Страница:
– Я думала, ты погиб, – пробормотала она, когда горовик наконец замедлил шаг.
Конический холм с одиноким дубом остался далеко позади. Перрен аккуратно опустил ее на землю, чтобы Май могла немного пройтись, пока они не отыщут подходящее для привала место.
Горовик заметно исхудал, лицо его осунулось и покрылось трещинами, некогда серые глаза стали тускло-карими и утратили былой блеск. Он улыбнулся Май невеселой улыбкой того, кто раз и навсегда разучился радоваться жизни.
– Май, мне так стыдно. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня. Это все солнце! Взрослые предупреждали, что солнце мне вредно, и так оно и оказалось. Оно свело меня с ума. Твоя рука! Я сам не знал, что делаю. Ты сможешь меня простить?
– Ты ранил меня и вполовину не так сильно, как мог бы, – заверила Май, мгновенно забыв всю злость и ярость на горовика. – А еще теперь я знаю, как вытащить мастера Спара, а ты нашел и спас нас, Перрен. – Она задумчиво поглядела на него. – Хотя ума не приложу, как тебе удалось нас отыскать.
– Ты поступила очень мудро, Май. – Перрен кивнул на холм. – Нашла место средоточия силы и вонзила этот рог в землю, так что вокруг по земле растеклись отголоски магии. Мне было совершенно не трудно найти вас. Но и человеку-волку это тоже проблем не составит. – Он покаянно поглядел на Каспара. – Что я натворил? Это все я виноват! Что нам теперь делать?
– Я как раз пыталась тебе сказать. Все так просто! Старуха мне показала. Вот только найдем безопасное место для привала – и я его освобожу, – задыхаясь, проговорила Май, ковыляя рядом с горовиком.
Теперь, когда ребенок сильно вырос, она стала такой неуклюжей. Не прошло и пяти минут, как она с готовностью позволила Перрену снова ее нести.
Пес и волчица трусили за ними по пятам. Склон холма, поросшего орешником и рябинками, вывел небольшой отряд к голому, открытому всем ветрам гребню. Впереди на много миль раскинулась зеленая равнина. Вдали смутно проглядывало море. Здесь путники и остановились. Выбрав подходящий обломок скалы, Перрен бережно снял Каспара с коня и уложил туда.
Пока Папоротник с Перреном разжигали костер, чтобы держать Каспара в тепле, девушка срезала веточку с одной из рябин чуть ниже по склону и заточила кончик так, что получилось нечто вроде пера. Потом, чувствуя легкую дурноту, закатала рукав и натянула кожу.
В порывах резкого ветра ей слышался голос Морригвэн, отчитывающей ее за слабонервность: «Мы таковы, какими сотворила нас Великая Мать, а значит, не пристало нам воротить нос при виде крови, плоти или костей».
Девушка глубоко вздохнула, разгоняя дурноту.
Сжав зубы, она полоснула по руке кинжалом, который извлекла из сапога Каспара. Боль была резкой – но не настолько, чтобы Май отдернула руку, не докончив надрез.
Потом, раскрыв ларчик, она аккуратно обмакнула веточку в капельки крови и начертала яркой жидкостью руны имени Каспара на Яйце.
Не сводя глаз с кремовой мраморной поверхности, Май замерла в напряженном ожидании.
Томясь на дне океана, почти утратив способность мыслить из-за чудовищного холода и одиночества, Каспар вдруг решил, что заснул и видит сон. Сквозь толщу воды, точно перо, парящее в неподвижном воздухе, спускался виток света. Он явился за ним, Каспаром. Не в силах пошевелиться, юноша наблюдал, как лучащаяся спираль упирается в морское дно прямо рядом с ним, а потом ширится, разбухает, чтобы вместить свою добычу.
Едва поток света обнял Каспара, на пленника Иномирья снизошел небывалый покой. Юношу потянуло вверх, к поверхности. В вышине ярко сиял Некронд, на сей раз к сиянию его примешивался пурпурный оттенок. Воздух вокруг был по-волшебному прекрасен, странный луч прорезал дрожащие капли, отражаясь золотыми, серебряными и алыми полукружиями. Вода, которая осталась в ладони Каспара, попав под луч, начала словно бы сгущаться, застывать – но не льдом, а тягучим стеклом совершенно дивного оттенка, блестящего и белоснежного. Но в тот миг юноша успел лишь мимолетно обратить на это внимание, зачарованно глядя на поток света, что уносил его ввысь, к похожей на луну сфере, зависшей в сочившемся кровью небе.
Воздух ворвался в его изголодавшиеся легкие и наполнил их теплом, дыханием жизни.
– Что это? – с любопытством спросил Перрен, заглядывая через плечо Май. – Просто руны? Май чуть отодвинулась.
– Письмена Богов способны протянуться сквозь измерения. Все так просто, если знать как. – Она не сводила глаз с Яйца. Сердце так и замирало в груди. – Но только вот не работает!
Перрен засмеялся.
– Он не выскочит из Яйца. Смотри на Спара, а не на этот булыжник.
Девушка перевела взгляд. Спар словно бы весь закоченел от боли или напряжения – обмякшие было руки судорожно сжались. Но дышать он так и не начал. Только пульс, биение сердца – и никакого дыхания. Это было так странно, так неестественно.
– Смотри, он что-то держит, – еле слышно выговорила Май, не смея верить, что чудо произошло.
Между стиснутыми пальцами Каспара пробивалось неяркое свечение. Заглядевшись, Май отвлеклась и чуть не вскочила в испуге, когда тело юноши резко дернулось.
– Спар! – вскричала она, вытирая слезы, что так и хлынули из глаз.
Юноша жадно схватил ртом воздух, но тут же закашлялся, извергая огромное количество воды. Его тошнило добрую минуту кряду, а потом он все кашлял, кашлял и кашлял, пока лицо его, только что безжизненно серое, сперва не покраснело, а потом не почернело от удушья. И наконец, дыхание восстановилось – мучительное, тяжелое, но регулярное. Каспар резко раскрыл глаза, в страхе озираясь по сторонам, но через несколько секунд вновь поперхнулся и начал давиться. Лицо его снова посинело.
– Нет! Нет! Нет! – Май принялась яростно трясти его за плечи.
Каспар беспомощно разевал рот, точно выброшенная на берег рыбка. Он перекатился на живот и, сложившись пополам, упал с камня на колени. Наконец ему удалось выплюнуть какой-то склизкий комок – судя по всему, водоросли.
– Май! – вымолвил он, устало протягивая к ней руки.
Девушка пылко сжала их, и оба удивленно опустили глаза – из ладони его что-то выпало и покатилось по земле.
– Луна! – произнес Каспар. – Осколок луны, пойманный в туннеле магии.
До чего же этот осколок был прекрасен – маленький хрустальный шарик, внутри которого клубились облака.
– Лунный камень, вроде того, в котором ты видел, где сейчас твоя мать, вроде того, что был у дракона, – ахнула Май, наклоняясь поднять его и вкладывая обратно в дрожащие руки Каспара.
Она чувствовала, что с нее пока магии хватит.
Юноша слабо кивнул. Трог с Руной жались к нему, возбужденно виляя хвостами и радуясь радости людей. Но Папоротник украдкой улизнул в сторонку проверить, как там Огнебой, а Перрен просто тактично удалился. Май напрочь забыла о них. Сейчас ее не волновало ничего, кроме того, что Каспар сжимает ее в объятиях и нежно заглядывает ей в лицо.
– Май, я думал, что потерял тебя навсегда.
На глаза Май навернулись слезы. Сколько лет потеряно зря, сколько страданий она перенесла, дожидаясь этого момента. Она все равно заплакала, уткнувшись лицом в грудь Каспара – но не от горя, а от счастья.
Не помня себя от неимоверного облегчения, Каспар все неистовее жался к Май. Одиночество еще преследовало его, он не смел даже глаз закрыть из страха, что к нему вновь вернется ледяное, опустошающее удушье иного мира. Теплое тело Май здесь, рядом, было сейчас для него важнее всего на свете. Жив! Он жив!
– Май, только говори со мной, говори, – попросил он. – Никогда не покидай меня! Никогда! Пожалуйста, не молчи, не молчи, – слабым голосом лепетал он.
Май прижала голову возлюбленного к груди, баюкая его, точно малого ребенка. Она часто-часто моргала, чтобы остановить слезы.
– Ну, наконец-то, милорд, вы мой, – пробормотала она, гладя любимого по волосам, обнимая теплыми руками за шею. – Все будет хорошо, Спар. Тебе больше ничего не грозит. Я люблю тебя.
Она поцеловала его в лоб.
– И я тебя, – отозвался он сонно.
Теперь, когда Каспар оказался в безопасности, истощение быстро брало свое.
– Тебе надо поспать, – с материнской заботой сказала Май.
– Не могу. Мне больше никогда не захочется спать. Я хочу в полной мере насладиться каждой секундой рядом с тобой. Хочу… – Голос его оборвался.
Каспар поймал на себе взгляд Перрена и содрогнулся, мгновенно вспомнив о предательстве горовика. Перрен глядел на юношу с таким видом, словно читал его мысли. На сером грубом лице вновь появилось то загадочное проницательное выражение, которое Каспар до сих пор видел всего один раз – когда они с горовиком оба стояли в воде, что напрямую связывала их разумы. Но сейчас-то никакой воды тут не было.
– Прости, – запинаясь, проговорил Перрен. – Старшие предупреждали меня насчет солнца, а я их не слушал. Меня одолело безумие, я не владел собой.
– Ты послал меня на вечное забвение и хотел сожрать Май! – обвиняюще заявил юноша. Перрен повесил голову.
– Знаю, – только и пробормотал он.
Впервые на памяти Каспара горовик молчал и сидел, понуро уставившись в землю. Он выглядел усталым и постаревшим, грудь его тяжело вздымалась, а кожа растрескалась.
– Не трогай его, он уже за все заплатил сполна, – вмешалась Май, гладя юношу по голове.
Перрен так и просидел, глядя в землю, пока не появился Папоротник с Огнебоем. К своему изумлению, Каспар обнаружил, что нежная ласка Май все-таки усыпила его: перестук копыт разбудил юношу, и он рывком вырвался из сна, в котором болтался на волнах, а снизу, из глубин, поднималось какое-то чудовище с огромной разинутой пастью. Потом чудовище превратилось в человека-волка, и Каспар проснулся с резкой болью, что расходилась от раны на голове.
Папоротник что-то прошептал Перрену, и горовик встревоженно встрепенулся.
– Где?
– Скорее! Скорее! Все, как один, матерые. И единороги теперь с ними. Как будто ими управляет та же сила.
Каспару не требовалось спрашивать, чтобы понять, о чем они говорят. Он знал: Папоротник видел волков. Растирая шрам на макушке, он спросил:
– Человек-волк? Папоротник кивнул.
– И с ним еще тени. Призраки людей. Воинов! Мастер Спар, доставайте Некронд! Прогоните их! – Он почти кричал. – Скорее! Скорее! Они движутся очень быстро!
И без предостережений матери Каспар знал: этого делать нельзя. Нельзя более пользоваться Некрондом. Этот камень и так чуть было не отправил его на вечное забвение. Нет, решение Каспара только окрепло: необходимо навсегда избавиться от Яйца Друида, унести его на край света, туда, где любимые и дорогие сердцу люди никогда его не найдут. Надо надеяться, что мир, как утверждают иные философы, и впрямь плоский, а значит, можно будет вышвырнуть проклятый Камень за край.
– Скорее к морю, – предложил Перрен. – Перебраться через море им будет не так-то легко.
Внезапная тревога придала Каспару энергии. Он успел проспать уже довольно долго, а страх вдохнул в него силы. Не теряя времени, юноша закинул Май в седло. Одной рукой она обхватила живот, другой так судорожно цеплялась за луку седла, что даже костяшки пальцев побелели.
– Перрен, понесешь Трога, – приказал Каспар, понимая, что иначе псу за ними нипочем не угнаться.
Горовик взвалил терьера на плечи, и маленький отряд помчался по крутым лесистым склонам, которые выводили на равнину. Каспар знал, что мог бы пустить Огнебоя и быстрее, но боялся за Май. Она крепко обхватила его за талию, и юноша вмиг почувствовал себя сильным и гордым – могучим защитником. Никогда еще он не любил Май так, как в эту минуту.
– Это не повредит ребенку? – прокричала Май, когда конь пустился вскачь.
Ветер уносил ее слова в сторону, так что Каспар едва разобрал их.
Молодой воин даже не стал задумываться над ее вопросом. Он знал лишь одно: ребенок для него – не главное. Куда важнее сама Май – и Некронд.
– Очень многие женщины ездят верхом во время беременности, – заверил он.
Море, что виднелось вдали узкой полоской серой дымки, приблизилось, заполонило чуть ли не полгоризонта, обрело цвет. Руна на бегу держалась так близко к коню, что Каспар несколько раз всерьез боялся задавить ее. Внезапно Перрен споткнулся. Юноша придержал коня, чтобы удостовериться, что с горовиком все в порядке.
– Не останавливайтесь! – одышливо пропыхтел тот. – Только возьмите немного к югу.
Каспару еще никогда не доводилось видеть, чтобы горовик запыхался. Должно быть, Перрен еще не окончательно оправился после жара пустыни. Юноша напомнил себе, что надо быть осторожнее.
– А почему к югу?
– Доверьтесь мне! – Не отпуская Трога, горовик широко взмахнул рукой. – Вам потребуется корабль, а чуть к югу отсюда есть порт.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно выкрикнул Каспар, хотя у него не было иного выбора, кроме как следовать указаниям Перрена.
Нельзя терять времени! Забрав вправо, он пустил Огнебоя в галоп. Сзади доносились жуткие улюлюкающие вопли, от которых кровь в жилах стынет куда сильнее, чем от любого звериного рыка или потусторонних завываний. Звук охоты, крик кровожадной погони.
Папоротник, напуганный еще пуще прежнего, рванул вперед, как пришпоренный. Твердая каменистая почва по мере приближения к морю становилась все более рыхлой и песчаной. Кругом торчали куртинки пересохшей от зноя травы. Огнебой весь покрылся пеной, а уздечка повлажнела и сделалась скользкой от пота Каспара.
Местность пошла под уклон, в ложбинку. Море на некоторое время скрылось из виду, а когда появилось вновь, оказалось на удивление близко: искрящаяся синяя гладь, здесь и там испещренная пятнами буровато-коричневых участков поглубже. Берег был изрезан бухточками и заливчиками, галечные пляжи чередовались с глубоко врезающимися в воду утесами.
Пришпорив Огнебоя для последнего, решающего броска, Каспар опередил Перрена. Впереди уже виднелся обнесенный стенами порт и корабли – огромные судна, что деревянными крепостями высились над волнами гавани.
Юноша резко натянул поводья Огнебоя. Май тяжело ударилась ему в спину. Из-за стен неслись тревожные вопли верблюдов и звон набата. От городских ворот навстречу беглецам ринулась стая черных теней.
– О нет! – ахнула Май. – Они зашли спереди. Мы в ловушке!
Долю секунды Каспар ошеломленно глядел на приближающиеся тени, что на глазах приобретали волчьи очертания. Затем, испугавшись, что враги окружат их, торопливо принялся оглядываться, в какую сторону свернуть. Над равниной сзади звенели крики преследователей. Уповая на то, что остальные сумеют не слишком отстать, он вихрем погнал коня на юг, прочь от порта и от волков. Через некоторое время свернул к морю, надеясь, что пологий склон выведет его к самой воде.
Склон окончился крутым, осыпающимся обрывом. Внизу – зубья скал и острые камни. Зато там, за скалами, на галечном пляже у самой воды лежал ряд рыбацких лодок. Сам Каспар вполне мог бы спуститься даже по такому обрыву, однако Май это было бы куда труднее, а Огнебою так и вовсе невозможно. Оставалось лишь скакать вдоль обрыва в поисках спуска.
Подстегиваемые воем волков, беглецы мчались на умопомрачительной скорости, а с равнины лились потоки призрачных воинов верхом на единорогах. Единственное, что еще давало Каспару надежду на спасение, так это то, что когда погоня приблизилась, единороги остановились и воины спешились. Судя по всему, они не привыкли сражаться верхом и желали сойтись с врагом в пешем бою, рассчитывая, что волки возьмут беглецов в кольцо. Призраки двигались довольно неуклюже – кто с перебитой ногой, кто с рукой. Они скользили над серебристыми травами и скоро Каспар явственно различал их: крепко сбитые бойцы в звериных шкурах, сандалии на шнуровке до самого колена. На плечах болтались светлые боевые пледы. Воины были вооружены арбалетами и тяжелыми боевыми топорами.
Ваалаканцы! Ошибки быть не могло. Каспар стиснул зубы. Ветер бешеной скачки хлестал в лицо. Каким-то чудом мертвые ваалаканцы проскользнули в щель между мирами – скорее всего на крыльях сотворенного Некрондом магического вихря. Эти подробности сейчас совершенно не интересовали Каспара. Очевидно одно: все эти воины, покрытые следами ран, что некогда лишили их жизни, погибли по его, Каспара, приказу. Они ненавидят его каждой частицей души!
Воины приближались с неестественной скоростью. Волки наступали вместе с ними. Молодой воин отчаянно ударил пятками коня по бокам и вдруг с невыразимым облегчением увидел, что склон спускается к укромной бухточке. Отлив обнажил широкую полосу песка, так что Каспар надеялся выбраться на нее и, пустив коня во весь опор, вернуться к тем рыбачьим лодкам. Ох, только бы Перрену и всем остальным удалось спуститься с обрыва. Выйти бы в море – а там они все будут в безопасности!
Погоня шла за ними по пятам. Внезапно сзади раздался грозный рев, от которого у Каспара кровь в жилах стыла.
– Взять его! Взять! – гремел низкий рокочущий рык, ни волчий, ни человечий.
Голову Каспара пронзила невыносимая боль. Почти теряя сознание, он поник в седле. Лишь руки Май не дали ему упасть.
– Держись, Спар! Держись! – отчаянно кричала она.
Голова кружилась. Движения Огнебоя, что стремительно несся вниз, к берегу, казались какими-то странно отдаленными, нездешними. Пульсирующая боль в ране одурманивала юношу, больше всего хотелось броситься с седла и размозжить себе череп о камни, лишь бы покончить с этой мукой. Море! Лишь бы добраться до моря.
– Спар! – стонала Май. – Сделай же что-нибудь! Ваалаканцы, Спар!
Не дожидаясь приказа хозяина, Огнебой прыгнул на узкую полоску гальки, такой неровной, что на ней можно было в два счета переломать все ноги. Лишь самую чуточку замедлившись, благородный скакун помчался вперед, звонко стуча копытами по камням. Вот он достиг невысоких дюн и, прижав уши, устремился по плотному песку. От головной боли Каспар почти ничего не видел, но влажный морской воздух немного привел его в чувство. Юноша различил на мелководье очертания лодки под парусом. Она шла прямо к ним.
Порыв ветра донес собачий лай и Каспар понял, что Трог там, на борту. Похоже, стремясь окружить их с Май, волки не обратили на остальных никакого внимания, так что Перрену удалось спуститься с осыпающегося обрыва к рыбачьим лодкам. Не теряя времени даром, горовик поднял парус и пустился вдоль мыса на выручку друзьям.
Ободрившись, юноша снова пришпорил Огнебоя. Надежда на спасение слегка притупила боль. Теперь только бы дотянуть до лодки!
Призрачные ваалаканцы верхом на самых настоящих живых троллях почти догоняли их. Воздух потемнел от арбалетных стрел, что втыкались в песок, глубоко уходя в мягкую землю. Огнебой споткнулся и сбился с галопа. Ваалаканцы приблизились еще на несколько шагов. Очередная стрела ободрала Огнебою бок. Жеребец дернулся, но, как подобает вышколенному боевому коню, с новой силой рванулся вперед. Теперь скакать стало легче – под копытами скакуна потянулась полоса отлива, покрытая рядами морщин и складок, следами отступающих волн.
Следующая стрела просвистела над ухом у Май. Девушка завизжала. Однако до воды было уже рукой подать. Каспар воспрял духом. Волки тем временем начали заходить с боков, стараясь отрезать беглецов от лодки.
– Великая Мать, помоги нам! – вскричал молодой воин.
До лодки оставалось добрых двадцать шагов, а высокий киль не давал ей подойти ближе к берегу.
Перрен уже спешил на выручку. Утопая по грудь в воде и размахивая тяжелым веслом, он яростно обрушился на волков, что норовили напасть на юношу сбоку. Заботясь единственно о том, как бы спасти Май, Каспар промчался мимо горовика прямо к лодке.
Лодка болталась на мелководье, удерживаемая якорным канатом, что шел вниз за борт. Каспар одним движением схватил Май и зашвырнул на борт. Руна и Папоротник вскарабкались следом. Девушка с лесиком спустили за борт широкую доску и пытались втянуть по ней Огнебоя. Спрыгнув с коня, юноша принялся помогать подпихивать его сзади. Наконец их совместные усилия увенчались успехом – но лишь после того, как торра-альтанец раза три с головой окунулся в воду. Весь в синяках, выбившись из сил, он оглянулся посмотреть, где же Перрен.
Волки и призраки столпились на берегу, боясь войти в воду, но тролли кинулись в море, атакуя вооруженного веслом горовика. Один за другим нападавшие падали с разбитыми черепами, но на смену им по трупам упавших уже рвались следующие, так что Перрен только успевал махать своим импровизированным оружием. И все-таки в целом они продвигались. В борт утлого суденышка вонзилась стрела. Каспар невольно вздрогнул. Перрен обрушился на очередного тролля, который чуть не схватился за лодку.
– Поднимайте якорь! – закричал горовик.
– Скорее лезь в лодку! – торопила Май, сидя на корме и цепляясь за деревянную банку на корме. Руна прижималась к ней, а Трог лежал у ног. – Перрен, скорее!
Горовик отшвырнул тролля и зашлепал по воде к лодке.
– Спар, я до тебя доберусь! – пронзительно взвыла черная фигура с берега.
Перрен остановился и бросил на Каспара выразительный взгляд.
– Постарайся получше спрятать Некронд. – Горовик снова повернул к берегу.
– Нет! Нет! – выпрямившись, завопил юноша. – Перрен, мы все можем спастись!
Не обращая внимания, поднимая тучи брызг, тот бешено устремился к человеку-волку. На горовика с обеих сторон ринулись тролли. Над бухточкой неслись дикие крики. Тролли один за другим гибли с разорванными глотками, сраженные неукротимым Перреном.
Якорь тяжело стукнул о палубу. Налегая на весла, Каспар снял лодку с мели и вместе с Папоротником попытался развернуть ее. Внезапно паруса поймали ветер и лодка заскользила прочь. Вода вокруг вспенилась от очередного шквала стрел. Несколько из них вонзились в скатанную парусину позади Май. Девушка жалась к палубе.
– Перрен, торопись!
Каспар развернул лодку по ветру, чтобы держать ее на глубине и вне досягаемости стрел.
Но горовик и не думал поворачивать. Наконец тролли окружили его со всех сторон и, ухватив за руки и за ноги, поволокли на сушу, к своим бесплотным хозяевам. Там Перрен тотчас же оказался в кольце занесенных для удара топоров.
– Нет, нет, Перрен, – отчаянно кричала Май.
Горовик скрылся из виду под сплошной живой массой троллей, что облепили поверженного врага, точно мухи. Один из ваалаканцев щелкнул бичом, отгоняя их от добычи.
– Он еще шевелится, – простонала Май.
Огромные серые руки на миг взметнулись над головами врагов. Встав в круг, ваалаканцы поочередно заносили и опускали топоры. По бухте прокатился тяжкий гул, словно исходящий из самых недр земли. Громкое эхо тотчас подхватило его, многократно усиливая и повторяя.
Каспар вытянулся на качающейся палубе, молча салютуя отваге горовика.
6
Конический холм с одиноким дубом остался далеко позади. Перрен аккуратно опустил ее на землю, чтобы Май могла немного пройтись, пока они не отыщут подходящее для привала место.
Горовик заметно исхудал, лицо его осунулось и покрылось трещинами, некогда серые глаза стали тускло-карими и утратили былой блеск. Он улыбнулся Май невеселой улыбкой того, кто раз и навсегда разучился радоваться жизни.
– Май, мне так стыдно. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня. Это все солнце! Взрослые предупреждали, что солнце мне вредно, и так оно и оказалось. Оно свело меня с ума. Твоя рука! Я сам не знал, что делаю. Ты сможешь меня простить?
– Ты ранил меня и вполовину не так сильно, как мог бы, – заверила Май, мгновенно забыв всю злость и ярость на горовика. – А еще теперь я знаю, как вытащить мастера Спара, а ты нашел и спас нас, Перрен. – Она задумчиво поглядела на него. – Хотя ума не приложу, как тебе удалось нас отыскать.
– Ты поступила очень мудро, Май. – Перрен кивнул на холм. – Нашла место средоточия силы и вонзила этот рог в землю, так что вокруг по земле растеклись отголоски магии. Мне было совершенно не трудно найти вас. Но и человеку-волку это тоже проблем не составит. – Он покаянно поглядел на Каспара. – Что я натворил? Это все я виноват! Что нам теперь делать?
– Я как раз пыталась тебе сказать. Все так просто! Старуха мне показала. Вот только найдем безопасное место для привала – и я его освобожу, – задыхаясь, проговорила Май, ковыляя рядом с горовиком.
Теперь, когда ребенок сильно вырос, она стала такой неуклюжей. Не прошло и пяти минут, как она с готовностью позволила Перрену снова ее нести.
Пес и волчица трусили за ними по пятам. Склон холма, поросшего орешником и рябинками, вывел небольшой отряд к голому, открытому всем ветрам гребню. Впереди на много миль раскинулась зеленая равнина. Вдали смутно проглядывало море. Здесь путники и остановились. Выбрав подходящий обломок скалы, Перрен бережно снял Каспара с коня и уложил туда.
Пока Папоротник с Перреном разжигали костер, чтобы держать Каспара в тепле, девушка срезала веточку с одной из рябин чуть ниже по склону и заточила кончик так, что получилось нечто вроде пера. Потом, чувствуя легкую дурноту, закатала рукав и натянула кожу.
В порывах резкого ветра ей слышался голос Морригвэн, отчитывающей ее за слабонервность: «Мы таковы, какими сотворила нас Великая Мать, а значит, не пристало нам воротить нос при виде крови, плоти или костей».
Девушка глубоко вздохнула, разгоняя дурноту.
Сжав зубы, она полоснула по руке кинжалом, который извлекла из сапога Каспара. Боль была резкой – но не настолько, чтобы Май отдернула руку, не докончив надрез.
Потом, раскрыв ларчик, она аккуратно обмакнула веточку в капельки крови и начертала яркой жидкостью руны имени Каспара на Яйце.
Не сводя глаз с кремовой мраморной поверхности, Май замерла в напряженном ожидании.
Томясь на дне океана, почти утратив способность мыслить из-за чудовищного холода и одиночества, Каспар вдруг решил, что заснул и видит сон. Сквозь толщу воды, точно перо, парящее в неподвижном воздухе, спускался виток света. Он явился за ним, Каспаром. Не в силах пошевелиться, юноша наблюдал, как лучащаяся спираль упирается в морское дно прямо рядом с ним, а потом ширится, разбухает, чтобы вместить свою добычу.
Едва поток света обнял Каспара, на пленника Иномирья снизошел небывалый покой. Юношу потянуло вверх, к поверхности. В вышине ярко сиял Некронд, на сей раз к сиянию его примешивался пурпурный оттенок. Воздух вокруг был по-волшебному прекрасен, странный луч прорезал дрожащие капли, отражаясь золотыми, серебряными и алыми полукружиями. Вода, которая осталась в ладони Каспара, попав под луч, начала словно бы сгущаться, застывать – но не льдом, а тягучим стеклом совершенно дивного оттенка, блестящего и белоснежного. Но в тот миг юноша успел лишь мимолетно обратить на это внимание, зачарованно глядя на поток света, что уносил его ввысь, к похожей на луну сфере, зависшей в сочившемся кровью небе.
Воздух ворвался в его изголодавшиеся легкие и наполнил их теплом, дыханием жизни.
– Что это? – с любопытством спросил Перрен, заглядывая через плечо Май. – Просто руны? Май чуть отодвинулась.
– Письмена Богов способны протянуться сквозь измерения. Все так просто, если знать как. – Она не сводила глаз с Яйца. Сердце так и замирало в груди. – Но только вот не работает!
Перрен засмеялся.
– Он не выскочит из Яйца. Смотри на Спара, а не на этот булыжник.
Девушка перевела взгляд. Спар словно бы весь закоченел от боли или напряжения – обмякшие было руки судорожно сжались. Но дышать он так и не начал. Только пульс, биение сердца – и никакого дыхания. Это было так странно, так неестественно.
– Смотри, он что-то держит, – еле слышно выговорила Май, не смея верить, что чудо произошло.
Между стиснутыми пальцами Каспара пробивалось неяркое свечение. Заглядевшись, Май отвлеклась и чуть не вскочила в испуге, когда тело юноши резко дернулось.
– Спар! – вскричала она, вытирая слезы, что так и хлынули из глаз.
Юноша жадно схватил ртом воздух, но тут же закашлялся, извергая огромное количество воды. Его тошнило добрую минуту кряду, а потом он все кашлял, кашлял и кашлял, пока лицо его, только что безжизненно серое, сперва не покраснело, а потом не почернело от удушья. И наконец, дыхание восстановилось – мучительное, тяжелое, но регулярное. Каспар резко раскрыл глаза, в страхе озираясь по сторонам, но через несколько секунд вновь поперхнулся и начал давиться. Лицо его снова посинело.
– Нет! Нет! Нет! – Май принялась яростно трясти его за плечи.
Каспар беспомощно разевал рот, точно выброшенная на берег рыбка. Он перекатился на живот и, сложившись пополам, упал с камня на колени. Наконец ему удалось выплюнуть какой-то склизкий комок – судя по всему, водоросли.
– Май! – вымолвил он, устало протягивая к ней руки.
Девушка пылко сжала их, и оба удивленно опустили глаза – из ладони его что-то выпало и покатилось по земле.
– Луна! – произнес Каспар. – Осколок луны, пойманный в туннеле магии.
До чего же этот осколок был прекрасен – маленький хрустальный шарик, внутри которого клубились облака.
– Лунный камень, вроде того, в котором ты видел, где сейчас твоя мать, вроде того, что был у дракона, – ахнула Май, наклоняясь поднять его и вкладывая обратно в дрожащие руки Каспара.
Она чувствовала, что с нее пока магии хватит.
Юноша слабо кивнул. Трог с Руной жались к нему, возбужденно виляя хвостами и радуясь радости людей. Но Папоротник украдкой улизнул в сторонку проверить, как там Огнебой, а Перрен просто тактично удалился. Май напрочь забыла о них. Сейчас ее не волновало ничего, кроме того, что Каспар сжимает ее в объятиях и нежно заглядывает ей в лицо.
– Май, я думал, что потерял тебя навсегда.
На глаза Май навернулись слезы. Сколько лет потеряно зря, сколько страданий она перенесла, дожидаясь этого момента. Она все равно заплакала, уткнувшись лицом в грудь Каспара – но не от горя, а от счастья.
Не помня себя от неимоверного облегчения, Каспар все неистовее жался к Май. Одиночество еще преследовало его, он не смел даже глаз закрыть из страха, что к нему вновь вернется ледяное, опустошающее удушье иного мира. Теплое тело Май здесь, рядом, было сейчас для него важнее всего на свете. Жив! Он жив!
– Май, только говори со мной, говори, – попросил он. – Никогда не покидай меня! Никогда! Пожалуйста, не молчи, не молчи, – слабым голосом лепетал он.
Май прижала голову возлюбленного к груди, баюкая его, точно малого ребенка. Она часто-часто моргала, чтобы остановить слезы.
– Ну, наконец-то, милорд, вы мой, – пробормотала она, гладя любимого по волосам, обнимая теплыми руками за шею. – Все будет хорошо, Спар. Тебе больше ничего не грозит. Я люблю тебя.
Она поцеловала его в лоб.
– И я тебя, – отозвался он сонно.
Теперь, когда Каспар оказался в безопасности, истощение быстро брало свое.
– Тебе надо поспать, – с материнской заботой сказала Май.
– Не могу. Мне больше никогда не захочется спать. Я хочу в полной мере насладиться каждой секундой рядом с тобой. Хочу… – Голос его оборвался.
Каспар поймал на себе взгляд Перрена и содрогнулся, мгновенно вспомнив о предательстве горовика. Перрен глядел на юношу с таким видом, словно читал его мысли. На сером грубом лице вновь появилось то загадочное проницательное выражение, которое Каспар до сих пор видел всего один раз – когда они с горовиком оба стояли в воде, что напрямую связывала их разумы. Но сейчас-то никакой воды тут не было.
– Прости, – запинаясь, проговорил Перрен. – Старшие предупреждали меня насчет солнца, а я их не слушал. Меня одолело безумие, я не владел собой.
– Ты послал меня на вечное забвение и хотел сожрать Май! – обвиняюще заявил юноша. Перрен повесил голову.
– Знаю, – только и пробормотал он.
Впервые на памяти Каспара горовик молчал и сидел, понуро уставившись в землю. Он выглядел усталым и постаревшим, грудь его тяжело вздымалась, а кожа растрескалась.
– Не трогай его, он уже за все заплатил сполна, – вмешалась Май, гладя юношу по голове.
Перрен так и просидел, глядя в землю, пока не появился Папоротник с Огнебоем. К своему изумлению, Каспар обнаружил, что нежная ласка Май все-таки усыпила его: перестук копыт разбудил юношу, и он рывком вырвался из сна, в котором болтался на волнах, а снизу, из глубин, поднималось какое-то чудовище с огромной разинутой пастью. Потом чудовище превратилось в человека-волка, и Каспар проснулся с резкой болью, что расходилась от раны на голове.
Папоротник что-то прошептал Перрену, и горовик встревоженно встрепенулся.
– Где?
– Скорее! Скорее! Все, как один, матерые. И единороги теперь с ними. Как будто ими управляет та же сила.
Каспару не требовалось спрашивать, чтобы понять, о чем они говорят. Он знал: Папоротник видел волков. Растирая шрам на макушке, он спросил:
– Человек-волк? Папоротник кивнул.
– И с ним еще тени. Призраки людей. Воинов! Мастер Спар, доставайте Некронд! Прогоните их! – Он почти кричал. – Скорее! Скорее! Они движутся очень быстро!
И без предостережений матери Каспар знал: этого делать нельзя. Нельзя более пользоваться Некрондом. Этот камень и так чуть было не отправил его на вечное забвение. Нет, решение Каспара только окрепло: необходимо навсегда избавиться от Яйца Друида, унести его на край света, туда, где любимые и дорогие сердцу люди никогда его не найдут. Надо надеяться, что мир, как утверждают иные философы, и впрямь плоский, а значит, можно будет вышвырнуть проклятый Камень за край.
– Скорее к морю, – предложил Перрен. – Перебраться через море им будет не так-то легко.
Внезапная тревога придала Каспару энергии. Он успел проспать уже довольно долго, а страх вдохнул в него силы. Не теряя времени, юноша закинул Май в седло. Одной рукой она обхватила живот, другой так судорожно цеплялась за луку седла, что даже костяшки пальцев побелели.
– Перрен, понесешь Трога, – приказал Каспар, понимая, что иначе псу за ними нипочем не угнаться.
Горовик взвалил терьера на плечи, и маленький отряд помчался по крутым лесистым склонам, которые выводили на равнину. Каспар знал, что мог бы пустить Огнебоя и быстрее, но боялся за Май. Она крепко обхватила его за талию, и юноша вмиг почувствовал себя сильным и гордым – могучим защитником. Никогда еще он не любил Май так, как в эту минуту.
– Это не повредит ребенку? – прокричала Май, когда конь пустился вскачь.
Ветер уносил ее слова в сторону, так что Каспар едва разобрал их.
Молодой воин даже не стал задумываться над ее вопросом. Он знал лишь одно: ребенок для него – не главное. Куда важнее сама Май – и Некронд.
– Очень многие женщины ездят верхом во время беременности, – заверил он.
Море, что виднелось вдали узкой полоской серой дымки, приблизилось, заполонило чуть ли не полгоризонта, обрело цвет. Руна на бегу держалась так близко к коню, что Каспар несколько раз всерьез боялся задавить ее. Внезапно Перрен споткнулся. Юноша придержал коня, чтобы удостовериться, что с горовиком все в порядке.
– Не останавливайтесь! – одышливо пропыхтел тот. – Только возьмите немного к югу.
Каспару еще никогда не доводилось видеть, чтобы горовик запыхался. Должно быть, Перрен еще не окончательно оправился после жара пустыни. Юноша напомнил себе, что надо быть осторожнее.
– А почему к югу?
– Доверьтесь мне! – Не отпуская Трога, горовик широко взмахнул рукой. – Вам потребуется корабль, а чуть к югу отсюда есть порт.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно выкрикнул Каспар, хотя у него не было иного выбора, кроме как следовать указаниям Перрена.
Нельзя терять времени! Забрав вправо, он пустил Огнебоя в галоп. Сзади доносились жуткие улюлюкающие вопли, от которых кровь в жилах стынет куда сильнее, чем от любого звериного рыка или потусторонних завываний. Звук охоты, крик кровожадной погони.
Папоротник, напуганный еще пуще прежнего, рванул вперед, как пришпоренный. Твердая каменистая почва по мере приближения к морю становилась все более рыхлой и песчаной. Кругом торчали куртинки пересохшей от зноя травы. Огнебой весь покрылся пеной, а уздечка повлажнела и сделалась скользкой от пота Каспара.
Местность пошла под уклон, в ложбинку. Море на некоторое время скрылось из виду, а когда появилось вновь, оказалось на удивление близко: искрящаяся синяя гладь, здесь и там испещренная пятнами буровато-коричневых участков поглубже. Берег был изрезан бухточками и заливчиками, галечные пляжи чередовались с глубоко врезающимися в воду утесами.
Пришпорив Огнебоя для последнего, решающего броска, Каспар опередил Перрена. Впереди уже виднелся обнесенный стенами порт и корабли – огромные судна, что деревянными крепостями высились над волнами гавани.
Юноша резко натянул поводья Огнебоя. Май тяжело ударилась ему в спину. Из-за стен неслись тревожные вопли верблюдов и звон набата. От городских ворот навстречу беглецам ринулась стая черных теней.
– О нет! – ахнула Май. – Они зашли спереди. Мы в ловушке!
Долю секунды Каспар ошеломленно глядел на приближающиеся тени, что на глазах приобретали волчьи очертания. Затем, испугавшись, что враги окружат их, торопливо принялся оглядываться, в какую сторону свернуть. Над равниной сзади звенели крики преследователей. Уповая на то, что остальные сумеют не слишком отстать, он вихрем погнал коня на юг, прочь от порта и от волков. Через некоторое время свернул к морю, надеясь, что пологий склон выведет его к самой воде.
Склон окончился крутым, осыпающимся обрывом. Внизу – зубья скал и острые камни. Зато там, за скалами, на галечном пляже у самой воды лежал ряд рыбацких лодок. Сам Каспар вполне мог бы спуститься даже по такому обрыву, однако Май это было бы куда труднее, а Огнебою так и вовсе невозможно. Оставалось лишь скакать вдоль обрыва в поисках спуска.
Подстегиваемые воем волков, беглецы мчались на умопомрачительной скорости, а с равнины лились потоки призрачных воинов верхом на единорогах. Единственное, что еще давало Каспару надежду на спасение, так это то, что когда погоня приблизилась, единороги остановились и воины спешились. Судя по всему, они не привыкли сражаться верхом и желали сойтись с врагом в пешем бою, рассчитывая, что волки возьмут беглецов в кольцо. Призраки двигались довольно неуклюже – кто с перебитой ногой, кто с рукой. Они скользили над серебристыми травами и скоро Каспар явственно различал их: крепко сбитые бойцы в звериных шкурах, сандалии на шнуровке до самого колена. На плечах болтались светлые боевые пледы. Воины были вооружены арбалетами и тяжелыми боевыми топорами.
Ваалаканцы! Ошибки быть не могло. Каспар стиснул зубы. Ветер бешеной скачки хлестал в лицо. Каким-то чудом мертвые ваалаканцы проскользнули в щель между мирами – скорее всего на крыльях сотворенного Некрондом магического вихря. Эти подробности сейчас совершенно не интересовали Каспара. Очевидно одно: все эти воины, покрытые следами ран, что некогда лишили их жизни, погибли по его, Каспара, приказу. Они ненавидят его каждой частицей души!
Воины приближались с неестественной скоростью. Волки наступали вместе с ними. Молодой воин отчаянно ударил пятками коня по бокам и вдруг с невыразимым облегчением увидел, что склон спускается к укромной бухточке. Отлив обнажил широкую полосу песка, так что Каспар надеялся выбраться на нее и, пустив коня во весь опор, вернуться к тем рыбачьим лодкам. Ох, только бы Перрену и всем остальным удалось спуститься с обрыва. Выйти бы в море – а там они все будут в безопасности!
Погоня шла за ними по пятам. Внезапно сзади раздался грозный рев, от которого у Каспара кровь в жилах стыла.
– Взять его! Взять! – гремел низкий рокочущий рык, ни волчий, ни человечий.
Голову Каспара пронзила невыносимая боль. Почти теряя сознание, он поник в седле. Лишь руки Май не дали ему упасть.
– Держись, Спар! Держись! – отчаянно кричала она.
Голова кружилась. Движения Огнебоя, что стремительно несся вниз, к берегу, казались какими-то странно отдаленными, нездешними. Пульсирующая боль в ране одурманивала юношу, больше всего хотелось броситься с седла и размозжить себе череп о камни, лишь бы покончить с этой мукой. Море! Лишь бы добраться до моря.
– Спар! – стонала Май. – Сделай же что-нибудь! Ваалаканцы, Спар!
Не дожидаясь приказа хозяина, Огнебой прыгнул на узкую полоску гальки, такой неровной, что на ней можно было в два счета переломать все ноги. Лишь самую чуточку замедлившись, благородный скакун помчался вперед, звонко стуча копытами по камням. Вот он достиг невысоких дюн и, прижав уши, устремился по плотному песку. От головной боли Каспар почти ничего не видел, но влажный морской воздух немного привел его в чувство. Юноша различил на мелководье очертания лодки под парусом. Она шла прямо к ним.
Порыв ветра донес собачий лай и Каспар понял, что Трог там, на борту. Похоже, стремясь окружить их с Май, волки не обратили на остальных никакого внимания, так что Перрену удалось спуститься с осыпающегося обрыва к рыбачьим лодкам. Не теряя времени даром, горовик поднял парус и пустился вдоль мыса на выручку друзьям.
Ободрившись, юноша снова пришпорил Огнебоя. Надежда на спасение слегка притупила боль. Теперь только бы дотянуть до лодки!
Призрачные ваалаканцы верхом на самых настоящих живых троллях почти догоняли их. Воздух потемнел от арбалетных стрел, что втыкались в песок, глубоко уходя в мягкую землю. Огнебой споткнулся и сбился с галопа. Ваалаканцы приблизились еще на несколько шагов. Очередная стрела ободрала Огнебою бок. Жеребец дернулся, но, как подобает вышколенному боевому коню, с новой силой рванулся вперед. Теперь скакать стало легче – под копытами скакуна потянулась полоса отлива, покрытая рядами морщин и складок, следами отступающих волн.
Следующая стрела просвистела над ухом у Май. Девушка завизжала. Однако до воды было уже рукой подать. Каспар воспрял духом. Волки тем временем начали заходить с боков, стараясь отрезать беглецов от лодки.
– Великая Мать, помоги нам! – вскричал молодой воин.
До лодки оставалось добрых двадцать шагов, а высокий киль не давал ей подойти ближе к берегу.
Перрен уже спешил на выручку. Утопая по грудь в воде и размахивая тяжелым веслом, он яростно обрушился на волков, что норовили напасть на юношу сбоку. Заботясь единственно о том, как бы спасти Май, Каспар промчался мимо горовика прямо к лодке.
Лодка болталась на мелководье, удерживаемая якорным канатом, что шел вниз за борт. Каспар одним движением схватил Май и зашвырнул на борт. Руна и Папоротник вскарабкались следом. Девушка с лесиком спустили за борт широкую доску и пытались втянуть по ней Огнебоя. Спрыгнув с коня, юноша принялся помогать подпихивать его сзади. Наконец их совместные усилия увенчались успехом – но лишь после того, как торра-альтанец раза три с головой окунулся в воду. Весь в синяках, выбившись из сил, он оглянулся посмотреть, где же Перрен.
Волки и призраки столпились на берегу, боясь войти в воду, но тролли кинулись в море, атакуя вооруженного веслом горовика. Один за другим нападавшие падали с разбитыми черепами, но на смену им по трупам упавших уже рвались следующие, так что Перрен только успевал махать своим импровизированным оружием. И все-таки в целом они продвигались. В борт утлого суденышка вонзилась стрела. Каспар невольно вздрогнул. Перрен обрушился на очередного тролля, который чуть не схватился за лодку.
– Поднимайте якорь! – закричал горовик.
– Скорее лезь в лодку! – торопила Май, сидя на корме и цепляясь за деревянную банку на корме. Руна прижималась к ней, а Трог лежал у ног. – Перрен, скорее!
Горовик отшвырнул тролля и зашлепал по воде к лодке.
– Спар, я до тебя доберусь! – пронзительно взвыла черная фигура с берега.
Перрен остановился и бросил на Каспара выразительный взгляд.
– Постарайся получше спрятать Некронд. – Горовик снова повернул к берегу.
– Нет! Нет! – выпрямившись, завопил юноша. – Перрен, мы все можем спастись!
Не обращая внимания, поднимая тучи брызг, тот бешено устремился к человеку-волку. На горовика с обеих сторон ринулись тролли. Над бухточкой неслись дикие крики. Тролли один за другим гибли с разорванными глотками, сраженные неукротимым Перреном.
Якорь тяжело стукнул о палубу. Налегая на весла, Каспар снял лодку с мели и вместе с Папоротником попытался развернуть ее. Внезапно паруса поймали ветер и лодка заскользила прочь. Вода вокруг вспенилась от очередного шквала стрел. Несколько из них вонзились в скатанную парусину позади Май. Девушка жалась к палубе.
– Перрен, торопись!
Каспар развернул лодку по ветру, чтобы держать ее на глубине и вне досягаемости стрел.
Но горовик и не думал поворачивать. Наконец тролли окружили его со всех сторон и, ухватив за руки и за ноги, поволокли на сушу, к своим бесплотным хозяевам. Там Перрен тотчас же оказался в кольце занесенных для удара топоров.
– Нет, нет, Перрен, – отчаянно кричала Май.
Горовик скрылся из виду под сплошной живой массой троллей, что облепили поверженного врага, точно мухи. Один из ваалаканцев щелкнул бичом, отгоняя их от добычи.
– Он еще шевелится, – простонала Май.
Огромные серые руки на миг взметнулись над головами врагов. Встав в круг, ваалаканцы поочередно заносили и опускали топоры. По бухте прокатился тяжкий гул, словно исходящий из самых недр земли. Громкое эхо тотчас подхватило его, многократно усиливая и повторяя.
Каспар вытянулся на качающейся палубе, молча салютуя отваге горовика.
6
Ночь за ночью Халь просыпался весь в поту. Ему снился один и тот же кошмар. Юноша встряхнул головой, силясь изгнать из разума дурноту, но все равно не мог отделаться от страха и смятения. Голова кружилась, тело неимоверно затекло и занемело. Он не в силах был пошевелить ни единым мускулом. Казалось, он не закован в колодки, а заперт в гробу.
Зеленую поляну окружала вихрящаяся дымная тьма, ноздри были забиты запахом прелой листвы. Повернув, насколько мог, голову, Халь обнаружил, что чародеи все так же ворожат над котлом, набрасывая на пленников дурманные чары. Зеленый дым беспрепятственно проходил через бесплотные тела. Злобные призраки вскидывали костлявые руки, ловя и втягивая в себя пустоту – как будто выдергивали из воздуха самые мысли своих жертв.
Его, Халя, мысли. Вот что бесило молодого воина сильнее всего. Враги крали его же собственные мысли и использовали против него. Нельзя даже замыслить побег так, чтобы чародеи не проведали о его планах. И где же Брид? Халь страшно боялся за нее.
Время шло, а он только и мог, что горько наблюдать за чародеями, мучаясь от боли и гадая, что же они, во имя всего святого, делают? Постепенно из пара, что поднимался над варевом, проступило видение – смутные очертания фигуры, что стояла на качающейся палубе, вскинув руки вверх, точно отдавая кому-то прощальный салют. Чародеи затянули какое-то монотонное заклятие, обходя видение хороводом. Халю чудилось, будто где-то за ними, исходя слюной от нетерпения, затаилось огромное черное чудовище.
Часы сменялись часами – молодой воин давно потерял им счет в тягостной пытке ужасных снов. Ночь за ночью чародеи вызывали все то же видение – и каждый раз Халь знал, что это Каспар. Вот и сейчас он видел изображение своего племянника – тот съежился на дне лодки и время от времени досадливо потирал голову. Потом Каспар неуверенно поднял глаза и прищурился – он глядел прямо на чародеев и, хотя не видел их, явно чувствовал вкруг себя присутствие некой зловещей силы. Злобные духи все так же водили свой нескончаемый хоровод, над котлом поднимался уже не зеленый, а пурпурный дым. Каспар снова улегся на дно лодки – изображение его скользнуло прочь, теряясь во мгле между тенями чародеев, дым сгустился – и Халь более ничего не видел.
– Спар! – попытался позвать он, но так и не получил ответа.
От отчаяния молодой воин заскрипел зубами. Близился миг начала еженощного кошмара. Черный туман вокруг полянки исчез, а вместе с ним – и колодки. Халь стоял посреди изрытого копытами ристалища. Дрожа от гнева, он наблюдал, как трое рыцарей тащат через все поле Брид и привязывают ее к столбу. И каждую ночь он слышал, как Брид кричит, умоляя его спасти ее. В этот момент сна в руке его неизменно появлялся старый меч – и Халь, точно разъяренный медведь, сражался с многочисленными подлыми негодяями, что приходили предъявить права на его прекрасную возлюбленную.
Зеленую поляну окружала вихрящаяся дымная тьма, ноздри были забиты запахом прелой листвы. Повернув, насколько мог, голову, Халь обнаружил, что чародеи все так же ворожат над котлом, набрасывая на пленников дурманные чары. Зеленый дым беспрепятственно проходил через бесплотные тела. Злобные призраки вскидывали костлявые руки, ловя и втягивая в себя пустоту – как будто выдергивали из воздуха самые мысли своих жертв.
Его, Халя, мысли. Вот что бесило молодого воина сильнее всего. Враги крали его же собственные мысли и использовали против него. Нельзя даже замыслить побег так, чтобы чародеи не проведали о его планах. И где же Брид? Халь страшно боялся за нее.
Время шло, а он только и мог, что горько наблюдать за чародеями, мучаясь от боли и гадая, что же они, во имя всего святого, делают? Постепенно из пара, что поднимался над варевом, проступило видение – смутные очертания фигуры, что стояла на качающейся палубе, вскинув руки вверх, точно отдавая кому-то прощальный салют. Чародеи затянули какое-то монотонное заклятие, обходя видение хороводом. Халю чудилось, будто где-то за ними, исходя слюной от нетерпения, затаилось огромное черное чудовище.
Часы сменялись часами – молодой воин давно потерял им счет в тягостной пытке ужасных снов. Ночь за ночью чародеи вызывали все то же видение – и каждый раз Халь знал, что это Каспар. Вот и сейчас он видел изображение своего племянника – тот съежился на дне лодки и время от времени досадливо потирал голову. Потом Каспар неуверенно поднял глаза и прищурился – он глядел прямо на чародеев и, хотя не видел их, явно чувствовал вкруг себя присутствие некой зловещей силы. Злобные духи все так же водили свой нескончаемый хоровод, над котлом поднимался уже не зеленый, а пурпурный дым. Каспар снова улегся на дно лодки – изображение его скользнуло прочь, теряясь во мгле между тенями чародеев, дым сгустился – и Халь более ничего не видел.
– Спар! – попытался позвать он, но так и не получил ответа.
От отчаяния молодой воин заскрипел зубами. Близился миг начала еженощного кошмара. Черный туман вокруг полянки исчез, а вместе с ним – и колодки. Халь стоял посреди изрытого копытами ристалища. Дрожа от гнева, он наблюдал, как трое рыцарей тащат через все поле Брид и привязывают ее к столбу. И каждую ночь он слышал, как Брид кричит, умоляя его спасти ее. В этот момент сна в руке его неизменно появлялся старый меч – и Халь, точно разъяренный медведь, сражался с многочисленными подлыми негодяями, что приходили предъявить права на его прекрасную возлюбленную.