Страница:
В 1791 г. попытка введения конституционной монархии во Франции закончилась безуспешно в результате поведения короля и королевы, действовавших в контакте со своими монархическими и аристократическими сторонниками, живущими за границей. На восточной границе государства концентрировались зарубежные армии, и в одну из июньских ночей король с королевой и детьми тихонечко выбрались из Тюильри, чтобы соединиться со своими аристократическими союзниками. Но королевскую семью захватили в Варенне и доставили назад в Париж; вся Франция вспыхнула страстью патриотического республиканства. Франция была объявлена республикой, она объявила и начала открытую войну с Австрией и Пруссией, а короля посадили в тюрьму и обезглавили (январь 1793 г.) - как это один раз уже произошло в Англии - за измену народу.
Теперь в истории французского народа начался странный период. Энтузиазм, направленный на дело Франции и Республики, вспыхнул с новой силой. Закончилось время всяческих компромиссов; любое проявление роялизма и нелояльности должно было быть искоренено; за границами собственного государства Франция сделалась защитницей и направляющей силой для всякого рода революционеров. Вся Европа, весь мир должны были стать республикой. Французская молодежь заполнила ряды республиканской армии; по всей стране раздавались звуки новой, чудной песни, от которой и сейчас, словно от вина, кипит кровь - Марсельезы. Перед этой песней, перед рядами французов, защищенных лишь блеском штыков, перед энтузиазмом их пушек откатывались вражеские армии; к концу 1792 года французские армии продвинулись далеко за границы завоеваний Людовика XIV; повсюду они находились теперь на иностранных территориях. Они были в Брюсселе, промчались по Савойе и добрались до Майнца; у Голландии они отобрали Шельдт. А после этого французское правительство сделало совершенно глупый шаг. Разозленное тем, что его представители после казни Людовика были удалены из Лондона, оно объявило войну Англии. Это был абсолютно неразумный шаг, поскольку революция дала Франции новую, наполненную энтузиазмом пехоту и великолепную артиллерию, она освободила армию от офицеров-аристократов и устаревших традиций, но одновременно лишила флот дисциплины. Англия на море была значительно сильнее. Эта провокация объединила всю Англию против Франции, хотя в Соединенном Королевстве существовало сильное либеральное движение, симпатизирующее революции.
Мы не можем подробно рассказывать о сражениях, проведенных Францией против европейской коалиции, о войне, что велась в ближайшие несколько лет. Результатом ее было то, что Бельгия навсегда была отобрана у австрийцев, а в Голландии была создана республика. Голландский флот вмерз в лед в Текселе и вынужден был сдаться горстке кавалеристов без единого выстрела. На какое-то время Франция отвернула свое внимание от Италии, и только лишь в 1796 году новый генерал, Наполеон Бонапарт, повел голодные и ободранные республиканские армии в триумфальный поход на Мантую и Верону через Пьемонт. Говорит историк Аткинсон: "Что более всего изумляло союзников, это численность и скорость республиканцев. У этих импровизированных армий не имелось никаких обозов. Палаток не было по причине отсутствия денег, к тому же их невозможно было перевозить по причине отсутствия телег, которые были бы необходимы в огромных количествах, впрочем, все они были бы лишними, поскольку эти люди 1793 - 94 гг. охотно переносили такие неудобства, которые в профессиональных армиях вызвали бы буквально эпидемию дезертирства. Для такого множества людей просто невозможно было перевозить продовольствие, обеспечивая его охраной, поэтому французы весьма быстро привыкли находить пропитание на месте, "на постоях". В 1793 году родился новый способ ведения войны, состоящий в скорости перемещений, огромном напряжении всех сил нации, биваках, реквизициях, в отличие от того, что существовало ранее: осторожного маневрирования, небольших профессиональных армиях, палаток, полных рационах и преследования врага50".
В тот момент, когда эти ободранные отряды горячих голов с пением "Марсельезы" шли в бой за la France, не имея толкового понятия, идут они грабить или освобождать страны - республиканский энтузиазм в самом Париже проявлялся в менее славных формах. Теперь революцией руководил фанатик Робеспьер. Трудно определить, что это был за человек - был он слабого здоровья, трусоватый и заносчивый. Но у него имелось необходимое средство для достижения власти - вера. Он желал спасти Республику по собственному разумению, представляя, что этого не сможет достичь никто, кроме него самого. То есть, взять власть в свои руки, по его мнению, и означало спасти Республику. Сам жизненный дух республики, как казалось, вырос из резни роялистов и казни короля. В это время начались восстания, одно на западе, в Вандее, где народ поднял мятеж против призыва в армию и экпроприаций имущества у верного прежним порядкам духовенства, во главе которого встали дворяне и священники; второе на юге, когда восстали Лион и Марсель, а тулонские роялисты впустили в город английский и испанский гарнизоны. То есть, казалось, будто нет никакого выхода, кроме как вырезать роялистов.
Революционный трибунал взялся за работу, и началась непрекращающаяся резня. Весьма своевременным оказалось изобретение гильотины. На гильотине отрубили голову королеве, на гильотине рассталось с жизнью большинство противников Робеспьера, на гильотине умирали атеисты, утверждавшие, будто не существует никакого Наивысшего Существа; каждый день, каждую неделю эта адская машина рубила все больше и больше голов. Казалось, будто правление Робеспьера подпитывается кровью, которой требовалось все больше и больше, как курильщик опиума требует все больших и больших порций наркотика.
В конце концов, летом 1794 года Робеспьера лишили власти и казнили с помощью гильотины. На его место пришел Директориат из пяти человек, который в течение пяти лет вел защитную войну и одновременно удерживал порядок в стране. Их правление представляло забавную передышку в этой истории неожиданных переворотов. Но Директорат продолжил ту же самую политику, которую застал. Пропагандистская рьяность Революции вела французские армии в Голландию, Бельгию, Швейцарию, южную Германию и северную Италию. Повсюду изгонялись короли и устанавливались республики. Только вся эта пропагандистская страстность, оживляющая правление Директората, не мешала тому, чтобы сокровища из освобожденных стран забирались для поправки финансов французского правительства. Все эти войны становились все менее похожими на священную войну за свободу, а все более начинали походить на захватнические войны старого режима. Единственное, что в новой Франции осталось от монархии, это традиционная заграничная политика; во времена Директората она царит с такой силой, как будто революции вовсе и не происходило.
К несчастью для Франции и всего мира вырос человек, в самой яркой форме воплотивший этот национальный эгоизм французов. Он подарил этой стране десять лет славы и унижение окончательного поражения. Это был тот самый Наполеон Бонапарт, который во время итальянских походов вел армии Директората к победе.
В течение пяти лет правления Директората Бонапарт занимался собственным возвышением. Постепенно в его руках стало накапливаться все больше и больше власти. Это был человек в значительной мере ограниченный, зато обладающий колоссальной энергией и стремящийся ко своей цели, сметая на своем пути все и вся. Свою карьеру он начал как экстремист из школы Робеспьера, которого должен был благодарить за свои первые успехи; но он не понимал тех новых сил, которые именно сейчас нарождались в Европе. Вершиной его политического воображения было крикливое, хотя и сильно запоздалое стремление отстройки западной империи. Он пытался уничтожить останки давней Священной Римской Империи, чтобы на ее месте воздвигнуть новую, со столицей в Париже. Венский император перестал быть Священным Римским императором, оставшись всего лишь императором австрийским. Наполеон развелся со своей первой женой, француженкой, чтобы жениться на австрийской эрц-герцогине.
Истинным повелителем Франции Наполеон стал уже в качестве Первого Консула в 1799 году, а в 1804 году он объявил себя императором Франции, явно беря в качестве образца Карла Великого. Папа короновал его в Париже: Наполеон отобрал корону из рук папы и вложил ее себе на голову, как это рекомендовал Карл Великий. Сына он короновал в качестве римского короля.
В течение нескольких лет правление Наполеона было единой цепью побед. Он завоевал большую часть Испании и Италии, разбил Пруссию и Австрию и правил всей Европой к западу от России. Но ему никогда не удалось сломить могущества Великобритании на море; окончательно его флот был разгромлен под Трафальгаром адмиралом Нельсоном (1805 г.). В 1808 г. против Наполеона восстала Испания, английская же армия под командованием Веллингтона постепенно выперла французов с территории Пиренейского полуострова. В 1811 году Наполеон не поладил с царем Александром I, а в 1812 г. напал на Россию во главе огромной, весьма рыхлой 600-тысячной армии, которую разгромили русские и российская зима. Против Наполеона восстала Германия, Швеция отвернулась от него. Французскую армию преследовали поражения, и в 1814 году Наполеон подписал отставку в Фонтенбло. Он был отправлен в изгнание на остров Эльба, но в 1815 году вернулся во Францию, где потерпел окончательное поражение под Ватерлоо от объединенных английских, бельгийских и прусских войск. В 1821 году в качестве английского пленника Наполеон умер на острове св. Елены.
Освобожденные французской революцией силы были растрачены напрасно. В Вене был собран большой конгресс победивших союзников, чтобы, по возможности, вернуть то состояние вещей, которое было нарушено революционной бурей. В течение почти сорока лет в Европе продолжался мир, как следствие крайнего исчерпания сил.
Глава пятьдесят шестая
БЕСПОКОЙНЫЙ МИР ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ НАПОЛЕОНА
Имелись две основные причины, не позволившие, чтобы мир этот стал по-настоящему полным усмирением общественных и международных трений, и которые подготовили ряд войн, длящихся с 1854 до 1871 г. Одной из этих причин было стремление монархических правительств к возврату недостойных привилегий и ограничение свободы мысли, печати и науки. Второй причиной была совершенно невозможная система границ, вычерченных дипломатами венского конгресса.
Особенное желание возвратиться к давним отношениям проявляла испанская монархия. Здесь даже была воскрешена инквизиция. Когда Наполеон посадил на испанском троне своего брата, Иосифа (1810 г.), испанские колонии за Атлантическим Океаном последовали примеру Соединенных Штатов и восстали против европейской державной политики. Генерал Боливар был Вашингтоном Южной Америки. Испания не имела возможности подавить этого мятежа, который тянулся, как и война Штатов за независимость, и в конце концов, Австрия, действуя в духе Священного Перемирия, внесла предложение, чтобы европейские монархи помогли Испании. В Европе против этого выступала Англия, но на самом деле весь этот план реставрации монархизма был перечеркнут быстрыми действиями Монро, президента Соединенных Штатов (1823 г.). Он заявил, что Соединенные Штаты будут считать любую попытку введения на их полушарии европейской системы правления враждебным актом. Таким вот образом появилась доктрина Монро, опирающаяся на принципе, что в Америке нет места какому-либо не-американскому правительству; именно эта доктрина и удержала Америку без малого сто лет вне влияния великих держав и позволила новым государствам испанской Америки руководить своей судьбой по собственной воле.
Потеряв колонии, испанский монархизм мог зато в собственном доме управлять как ему того хотелось, пользуясь поддержкой "европейского концерта". В 1823 г. Французская армия, получив от одного из европейского конгрессов специальные полномочия, подавила народное восстание в Испании; в это же самое время Австрия справилась с революционными выступлениями в Неаполе.
В 1824 г. Умер Людовик XVIII, после которого на трон вступил Карл Х. Карл тут же взялся за подавление свобод прессы и университетов и за отстройку абсолютистского правления; правительство выделило миллиард франков на компенсации для дворянства за сожженные замки и секвестры 1789 г. В 1830 г. Париж восстал против этого возврата к старым порядкам; на место Карла теперь пришел Луи Филипп, сын того самого Филиппа, принца Орлеанского, который был казнен во время террора. Другие континентальные монархии проявили ко всем этим событиям совершеннейший нейтралитет, тем более, что Великобритания открыто поддержала революцию, в Германии же и Австрии можно было отметить сильные волнения. Тем не менее, Франция осталась монархией. Луи Филипп (1830 - 1848) в течение восемнадцати лет управлял Францией в качестве конституционного короля.
Такими вот были нежелательные последствия и влияния установленного Конгрессом мира, вызванные реакционными стремлениями монархистов. Границы государств, неумело вычерченные дипломатами Венского Конгресса, несли в себе зародыш конфликтов, которые назревали постепенно, но тем самым были еще более опасными для мира всех народов. Весьма неудобно управлять народами, которые говорят на различных языках, тем самым воспитываются на различных литературах и обладают различными понятиями - тем более, если все эти различия обостряются религиозными спорами. Только лишь явно обозначенный совместный интерес - как, например, общая необходимость защиты у швейцарских горцев - может оправдать объединение народов, имеющих различную веру и язык, но и в самой Швейцарии имеется широкая локальная автономия. Там же, как, например, в Македонии, разнородное население смешано в мозаику деревень и округов, кантональная система просто необходима. Но, как только глянешь на карту Европы, вычерченную Венским Конгрессом, то появляется впечатление, будто все это сделано лишь затем, чтобы привести отдельные народности к отчаянию.
Без всякой необходимости Венский Конгресс разрушил голландскую республику: он склеил вместе протестантов-голландцев с католиками, говорящими по-французски, принадлежавшими к давним испанским Нидерландам (австрийским), образовав королевство Нидерландов. Не только давнюю венецианскую республику, но и всю северную Италию до Милана Конгресс отдал говорящим по-немецки австрийцам. Французская Савойя была скомбинирована с куском Италии, чтобы восстановить королевство Сардиния. Австро-Венгрия, которая уже и без того была опаснейшей смесью различнейших стихий: немцев, венгоров, чехов, словаков, югославов, румын и итальянцев, теперь превратилась в совершенно невозможную державу с тех пор, когда Венский Конгресс присудил Австрии часть Польши, отобранную в 1772 и 1795 годах. Основная часть поляков, которые были католиками и республиканцами, была отдана в наименее цивилизованное правление православного царя и протестантской Пруссии. Царю была передана и совершенно этнически отдельная Финляндия. Очень непохожие норвежцы и шведы были объединены под скипетром одного короля. Германия, как читатель сам в этом вскоре убедится, очутилась в опаснейшем состоянии замешательства. Определенная часть Пруссии и Австрии принадлежала к Германской империи, остальные же части Германии вновь очутились за ее границами; помимо всего прочего, сама Германская Империя состояла из множества малюсеньких державок. Датский король являлся членом этой империи, благодаря нескольким владениям в немецкой Гольштинии. Люксембург принадлежал Империи, хотя его монарх одновременно был королем Нидерландов, а значительная часть населения его страны говорила на французском языке.
Никто не обратил внимания на то, что народ, который говорит по-немецки и основывает понятия на немецкой литературе; народ, который говорит по-итальянски и основывает понятия на итальянской литературе, а так же народ, который разговаривает на польском языке и опирает собственные понятия на польской литературе, всегда будет чувствовать себя лучше, всегда будет более полезен и меньше вредить другим людям, если будет иметь вести собственные дела на своем собственном языке и в тех границах, в которых на этом языке говорят. Так можно ли удивляться, что самой популярной песней в Германии того периода была такая, которая заявляла, что там, где звучит немецкий язык, там и германская отчизна!
В 1830 г. Французская Бельгия, подогретая примером революции во Франции, взбунтовалась против соединения ее вместе с голландцами под властью короля Нидерландов. Европейские державы, опасаясь революции или же аннексии Бельгии Францией, поспешили успокоить мятежников и дали им собственного монарха, Леопольда I Саксонско-Кобургско-Готского.
В 1830 г. начались и бесплодные революционные выступления в Италии и Германии, а также серьезное восстание в российской части Польши. В течение целого года республиканское правительство в Варшаве сопротивлялось царю Николаю I (вступил на трон после Александра в 1825 г.), но, в конце концов, уступило силе, которая применила самые жестокие меры и даже насилие. Польский язык начали преследовать, место католического костела заняла православная церковь, которая сделалась правящим вероисповеданием...
В 1821 г. Греция подняла восстание против турок. В течение шести лет греки вели отчаянную войну, а все европейские правительства присматривались к ней с невозмутимым спокойствием. Свободное общественное мнение протестовало против этой бездеятельности; добровольцы из всех европейских государств спешили влиться в ряды повстанцев, пока, наконец, Англия, Франция и Россия не предприняли совместные действия. Французы и англичане в битве под Наварином (1827 г.) уничтожили турецкий флот, царь же в это время вступил со своими войсками на территорию Турции. Адрианопольский трактат (1829 г.) признал независимость Греции, но не позволил ей вернуться к давней, республиканской традиции. Для Греции отыскали немецкого короля, князя Оттона Баварского, в наддунайских же провинциях (нынешняя Румыния) и в Сербии были посажены христианские губернаторы. Много еще крови должно было пролиться, пока Турция была полностью изгнана из этих мест.
Глава пятьдесят седьмая
НАУЧНЫЕ ОТКРЫТИЯ И ИЗОБРЕТЕНИЯ
В течение XVII, XVIII и начале XIX века, когда и происходили все эти торги держав и отдельных монархов, когда сумятица вестфальского трактата (1648 г.) словно в калейдоскопе сменилась сумятицей венского конгресса (1815 г.), и когда парусные суда расширяли европейское влияние по всему миру, одновременно с этим наблюдалось постоянное накопление знаний; понятие человека о мире, в котором он живет, становилось более ясным, в Европе и европеизированных частях планеты наблюдался прогресс.
Прогресс этот происходил отдельно от политической жизни, на которую в течение XVII и XVIII веков он не оказывал практически никакого непосредственного влияния. В этот же период он глубоко не проникал и в общественное сознание. Такое должно было произойти значительно позднее, когда прогресс этот находился в расцвете своих сил - во второй половине XIX века. Пока же он охватывал небольшую группу людей обеспеченных, с независимым характером мышления. Если бы не было того, что англичане называют privat gentlemen, развитие науки не могло бы начаться ни в Греции, ни - начаться заново - в Европе. Университеты в этот период играли некоторую, хотя и не доминирующую роль в философской и научной жизни. Официальная наука всегда боязлива и консервативна, она враждебна всем новинкам, инициатива в нее приходит от независимых умов.
Мы уже упоминали об основании в 1662 году Королевского Общества, которое пыталось реализовать мечты Бэкона, выраженные им в "Новой Атлантиде". В XVIII веке общие понятия о материи и движении уже значительно прояснились, были сделаны громадные шаги в математике, оптическое стекло усовершенствовалось настолько, что стало возможным его применение в телескопах и микроскопах; со свежей энергией ученые занялись классификацией натуральной истории, наблюдался значительный ренессанс анатомии. Наука геология, в самых общих чертах очерченная Аристотелем и предусмотренная Леонардо да Винчи (1452 - 1519) взялась за великое дело прочтения Каменной Книги.
Достижения в физике повлияли на металлургию. Усовершенствованная металлургия, теперь уже способная широко и более смело оперировать огромными массами металлов и других материалов, давала цель и направление для других практических изобретений. Чтобы революционизировать промышленность, появились машины неведомых до сих пор размеров и применений.
В 1804 году Тревитик применил изобретение Уатта к системам сообщения и сконструировал первый локомотив. В 1825 году была открыта первая железная дорога между Стоктоном и Дарлингтоном, а локомотив Стефенсона "Ракета" с тринадцатитонным составом достиг скорости сорока четырех миль в час. С 1830 года количество железных дорог постоянно растет. В средине же века уже вся Европа покрывается сетью железных дорог.
В жизни человека наблюдается громадная перемена: у человека появляется новое средство для скоростного и легкого сухопутного сообщения. После поражения в России на путешествие от Вильно до Парижа Наполеону понадобилось 312 часов. Длина путешествия составляла около 2300 километров. Наполеон же передвигался с самой большой возможной скоростью, в среднем преодолевая около 7 километров в час. Обычному путнику для преодоления того же самого расстояния понадобилось бы вдвое больше времени. В принципе, это была почти та же самая скорость, которую можно было достичь в I веке нашей эры, путешествуя из Галлии в Рим. И вдруг появляется громадная перемена. Железная дорога позволяет тому же самому путешественнику совершить тот же самый путь за неполные сорок восемь часов. Это значит, что железная дорога сократила главные европейские дороги до одной десятой. Теперь она дала возможность управлять территориями в десять раз большими, чем те, которые могли эффективно управляться администрацией. Европа до сих пор не вполне понимает значения данного события и вытекающих из него возможностей. Европа до сих пор еще разделена границами, вычерченными в эпоху лошади и трактов. В Америке же результаты применения этого изобретения стали видны чуть ли не сразу. Расширяющиеся на запад Соединенные Штаты получили возможность непрерывной связи с Вашингтоном, вне зависимости от того, как далеко в глубину континента отодвинулись их границы. Железная дорога подарила Америке единство; а без нее оно было бы невозможным.
В этой первой фазе пароход несколько опередил железнодорожный локомотив. В 1802 году на реке Клайд уже ходил пароход "Шарлотта Дандас", а в 1807 году американец Фултон на реке Гудзон, чуть повыше Нью Йорка, спустил на воду свой пароход "Клермонт", машины для которого были изготовлены в Англии. Первым пароходом, спущенным на морские воды, был, опять же, американский "Феникс", который прибыл из Нью Йорка в Филадельфию. Точно так же американским был пароход с парусным вооружением - "Саванна" который переплыл Атлантический Океан (1819 г.). Все это были колесные пароходы, не приспособленные к тяжелым морским переходам; колеса легко ломались, и корабль становился игрушкой стихий. Винтовые пароходы появились значительно позднее. Но, прежде чем началось употребление винта, пришлось преодолеть немало сложностей. Только лишь в средине прошлого века пароходы начинают брать верх над парусными судами. А уже после этого эволюция морских сообщений начинает развиваться с молниеносной скоростью. Впервые теперь появилась возможность точно определить дату прибытия судна к месту назначения. Трансатлантические плавания, которые до сих пор были длительными путешествиями, на которые тратилось несколько недель - набрали в скорости, и к концу 1910 года самые скоростные пароходы стали преодолевать это расстояние за пять дней, с заранее определяемым временем прибытия.
Теперь в истории французского народа начался странный период. Энтузиазм, направленный на дело Франции и Республики, вспыхнул с новой силой. Закончилось время всяческих компромиссов; любое проявление роялизма и нелояльности должно было быть искоренено; за границами собственного государства Франция сделалась защитницей и направляющей силой для всякого рода революционеров. Вся Европа, весь мир должны были стать республикой. Французская молодежь заполнила ряды республиканской армии; по всей стране раздавались звуки новой, чудной песни, от которой и сейчас, словно от вина, кипит кровь - Марсельезы. Перед этой песней, перед рядами французов, защищенных лишь блеском штыков, перед энтузиазмом их пушек откатывались вражеские армии; к концу 1792 года французские армии продвинулись далеко за границы завоеваний Людовика XIV; повсюду они находились теперь на иностранных территориях. Они были в Брюсселе, промчались по Савойе и добрались до Майнца; у Голландии они отобрали Шельдт. А после этого французское правительство сделало совершенно глупый шаг. Разозленное тем, что его представители после казни Людовика были удалены из Лондона, оно объявило войну Англии. Это был абсолютно неразумный шаг, поскольку революция дала Франции новую, наполненную энтузиазмом пехоту и великолепную артиллерию, она освободила армию от офицеров-аристократов и устаревших традиций, но одновременно лишила флот дисциплины. Англия на море была значительно сильнее. Эта провокация объединила всю Англию против Франции, хотя в Соединенном Королевстве существовало сильное либеральное движение, симпатизирующее революции.
Мы не можем подробно рассказывать о сражениях, проведенных Францией против европейской коалиции, о войне, что велась в ближайшие несколько лет. Результатом ее было то, что Бельгия навсегда была отобрана у австрийцев, а в Голландии была создана республика. Голландский флот вмерз в лед в Текселе и вынужден был сдаться горстке кавалеристов без единого выстрела. На какое-то время Франция отвернула свое внимание от Италии, и только лишь в 1796 году новый генерал, Наполеон Бонапарт, повел голодные и ободранные республиканские армии в триумфальный поход на Мантую и Верону через Пьемонт. Говорит историк Аткинсон: "Что более всего изумляло союзников, это численность и скорость республиканцев. У этих импровизированных армий не имелось никаких обозов. Палаток не было по причине отсутствия денег, к тому же их невозможно было перевозить по причине отсутствия телег, которые были бы необходимы в огромных количествах, впрочем, все они были бы лишними, поскольку эти люди 1793 - 94 гг. охотно переносили такие неудобства, которые в профессиональных армиях вызвали бы буквально эпидемию дезертирства. Для такого множества людей просто невозможно было перевозить продовольствие, обеспечивая его охраной, поэтому французы весьма быстро привыкли находить пропитание на месте, "на постоях". В 1793 году родился новый способ ведения войны, состоящий в скорости перемещений, огромном напряжении всех сил нации, биваках, реквизициях, в отличие от того, что существовало ранее: осторожного маневрирования, небольших профессиональных армиях, палаток, полных рационах и преследования врага50".
В тот момент, когда эти ободранные отряды горячих голов с пением "Марсельезы" шли в бой за la France, не имея толкового понятия, идут они грабить или освобождать страны - республиканский энтузиазм в самом Париже проявлялся в менее славных формах. Теперь революцией руководил фанатик Робеспьер. Трудно определить, что это был за человек - был он слабого здоровья, трусоватый и заносчивый. Но у него имелось необходимое средство для достижения власти - вера. Он желал спасти Республику по собственному разумению, представляя, что этого не сможет достичь никто, кроме него самого. То есть, взять власть в свои руки, по его мнению, и означало спасти Республику. Сам жизненный дух республики, как казалось, вырос из резни роялистов и казни короля. В это время начались восстания, одно на западе, в Вандее, где народ поднял мятеж против призыва в армию и экпроприаций имущества у верного прежним порядкам духовенства, во главе которого встали дворяне и священники; второе на юге, когда восстали Лион и Марсель, а тулонские роялисты впустили в город английский и испанский гарнизоны. То есть, казалось, будто нет никакого выхода, кроме как вырезать роялистов.
Революционный трибунал взялся за работу, и началась непрекращающаяся резня. Весьма своевременным оказалось изобретение гильотины. На гильотине отрубили голову королеве, на гильотине рассталось с жизнью большинство противников Робеспьера, на гильотине умирали атеисты, утверждавшие, будто не существует никакого Наивысшего Существа; каждый день, каждую неделю эта адская машина рубила все больше и больше голов. Казалось, будто правление Робеспьера подпитывается кровью, которой требовалось все больше и больше, как курильщик опиума требует все больших и больших порций наркотика.
В конце концов, летом 1794 года Робеспьера лишили власти и казнили с помощью гильотины. На его место пришел Директориат из пяти человек, который в течение пяти лет вел защитную войну и одновременно удерживал порядок в стране. Их правление представляло забавную передышку в этой истории неожиданных переворотов. Но Директорат продолжил ту же самую политику, которую застал. Пропагандистская рьяность Революции вела французские армии в Голландию, Бельгию, Швейцарию, южную Германию и северную Италию. Повсюду изгонялись короли и устанавливались республики. Только вся эта пропагандистская страстность, оживляющая правление Директората, не мешала тому, чтобы сокровища из освобожденных стран забирались для поправки финансов французского правительства. Все эти войны становились все менее похожими на священную войну за свободу, а все более начинали походить на захватнические войны старого режима. Единственное, что в новой Франции осталось от монархии, это традиционная заграничная политика; во времена Директората она царит с такой силой, как будто революции вовсе и не происходило.
К несчастью для Франции и всего мира вырос человек, в самой яркой форме воплотивший этот национальный эгоизм французов. Он подарил этой стране десять лет славы и унижение окончательного поражения. Это был тот самый Наполеон Бонапарт, который во время итальянских походов вел армии Директората к победе.
В течение пяти лет правления Директората Бонапарт занимался собственным возвышением. Постепенно в его руках стало накапливаться все больше и больше власти. Это был человек в значительной мере ограниченный, зато обладающий колоссальной энергией и стремящийся ко своей цели, сметая на своем пути все и вся. Свою карьеру он начал как экстремист из школы Робеспьера, которого должен был благодарить за свои первые успехи; но он не понимал тех новых сил, которые именно сейчас нарождались в Европе. Вершиной его политического воображения было крикливое, хотя и сильно запоздалое стремление отстройки западной империи. Он пытался уничтожить останки давней Священной Римской Империи, чтобы на ее месте воздвигнуть новую, со столицей в Париже. Венский император перестал быть Священным Римским императором, оставшись всего лишь императором австрийским. Наполеон развелся со своей первой женой, француженкой, чтобы жениться на австрийской эрц-герцогине.
Истинным повелителем Франции Наполеон стал уже в качестве Первого Консула в 1799 году, а в 1804 году он объявил себя императором Франции, явно беря в качестве образца Карла Великого. Папа короновал его в Париже: Наполеон отобрал корону из рук папы и вложил ее себе на голову, как это рекомендовал Карл Великий. Сына он короновал в качестве римского короля.
В течение нескольких лет правление Наполеона было единой цепью побед. Он завоевал большую часть Испании и Италии, разбил Пруссию и Австрию и правил всей Европой к западу от России. Но ему никогда не удалось сломить могущества Великобритании на море; окончательно его флот был разгромлен под Трафальгаром адмиралом Нельсоном (1805 г.). В 1808 г. против Наполеона восстала Испания, английская же армия под командованием Веллингтона постепенно выперла французов с территории Пиренейского полуострова. В 1811 году Наполеон не поладил с царем Александром I, а в 1812 г. напал на Россию во главе огромной, весьма рыхлой 600-тысячной армии, которую разгромили русские и российская зима. Против Наполеона восстала Германия, Швеция отвернулась от него. Французскую армию преследовали поражения, и в 1814 году Наполеон подписал отставку в Фонтенбло. Он был отправлен в изгнание на остров Эльба, но в 1815 году вернулся во Францию, где потерпел окончательное поражение под Ватерлоо от объединенных английских, бельгийских и прусских войск. В 1821 году в качестве английского пленника Наполеон умер на острове св. Елены.
Освобожденные французской революцией силы были растрачены напрасно. В Вене был собран большой конгресс победивших союзников, чтобы, по возможности, вернуть то состояние вещей, которое было нарушено революционной бурей. В течение почти сорока лет в Европе продолжался мир, как следствие крайнего исчерпания сил.
Глава пятьдесят шестая
БЕСПОКОЙНЫЙ МИР ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ НАПОЛЕОНА
Имелись две основные причины, не позволившие, чтобы мир этот стал по-настоящему полным усмирением общественных и международных трений, и которые подготовили ряд войн, длящихся с 1854 до 1871 г. Одной из этих причин было стремление монархических правительств к возврату недостойных привилегий и ограничение свободы мысли, печати и науки. Второй причиной была совершенно невозможная система границ, вычерченных дипломатами венского конгресса.
Особенное желание возвратиться к давним отношениям проявляла испанская монархия. Здесь даже была воскрешена инквизиция. Когда Наполеон посадил на испанском троне своего брата, Иосифа (1810 г.), испанские колонии за Атлантическим Океаном последовали примеру Соединенных Штатов и восстали против европейской державной политики. Генерал Боливар был Вашингтоном Южной Америки. Испания не имела возможности подавить этого мятежа, который тянулся, как и война Штатов за независимость, и в конце концов, Австрия, действуя в духе Священного Перемирия, внесла предложение, чтобы европейские монархи помогли Испании. В Европе против этого выступала Англия, но на самом деле весь этот план реставрации монархизма был перечеркнут быстрыми действиями Монро, президента Соединенных Штатов (1823 г.). Он заявил, что Соединенные Штаты будут считать любую попытку введения на их полушарии европейской системы правления враждебным актом. Таким вот образом появилась доктрина Монро, опирающаяся на принципе, что в Америке нет места какому-либо не-американскому правительству; именно эта доктрина и удержала Америку без малого сто лет вне влияния великих держав и позволила новым государствам испанской Америки руководить своей судьбой по собственной воле.
Потеряв колонии, испанский монархизм мог зато в собственном доме управлять как ему того хотелось, пользуясь поддержкой "европейского концерта". В 1823 г. Французская армия, получив от одного из европейского конгрессов специальные полномочия, подавила народное восстание в Испании; в это же самое время Австрия справилась с революционными выступлениями в Неаполе.
В 1824 г. Умер Людовик XVIII, после которого на трон вступил Карл Х. Карл тут же взялся за подавление свобод прессы и университетов и за отстройку абсолютистского правления; правительство выделило миллиард франков на компенсации для дворянства за сожженные замки и секвестры 1789 г. В 1830 г. Париж восстал против этого возврата к старым порядкам; на место Карла теперь пришел Луи Филипп, сын того самого Филиппа, принца Орлеанского, который был казнен во время террора. Другие континентальные монархии проявили ко всем этим событиям совершеннейший нейтралитет, тем более, что Великобритания открыто поддержала революцию, в Германии же и Австрии можно было отметить сильные волнения. Тем не менее, Франция осталась монархией. Луи Филипп (1830 - 1848) в течение восемнадцати лет управлял Францией в качестве конституционного короля.
Такими вот были нежелательные последствия и влияния установленного Конгрессом мира, вызванные реакционными стремлениями монархистов. Границы государств, неумело вычерченные дипломатами Венского Конгресса, несли в себе зародыш конфликтов, которые назревали постепенно, но тем самым были еще более опасными для мира всех народов. Весьма неудобно управлять народами, которые говорят на различных языках, тем самым воспитываются на различных литературах и обладают различными понятиями - тем более, если все эти различия обостряются религиозными спорами. Только лишь явно обозначенный совместный интерес - как, например, общая необходимость защиты у швейцарских горцев - может оправдать объединение народов, имеющих различную веру и язык, но и в самой Швейцарии имеется широкая локальная автономия. Там же, как, например, в Македонии, разнородное население смешано в мозаику деревень и округов, кантональная система просто необходима. Но, как только глянешь на карту Европы, вычерченную Венским Конгрессом, то появляется впечатление, будто все это сделано лишь затем, чтобы привести отдельные народности к отчаянию.
Без всякой необходимости Венский Конгресс разрушил голландскую республику: он склеил вместе протестантов-голландцев с католиками, говорящими по-французски, принадлежавшими к давним испанским Нидерландам (австрийским), образовав королевство Нидерландов. Не только давнюю венецианскую республику, но и всю северную Италию до Милана Конгресс отдал говорящим по-немецки австрийцам. Французская Савойя была скомбинирована с куском Италии, чтобы восстановить королевство Сардиния. Австро-Венгрия, которая уже и без того была опаснейшей смесью различнейших стихий: немцев, венгоров, чехов, словаков, югославов, румын и итальянцев, теперь превратилась в совершенно невозможную державу с тех пор, когда Венский Конгресс присудил Австрии часть Польши, отобранную в 1772 и 1795 годах. Основная часть поляков, которые были католиками и республиканцами, была отдана в наименее цивилизованное правление православного царя и протестантской Пруссии. Царю была передана и совершенно этнически отдельная Финляндия. Очень непохожие норвежцы и шведы были объединены под скипетром одного короля. Германия, как читатель сам в этом вскоре убедится, очутилась в опаснейшем состоянии замешательства. Определенная часть Пруссии и Австрии принадлежала к Германской империи, остальные же части Германии вновь очутились за ее границами; помимо всего прочего, сама Германская Империя состояла из множества малюсеньких державок. Датский король являлся членом этой империи, благодаря нескольким владениям в немецкой Гольштинии. Люксембург принадлежал Империи, хотя его монарх одновременно был королем Нидерландов, а значительная часть населения его страны говорила на французском языке.
Никто не обратил внимания на то, что народ, который говорит по-немецки и основывает понятия на немецкой литературе; народ, который говорит по-итальянски и основывает понятия на итальянской литературе, а так же народ, который разговаривает на польском языке и опирает собственные понятия на польской литературе, всегда будет чувствовать себя лучше, всегда будет более полезен и меньше вредить другим людям, если будет иметь вести собственные дела на своем собственном языке и в тех границах, в которых на этом языке говорят. Так можно ли удивляться, что самой популярной песней в Германии того периода была такая, которая заявляла, что там, где звучит немецкий язык, там и германская отчизна!
В 1830 г. Французская Бельгия, подогретая примером революции во Франции, взбунтовалась против соединения ее вместе с голландцами под властью короля Нидерландов. Европейские державы, опасаясь революции или же аннексии Бельгии Францией, поспешили успокоить мятежников и дали им собственного монарха, Леопольда I Саксонско-Кобургско-Готского.
В 1830 г. начались и бесплодные революционные выступления в Италии и Германии, а также серьезное восстание в российской части Польши. В течение целого года республиканское правительство в Варшаве сопротивлялось царю Николаю I (вступил на трон после Александра в 1825 г.), но, в конце концов, уступило силе, которая применила самые жестокие меры и даже насилие. Польский язык начали преследовать, место католического костела заняла православная церковь, которая сделалась правящим вероисповеданием...
В 1821 г. Греция подняла восстание против турок. В течение шести лет греки вели отчаянную войну, а все европейские правительства присматривались к ней с невозмутимым спокойствием. Свободное общественное мнение протестовало против этой бездеятельности; добровольцы из всех европейских государств спешили влиться в ряды повстанцев, пока, наконец, Англия, Франция и Россия не предприняли совместные действия. Французы и англичане в битве под Наварином (1827 г.) уничтожили турецкий флот, царь же в это время вступил со своими войсками на территорию Турции. Адрианопольский трактат (1829 г.) признал независимость Греции, но не позволил ей вернуться к давней, республиканской традиции. Для Греции отыскали немецкого короля, князя Оттона Баварского, в наддунайских же провинциях (нынешняя Румыния) и в Сербии были посажены христианские губернаторы. Много еще крови должно было пролиться, пока Турция была полностью изгнана из этих мест.
Глава пятьдесят седьмая
НАУЧНЫЕ ОТКРЫТИЯ И ИЗОБРЕТЕНИЯ
В течение XVII, XVIII и начале XIX века, когда и происходили все эти торги держав и отдельных монархов, когда сумятица вестфальского трактата (1648 г.) словно в калейдоскопе сменилась сумятицей венского конгресса (1815 г.), и когда парусные суда расширяли европейское влияние по всему миру, одновременно с этим наблюдалось постоянное накопление знаний; понятие человека о мире, в котором он живет, становилось более ясным, в Европе и европеизированных частях планеты наблюдался прогресс.
Прогресс этот происходил отдельно от политической жизни, на которую в течение XVII и XVIII веков он не оказывал практически никакого непосредственного влияния. В этот же период он глубоко не проникал и в общественное сознание. Такое должно было произойти значительно позднее, когда прогресс этот находился в расцвете своих сил - во второй половине XIX века. Пока же он охватывал небольшую группу людей обеспеченных, с независимым характером мышления. Если бы не было того, что англичане называют privat gentlemen, развитие науки не могло бы начаться ни в Греции, ни - начаться заново - в Европе. Университеты в этот период играли некоторую, хотя и не доминирующую роль в философской и научной жизни. Официальная наука всегда боязлива и консервативна, она враждебна всем новинкам, инициатива в нее приходит от независимых умов.
Мы уже упоминали об основании в 1662 году Королевского Общества, которое пыталось реализовать мечты Бэкона, выраженные им в "Новой Атлантиде". В XVIII веке общие понятия о материи и движении уже значительно прояснились, были сделаны громадные шаги в математике, оптическое стекло усовершенствовалось настолько, что стало возможным его применение в телескопах и микроскопах; со свежей энергией ученые занялись классификацией натуральной истории, наблюдался значительный ренессанс анатомии. Наука геология, в самых общих чертах очерченная Аристотелем и предусмотренная Леонардо да Винчи (1452 - 1519) взялась за великое дело прочтения Каменной Книги.
Достижения в физике повлияли на металлургию. Усовершенствованная металлургия, теперь уже способная широко и более смело оперировать огромными массами металлов и других материалов, давала цель и направление для других практических изобретений. Чтобы революционизировать промышленность, появились машины неведомых до сих пор размеров и применений.
В 1804 году Тревитик применил изобретение Уатта к системам сообщения и сконструировал первый локомотив. В 1825 году была открыта первая железная дорога между Стоктоном и Дарлингтоном, а локомотив Стефенсона "Ракета" с тринадцатитонным составом достиг скорости сорока четырех миль в час. С 1830 года количество железных дорог постоянно растет. В средине же века уже вся Европа покрывается сетью железных дорог.
В жизни человека наблюдается громадная перемена: у человека появляется новое средство для скоростного и легкого сухопутного сообщения. После поражения в России на путешествие от Вильно до Парижа Наполеону понадобилось 312 часов. Длина путешествия составляла около 2300 километров. Наполеон же передвигался с самой большой возможной скоростью, в среднем преодолевая около 7 километров в час. Обычному путнику для преодоления того же самого расстояния понадобилось бы вдвое больше времени. В принципе, это была почти та же самая скорость, которую можно было достичь в I веке нашей эры, путешествуя из Галлии в Рим. И вдруг появляется громадная перемена. Железная дорога позволяет тому же самому путешественнику совершить тот же самый путь за неполные сорок восемь часов. Это значит, что железная дорога сократила главные европейские дороги до одной десятой. Теперь она дала возможность управлять территориями в десять раз большими, чем те, которые могли эффективно управляться администрацией. Европа до сих пор не вполне понимает значения данного события и вытекающих из него возможностей. Европа до сих пор еще разделена границами, вычерченными в эпоху лошади и трактов. В Америке же результаты применения этого изобретения стали видны чуть ли не сразу. Расширяющиеся на запад Соединенные Штаты получили возможность непрерывной связи с Вашингтоном, вне зависимости от того, как далеко в глубину континента отодвинулись их границы. Железная дорога подарила Америке единство; а без нее оно было бы невозможным.
В этой первой фазе пароход несколько опередил железнодорожный локомотив. В 1802 году на реке Клайд уже ходил пароход "Шарлотта Дандас", а в 1807 году американец Фултон на реке Гудзон, чуть повыше Нью Йорка, спустил на воду свой пароход "Клермонт", машины для которого были изготовлены в Англии. Первым пароходом, спущенным на морские воды, был, опять же, американский "Феникс", который прибыл из Нью Йорка в Филадельфию. Точно так же американским был пароход с парусным вооружением - "Саванна" который переплыл Атлантический Океан (1819 г.). Все это были колесные пароходы, не приспособленные к тяжелым морским переходам; колеса легко ломались, и корабль становился игрушкой стихий. Винтовые пароходы появились значительно позднее. Но, прежде чем началось употребление винта, пришлось преодолеть немало сложностей. Только лишь в средине прошлого века пароходы начинают брать верх над парусными судами. А уже после этого эволюция морских сообщений начинает развиваться с молниеносной скоростью. Впервые теперь появилась возможность точно определить дату прибытия судна к месту назначения. Трансатлантические плавания, которые до сих пор были длительными путешествиями, на которые тратилось несколько недель - набрали в скорости, и к концу 1910 года самые скоростные пароходы стали преодолевать это расстояние за пять дней, с заранее определяемым временем прибытия.