собирается следить за ним, и вскоре он заметил, что этот человек делает
это почти в открытую. Но так как никто не может попасть в институт без
разрешения властей, это означало, что соглядатай имел на это разрешение.
Боже правый, но не могли же эти ищейки так быстро напасть на его след
после двадцати долгих, долгих лет? Неужели они уже выяснили, что он и есть
преступник и сейчас держат его под постоянным наблюдением, чтобы просто
собрать достаточно улик для суда? Все это так застряло в голове Брансома,
что он решил поднять вопрос в разговоре с Портером во время обеда.
- Что это за парень, который болтается и ничего не делает?
- Какой-то детектив, я думаю.
- Да? И что или кого он здесь изучает?
- А черт его знает, - ответил безразлично Портер. - Я как-то видел
его раньше. Года полтора назад.
- Его не было у нас в отделе. Я никогда не видел его раньше.
- Он таскался по красной зоне, - объяснил Портер, - поэтому ты и не
заметил его. Он появился вскоре после того, как пропал Хендерсон. Все
думали, что он будет работать на месте Хендерсона, но оказались неправы.
Он просто болтался вокруг ничего не говоря, нечего не делая, а потом
убрался совсем. Может он просто следит, чтобы никто не валял дурака на
работе. Может быть, там, в Вашингтоне, думают, что мы все тут превратимся
в бездельников, если они не будут следить за нами время от времени.
- Какой-то детектив, - задумчиво повторил Брансом. - Болтается тут
без дела, курит сигару за сигарой и ничего не говорит. Даже не задает
вопросы.
- А тебе еще вопросы нужны?
- Нет.
- Тогда чего дергаешься?
- Просто, меня раздражает, что какой-то соглядатай дышит мне в спину.
- Меня это не трогает, - сказал Портер, - у меня совесть чиста.
Брансом уставился на Портера, сжав губы, на этом разговор и
закончился.
Он знал, что еще один такой день и ему не выдержать. Замечание
Портера засело у него в голове, острые глаза Рирдона преследовали его
повсюду, домой ему надо было идти, избегая встречи с тем верзилой, а дома
надо объясняться с Дороти. Отчаянное решение созрело у него в голове.
Пришла пора взять отпуск.
Когда кончилась работа, он отправился прямо в отдел персонала, нашел
там Макхена и сказал:
- Очень сожалею, что явился без предупреждения, но мне надо бы взять
недельку отпуска без содержания, прямо с завтрашнего дня.
- А почему без содержания?
- Не хочется гулять потом неполный отпуск.
На лице Макхена появилось сочувствие:
- Неприятности дома? Дети болеют?
- Нет, там все в порядке, - он судорожно искал причину, казалось, что
теперь он всю оставшуюся жизнь проведет за тем, что будет подыскивать
подходящие причины и объяснения. - Просто неприятности у родственников. Я
съезжу навестить их, улажу все дела и сразу же обратно.
- Это не предусмотрено порядком, - сказал Макхен, покусывая губы.
- Я знаю, но не стал бы просить, если бы не было необходимости.
- Конечно, конечно.
Он немного подумал, потом взял телефон, коротко переговорил с Каином.
Потом сказал Брансому:
- Каин не возражает, значит Лейдлер тоже возражать не будет. В таком
случае, со мной все в порядке. Значит, вы будете через неделю.
- Да.
- Хорошо. Я отмечу это в вашей карточке.
- Большое спасибо. Я очень вам благодарен.
Когда он выходил из отдела в дверях он столкнулся с Рирдоном. Боковым
зрением, через окно, он увидел, что Рирдон беседует с Макхеном. По
непонятным причинам, он прибавил шаг.
Случайный знакомый, которого он встретил по дороге, подвез его на
машине почти до дома, это позволило ему не беспокоиться о верзиле и
прибыть домой вовремя. Возможно, удача опять вернулась к нему, он сможет
лучше обдумать все происходящее, если события не будут меняться в худшую
сторону.
Семья с восторгом приняла новость об его кратковременном отдыхе. Это
показало ему насколько все были удручены и обеспокоены его мрачным
настроением. Дети шумели вокруг него, а щенок не только повизгивал, но
даже намочил коврик. Дороти улыбнулась, потом взглянула на часы и кинулась
на кухню.
- Я не надолго уеду, дорогая.
Она замерла, продолжая держать в руках сковородку.
- Ты хочешь сказать, что взял отпуск, как я тебе советовала?
- Совсем нет! Я бы не стал проводить отпуск один, без тебя и детей.
Это совсем не отпуск. Но это еще лучше.
- Что же тогда?
- Я еду в командировку, всего на неделю. Это и будет переменой
обстановки и небольшим отдыхом.
- Я рада, это как раз то, что тебе надо, - она поставила сковородку и
накрыла ее крышкой. - Куда же они посылают тебя?
КУДА?
До этого момента он об этом и не думал, даже для того, чтобы иметь
готовый ответ. Все, что ему хотелось, это побыстрей уехать из этого места,
от этих соглядатаев, детективов, института, просто найти укромное место
обдумать и прийти к какому-нибудь спасительному решению.
КУДА?
Она ждала ответа и уже начала чувствовать задержку.
- Бельстон, - ответил он в мрачном отчаянии.
Он не мог сказать, почему он назвал это местечко. Это имя, которое он
ненавидел, вырвалось изо рта против его воли.
- Где это?
- Небольшое местечко на среднем Западе.
- А... Почему?
Он поспешно постарался предупредить следующие вопросы.
- Я буду там четыре дня. На самолете полечу, поеду поездом - буду
качаться в кресле и любоваться пейзажем. В этом безделье я отдохну, - он
выдавил из себя улыбку в полной надежде, что она выглядит натурально. -
Поездка, конечно, скучная, если едешь один, хорошо бы, конечно, вместе с
тобой.
- Придумал - оставить детей предоставленными самим себе? Или хочешь
сказать, что надо взять их на неделю из школы? Не будь глупцом! - Она
снова погрузилась в работу на кухне, но ее настроение заметно улучшилось.
- Это очень хорошо, что ты едешь, Рич. Хорошо питайся, хорошенько выспись
и не о чем не думай. И тогда ты вернешься вполне отдохнувшим и
посвежевшим.
- Слушаюсь, доктор, - сказал он, изображая послушание.
Но вернуться к чему? Он может вернуться только в опасную зону. Это,
наверное, будет просто бесполезным делом, если он вернется и не сможет там
остаться.
Таким образом ему надо за эту неделю найти место и способ, где он
начнет новую, анонимную жизнь, где за ним не будут постоянно наблюдать
зоркие глаза, где за каждым его шагом не будут звучать эти тяжелые шаги.
Но все это не то, ему еще надо будет найти способ внезапно и без следов
переселить Дороти и детей из одного дома в другой. А это означало, что ему
придется рассказать Дороти очень многое и тогда появится проблема, как она
воспримет это.
Но альтернативы не было. В противном случае придется покинуть семью и
оставить ее на съедение детективам.
Нет, такого он не сделает, и хотя это очень рискованно связывать себя
с семьей при таких обстоятельствах, он никогда не сделает этого, если его,
конечно, не вынудят сделать это чрезвычайные обстоятельства.
Смертный приговор может быть таким обстоятельством.
Утром он выехал из дома на такси, взяв с собой всего лишь один
чемодан, Дороти стояла на дороге, около их машины, и улыбалась ему на
прощанье. Она была готова отвезти детей в школу. Дети прыгали на лужайке
перед домом и махали ему на прощанье руками. Ему в голову пришла мысль,
которая чуть было не повергла его в панику. Он подумал, что если его
возьмут в ближайшие четыре дня, то это последний раз, когда он видит их
веселыми. Повернувшись, он не отрывал от них взгляда, смотря на них через
заднее стекло такси, пока машина не повернула за угол.
Такси остановилось у местного отделения банка и подождало, пока он
возьмут скромную сумму. Большая сумма могла бы быть для него удобнее, но
сделала бы для Дороти тяжелую жизнь, если вдруг их воссоединение
задержится. Он должен был пойти на компромисс между своими неотложными
нуждами и нуждами Дороти в будущем. За время их совместной жизни у них
накопилась солидная сумма.
Оттуда он поехал на станцию. Такси уехало, а он остался один на
станции и стал с тревогой оглядываться, стараясь первым заметить знакомые
лица. Но никто из знакомых на глаза ему не попадался и за это он был
ужасно благодарен судьбе. Он приехал в город на час позже, чем обычно, и
это спасло его от любопытства знакомых.
Поезд увез его от дома. Он добрался до города без каких-либо
происшествий. Он затерялся в суете миллионной толпы, как крупица песка в
кузове самосвала. У него было только желание избавиться от всех своих
неприятностей. У него в голове была смутная мысль, что его не так-то
просто будет поймать, если он будет постоянно переезжать с места на место
и делать это без определенной системы, без заранее продуманного плана.
Он бесцельно бродил по тротуарам, теряясь в толпе, несмотря на
чемодан в руке, пока внезапно не обнаружил себя на главной станции. Тогда
и только тогда он понял, что какая-то часть его мозга, работая независимо
и ясно, привела его сюда, привела независимо от воли его, считая, что
отсюда он должен начать свой новый маршрут. Ему даже показалось странным,
что какой-то кусок его мозга еще может работать спокойно и без паники. Он
и не подозревал тогда, так как у него никогда не было времени для само
изучения, что все проблемы которые возникнут у человека, будоражат только
верхнюю часть мозга, в то время как аналитический ум остается таким же
аналитическим, как и во время спокойной работы.
Во всяком случае, он получал команды от инстинкта, или из глубины
своего мозга, или все равно откуда. Он вошел на станцию, подошел к кассе и
совиными глазами уставился на кассира, как будто ожидал, что тот сам
сейчас же предложит ему маршрут. Ведь нельзя же спросить билет в
какое-нибудь спокойное место в недостигаемости от закона. Надо самому
назвать место назначения, любое, даже то, которое первым придет в голову.
Он уже раскрыл рот, чтобы назвать место назначения, как сообразил, что
именно это место назвал Дороти, когда судорожно подыскивал ответ на ее
вопрос, куда он едет.
Та часть мозга, которая продолжала работать ясно, остановила это
слово на полпути к губам. Если они начнут искать тебя, говорила она, они
быстро проследят твой путь до города и начнут спрашивать всех на
автобусных и железнодорожных станциях, пока не нападут на след. Они будут
говорить с этим кассиром, он все им скажет. И хотя мимо него и проходят
сотни людей, он может иметь блестящую память и вспомнить тебя по самой
мельчайшей детали, и тогда он расскажет все, что знает, а это может быть
очень много. Не рискуй с ним. Не риску ни с кем. Те, кто сидит сейчас в
тюрьме, это те, кто шел на необязательный риск.
Брансом купил билет в город, который находился на расстоянии трех
четвертей пути от того места, куда он хотел попасть. Положив билет в
карман, Брансом взял чемодан, повернулся и почти наткнулся на высокого
человека, худого, с коротко подстриженными волосами и сверлящими глазами.
- А, мистер Брансом, - сказал Рирдон с деланным удивлением. -
Отдыхаете?
- По официальному разрешению, - Ответил Брансом, собрав всю свою
волю, чтобы взять себя в руки, потом добавил: - люди иногда имеют
возможность отдохнуть.
- Конечно, конечно, - согласился Рирдон, уставившись на чемодан
Брансома с таким видом, как будто он может видеть вещи насквозь. - Желаю
приятного времяпрепровождения.
- Ради этого и еду, - ответил Брансом, в нем поднималась злоба. - А
вы что здесь делаете?
- То же, что и вы, - улыбнулся Рирдон. - Уезжаю. Нам случайно не по
пути?
- Не знаю, - отпарировал Брансом. - Я не знаю куда вы направляетесь.
- Ну какое имеет значение куда ехать, - ответит Рирдон, отказавшись
обижаться на замечание Брансома, потом взглянул на вокзальные часы и
бросился к кассе. - Мне надо спешить. Еще увидимся.
- Может быть, - согласился Брансом, не выражая восторга от этой идеи.
Он сел в поезд, успокоившись и не успокоившись от того, что отделался
от Рирдона. Его мысли прыгали резвей, чем кошка на углях. Встретить этого
парня здесь - это уже совсем не похоже на совпадение. Когда он проходил
через барьер перрона, быстро и незаметно оглянулся. Рирдона в этот момент
поблизости не было.
До отправления поезда оставалось десять минут и эти десять минут
Брансом провел очень беспокойно, ожидая в любой момент появления
нежелательного попутчика. Если Рирдон следит за ним, то у него есть
соответствующий документ и ему не составит труда выяснить на станции, куда
взял билет Брансом и взять себе билет на тот же поезд. А этого меньше
всего хотелось Брансому, так как любопытное нахальное лицо напротив него и
несколько часов беседы, в которой нельзя расслабиться и надо постоянно
обдумывать свой ответ. Он с волнением всматривался в окно поезда, но не
заметил никаких признаков того, что Рирдон сел на тот же поезд.
Прибыв на станцию назначения, Брансом бесцельно начал бродить по
городу, постоянно следя за тем, что происходит у него за спиной, но
никаких признаков какой-либо слежки он не обнаружил. Он перекусил в
какой-то закусочной, совершенно не чувствуя вкуса пищи, поболтался еще по
городу и вернулся обратно на станцию. Насколько он мог определить, никто
за ним не шел и никто не околачивался у входа на станцию в ожидании его
появления.
- Мне надо попасть в Бельстон, - объявил он в билетной кассе.
- С этим городом нет железнодорожного сообщения, - ответил кассир, -
ближайшая станция Хенбери, всего в двадцати четырех милях от Бельстона.
Оттуда вы можете добраться автобусом.
- Хорошо. Дайте мне билет до Хенбери, - согласился он. - Когда
отходит ближайший поезд?
- Вам повезло. Поезд отходит через две минуты. Девятая платформа.
Поторопитесь!
Схватив билет, Брансом галопом бросился на девятую платформу. Он
заскочил в поезд и не успел еще занять место, как поезд тронулся. Это
принесло ему громадное удовлетворение. Если его действительно преследовали
и он этого не смог обнаружить, то такой поспешный отъезд, наверняка
стряхнул хвост.
На нем лежало проклятие из прошлого, которое делало его настоящее
таким же мрачным. У него было постоянное чувство, от которого он никак не
мог избавиться, что его преследуют, что его подозревают, что за ним
наблюдают. Ему казалось, что его окружают всезнающие глаза, которые видят
правду и осуждают его.
ПОЧЕМУ Я УБИЛ ЭЛАЙН?
Когда в голове мелькнул этот вопрос, он сразу почувствовал, как
похолодело у него в животе. По каким-то непонятным причинам у него перед
глазами встали картины прошлого и это теперь было более ясно, чем
когда-либо, наверное это происходило потому, что его голова не была на
данный момент занята близкой опасностью.
Теперь он смог вспомнить ее полное имя - Элайн Лафарк. Да, так ее и
звали. Она как-то сама объяснила ему, что ее первое имя происходит от
обычного Элин, а фамилия напоминает о французских предках. У нее была
замечательная фигура и она всячески подчеркивала это, это пожалуй все, что
можно было сказать о ней. О ней еще можно было сказать, что у нее были
темные волосы, темные глаза и еще о ней можно было сказать, что она была
расчетлива и совершенно бездушна. Старая ведьма в молодом обличье.
Она имела на него почти гипнотическое влияние тогда, когда ему не
было еще и двадцати и он был в десять раз большим дураком, чем до и после
того. Она объявила, что будет использовать свое влияние на него на все сто
процентов, пока она будет набивать себе цену, а он не кончит колледж, ни
найдет себе работу и ни начнет зарабатывать приличные деньги. А до этого
времени ему отводилась роль горящего желанием любовника-раба, мечтающего
когда-нибудь получить ее тело в награду за все. Время от времени она
требовала подтверждения, и он покорно предоставлял их ей, желая и ненавидя
ее одновременно.
И вот тогда, два десятка лет назад, он взорвался. Она вызвала его в
Бельстон, просто на день, желая помахать перед ним наживкой, как перед
рыбкой, но с условием, что наживка останется для него в недосягаемости.
Она хотела просто вытереть о него ноги и убедиться, что он еще принадлежит
ей и душой и телом. Это-то и была ее ошибка, вызвать его тогда. Что-то в
нем лопнуло, от сердца что-то оторвалось и его ненависть переступила
границы критической массы. Он швырнул ее на землю, но его ярость была
слишком большой, чтобы удовлетвориться этим. А потом он похоронил ее под
тем деревом.
Он, должно быть, был тогда совсем сумасшедшим.
Детали всего этого выплыли в нем так живо, как будто это было вчера,
А не двадцать лет назад. Он увидел ее бледное лицо, сведенное судорогой от
яростного удара, ее измятые формы, неподвижно лежащие на земле, маленькую
струйку крови, вытекающую из-под ее темных волос и подходящую по цвету к
ее алым губам. Он до сих пор чувствовал ту ярость, которую вложил в удар.
Он мог живо представить ту энергию, с которой он судорожно выскребал яму,
в которой он хотел спрятать тело, в то же время постоянно наблюдая за
пустынной дорогой, боясь появления неожиданного свидетеля. Он мог видеть
себя, укладывающего последний кусок дерна и утаптывающего все это, чтобы
скрыть следы своего преступления.
А потом последовал долгий период умственной тренировки, в которой он
приучал свой мозг забыть прошлое. Долгий период самодисциплины в конце
которого он полностью убедил себя, что ничего этого не было, эта Элайн
Лафарк никогда не существовала, а он за всю свою жизнь никогда не был в
Бельстоне.
И на какое-то время он сумел изгнать ужасное воспоминание из головы,
пока катились мимо города. Сегодня он мог представить свое преступление
ясно и в оттенках, тогда как в предшествующие годы оно уже полностью
потерялось в тумане. Даже для того, чтобы вспомнить полное имя Элайн, ему
потребовалось какое-то время. Но как он ни старался, он никак не мог
воспроизвести в своей памяти какие-нибудь виды Бельстона, он не был
совершенно уверен, видит ли он виды Бельстона или какого-то другого
местечка, в котором побывал когда-то. В прошлом он много езди и видел
много одноэтажных провинциальных городков, и в этом смысле ему трудно
оделить их один от другого. И еще сейчас он не может понять, почему Элайн
выбрала тогда именно Бельстон.
И ко всему прочему он не мог сейчас точно сказать, чем его так взяла
Элайн. Очевидно, он должен был помнить это, потому что именно здесь и
лежало начало его преступления. И все равно он этого не помнил. Даже если
кто-то и рассматривал свое прошлое учитывая и желания и порывы юности,
просто неудовольствия здесь мало, особенно для такого думающего типа, как
Брансом. Но сколько помнил он свою юность, он не превзошел своих товарищей
в юношеских безумиях, он никогда не был мартовским котом... Здесь должна
быть какая-то необычная причина, заставившая его избавиться от Элайн.
Где-то когда-то он сделал что-то такое, что могло полностью сломать его
карьеру, если бы это всплыло бы на поверхность и, очевидно, Элайн знала об
этом и этим держала его в руках.
Но он не мог найти в своей памяти и намека на это. Что бы это могло
значить? Воровство? Вооруженное ограбление? Растрата или подлог? В этих
мыслях он снова пошел свое детство и юность с пеленок до двадцати лет, но
ничего, что могло бы отдать его во власть бесстыжей бабы, он вспомнить не
мог. Насколько было можно доверять его памяти, кроме детских проступков,
таких, как синяк под глазом у соседского ребенка или разбитое мячом окно,
он вспомнить не мог. Ничего большего.
Он устало начал потирать лоб. Длительное нервное напряжение иногда
играет отрадные шутки с памятью, он слышал об этом и от своих коллег.
Иногда он со страхом начинал думать о том, что где-то внутри него есть
участок, где прячется безумие. Наверное, тогда он был не совсем здоров.
Как он думает теперь.
Когда он приехал в Хенбери, было уже темно. Он снял комнатку в
небольшой гостинице, спал беспокойно, постоянно ворочаясь и вздрагивая,
позавтракал с тяжелой головой и без аппетита. Первый автобус на Бельстон
отходил в девять тридцать. Он поехал на этом автобусе, оставив свои
чемоданы в гостинице.
Автобус привез его в Бельстон в десять пятьдесят. Он несколько раз
прошелся по главной улице взад и вперед, но совершенно не мог вспомнить
ее. Но это не очень удивило его. За двадцать лет внешность может меняться
и у улиц, да и не то что может, так оно всегда и бывает. Иногда они
становятся совсем неузнаваемыми, когда сносятся старые дома, а на их месте
встают новые, совсем не похожие на старые, пустые места застраиваются, на
месте старых помоек вырастают скверы. За двадцать лет хутор может вырасти
в деревню, деревня в городок, городок в город.
На его взгляд Бельстон был теперь провинциальным городком с
населением около четырех тысяч. Он оказался больше, чем он того ожидал. Он
не мог сказать, почему он считал Бельстон таким маленьким в прошлом,
просто, видимо, память о его первом визите в Бельстон лежала где-то в его
подсознании.
Какое-то время он стоял на улице, не зная, что делать дальше. Он даже
не мог понять, почему его внутренний страх привел его сюда, наверное, это
просто он повиновался какому-то инстинкту без всякой логики и мысли. А
может, это и было то пресловутое желание преступника вернуться на место
преступления, хотя и не зная, где находится это место. К югу, к северу или
как раз на том месте, где он сейчас стоит.
В его памяти стоял только вид пригородной дороги, такой же как и в
сотне других местечек. В своей памяти он отчетливо видел эту дорогу,
прямое двухстороннее шоссе, хорошо асфальтированное, с молодыми деревцами
по краям, посаженными с интервалами в пятьдесят футов. Вокруг были поля с
зерновыми до колена. Одно дерево он помнил особенно хорошо, то, под
которым он вырыл яму и спрятал жертву. ЕЕ туфли никак не хотели прятаться
в дыре, они скрылись только под последними кусками дерна и последними
комьями земли.
Это было где-то в пригороде Бельстона, по крайней мере, должно было
быть. В миле от города, пяти, десяти? Он не знал. И каком направлении?
Этого он тоже не знал. На улице он не видел ничего мало-мальски знакомого,
ничего, что могло бы подсказать ему ответ.
Ему надо было решить проблему наилучшим способом, так, чтобы ему не
начали задавать любопытных вопросов. Он нанял такси и сказал шоферу, что
он бизнесмен, который ищет место для небольшой фабрики в пригороде. Шофер,
которого на много больше интересовал заработок, чем цель поездки, повез
его по всем пригородным дорогам в радиусе десяти миль. Бесполезная трата
времени. Ни одной из дорог он не мог узнать.
Когда они вернулись в место начала своего путешествия Брансом сказал
шоферу:
- Мне советовали посмотреть место среди полей, вдоль двухсторонней
дороги обсаженной по краям деревьями через равные интервалы. Где бы это
могло быть?
- Не знаю. Мы проехали по всем дорогам, проходящим вблизи города.
Больше других дорог нет. Я не знаю обсаженной деревьями дороги ближе, чем
в десяти милях в другую сторону от Хенбери. Могу отвести вас туда, если
хотите.
- Нет, спасибо, - поспешно ответил Брансом. - Мне определенно
говорили про Бельстон.
- Тут что-то напутали, - предположил шофер. - Умные советчики всегда
что-то путают.
С этим философским утверждением от и уехал.
Ну, возможно, что дорогу расширили и деревья спилили. А может, он
протрясся в нескольких футах от этого места, но не узнал его? Нет, вряд
ли. Шофер, который напугал его, говорил определенно о дереве, которое
склонилось над дорогой и готово было упасть на нее. То дерево, по крайней
мере, осталось. Отсюда вытекало, что и другие деревья должны были быть на
месте, или же их убрали не так давно. Но во время своей поездки он нигде
не видел следов только что спиленных деревьев.
Потом он еще несколько раз прошелся взад и вперед по главной улице,
рассматривая магазины, кабачки, гостиницы, стараясь получить хоть какой-то
намек для своей памяти, любое смутное воспоминание. Бесполезно. Все
оставалось таким же незнакомым, как и любой другой незнакомый город. Если
это действительно так, если он действительно никогда не был здесь, значит
он не правильно помнит имя. Значит, это был не Бельстон. Это должно быть
тогда какое-нибудь местечко с подобным названием, например, Больстаун или
Бельсфорд или даже Бейкертаун.
- Это Бельстон, - настаивала память.
Странно!
Его память говорила одно, а глаза утверждали другое. Его память
говорила:
- Сюда ты и приехал, чтобы убить Элайн.
А его глаза говорили:
- Этот город тебе так же знаком, как и Сингапур или Серингопотам.
Затем произошло еще хуже. Его сознание раздвоилось на две
антагонистические части: одна говорила:
- Смотри - полиция, доказательства! Смотри, осторожнее!
Другая часть говорила:
- Да, черт с ней, с полицией. Ты должен доказать это хотя бы для
себя. Вот в чем дело.
Шизофрения - вынес он сам для себя диагноз. Это объясняло все. Он
живет и жил в двух различных местах. Тогда его правая рука не знает, что
делает левая. Тогда Брансом - ученый не может отвечать за дела
Брансома-убийцы.
Может, это и есть спасение? Они не казнят удостоверенных маньяков.
Они просто направляют их в сумасшедшие дома.
Спасение?
Лучше смерть!
Полный мужчина в дверях магазинчика обратился к нему, когда он прошел
мимо него в шестой или седьмой раз:
- Что-нибудь ищете, мистер?
На этот раз Брансом не колебался. С практикой приходит умение легко
придумывать правдивые истории, а за последнее время у него большая
практика. Он сразу же сообразил, что история должна сочетаться с той, что
он рассказал шоферу такси. Люди в маленьких городках часто сплетничают
это почти в открытую. Но так как никто не может попасть в институт без
разрешения властей, это означало, что соглядатай имел на это разрешение.
Боже правый, но не могли же эти ищейки так быстро напасть на его след
после двадцати долгих, долгих лет? Неужели они уже выяснили, что он и есть
преступник и сейчас держат его под постоянным наблюдением, чтобы просто
собрать достаточно улик для суда? Все это так застряло в голове Брансома,
что он решил поднять вопрос в разговоре с Портером во время обеда.
- Что это за парень, который болтается и ничего не делает?
- Какой-то детектив, я думаю.
- Да? И что или кого он здесь изучает?
- А черт его знает, - ответил безразлично Портер. - Я как-то видел
его раньше. Года полтора назад.
- Его не было у нас в отделе. Я никогда не видел его раньше.
- Он таскался по красной зоне, - объяснил Портер, - поэтому ты и не
заметил его. Он появился вскоре после того, как пропал Хендерсон. Все
думали, что он будет работать на месте Хендерсона, но оказались неправы.
Он просто болтался вокруг ничего не говоря, нечего не делая, а потом
убрался совсем. Может он просто следит, чтобы никто не валял дурака на
работе. Может быть, там, в Вашингтоне, думают, что мы все тут превратимся
в бездельников, если они не будут следить за нами время от времени.
- Какой-то детектив, - задумчиво повторил Брансом. - Болтается тут
без дела, курит сигару за сигарой и ничего не говорит. Даже не задает
вопросы.
- А тебе еще вопросы нужны?
- Нет.
- Тогда чего дергаешься?
- Просто, меня раздражает, что какой-то соглядатай дышит мне в спину.
- Меня это не трогает, - сказал Портер, - у меня совесть чиста.
Брансом уставился на Портера, сжав губы, на этом разговор и
закончился.
Он знал, что еще один такой день и ему не выдержать. Замечание
Портера засело у него в голове, острые глаза Рирдона преследовали его
повсюду, домой ему надо было идти, избегая встречи с тем верзилой, а дома
надо объясняться с Дороти. Отчаянное решение созрело у него в голове.
Пришла пора взять отпуск.
Когда кончилась работа, он отправился прямо в отдел персонала, нашел
там Макхена и сказал:
- Очень сожалею, что явился без предупреждения, но мне надо бы взять
недельку отпуска без содержания, прямо с завтрашнего дня.
- А почему без содержания?
- Не хочется гулять потом неполный отпуск.
На лице Макхена появилось сочувствие:
- Неприятности дома? Дети болеют?
- Нет, там все в порядке, - он судорожно искал причину, казалось, что
теперь он всю оставшуюся жизнь проведет за тем, что будет подыскивать
подходящие причины и объяснения. - Просто неприятности у родственников. Я
съезжу навестить их, улажу все дела и сразу же обратно.
- Это не предусмотрено порядком, - сказал Макхен, покусывая губы.
- Я знаю, но не стал бы просить, если бы не было необходимости.
- Конечно, конечно.
Он немного подумал, потом взял телефон, коротко переговорил с Каином.
Потом сказал Брансому:
- Каин не возражает, значит Лейдлер тоже возражать не будет. В таком
случае, со мной все в порядке. Значит, вы будете через неделю.
- Да.
- Хорошо. Я отмечу это в вашей карточке.
- Большое спасибо. Я очень вам благодарен.
Когда он выходил из отдела в дверях он столкнулся с Рирдоном. Боковым
зрением, через окно, он увидел, что Рирдон беседует с Макхеном. По
непонятным причинам, он прибавил шаг.
Случайный знакомый, которого он встретил по дороге, подвез его на
машине почти до дома, это позволило ему не беспокоиться о верзиле и
прибыть домой вовремя. Возможно, удача опять вернулась к нему, он сможет
лучше обдумать все происходящее, если события не будут меняться в худшую
сторону.
Семья с восторгом приняла новость об его кратковременном отдыхе. Это
показало ему насколько все были удручены и обеспокоены его мрачным
настроением. Дети шумели вокруг него, а щенок не только повизгивал, но
даже намочил коврик. Дороти улыбнулась, потом взглянула на часы и кинулась
на кухню.
- Я не надолго уеду, дорогая.
Она замерла, продолжая держать в руках сковородку.
- Ты хочешь сказать, что взял отпуск, как я тебе советовала?
- Совсем нет! Я бы не стал проводить отпуск один, без тебя и детей.
Это совсем не отпуск. Но это еще лучше.
- Что же тогда?
- Я еду в командировку, всего на неделю. Это и будет переменой
обстановки и небольшим отдыхом.
- Я рада, это как раз то, что тебе надо, - она поставила сковородку и
накрыла ее крышкой. - Куда же они посылают тебя?
КУДА?
До этого момента он об этом и не думал, даже для того, чтобы иметь
готовый ответ. Все, что ему хотелось, это побыстрей уехать из этого места,
от этих соглядатаев, детективов, института, просто найти укромное место
обдумать и прийти к какому-нибудь спасительному решению.
КУДА?
Она ждала ответа и уже начала чувствовать задержку.
- Бельстон, - ответил он в мрачном отчаянии.
Он не мог сказать, почему он назвал это местечко. Это имя, которое он
ненавидел, вырвалось изо рта против его воли.
- Где это?
- Небольшое местечко на среднем Западе.
- А... Почему?
Он поспешно постарался предупредить следующие вопросы.
- Я буду там четыре дня. На самолете полечу, поеду поездом - буду
качаться в кресле и любоваться пейзажем. В этом безделье я отдохну, - он
выдавил из себя улыбку в полной надежде, что она выглядит натурально. -
Поездка, конечно, скучная, если едешь один, хорошо бы, конечно, вместе с
тобой.
- Придумал - оставить детей предоставленными самим себе? Или хочешь
сказать, что надо взять их на неделю из школы? Не будь глупцом! - Она
снова погрузилась в работу на кухне, но ее настроение заметно улучшилось.
- Это очень хорошо, что ты едешь, Рич. Хорошо питайся, хорошенько выспись
и не о чем не думай. И тогда ты вернешься вполне отдохнувшим и
посвежевшим.
- Слушаюсь, доктор, - сказал он, изображая послушание.
Но вернуться к чему? Он может вернуться только в опасную зону. Это,
наверное, будет просто бесполезным делом, если он вернется и не сможет там
остаться.
Таким образом ему надо за эту неделю найти место и способ, где он
начнет новую, анонимную жизнь, где за ним не будут постоянно наблюдать
зоркие глаза, где за каждым его шагом не будут звучать эти тяжелые шаги.
Но все это не то, ему еще надо будет найти способ внезапно и без следов
переселить Дороти и детей из одного дома в другой. А это означало, что ему
придется рассказать Дороти очень многое и тогда появится проблема, как она
воспримет это.
Но альтернативы не было. В противном случае придется покинуть семью и
оставить ее на съедение детективам.
Нет, такого он не сделает, и хотя это очень рискованно связывать себя
с семьей при таких обстоятельствах, он никогда не сделает этого, если его,
конечно, не вынудят сделать это чрезвычайные обстоятельства.
Смертный приговор может быть таким обстоятельством.
Утром он выехал из дома на такси, взяв с собой всего лишь один
чемодан, Дороти стояла на дороге, около их машины, и улыбалась ему на
прощанье. Она была готова отвезти детей в школу. Дети прыгали на лужайке
перед домом и махали ему на прощанье руками. Ему в голову пришла мысль,
которая чуть было не повергла его в панику. Он подумал, что если его
возьмут в ближайшие четыре дня, то это последний раз, когда он видит их
веселыми. Повернувшись, он не отрывал от них взгляда, смотря на них через
заднее стекло такси, пока машина не повернула за угол.
Такси остановилось у местного отделения банка и подождало, пока он
возьмут скромную сумму. Большая сумма могла бы быть для него удобнее, но
сделала бы для Дороти тяжелую жизнь, если вдруг их воссоединение
задержится. Он должен был пойти на компромисс между своими неотложными
нуждами и нуждами Дороти в будущем. За время их совместной жизни у них
накопилась солидная сумма.
Оттуда он поехал на станцию. Такси уехало, а он остался один на
станции и стал с тревогой оглядываться, стараясь первым заметить знакомые
лица. Но никто из знакомых на глаза ему не попадался и за это он был
ужасно благодарен судьбе. Он приехал в город на час позже, чем обычно, и
это спасло его от любопытства знакомых.
Поезд увез его от дома. Он добрался до города без каких-либо
происшествий. Он затерялся в суете миллионной толпы, как крупица песка в
кузове самосвала. У него было только желание избавиться от всех своих
неприятностей. У него в голове была смутная мысль, что его не так-то
просто будет поймать, если он будет постоянно переезжать с места на место
и делать это без определенной системы, без заранее продуманного плана.
Он бесцельно бродил по тротуарам, теряясь в толпе, несмотря на
чемодан в руке, пока внезапно не обнаружил себя на главной станции. Тогда
и только тогда он понял, что какая-то часть его мозга, работая независимо
и ясно, привела его сюда, привела независимо от воли его, считая, что
отсюда он должен начать свой новый маршрут. Ему даже показалось странным,
что какой-то кусок его мозга еще может работать спокойно и без паники. Он
и не подозревал тогда, так как у него никогда не было времени для само
изучения, что все проблемы которые возникнут у человека, будоражат только
верхнюю часть мозга, в то время как аналитический ум остается таким же
аналитическим, как и во время спокойной работы.
Во всяком случае, он получал команды от инстинкта, или из глубины
своего мозга, или все равно откуда. Он вошел на станцию, подошел к кассе и
совиными глазами уставился на кассира, как будто ожидал, что тот сам
сейчас же предложит ему маршрут. Ведь нельзя же спросить билет в
какое-нибудь спокойное место в недостигаемости от закона. Надо самому
назвать место назначения, любое, даже то, которое первым придет в голову.
Он уже раскрыл рот, чтобы назвать место назначения, как сообразил, что
именно это место назвал Дороти, когда судорожно подыскивал ответ на ее
вопрос, куда он едет.
Та часть мозга, которая продолжала работать ясно, остановила это
слово на полпути к губам. Если они начнут искать тебя, говорила она, они
быстро проследят твой путь до города и начнут спрашивать всех на
автобусных и железнодорожных станциях, пока не нападут на след. Они будут
говорить с этим кассиром, он все им скажет. И хотя мимо него и проходят
сотни людей, он может иметь блестящую память и вспомнить тебя по самой
мельчайшей детали, и тогда он расскажет все, что знает, а это может быть
очень много. Не рискуй с ним. Не риску ни с кем. Те, кто сидит сейчас в
тюрьме, это те, кто шел на необязательный риск.
Брансом купил билет в город, который находился на расстоянии трех
четвертей пути от того места, куда он хотел попасть. Положив билет в
карман, Брансом взял чемодан, повернулся и почти наткнулся на высокого
человека, худого, с коротко подстриженными волосами и сверлящими глазами.
- А, мистер Брансом, - сказал Рирдон с деланным удивлением. -
Отдыхаете?
- По официальному разрешению, - Ответил Брансом, собрав всю свою
волю, чтобы взять себя в руки, потом добавил: - люди иногда имеют
возможность отдохнуть.
- Конечно, конечно, - согласился Рирдон, уставившись на чемодан
Брансома с таким видом, как будто он может видеть вещи насквозь. - Желаю
приятного времяпрепровождения.
- Ради этого и еду, - ответил Брансом, в нем поднималась злоба. - А
вы что здесь делаете?
- То же, что и вы, - улыбнулся Рирдон. - Уезжаю. Нам случайно не по
пути?
- Не знаю, - отпарировал Брансом. - Я не знаю куда вы направляетесь.
- Ну какое имеет значение куда ехать, - ответит Рирдон, отказавшись
обижаться на замечание Брансома, потом взглянул на вокзальные часы и
бросился к кассе. - Мне надо спешить. Еще увидимся.
- Может быть, - согласился Брансом, не выражая восторга от этой идеи.
Он сел в поезд, успокоившись и не успокоившись от того, что отделался
от Рирдона. Его мысли прыгали резвей, чем кошка на углях. Встретить этого
парня здесь - это уже совсем не похоже на совпадение. Когда он проходил
через барьер перрона, быстро и незаметно оглянулся. Рирдона в этот момент
поблизости не было.
До отправления поезда оставалось десять минут и эти десять минут
Брансом провел очень беспокойно, ожидая в любой момент появления
нежелательного попутчика. Если Рирдон следит за ним, то у него есть
соответствующий документ и ему не составит труда выяснить на станции, куда
взял билет Брансом и взять себе билет на тот же поезд. А этого меньше
всего хотелось Брансому, так как любопытное нахальное лицо напротив него и
несколько часов беседы, в которой нельзя расслабиться и надо постоянно
обдумывать свой ответ. Он с волнением всматривался в окно поезда, но не
заметил никаких признаков того, что Рирдон сел на тот же поезд.
Прибыв на станцию назначения, Брансом бесцельно начал бродить по
городу, постоянно следя за тем, что происходит у него за спиной, но
никаких признаков какой-либо слежки он не обнаружил. Он перекусил в
какой-то закусочной, совершенно не чувствуя вкуса пищи, поболтался еще по
городу и вернулся обратно на станцию. Насколько он мог определить, никто
за ним не шел и никто не околачивался у входа на станцию в ожидании его
появления.
- Мне надо попасть в Бельстон, - объявил он в билетной кассе.
- С этим городом нет железнодорожного сообщения, - ответил кассир, -
ближайшая станция Хенбери, всего в двадцати четырех милях от Бельстона.
Оттуда вы можете добраться автобусом.
- Хорошо. Дайте мне билет до Хенбери, - согласился он. - Когда
отходит ближайший поезд?
- Вам повезло. Поезд отходит через две минуты. Девятая платформа.
Поторопитесь!
Схватив билет, Брансом галопом бросился на девятую платформу. Он
заскочил в поезд и не успел еще занять место, как поезд тронулся. Это
принесло ему громадное удовлетворение. Если его действительно преследовали
и он этого не смог обнаружить, то такой поспешный отъезд, наверняка
стряхнул хвост.
На нем лежало проклятие из прошлого, которое делало его настоящее
таким же мрачным. У него было постоянное чувство, от которого он никак не
мог избавиться, что его преследуют, что его подозревают, что за ним
наблюдают. Ему казалось, что его окружают всезнающие глаза, которые видят
правду и осуждают его.
ПОЧЕМУ Я УБИЛ ЭЛАЙН?
Когда в голове мелькнул этот вопрос, он сразу почувствовал, как
похолодело у него в животе. По каким-то непонятным причинам у него перед
глазами встали картины прошлого и это теперь было более ясно, чем
когда-либо, наверное это происходило потому, что его голова не была на
данный момент занята близкой опасностью.
Теперь он смог вспомнить ее полное имя - Элайн Лафарк. Да, так ее и
звали. Она как-то сама объяснила ему, что ее первое имя происходит от
обычного Элин, а фамилия напоминает о французских предках. У нее была
замечательная фигура и она всячески подчеркивала это, это пожалуй все, что
можно было сказать о ней. О ней еще можно было сказать, что у нее были
темные волосы, темные глаза и еще о ней можно было сказать, что она была
расчетлива и совершенно бездушна. Старая ведьма в молодом обличье.
Она имела на него почти гипнотическое влияние тогда, когда ему не
было еще и двадцати и он был в десять раз большим дураком, чем до и после
того. Она объявила, что будет использовать свое влияние на него на все сто
процентов, пока она будет набивать себе цену, а он не кончит колледж, ни
найдет себе работу и ни начнет зарабатывать приличные деньги. А до этого
времени ему отводилась роль горящего желанием любовника-раба, мечтающего
когда-нибудь получить ее тело в награду за все. Время от времени она
требовала подтверждения, и он покорно предоставлял их ей, желая и ненавидя
ее одновременно.
И вот тогда, два десятка лет назад, он взорвался. Она вызвала его в
Бельстон, просто на день, желая помахать перед ним наживкой, как перед
рыбкой, но с условием, что наживка останется для него в недосягаемости.
Она хотела просто вытереть о него ноги и убедиться, что он еще принадлежит
ей и душой и телом. Это-то и была ее ошибка, вызвать его тогда. Что-то в
нем лопнуло, от сердца что-то оторвалось и его ненависть переступила
границы критической массы. Он швырнул ее на землю, но его ярость была
слишком большой, чтобы удовлетвориться этим. А потом он похоронил ее под
тем деревом.
Он, должно быть, был тогда совсем сумасшедшим.
Детали всего этого выплыли в нем так живо, как будто это было вчера,
А не двадцать лет назад. Он увидел ее бледное лицо, сведенное судорогой от
яростного удара, ее измятые формы, неподвижно лежащие на земле, маленькую
струйку крови, вытекающую из-под ее темных волос и подходящую по цвету к
ее алым губам. Он до сих пор чувствовал ту ярость, которую вложил в удар.
Он мог живо представить ту энергию, с которой он судорожно выскребал яму,
в которой он хотел спрятать тело, в то же время постоянно наблюдая за
пустынной дорогой, боясь появления неожиданного свидетеля. Он мог видеть
себя, укладывающего последний кусок дерна и утаптывающего все это, чтобы
скрыть следы своего преступления.
А потом последовал долгий период умственной тренировки, в которой он
приучал свой мозг забыть прошлое. Долгий период самодисциплины в конце
которого он полностью убедил себя, что ничего этого не было, эта Элайн
Лафарк никогда не существовала, а он за всю свою жизнь никогда не был в
Бельстоне.
И на какое-то время он сумел изгнать ужасное воспоминание из головы,
пока катились мимо города. Сегодня он мог представить свое преступление
ясно и в оттенках, тогда как в предшествующие годы оно уже полностью
потерялось в тумане. Даже для того, чтобы вспомнить полное имя Элайн, ему
потребовалось какое-то время. Но как он ни старался, он никак не мог
воспроизвести в своей памяти какие-нибудь виды Бельстона, он не был
совершенно уверен, видит ли он виды Бельстона или какого-то другого
местечка, в котором побывал когда-то. В прошлом он много езди и видел
много одноэтажных провинциальных городков, и в этом смысле ему трудно
оделить их один от другого. И еще сейчас он не может понять, почему Элайн
выбрала тогда именно Бельстон.
И ко всему прочему он не мог сейчас точно сказать, чем его так взяла
Элайн. Очевидно, он должен был помнить это, потому что именно здесь и
лежало начало его преступления. И все равно он этого не помнил. Даже если
кто-то и рассматривал свое прошлое учитывая и желания и порывы юности,
просто неудовольствия здесь мало, особенно для такого думающего типа, как
Брансом. Но сколько помнил он свою юность, он не превзошел своих товарищей
в юношеских безумиях, он никогда не был мартовским котом... Здесь должна
быть какая-то необычная причина, заставившая его избавиться от Элайн.
Где-то когда-то он сделал что-то такое, что могло полностью сломать его
карьеру, если бы это всплыло бы на поверхность и, очевидно, Элайн знала об
этом и этим держала его в руках.
Но он не мог найти в своей памяти и намека на это. Что бы это могло
значить? Воровство? Вооруженное ограбление? Растрата или подлог? В этих
мыслях он снова пошел свое детство и юность с пеленок до двадцати лет, но
ничего, что могло бы отдать его во власть бесстыжей бабы, он вспомнить не
мог. Насколько было можно доверять его памяти, кроме детских проступков,
таких, как синяк под глазом у соседского ребенка или разбитое мячом окно,
он вспомнить не мог. Ничего большего.
Он устало начал потирать лоб. Длительное нервное напряжение иногда
играет отрадные шутки с памятью, он слышал об этом и от своих коллег.
Иногда он со страхом начинал думать о том, что где-то внутри него есть
участок, где прячется безумие. Наверное, тогда он был не совсем здоров.
Как он думает теперь.
Когда он приехал в Хенбери, было уже темно. Он снял комнатку в
небольшой гостинице, спал беспокойно, постоянно ворочаясь и вздрагивая,
позавтракал с тяжелой головой и без аппетита. Первый автобус на Бельстон
отходил в девять тридцать. Он поехал на этом автобусе, оставив свои
чемоданы в гостинице.
Автобус привез его в Бельстон в десять пятьдесят. Он несколько раз
прошелся по главной улице взад и вперед, но совершенно не мог вспомнить
ее. Но это не очень удивило его. За двадцать лет внешность может меняться
и у улиц, да и не то что может, так оно всегда и бывает. Иногда они
становятся совсем неузнаваемыми, когда сносятся старые дома, а на их месте
встают новые, совсем не похожие на старые, пустые места застраиваются, на
месте старых помоек вырастают скверы. За двадцать лет хутор может вырасти
в деревню, деревня в городок, городок в город.
На его взгляд Бельстон был теперь провинциальным городком с
населением около четырех тысяч. Он оказался больше, чем он того ожидал. Он
не мог сказать, почему он считал Бельстон таким маленьким в прошлом,
просто, видимо, память о его первом визите в Бельстон лежала где-то в его
подсознании.
Какое-то время он стоял на улице, не зная, что делать дальше. Он даже
не мог понять, почему его внутренний страх привел его сюда, наверное, это
просто он повиновался какому-то инстинкту без всякой логики и мысли. А
может, это и было то пресловутое желание преступника вернуться на место
преступления, хотя и не зная, где находится это место. К югу, к северу или
как раз на том месте, где он сейчас стоит.
В его памяти стоял только вид пригородной дороги, такой же как и в
сотне других местечек. В своей памяти он отчетливо видел эту дорогу,
прямое двухстороннее шоссе, хорошо асфальтированное, с молодыми деревцами
по краям, посаженными с интервалами в пятьдесят футов. Вокруг были поля с
зерновыми до колена. Одно дерево он помнил особенно хорошо, то, под
которым он вырыл яму и спрятал жертву. ЕЕ туфли никак не хотели прятаться
в дыре, они скрылись только под последними кусками дерна и последними
комьями земли.
Это было где-то в пригороде Бельстона, по крайней мере, должно было
быть. В миле от города, пяти, десяти? Он не знал. И каком направлении?
Этого он тоже не знал. На улице он не видел ничего мало-мальски знакомого,
ничего, что могло бы подсказать ему ответ.
Ему надо было решить проблему наилучшим способом, так, чтобы ему не
начали задавать любопытных вопросов. Он нанял такси и сказал шоферу, что
он бизнесмен, который ищет место для небольшой фабрики в пригороде. Шофер,
которого на много больше интересовал заработок, чем цель поездки, повез
его по всем пригородным дорогам в радиусе десяти миль. Бесполезная трата
времени. Ни одной из дорог он не мог узнать.
Когда они вернулись в место начала своего путешествия Брансом сказал
шоферу:
- Мне советовали посмотреть место среди полей, вдоль двухсторонней
дороги обсаженной по краям деревьями через равные интервалы. Где бы это
могло быть?
- Не знаю. Мы проехали по всем дорогам, проходящим вблизи города.
Больше других дорог нет. Я не знаю обсаженной деревьями дороги ближе, чем
в десяти милях в другую сторону от Хенбери. Могу отвести вас туда, если
хотите.
- Нет, спасибо, - поспешно ответил Брансом. - Мне определенно
говорили про Бельстон.
- Тут что-то напутали, - предположил шофер. - Умные советчики всегда
что-то путают.
С этим философским утверждением от и уехал.
Ну, возможно, что дорогу расширили и деревья спилили. А может, он
протрясся в нескольких футах от этого места, но не узнал его? Нет, вряд
ли. Шофер, который напугал его, говорил определенно о дереве, которое
склонилось над дорогой и готово было упасть на нее. То дерево, по крайней
мере, осталось. Отсюда вытекало, что и другие деревья должны были быть на
месте, или же их убрали не так давно. Но во время своей поездки он нигде
не видел следов только что спиленных деревьев.
Потом он еще несколько раз прошелся взад и вперед по главной улице,
рассматривая магазины, кабачки, гостиницы, стараясь получить хоть какой-то
намек для своей памяти, любое смутное воспоминание. Бесполезно. Все
оставалось таким же незнакомым, как и любой другой незнакомый город. Если
это действительно так, если он действительно никогда не был здесь, значит
он не правильно помнит имя. Значит, это был не Бельстон. Это должно быть
тогда какое-нибудь местечко с подобным названием, например, Больстаун или
Бельсфорд или даже Бейкертаун.
- Это Бельстон, - настаивала память.
Странно!
Его память говорила одно, а глаза утверждали другое. Его память
говорила:
- Сюда ты и приехал, чтобы убить Элайн.
А его глаза говорили:
- Этот город тебе так же знаком, как и Сингапур или Серингопотам.
Затем произошло еще хуже. Его сознание раздвоилось на две
антагонистические части: одна говорила:
- Смотри - полиция, доказательства! Смотри, осторожнее!
Другая часть говорила:
- Да, черт с ней, с полицией. Ты должен доказать это хотя бы для
себя. Вот в чем дело.
Шизофрения - вынес он сам для себя диагноз. Это объясняло все. Он
живет и жил в двух различных местах. Тогда его правая рука не знает, что
делает левая. Тогда Брансом - ученый не может отвечать за дела
Брансома-убийцы.
Может, это и есть спасение? Они не казнят удостоверенных маньяков.
Они просто направляют их в сумасшедшие дома.
Спасение?
Лучше смерть!
Полный мужчина в дверях магазинчика обратился к нему, когда он прошел
мимо него в шестой или седьмой раз:
- Что-нибудь ищете, мистер?
На этот раз Брансом не колебался. С практикой приходит умение легко
придумывать правдивые истории, а за последнее время у него большая
практика. Он сразу же сообразил, что история должна сочетаться с той, что
он рассказал шоферу такси. Люди в маленьких городках часто сплетничают