Надо еще и учесть, что все это были ученые, менее всего подходящие под тот
тип людей, которые вдруг внезапно сходят с рельсов. Что может вывести из
равновесия таких людей?
Он мог придумать только одну вещь.
Страх смерти. Любой смерти, особенно казни.
Когда подошел поезд он выбрал себе уединенное местечко где он
спокойно решать свои проблемы. На данный момент он едва ли чувствовал
присутствие других пассажиров и уж тем более не интересовался,
интересуются ли они им.
Теперь он мог обдумать все более систематично и продуктивно. У него
было такое чувство, что чья-то рука забралась к нему в голову и вынула
оттуда шар, который слишком долго катался в голове и приводил в беспорядок
все мысли. У него еще остались кое-какие неприятные воспоминания, но
теперь они уже не внушали леденящий душу страх и не звонили в тревожные
колокола. Шеф Паскоу вынул все эти устройства и выбросил на свалку.
Впервые за много дней он мог спокойно сесть и подумать о своих делах.
Первое: Элайн, действительная или мнимая, все еще лежит где ее
положили и при удачном стечении обстоятельств пролежит там до скончания
веков. С его точки зрения это был первый по важности факт. Полиция не ищет
его, не подозревает его и совершенно не интересуется этим эпизодом из его
прошлого. Его не ждет камера смертников. Если она и держится наготове, то
для кого-то другого, а не для него, Брансома.
Второе: за ним наблюдают две группы, не имеющие отношения к полиции,
и делают это по непонятным причинам. Но за этим не стоит высшая мера.
Очевидно, они подозревают, что он может что-то сделать, и по их мнению,
сделает это обязательно.
Ничего подобного он еще не сделал. В этом он был совершенно уверен.
Несомненно, Элайн монополизировала темные участки его мозга, но другой
вины у него не было и в этом он был уверен.
Значит речь шла о будущем преступлении, которое он с большой
вероятность мог сделать. Но, по его мнению, он мог сделать только две
вещи, которые могли взволновать власти. Он мог перейти на сторону врага
или просто дезертировать со своей стороны. Это-то и беспокоило Рирдона и
он сказал об этом, не скрывая. Это была не лесть. Просто обе стороны, и
своя, и вражеская, рассматривали его как слабину, как сосунку.
Его передернуло от этой мысли. Значит, мнение о нем у других людей
было очень низким, если все видели в нем такое слабое звено. Они же не
выбирали таких крутых мужиков, как Портер, Каин, Макхен и многие другие.
Нет, они все видели, что Брансому нужен только легкий толчок.
Он подумал, что в нем опять начинают говорить эмоции. Так поступают
люди, которыми управляют снаружи. Это очень опасный советник. Надо
смотреть на вещи объективно.
Почему враги выбрали меня как подходящую цель и не обратили внимания
на других? Ответ: потому как в данных обстоятельствах я был более
доступным. Почему я подходил им? Ответ: потому что они были готовы к
удару, а я был доступен для удара, когда другие были недоступны. Что было
чистой случайностью. Почему Джо Соап был сбит машиной, когда никто из его
друзей или соседей не пострадал от такого несчастья? Ответ: потому что Джо
и машина по случайным совпадениям встретились во времени и пространстве.
Сбит?
СБИТ?
Внезапно его глаза уставились в одну точку, его руки повлажнели. Тот
проклятый день начался с того, что он упал с лестницы. Он мысленно увидел
все это с самого начала. Он прошел уже десять или двенадцать ступенек и
ему оставалось около двадцати. И тут вспышка и он нырнул вниз и от
серьезных повреждений его спасли только двое мужчин, которые оказались
рядом. Он прекрасно мог видеть их вытянутые руки, их взволнованные глаза.
Их руки схватили его за мгновение до падения. Теперь, когда он
подумал об этом, ему показалось, что они были очень проворны и умелы, как
будто они знали, что должно произойти и заранее подготовились к своей
роли. Они действительно, как будто предвидели все от начала до конца и
этим спасли его от серьезных повреждений.
Однако, он все же ударился немного сильнее, чем признался в этом
Дороти. Он потерял сознание и очнулся уже сидя посередине лестницы, с
озабоченными спасителями по краям. Синяк и ссадина на локте произошли,
когда он ударился о перила и это он помнил, а вот как получил шишку на
голове, этого он не помнил и не мог понять.
Боже, а может его ударили сзади?
В то время этот инцидент потряс его до глубины души, так что все
свободное от работы время было испорчено. Вспоминая, что он тогда делал до
того, как пришел на работу, он вспомнил, что его очень беспокоило то
состояние, из-за которого он упал и он даже думал сходить по этому поводу
к врачу. Он подумал тогда, не случилось ли что-нибудь с его сердцем, но
побоялся услышать худшее.
Да, его состояние тогда было такое, что временами он полностью терял
ощущение времени. Каким-то образом он потерял очень много времени, не
понятно где и как, а когда определил, что уже довольно поздно, ему
пришлось взять такси, чтобы успеть на работу.
Вот так и началась та пятница, тринадцатое число.
Его несчастливый день. Падение. Двое мужчин, готовых поймать его.
Удар по черепу не понятно откуда. Пропажа времени утром. Двое шоферов,
болтающих в пределе слышимости и делающие намеки. Здоровенный детина,
преследующий его. Рирдон, идущий по следу. Компания, полк, армия.
Он замер на месте, его губы стали тонкими, кулаки сжались. Для того,
чтобы сделать атомную бомбу, потребуется тщательная и кропотливая работа.
Но для того, чтобы она сработала, нужен детонатор.
"Она ничего не стоит, пока не дернешь за веревочку".
Предположим, просто предположим, что кто-то сумел перенести подобную
технику на человеческий мозг. В банк данных мозга вносится довольно
большая часть информации, способная создавать критическую массу. Мозг
будет оставаться в покое и новшество будет ждать своего часа. Он может
оставаться в покое недели, месяцы, до того момента, пока не дернут за
веревочку, во время подходящей ситуации.
Несколько слов, сказанные шофером-болтуном. Детонатор!
Мозговой взрыв!
Он выскочил из поезда на станции, почти бегом пошел распихивая
прохожих, наткнулся на двоих-троих, извинился. Несколько людей даже
повернулись, уставившись на него. Он понимал, что привлекает внимание, что
он забыл о конспирации, но он слишком был погружен в свои заботы, чтобы
обращать на это внимание.
Решение его предположения могло лежать только в той компании, которая
могла стать полком. Он знал это также точно, как и существование на небе
солнца. Некоторые из них могут рассказать, с чего началось их желание
бежать, некоторые могут быть менее осторожны и менее внимательны, чем
Хендерсон, который не очень-то помог. И некоторые попробуют раскрыть свой
мозг для нового кошмара.
Попробуй навести порядок в голове. Я не полицейский, не тайный агент,
я не представитель власти. Я - Ричард Брансом, такой же как и ты ученый, и
я в бегах от всех, потому что я живу в своем придуманном фантастическом
мире. Меня не ловят за убийство, которое я думал, совершил. Я думал, что я
убил девушку по имени Элайн Лафарк. А что ты думаешь, что сделал ты?
Если хоть один из них, только один скажет:
- Боже мой, Брансом, в этом есть что-то странное! Это я убил ее в
местечке по имени Бельстон! Я знаю, что я это сделал. Какого черта, ты
мог...
- Мне расскажи, почему ты сделал это?
- Она сама довела меня до этого. Я совсем не собирался ее убивать, но
я был не в себе.
- Как?
- Ну... э... я не могу сейчас точно сказать. Это было так давно и я
так старался забыть об этом.
- Тоже самое и со мной. А может, нам вместе объехать других и узнать,
сколько еще прибило эту самую Элайн Лафарк? Это будет приятно узнать. Мы
можем составить целую камеру в тюрьме вместе и в такой компании нам будет
легче считать часы до конца.
Может это произойдет таким путем? Ничего, что может вообразить
человеческий мозг, не может быть невозможным. С другой стороны эти
вражеские силы могут быть намного умнее и искуснее. Они могут снабдить
каждого своим собственным фактором. Хендерсон, например, думает о своем
преступлении. Он даже глазом не моргнул, когда услышал и о Элайн, и о
Бельстоне.
Он начал чувствовать полную уверенность в том, что злосчастная Элайн
Лафарк была просто иллюзией. Это было трудно, очень трудно принять за
идею, так как его память настаивала на обратном. А спорить со своей
памятью было также трудно, как отвергать свое отражение в зеркале.
Несмотря на новые факторы, несмотря на отсутствие старых фактов, его
память цепко держалась за самый страшный момент его жизни. И хотя видение
прошлого может быть просто дурным сном, построенным вокруг призрачной
женщины, он очень хорошо мог представить черты Элайн, когда она умирала,
ее темные волосы, перевязанные голубой лентой, ее черные глаза,
наполненные болью, ее тонкие губы, кривящиеся от боли, ее тонкие ноздри,
струйку крови, стекающую по лбу. На ней было ожерелье из жемчуга, черные
туфли, золотой браслет на руке, это была картина, со всеми даже
мельчайшими подробностями, со всеми оттенками. Это была такая полная
картина, какая только может быть в жизни.
Но была ли она реальной?
Или это был кусок информации, который представлял критическую массу?
Другие должны будут знать о ней или ее фантоме также много. Но
получить это от них без помощи Рирдона будет очень трудно. Но ему не
хотелось обращаться туда за помощью, особенно после последних событий.
Кроме того, это может полностью связать его как раз в тот момент, когда он
уже превратился в охотника. Он обратится к Рирдону как к последней
инстанции только в крайнем случае.
Хотя его коллеги-близнецы могут оказаться еще менее разговорчивыми,
чем даже Хендерсон. Но на данный момент ему самому надо попробовать во
всем разобраться. И он решил, что есть источники, которые ему надо будет
выследить.
Пять человек могут разрешить загадку Элайн Лафарк.
Пять человек знают многое о ней и их можно заставить говорить.
Эти пять были - те двое, которые поймали его на лестнице, двое
разговорчивых шоферов и его преследователь, здоровенный иностранец,
который и заставил его пуститься в бега. Если он прав в своих догадках, то
должен быть еще и шестой человек, невидимый руководитель, которого он не
включил в список, потому что его идентифицировать он не мог.
Любой из этих пяти мог дать ниточку, которая приведет к другим
четырем, а может и к еще большей толпе, которая прячется за ними.
Продолжая думать в этом же роде, он забавлялся тем, что более или
менее беспристрастно изучал свою жажду мести. Будучи тем, кем он был
раньше, аналитическим мыслителем, он всегда рассматривал желание заехать
кому-нибудь по зубам примитивным чувством. Теперь такое желание совсем не
казалось ему таким уж первобытным. И в самом деле, он бы начал презирать
себя, если бы у него не было такого желания. Никто не может лишить себя
основных человеческих чувств. Он был счастливо женат, а этого состояния он
не мог бы добиться без этих основных чувств.
Да, если выпадет возможность или ему подвернется шанс, то он соберет
всю свою силу и злость в кулак и этим кулаком вышибет напрочь чьи-нибудь
зубы.
Другими словами, он был в ярости и наслаждался этим.
Ночное темное небо легло над городом, уличные фонари замерцали своим
теплым светом, витрины магазинов ярко осветились. Это был его город, но он
не шел домой. Если кто-то хочет встретить его, то там-то он кого и ждет,
он сидит и наблюдает, когда заблудшая овца вернется в свое стадо. По его
понятию, они могут сидеть там пока не пустят корни. У него еще нет
никакого желания, чтобы его подобрали. Что ему было больше всего надо -
так это время, достаточное, чтобы побродить вокруг, выбрать себе цель и
нанести сокрушающий удар.
Он продвигался по городу быстро, но осторожно. Сотни людей, некоторые
из служащих института жили вокруг и хорошо знали его в лицо. Ему
совершенно не хотелось, чтобы кто-то увидел его, еще меньше ему хотелось,
чтобы кто-нибудь с ним заговорил. Чем меньше других будет знать о его
возвращении, тем лучше. Избегая хорошо освещенных улиц с крупными
магазинами, он зашел только в маленький магазинчик, чтобы купить себе
расческу, зубную пасту и бритву. Его путешествие закончилось в мотеле на
окраине города.
Там он почистился и поел. Какое-то время его съедал соблазн позвонить
Дороти и договориться с ней о встрече где-нибудь в кафе на краю города или
в каком-нибудь подобном месте. Но детям скоро надо будет ложиться спать и
ей тогда придется найти кого-нибудь из соседей, чтобы посидеть с ними.
Утром, когда дети будут в школе, будет лучше. А пока ему лучше позвонить
Хендерсону, если тот, конечно, еще в Лейксаде. Он набрал номер и Хендерсон
ответил.
- Ты все еще там? - спросил Брансом. - Я думал, ты уже уехал.
- Поеду завтра, - сообщил Хендерсон. - Старик Элди приглядит пока за
магазином и он в восторге от этого. Ну, а ты, связался сам знаешь с кем?
- Да. Они ничего не делают.
- Что ты имеешь в виду?
- Они ничего не знают об этом и это вполне определенно.
Но Хендерсон был скептиком.
- Если они и знают что-нибудь, то это совсем не обязательно, что они
признавались в этом первому встречному по телефону. Более вероятно, что
они постарались бы тебя прихватить. Ты дал им достаточно времени на это?
- Нет.
- Тогда ничего нельзя гарантировать.
- Мне совершенно не надо было давать им время. Они совершенно не
собирались меня прихватывать.
- Почему ты так уверен в этом?
- Потому что они даже не сделали попытки потянуть разговор, -
объяснил Брансом. - Более того, я предложил им приехать туда, но они стали
меня отговаривать от этого. Они сказали, что это будут просто пустой
тратой времени. Они не были заинтересованы даже увидеть меня, не то что
схватить. Я тебе говорю, Хенни, все это дело чистая иллюзия и я собираюсь
действительно докопаться до всего.
- И действовать согласно этого предложения? Что ты имеешь в виду? Ты
собираешься вернуться в институт?
- Нет. Пока нет.
- Тогда как?
- Поболтаться вокруг и посовать нос в разные дыры. Так я могу найти
что-нибудь серьезное. По крайней мере, я попробую. Без труда - не вытащишь
рыбку из пруда.
- У тебя есть ниточка, за которую стоит потянуть?
- Может быть, я еще не уверен в этом, - Брансом нахмурился и
продолжал. - Если твоя проверка покажет, как я и ожидал, что твои опасения
были беспочвенны, я советую тебе подумать об обстоятельствах, при которых
все это началось. Ты должен вспомнить людей, при которых все началось. Ты
должен их подозревать. Понял, что я хочу сказать?
- Брансом, - сказал Хендерсон, ничуть не зажигаясь полученными
сведениями. - Ты можешь попытать свои шансы как частный детектив, но я
свои испытывать в этой области не собираюсь. Я не подхожу для такой работы
ни по образованию, ни по наклонности.
- Ровно как и я, но это меня не останавливает. Никогда не узнаешь,
что ты можешь сделать, пока не попробуешь.
- Ну, делай по-своему.
- Так и делаю. Я уже устал делать что-то по чужому желанию, - он сжал
кулак и уставился на него, как будто это был какой-то символ, - Хенни,
если ты выяснишь, что ты чист, ради всего святого, не успокаивайся на
этом. Не впадай в спячку ленивой счастливой собаки. Возвращайся и
присоединяйся ко мне. Возможно, что нас приговорили к этому одни и те же
люди. Ты можешь узнать одних, я - других. Мы можем помочь друг другу
прихватить их.
- Я еще ни в чем не убедил себя, - возразил Хендерсон, инстинктивно
сопротивляясь песне "вернись, я все прощу". - Ты все проверил и жаждешь
крови. Я еще только собираюсь проверить и надеюсь на избавление. В данный
момент у нас разные позиции. Возможно, что через несколько дней я тоже
встану на твою позицию. Возможно, я тогда созрею и решу, что мне делать.
- Тебя нельзя будет назвать человеком, если ты после всего этого не
захочешь посадить этих типов на электрический стул, - взорвался Брансом. -
И тебе не надо искать помощника для этого дела, на это я согласен. И ты
для меня должен быть согласен на то же самое.
- Я сообщу тебе, как у меня пойдут дела, - пообещал Хендерсон.
- Удачи тебе.
Закончив разговор, Брансом взял у клерка телефонный справочник и
начал изучать страницу за страницей, строчку за строчкой. Время от времени
он делал какие-то выписки на листке бумаги.
Он закончил свою работу и у него на руках оказался короткий список
адресов и телефонов нескольких адвокатских кантор, нескольких психиатров,
агентств, четыре компании по транспортным средствам и несколько дешевых
забегаловок, в которые он раньше никогда не заходил. Большинство из этих
данных могут никогда и не понадобиться, но иметь их под рукой было очень
удобно. Запихав список в бумажник, он начал приготавливаться ко сну. Его
сон в эту ночь был глубоким и спокойным.
Утром в девять часов, предположив, что Дороти уже вернулась домой,
проводив детей в школу, он позвонил домой. Он был очень осторожен,
организуя встречу, мало ли кто подслушивает телефонный разговор и рад был
узнать о встрече; поэтому он должен ее назначить так, чтобы поняла только
жена.
- Слушай, Дороти, дорогая, это срочно, и я не могу попусту тратить
слова. Так что давай поговорим быстренько, ладно? Со сможешь позавтракать
около половины первого?
- Конечно, Рич, я вполне...
- Помнишь то место, где ты потеряла свою серебряную пудреницу, а
потом нашла ее? Я буду ждать тебя там.
- Хорошо, но почему?
Он повесил трубку, когда она еще говорила. Несомненно это ее очень
обидело, но другого выхода не было. Рирдон и те, кто стоит за ним, имеют
полную возможность подслушивать телефонные разговоры и несомненно делают
это, если считают полезным. Краткость и неопределенность были единственной
защитой от этого.
В десять он околачивался около ворот транспортной компании. Это был
промышленный район, вдоль широкой дороги которого стояли фабрики, заводы и
склады. Движение здесь было не таким интенсивным как в центре города, по
дороге проезжали только грузовики. Прохожих тоже было очень мало.
Раздраженный он прогуливался вдоль ворот взад и вперед около полутора
часов, за это время только один грузовик въехал в ворота и ни одного не
выехало. Он внимательно рассмотрел шофера и его напарника. Оба они были
ему совершенно незнакомыми.
Сразу же за воротами были весы для автомашин и рядом стояла будка, в
которой сидел мужчина. Мужчина что-то записывал, когда проезжала машина и
потом продолжал со скукой смотреть в окно будки. Он заметил, что Брансом
постоянно маячит перед воротами и стал с любопытством наблюдать за ним. В
конце концов, он вылез из своей будки, подошел к воротам и сказал:
- Ждете кого-нибудь, мистер?
- Смотрю пару знакомых парней, - лаконично ответил Брансом.
- Они заставляют себя ждать, не так ли? Скажите, как их зовут и я
передам, что вы их ждете.
- К сожалению, я знаю их только в лицо.
- Это хуже, - заметил мужчина.
В будке зазвенел телефон.
- Подождите немного, - сказал мужчина и пошел к будке.
Он снял трубку, посмотрел что-то в своей тетради, передал какую-то
информацию и вернулся к воротам.
- Я могу описать их, - предложил Брансом без всякой надежды.
- Нет, это не поможет. Я так не умею. Я не узнаю свою тетю Марту,
если вы даже нарисуете ее маслом.
- А может я смогу так, что вы поймете?
- Нет, не получится, - он почесал свою лохматую голову, раздумывая
над проблемой, затем показал рукой через двор. - Вот что я вам скажу,
идите вон туда, в контору и спросите там Ричардса. Он знает всех служащих
также хорошо, как свое лицо. Должен знать, он их нанимает и увольняет.
- Огромное спасибо.
Брансом поспешил через двор, вошел в контору и обратился к девушке,
сидящей за барьерчиком.
- Могу ли я видеть мистера Ричардса?
- Вам нужна работа?
- Нет, - ответил Брансом, - мне нужна кое-какая информация.
Ричард вышел через несколько минут. Это был мужчина с тонкими чертами
лица и лишенным иллюзий взглядом. В его голосе была вежливость, которая
давалась ему с трудом.
- Чем могу помочь?
- Я пытаюсь найти пару водителей.
- Зачем?
- Э...
- Зачем они нужны вам? Что они натворили? И вообще, кто вы такой? Вы
из полиции или расследуете страховки?
- Мне кажется, вы сразу ожидаете худшего? - попытался улыбнуться
Брансом. - Видно с этой шоферней много возни?
- Это уж мое дело. А вот в чем ваше?
Так как последний видимо привык иметь дело с властью, любым видом
власти, Брансом сказал ему полуправду.
- Я служащий министерства обороны, - и он протянул Ричардсу свой
пропуск, который тот изучил с большим вниманием и уважением.
- У меня есть основания считать, что двое ваших шоферов располагают
информацией, которая может заинтересовать наш отдел. Если я найду их, я бы
хотел задать им несколько вопросов.
Удовлетворенный таким образом дела, Ричардс сказал уже более
доброжелательно:
- Как их имена?
- Я не знаю. Могу дать словесный портрет. Ваш служащий у ворот сказал
мне, что сможете их узнать по словесному портрету.
- Хорошо. Я попробую. И как же они выглядят?
Брансом дал словесное описание обоих шоферов, которые болтались в
буфете. Он даже подумал, что ему очень удались эти портреты с мельчайшими
деталями.
Когда он закончил, Ричард сказал:
- У нас сорок восемь водителей, разъезжающих по всей стране. Под ваше
описание попадает более или менее человек двадцать. Некоторые из них
вернуться через пару дней, другие через пару недель. Если вы захотите их
всех увидеть, вам придется ждать довольно долго.
- Плохо, - заметил Брансом разочаровано.
- Вы уверены, что они работают в нашей компании?
- Я не знаю, где они работают.
- Святой боже! - недоверчиво уставился на него Ричардс. - Какие знаки
они носили на фуражках или нагрудных карманах?
- Я не знаю.
- Хорошо. На каких машинах они были? Какого цвета были грузовики,
какие на них были написаны буквы, какие знаки?
- Не знаю. Когда я их видел, они были без машин, они, очевидно, ждали
поезда на железнодорожной станции.
- Господи, - Ричардс молитвенно взглянул на небеса, - позвольте мне
вам кое-что сказать. Обычные шофера грузовиков не пользуются поездами,
разве что только для крематория. Они отвозят груз и привозят груз обратно.
Если могут себе таковой найти. Если не могут, то возвращаются домой
порожняком. Так что те, о ком вы говорите были скорее всего перегонщиками.
- ?
- Перегонщиками грузовиков, - объяснил Ричардс с подчеркнутым
терпением, - они берут груз и доставляют куда-нибудь вместе с грузовиком.
А дальнейшие указания они получают там. Или им там дают новый грузовик с
грузом, который они перегоняют на новое место, либо им говорят куда надо
ехать и получить новый грузовик с грузом, тогда они пользуются автобусом
или поездом. И так далее, и так далее. Их также используют как подменных
шоферов: они заменяют шоферов, которые в отпуске или болеют. Это цыгане,
настоящие кочевники. Сегодня здесь, а завтра бог знает где еще!
- Понятно, - сказал Брансом, понимая, что детектив из него получился
более чем слабый.
- Дело в том, что перегонщиков нанимают очень крупные компании,
разбросанные по всей стране. А не такие маленькие, как те четыре, которые
находятся в нашем городке. Таких фирм по всей стране всего лишь дюжина и
каждая имеет более сотни шоферов. Ваше описание может подойти к сотне
шоферов, которые находятся в данный момент в любом месте от северного
полюса до южного, - он беспомощно развел руками, - Искать их хуже, чем
двух определенных блох в собачьей будке. Я бы на вашем месте это бросил:
жизнь слишком коротка.
- Понятно, - сказал Брансом, - к этому стоит прислушаться. Большое
спасибо за то, что вы мне рассказали. Учиться никогда не поздно.
- Не стоит благодарности, - сказал Ричардс, провожая Брансома
глазами. - Да, вот что, я только подумал об этом. Пара перегонщиков не
могла ждать поезда на нашей станции.
- Почему нет?
- Они никогда сюда не заезжают. Здесь нет для них никакой базы.
Брансом переварил это:
- Значит, они были не теми за кого себя выдавали, а? Но я сам их
видел: они выглядели как обычные шоферы.
- В наши дни можно встретить человека, который выглядит как Наполеон,
но он не является им.
Брансом вернулся к барьерчику, перегнулся через него, и, схватив
Ричардса за руку, сказал:
- Вы победили.
Он вышел, поспешно пересек двор и подошел к воротам. Сторож у ворот
вышел из своей будки и поинтересовался:
- Успешно, мистер?
- Нет, - ответил Брансом, - их вчера повесили. Справедливость
восторжествовала!
Он продолжал идти не дав возможности для дальнейших вопросов. Сторож
стоял как пораженный громом, потом бросился в будку и схватился за
телефон.
- Кого там повесили? Или что, этот парень сумасшедший?
- Тебе платят за то, чтобы ты держал их снаружи, а не проводил
внутрь. Проснись, свинья!
Точно зная из своего опыта, каким будет маршрут Дороти, Брансом встал
в конце небольшой стоянки для автомашин и наблюдал за ее приездом.
Примерно за пять минут до назначенного времени, она въехала на стоянку,
ловко установила машину на свободное место, вышла из нее и закрыла двери.
Задержавшись только для того, чтобы заплатить за стоянку, она вышла на
улицу и поспешила вдоль нее. Сумка висела у нее на правой руке, хорошо
знакомый для него чемоданчик она несла в левой. Она шла довольно быстро,
демонстрируя в деле стройные ноги, на которые некоторые мужчины бросали
тип людей, которые вдруг внезапно сходят с рельсов. Что может вывести из
равновесия таких людей?
Он мог придумать только одну вещь.
Страх смерти. Любой смерти, особенно казни.
Когда подошел поезд он выбрал себе уединенное местечко где он
спокойно решать свои проблемы. На данный момент он едва ли чувствовал
присутствие других пассажиров и уж тем более не интересовался,
интересуются ли они им.
Теперь он мог обдумать все более систематично и продуктивно. У него
было такое чувство, что чья-то рука забралась к нему в голову и вынула
оттуда шар, который слишком долго катался в голове и приводил в беспорядок
все мысли. У него еще остались кое-какие неприятные воспоминания, но
теперь они уже не внушали леденящий душу страх и не звонили в тревожные
колокола. Шеф Паскоу вынул все эти устройства и выбросил на свалку.
Впервые за много дней он мог спокойно сесть и подумать о своих делах.
Первое: Элайн, действительная или мнимая, все еще лежит где ее
положили и при удачном стечении обстоятельств пролежит там до скончания
веков. С его точки зрения это был первый по важности факт. Полиция не ищет
его, не подозревает его и совершенно не интересуется этим эпизодом из его
прошлого. Его не ждет камера смертников. Если она и держится наготове, то
для кого-то другого, а не для него, Брансома.
Второе: за ним наблюдают две группы, не имеющие отношения к полиции,
и делают это по непонятным причинам. Но за этим не стоит высшая мера.
Очевидно, они подозревают, что он может что-то сделать, и по их мнению,
сделает это обязательно.
Ничего подобного он еще не сделал. В этом он был совершенно уверен.
Несомненно, Элайн монополизировала темные участки его мозга, но другой
вины у него не было и в этом он был уверен.
Значит речь шла о будущем преступлении, которое он с большой
вероятность мог сделать. Но, по его мнению, он мог сделать только две
вещи, которые могли взволновать власти. Он мог перейти на сторону врага
или просто дезертировать со своей стороны. Это-то и беспокоило Рирдона и
он сказал об этом, не скрывая. Это была не лесть. Просто обе стороны, и
своя, и вражеская, рассматривали его как слабину, как сосунку.
Его передернуло от этой мысли. Значит, мнение о нем у других людей
было очень низким, если все видели в нем такое слабое звено. Они же не
выбирали таких крутых мужиков, как Портер, Каин, Макхен и многие другие.
Нет, они все видели, что Брансому нужен только легкий толчок.
Он подумал, что в нем опять начинают говорить эмоции. Так поступают
люди, которыми управляют снаружи. Это очень опасный советник. Надо
смотреть на вещи объективно.
Почему враги выбрали меня как подходящую цель и не обратили внимания
на других? Ответ: потому как в данных обстоятельствах я был более
доступным. Почему я подходил им? Ответ: потому что они были готовы к
удару, а я был доступен для удара, когда другие были недоступны. Что было
чистой случайностью. Почему Джо Соап был сбит машиной, когда никто из его
друзей или соседей не пострадал от такого несчастья? Ответ: потому что Джо
и машина по случайным совпадениям встретились во времени и пространстве.
Сбит?
СБИТ?
Внезапно его глаза уставились в одну точку, его руки повлажнели. Тот
проклятый день начался с того, что он упал с лестницы. Он мысленно увидел
все это с самого начала. Он прошел уже десять или двенадцать ступенек и
ему оставалось около двадцати. И тут вспышка и он нырнул вниз и от
серьезных повреждений его спасли только двое мужчин, которые оказались
рядом. Он прекрасно мог видеть их вытянутые руки, их взволнованные глаза.
Их руки схватили его за мгновение до падения. Теперь, когда он
подумал об этом, ему показалось, что они были очень проворны и умелы, как
будто они знали, что должно произойти и заранее подготовились к своей
роли. Они действительно, как будто предвидели все от начала до конца и
этим спасли его от серьезных повреждений.
Однако, он все же ударился немного сильнее, чем признался в этом
Дороти. Он потерял сознание и очнулся уже сидя посередине лестницы, с
озабоченными спасителями по краям. Синяк и ссадина на локте произошли,
когда он ударился о перила и это он помнил, а вот как получил шишку на
голове, этого он не помнил и не мог понять.
Боже, а может его ударили сзади?
В то время этот инцидент потряс его до глубины души, так что все
свободное от работы время было испорчено. Вспоминая, что он тогда делал до
того, как пришел на работу, он вспомнил, что его очень беспокоило то
состояние, из-за которого он упал и он даже думал сходить по этому поводу
к врачу. Он подумал тогда, не случилось ли что-нибудь с его сердцем, но
побоялся услышать худшее.
Да, его состояние тогда было такое, что временами он полностью терял
ощущение времени. Каким-то образом он потерял очень много времени, не
понятно где и как, а когда определил, что уже довольно поздно, ему
пришлось взять такси, чтобы успеть на работу.
Вот так и началась та пятница, тринадцатое число.
Его несчастливый день. Падение. Двое мужчин, готовых поймать его.
Удар по черепу не понятно откуда. Пропажа времени утром. Двое шоферов,
болтающих в пределе слышимости и делающие намеки. Здоровенный детина,
преследующий его. Рирдон, идущий по следу. Компания, полк, армия.
Он замер на месте, его губы стали тонкими, кулаки сжались. Для того,
чтобы сделать атомную бомбу, потребуется тщательная и кропотливая работа.
Но для того, чтобы она сработала, нужен детонатор.
"Она ничего не стоит, пока не дернешь за веревочку".
Предположим, просто предположим, что кто-то сумел перенести подобную
технику на человеческий мозг. В банк данных мозга вносится довольно
большая часть информации, способная создавать критическую массу. Мозг
будет оставаться в покое и новшество будет ждать своего часа. Он может
оставаться в покое недели, месяцы, до того момента, пока не дернут за
веревочку, во время подходящей ситуации.
Несколько слов, сказанные шофером-болтуном. Детонатор!
Мозговой взрыв!
Он выскочил из поезда на станции, почти бегом пошел распихивая
прохожих, наткнулся на двоих-троих, извинился. Несколько людей даже
повернулись, уставившись на него. Он понимал, что привлекает внимание, что
он забыл о конспирации, но он слишком был погружен в свои заботы, чтобы
обращать на это внимание.
Решение его предположения могло лежать только в той компании, которая
могла стать полком. Он знал это также точно, как и существование на небе
солнца. Некоторые из них могут рассказать, с чего началось их желание
бежать, некоторые могут быть менее осторожны и менее внимательны, чем
Хендерсон, который не очень-то помог. И некоторые попробуют раскрыть свой
мозг для нового кошмара.
Попробуй навести порядок в голове. Я не полицейский, не тайный агент,
я не представитель власти. Я - Ричард Брансом, такой же как и ты ученый, и
я в бегах от всех, потому что я живу в своем придуманном фантастическом
мире. Меня не ловят за убийство, которое я думал, совершил. Я думал, что я
убил девушку по имени Элайн Лафарк. А что ты думаешь, что сделал ты?
Если хоть один из них, только один скажет:
- Боже мой, Брансом, в этом есть что-то странное! Это я убил ее в
местечке по имени Бельстон! Я знаю, что я это сделал. Какого черта, ты
мог...
- Мне расскажи, почему ты сделал это?
- Она сама довела меня до этого. Я совсем не собирался ее убивать, но
я был не в себе.
- Как?
- Ну... э... я не могу сейчас точно сказать. Это было так давно и я
так старался забыть об этом.
- Тоже самое и со мной. А может, нам вместе объехать других и узнать,
сколько еще прибило эту самую Элайн Лафарк? Это будет приятно узнать. Мы
можем составить целую камеру в тюрьме вместе и в такой компании нам будет
легче считать часы до конца.
Может это произойдет таким путем? Ничего, что может вообразить
человеческий мозг, не может быть невозможным. С другой стороны эти
вражеские силы могут быть намного умнее и искуснее. Они могут снабдить
каждого своим собственным фактором. Хендерсон, например, думает о своем
преступлении. Он даже глазом не моргнул, когда услышал и о Элайн, и о
Бельстоне.
Он начал чувствовать полную уверенность в том, что злосчастная Элайн
Лафарк была просто иллюзией. Это было трудно, очень трудно принять за
идею, так как его память настаивала на обратном. А спорить со своей
памятью было также трудно, как отвергать свое отражение в зеркале.
Несмотря на новые факторы, несмотря на отсутствие старых фактов, его
память цепко держалась за самый страшный момент его жизни. И хотя видение
прошлого может быть просто дурным сном, построенным вокруг призрачной
женщины, он очень хорошо мог представить черты Элайн, когда она умирала,
ее темные волосы, перевязанные голубой лентой, ее черные глаза,
наполненные болью, ее тонкие губы, кривящиеся от боли, ее тонкие ноздри,
струйку крови, стекающую по лбу. На ней было ожерелье из жемчуга, черные
туфли, золотой браслет на руке, это была картина, со всеми даже
мельчайшими подробностями, со всеми оттенками. Это была такая полная
картина, какая только может быть в жизни.
Но была ли она реальной?
Или это был кусок информации, который представлял критическую массу?
Другие должны будут знать о ней или ее фантоме также много. Но
получить это от них без помощи Рирдона будет очень трудно. Но ему не
хотелось обращаться туда за помощью, особенно после последних событий.
Кроме того, это может полностью связать его как раз в тот момент, когда он
уже превратился в охотника. Он обратится к Рирдону как к последней
инстанции только в крайнем случае.
Хотя его коллеги-близнецы могут оказаться еще менее разговорчивыми,
чем даже Хендерсон. Но на данный момент ему самому надо попробовать во
всем разобраться. И он решил, что есть источники, которые ему надо будет
выследить.
Пять человек могут разрешить загадку Элайн Лафарк.
Пять человек знают многое о ней и их можно заставить говорить.
Эти пять были - те двое, которые поймали его на лестнице, двое
разговорчивых шоферов и его преследователь, здоровенный иностранец,
который и заставил его пуститься в бега. Если он прав в своих догадках, то
должен быть еще и шестой человек, невидимый руководитель, которого он не
включил в список, потому что его идентифицировать он не мог.
Любой из этих пяти мог дать ниточку, которая приведет к другим
четырем, а может и к еще большей толпе, которая прячется за ними.
Продолжая думать в этом же роде, он забавлялся тем, что более или
менее беспристрастно изучал свою жажду мести. Будучи тем, кем он был
раньше, аналитическим мыслителем, он всегда рассматривал желание заехать
кому-нибудь по зубам примитивным чувством. Теперь такое желание совсем не
казалось ему таким уж первобытным. И в самом деле, он бы начал презирать
себя, если бы у него не было такого желания. Никто не может лишить себя
основных человеческих чувств. Он был счастливо женат, а этого состояния он
не мог бы добиться без этих основных чувств.
Да, если выпадет возможность или ему подвернется шанс, то он соберет
всю свою силу и злость в кулак и этим кулаком вышибет напрочь чьи-нибудь
зубы.
Другими словами, он был в ярости и наслаждался этим.
Ночное темное небо легло над городом, уличные фонари замерцали своим
теплым светом, витрины магазинов ярко осветились. Это был его город, но он
не шел домой. Если кто-то хочет встретить его, то там-то он кого и ждет,
он сидит и наблюдает, когда заблудшая овца вернется в свое стадо. По его
понятию, они могут сидеть там пока не пустят корни. У него еще нет
никакого желания, чтобы его подобрали. Что ему было больше всего надо -
так это время, достаточное, чтобы побродить вокруг, выбрать себе цель и
нанести сокрушающий удар.
Он продвигался по городу быстро, но осторожно. Сотни людей, некоторые
из служащих института жили вокруг и хорошо знали его в лицо. Ему
совершенно не хотелось, чтобы кто-то увидел его, еще меньше ему хотелось,
чтобы кто-нибудь с ним заговорил. Чем меньше других будет знать о его
возвращении, тем лучше. Избегая хорошо освещенных улиц с крупными
магазинами, он зашел только в маленький магазинчик, чтобы купить себе
расческу, зубную пасту и бритву. Его путешествие закончилось в мотеле на
окраине города.
Там он почистился и поел. Какое-то время его съедал соблазн позвонить
Дороти и договориться с ней о встрече где-нибудь в кафе на краю города или
в каком-нибудь подобном месте. Но детям скоро надо будет ложиться спать и
ей тогда придется найти кого-нибудь из соседей, чтобы посидеть с ними.
Утром, когда дети будут в школе, будет лучше. А пока ему лучше позвонить
Хендерсону, если тот, конечно, еще в Лейксаде. Он набрал номер и Хендерсон
ответил.
- Ты все еще там? - спросил Брансом. - Я думал, ты уже уехал.
- Поеду завтра, - сообщил Хендерсон. - Старик Элди приглядит пока за
магазином и он в восторге от этого. Ну, а ты, связался сам знаешь с кем?
- Да. Они ничего не делают.
- Что ты имеешь в виду?
- Они ничего не знают об этом и это вполне определенно.
Но Хендерсон был скептиком.
- Если они и знают что-нибудь, то это совсем не обязательно, что они
признавались в этом первому встречному по телефону. Более вероятно, что
они постарались бы тебя прихватить. Ты дал им достаточно времени на это?
- Нет.
- Тогда ничего нельзя гарантировать.
- Мне совершенно не надо было давать им время. Они совершенно не
собирались меня прихватывать.
- Почему ты так уверен в этом?
- Потому что они даже не сделали попытки потянуть разговор, -
объяснил Брансом. - Более того, я предложил им приехать туда, но они стали
меня отговаривать от этого. Они сказали, что это будут просто пустой
тратой времени. Они не были заинтересованы даже увидеть меня, не то что
схватить. Я тебе говорю, Хенни, все это дело чистая иллюзия и я собираюсь
действительно докопаться до всего.
- И действовать согласно этого предложения? Что ты имеешь в виду? Ты
собираешься вернуться в институт?
- Нет. Пока нет.
- Тогда как?
- Поболтаться вокруг и посовать нос в разные дыры. Так я могу найти
что-нибудь серьезное. По крайней мере, я попробую. Без труда - не вытащишь
рыбку из пруда.
- У тебя есть ниточка, за которую стоит потянуть?
- Может быть, я еще не уверен в этом, - Брансом нахмурился и
продолжал. - Если твоя проверка покажет, как я и ожидал, что твои опасения
были беспочвенны, я советую тебе подумать об обстоятельствах, при которых
все это началось. Ты должен вспомнить людей, при которых все началось. Ты
должен их подозревать. Понял, что я хочу сказать?
- Брансом, - сказал Хендерсон, ничуть не зажигаясь полученными
сведениями. - Ты можешь попытать свои шансы как частный детектив, но я
свои испытывать в этой области не собираюсь. Я не подхожу для такой работы
ни по образованию, ни по наклонности.
- Ровно как и я, но это меня не останавливает. Никогда не узнаешь,
что ты можешь сделать, пока не попробуешь.
- Ну, делай по-своему.
- Так и делаю. Я уже устал делать что-то по чужому желанию, - он сжал
кулак и уставился на него, как будто это был какой-то символ, - Хенни,
если ты выяснишь, что ты чист, ради всего святого, не успокаивайся на
этом. Не впадай в спячку ленивой счастливой собаки. Возвращайся и
присоединяйся ко мне. Возможно, что нас приговорили к этому одни и те же
люди. Ты можешь узнать одних, я - других. Мы можем помочь друг другу
прихватить их.
- Я еще ни в чем не убедил себя, - возразил Хендерсон, инстинктивно
сопротивляясь песне "вернись, я все прощу". - Ты все проверил и жаждешь
крови. Я еще только собираюсь проверить и надеюсь на избавление. В данный
момент у нас разные позиции. Возможно, что через несколько дней я тоже
встану на твою позицию. Возможно, я тогда созрею и решу, что мне делать.
- Тебя нельзя будет назвать человеком, если ты после всего этого не
захочешь посадить этих типов на электрический стул, - взорвался Брансом. -
И тебе не надо искать помощника для этого дела, на это я согласен. И ты
для меня должен быть согласен на то же самое.
- Я сообщу тебе, как у меня пойдут дела, - пообещал Хендерсон.
- Удачи тебе.
Закончив разговор, Брансом взял у клерка телефонный справочник и
начал изучать страницу за страницей, строчку за строчкой. Время от времени
он делал какие-то выписки на листке бумаги.
Он закончил свою работу и у него на руках оказался короткий список
адресов и телефонов нескольких адвокатских кантор, нескольких психиатров,
агентств, четыре компании по транспортным средствам и несколько дешевых
забегаловок, в которые он раньше никогда не заходил. Большинство из этих
данных могут никогда и не понадобиться, но иметь их под рукой было очень
удобно. Запихав список в бумажник, он начал приготавливаться ко сну. Его
сон в эту ночь был глубоким и спокойным.
Утром в девять часов, предположив, что Дороти уже вернулась домой,
проводив детей в школу, он позвонил домой. Он был очень осторожен,
организуя встречу, мало ли кто подслушивает телефонный разговор и рад был
узнать о встрече; поэтому он должен ее назначить так, чтобы поняла только
жена.
- Слушай, Дороти, дорогая, это срочно, и я не могу попусту тратить
слова. Так что давай поговорим быстренько, ладно? Со сможешь позавтракать
около половины первого?
- Конечно, Рич, я вполне...
- Помнишь то место, где ты потеряла свою серебряную пудреницу, а
потом нашла ее? Я буду ждать тебя там.
- Хорошо, но почему?
Он повесил трубку, когда она еще говорила. Несомненно это ее очень
обидело, но другого выхода не было. Рирдон и те, кто стоит за ним, имеют
полную возможность подслушивать телефонные разговоры и несомненно делают
это, если считают полезным. Краткость и неопределенность были единственной
защитой от этого.
В десять он околачивался около ворот транспортной компании. Это был
промышленный район, вдоль широкой дороги которого стояли фабрики, заводы и
склады. Движение здесь было не таким интенсивным как в центре города, по
дороге проезжали только грузовики. Прохожих тоже было очень мало.
Раздраженный он прогуливался вдоль ворот взад и вперед около полутора
часов, за это время только один грузовик въехал в ворота и ни одного не
выехало. Он внимательно рассмотрел шофера и его напарника. Оба они были
ему совершенно незнакомыми.
Сразу же за воротами были весы для автомашин и рядом стояла будка, в
которой сидел мужчина. Мужчина что-то записывал, когда проезжала машина и
потом продолжал со скукой смотреть в окно будки. Он заметил, что Брансом
постоянно маячит перед воротами и стал с любопытством наблюдать за ним. В
конце концов, он вылез из своей будки, подошел к воротам и сказал:
- Ждете кого-нибудь, мистер?
- Смотрю пару знакомых парней, - лаконично ответил Брансом.
- Они заставляют себя ждать, не так ли? Скажите, как их зовут и я
передам, что вы их ждете.
- К сожалению, я знаю их только в лицо.
- Это хуже, - заметил мужчина.
В будке зазвенел телефон.
- Подождите немного, - сказал мужчина и пошел к будке.
Он снял трубку, посмотрел что-то в своей тетради, передал какую-то
информацию и вернулся к воротам.
- Я могу описать их, - предложил Брансом без всякой надежды.
- Нет, это не поможет. Я так не умею. Я не узнаю свою тетю Марту,
если вы даже нарисуете ее маслом.
- А может я смогу так, что вы поймете?
- Нет, не получится, - он почесал свою лохматую голову, раздумывая
над проблемой, затем показал рукой через двор. - Вот что я вам скажу,
идите вон туда, в контору и спросите там Ричардса. Он знает всех служащих
также хорошо, как свое лицо. Должен знать, он их нанимает и увольняет.
- Огромное спасибо.
Брансом поспешил через двор, вошел в контору и обратился к девушке,
сидящей за барьерчиком.
- Могу ли я видеть мистера Ричардса?
- Вам нужна работа?
- Нет, - ответил Брансом, - мне нужна кое-какая информация.
Ричард вышел через несколько минут. Это был мужчина с тонкими чертами
лица и лишенным иллюзий взглядом. В его голосе была вежливость, которая
давалась ему с трудом.
- Чем могу помочь?
- Я пытаюсь найти пару водителей.
- Зачем?
- Э...
- Зачем они нужны вам? Что они натворили? И вообще, кто вы такой? Вы
из полиции или расследуете страховки?
- Мне кажется, вы сразу ожидаете худшего? - попытался улыбнуться
Брансом. - Видно с этой шоферней много возни?
- Это уж мое дело. А вот в чем ваше?
Так как последний видимо привык иметь дело с властью, любым видом
власти, Брансом сказал ему полуправду.
- Я служащий министерства обороны, - и он протянул Ричардсу свой
пропуск, который тот изучил с большим вниманием и уважением.
- У меня есть основания считать, что двое ваших шоферов располагают
информацией, которая может заинтересовать наш отдел. Если я найду их, я бы
хотел задать им несколько вопросов.
Удовлетворенный таким образом дела, Ричардс сказал уже более
доброжелательно:
- Как их имена?
- Я не знаю. Могу дать словесный портрет. Ваш служащий у ворот сказал
мне, что сможете их узнать по словесному портрету.
- Хорошо. Я попробую. И как же они выглядят?
Брансом дал словесное описание обоих шоферов, которые болтались в
буфете. Он даже подумал, что ему очень удались эти портреты с мельчайшими
деталями.
Когда он закончил, Ричард сказал:
- У нас сорок восемь водителей, разъезжающих по всей стране. Под ваше
описание попадает более или менее человек двадцать. Некоторые из них
вернуться через пару дней, другие через пару недель. Если вы захотите их
всех увидеть, вам придется ждать довольно долго.
- Плохо, - заметил Брансом разочаровано.
- Вы уверены, что они работают в нашей компании?
- Я не знаю, где они работают.
- Святой боже! - недоверчиво уставился на него Ричардс. - Какие знаки
они носили на фуражках или нагрудных карманах?
- Я не знаю.
- Хорошо. На каких машинах они были? Какого цвета были грузовики,
какие на них были написаны буквы, какие знаки?
- Не знаю. Когда я их видел, они были без машин, они, очевидно, ждали
поезда на железнодорожной станции.
- Господи, - Ричардс молитвенно взглянул на небеса, - позвольте мне
вам кое-что сказать. Обычные шофера грузовиков не пользуются поездами,
разве что только для крематория. Они отвозят груз и привозят груз обратно.
Если могут себе таковой найти. Если не могут, то возвращаются домой
порожняком. Так что те, о ком вы говорите были скорее всего перегонщиками.
- ?
- Перегонщиками грузовиков, - объяснил Ричардс с подчеркнутым
терпением, - они берут груз и доставляют куда-нибудь вместе с грузовиком.
А дальнейшие указания они получают там. Или им там дают новый грузовик с
грузом, который они перегоняют на новое место, либо им говорят куда надо
ехать и получить новый грузовик с грузом, тогда они пользуются автобусом
или поездом. И так далее, и так далее. Их также используют как подменных
шоферов: они заменяют шоферов, которые в отпуске или болеют. Это цыгане,
настоящие кочевники. Сегодня здесь, а завтра бог знает где еще!
- Понятно, - сказал Брансом, понимая, что детектив из него получился
более чем слабый.
- Дело в том, что перегонщиков нанимают очень крупные компании,
разбросанные по всей стране. А не такие маленькие, как те четыре, которые
находятся в нашем городке. Таких фирм по всей стране всего лишь дюжина и
каждая имеет более сотни шоферов. Ваше описание может подойти к сотне
шоферов, которые находятся в данный момент в любом месте от северного
полюса до южного, - он беспомощно развел руками, - Искать их хуже, чем
двух определенных блох в собачьей будке. Я бы на вашем месте это бросил:
жизнь слишком коротка.
- Понятно, - сказал Брансом, - к этому стоит прислушаться. Большое
спасибо за то, что вы мне рассказали. Учиться никогда не поздно.
- Не стоит благодарности, - сказал Ричардс, провожая Брансома
глазами. - Да, вот что, я только подумал об этом. Пара перегонщиков не
могла ждать поезда на нашей станции.
- Почему нет?
- Они никогда сюда не заезжают. Здесь нет для них никакой базы.
Брансом переварил это:
- Значит, они были не теми за кого себя выдавали, а? Но я сам их
видел: они выглядели как обычные шоферы.
- В наши дни можно встретить человека, который выглядит как Наполеон,
но он не является им.
Брансом вернулся к барьерчику, перегнулся через него, и, схватив
Ричардса за руку, сказал:
- Вы победили.
Он вышел, поспешно пересек двор и подошел к воротам. Сторож у ворот
вышел из своей будки и поинтересовался:
- Успешно, мистер?
- Нет, - ответил Брансом, - их вчера повесили. Справедливость
восторжествовала!
Он продолжал идти не дав возможности для дальнейших вопросов. Сторож
стоял как пораженный громом, потом бросился в будку и схватился за
телефон.
- Кого там повесили? Или что, этот парень сумасшедший?
- Тебе платят за то, чтобы ты держал их снаружи, а не проводил
внутрь. Проснись, свинья!
Точно зная из своего опыта, каким будет маршрут Дороти, Брансом встал
в конце небольшой стоянки для автомашин и наблюдал за ее приездом.
Примерно за пять минут до назначенного времени, она въехала на стоянку,
ловко установила машину на свободное место, вышла из нее и закрыла двери.
Задержавшись только для того, чтобы заплатить за стоянку, она вышла на
улицу и поспешила вдоль нее. Сумка висела у нее на правой руке, хорошо
знакомый для него чемоданчик она несла в левой. Она шла довольно быстро,
демонстрируя в деле стройные ноги, на которые некоторые мужчины бросали