Страница:
— Мы не знаем, кому ты служишь, но ты принадлежишь злу, — сказал один из эльфов, обращаясь к Стилу. — Мы могли убить тебя еще по дороге сюда, но разговор между тобой и белым магом заинтересовал нас. Кроме того, с вами тела Соламнийских Рыцарей. Должно быть, то, что мы слышали, — верно. Моему королю будет любопытно побеседовать с тобой. Стил с вызовом сорвал с себя накидку — череп и мертвая лилия не оставляли сомнения в его принадлежности к воинству Такхизис.
— Увидевший эту эмблему враг может прощаться с жизнью… Я — рыцарь Владычицы Тьмы. Мне наплевать на то, что вы там прослышали. А ваш король… да провались он в Бездну! Тетива на луках эльфов натянулась до своего смертоносного предела.
— Если ты, маг, собираешься что-нибудь предпринять, то сделать это лучше сейчас, — мрачно проговорил Стил. Палин облизал пересохшие губы и вымолвил одно-единственное слово, пришедшее ему на ум: «Ширак!» Хрустальный шар на конце Посоха Магиуса вспыхнул неестественно-ярким светом. Эльфы зажмурились и отвернули головы.
— Недурная работа! — воскликнул Стил и, не чувствуя тяжести меча, устремился вперед.
— Нет! Подожди! — крикнул Палин и ухватил рыцаря за руку. Свечение шара ослабло, и эльфы снова проворно зарядили луки. Одна стрела прошила рукав рясы Палина, другая, попав в нагрудник Стила, отскочила ему под ноги. Следующие должны были попасть в цель.
— Астанти! — раздался резкий окрик на языке Квалинести. Эльфы замерла с поднятыми луками и стали недоуменно озираться.
— Всем опустить оружие, — вновь последовала команда, но уже на Общем языке. — И Стил Светлый Меч в том числе. Рыцарь поразился, услышав свое имя. Он оглянулся и увидел, что количество врагов увеличилось. Меч он не опустил. На поляну в сопровождении шести воинов вышел Танис Полуэльф. Взгляд его скользнул по телам на волокуше, задержался на Палине и Стиле, после чего остановился на эльфах, устроивших засаду.
— Ваш король послал меня во всем разобраться, — сказал он на Общем, чтобы Палин и, особенно, Стил слышали, о чем идет речь. — Ваши товарищи могут это подтвердить. Один из сопровождающих Таниса эльфов коротко кивнул.
— Я знаю их обоих, — подойдя вплотную к магу и рыцарю, продолжал Танис. — Думаю, вы неверно рассудили их намерения.
— А какие намерения могут быть у поборника Тьмы? — Сеять смерть.
— Я как раз и хочу это выяснить, — сказал Танис. Он положил руку на плечо Стила, как бы предупреждая, чтобы тот не горячился. — Верь мне, — тихо проговорил Полуэльф. — Доверься, как это было в Башне Верховного Жреца. Я не предам… Кажется, я знаю, почему ты здесь. Рыцарь попробовал отстранить Таниса: у него взыграла кровь — он жаждал схватки.
— Не успеешь управиться со всеми, — так же тихо продолжал Танис. — Пропадешь зазря. Неужели твоя Королева этого хочет? Велико было искушение ринуться в бой, но огонь азарта в глазах Стила мало-помалу потускнел, они опять стали темными и холодными. Неловко он сунул меч в ножны.
— Теперь ваша очередь, — обратился Танис к эльфам. Уныло, с большой неохотой они опустили луки. Все могло выйти иначе, не будь с Танисом эльфа — доверенного Портиоса.
— Оставьте нас одних и продолжайте наблюдение, — приказал Танис. Эльфы отошли в тень деревьев, оставаясь при этом на расстоянии полета стрелы.
— Расскажи же, мальчик. Расскажи, что случилось, — обратился к Палину Танис. Знакомое лицо и теплота в голосе, бремя пережитого — все это сказалось на нервах Палина: дыхание у него сперло, глаза затуманились слезами.
— Ну-ну, держи себя в руках, — подбодрил его Полуэльф. — Какой прок в слезах… Один стыд. Поверь мне, сейчас не время для стенаний. Я должен знать, что все это значит и как вы оказались вместе. Говори до конца, чтобы потом мне не попасть в двусмысленное положение. Молодой маг вдруг услышал шепот. Мужайся, мальчик. Я рядом. Я с тобой. По спине Палина пробежала дрожь… нет — скорее благоговейный трепет. Он знал этот голос так же хорошо, как голос своего отца, а может быть, даже лучше. Уже давно ему не приходилось слышать его. Очень давно. «Это определенно знак», — подумал Палин. Глаза прояснились, и он окунулся в события минувшего дня, казавшиеся теперь такими далекими.
— Сначала мы направились в Каламан, с тем чтобы выяснить, насколько надежны его укрепления в случае нападения с севера. Всего нас было около пятидесяти человек, считая оруженосцев, слуг и простолюдинов, занятых повозками и поклажей. В Каламане мы провели несколько месяцев, наблюдая за работами по усилению оборонительных линий, стен, фортов. Оттуда двинулись на восток, чтобы добраться до Северной Крепости. Это произошло в пути… Палин на секунду умолк, тяжко вздохнул и продолжил рассказ:
— Мы продвигались вдоль берега. На ночь разбили лагерь. Море было спокойным и пустынным. На рассвете увидели первый корабль.
— Но ведь вас прикрывали драконы… Как они проглядели…
— С нами не было драконов, Танис, — произнес Палин, на щеках которого выступил лихорадочный румянец. — В Башне Верховного Жреца не посчитали это необходимым.
— Простаки? — с горечью вырвалось у Таниса. — Вас следовало усилить драконами, а вместо жалкой горстки из двадцати рыцарей нужно было снарядить пятьсот. Я им говорил… Я их предупреждал!
— Они не поверили ни единому твоему слову, — грустно сказал Палин. — Нас послали, чтобы только «ублажить» тебя… Извини, Танис, так нам сказал командир. Никто из нас не принял всерьез патрулирование, к нему отнеслись как к приятной прогулке. Танис покачал головой и взглянул на завернутые в грубую ткань трупы.
— Почему вы не дали знать о вторжении гарнизону Северной Крепости?
— Поначалу мы думали, что корабль только один… Рыцари посмеивались, балагурили; говорили, что устроят трепку непрошеным гостям, как это было двадцать шесть лет назад.
— Простофили, пробормотал в бороду Танис.
— В ожидании высадки мы следовали вдоль береговой линии. Шутили, пели песни, а затем… — Голос Палина дрогнул. — Затем показался второй корабль, третий… В конце концов мы сбились со счета.
— И вы решили сразиться! Зачем? Что это могло дать?
— Нас наверняка видели с кораблей, — беспомощно оправдывался Палин.
— Как мы могли ретироваться?.. Как бы это выглядело?
— Может быть, здраво… Палин покраснел. Взглянул на братьев, закрыл руками глаза. Танис поскреб бороду.
— Погибли все? — тихо спросил он. Палин кивнул:
— Уцелел только я.
— Твои братья Стурм и Танин… Палин показал рукой на волокушу.
— Паладайн принял их к себе, — произнес Танис. Обняв Палина, он почувствовал, как дрожит молодой маг. — Тебя взяли в плен? Палин кивнул.
— Теперь все более или менее ясно, — продолжал Танис, глядя на рыцаря. — Только вот зачем здесь ты, Стил Светлый Меч? Не ты ли причина их гибели? — Голос Полуэльфа зазвучал резче. Стил ухмыльнулся:
— Какая разница. Мы же воины. Война есть война. Думаю, они хорошо себе представляли, на что идут, решив стать рыцарями.
— Поверь мне — разница есть, — сказал Танис. — Вы двоюродные братья…
Спрашиваю еще раз: ты убил их?
— Нет, не он, — вмешался Палин. — Нас атаковали чужеземные воины-варвары.
Они были раскрашены в голубой цвет… Но командовали ими рыцари.
— Я тоже рыцарь. Участвую в сражениях вместе со своим драконом, — гордо произнес Стил. — Соламнийцы пали от пехоты.
— Понятно, — задумчиво проговорил Танис, суммируя в голове услышанное.
Сведения являлись весьма ценными. Следовало нанести визит в Башню Верховного Жреца и побеспокоить предводителя Соламнийских Рыцарей.
— Все же не ясно — для чего ты здесь. Чтобы получить выкуп, сгодился бы просто посыльный.
— За мной долг чести… Соламнийцев должны были захоронить в общей усыпальнице, — начал объяснять Стил, — и, конечно, со всеми почестями. Дрались они отменно и не пустились наутек, как некоторые могут присоветовать. Но об их гибели родственники еще не скоро узнают. Случайно мне стало известно имя молодого мага и то, что его братья пали. Я решил воспользоваться возможностью вернуть долг их отцу, Карамону Маджере. Пусть их похоронят на родине.
— Ты сопровождаешь мертвых с риском расстаться с собственной жизнью?
— с большим сомнением в голосе произнес Танис. Стил пожал плечами:
— Честь превыше.
— Est Sularus oth Mithas, — пробормотал Танис. — «Жизнь моя — честь моя».
Это девиз твоего отца. Стил помрачнел. Рука сжала эфес меча.
— Я — рыцарь Такхизис, — холодно сказал он. Я чту память об отце… но и только. Моя жизнь — служение Владычице. Танис изучающе взглянул на шею рыцаря… Отец оставил ему не только меч. Стурм носил на шее заветный талисман — Камень-Звезду, символ любви и добра. И эта драгоценность каким-то таинственным, чудесным образом перекочевала к сыну. Человеку с черной душой нельзя было касаться Звездного Камня и уж тем более — носить его. Но Танис своими собственными глазами видел однажды талисман на груди Стила Светлого Меча. Неужели он — под доспехами, с отвратительной эмблемой смерти и разрушения — носил Камень-Звезду… Или, отрекшись, бросил на кровавый алтарь Владычицы Тьмы? Стил открыто, не смущаясь, смотрел на Полуэльфа. «Опасный человек, — подумал про себя Танис. — Если все рыцари Такхизис такие, как он, нам действительно придется туго».
— Войско идет на Каламан? — сверля рыцаря глазами, спросил Танис.
— Да… А в настоящий момент, я думаю, осаждает Северную Крепость… Я не собираюсь водить тебя за нос. Повелитель Ариакан сам хочет, чтобы Соламнийцы знали, как они будут уничтожены. В тягостном молчании воины еще какое-то время смотрели друг на друга. Затем Танис обратился к Палину, который был уже на грани обморока.
— Мы все обсудим позднее, — сказал он. — Прежде тебе нужно добраться до дома. Я помогу сообщить родителям о смерти твоих братьев. Они сами в прошлом воины. Конечно, будут горевать, но…
— Осталось кое-что еще, Танис, — сказал Палин. Полуэльф догадывался об этом «кое-что». — За тебя требуют выкуп?
— Да. Без него моя жизнь предрешена.
— И как велик выкуп?.. Впрочем, неважно, — поспешно добавил Танис. — Какой бы ни была сумма, мы ее соберем. Я охотно посодействую. Так сколько?
— Им нужны не деньги, Танис, — торопливо произнес Палин. — Все-таки я — маг.
— Ученик, — поправил Полуэльф, не задумываясь, что может задеть достоинство Палина. У Таниса было дурное предчувствие относительно того, о чем пойдет речь, и он оттягивал неприятный момент. Танис взглянул на Стила:
— Да, молодой маг — всего лишь ученик, недавно прошедший Испытание.
Конклав, конечно, может дать за него с полдюжины вещиц, имеющих отношение к магии, — но совершенно пустячных. Рыцарей, я думаю, гораздо больше устроили бы деньги.
— Пусть Палин Маджере ученик мага, но его дядя Рейстлин Маджере — настоящий чародей, — сухо парировал Стил. — Он одарил племянника достойной реликвией. Рыцарь указал на Посох Магиуса.
— У меня нет ни малейшего сомнения — Рейстлин пожертвовал бы большим, узнай он, что жизнь молодого человека в опасности.
— Но при чем здесь Рейстлин?! — воскликнул Танис. — Он мертв вот уже двадцать или более лет… И не Рейстлин вручил посох Палину. Он получил его из рук Даламара. Стил буравил Таниса взглядом.
— Что мы ходим вокруг да около. В чем заключается выкуп? — спросил Танис.
— Они требуют открыть Врата, — спокойно сказал Палин. — Серые Рыцари хотят проторить дорогу в Бездну.
— Когда Врата будут открыты, — проговорил Стил, — в мир шагнет Темная Воительница… И благодаря нам этот мир будет у ее ног!
11. Выкуп. Комната Рейстлина. План Палина
— Увидевший эту эмблему враг может прощаться с жизнью… Я — рыцарь Владычицы Тьмы. Мне наплевать на то, что вы там прослышали. А ваш король… да провались он в Бездну! Тетива на луках эльфов натянулась до своего смертоносного предела.
— Если ты, маг, собираешься что-нибудь предпринять, то сделать это лучше сейчас, — мрачно проговорил Стил. Палин облизал пересохшие губы и вымолвил одно-единственное слово, пришедшее ему на ум: «Ширак!» Хрустальный шар на конце Посоха Магиуса вспыхнул неестественно-ярким светом. Эльфы зажмурились и отвернули головы.
— Недурная работа! — воскликнул Стил и, не чувствуя тяжести меча, устремился вперед.
— Нет! Подожди! — крикнул Палин и ухватил рыцаря за руку. Свечение шара ослабло, и эльфы снова проворно зарядили луки. Одна стрела прошила рукав рясы Палина, другая, попав в нагрудник Стила, отскочила ему под ноги. Следующие должны были попасть в цель.
— Астанти! — раздался резкий окрик на языке Квалинести. Эльфы замерла с поднятыми луками и стали недоуменно озираться.
— Всем опустить оружие, — вновь последовала команда, но уже на Общем языке. — И Стил Светлый Меч в том числе. Рыцарь поразился, услышав свое имя. Он оглянулся и увидел, что количество врагов увеличилось. Меч он не опустил. На поляну в сопровождении шести воинов вышел Танис Полуэльф. Взгляд его скользнул по телам на волокуше, задержался на Палине и Стиле, после чего остановился на эльфах, устроивших засаду.
— Ваш король послал меня во всем разобраться, — сказал он на Общем, чтобы Палин и, особенно, Стил слышали, о чем идет речь. — Ваши товарищи могут это подтвердить. Один из сопровождающих Таниса эльфов коротко кивнул.
— Я знаю их обоих, — подойдя вплотную к магу и рыцарю, продолжал Танис. — Думаю, вы неверно рассудили их намерения.
— А какие намерения могут быть у поборника Тьмы? — Сеять смерть.
— Я как раз и хочу это выяснить, — сказал Танис. Он положил руку на плечо Стила, как бы предупреждая, чтобы тот не горячился. — Верь мне, — тихо проговорил Полуэльф. — Доверься, как это было в Башне Верховного Жреца. Я не предам… Кажется, я знаю, почему ты здесь. Рыцарь попробовал отстранить Таниса: у него взыграла кровь — он жаждал схватки.
— Не успеешь управиться со всеми, — так же тихо продолжал Танис. — Пропадешь зазря. Неужели твоя Королева этого хочет? Велико было искушение ринуться в бой, но огонь азарта в глазах Стила мало-помалу потускнел, они опять стали темными и холодными. Неловко он сунул меч в ножны.
— Теперь ваша очередь, — обратился Танис к эльфам. Уныло, с большой неохотой они опустили луки. Все могло выйти иначе, не будь с Танисом эльфа — доверенного Портиоса.
— Оставьте нас одних и продолжайте наблюдение, — приказал Танис. Эльфы отошли в тень деревьев, оставаясь при этом на расстоянии полета стрелы.
— Расскажи же, мальчик. Расскажи, что случилось, — обратился к Палину Танис. Знакомое лицо и теплота в голосе, бремя пережитого — все это сказалось на нервах Палина: дыхание у него сперло, глаза затуманились слезами.
— Ну-ну, держи себя в руках, — подбодрил его Полуэльф. — Какой прок в слезах… Один стыд. Поверь мне, сейчас не время для стенаний. Я должен знать, что все это значит и как вы оказались вместе. Говори до конца, чтобы потом мне не попасть в двусмысленное положение. Молодой маг вдруг услышал шепот. Мужайся, мальчик. Я рядом. Я с тобой. По спине Палина пробежала дрожь… нет — скорее благоговейный трепет. Он знал этот голос так же хорошо, как голос своего отца, а может быть, даже лучше. Уже давно ему не приходилось слышать его. Очень давно. «Это определенно знак», — подумал Палин. Глаза прояснились, и он окунулся в события минувшего дня, казавшиеся теперь такими далекими.
— Сначала мы направились в Каламан, с тем чтобы выяснить, насколько надежны его укрепления в случае нападения с севера. Всего нас было около пятидесяти человек, считая оруженосцев, слуг и простолюдинов, занятых повозками и поклажей. В Каламане мы провели несколько месяцев, наблюдая за работами по усилению оборонительных линий, стен, фортов. Оттуда двинулись на восток, чтобы добраться до Северной Крепости. Это произошло в пути… Палин на секунду умолк, тяжко вздохнул и продолжил рассказ:
— Мы продвигались вдоль берега. На ночь разбили лагерь. Море было спокойным и пустынным. На рассвете увидели первый корабль.
— Но ведь вас прикрывали драконы… Как они проглядели…
— С нами не было драконов, Танис, — произнес Палин, на щеках которого выступил лихорадочный румянец. — В Башне Верховного Жреца не посчитали это необходимым.
— Простаки? — с горечью вырвалось у Таниса. — Вас следовало усилить драконами, а вместо жалкой горстки из двадцати рыцарей нужно было снарядить пятьсот. Я им говорил… Я их предупреждал!
— Они не поверили ни единому твоему слову, — грустно сказал Палин. — Нас послали, чтобы только «ублажить» тебя… Извини, Танис, так нам сказал командир. Никто из нас не принял всерьез патрулирование, к нему отнеслись как к приятной прогулке. Танис покачал головой и взглянул на завернутые в грубую ткань трупы.
— Почему вы не дали знать о вторжении гарнизону Северной Крепости?
— Поначалу мы думали, что корабль только один… Рыцари посмеивались, балагурили; говорили, что устроят трепку непрошеным гостям, как это было двадцать шесть лет назад.
— Простофили, пробормотал в бороду Танис.
— В ожидании высадки мы следовали вдоль береговой линии. Шутили, пели песни, а затем… — Голос Палина дрогнул. — Затем показался второй корабль, третий… В конце концов мы сбились со счета.
— И вы решили сразиться! Зачем? Что это могло дать?
— Нас наверняка видели с кораблей, — беспомощно оправдывался Палин.
— Как мы могли ретироваться?.. Как бы это выглядело?
— Может быть, здраво… Палин покраснел. Взглянул на братьев, закрыл руками глаза. Танис поскреб бороду.
— Погибли все? — тихо спросил он. Палин кивнул:
— Уцелел только я.
— Твои братья Стурм и Танин… Палин показал рукой на волокушу.
— Паладайн принял их к себе, — произнес Танис. Обняв Палина, он почувствовал, как дрожит молодой маг. — Тебя взяли в плен? Палин кивнул.
— Теперь все более или менее ясно, — продолжал Танис, глядя на рыцаря. — Только вот зачем здесь ты, Стил Светлый Меч? Не ты ли причина их гибели? — Голос Полуэльфа зазвучал резче. Стил ухмыльнулся:
— Какая разница. Мы же воины. Война есть война. Думаю, они хорошо себе представляли, на что идут, решив стать рыцарями.
— Поверь мне — разница есть, — сказал Танис. — Вы двоюродные братья…
Спрашиваю еще раз: ты убил их?
— Нет, не он, — вмешался Палин. — Нас атаковали чужеземные воины-варвары.
Они были раскрашены в голубой цвет… Но командовали ими рыцари.
— Я тоже рыцарь. Участвую в сражениях вместе со своим драконом, — гордо произнес Стил. — Соламнийцы пали от пехоты.
— Понятно, — задумчиво проговорил Танис, суммируя в голове услышанное.
Сведения являлись весьма ценными. Следовало нанести визит в Башню Верховного Жреца и побеспокоить предводителя Соламнийских Рыцарей.
— Все же не ясно — для чего ты здесь. Чтобы получить выкуп, сгодился бы просто посыльный.
— За мной долг чести… Соламнийцев должны были захоронить в общей усыпальнице, — начал объяснять Стил, — и, конечно, со всеми почестями. Дрались они отменно и не пустились наутек, как некоторые могут присоветовать. Но об их гибели родственники еще не скоро узнают. Случайно мне стало известно имя молодого мага и то, что его братья пали. Я решил воспользоваться возможностью вернуть долг их отцу, Карамону Маджере. Пусть их похоронят на родине.
— Ты сопровождаешь мертвых с риском расстаться с собственной жизнью?
— с большим сомнением в голосе произнес Танис. Стил пожал плечами:
— Честь превыше.
— Est Sularus oth Mithas, — пробормотал Танис. — «Жизнь моя — честь моя».
Это девиз твоего отца. Стил помрачнел. Рука сжала эфес меча.
— Я — рыцарь Такхизис, — холодно сказал он. Я чту память об отце… но и только. Моя жизнь — служение Владычице. Танис изучающе взглянул на шею рыцаря… Отец оставил ему не только меч. Стурм носил на шее заветный талисман — Камень-Звезду, символ любви и добра. И эта драгоценность каким-то таинственным, чудесным образом перекочевала к сыну. Человеку с черной душой нельзя было касаться Звездного Камня и уж тем более — носить его. Но Танис своими собственными глазами видел однажды талисман на груди Стила Светлого Меча. Неужели он — под доспехами, с отвратительной эмблемой смерти и разрушения — носил Камень-Звезду… Или, отрекшись, бросил на кровавый алтарь Владычицы Тьмы? Стил открыто, не смущаясь, смотрел на Полуэльфа. «Опасный человек, — подумал про себя Танис. — Если все рыцари Такхизис такие, как он, нам действительно придется туго».
— Войско идет на Каламан? — сверля рыцаря глазами, спросил Танис.
— Да… А в настоящий момент, я думаю, осаждает Северную Крепость… Я не собираюсь водить тебя за нос. Повелитель Ариакан сам хочет, чтобы Соламнийцы знали, как они будут уничтожены. В тягостном молчании воины еще какое-то время смотрели друг на друга. Затем Танис обратился к Палину, который был уже на грани обморока.
— Мы все обсудим позднее, — сказал он. — Прежде тебе нужно добраться до дома. Я помогу сообщить родителям о смерти твоих братьев. Они сами в прошлом воины. Конечно, будут горевать, но…
— Осталось кое-что еще, Танис, — сказал Палин. Полуэльф догадывался об этом «кое-что». — За тебя требуют выкуп?
— Да. Без него моя жизнь предрешена.
— И как велик выкуп?.. Впрочем, неважно, — поспешно добавил Танис. — Какой бы ни была сумма, мы ее соберем. Я охотно посодействую. Так сколько?
— Им нужны не деньги, Танис, — торопливо произнес Палин. — Все-таки я — маг.
— Ученик, — поправил Полуэльф, не задумываясь, что может задеть достоинство Палина. У Таниса было дурное предчувствие относительно того, о чем пойдет речь, и он оттягивал неприятный момент. Танис взглянул на Стила:
— Да, молодой маг — всего лишь ученик, недавно прошедший Испытание.
Конклав, конечно, может дать за него с полдюжины вещиц, имеющих отношение к магии, — но совершенно пустячных. Рыцарей, я думаю, гораздо больше устроили бы деньги.
— Пусть Палин Маджере ученик мага, но его дядя Рейстлин Маджере — настоящий чародей, — сухо парировал Стил. — Он одарил племянника достойной реликвией. Рыцарь указал на Посох Магиуса.
— У меня нет ни малейшего сомнения — Рейстлин пожертвовал бы большим, узнай он, что жизнь молодого человека в опасности.
— Но при чем здесь Рейстлин?! — воскликнул Танис. — Он мертв вот уже двадцать или более лет… И не Рейстлин вручил посох Палину. Он получил его из рук Даламара. Стил буравил Таниса взглядом.
— Что мы ходим вокруг да около. В чем заключается выкуп? — спросил Танис.
— Они требуют открыть Врата, — спокойно сказал Палин. — Серые Рыцари хотят проторить дорогу в Бездну.
— Когда Врата будут открыты, — проговорил Стил, — в мир шагнет Темная Воительница… И благодаря нам этот мир будет у ее ног!
11. Выкуп. Комната Рейстлина. План Палина
Тика схватилась за сердце после слов Таниса о гибели ее старших сыновей.
— Я знала это! Благословенный Паладайн, я это знала!.. Я чувствовала… О, боги!.. Но почему? Почему?.. Она стиснула перед собой руки и начала взад-вперед раскачиваться на стуле. Стил стоял чуть поодаль — отстраненный, бесстрастный, недвижный. Палин обнял мать.
— Прости, — срывающимся голосом проговорил он. Прости… По правую руку от Тики, словно окаменев, сидел Карамон.
— Мои мальчики, — шептал он. — Мальчики мои… Из горла Карамона вырвался всхлип. Он притянул к себе Палина.
— Хоть ты жив… Танис терпеливо ждал, пока убитые горем родители немного придут в себя; ждал, чтобы еще раз огорчить и без того несчастных Карамона и Тику. Пусть молодого мага миновала участь братьев, жизнь его висела на волоске.
Наконец Палин вытер слезы и взглянул на Таниса.
— Скажи им, — чуть слышно произнес он.
— Сказать?.. Что вы еще не сказали? — весь напрягшись, трясясь мелкой дрожью, спросил Карамон.
— Палин попал в плен к темным рыцарям. Они требуют выкуп.
— Ну конечно, мы заплатим… Если понадобится, мы все продадим, — заверил Карамон.
— Им нужны не деньги, — начал пояснять Танис. — Они хотят, чтобы маги открыли Врата в Бездну… чтобы тем самым освободить королеву Тьмы. Карамон поднял искаженное мукой лицо. Его невидящий взгляд скользнул по Танису и Палину и остановился на Стиле.
— Но… это же вздор! Это издевательство! Чародеи никогда не дадут на это своего согласия… Это же смертный приговор!.. Ты его не получишь! Не получишь!
Никто не успел остановить Карамона, ринувшегося на Стила. Внезапность порыва и превосходство в весе позволили гиганту припечатать рыцаря к стене.
— Карамон, прекрати, — крикнула Тика. Танис и Палин попытались оттащить Карамона, который в слепой ярости тянулся к горлу рыцаря. Не прибегая к оружию, Стил отвел в сторону руки бывшего воина и отбросил его в объятия сына и Таниса.
— Я понимаю горе отца, — сказал он, учащенно дыша и не сводя глаз с Маджере. — Но в следующий раз скидок не будет.
— Карамон! Дорогой мой! — Тика прильнула к мужу. — Все обойдется. С нами Танис. Он нам поможет. Он не отдаст им Палина… Правда, Танис? Глаза Тики выражали отчаяние, мольбу, безутешность. Как хотелось бы Танису сказать ей то, чего она так жаждала услышать! Но что он мог сделать? Ноги больше не держали Тику, и она рухнула на стул. Потрясенная, ничего не чувствуя, кроме всеохватывающей немоты, женщина застыла в оцепенении.
— Отец, — тихо произнес Палин. — Нам нужно поговорить.
— Бери меня, будь ты проклят! — воскликнул Карамон. — Моя жизнь — в обмен на жизнь сына…
— В тебе говорит отец, — сказал Стил. — Ты отлично понимаешь, что это не возможно. Наши маги знают цену племяннику Рейстлина Маджере. Они полагают, что могущественнейший из чародеев мог бы принять участие в судьбе молодого человека.
— Брат?! — изумился Карамон. — Но его нет! При чем здесь он?
— Отец! — прошептал Палин, дергая его за рукав. — Нам нужно поговорить!
Карамон не обращал на сына внимания. На лице Стила проступила язвительная усмешка:
— Будем надеяться, он что-нибудь придумает. В противном случае, — усмешка исчезла, — ты потеряешь и третьего сына. Чтобы не закричать, Тика впилась зубами в руку и тихо застонала. По лестнице бесшумно спустилась Дезра. Оттеснив Таниса, она обняла хозяйку и стала ее утешать.
— Полно, милая. Пойдем со мной. Поднимемся наверх. Тебе нужно отдохнуть.
Тика взглянула на Дезру так, будто видела ее впервые. Затем уткнулась ей в грудь и горько зарыдала. Дезра, готовая тоже расплакаться, обратилась к Танису:
— Можно сказать этому королю эльфов — время его жены почти настало.
Чувствует она себя нормально, и настроение хорошее. Думаю, и с ней и с ее ребенком все будет в порядке.
— Боги благословенные!. — опомнился Танис. — Портиос совсем забыл об Эльхане… Он ждет на улице… Пойду скажу ему.
— Что же это он забыл о ней? — сердито спросила Дезра. — Ему следует быть рядом.
— Это я уговорил его выйти. Мы здесь едва не сцепились, чуть не начали рубиться. При упоминании о Портиосе Стил положил руку на эфес меча, губы искривила ухмылка.
— Рубиться! — воскликнула Дезра. — В этот грустный мир, в этот мир печали идет новая жизнь… Может быть, было бы лучше ему совсем не родиться!
— Не говори так, Дезра, — внезапно выйдя из оцепенения, крикнула Тика.
Появление новорожденного — это надежда, что мир изменится… станет добрее. Мы должны в это верить. Ведь жизнь моих сыновей что-то да значила!
— Да, дорогая… Прости, я не подумала… Я с тобой согласна. Пойдем наверх. Ты мне могла бы помочь, если чувствуешь себя в состоянии…
— Новая жизнь, — пробормотала Тика. Одни уходят, другие только вступают…
Да, я могу помочь. Я в порядке…
— Отец, — произнес Палин после ухода матери. — Мы должны поговорить… тотчас же. Карамон обернулся, удивленный твердостью в голосе сына. На смертельно бледном лице Палина резко выделялись черные тени под глазами.
— Извини, сын, — ероша волосы, едва слышно, проговорил Карамон. — Кровь слишком сильно бросилась мне в голову… Тебе следует прилечь, отдохнуть.
— Я прилягу, отец, — терпеливо продолжал Палин, беря Карамона за руку.
Идем со мной… поговорим. Ничего, если мы побеседуем наедине? Вопрос был адресован Стилу, который тут же согласно кивнул:
— Ты дал мне слово, что не сбежишь.
— Я его сдержу, — твердо сказал Палин. — Пойдем, отец. Пожалуйста…
— Иди, Карамон, — в тон Палину сказал Танис. — Паладайн принял твоих старших под свое покровительство, а Палин сейчас нуждается в тебе.
— Я ничего не понимаю, Танис, — с мукой в голосе, недоуменно произнес Карамон. — Рейстлин мертв! Чего они еще могут хотеть от него?.. Я не понимаю.
Танис имел сомнения на этот счет. Действительно ли Рейстлина не было в живых?
Может быть, и у Серых Рыцарей Такхизис имелись основания считать по-другому?
Полуэльф догадывался, что Палин знает нечто, чем не может поделиться. «Я должен увидеться с Даламаром, — сказал себе Танис, когда Палин и Карамон вышли. И с главой Ордена Рыцарей. Мы в беде. В большой беде». Но это все потом, а сейчас ему предстоял разговор с Портиосом. Вот-вот на свет должен был появиться его ребенок. Одни уходят, другие только вступают в этот мир. Существовала ли надежда? В данный момент Танис этого сказать не мог.
Мальчикам скоро предстояло вступить в период зрелости, пору самостоятельной жизни. Дом находился на некотором расстоянии от таверны, и супругам приходилось ежедневно совершать вынужденные прогулки. Карамон, кроме того, зачастую делал и внеочередные, поскольку Тике, вдруг проснувшейся среди ночи, казалось, что таверна объята пламенем пожара. Это им в конце концов надоело, и они решили продать дом и поселиться прямо в таверне. Одна из комнат в старом доме звалась «комнатой Рейстлина». Она пустовала с тех пор, как Рейстлин Маджере надел Черную Мантию и обосновался в Башне Высшего Волшебства в Палантасе. Карамон не терял надежды, что брат рано или поздно одумается, поймет свою ошибку и вернется в Утеху. После смерти Рейстлина Карамон хотел хоть подо что-нибудь приспособить жилище брата, но так и не сподобился вплоть до продажи дома.
Разумеется, у Карамона и в мыслях не было называть какую-либо из комнат таверны «комнатой Рейстлина». Но как-то раз он стал невольным свидетелем разговора своих дочерей и очень удивился, услышав, что «комнатой Рейстлина» они называют небольшой чулан. Тика отнеслась к этому как к причуде дочерей, желанию девочек поскорее обжить новое место. Карамон согласился с ее соображениями, но с тех пор у них тоже вошло в привычку звать чулан «комнатой Рейстлина». Как-то в таверне остановился странствующий маг, и так получилось, что в беседе хозяев была упомянута «комната Рейстлина». Маг принялся буквально умолять показать ему место, где когда-то жил знаменитый чародей. Как ни пытался Карамон разубедить красного мага, как ни доказывал, что при жизни Рейстлина этой части таверны вовсе не существовало — все было напрасно. И Карамон позволил ему осмотреть чулан — все же тот являлся постоянным клиентом и платил не зубами ящерицы, а чеканной монетой. Кудесник нашел «комнату» довольно милой, хотя и несколько захламленной. Он попросил хозяина — «в знак уважения великого мага» разрешить ему оставить в обители Рейстлина магическое кольцо. Карамон и тут не мог отказать. Так на пустой бочке из-под эля появился первый магический предмет.
Карамон не стал тревожить кольцо. Он достаточно всякого навидался, чтобы у него пропало желание даже прикасаться к подобного рода вещам. «Возьми что-нибудь этакое в руки и превратишься… к примеру — в ящерицу», — подумал он. А месяц спустя таверну посетили два белых мага. Как выяснилось, они прибыли в «Последний приют» исключительно для того, чтобы увидеть «святыню». Оказалось, что первому, красному, магу после остановки в таверне стало невероятно везти, и в своем везении он усмотрел добрую волю Рейстлина. Естественно, он не мог умолчать о том, что явилось причиной его удач. Белые маги изъявили желание пополнить святилище и своими знаками почитания знаменитого Рейстлина. Ими стали пергаментный свиток и пузырек с таинственным настоем. Чародеи пробыли в таверне двое суток, не скупясь на деньги, с огромным удовольствием слушая рассказы Карамона о брате, о былых временах. Еще через месяц в «Последний приют» пожаловала женщина-маг из ложи Черных Мантий. За время своего недолгого пребывания она не произнесла ни слова, если не считать ее вопроса о местонахождении «комнаты». Она не осталась на ночлег, но заказала лучшее вино и заплатила за него чеканной монетой. Вскоре таверна превратилась в место паломничества магов всего Ансалона. Одни приносили реликвии насовсем, другие оставляли на время, чтобы усилить их волшебные свойства. Впоследствии они клялись, что магическая сила предметов и впрямь многократно возрастала. Тика язвила по поводу необыкновенности и исключительности «комнаты», смеялась над тем, что чулан может обладать какой-то чудесной атмосферой. Карамон был с ней согласен, но только до тех пор, пока в старых бумагах Отака не обнаружил план таверны-предшественницы, разрушенной еще драконами во время Войн Копья. Из чистого любопытства он просматривал план и поразился, когда увидел, что «комната Рейстлина» (этот чулан) располагалась как раз над тем местом, где любил сидеть, греясь у камина, его брат. Карамон рассказал о необычном совпадении Тике, отчего (как она сама призналась) у нее по спине побежали мурашки. После этого Маджере освободил чулан от лишнего барахла, оставив только бочку, на которой скопилось множество разнообразных вещиц. Карамон составил подробный список предметов. Мысль что-либо из них продать никогда не приходила ему в голову, но часто он просто отдавал вещи тем магам, которые оказались в трудном положении, или еще совсем молодым, готовящимся пройти Испытание в Башне Высшего Волшебства. (Вступление в сословие магов представляло собой довольно жестокую процедуру, а бывали случаи, когда Испытание заканчивалось и смертью претендента.) Карамон чувствовал, что побывавшие в «комнате» предметы обладают особенно магической силой и ценностью. Пусть Рейстлин совершил немало ошибок, но он всегда питал расположение к слабым и униженным и приходил им на помощь.
Именно в эту комнату Палин привел своего отца. С годами в ней все переменилось.
Бочка из-под эля продолжала стоять на своем месте, но для многочисленных волшебных колец, брошей, оружия, кошелей специально были приобретены деревянные с резьбой сундуки. На одной из полок лежали свитки, аккуратно перетянутые белой, красной или черной тесьмой. На стеллажах помещались книги с заклинаниями, а наиболее опасные по своему воздействию реликвии занимали дальний, затемненный угол комнаты. Солнечный свет проникал сквозь маленькое окошко. Для магов, впрочем, было более важным то, что через это оконце струился по ночам свет красной или серебряной луны, а также — невидимый — черной. Стол украшал всегда свежий букет цветов. Посреди комнаты стояло уютное кресло для тех, кто приходил медитировать или порыться в книгах. Кендеров к «святилищу» и близко не подпускали. Карамон и Палин вошли в «комнату Рейстлина». Отец уселся в единственное кресло. Он был настолько потрясен, что совершенно не понимал, куда и зачем его привели. Палин — наоборот, несмотря на рану и крайнюю изнуренность, ощутил, что к нему возвращаются силы. Возможно, причиной тому была успокаивающая атмосфера комнаты, которую он всегда любил; а может быть, на него столь благотворно повлиял голос, все еще звучавший в голове, — голос, который он никогда не слышал наяву, но который так хорошо знал.
— Мой долг найти его, даже если мне придется шагнуть в Бездну.
— Что? — Голова Карамона дернулась. Хмуря брови, он воззрился на сына. — Что ты сказал? До Палина дошло: сам того не сознавая, он говорил вслух. Маг хотел сначала подготовить отца к тому, о чем собирался вести речь. Но раз уж так вышло, не имело смысла оттягивать нелегкую беседу.
— Я хочу, чтобы ты знал, отец… У меня есть план, который я собираюсь осуществить. Не думаю, что ты его одобришь. — Палин заколебался на мгновение, но затем твердо продолжил:
— Я знала это! Благословенный Паладайн, я это знала!.. Я чувствовала… О, боги!.. Но почему? Почему?.. Она стиснула перед собой руки и начала взад-вперед раскачиваться на стуле. Стил стоял чуть поодаль — отстраненный, бесстрастный, недвижный. Палин обнял мать.
— Прости, — срывающимся голосом проговорил он. Прости… По правую руку от Тики, словно окаменев, сидел Карамон.
— Мои мальчики, — шептал он. — Мальчики мои… Из горла Карамона вырвался всхлип. Он притянул к себе Палина.
— Хоть ты жив… Танис терпеливо ждал, пока убитые горем родители немного придут в себя; ждал, чтобы еще раз огорчить и без того несчастных Карамона и Тику. Пусть молодого мага миновала участь братьев, жизнь его висела на волоске.
Наконец Палин вытер слезы и взглянул на Таниса.
— Скажи им, — чуть слышно произнес он.
— Сказать?.. Что вы еще не сказали? — весь напрягшись, трясясь мелкой дрожью, спросил Карамон.
— Палин попал в плен к темным рыцарям. Они требуют выкуп.
— Ну конечно, мы заплатим… Если понадобится, мы все продадим, — заверил Карамон.
— Им нужны не деньги, — начал пояснять Танис. — Они хотят, чтобы маги открыли Врата в Бездну… чтобы тем самым освободить королеву Тьмы. Карамон поднял искаженное мукой лицо. Его невидящий взгляд скользнул по Танису и Палину и остановился на Стиле.
— Но… это же вздор! Это издевательство! Чародеи никогда не дадут на это своего согласия… Это же смертный приговор!.. Ты его не получишь! Не получишь!
Никто не успел остановить Карамона, ринувшегося на Стила. Внезапность порыва и превосходство в весе позволили гиганту припечатать рыцаря к стене.
— Карамон, прекрати, — крикнула Тика. Танис и Палин попытались оттащить Карамона, который в слепой ярости тянулся к горлу рыцаря. Не прибегая к оружию, Стил отвел в сторону руки бывшего воина и отбросил его в объятия сына и Таниса.
— Я понимаю горе отца, — сказал он, учащенно дыша и не сводя глаз с Маджере. — Но в следующий раз скидок не будет.
— Карамон! Дорогой мой! — Тика прильнула к мужу. — Все обойдется. С нами Танис. Он нам поможет. Он не отдаст им Палина… Правда, Танис? Глаза Тики выражали отчаяние, мольбу, безутешность. Как хотелось бы Танису сказать ей то, чего она так жаждала услышать! Но что он мог сделать? Ноги больше не держали Тику, и она рухнула на стул. Потрясенная, ничего не чувствуя, кроме всеохватывающей немоты, женщина застыла в оцепенении.
— Отец, — тихо произнес Палин. — Нам нужно поговорить.
— Бери меня, будь ты проклят! — воскликнул Карамон. — Моя жизнь — в обмен на жизнь сына…
— В тебе говорит отец, — сказал Стил. — Ты отлично понимаешь, что это не возможно. Наши маги знают цену племяннику Рейстлина Маджере. Они полагают, что могущественнейший из чародеев мог бы принять участие в судьбе молодого человека.
— Брат?! — изумился Карамон. — Но его нет! При чем здесь он?
— Отец! — прошептал Палин, дергая его за рукав. — Нам нужно поговорить!
Карамон не обращал на сына внимания. На лице Стила проступила язвительная усмешка:
— Будем надеяться, он что-нибудь придумает. В противном случае, — усмешка исчезла, — ты потеряешь и третьего сына. Чтобы не закричать, Тика впилась зубами в руку и тихо застонала. По лестнице бесшумно спустилась Дезра. Оттеснив Таниса, она обняла хозяйку и стала ее утешать.
— Полно, милая. Пойдем со мной. Поднимемся наверх. Тебе нужно отдохнуть.
Тика взглянула на Дезру так, будто видела ее впервые. Затем уткнулась ей в грудь и горько зарыдала. Дезра, готовая тоже расплакаться, обратилась к Танису:
— Можно сказать этому королю эльфов — время его жены почти настало.
Чувствует она себя нормально, и настроение хорошее. Думаю, и с ней и с ее ребенком все будет в порядке.
— Боги благословенные!. — опомнился Танис. — Портиос совсем забыл об Эльхане… Он ждет на улице… Пойду скажу ему.
— Что же это он забыл о ней? — сердито спросила Дезра. — Ему следует быть рядом.
— Это я уговорил его выйти. Мы здесь едва не сцепились, чуть не начали рубиться. При упоминании о Портиосе Стил положил руку на эфес меча, губы искривила ухмылка.
— Рубиться! — воскликнула Дезра. — В этот грустный мир, в этот мир печали идет новая жизнь… Может быть, было бы лучше ему совсем не родиться!
— Не говори так, Дезра, — внезапно выйдя из оцепенения, крикнула Тика.
Появление новорожденного — это надежда, что мир изменится… станет добрее. Мы должны в это верить. Ведь жизнь моих сыновей что-то да значила!
— Да, дорогая… Прости, я не подумала… Я с тобой согласна. Пойдем наверх. Ты мне могла бы помочь, если чувствуешь себя в состоянии…
— Новая жизнь, — пробормотала Тика. Одни уходят, другие только вступают…
Да, я могу помочь. Я в порядке…
— Отец, — произнес Палин после ухода матери. — Мы должны поговорить… тотчас же. Карамон обернулся, удивленный твердостью в голосе сына. На смертельно бледном лице Палина резко выделялись черные тени под глазами.
— Извини, сын, — ероша волосы, едва слышно, проговорил Карамон. — Кровь слишком сильно бросилась мне в голову… Тебе следует прилечь, отдохнуть.
— Я прилягу, отец, — терпеливо продолжал Палин, беря Карамона за руку.
Идем со мной… поговорим. Ничего, если мы побеседуем наедине? Вопрос был адресован Стилу, который тут же согласно кивнул:
— Ты дал мне слово, что не сбежишь.
— Я его сдержу, — твердо сказал Палин. — Пойдем, отец. Пожалуйста…
— Иди, Карамон, — в тон Палину сказал Танис. — Паладайн принял твоих старших под свое покровительство, а Палин сейчас нуждается в тебе.
— Я ничего не понимаю, Танис, — с мукой в голосе, недоуменно произнес Карамон. — Рейстлин мертв! Чего они еще могут хотеть от него?.. Я не понимаю.
Танис имел сомнения на этот счет. Действительно ли Рейстлина не было в живых?
Может быть, и у Серых Рыцарей Такхизис имелись основания считать по-другому?
Полуэльф догадывался, что Палин знает нечто, чем не может поделиться. «Я должен увидеться с Даламаром, — сказал себе Танис, когда Палин и Карамон вышли. И с главой Ордена Рыцарей. Мы в беде. В большой беде». Но это все потом, а сейчас ему предстоял разговор с Портиосом. Вот-вот на свет должен был появиться его ребенок. Одни уходят, другие только вступают в этот мир. Существовала ли надежда? В данный момент Танис этого сказать не мог.
***
Много лет назад на зависть всей Утехе Карамон выстроил для Тики дом. Он был достаточно просторным, чтобы большая, растущая семья не ощутила однажды тесноты. В течение долгого времени дом оглашался смехом и криками трех сыновей-проказников. Позднее родились две дочери. Палин часто повторял, что родители обзавелись девочками специально для того, чтобы они дразнили братьев и всячески им надоедали. Ко времени, когда семья окончательно сформировалась, Тика и Карамон стали полными хозяевами и владельцами таверны «Последний приют».Мальчикам скоро предстояло вступить в период зрелости, пору самостоятельной жизни. Дом находился на некотором расстоянии от таверны, и супругам приходилось ежедневно совершать вынужденные прогулки. Карамон, кроме того, зачастую делал и внеочередные, поскольку Тике, вдруг проснувшейся среди ночи, казалось, что таверна объята пламенем пожара. Это им в конце концов надоело, и они решили продать дом и поселиться прямо в таверне. Одна из комнат в старом доме звалась «комнатой Рейстлина». Она пустовала с тех пор, как Рейстлин Маджере надел Черную Мантию и обосновался в Башне Высшего Волшебства в Палантасе. Карамон не терял надежды, что брат рано или поздно одумается, поймет свою ошибку и вернется в Утеху. После смерти Рейстлина Карамон хотел хоть подо что-нибудь приспособить жилище брата, но так и не сподобился вплоть до продажи дома.
Разумеется, у Карамона и в мыслях не было называть какую-либо из комнат таверны «комнатой Рейстлина». Но как-то раз он стал невольным свидетелем разговора своих дочерей и очень удивился, услышав, что «комнатой Рейстлина» они называют небольшой чулан. Тика отнеслась к этому как к причуде дочерей, желанию девочек поскорее обжить новое место. Карамон согласился с ее соображениями, но с тех пор у них тоже вошло в привычку звать чулан «комнатой Рейстлина». Как-то в таверне остановился странствующий маг, и так получилось, что в беседе хозяев была упомянута «комната Рейстлина». Маг принялся буквально умолять показать ему место, где когда-то жил знаменитый чародей. Как ни пытался Карамон разубедить красного мага, как ни доказывал, что при жизни Рейстлина этой части таверны вовсе не существовало — все было напрасно. И Карамон позволил ему осмотреть чулан — все же тот являлся постоянным клиентом и платил не зубами ящерицы, а чеканной монетой. Кудесник нашел «комнату» довольно милой, хотя и несколько захламленной. Он попросил хозяина — «в знак уважения великого мага» разрешить ему оставить в обители Рейстлина магическое кольцо. Карамон и тут не мог отказать. Так на пустой бочке из-под эля появился первый магический предмет.
Карамон не стал тревожить кольцо. Он достаточно всякого навидался, чтобы у него пропало желание даже прикасаться к подобного рода вещам. «Возьми что-нибудь этакое в руки и превратишься… к примеру — в ящерицу», — подумал он. А месяц спустя таверну посетили два белых мага. Как выяснилось, они прибыли в «Последний приют» исключительно для того, чтобы увидеть «святыню». Оказалось, что первому, красному, магу после остановки в таверне стало невероятно везти, и в своем везении он усмотрел добрую волю Рейстлина. Естественно, он не мог умолчать о том, что явилось причиной его удач. Белые маги изъявили желание пополнить святилище и своими знаками почитания знаменитого Рейстлина. Ими стали пергаментный свиток и пузырек с таинственным настоем. Чародеи пробыли в таверне двое суток, не скупясь на деньги, с огромным удовольствием слушая рассказы Карамона о брате, о былых временах. Еще через месяц в «Последний приют» пожаловала женщина-маг из ложи Черных Мантий. За время своего недолгого пребывания она не произнесла ни слова, если не считать ее вопроса о местонахождении «комнаты». Она не осталась на ночлег, но заказала лучшее вино и заплатила за него чеканной монетой. Вскоре таверна превратилась в место паломничества магов всего Ансалона. Одни приносили реликвии насовсем, другие оставляли на время, чтобы усилить их волшебные свойства. Впоследствии они клялись, что магическая сила предметов и впрямь многократно возрастала. Тика язвила по поводу необыкновенности и исключительности «комнаты», смеялась над тем, что чулан может обладать какой-то чудесной атмосферой. Карамон был с ней согласен, но только до тех пор, пока в старых бумагах Отака не обнаружил план таверны-предшественницы, разрушенной еще драконами во время Войн Копья. Из чистого любопытства он просматривал план и поразился, когда увидел, что «комната Рейстлина» (этот чулан) располагалась как раз над тем местом, где любил сидеть, греясь у камина, его брат. Карамон рассказал о необычном совпадении Тике, отчего (как она сама призналась) у нее по спине побежали мурашки. После этого Маджере освободил чулан от лишнего барахла, оставив только бочку, на которой скопилось множество разнообразных вещиц. Карамон составил подробный список предметов. Мысль что-либо из них продать никогда не приходила ему в голову, но часто он просто отдавал вещи тем магам, которые оказались в трудном положении, или еще совсем молодым, готовящимся пройти Испытание в Башне Высшего Волшебства. (Вступление в сословие магов представляло собой довольно жестокую процедуру, а бывали случаи, когда Испытание заканчивалось и смертью претендента.) Карамон чувствовал, что побывавшие в «комнате» предметы обладают особенно магической силой и ценностью. Пусть Рейстлин совершил немало ошибок, но он всегда питал расположение к слабым и униженным и приходил им на помощь.
Именно в эту комнату Палин привел своего отца. С годами в ней все переменилось.
Бочка из-под эля продолжала стоять на своем месте, но для многочисленных волшебных колец, брошей, оружия, кошелей специально были приобретены деревянные с резьбой сундуки. На одной из полок лежали свитки, аккуратно перетянутые белой, красной или черной тесьмой. На стеллажах помещались книги с заклинаниями, а наиболее опасные по своему воздействию реликвии занимали дальний, затемненный угол комнаты. Солнечный свет проникал сквозь маленькое окошко. Для магов, впрочем, было более важным то, что через это оконце струился по ночам свет красной или серебряной луны, а также — невидимый — черной. Стол украшал всегда свежий букет цветов. Посреди комнаты стояло уютное кресло для тех, кто приходил медитировать или порыться в книгах. Кендеров к «святилищу» и близко не подпускали. Карамон и Палин вошли в «комнату Рейстлина». Отец уселся в единственное кресло. Он был настолько потрясен, что совершенно не понимал, куда и зачем его привели. Палин — наоборот, несмотря на рану и крайнюю изнуренность, ощутил, что к нему возвращаются силы. Возможно, причиной тому была успокаивающая атмосфера комнаты, которую он всегда любил; а может быть, на него столь благотворно повлиял голос, все еще звучавший в голове, — голос, который он никогда не слышал наяву, но который так хорошо знал.
— Мой долг найти его, даже если мне придется шагнуть в Бездну.
— Что? — Голова Карамона дернулась. Хмуря брови, он воззрился на сына. — Что ты сказал? До Палина дошло: сам того не сознавая, он говорил вслух. Маг хотел сначала подготовить отца к тому, о чем собирался вести речь. Но раз уж так вышло, не имело смысла оттягивать нелегкую беседу.
— Я хочу, чтобы ты знал, отец… У меня есть план, который я собираюсь осуществить. Не думаю, что ты его одобришь. — Палин заколебался на мгновение, но затем твердо продолжил: