Уэйс Маргарет. Драконы осенних сумерек (Сага о Копье - 1, книга 1)

   - Тас! - крикнул полуэльф. - Греби назад, надо забрать Карамона!..
   - Не могу! - отчаянно сражаясь с веслами, ответил кендер. И тут же неуклюжий гребок едва не отправил Стурма за борт. Не тратя зря времени, рыцарь стащил Таса с его места, перехватил весла и быстро развернул лодку, подгоняя ее к Карамону. Танис помог воину взобраться через борт.
   - Вперед!.. - крикнул он Стурму. Рыцарь налег на весла что было мочи, с силой откидываясь на банке. Лодка так и полетела прочь от берега, сопровождаемая завываниями раздосадованных гоблинов. Мокрый Карамон свалился на дно лодки рядом с Танисом, и тут же над головами свистнуло сразу несколько стрел.
   - Мы для них - живые мишени, - проворчал Карамон, выпутывая стрелу из кольчуги. - Нас отлично видно на воде.
   Танис, разыскивавший оброненный лук, увидел, как приподнялся Рейстлин.
   - Нагнись! - посоветовал он магу, а Карамон потянулся к брату рукой. Но Рейстлин только оскалил на них зубы и запустил пальцы в кошель, висевший у пояса. Стрела ударила в банку совсем рядом с ним, но маг даже не вздрогнул. Танис хотел было силой заставить его пригнуться, но вовремя сообразил, что Рейстлин погрузился в предельное сосредоточение, необходимое для произнесения заклинания. Потревожить мага в этот момент значило вызвать непредсказуемые последствия. Рейстлин мог забыть волшебные слова или, что гораздо страшнее, произнести их неправильно.
   Танис стиснул зубы: ему осталось лишь наблюдать. Вот Рейстлин поднял тонкую, костлявую руку, и то, что он вынул из кошеля, медленно посыпалось между пальцами на дно лодки. Танис увидел, что это был песок.
   - Аст тасарк синуралан кринави... - пробормотал Рейстлин, а затем медленно провел рукой, словно отгораживаясь от берега. Танис посмотрел на преследователей. Один за другим гоблины роняли луки и валились наземь, как если бы Рейстлин касался каждого по очереди. Дождь стрел прекратился. Гоблины, находившиеся дальше от берега, с яростным воем устремились вперед. Но к тому времени усилия Стурма далеко отогнали лодку от берега, и их стрелы уже не могли причинить вреда беглецам.
   - Отличная работа, братишка! - с чувством проговорил Карамон. Рейстлин заморгал, словно возвращаясь из другого мира, и вдруг бессильно обмяк. Карамон подхватил его и обнял, прижимая к себе. Спустя некоторое время Рейстлин зашевелился и глубоко вздохнул, но тут же мучительно закашлялся.
   - Все в порядке, - прошептал он, высвобождаясь из рук Карамона.
   - Что ты с ними сделал? - спросил Танис, выдергивая вражеские стрелы и выбрасывая их за борт: гоблины нередко пользовались ядом.
   - Усыпил, - прошипел Рейстлин, стуча зубами от холода. - Я должен отдохнуть... - Съежился и затих, привалившись к борту.
   Танис внимательно посмотрел на мага. Ничего не скажешь, у Рейстлина действительно прибавилось и умения, и силы. Вот если бы можно было еще и полностью доверять ему... Лодка шла через озеро, отражавшее свет звезд. Слышен был только равномерный плеск весел да сухой, изматывающий кашель Рейстлина.
   Тассельхоф откупорил бурдючок с вином, который Флинт, несмотря ни на что, все-таки ухитрился не потерять. Теперь Тас пытался заставить озябшего, трясущегося гнома отпить хоть немного. Тщетно: Флинт, скрючившийся на дне лодки, неподвижным взором смотрел на волны и содрогался всем телом. Золотая Луна зябко куталась в меховой плащ. По обычаю своего племени, она была одета в штаны из тонкой оленьей замши, юбочку с бахромой, куртку, подпоясанную ремнем, и мягкие кожаные сапоги. Когда Карамон бросил Флинта в лодку, ее окатило водой: мокрая замша прилипла к телу. Золотая Луна озябла и стала дрожать.
   - Возьми мой плащ, - сказал Речной Ветер и начал стаскивать с плеч тяжелую медвежью шкуру.
   - Не надо, - Золотая Луна отрицательно мотнула головой. - Ты только что перенес жестокую лихорадку, а я... Ты же знаешь, что я никогда не болею. Но если ты, воин, обнимешь меня... - тут она подняла глаза и улыбнулась ему, ... То нам обоим станет теплее.
   Речной Ветер притянул ее к себе и шепотом поддразнил:
   - Это твой царский приказ, Дочь Вождя?
   - Конечно. - Золотая Луна прижалась к его широкой груди и счастливо вздохнула. Посмотрела в звездное небо... И застыла, задохнувшись от волнения.
   - Что такое? - спросил Речной Ветер и тоже вскинул голову к небу.
   Другие беглецы не поняли их разговора. Но все слышали, как ахнула Золотая Луна, и видели, как что-то в небе приковало взгляды этих двоих. Приподнявшийся Рейстлин откинул капюшон, но тут же закашлялся. Когда приступ миновал, он обшарил небо пристальным взглядом. И тоже замер, а глаза его изумленно округлились. Протянув костлявую руку, он схватил Таниса за плечо и так вцепился в него, что полуэльф едва удержался, чтобы не вырваться.
   - Танис... - с трудом дыша, прохрипел Рейстлин. - Созвездия...
   - Что - созвездия? - спросил Танис, не на шутку испуганный внезапной бледностью, покрывшей металлически-желтое лицо мага, и лихорадочным блеском его глаз. - Что такое?
   - Их... Нет! - просипел Рейстлин, и новый приступ кашля согнул его в дугу. Карамон обнял его за плечи, ни дать ни взять опасаясь, как бы тщедушный брат не рассыпался на кусочки. Отдышавшись, Рейстлин утер губы ладонью, и Танис увидел на его пальцах темную кровь.
   - Созвездия, - сказал Рейстлин. - Одно, называемое Владычицей Тьмы, и второе, известное под именем Доблестного Воина... Оба исчезли! Она явилась на Кринн, Танис, и он сошел биться с нею. Самые скверные слухи, которые доходили до нас, подтвердились... Война, смерть, разрушения... - Очередной приступ кашля заставил его умолкнуть.
   Карамон снова обнял его.
   - Ну, ну, Рейст, - сказал он, пытаясь успокоить брата. - И что ты так расстраиваешься? Это же только звезды...
   - Только звезды, - повторил Танис. Голос его прозвучал безжизненно.
   Стурм снова стал грести, сильными взмахами гоня лодку к противоположному берегу.
   6. НОЧЬ В ПЕЩЕРЕ. ТАНИС ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
   Холодный ветер все сильней морщил озерную гладь. С севера надвигались тяжелые тучи. Они постепенно закрывали зияющие черные дыры, оставленные упавшими звездами. Пошел дождь. Беглецы нахохлились, прикрываясь плащами. Карамон присоединился к Стурму на веслах. Богатырь все пытался заговорить со Стурмом, но тот не отвечал ему и греб в мрачном молчании, лишь изредка бормоча что-то по-соламнийски себе в усы.
   - Стурм! Вон туда, налево, между теми утесами! - окликнул Танис, указывая рукой.
   Стурм и Карамон гребли, не жалея сил. Завеса дождя то и дело скрывала приметные скалы: был миг, когда друзья всерьез решили, что заблудились в ночи, но потом скалы вновь проглянули впереди. Стурм с Карамоном развернули суденышко, и Танис, выпрыгнув в воду, подтащил его к берегу. Дождь уже не моросил, а лил как из ведра. Мокрые, продрогшие, беглецы выбрались из лодки, причем гнома пришлось нести - на Флинта напал от страха столбняк. Речной Ветер и Карамон спрятали лодку в густых прибрежных кустах, а Танис повел остальных по крутой каменистой тропе к небольшому отверстию, зиявшему на поверхности утеса.
   Золотая Луна с немалым сомнением смотрела на открывшуюся дыру. С виду это была всего лишь крупная трещина в камне. Однако внутри оказалось достаточно места, чтобы все могли улечься и вытянуть ноги.
   - Замечательный домик, - оглядевшись кругом, сказал Тассельхоф. - Вот только мебели маловато!
   - Для ночлега сгодится, - ответил Танис и усмехнулся: - Даже наш гном, я думаю, не станет жаловаться на отсутствие мебели. А закапризничает - вынесем его наружу и уложим спать в лодке!
   Тас расплылся в ответной улыбке. До чего все же здорово, что Танис стал прежним. Старый друг уже было начал казаться кендеру необычно задумчивым и вялым; стоило, однако, тронуться в путь, и у полуэльфа, совсем как в былые дни, снова заблестели глаза. Танис вновь был вождем, вновь возлагал на себя привычные обязанности. Приключение оказалось как раз тем, что помогло ему отвлечься от своих проблем... Каковы бы они ни были. Что до самого кендера он неизменно радовался приключениям, а внутренняя смута, раздиравшая душу Таниса, всегда была превыше его разумения.
   Карамон на руках вынес брата из лодки и с бесконечной заботой устроил его на сухом теплом песке. Речной Ветер тем временем развел огонь: сырое дерево шипело и дымило, но потом все-таки разгорелось. Дым поднимаются к потолку пещеры, уходя наружу сквозь трещину Варвар загородил вход валежником и ветвями кустов, чтобы внутрь не попадал дождь, а снаружи не был виден костер.
   "Как будто всегда здесь был, - сказал себе Танис, наблюдая за тем, как трудился житель Равнин. - Почти как один из нас..." Вздохнув, полуэльф занялся Рейстлином. Опустившись подле него на колени, Танис с беспокойством пригляделся к молодому волшебнику. Бледное лицо Рейстлина в отсветах пламени живо напоминало ему тот день, когда они с Флинтом и Карамоном едва вырвали Рейстлина из рук озлобленной толпы, собравшейся было сжечь мага на костре. Рейстлин пытался разоблачить жреца-шарлатана, вымогавшего у крестьян последние медяки: однако ярость деревенского люда обрушилась не на жреца, а на самого разоблачителя. Людям, как объяснил Флинту Танис, хотелось верить хотя бы во что-то... Обеспокоенный Карамон укрыл брата своим теплым плащом. Тщедушное тело Рейстлина без конца сотрясал раздирающий кашель, изо рта текла кровь, глаза горели нездоровым, лихорадочным блеском. Золотая Луна опустилась подле него на колени, протягивая кружку вина.
   - Может быть, выпьешь? - спросила она заботливо.
   Рейстлин покачал головой, хотел что-то сказать, но тут же закашлялся и оттолкнул ее руку. Золотая Луна подняла глаза на Таниса и нерешительно спросила:
   - Как ты думаешь, мой посох?..
   - Нет! - с трудом выдохнул Рейстлин. Движением руки он поманил к себе Таниса, но, даже сидя с ним рядом, тот едва разбирал его шепот: маг задыхался, хватая ртом воздух, кашель то и дело обрывал его на полуслове. - Посох не исцелит меня, Танис, - прохрипел Рейстлин. - Не тратьте на меня его силу... На нем... Благословение... Но и его возможности не беспредельны. Я принес свое тело... В жертву... Получив взамен свою магию. Это - навсегда. Мне уже ничто не поможет... Он умолк, глаза его закрылись.
   Вихрь ворвался в пещеру, раздувая пламя костра. Это Стурм оттащил в сторону валежник и то ли ввел, то ли внес внутрь Флинта, едва переставлявшего нетвердые ноги. Оба были мокры, хоть отжимай. Танис видел, что Стурм рад был избавиться от своего подопечного, рухнувшего возле огня. Похоже, рыцарь был возмущен гномом... Да и всеми прочими. Стурм любил порядок и дисциплину, а здесь их не было и в помине. Не говоря уж о звездах, пропавших с небес, неслыханное нарушение извечного порядка вещей. Наверняка оно глубоко потрясло рыцаря Танис с тревогой отметил про себя признаки мрачного отчаяния, которые, как он знал, временами накатывали на Стурма.
   Тассельхоф накинул одеяло на плечи гнома: тот сидел, скорчившись, на полу пещеры, зубы Флинта стучали так, что на голове дребезжал шлем.
   - Л-л-лод-д-дка... - вот и все, что он мог выговорить. Танис налил ему кружку вина, и гном с жадностью ее осушил.
   Стурм с величайшим отвращением покосился на Флинта.
   - Я буду нести стражу первым, - сказал он и направился к выходу из пещеры, но тут поднялся Речной Ветер.
   - Я буду сторожить вместе с тобой, - проговорил он сурово.
   Стурм так и застыл. Потом повернулся к рослому варвару Огонь бросал на лицо рыцаря резкие тени. Жесткие морщины залегли у рта. Он был ниже ростом, чем Речной Ветер, но гордость и воинское благородство, которым дышал весь облик Стурма, почти равняли их между собой.
   - Я - Соламнийский Рыцарь, - сказал Стурм. - Мое слово - слово чести, а моя честь - это моя жизнь. Если помнишь, еще в гостинице я дал слово защищать тебя и госпожу Если тебе угодно сомневаться в данном мной слове, значит, ты подвергаешь сомнению мою честь и, таким образом, оскорбляешь меня. Как ты понимаешь, подобное оскорбление... Танис вскочил.
   - Стурм!..
   Рыцарь поднял руку, не сводя взгляда с жителя Равнин.
   - Не лезь, Танис, - сказал он. - Итак, какое оружие ты предпочитаешь? Меч? Нож? Как принято биться у вас, варваров?
   На лице Речного Ветра не дрогнул ни один мускул. Темные глаза внимательно смотрели на рыцаря. Потом он заговорил, тщательно подбирая слова:
   - Я совсем не имел в виду усомниться в твоей чести. Я плохо знаю городских людей и их повадки и скажу тебе без утайки: я боюсь. Это страх вынуждает меня так говорить. Он не оставляет меня с тех самых пор, когда мне был вручен голубой хрустальный жезл. И всего более я боюсь за Золотую Луну... - Житель Равнин глянул на женщину, и в его глазах отразилось пламя костра. - Я умру без нее. Как я мог доверить... Его голос сорвался. Усталость и перенесенные страдания все-таки взяли свое: колени варвара подломились, он едва не упал. Стурм подхватил его.
   - Верно, не мог, - сказал рыцарь. - Я понимаю. Ты просто вымотался, друг, и к тому же, видно, болел... - Танис помог ему уложить Речного Ветра в глубине пещеры. - Спи спокойно, а я постерегу.
   Рыцарь вновь отвалил от входа валежник и, не добавив более ни слова, вышел под дождь.
   Золотая Луна молча слушала весь этот разговор. Перетащив свои нехитрые пожитки, она опустилась на пол подле Речного Ветра. Он обнял ее и прижался к ней, зарывшись лицом в ее бледно-золотые волосы. Вдвоем закутались они в медвежий плащ Речного Ветра и скоро уснули; голова Золотой Луны покоилась у него на груди.
   Переведя с большим облегчением дух, Танис вновь обратил взгляд на Рейстлина. Тот спал беспокойным, болезненным сном. Время от времени с губ его срывались странные слова на магическом языке, рука тянулась к посоху Танис посмотрел, что делали остальные. Тассельхоф, скрестив ноги, сидел у огня и перебирал свои в основном "позаимствованные" сокровища, разложив их на полу. Танис разглядел несколько блестящих перстней, какие-то чужеземные монеты, перышко козодоя, куски бечевки, ожерелье из бус, куколку, вырезанную из мыла, и свисток. Одно из колец показалось Танису знакомым. Это был перстенек эльфийской работы, давным-давно подаренный Танису одной... Одной эльфийкой, о которой он старался думать пореже. Крохотные листья плюща, вырезанные из золота, сплетались, образуя тоненький ободок... Танис направился к кендеру, ступая бесшумно, чтобы не разбудить спящих.
   - Тас, - он тронул кендера за плечо и указал пальцем. - Это мое колечко.
   - В самом деле? - глаза Тассельхофа так и округлились, излучая полнейшую невинность. - Вот видишь, как хорошо, что я его подобрал. Ты, верно, обронил его в гостинице!
   Криво улыбнувшись, Танис забрал перстенек и подсел к кендеру.
   - Есть у тебя карта здешних мест, Тас?
   - Карта? - просиял тот. - А как же, Танис! Конечно!
   Он торопливо сгреб все свои драгоценности и запихал их в кошель. На смену им из другой сумки появился футляр для свитков - деревянный, резной, ручной работы. Из него кендер извлек целый ворох карт. Танис и прежде на раз видел коллекцию Таса, но до сих пор не уставал восхищаться. Карты -числом не менее сотни - были нарисованы на самых разных материалах: от тонкого пергамента до мягкой лайки и широкого пальмового листа.
   - А я-то думал, ты, Танис, в лицо знаешь здесь каждое дерево, -сказал Тас и зашуршал картами, то и дело приостанавливаясь полюбоваться. Полуэльф покачал головой.
   - Я прожил здесь много лет, это верно, - ответил он кендеру. - Но потаенных троп так и не узнал.
   - В любом случае в Гавань ведут не многие. - Танис вытащил нужную карту и расстелил на полу. - Большак, проходящий через Утехинскую долину, - без сомнения, кратчайшая дорога... Танис изучил карту при свете догорающего костра.
   - Ты прав, - сказал он. - К тому же она не только кратчайшая, но, кажется, и единственная на несколько миль вокруг. И к северу и к югу лежат Харолисовы горы... Там нет удобных перевалов. - Нахмурившись, Танис скатал карту и вернул ее кендеру. - Наверняка точно так же рассуждает и Теократ... Тассельхоф зевнул и бережно спрятал карту в футляр.
   - Над этим, - сказал он, - пускай ломает себе голову кто-нибудь умнее меня. Я больше люблю приключения... Убрав футляр с картами в сумку, кендер свернулся калачиком и быстро уснул безмятежным сном, какой присущ животным и маленьким детям.
   Танис посмотрел на него с завистью... Сам он был до предела измучен, но сон не шел. Большинство его друзей уже спало, за исключением Карамона, сидевшего над Рейстлином. Танис подошел к ним.
   - Ложись, - шепнул он Карамону. - Я присмотрю.
   - Нет, - ответил великан и осторожно поправил плащ, которым был укрыт маг. - Я могу понадобиться ему.
   - Но ведь и тебе надо поспать...
   - Я-то посплю. - Карамон усмехнулся. - Про себя не забудь, нянюшка ты наша заботливая. У твоих деток все в порядке. Вон, даже гном дрыхнет без задних ног...
   - Да уж, - сказал Танис. - Не удивлюсь, если Теократ, сидя в Утехе, слышит его храп аж оттуда. Что, дружище, не такой вышла наша встреча, о какой мы мечтали пять лет назад?
   - А что вообще вышло так, как мы предполагали? - не сводя глаз с лица брата, тихо спросил Карамон.
   Танис стиснул пальцами его плечо, потом улегся, завернувшись в плащ, и попробовал уснуть. К его немалому удивлению, вскоре это ему удалось.
   Так и минула ночь: для тех, кто спал, она прошла в один миг, для тех, кто стоял на страже, - тянулась целую вечность. Стурма сменил Карамон, а Карамона - Танис. Буря бушевала всю ночь, по озеру гуляли крутые вспененные волны. Ветвистые молнии вспыхивали во тьме, точно охваченные пожаром перевернутые деревья. Гром гремел то и дело. На заре шторм наконец выдохся; полуэльф встретил холодный, неласковый серый рассвет. Дождь перестал, но тяжелые облака еще летели над самой землей. Солнца не было видно. Танису сделалось не по себе... Тучи неслись и неслись с севера, конца-краю им не было. А ведь осенью редко случались бури, в особенности такие свирепые. Странно было и то, что буря пришла с севера: они обычно налетали с востока, из-за Равнин. Полуэльф тонко чувствовал природу, и необычный шторм поразил его едва ли не больше, чем упавшие звезды, о которых говорил Рейстлин.
   Было еще очень рано, но Танис явственно ощущал - пора уходить отсюда. Он отправился будить остальных.
   Пещера показалась ему холодной, несмотря на весело потрескивавший огонь. Золотая Луна и Тассельхоф готовили завтрак. Речной Ветер стоял в глубине пещеры, выколачивая меховой плащ Золотой Луны. Танис покосился на него: когда он входил, варвар собирался что-то сказать Золотой Луне, но смолчал и продолжал делать свое дело, ограничившись лишь многозначительным взглядом. Золотая Луна не поднимала глаз, лицо у нее было бледное и напряженное. Танис понял - Речной Ветер сожалел о том, что сорвался минувшим вечером.
   - Боюсь, еды у нас маловато, - сказала Золотая Луна, бросая крупу в котелок.
   - Не густо было у Тики в кладовке, - извиняющимся тоном добавил Тассельхоф. - Вот что у нас есть: коврига хлеба, немножко вяленой говядины, полголовки заплесневелого сыра да овсянка. Можно подумать, Тика совсем дома не готовит!
   - Мы с Речным Ветром не запаслись съестным, - проговорила Золотая Луна. Честно говоря, мы не ожидали, что придется путешествовать.
   Танис собрался было поподробнее расспросить ее о той песне и особенно о жезле, но тут, потревоженные запахом еды, начали просыпаться остальные. Вот, потягиваясь и зевая, поднялся Карамон.
   - Овсянка! - простонал он, заглянув в котелок. - И это все?..
   - На обед будет еще меньше, - хмыкнул Тассельхоф. - Так что подтягивай ремешок. За последнее время ты, как я смотрю, растолстел... Великан горестно вздохнул.
   Завтрак под холодным рассветным небом был безрадостен и скуден. Стурм, тот вовсе отказался от пищи и вышел наружу - сторожить. Танис хорошо видел его из пещеры: сидя на камне, рыцарь угрюмо смотрел на темные тучи, чьи клубящиеся космы едва не касались притихшего озера... Карамон в один миг проглотил свою порцию, затем - нетронутую порцию брата и наконец - долю Стурма. После чего с тоскливой завистью смотрел, как ели другие.
   - Будешь доедать?.. - спросил он с надеждой, указывая на Флинтов кусок хлеба. Гном ответил испепеляющим взглядом. Тассельхоф перехватил взгляд воина, устремленный в его тарелку, и от греха подальше запихал в рот сразу весь хлеб, чуть не подавившись при этом. Танис порадовался про себя хотя бы тому, что набитый рот вынуждал кендера молчать: не все же время слушать его пронзительный голосок... Тем более что Тас все утро бессердечно подначивал и подкусывал Флинта, называл его то "Грозой Морей", то "Шкипером", осведомлялся о ценах на рыбу и о том, дорого ли возьмет Флинт за переправу обратно на тот берег. В конце концов гном запустил в него камнем, и Танис счел за благо отправить кендера на берег мыть посуду. - Как ты нынче, Рейстлин? - вернувшись в пещеру, спросил полуэльф. - Нам надо будет скоро отправиться дальше...
   - Мне лучше, - прошелестел маг. - Гораздо лучше.
   Он потягивал травяной отвар собственного изготовления; в дымящемся кипятке плавали какие-то маленькие пушистые листочки. Судя по едкому запаху, отвар был невыносимо горьким; Рейстлин морщился, однако глотал. Тассельхоф вприпрыжку вернулся к костру, немилосердно громыхая посудой. Скрипнув зубами - это же надо так шуметь! - Танис хотел было сделать кендеру замечание, но, подумав, воздержался. Все равно толку не будет.
   Флинт заметил выражение его лица и, отобрав у кендера посуду, сам принялся ее упаковывать.
   - Уймись наконец! - зашипел он на Тассельхофа. - А не то поймаю тебя за хохолок и подвешу на дереве в назидание всему кендерскому роду... Тас мгновенным движением протянул руку и выдернул что-то из бороды гнома.
   - Что я вижу! - заорал он в восторге. - Водоросли!..
   Флинт взревел от ярости и попытался схватить его, но юркий Тас легко увернулся.
   Зашуршал валежник: Стурм отодвинул его от входа. На лице рыцаря лежала печать угрюмой задумчивости.
   - А ну прекратите! - велел он Флинту и Тасу. Его усы вздрагивали. Потом суровый взгляд обратился на Таниса: - Этих двоих было отлично слышно у самого озера. Если так пойдет дальше, они соберут сюда всех гоблинов Кринна. Надо уходить, и немедля. Так в какую сторону мы направляемся? Воцарилась неловкая тишина. Все оставили свои дела и воззрились на Таниса. Все - за исключением Рейстлина: маг, опустив глаза, тщательно протирал свою чашку беленькой тряпочкой. Ему, казалось, было решительно неинтересно.
   Танис со вздохом поскреб в бороде:
   - Утехинский Теократ - человек недостойный. Теперь мы в этом полностью убедились. В своем стремлении к власти он не брезгует даже тем, чтобы использовать гоблинское отребье. Если жезл достанется ему, он использует его разве что для своей корысти. Мы же потратили годы на поиски хоть какого-нибудь знамения истинных Богов... И теперь, когда мы наконец его обрели, по-моему, совершенно необязательно отдавать его такому мошеннику. Тика сказала, что, по ее разумению. Высокие Искатели в Гавани все еще взыскуют истины. Может, они просветят нас насчет жезла - что это вообще такое и какими силами обладает... Дай карту, Тас!
   Вытряхнув на пол содержимое нескольких сумок, кендер наконец разыскал и подал ему нужный пергамент.
   - Мы сейчас находимся вот здесь, на западном берегу Кристалмира, -продолжал Танис. - К северу и к югу лежат отроги Харолисовых гор, образующих Утехинскую долину. Через эти хребты нет ни единой тропы. Только перевал Врата, южнее Утехи...
   - Почти наверняка перекрытый гоблинами, - пробормотал Стурм. - Может быть, на северо-востоке...
   - Опять через озеро! - В голосе Флинта прозвучал ужас.
   - Да, - кивнул Танис спокойно, - через озеро. Но этим путем мы попадем на Равнины, а мне почему-то вовсе не кажется, чтобы вы... - он посмотрел на Речного Ветра и Золотую Луну, - чтобы вы так уж жаждали вернуться туда. А вот западная дорога ведет через Сторожевые Пики и Ущелье Теней прямо в Гавань. По-моему, туда нам и надо направиться.
   - А если, - нахмурился Стурм, - тамошние Высокие Искатели окажутся ничуть не лучше утехинских?
   - Тогда можно будет уйти на юг - в Квалинести.
   - Квалинести? Страна Эльфов? - Теперь нахмурился уже Речной Ветер. -Ну нет! Людям запрещено там появляться. К тому же этот путь - скрытый... Звук хриплого, шипящего голоса заставил всех обернуться к Рейстлину. - Выход есть, - сказал он тихо и насмешливо, золотые глаза отражали хмурый утренний свет. Я говорю о тропах Омраченного Леса. Они ведут прямо в Квалинести.
   - Омраченный Лес? - встревоженно переспросил Карамон. - Нет, Танис, только не это!.. - И тряхнул головой: - С живыми я готов биться хоть семь дней в неделю Но с мертвыми - слуга покорный!
   - Мертвые? Как интересно! - насторожил уши Тассельхоф. - А ну-ка расскажи, Карамон...
   - Помолчи, Тас! - перебил Стурм. - Омраченный Лес - это сумасшествие. Ни один вошедший туда еще не вернулся. И ты хочешь, маг, чтобы мы отнесли туда нашу добычу?
   - Не так! - резко выговорил Танис. Все вновь замолчали, в том числе Стурм. Рыцарь смотрел в спокойное, задумчивое лицо Таниса, в миндалевидные глаза, отражавшие мудрость, приобретенную за годы странствий. Стурм иногда про себя задавался вопросом, почему, собственно, он признает Таниса вождем. Подумаешь, велика птица - полуэльф, незаконнорожденный к тому же. Ни тебе знатного происхождения, ни лат со щитом, украшенным знаменитым гербом. И тем не менее Стурм шел за ним и любил его, как никого более.
   По мнению Соламнийского Рыцаря, жизнь представляла собой неисповедимую тайну Нечего было и надеяться постичь ее, кроме как сквозь призму рыцарского кодекса. "Эст Суларус от Митас" - "моя честь есть моя жизнь". Кодекс этот, посвященный понятию чести, был наиболее полным, подробным и строгим из всех известных на Кринне. Кодекс исправно служил Рыцарям вот уже семь столетий, но в глубине души Стурм опасался, будет ли он применим в день великой, последней битвы со Злом. Однако Стурм твердо знал одно: если такой день все же наступит, Танис встанет плечом к плечу с ним, пытаясь спасти мир от гибели. Стурм сознательно следовал Кодексу: для Таниса это было естественно и неосознанно, как дыхание.