Страница:
Он повернулся к Д'Аргенту, который держал наготове пальто, шляпу и белый шелковый шарф.
– Я не смогу присутствовать на приеме, Д'Аргент. Принесите от моего имени извинения.
Дайен пытался надеть пальто. Его руки не попадали в рукава. Озноб не прекращался.
– Уверен, сир, они все поймут.
Конечно, поймут. А что им еще остается? В конце концов он был их королем.
Д'Аргент помог Дайену надеть пальто, терпеливо дожидаясь, пока Его величество наконец совладает с рукавами. Это пальто, сшитое из тончайшего кашемира, плотное и теплое, ничуть не помогло, однако, Дайену избавиться от ощущения зябкости оцепенения во всем теле. Надевая правую перчатку, Дайен вздрогнул от боли.
– Вы будете сегодня ночью на банкете, сир? – спросил Д'Аргент.
– Да! – Мысль о предстоящей встрече с Камилой обрадовала и обнадежила Дайена, как утопающего – спасательный круг. Но, почувствовав, что голос выдает его, он добавил уже тише: – Мне только надо немного отдохнуть, скрыться от толпы.
– Конечно, сир.
Королевская гвардия проводила Дайена до ожидавшего его реактивного лимузина. Като и его люди успешно сдерживали напор толпы и репортеров. Руководство Академии ограничило доступ посетителей извне, представителей прессы в публике было немного. Доступ репортеров зависел от того, какую информацию Его величество
разрешил сообщать другим мирам. Те же репортеры, что получили доступ сюда, делали свою работу спустя рукава, главным образом в надежде выудить какие-то пикантные подробности, которые потом можно будет выдать за самые свежие новости.
Смерть Дерека Сагана три года тому назад вызвала в прессе непродолжительные оживленные отголоски. Кончина леди Мейгри Морианны прессу вообще почти не затронула. Теперь об этом уже почти забыли. Здесь сыграли свою роль главным образом усилия Дайена, который понимал, что ни Саган, ни леди Мейгри не хотели при жизни быть объектом досужих вымыслов и всевозможных пересудов и кривотолков. Не хотели, чтобы их ошибки и достоинства преувеличила праздная болтовня поверхностных людей. Истинная память о них сохранилась в сердцах тех, кто знал их и помнил.
Да, в сердцах тех, кто помнил их…
Дайен постарался поудобнее устроиться на кожаном сиденье реактивного лимузина и успокоиться, но по-прежнему дрожал как в лихорадке, несмотря на то, что машину в ожидании короля хорошо прогрели. Король был один. Д'Аргент остался, чтобы уладить возможные волнения из-за отсутствия Его величества на официальном приеме. Като и четверо королевских охранников заняли места за спиной водителя. Остальные сопровождали короля в своих специально для этого сконструированных вооруженных транспортных средствах.
Дайен смотрел из окна на освещенный боковыми огнями реактивного лимузина на воздушной подушке снег, несущийся откуда-то сверху, из темноты. Парящие в воздухе белые хлопья завораживали, вызывали легкое головокружение. Обессиленный Дайен откинулся на спинку сиденья.
Внезапно он снова увидел леди Мейгри, ее серебряные доспехи остались в его памяти темным полыхающим силуэтом. Так бывает, если взглянуть на солнце.
Впервые она явилась, чтобы утешить и поддержать его. Она оставалась с ним до самого конца этого трудного испытания и покинула его, когда он окреп духом. Но перед своим уходом она уже не была утешительницей. В последний момент она казалась торжественной и суровой. Он помнил, как она подняла свою правую руку в знак… В знак чего? Предостережения?
Дайен с трудом отвел зачарованный взгляд от снежной круговерти и снял перчатку с правой руки. Пять шрамов распухли и ныли от боли. Вот так же болели они, когда впервые он взял в руку гемомеч, повинуясь указаниям Сагана, и иглы рукояти вонзились в его ладонь.
Дайен потер правую руку. Уже месяц не прикасался он к гемомечу – с тех самых пор, как слова «Легион Призраков» сами собой пришли ему на ум.
Дайен крепко сжал правую руку в кулак, прикрыв шрамы пальцами, и заставил себя думать только о предстоящей ночи и о золотистых глазах…
Глава десятая
– Я не смогу присутствовать на приеме, Д'Аргент. Принесите от моего имени извинения.
Дайен пытался надеть пальто. Его руки не попадали в рукава. Озноб не прекращался.
– Уверен, сир, они все поймут.
Конечно, поймут. А что им еще остается? В конце концов он был их королем.
Д'Аргент помог Дайену надеть пальто, терпеливо дожидаясь, пока Его величество наконец совладает с рукавами. Это пальто, сшитое из тончайшего кашемира, плотное и теплое, ничуть не помогло, однако, Дайену избавиться от ощущения зябкости оцепенения во всем теле. Надевая правую перчатку, Дайен вздрогнул от боли.
– Вы будете сегодня ночью на банкете, сир? – спросил Д'Аргент.
– Да! – Мысль о предстоящей встрече с Камилой обрадовала и обнадежила Дайена, как утопающего – спасательный круг. Но, почувствовав, что голос выдает его, он добавил уже тише: – Мне только надо немного отдохнуть, скрыться от толпы.
– Конечно, сир.
Королевская гвардия проводила Дайена до ожидавшего его реактивного лимузина. Като и его люди успешно сдерживали напор толпы и репортеров. Руководство Академии ограничило доступ посетителей извне, представителей прессы в публике было немного. Доступ репортеров зависел от того, какую информацию Его величество
разрешил сообщать другим мирам. Те же репортеры, что получили доступ сюда, делали свою работу спустя рукава, главным образом в надежде выудить какие-то пикантные подробности, которые потом можно будет выдать за самые свежие новости.
Смерть Дерека Сагана три года тому назад вызвала в прессе непродолжительные оживленные отголоски. Кончина леди Мейгри Морианны прессу вообще почти не затронула. Теперь об этом уже почти забыли. Здесь сыграли свою роль главным образом усилия Дайена, который понимал, что ни Саган, ни леди Мейгри не хотели при жизни быть объектом досужих вымыслов и всевозможных пересудов и кривотолков. Не хотели, чтобы их ошибки и достоинства преувеличила праздная болтовня поверхностных людей. Истинная память о них сохранилась в сердцах тех, кто знал их и помнил.
Да, в сердцах тех, кто помнил их…
Дайен постарался поудобнее устроиться на кожаном сиденье реактивного лимузина и успокоиться, но по-прежнему дрожал как в лихорадке, несмотря на то, что машину в ожидании короля хорошо прогрели. Король был один. Д'Аргент остался, чтобы уладить возможные волнения из-за отсутствия Его величества на официальном приеме. Като и четверо королевских охранников заняли места за спиной водителя. Остальные сопровождали короля в своих специально для этого сконструированных вооруженных транспортных средствах.
Дайен смотрел из окна на освещенный боковыми огнями реактивного лимузина на воздушной подушке снег, несущийся откуда-то сверху, из темноты. Парящие в воздухе белые хлопья завораживали, вызывали легкое головокружение. Обессиленный Дайен откинулся на спинку сиденья.
Внезапно он снова увидел леди Мейгри, ее серебряные доспехи остались в его памяти темным полыхающим силуэтом. Так бывает, если взглянуть на солнце.
Впервые она явилась, чтобы утешить и поддержать его. Она оставалась с ним до самого конца этого трудного испытания и покинула его, когда он окреп духом. Но перед своим уходом она уже не была утешительницей. В последний момент она казалась торжественной и суровой. Он помнил, как она подняла свою правую руку в знак… В знак чего? Предостережения?
Дайен с трудом отвел зачарованный взгляд от снежной круговерти и снял перчатку с правой руки. Пять шрамов распухли и ныли от боли. Вот так же болели они, когда впервые он взял в руку гемомеч, повинуясь указаниям Сагана, и иглы рукояти вонзились в его ладонь.
Дайен потер правую руку. Уже месяц не прикасался он к гемомечу – с тех самых пор, как слова «Легион Призраков» сами собой пришли ему на ум.
Дайен крепко сжал правую руку в кулак, прикрыв шрамы пальцами, и заставил себя думать только о предстоящей ночи и о золотистых глазах…
Глава десятая
Те немногие избранные счастливцы, что были удостоены чести ужинать с Его величеством Дайеном Старфайером, сообщили на следующий день представителям прессы, что король казался спокойным и погруженным в свои мысли. Он был само очарование – только таким и может быть правитель галактики, по мнению присутствовавших там молодых женщин. За столом царила непринужденная обстановка. Король легко и свободно говорил с сотрапезниками об интересующих его людях и удивил гостей тем, что знал об их родных планетах не меньше – если не больше, – чем сами жители этих планет. Да и вообще король покорил сердца пяти приглашенных молодых женщин. Но каждая из них заметила, что время от времени король погружался в молчание и возобновлял беседу лишь тогда, когда замечал, что тишина за столом становится тягостной для присутствующих. А будь эти молодые женщины еще немного наблюдательнее, они бы заметили, что принцесса Камила Олефская умело оживляла беседу, а ее голос выводил короля из задумчивости. Но друзья принцессы были слишком поглощены тем, чтобы не ошибиться в выборе всевозможных ложек и ложечек.
Вечер завершился шампанским и шоколадом, а потом явился личный секретарь Его величества и предложил гостям взглянуть на отведенные для них покои. Женщины расположились в двух больших комнатах, а принцессе предоставили отдельную спальню в другом крыле здания. Принцесса удалилась к себе, а остальные гостьи тем временем принялись избавляться от макияжа, расчесывали волосы и обсуждали самые важные события вечера.
Д'Аргент случайно услышал, как одна гостья сказала другой:
– Говорят, что Камила и король Дайен старые друзья, но, по-моему, он сегодня не уделял ей особого внимания, даже, кажется, не смотрел на нее.
– Это все политика, – тоном знатока ответила ее подруга. – Король вынужден поддерживать хорошие отношения с ее отцом, своим союзником. Его величество, видимо, хорошо понимает, что ему надо делать.
– Не верится мне, что они близкие друзья, – сказала та, что начала этот разговор. – Он встречался с ней как-то раз, когда гостил на их планете, но непохоже что-то, чтобы их объединяло нечто большее.
– У него такая красивая жена! Чего ради стал бы он заглядываться на других женщин?
За этими словами последовал вздох.
Д'Аргент улыбнулся. Потом он сообщил молодым женщинам, что им лучше было бы – для большей безопасности – никуда не отлучаться из своих покоев, пока не настанет утро, и ушел проверить, у себя ли принцесса. Его не удивило ее отсутствие. Лукаво улыбнувшись, он покачал головой и с чистой совестью пошел к себе с твердым намерением как следует выспаться. По пути он не заглянул, против обыкновения, к Его величеству, чтобы спросить, не будет ли каких-либо новых распоряжений.
Они встретились в розарии. Это случилось само собой. За столом они не обменялись ни единым тайным взглядом, ни единым, произнесенным шепотом словом, ни тайной улыбкой… И вот каждый из них остался один в своей спальне. Двери обеих спален вели в розарий. И оба они – и Камила, и Дайен – вдруг ощутили, как тесно им в четырех стенах, как хочется им всей грудью вдыхать свежий воздух. И не беда, что за окнами холодно и валит снег.
Дайен не признавался самому себе, что вышел в тайной надежде встретить Камилу. Шестое чувство подсказывало ему, что она, уроженка холодной планеты, после утомительного дня выйдет в полночь на прогулку в тихий заснеженный сад. Он не ошибся. И не удивился, увидев ее сидящей на скамейке, и она, услышав шаги, нисколько не удивилась его появлению здесь в этот поздний час.
Сначала оба молчали. Что бы ни привело их сюда, они были вместе. Он протянул к ней руки, и она встала и подошла к нему. В лунном свете блестели на ее волосах растаявшие снежинки.
– Я знал, что встречу тебя здесь.
– И я знала, что встречу здесь тебя.
Их объятия и поцелуи были сладки и отчего-то тревожны и пугающи. Голова Камилы опустилась на плечо Дайена.
– Мне страшно, – прошептала Камила. – Это грех.
– Нет! – Дайен провел рукой по ее коротким серебристым волосам и еще теснее прижал Камилу к себе. – Нет. Мы любим друг друга. Любовь не может быть грехом.
Она собиралась возразить ему, но не решилась. Камила верила Дайену. Что же грешного в том, что двоим молодым людям так хорошо, когда они вместе? Камила подняла голову и, вскинув вверх руки, обхватила Дайена за шею и ответила ему страстным, долгим поцелуем.
Теперь, зная, что их ждет, зная, что это неотвратимо, они медлили, наслаждаясь предчувствием неизбежного и изумительной, сладкой болью желания близости и сознанием, что скоро это желание будет утолено.
Камила снова положила голову ему на грудь, прислушиваясь к учащенному биению его сердца. Ее взгляд скользил по укрытым снежным ковром дорожкам сада, по мраморным статуям, которые, казалось, мгновение назад были живы и вот теперь навсегда застыли и вся их жизнь стала одним этим застывшим мгновением. А вокруг статуй и вокруг Камилы и Дайена стояли розовые кусты. Их великолепные летние побеги были безжалостно срезаны, но придет весна – и как же пышно расцветут тогда эти кусты! И надо всем этим возвышались деревья, погруженные, казалось, в непробудный сон. Сквозь черные кружева, в которые сплелись их ветви, проникали серебристые отблески туч.
– Я люблю этот сад, – сказала Камила Дайену. – Я здесь работала, ты знаешь. Мы все работаем для Академии. Я полюбила этот сад сразу, как в первый раз пришла сюда. Ректор открыл его для всех студентов, но сюда приходят немногие. Это далеко от студенческого городка. А теперь, – добавила она, вздохнув и теснее прижимаясь к Дайену, – этот сад будет мне еще дороже.
У Дайена сладко и мучительно сжалось сердце. Сладко, – потому, что у них еще было время, чтобы быть вместе. Мучительно, – оттого, что это время продлится так недолго. А она останется здесь и будет приходить сюда, в этот сад, одна. И он будет здесь и будет приходить в этот сад, но только в мечтах.
– Знаешь, – тихо продолжала Камила, – я часто думаю о том, как встречались в этом саду леди Мейгри с Дереком Саганом. Наверное, встречались, когда учились в Академии. Не знаю – почему, но я не могу представить их вместе где-то в другом месте. Может быть, потому, что я видела ее здесь, всего несколько месяцев тому назад.
Камила сказала об этом так запросто, что на секунду Дайен усомнился в том, что правильно понял ее. Наверное, она говорила не о Сагане и леди Мейгри, а ком-то другом, подумал он, слегка отстраняясь от Камилы и глядя в ее золотистые глаза, лучившиеся солнечным светом даже в этой темноте с растворенной в ней призрачной белизной снега.
– О ком ты? – спросил Дайен.
– О леди Мейгри, – сказала Камила. – И не смотри на меня так! – принужденно засмеялась она. – Я в своем уме. Это было летом. Я работала в саду. Кругом ни души, полная тишина, жарко… Вдруг вижу – на дорожке стоит какая-то женщина в синем платье. Я еще подумала, кто она такая и зачем она здесь в это время, под вечер. Кладу на землю лопату, выпрямляюсь, собираясь подойти к ней, а ее уже нет.
– Странный визит, – сказал Дайен.
– Ты весь дрожишь, – сказала Камила. – Пойдем обратно…
– … Туда, где тепло, – отозвался Дайен, целуя Камилу.
Но они не спешили уйти, медлили, наслаждаясь предвкушением восторга любви, готовые сжечь себя в огне страсти.
– Я думала, это была обычная гостья, – тихо сказала Камила, – но когда увидела ее портрет, то сразу узнала в ней ту женщину. А ведь я никогда не видела ее раньше.
– Ты должна была видеть ее, – сказал Дайен, стараясь скрыть свое беспокойство за беззаботным смехом. – На телеэкране, в доме своего отца.
– Мой отец терпеть не может всяких «технических чудовищ», – рассмеялась Камила, смахивая со своих волос снег. – Нет, честное слово, я никогда раньше ее не видела.
Дайен улыбнулся.
Камила игриво схватила его за лацканы пальто:
– Не смотри на меня так сердито. Скажи мне: «Ты никогда не видела ее духа. Она не являлась тебе. Она пожертвовала своей жизнью во имя короля!»
Вдруг Камила притихла и задумалась, снова глядя в сторону сада:
– Странно, почему его не было с ней? Они так любили друг друга, но жизнь разлучила их. Неужели и после смерти они остались в разлуке?…
Дайен прикрыл глаза, чтобы скрыть непрошенные слезы.
– Не надо об этом, – сказал он.
Камила подняла на него глаза и увидела, как он бледен.
– Прости меня, – прошептала она. – Я не хотела… Прости меня. Я так тебя люблю. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
– Так сделай же меня счастливым! – сказал он, не в силах больше противиться жаркой страсти, захлестнувшей его.
Луна скрылась за тучами, стало совсем темно, обильный снег падал им на ресницы и таял у них на щеках. Смеясь, они повернули обратно и шли, держась за руки и крепко прижимаясь друг к другу. Они скользили и оступались на гладких камнях дорожки, возвращаясь в тепло, спеша навстречу счастью.
… И вот тихая, холодная ночь осталась за окнами.
… Они лежали в темноте, счастливые и утомленные. Голова Камилы покоилась на груди Дайена.
– Астарта хочет ребенка, – сказал Дайен. – Это все, чего она хочет от меня. И тогда она будет счастлива. И ее мать тоже. И вся галактика. Это для них что-то вроде бизнеса.
– Не порицай их за это, Дайен, – сказала Камила. – Вспомни о бедствиях и смутах, о тех ужасах, которые они пережили. Люди благодарны тебе за то, что все это позади, за то, что теперь им живется спокойно. И они хотят, чтобы и впредь все было так же. Ваш ребенок означает для них будущее, и они с надеждой смотрят в это будущее. Они хотят верить, что их мирная жизнь будет продолжительной.
– Знаю, – сказал Дайен. – Я понимаю их. Поверь мне, для меня нет ничего важнее, чем дать им то, чего они хотят. Мы пытались – Бог свидетель… Но я не хочу думать об этом. И ты не думай. Не здесь и не сейчас.
Однако он по-прежнему думал и говорил об этом, он искал утешения в том, что Камила понимает его. А она слушала, хотя для нее это было совсем неутешительно. Слушала, потому что знала, что так надо. Ему, Дайену, надо, чтобы она слушала его.
– Врачи в один голос говорят, что мы оба здоровы. Ничто не мешает нам иметь хоть сотню наследников престола. Они говорят, что это стресс, а может, последствия космического путешествия. А может, наоборот, космическое путешествие полезно для нас. Она отказывается от искусственного оплодотворения, ее вера не допускает такого. Божье благословение, говорит она, распространяется только на истинный союз души и тела.
Дайен сел спиной к Камиле и провел рукой по своим влажным от пота волосам, казавшимся в лунном свете темными, кроваво-красными.
– О разводе не может быть и речи, – продолжал он. – Это означало бы войну, и тогда миллионам людей пришлось бы заплатить своими жизнями за мое счастье.
– Знаю, Дайен. И все понимаю. Я сама не хочу и не жду этого. – Камила тоже села, обняв Дайена и прижавшись щекой к его голой спине. – Мы уже говорили с тобой об этом, помнишь?
Он грустно улыбнулся:
– Да. Той ночью я сказал, что не могу сдержать своего обещания жениться на тебе. Я думал и, может быть, надеялся даже, что ты будешь презирать меня. Так мне было бы легче.
– Презирать? Тебя? За то, что ты выполняешь свой долг? Я дочь короля и знаю, что долг короля перед народом – превыше всего. Это был первый урок, который преподали мне мои родители. Что значит наша любовь и наши обязательства друг перед другом по сравнению с твоими обязательствами перед своим народом?
– Я мог бы избавиться от всего этого, Камила, такая возможность у меня была.
– Вот тогда я стала бы презирать тебя!
Он обнял Камилу и поцеловал ее в серебристые волосы.
– Это все, чего я хочу, – сказала она.
Дайен вздохнул и снова лег, увлекая за собой Камилу. Луна спряталась за тучами, и тень от них скрыла Дайена. Камила прислушивалась к его ровному дыханию, к биению его сердца.
А когда тень исчезла, из темноты проступило лицо Дайена, строгое, словно высеченное из мрамора. Камила похолодела от страха. Ей вспомнился сон, который приснился в первую ночь после встречи с Дайеном.
Ей снилась битва, каких немало было в старину в ее стране. Она сражалась бок о бок с возлюбленным. Он был рыцарем, а она – оруженосцем, прикрывавшим его с левой стороны. Так, вместе, они сражались, сокрушая одного за другим вражеских воинов. Дайен был военачальником, он вел за собой своих воинов. Его яркое знамя влекло их вперед.
А потом они повстречались с небывалым врагом. Волной бедствия и мрака он обрушился на их ряды и нанес удар по щиту Дайена. Король держался стойко. Его доспехи и меч были в крови – его и его врагов. Но раны и усталость сказались, он споткнулся и упал. Угроза гибели нависла над Дайеном. Камила стояла над ним и закрывала его щитом. Что еще могла она сделать для него? Удары следовали один за другим. И вот уже ее щит разбит, а сама она опустилась на колени.
Позади них дрогнуло войско Дайена. Камила упала, и разбитый щит лежал поверх их тел. Они смотрели друг на друга, а враги промчались мимо, готовые уничтожить тех, кто шел за ними.
И тогда Дайен поднялся с земли и, отбросив в сторону щит, напал на неприятеля. Его воины сомкнули ряды и, ведомые своим предводителем, нанесли врагу сокрушительное поражение. И Камила осталась в темноте одна.
Неожиданно для самой себя Камила вскрикнула. Ее душили слезы.
– Не плачь, – сказал Дайен. – Это я во всем виноват. Я не хотел огорчать тебя. Скажи мне – я первый, кого ты любишь?
Она прижалась лицом к его руке и молчала, не зная, как объяснить ему, отчего она плачет.
Дайен молча гладил ее волосы, а потом заговорил, чувствуя, как горит его лицо:
– Однако я не ожидал… Я думал… Здесь, в вашем городке…
– Дайен! – Камила заглянула ему в глаза и попыталась улыбнуться дрожащими губами. – Как мог ты об этом подумать? Я люблю тебя, одного тебя.
Он крепко прижал ее к своей груди, а она горячо прильнула к нему. Еще немного, казалось им, и их души, преодолев сопротивление живой плоти, сольются. Но плоть устояла, даря им взамен наслаждение.
Упоительная страсть кружила им головы, гоня прочь все печали и заботы. Усталые, лежали они в благодатной истоме и долго молчали. Первым нарушил тишину Дайен.
– Мы слишком много говорили обо мне, – сказал он. – Расскажи мне о себе. Чем ты занята, что изучаешь, с кем встречаешься, о чем говоришь, где бываешь…
– Я нигде не бываю, кроме учебных аудиторий, – тихо засмеявшись, ответила Камила, довольная тем, что Дайен спрашивает ее об этом, и еще теснее прижалась к нему. – Сначала мне здесь было очень трудно. Я очень отстала от других. Ты ведь знаешь, как относятся в нашей стране к университетскому образованию. Мне пришлось очень много работать, чтобы наверстать упущенное и догнать остальных. А теперь я довольна…
– Теперь? – с любопытством взглянул он на нее.
– Сначала я очень скучала по дому. Это было трудное время. Ты как раз женился тогда… Я чувствовала себя беспомощной и ревновала. Не к ней. Я не боялась, что полюбишь ее так же сильно, как меня. – Она прижала ладонь к его губам, не давая перебить себя. – Я никогда не сомневалась в тебе. Меня мучили воспоминания о тех днях, когда мы были вместе с тобой, мучило сознание, что теперь ты не со мной, а с другой…
– С другой? Да… Но мы не любим друг друга, – нахмурясь произнес Дайен.
Луна снова зашла за тучи. Разыгрался ветер, начиналась метель. В окно стучались крохотные льдинки.
– Почему ты молчишь? Рассказывай, – вдруг произнес Дайен. – Я хочу знать о тебе все, чтобы быть с тобой в своем воображении. Что ты ешь на завтрак? Ты завтракаешь дома или ходишь в кафе?
– О, Дайен, – засмеялась она.
– Я серьезно. Рассказывай мне все.
Она послушалась его и стала рассказывать обо всех подробностях своей повседневной жизни, о занятиях, о профессорах, о друзьях и подругах, о книгах, которые читает, а еще о том, что ей нравится философия, но любимый ее предмет – математика. Ну и о том, что она ест на завтрак.
Он лежал очень спокойно и тихо. Она бы подумала, что он спит, если бы не видела его широко открытых глаз, неподвижно смотревших в темноту.
Она мысленно сравнила его дни со своими. Сколько на нем ответственности, сколько приходится ему принимать решений, от которых зависят судьбы множества людей. Как велика разница между королем и человеком, который держит ее сейчас в своих объятиях! Сочувствие к нему и раскаяние наполнили ее душу. Она не привыкла жалеть себя. Лишь изредка, вечером, когда кругом царил аромат роз и на глаза ей попадались влюбленные парочки, ей становилось грустно и было жаль, что она одна, вдали от любимого.
Но лучше не думать об этом. Никаких сожалений. Никакой жалости к себе. И поскорее прогнать прочь страх и грусть, испытанные ею при воспоминании о приснившейся битве.
– Ну, хорошо, – сказал вдруг Дайен после затянувшегося молчания. – Ты изучаешь астрофизику и квантовую механику. А что потом? Какие у тебя планы?
– А ты не догадываешься? – спросила Камила, чувствуя, что краснеет.
Он приподнялся, опершись на локоть. Ее тон заинтриговал его.
– Уж не собираешься ли ты посвятить свою жизнь Богу, уйти в монастырь?
– Вот именно, ты угадал! – И она игриво запустила пальцы в его шевелюру и слегка дернула его за волосы.
Началась веселая возня, кончившаяся тем, что выбившаяся из сил и хохочущая Камила оказалась прижатой к изголовью кровати.
– Скажите мне всю правду, леди, – притворяясь сердитым и строгим, сказал Дайен. – Приказываю вам.
– Ты будешь смеяться надо мной, – запротестовала Камила.
– Ты же не смеялась надо мной, когда я сказал тебе, что стану королем.
– Нет, – согласилась Камила, – не смеялась.
Он поцеловал ее так пылко, что их беседа возобновилась не сразу. Мучительно сладки были его объятия. Камилу клонило ко сну.
– Не уклоняйся больше от ответов на мои вопросы, – сказал Дайен слегка охрипшим от усталости голосом. – Расскажи мне о своих планах. И не спи, ночь и так скоро кончится. Не будем терять время впустую.
– Да, скоро рассветет. Еще немного – и я уйду, чтобы никто не увидел меня.
Но она медлила. Ей не хотелось покидать этот уют и тепло и, дрожа от холода, спеша и озираясь в пустых и гулких коридорах, украдкой бежать в свою пустую спальню. На душе у нее становилось тоскливо.
– Я приняла решение, – сказала Камила. – Когда я последний раз была в праздники на нашей планете, у нас гостила Томи Корбетт. Ты помнишь ее?
– Капитан «Галактической Красавицы», на которую напала леди Мейгри, когда летала в Коразию. А к вам Томи зачем прилетала?
– Мой отец встретил ее во время битвы, когда флоту пришлось сражаться, чтобы вырваться из Коразианской галактики.
– Да, вспоминаю, она приняла часть войска твоего отца на свой корабль. Странно, но я давно уже и думать о ней забыл.
– Они с моим отцом очень подружились. Он зовет ее в гости каждый год, чтобы она проводила у нас свой отпуск. Она теперь полковник Королевского космического корпуса и говорит, что ты и генерал Дикстер в свое время очень помогли ей.
– Она заслужила это, – подтвердил Дайен. – Итак, ты встретила ее…
– Да. – Камила нервно смяла пальцами простыню. – Она рассказала мне об Академии Королевского корпуса. Это как раз то, чего я хочу – выучиться на космического пилота. Как Томи и леди Мейгри.
Дайен молчал.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – продолжала Камила, уверенная, что угадала его мысли. – Ты думаешь, что у меня ничего не получится. Я знаю, как это трудно, и какая это честь, чтобы тебя приняли в космические пилоты. Этой чести добиваются очень многие, а принимают в Академию лишь лучших. Преподаватели говорят, что у меня достаточно хорошие знания. Мой средний бал 4,0, и я практически уже сдала вступительные экзамены и набрала чуть ли не больше всех баллов. Тому, кто хочет стать космическим пилотом, необходимо заручиться поддержкой влиятельного лица, чтобы договориться с комиссией, но… – она принужденно засмеялась, – ведь мы друзья с Его величеством королем. Я думаю, он мог бы…
– Да, мог бы, но не хочет, – сказал Дайен.
Он высвободил свою руку из-под ее руки и сел. Отбросив назад простыню, он встал спиною к ней и потянулся за своей одеждой.
– Я мог бы, но это значило бы подписать твой смертный приговор.
Камила изумленно смотрела на него, не находя слов. Она чувствовала себя оскорбленной.
Накинув халат, он повернулся к ней лицом.
– Представляю, как привлекательна в твоих глазах полковник Корбетт. Обаятельная героиня. Я видел, как люди гибли там, слышал их отчаянные вопли… Как будто все это было только вчера. Я не хочу терять тебя, Камила, не хочу!
«Терять? Меня? Но меня нет у тебя, Дайен!» – могла бы она сказать ему, но никакая сила не заставила бы ее произнести эти слова вслух. Долг оруженосца – защищать своего рыцаря от ударов, а не наносить их ему. Однако ей было слишком трудно отказаться от своих планов и надежд. Они спасли ее от пустоты ночей.
Камила встала с постели и подошла к нему. Ее била дрожь. Он прижал ее к себе и запахнул на ее спине свой просторный халат.
– Оставайся там, где ты в безопасности. Я сумею навещать тебя здесь.
– Сумеешь? – Она взглянула на него благодарным взглядом. – Правда, сумеешь?
Вечер завершился шампанским и шоколадом, а потом явился личный секретарь Его величества и предложил гостям взглянуть на отведенные для них покои. Женщины расположились в двух больших комнатах, а принцессе предоставили отдельную спальню в другом крыле здания. Принцесса удалилась к себе, а остальные гостьи тем временем принялись избавляться от макияжа, расчесывали волосы и обсуждали самые важные события вечера.
Д'Аргент случайно услышал, как одна гостья сказала другой:
– Говорят, что Камила и король Дайен старые друзья, но, по-моему, он сегодня не уделял ей особого внимания, даже, кажется, не смотрел на нее.
– Это все политика, – тоном знатока ответила ее подруга. – Король вынужден поддерживать хорошие отношения с ее отцом, своим союзником. Его величество, видимо, хорошо понимает, что ему надо делать.
– Не верится мне, что они близкие друзья, – сказала та, что начала этот разговор. – Он встречался с ней как-то раз, когда гостил на их планете, но непохоже что-то, чтобы их объединяло нечто большее.
– У него такая красивая жена! Чего ради стал бы он заглядываться на других женщин?
За этими словами последовал вздох.
Д'Аргент улыбнулся. Потом он сообщил молодым женщинам, что им лучше было бы – для большей безопасности – никуда не отлучаться из своих покоев, пока не настанет утро, и ушел проверить, у себя ли принцесса. Его не удивило ее отсутствие. Лукаво улыбнувшись, он покачал головой и с чистой совестью пошел к себе с твердым намерением как следует выспаться. По пути он не заглянул, против обыкновения, к Его величеству, чтобы спросить, не будет ли каких-либо новых распоряжений.
***
Они встретились в розарии. Это случилось само собой. За столом они не обменялись ни единым тайным взглядом, ни единым, произнесенным шепотом словом, ни тайной улыбкой… И вот каждый из них остался один в своей спальне. Двери обеих спален вели в розарий. И оба они – и Камила, и Дайен – вдруг ощутили, как тесно им в четырех стенах, как хочется им всей грудью вдыхать свежий воздух. И не беда, что за окнами холодно и валит снег.
Дайен не признавался самому себе, что вышел в тайной надежде встретить Камилу. Шестое чувство подсказывало ему, что она, уроженка холодной планеты, после утомительного дня выйдет в полночь на прогулку в тихий заснеженный сад. Он не ошибся. И не удивился, увидев ее сидящей на скамейке, и она, услышав шаги, нисколько не удивилась его появлению здесь в этот поздний час.
Сначала оба молчали. Что бы ни привело их сюда, они были вместе. Он протянул к ней руки, и она встала и подошла к нему. В лунном свете блестели на ее волосах растаявшие снежинки.
– Я знал, что встречу тебя здесь.
– И я знала, что встречу здесь тебя.
Их объятия и поцелуи были сладки и отчего-то тревожны и пугающи. Голова Камилы опустилась на плечо Дайена.
– Мне страшно, – прошептала Камила. – Это грех.
– Нет! – Дайен провел рукой по ее коротким серебристым волосам и еще теснее прижал Камилу к себе. – Нет. Мы любим друг друга. Любовь не может быть грехом.
Она собиралась возразить ему, но не решилась. Камила верила Дайену. Что же грешного в том, что двоим молодым людям так хорошо, когда они вместе? Камила подняла голову и, вскинув вверх руки, обхватила Дайена за шею и ответила ему страстным, долгим поцелуем.
Теперь, зная, что их ждет, зная, что это неотвратимо, они медлили, наслаждаясь предчувствием неизбежного и изумительной, сладкой болью желания близости и сознанием, что скоро это желание будет утолено.
Камила снова положила голову ему на грудь, прислушиваясь к учащенному биению его сердца. Ее взгляд скользил по укрытым снежным ковром дорожкам сада, по мраморным статуям, которые, казалось, мгновение назад были живы и вот теперь навсегда застыли и вся их жизнь стала одним этим застывшим мгновением. А вокруг статуй и вокруг Камилы и Дайена стояли розовые кусты. Их великолепные летние побеги были безжалостно срезаны, но придет весна – и как же пышно расцветут тогда эти кусты! И надо всем этим возвышались деревья, погруженные, казалось, в непробудный сон. Сквозь черные кружева, в которые сплелись их ветви, проникали серебристые отблески туч.
– Я люблю этот сад, – сказала Камила Дайену. – Я здесь работала, ты знаешь. Мы все работаем для Академии. Я полюбила этот сад сразу, как в первый раз пришла сюда. Ректор открыл его для всех студентов, но сюда приходят немногие. Это далеко от студенческого городка. А теперь, – добавила она, вздохнув и теснее прижимаясь к Дайену, – этот сад будет мне еще дороже.
У Дайена сладко и мучительно сжалось сердце. Сладко, – потому, что у них еще было время, чтобы быть вместе. Мучительно, – оттого, что это время продлится так недолго. А она останется здесь и будет приходить сюда, в этот сад, одна. И он будет здесь и будет приходить в этот сад, но только в мечтах.
– Знаешь, – тихо продолжала Камила, – я часто думаю о том, как встречались в этом саду леди Мейгри с Дереком Саганом. Наверное, встречались, когда учились в Академии. Не знаю – почему, но я не могу представить их вместе где-то в другом месте. Может быть, потому, что я видела ее здесь, всего несколько месяцев тому назад.
Камила сказала об этом так запросто, что на секунду Дайен усомнился в том, что правильно понял ее. Наверное, она говорила не о Сагане и леди Мейгри, а ком-то другом, подумал он, слегка отстраняясь от Камилы и глядя в ее золотистые глаза, лучившиеся солнечным светом даже в этой темноте с растворенной в ней призрачной белизной снега.
– О ком ты? – спросил Дайен.
– О леди Мейгри, – сказала Камила. – И не смотри на меня так! – принужденно засмеялась она. – Я в своем уме. Это было летом. Я работала в саду. Кругом ни души, полная тишина, жарко… Вдруг вижу – на дорожке стоит какая-то женщина в синем платье. Я еще подумала, кто она такая и зачем она здесь в это время, под вечер. Кладу на землю лопату, выпрямляюсь, собираясь подойти к ней, а ее уже нет.
– Странный визит, – сказал Дайен.
– Ты весь дрожишь, – сказала Камила. – Пойдем обратно…
– … Туда, где тепло, – отозвался Дайен, целуя Камилу.
Но они не спешили уйти, медлили, наслаждаясь предвкушением восторга любви, готовые сжечь себя в огне страсти.
– Я думала, это была обычная гостья, – тихо сказала Камила, – но когда увидела ее портрет, то сразу узнала в ней ту женщину. А ведь я никогда не видела ее раньше.
– Ты должна была видеть ее, – сказал Дайен, стараясь скрыть свое беспокойство за беззаботным смехом. – На телеэкране, в доме своего отца.
– Мой отец терпеть не может всяких «технических чудовищ», – рассмеялась Камила, смахивая со своих волос снег. – Нет, честное слово, я никогда раньше ее не видела.
Дайен улыбнулся.
Камила игриво схватила его за лацканы пальто:
– Не смотри на меня так сердито. Скажи мне: «Ты никогда не видела ее духа. Она не являлась тебе. Она пожертвовала своей жизнью во имя короля!»
Вдруг Камила притихла и задумалась, снова глядя в сторону сада:
– Странно, почему его не было с ней? Они так любили друг друга, но жизнь разлучила их. Неужели и после смерти они остались в разлуке?…
Дайен прикрыл глаза, чтобы скрыть непрошенные слезы.
– Не надо об этом, – сказал он.
Камила подняла на него глаза и увидела, как он бледен.
– Прости меня, – прошептала она. – Я не хотела… Прости меня. Я так тебя люблю. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
– Так сделай же меня счастливым! – сказал он, не в силах больше противиться жаркой страсти, захлестнувшей его.
Луна скрылась за тучами, стало совсем темно, обильный снег падал им на ресницы и таял у них на щеках. Смеясь, они повернули обратно и шли, держась за руки и крепко прижимаясь друг к другу. Они скользили и оступались на гладких камнях дорожки, возвращаясь в тепло, спеша навстречу счастью.
… И вот тихая, холодная ночь осталась за окнами.
***
… Они лежали в темноте, счастливые и утомленные. Голова Камилы покоилась на груди Дайена.
– Астарта хочет ребенка, – сказал Дайен. – Это все, чего она хочет от меня. И тогда она будет счастлива. И ее мать тоже. И вся галактика. Это для них что-то вроде бизнеса.
– Не порицай их за это, Дайен, – сказала Камила. – Вспомни о бедствиях и смутах, о тех ужасах, которые они пережили. Люди благодарны тебе за то, что все это позади, за то, что теперь им живется спокойно. И они хотят, чтобы и впредь все было так же. Ваш ребенок означает для них будущее, и они с надеждой смотрят в это будущее. Они хотят верить, что их мирная жизнь будет продолжительной.
– Знаю, – сказал Дайен. – Я понимаю их. Поверь мне, для меня нет ничего важнее, чем дать им то, чего они хотят. Мы пытались – Бог свидетель… Но я не хочу думать об этом. И ты не думай. Не здесь и не сейчас.
Однако он по-прежнему думал и говорил об этом, он искал утешения в том, что Камила понимает его. А она слушала, хотя для нее это было совсем неутешительно. Слушала, потому что знала, что так надо. Ему, Дайену, надо, чтобы она слушала его.
– Врачи в один голос говорят, что мы оба здоровы. Ничто не мешает нам иметь хоть сотню наследников престола. Они говорят, что это стресс, а может, последствия космического путешествия. А может, наоборот, космическое путешествие полезно для нас. Она отказывается от искусственного оплодотворения, ее вера не допускает такого. Божье благословение, говорит она, распространяется только на истинный союз души и тела.
Дайен сел спиной к Камиле и провел рукой по своим влажным от пота волосам, казавшимся в лунном свете темными, кроваво-красными.
– О разводе не может быть и речи, – продолжал он. – Это означало бы войну, и тогда миллионам людей пришлось бы заплатить своими жизнями за мое счастье.
– Знаю, Дайен. И все понимаю. Я сама не хочу и не жду этого. – Камила тоже села, обняв Дайена и прижавшись щекой к его голой спине. – Мы уже говорили с тобой об этом, помнишь?
Он грустно улыбнулся:
– Да. Той ночью я сказал, что не могу сдержать своего обещания жениться на тебе. Я думал и, может быть, надеялся даже, что ты будешь презирать меня. Так мне было бы легче.
– Презирать? Тебя? За то, что ты выполняешь свой долг? Я дочь короля и знаю, что долг короля перед народом – превыше всего. Это был первый урок, который преподали мне мои родители. Что значит наша любовь и наши обязательства друг перед другом по сравнению с твоими обязательствами перед своим народом?
– Я мог бы избавиться от всего этого, Камила, такая возможность у меня была.
– Вот тогда я стала бы презирать тебя!
Он обнял Камилу и поцеловал ее в серебристые волосы.
– Это все, чего я хочу, – сказала она.
Дайен вздохнул и снова лег, увлекая за собой Камилу. Луна спряталась за тучами, и тень от них скрыла Дайена. Камила прислушивалась к его ровному дыханию, к биению его сердца.
А когда тень исчезла, из темноты проступило лицо Дайена, строгое, словно высеченное из мрамора. Камила похолодела от страха. Ей вспомнился сон, который приснился в первую ночь после встречи с Дайеном.
Ей снилась битва, каких немало было в старину в ее стране. Она сражалась бок о бок с возлюбленным. Он был рыцарем, а она – оруженосцем, прикрывавшим его с левой стороны. Так, вместе, они сражались, сокрушая одного за другим вражеских воинов. Дайен был военачальником, он вел за собой своих воинов. Его яркое знамя влекло их вперед.
А потом они повстречались с небывалым врагом. Волной бедствия и мрака он обрушился на их ряды и нанес удар по щиту Дайена. Король держался стойко. Его доспехи и меч были в крови – его и его врагов. Но раны и усталость сказались, он споткнулся и упал. Угроза гибели нависла над Дайеном. Камила стояла над ним и закрывала его щитом. Что еще могла она сделать для него? Удары следовали один за другим. И вот уже ее щит разбит, а сама она опустилась на колени.
Позади них дрогнуло войско Дайена. Камила упала, и разбитый щит лежал поверх их тел. Они смотрели друг на друга, а враги промчались мимо, готовые уничтожить тех, кто шел за ними.
И тогда Дайен поднялся с земли и, отбросив в сторону щит, напал на неприятеля. Его воины сомкнули ряды и, ведомые своим предводителем, нанесли врагу сокрушительное поражение. И Камила осталась в темноте одна.
Неожиданно для самой себя Камила вскрикнула. Ее душили слезы.
– Не плачь, – сказал Дайен. – Это я во всем виноват. Я не хотел огорчать тебя. Скажи мне – я первый, кого ты любишь?
Она прижалась лицом к его руке и молчала, не зная, как объяснить ему, отчего она плачет.
Дайен молча гладил ее волосы, а потом заговорил, чувствуя, как горит его лицо:
– Однако я не ожидал… Я думал… Здесь, в вашем городке…
– Дайен! – Камила заглянула ему в глаза и попыталась улыбнуться дрожащими губами. – Как мог ты об этом подумать? Я люблю тебя, одного тебя.
Он крепко прижал ее к своей груди, а она горячо прильнула к нему. Еще немного, казалось им, и их души, преодолев сопротивление живой плоти, сольются. Но плоть устояла, даря им взамен наслаждение.
Упоительная страсть кружила им головы, гоня прочь все печали и заботы. Усталые, лежали они в благодатной истоме и долго молчали. Первым нарушил тишину Дайен.
– Мы слишком много говорили обо мне, – сказал он. – Расскажи мне о себе. Чем ты занята, что изучаешь, с кем встречаешься, о чем говоришь, где бываешь…
– Я нигде не бываю, кроме учебных аудиторий, – тихо засмеявшись, ответила Камила, довольная тем, что Дайен спрашивает ее об этом, и еще теснее прижалась к нему. – Сначала мне здесь было очень трудно. Я очень отстала от других. Ты ведь знаешь, как относятся в нашей стране к университетскому образованию. Мне пришлось очень много работать, чтобы наверстать упущенное и догнать остальных. А теперь я довольна…
– Теперь? – с любопытством взглянул он на нее.
– Сначала я очень скучала по дому. Это было трудное время. Ты как раз женился тогда… Я чувствовала себя беспомощной и ревновала. Не к ней. Я не боялась, что полюбишь ее так же сильно, как меня. – Она прижала ладонь к его губам, не давая перебить себя. – Я никогда не сомневалась в тебе. Меня мучили воспоминания о тех днях, когда мы были вместе с тобой, мучило сознание, что теперь ты не со мной, а с другой…
– С другой? Да… Но мы не любим друг друга, – нахмурясь произнес Дайен.
Луна снова зашла за тучи. Разыгрался ветер, начиналась метель. В окно стучались крохотные льдинки.
– Почему ты молчишь? Рассказывай, – вдруг произнес Дайен. – Я хочу знать о тебе все, чтобы быть с тобой в своем воображении. Что ты ешь на завтрак? Ты завтракаешь дома или ходишь в кафе?
– О, Дайен, – засмеялась она.
– Я серьезно. Рассказывай мне все.
Она послушалась его и стала рассказывать обо всех подробностях своей повседневной жизни, о занятиях, о профессорах, о друзьях и подругах, о книгах, которые читает, а еще о том, что ей нравится философия, но любимый ее предмет – математика. Ну и о том, что она ест на завтрак.
Он лежал очень спокойно и тихо. Она бы подумала, что он спит, если бы не видела его широко открытых глаз, неподвижно смотревших в темноту.
Она мысленно сравнила его дни со своими. Сколько на нем ответственности, сколько приходится ему принимать решений, от которых зависят судьбы множества людей. Как велика разница между королем и человеком, который держит ее сейчас в своих объятиях! Сочувствие к нему и раскаяние наполнили ее душу. Она не привыкла жалеть себя. Лишь изредка, вечером, когда кругом царил аромат роз и на глаза ей попадались влюбленные парочки, ей становилось грустно и было жаль, что она одна, вдали от любимого.
Но лучше не думать об этом. Никаких сожалений. Никакой жалости к себе. И поскорее прогнать прочь страх и грусть, испытанные ею при воспоминании о приснившейся битве.
– Ну, хорошо, – сказал вдруг Дайен после затянувшегося молчания. – Ты изучаешь астрофизику и квантовую механику. А что потом? Какие у тебя планы?
– А ты не догадываешься? – спросила Камила, чувствуя, что краснеет.
Он приподнялся, опершись на локоть. Ее тон заинтриговал его.
– Уж не собираешься ли ты посвятить свою жизнь Богу, уйти в монастырь?
– Вот именно, ты угадал! – И она игриво запустила пальцы в его шевелюру и слегка дернула его за волосы.
Началась веселая возня, кончившаяся тем, что выбившаяся из сил и хохочущая Камила оказалась прижатой к изголовью кровати.
– Скажите мне всю правду, леди, – притворяясь сердитым и строгим, сказал Дайен. – Приказываю вам.
– Ты будешь смеяться надо мной, – запротестовала Камила.
– Ты же не смеялась надо мной, когда я сказал тебе, что стану королем.
– Нет, – согласилась Камила, – не смеялась.
Он поцеловал ее так пылко, что их беседа возобновилась не сразу. Мучительно сладки были его объятия. Камилу клонило ко сну.
– Не уклоняйся больше от ответов на мои вопросы, – сказал Дайен слегка охрипшим от усталости голосом. – Расскажи мне о своих планах. И не спи, ночь и так скоро кончится. Не будем терять время впустую.
– Да, скоро рассветет. Еще немного – и я уйду, чтобы никто не увидел меня.
Но она медлила. Ей не хотелось покидать этот уют и тепло и, дрожа от холода, спеша и озираясь в пустых и гулких коридорах, украдкой бежать в свою пустую спальню. На душе у нее становилось тоскливо.
– Я приняла решение, – сказала Камила. – Когда я последний раз была в праздники на нашей планете, у нас гостила Томи Корбетт. Ты помнишь ее?
– Капитан «Галактической Красавицы», на которую напала леди Мейгри, когда летала в Коразию. А к вам Томи зачем прилетала?
– Мой отец встретил ее во время битвы, когда флоту пришлось сражаться, чтобы вырваться из Коразианской галактики.
– Да, вспоминаю, она приняла часть войска твоего отца на свой корабль. Странно, но я давно уже и думать о ней забыл.
– Они с моим отцом очень подружились. Он зовет ее в гости каждый год, чтобы она проводила у нас свой отпуск. Она теперь полковник Королевского космического корпуса и говорит, что ты и генерал Дикстер в свое время очень помогли ей.
– Она заслужила это, – подтвердил Дайен. – Итак, ты встретила ее…
– Да. – Камила нервно смяла пальцами простыню. – Она рассказала мне об Академии Королевского корпуса. Это как раз то, чего я хочу – выучиться на космического пилота. Как Томи и леди Мейгри.
Дайен молчал.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – продолжала Камила, уверенная, что угадала его мысли. – Ты думаешь, что у меня ничего не получится. Я знаю, как это трудно, и какая это честь, чтобы тебя приняли в космические пилоты. Этой чести добиваются очень многие, а принимают в Академию лишь лучших. Преподаватели говорят, что у меня достаточно хорошие знания. Мой средний бал 4,0, и я практически уже сдала вступительные экзамены и набрала чуть ли не больше всех баллов. Тому, кто хочет стать космическим пилотом, необходимо заручиться поддержкой влиятельного лица, чтобы договориться с комиссией, но… – она принужденно засмеялась, – ведь мы друзья с Его величеством королем. Я думаю, он мог бы…
– Да, мог бы, но не хочет, – сказал Дайен.
Он высвободил свою руку из-под ее руки и сел. Отбросив назад простыню, он встал спиною к ней и потянулся за своей одеждой.
– Я мог бы, но это значило бы подписать твой смертный приговор.
Камила изумленно смотрела на него, не находя слов. Она чувствовала себя оскорбленной.
Накинув халат, он повернулся к ней лицом.
– Представляю, как привлекательна в твоих глазах полковник Корбетт. Обаятельная героиня. Я видел, как люди гибли там, слышал их отчаянные вопли… Как будто все это было только вчера. Я не хочу терять тебя, Камила, не хочу!
«Терять? Меня? Но меня нет у тебя, Дайен!» – могла бы она сказать ему, но никакая сила не заставила бы ее произнести эти слова вслух. Долг оруженосца – защищать своего рыцаря от ударов, а не наносить их ему. Однако ей было слишком трудно отказаться от своих планов и надежд. Они спасли ее от пустоты ночей.
Камила встала с постели и подошла к нему. Ее била дрожь. Он прижал ее к себе и запахнул на ее спине свой просторный халат.
– Оставайся там, где ты в безопасности. Я сумею навещать тебя здесь.
– Сумеешь? – Она взглянула на него благодарным взглядом. – Правда, сумеешь?