Страница:
— Он идет на нас! — произнес гном встревожено.
— Нет, не может быть, — ухмыльнулся полуэльф.
— Говорю тебе, он обо всем догадался! — закричал гном. — Смотри! У него меч! Завершай заклинание, Каэле! Быстрее!
— Нет никакой опасности, Базальт, — заверил Каэле; его губы застыли в улыбке. — Как ты себе это представляешь? Что он прыгнет сквозь время и пространство и отрежет нам уши?
— А откуда тебе знать, что он этого не сделает? — взревел Базальт. — Он же Бог! Заканчивай давай!
Каэле бросил взгляд на пылающее яростью лицо Бога — его глаза были похожи на вечные огни Бездны — и решил, что его товарищ, маг, возможно, прав. Полуэльф взялся за тяжелую металлическую чашу обеими руками, уперся покрепче в пол и сбросил ее с постамента, выливая на пол содержимое. Кровь выплеснулась к босым ногам Каэле и брызнула на черную мантию гнома.
Бог со своим мечом исчез.
Базальт утер лицо черным рукавом.
— Он был так близко!
— Я все-таки сомневаюсь, что он мог бы нам что-то сделать, — пробормотал Каэле.
— Лучше не рисковать, выясняя это.
Каэле вспомнил гигантский меч, который держал в руке Бог, и вынужден был согласиться. Они с Базальтом стояли в молчании и мрачно рассматривали пустую чашу из драконьего серебра и лужу крови на полу. Оба думали о другом Божестве, которое может рассердиться. Божестве, находящемся гораздо ближе.
— Это была не наша вина, — пробормотал Каэле, кусая ногти. — Мы должны во всем признаться.
— Всего лишь вопрос времени. Чемош все равно раскрыл бы обман, — согласился Базальт.
— Удивительно, что дело вообще так затянулось, — прибавил Каэле. — Он же все-таки Бог. Не забудь подчеркнуть это, когда будешь рассказывать хозяину о том, что произошло…
— Когда ябуду рассказывать ему! — возмутился Базальт.
— Ну да, конечно, тыбудешь ему рассказывать, — холодно заявил полуэльф. — Ты же Смотритель Башни, в конце концов. На тебе лежит ответственность. Я просто твой подчиненный. Тебе и рассказывать хозяину.
— Я Смотритель Башни. А за заклинание, вызывающее иллюзию, отвечаешь ты! Насколько я понимаю, это ты виноват, что Чемош обо всем догадался! Наверное, ты сделал какую-то ошибку…
Каэле оставил в покое свои ногти. Его длинные тонкие пальцы скрючились, руки стали похожи на лапы с выпущенными когтями.
— Наверное, если бы ты не стал паниковать и не приказал мне тут же прервать действие заклинания…
— Прервать заклинание! О чем это вы говорите?
Суровый голос прозвучал у них за спиной. Оба черных мага обменялись встревоженными взглядами, потом, приняв подобострастный вид, развернулись к своему повелителю Нуитари, Богу Черной Луны, и согнулись в низком поклоне.
Оба были в черных мантиях, обозначающих их приверженность Нуитари, — на этом сходство между ними заканчивалось. Каэле был высоким и тощим, с растрепанными сальными волосами, которые он редко удосуживался мыть; наполовину человек, наполовину эльф, он ненавидел обе эти расы. Базальт — коренастый гном, в чистой, аккуратной мантии, с заботливо расчесанной бородой — любую расу жаловал не слишком.
Распрямившись, они оба попытались принять непринужденный вид, словно понятия не имели о том, что стоят на каменном полу, залитом драконьей кровью, а у их ног лежит перевернутая чаша из драконьего серебра.
Долговязый Каэле устремил свой длинный нос на Базальта, который смотрел из-под густых черных бровей на полуэльфа.
— Скажи ему, — буркнул Каэле.
— Сам скажи, — прорычал Базальт.
— Кому-нибудь из вас придется сказать, и чем скорее, тем лучше, — прошипел Нуитари.
— Чемош разоблачил наваждение, — сообщил гном, стараясь выдержать темный и беспощадный взгляд Бога, что оказалось нелегко.
— Он пошел прямо на нас, — вставил Каэле, — размахивая громадным мечом. Я говорил Базальту, Бог ничего не сможет нам сделать, но он ударился в панику и потребовал прервать заклинание…
— Я не требовал, чтобы ты переворачивал чашу, — засопел Базальт.
— Это ты завывал, как раненый дракон…
— Да ты испугался не меньше меня!
Нуитари нетерпеливо взмахнул руками. Базальт, струсив, спросил тихо:
— Повелитель, а Чемош явится, чтобы освободить ее?
Уточнений не требовалось.
— Возможно, — ответил Нуитари. — Если только мудрость Повелителя Смерти не больше, чем его одержимость.
Каэле искоса посмотрел на Базальта, который в ответ пожал плечами.
Круглое лицо Бога, с припухшими веками и полными губами, было совершенно бесстрастно. Маги не могли определить, доволен он или нет, удивлен или встревожен или же ему просто все это смертельно надоело.
— Уберите здесь, — вот и все, что сказал Нуитари, прежде чем развернуться и уйти.
Магам потребовались объединенные усилия, чтобы водрузить тяжелую чашу в форме змееподобного дракона на постамент. Когда та оказалась на своем месте, они уставились на лужу, растекшуюся по каменным плитам пола.
— Может, стоит попытаться спасти хотя бы часть крови? — спросил Базальт.
Драконья кровь, особенно такая, отданная драконом по доброй воле, была невероятно редким и ценным продуктом.
Каэле покачал головой:
— Она уже нечистая. Кроме того, кровь теряет способность воспринимать заклинания через сорок восемь часов. Сомневаюсь, что хозяину захочется в ближайшее время снова обращаться к этому заклинанию.
— Что ж, тогда неси тряпки и ведро, и мы…
— Может, я и твой подчиненный, Базальт, но я тебе не мальчик на побегушках! — злобно отрезал Каэле. — Я ничего не несу! Сам неси свои тряпки и ведро. А я должен осмотреть чашу, не треснула ли она.
Базальт зарычал. Чаша была сделана из драконьего металла. Ее можно было уронить с вершины Лордов Рока, и она приземлилась бы без единой царапинки. Однако он знал из личного опыта, что ему придется либо провести следующие полчаса в жарком споре с Каэле, который гному ни за что не выиграть, либо же самому принести тряпки и ведро. Чуланчик, в котором они держали столь низменные предметы, располагался тремя этажами выше того места, где они находились. Для коротеньких ножек гнома поход вверх-вниз по ступеням был настоящим испытанием. Базальт подумал, не вытереть ли кровь магическим способом или же заставить тряпки явиться сюда самостоятельно, но отверг обе возможности из страха, что узнает Нуитари.
Бог Черной Луны запрещал своим магам использовать волшебство для нужд тривиальных или фривольных. Он утверждал, что использование магии для мытья, например, посуды после ужина оскорбляет Богов. От Базальта и Каэле требовалось стирать, добывать себе пропитание (одна из причин, по которой они изобрели хитрое приспособление, в которое удалось поймать Мину), готовить и убирать — и все это без применения магических заклинаний. Другие маги, которые время от времени останавливались в Башне, подчинялись таким же жестким запретам. От них требовалось выполнять подобные задачи, используя труд физический, а не магический. Базальт отправился за тряпками и, вернувшись с ноющими икрами и в плохом настроении, обнаружил, что Каэле развлекается, рисуя пальцами ноги липкие фигурки из драконьей крови.
— На, — сказал Базальт, бросая ему тряпку. — Теперь, когда ты осмотрел чашу, можешь ее вымыть.
Каэле пожалел, что не воспользовался моментом, пока гнома не было, и не ушел. Полуэльф продолжал слоняться по комнате для заклинаний в надежде, что Нуитари вернется и на него произведет впечатление, как великолепно Каэле вычистил чашу, которая была одним из самых любимых артефактов Бога. И поскольку все еще оставалась вероятность, что Нуитари вернется, Каэле принялся вытирать остатки драконьей крови.
— А что имел в виду наш Повелитель, говоря, что мудрость Чемоша может оказаться больше его одержимости? — спросил Базальт. Гном стоял на четвереньках, яростно оттирая испачканные камни жесткой щеткой.
— Ясное дело, он одержим этой Миной. Вот поэтому нам и удалось заморочить ему голову иллюзией.
— Все равно мне непонятно, — проворчал Базальт.
Каэле, подумав, что хозяин может сейчас подслушивать, не упустил случая восхвалить его.
— Как бы то ни было, я считаю, замысел Нуитари был великолепным, — сказал полуэльф. — Когда мы только захватили Мину, Повелитель хотел заставить Чемоша молчать, обещая убить ее. Чемош, как ты помнишь, грозился рассказать кузенам Нуитари, что тот тайно выстроил эту Башню и пытается усилить свое влияние независимо от них. Он обещал раструбить всем Богам, что Повелитель собрал множество артефактов, среди которых имеются посвященные каждому из них.
— Но угроза убить Мину не сработала, — заметил Базальт. — Чемош бросил ее на произвол судьбы.
— Вот здесь-то и проявилась гениальность замысла нашего господина. Нуитари убил ее на глазах у Чемоша, то есть сделал вид, что убил ее.
Каэле выждал минуту, надеясь, что Нуитари войдет и поблагодарит своего верного приверженца за комплимент. Тот, однако, не появился, и вообще ничто не указывало на то, что он подслушивает льстивые речи полуэльфа. Каэле наскучила уборка, и он отшвырнул тряпку.
— Все, я закончил.
Базальт поднялся на ноги, чтобы проверить его работу.
— Закончил?! А когда ты начал? Ты только посмотри. На чешуе вокруг хвоста кровь, на глазах и зубах тоже, и во всех щелках между чешуйками…
— Это просто свет так падает, — возразил Каэле беззаботно. — Но если тебе не нравится, сделай сам. А мне пора идти учить заклинания.
— Именно по этой причине меня и назначили Смотрителем! — бросил Базальт в спину выходящему за дверь полуэльфу. — А ты — свинья! Все эльфы — свиньи!
Каэле развернулся, злобно поблескивая миндалевидными глазами, и сжал кулаки.
— Я убивал людей за подобные оскорбления, гном.
— Ты убил за это одну женщину, — заметил Базальт. — Задушил ее и сбросил со скалы.
— Она получила то, чего хотела, и ты получишь, если будешь высказываться в таком духе!
— Каком таком духе? Ты и сам не любишь эльфов. Ты все время говоришь о них вещи и похуже. — Базальт драил чашу, глубоко забираясь тряпкой между чешуйками.
— Поскольку та тварь, которая меня родила, была эльфийкой, я имею право говорить о них все, что пожелаю, — огрызнулся Каэле.
— Хорошо же ты отзываешься о собственной матери.
— Она свое дело сделала. Принесла меня в этот мир и получила удовольствие в процессе. У меня, по крайней мере, была мать. Я не выскочил из стены темной пещеры, как какой-нибудь гриб…
— Ты заходишь слишком далеко! — взвился Базальт.
— Нет, еще недостаточно далеко! — яростно прошипел Каэле, его длинные пальцы подергивались.
Гном швырнул тряпку на пол. Полуэльф забыл о заклинаниях, которые собирался учить. Оба бросали друг на друга злобные взгляды. В воздухе потрескивала магия.
Нуитари, глядящий на них из тени, улыбнулся. Ему нравилось, когда его маги сцеплялись друг с другом. Это поддерживало в них боевой дух.
Базальт был наполовину безумен. Каэле был безумен полностью. Нуитари знал об этом задолго до того, как привел их в Башню под Кровавым морем. До их безумия ему не было дела, пока они достаточно хорошо выполняли свою работу, а они оба были великолепны, поскольку много лет оттачивали мастерство.
Благодаря природному долголетию полуэльф и гном оказались среди тех немногих чародеев, оставшихся в Кринне, которые служили Богу Черной Луны еще до того, как его мать украла мир. Оба отличались блистательной памятью, оба за минувшие годы не растеряли своих заклинаний и мастерства.
Эти двое были среди первых взглянувших на небеса и увидевших черную луну, они были среди первых павших на колени и предложивших свои услуги ее Богу. Нуитари перенес их в эту Башню с одним условием — они не станут друг друга убивать. Оба, и гном и полуэльф, были исключительно могущественными магами. Битва между ними не только оставила бы Нуитари без двух ценных слуг, но, возможно, и серьезно повредила бы только что отстроенную Башню.
Каэле, наполовину Каганести, наполовину эрготианец, был подвержен припадкам неконтролируемой ярости. Он уже совершал убийства раньше и мог совершить еще. Отвергая в себе и человеческое, и эльфийское, он ушел от цивилизации, скитался по дикой пустыне, словно неприрученный зверь, пока благодаря вернувшейся к нему магии снова не ощутил интерес к жизни. Что касается Базальта, то благодаря приверженности черной магии гном нажил себе множество врагов, которые, когда Боги Магии исчезли, воспользовались его внезапным бессилием. Базальт был вынужден скрываться глубоко под землей, там он провел в отчаянии многие годы, оплакивая потерю своих способностей. Нуитари возвратил гнома к жизни.
Бог Черной Луны терпеливо ждал исхода стычки. Подобные столкновения были между его магами нередки. Однако же их нелюбовь и недоверие друг к другу меркли по сравнению со страхом перед ним, поэтому подобные ссоры ни к чему не приводили. Но на сей раз перепалка приняла более серьезный оборот, чем обычно, оба были вне себя из-за происшествия с Чемошем. Искры и заклинания готовы были пойти в ход, но Нуитари громко кашлянул.
Базальт дернулся, оборачиваясь. В глазах Каэле промелькнул страх. Скопившаяся магия улетучилась из комнаты, как воздух из проткнутого свиного пузыря.
Базальт спрятал ладони в рукава мантии, словно и не собирался ничего делать. Каэле несколько раз сглотнул, двигая челюстью, будто ему в самом деле требовалось сжевать свой гнев, чтобы подавить его.
— Вы хотите знать, почему я взял на себя труд создать иллюзорный образ Мины? — спросил Нуитари, входя в комнату.
— Только если ты сам хочешь нам рассказать, — скромно произнес Базальт.
— Я заинтригован ею, — сказал Нуитари. — Я не мог поверить, что смерть обычного человека способна повергнуть Бога в такое уныние, однако же, Чемош едва не погиб от горя! Так какую же власть имеет над ним Мина? И еще меня интересуют отношения Мины с Такхизис. Ходят слухи, будто бы Темная Королева завидовала этой девчонке. Моя мать! Завидовала смертной! Невозможно! Вот поэтому я и приказал вам поддерживать заклятие, вызывающее морок, чтобы Чемош не бросился на помощь Мине, а мы могли изучить ее.
— И ты что-нибудь узнал о ней, господин? — спросил Каэле. — Я думаю, мои отчеты должны были показаться тебе особенно полезными…
— Я их читал, — бросил Нуитари. Он находил записи о поведении Мины в плену едва ли не бесценными, особенно в одном отношении, но не собирался сообщать об этом кому бы то ни было. — Итак, теперь, когда я удовлетворил ваше любопытство, возвращайтесь к своей работе.
Каэле схватил тряпку и принялся драить чашу. Базальт прополоскал свою тряпку в воде, которая теперь приобрела розовый оттенок, и снова опустился на четвереньки.
Когда эхо шагов Нуитари затихло в коридорах Башни, Каэле сунул тряпку в ведро с водой.
— Заканчивай сам. Мне пора изучать заклинания. Если Повелитель Смерти соберется разрушить нашу Башню, они мне пригодятся.
— Ну, тогда ступай, — мрачно согласился Базальт. — Все равно ты мне больше не нужен. Только вымой ноги, прежде чем уйдешь отсюда. Я не желаю видеть кровавые следы в чистых залах!
Каэле, который никогда не носил башмаков, встал босыми ступнями в ведро с водой. Базальт видел пятна засохшей крови на и без того грязной мантии полуэльфа, но ничего не сказал, это все равно было бесполезно. Базальт был счастлив уже потому, что Каэле хотя бы соизволил надевать мантию. Он много лет носился по лесам голый, как дикарь или волк.
Каэле пошел к двери, затем остановился, развернулся.
— Хотел спросить тебя. Когда ты был с Миной наедине, она тебе не предлагала сделаться последователем Чемоша?
— Предлагала, — сказал Базальт. — Разумеется, я показал ей нос в ответ на это предложение. А ты?
— Я расхохотался ей в лицо, — заверил Каэле. Оба с подозрением рассматривали друг друга.
— Ну, теперь мне пора идти, — заявил Каэле.
— Скатертью дорога, — сказал Базальт, правда, себе под нос.
Покачивая головой, он снова принялся скоблить пол, бормоча:
— Каэле — свинья. И мне плевать, слышит ли это кто-нибудь. Он всегда умел держать свой длинный нос по ветру. Воображает, будто круче яиц Реоркса. И ленивый паразит к тому же. И лжец. Сваливает на меня всю работу и присваивает себе славу. — Гном яростно тер пол. — Нельзя, чтобы кровь впиталась. Пятно останется навсегда. Хозяин мне бороду отрежет. Вот интересно, — добавил Базальт, садясь на пятки и глядя на дверь, за которой скрылся полуэльф, — Каэле действительно рассмеялся Мине в лицо или же поддался на ее предложение стать последователем Чемоша? Наверное, стоит сообщить об этом хозяину…
Каэле заперся в своей комнате и достал книгу с заклинаниями, но не спешил ее открывать, а просто сидел и смотрел на обложку.
— Интересно, не поддался ли Базальт на лживые речи Мины? Не исключаю такой вероятности. Гномы так легковерны. Надо не забыть сообщить Нуитари, что Базальт может оказаться предателем…
Глава 3
— Нет, не может быть, — ухмыльнулся полуэльф.
— Говорю тебе, он обо всем догадался! — закричал гном. — Смотри! У него меч! Завершай заклинание, Каэле! Быстрее!
— Нет никакой опасности, Базальт, — заверил Каэле; его губы застыли в улыбке. — Как ты себе это представляешь? Что он прыгнет сквозь время и пространство и отрежет нам уши?
— А откуда тебе знать, что он этого не сделает? — взревел Базальт. — Он же Бог! Заканчивай давай!
Каэле бросил взгляд на пылающее яростью лицо Бога — его глаза были похожи на вечные огни Бездны — и решил, что его товарищ, маг, возможно, прав. Полуэльф взялся за тяжелую металлическую чашу обеими руками, уперся покрепче в пол и сбросил ее с постамента, выливая на пол содержимое. Кровь выплеснулась к босым ногам Каэле и брызнула на черную мантию гнома.
Бог со своим мечом исчез.
Базальт утер лицо черным рукавом.
— Он был так близко!
— Я все-таки сомневаюсь, что он мог бы нам что-то сделать, — пробормотал Каэле.
— Лучше не рисковать, выясняя это.
Каэле вспомнил гигантский меч, который держал в руке Бог, и вынужден был согласиться. Они с Базальтом стояли в молчании и мрачно рассматривали пустую чашу из драконьего серебра и лужу крови на полу. Оба думали о другом Божестве, которое может рассердиться. Божестве, находящемся гораздо ближе.
— Это была не наша вина, — пробормотал Каэле, кусая ногти. — Мы должны во всем признаться.
— Всего лишь вопрос времени. Чемош все равно раскрыл бы обман, — согласился Базальт.
— Удивительно, что дело вообще так затянулось, — прибавил Каэле. — Он же все-таки Бог. Не забудь подчеркнуть это, когда будешь рассказывать хозяину о том, что произошло…
— Когда ябуду рассказывать ему! — возмутился Базальт.
— Ну да, конечно, тыбудешь ему рассказывать, — холодно заявил полуэльф. — Ты же Смотритель Башни, в конце концов. На тебе лежит ответственность. Я просто твой подчиненный. Тебе и рассказывать хозяину.
— Я Смотритель Башни. А за заклинание, вызывающее иллюзию, отвечаешь ты! Насколько я понимаю, это ты виноват, что Чемош обо всем догадался! Наверное, ты сделал какую-то ошибку…
Каэле оставил в покое свои ногти. Его длинные тонкие пальцы скрючились, руки стали похожи на лапы с выпущенными когтями.
— Наверное, если бы ты не стал паниковать и не приказал мне тут же прервать действие заклинания…
— Прервать заклинание! О чем это вы говорите?
Суровый голос прозвучал у них за спиной. Оба черных мага обменялись встревоженными взглядами, потом, приняв подобострастный вид, развернулись к своему повелителю Нуитари, Богу Черной Луны, и согнулись в низком поклоне.
Оба были в черных мантиях, обозначающих их приверженность Нуитари, — на этом сходство между ними заканчивалось. Каэле был высоким и тощим, с растрепанными сальными волосами, которые он редко удосуживался мыть; наполовину человек, наполовину эльф, он ненавидел обе эти расы. Базальт — коренастый гном, в чистой, аккуратной мантии, с заботливо расчесанной бородой — любую расу жаловал не слишком.
Распрямившись, они оба попытались принять непринужденный вид, словно понятия не имели о том, что стоят на каменном полу, залитом драконьей кровью, а у их ног лежит перевернутая чаша из драконьего серебра.
Долговязый Каэле устремил свой длинный нос на Базальта, который смотрел из-под густых черных бровей на полуэльфа.
— Скажи ему, — буркнул Каэле.
— Сам скажи, — прорычал Базальт.
— Кому-нибудь из вас придется сказать, и чем скорее, тем лучше, — прошипел Нуитари.
— Чемош разоблачил наваждение, — сообщил гном, стараясь выдержать темный и беспощадный взгляд Бога, что оказалось нелегко.
— Он пошел прямо на нас, — вставил Каэле, — размахивая громадным мечом. Я говорил Базальту, Бог ничего не сможет нам сделать, но он ударился в панику и потребовал прервать заклинание…
— Я не требовал, чтобы ты переворачивал чашу, — засопел Базальт.
— Это ты завывал, как раненый дракон…
— Да ты испугался не меньше меня!
Нуитари нетерпеливо взмахнул руками. Базальт, струсив, спросил тихо:
— Повелитель, а Чемош явится, чтобы освободить ее?
Уточнений не требовалось.
— Возможно, — ответил Нуитари. — Если только мудрость Повелителя Смерти не больше, чем его одержимость.
Каэле искоса посмотрел на Базальта, который в ответ пожал плечами.
Круглое лицо Бога, с припухшими веками и полными губами, было совершенно бесстрастно. Маги не могли определить, доволен он или нет, удивлен или встревожен или же ему просто все это смертельно надоело.
— Уберите здесь, — вот и все, что сказал Нуитари, прежде чем развернуться и уйти.
Магам потребовались объединенные усилия, чтобы водрузить тяжелую чашу в форме змееподобного дракона на постамент. Когда та оказалась на своем месте, они уставились на лужу, растекшуюся по каменным плитам пола.
— Может, стоит попытаться спасти хотя бы часть крови? — спросил Базальт.
Драконья кровь, особенно такая, отданная драконом по доброй воле, была невероятно редким и ценным продуктом.
Каэле покачал головой:
— Она уже нечистая. Кроме того, кровь теряет способность воспринимать заклинания через сорок восемь часов. Сомневаюсь, что хозяину захочется в ближайшее время снова обращаться к этому заклинанию.
— Что ж, тогда неси тряпки и ведро, и мы…
— Может, я и твой подчиненный, Базальт, но я тебе не мальчик на побегушках! — злобно отрезал Каэле. — Я ничего не несу! Сам неси свои тряпки и ведро. А я должен осмотреть чашу, не треснула ли она.
Базальт зарычал. Чаша была сделана из драконьего металла. Ее можно было уронить с вершины Лордов Рока, и она приземлилась бы без единой царапинки. Однако он знал из личного опыта, что ему придется либо провести следующие полчаса в жарком споре с Каэле, который гному ни за что не выиграть, либо же самому принести тряпки и ведро. Чуланчик, в котором они держали столь низменные предметы, располагался тремя этажами выше того места, где они находились. Для коротеньких ножек гнома поход вверх-вниз по ступеням был настоящим испытанием. Базальт подумал, не вытереть ли кровь магическим способом или же заставить тряпки явиться сюда самостоятельно, но отверг обе возможности из страха, что узнает Нуитари.
Бог Черной Луны запрещал своим магам использовать волшебство для нужд тривиальных или фривольных. Он утверждал, что использование магии для мытья, например, посуды после ужина оскорбляет Богов. От Базальта и Каэле требовалось стирать, добывать себе пропитание (одна из причин, по которой они изобрели хитрое приспособление, в которое удалось поймать Мину), готовить и убирать — и все это без применения магических заклинаний. Другие маги, которые время от времени останавливались в Башне, подчинялись таким же жестким запретам. От них требовалось выполнять подобные задачи, используя труд физический, а не магический. Базальт отправился за тряпками и, вернувшись с ноющими икрами и в плохом настроении, обнаружил, что Каэле развлекается, рисуя пальцами ноги липкие фигурки из драконьей крови.
— На, — сказал Базальт, бросая ему тряпку. — Теперь, когда ты осмотрел чашу, можешь ее вымыть.
Каэле пожалел, что не воспользовался моментом, пока гнома не было, и не ушел. Полуэльф продолжал слоняться по комнате для заклинаний в надежде, что Нуитари вернется и на него произведет впечатление, как великолепно Каэле вычистил чашу, которая была одним из самых любимых артефактов Бога. И поскольку все еще оставалась вероятность, что Нуитари вернется, Каэле принялся вытирать остатки драконьей крови.
— А что имел в виду наш Повелитель, говоря, что мудрость Чемоша может оказаться больше его одержимости? — спросил Базальт. Гном стоял на четвереньках, яростно оттирая испачканные камни жесткой щеткой.
— Ясное дело, он одержим этой Миной. Вот поэтому нам и удалось заморочить ему голову иллюзией.
— Все равно мне непонятно, — проворчал Базальт.
Каэле, подумав, что хозяин может сейчас подслушивать, не упустил случая восхвалить его.
— Как бы то ни было, я считаю, замысел Нуитари был великолепным, — сказал полуэльф. — Когда мы только захватили Мину, Повелитель хотел заставить Чемоша молчать, обещая убить ее. Чемош, как ты помнишь, грозился рассказать кузенам Нуитари, что тот тайно выстроил эту Башню и пытается усилить свое влияние независимо от них. Он обещал раструбить всем Богам, что Повелитель собрал множество артефактов, среди которых имеются посвященные каждому из них.
— Но угроза убить Мину не сработала, — заметил Базальт. — Чемош бросил ее на произвол судьбы.
— Вот здесь-то и проявилась гениальность замысла нашего господина. Нуитари убил ее на глазах у Чемоша, то есть сделал вид, что убил ее.
Каэле выждал минуту, надеясь, что Нуитари войдет и поблагодарит своего верного приверженца за комплимент. Тот, однако, не появился, и вообще ничто не указывало на то, что он подслушивает льстивые речи полуэльфа. Каэле наскучила уборка, и он отшвырнул тряпку.
— Все, я закончил.
Базальт поднялся на ноги, чтобы проверить его работу.
— Закончил?! А когда ты начал? Ты только посмотри. На чешуе вокруг хвоста кровь, на глазах и зубах тоже, и во всех щелках между чешуйками…
— Это просто свет так падает, — возразил Каэле беззаботно. — Но если тебе не нравится, сделай сам. А мне пора идти учить заклинания.
— Именно по этой причине меня и назначили Смотрителем! — бросил Базальт в спину выходящему за дверь полуэльфу. — А ты — свинья! Все эльфы — свиньи!
Каэле развернулся, злобно поблескивая миндалевидными глазами, и сжал кулаки.
— Я убивал людей за подобные оскорбления, гном.
— Ты убил за это одну женщину, — заметил Базальт. — Задушил ее и сбросил со скалы.
— Она получила то, чего хотела, и ты получишь, если будешь высказываться в таком духе!
— Каком таком духе? Ты и сам не любишь эльфов. Ты все время говоришь о них вещи и похуже. — Базальт драил чашу, глубоко забираясь тряпкой между чешуйками.
— Поскольку та тварь, которая меня родила, была эльфийкой, я имею право говорить о них все, что пожелаю, — огрызнулся Каэле.
— Хорошо же ты отзываешься о собственной матери.
— Она свое дело сделала. Принесла меня в этот мир и получила удовольствие в процессе. У меня, по крайней мере, была мать. Я не выскочил из стены темной пещеры, как какой-нибудь гриб…
— Ты заходишь слишком далеко! — взвился Базальт.
— Нет, еще недостаточно далеко! — яростно прошипел Каэле, его длинные пальцы подергивались.
Гном швырнул тряпку на пол. Полуэльф забыл о заклинаниях, которые собирался учить. Оба бросали друг на друга злобные взгляды. В воздухе потрескивала магия.
Нуитари, глядящий на них из тени, улыбнулся. Ему нравилось, когда его маги сцеплялись друг с другом. Это поддерживало в них боевой дух.
Базальт был наполовину безумен. Каэле был безумен полностью. Нуитари знал об этом задолго до того, как привел их в Башню под Кровавым морем. До их безумия ему не было дела, пока они достаточно хорошо выполняли свою работу, а они оба были великолепны, поскольку много лет оттачивали мастерство.
Благодаря природному долголетию полуэльф и гном оказались среди тех немногих чародеев, оставшихся в Кринне, которые служили Богу Черной Луны еще до того, как его мать украла мир. Оба отличались блистательной памятью, оба за минувшие годы не растеряли своих заклинаний и мастерства.
Эти двое были среди первых взглянувших на небеса и увидевших черную луну, они были среди первых павших на колени и предложивших свои услуги ее Богу. Нуитари перенес их в эту Башню с одним условием — они не станут друг друга убивать. Оба, и гном и полуэльф, были исключительно могущественными магами. Битва между ними не только оставила бы Нуитари без двух ценных слуг, но, возможно, и серьезно повредила бы только что отстроенную Башню.
Каэле, наполовину Каганести, наполовину эрготианец, был подвержен припадкам неконтролируемой ярости. Он уже совершал убийства раньше и мог совершить еще. Отвергая в себе и человеческое, и эльфийское, он ушел от цивилизации, скитался по дикой пустыне, словно неприрученный зверь, пока благодаря вернувшейся к нему магии снова не ощутил интерес к жизни. Что касается Базальта, то благодаря приверженности черной магии гном нажил себе множество врагов, которые, когда Боги Магии исчезли, воспользовались его внезапным бессилием. Базальт был вынужден скрываться глубоко под землей, там он провел в отчаянии многие годы, оплакивая потерю своих способностей. Нуитари возвратил гнома к жизни.
Бог Черной Луны терпеливо ждал исхода стычки. Подобные столкновения были между его магами нередки. Однако же их нелюбовь и недоверие друг к другу меркли по сравнению со страхом перед ним, поэтому подобные ссоры ни к чему не приводили. Но на сей раз перепалка приняла более серьезный оборот, чем обычно, оба были вне себя из-за происшествия с Чемошем. Искры и заклинания готовы были пойти в ход, но Нуитари громко кашлянул.
Базальт дернулся, оборачиваясь. В глазах Каэле промелькнул страх. Скопившаяся магия улетучилась из комнаты, как воздух из проткнутого свиного пузыря.
Базальт спрятал ладони в рукава мантии, словно и не собирался ничего делать. Каэле несколько раз сглотнул, двигая челюстью, будто ему в самом деле требовалось сжевать свой гнев, чтобы подавить его.
— Вы хотите знать, почему я взял на себя труд создать иллюзорный образ Мины? — спросил Нуитари, входя в комнату.
— Только если ты сам хочешь нам рассказать, — скромно произнес Базальт.
— Я заинтригован ею, — сказал Нуитари. — Я не мог поверить, что смерть обычного человека способна повергнуть Бога в такое уныние, однако же, Чемош едва не погиб от горя! Так какую же власть имеет над ним Мина? И еще меня интересуют отношения Мины с Такхизис. Ходят слухи, будто бы Темная Королева завидовала этой девчонке. Моя мать! Завидовала смертной! Невозможно! Вот поэтому я и приказал вам поддерживать заклятие, вызывающее морок, чтобы Чемош не бросился на помощь Мине, а мы могли изучить ее.
— И ты что-нибудь узнал о ней, господин? — спросил Каэле. — Я думаю, мои отчеты должны были показаться тебе особенно полезными…
— Я их читал, — бросил Нуитари. Он находил записи о поведении Мины в плену едва ли не бесценными, особенно в одном отношении, но не собирался сообщать об этом кому бы то ни было. — Итак, теперь, когда я удовлетворил ваше любопытство, возвращайтесь к своей работе.
Каэле схватил тряпку и принялся драить чашу. Базальт прополоскал свою тряпку в воде, которая теперь приобрела розовый оттенок, и снова опустился на четвереньки.
Когда эхо шагов Нуитари затихло в коридорах Башни, Каэле сунул тряпку в ведро с водой.
— Заканчивай сам. Мне пора изучать заклинания. Если Повелитель Смерти соберется разрушить нашу Башню, они мне пригодятся.
— Ну, тогда ступай, — мрачно согласился Базальт. — Все равно ты мне больше не нужен. Только вымой ноги, прежде чем уйдешь отсюда. Я не желаю видеть кровавые следы в чистых залах!
Каэле, который никогда не носил башмаков, встал босыми ступнями в ведро с водой. Базальт видел пятна засохшей крови на и без того грязной мантии полуэльфа, но ничего не сказал, это все равно было бесполезно. Базальт был счастлив уже потому, что Каэле хотя бы соизволил надевать мантию. Он много лет носился по лесам голый, как дикарь или волк.
Каэле пошел к двери, затем остановился, развернулся.
— Хотел спросить тебя. Когда ты был с Миной наедине, она тебе не предлагала сделаться последователем Чемоша?
— Предлагала, — сказал Базальт. — Разумеется, я показал ей нос в ответ на это предложение. А ты?
— Я расхохотался ей в лицо, — заверил Каэле. Оба с подозрением рассматривали друг друга.
— Ну, теперь мне пора идти, — заявил Каэле.
— Скатертью дорога, — сказал Базальт, правда, себе под нос.
Покачивая головой, он снова принялся скоблить пол, бормоча:
— Каэле — свинья. И мне плевать, слышит ли это кто-нибудь. Он всегда умел держать свой длинный нос по ветру. Воображает, будто круче яиц Реоркса. И ленивый паразит к тому же. И лжец. Сваливает на меня всю работу и присваивает себе славу. — Гном яростно тер пол. — Нельзя, чтобы кровь впиталась. Пятно останется навсегда. Хозяин мне бороду отрежет. Вот интересно, — добавил Базальт, садясь на пятки и глядя на дверь, за которой скрылся полуэльф, — Каэле действительно рассмеялся Мине в лицо или же поддался на ее предложение стать последователем Чемоша? Наверное, стоит сообщить об этом хозяину…
Каэле заперся в своей комнате и достал книгу с заклинаниями, но не спешил ее открывать, а просто сидел и смотрел на обложку.
— Интересно, не поддался ли Базальт на лживые речи Мины? Не исключаю такой вероятности. Гномы так легковерны. Надо не забыть сообщить Нуитари, что Базальт может оказаться предателем…
Глава 3
Башня осталась стоять как была, целая и невредимая. Чемош не пришел растащить ее по магическим камням, чтобы освободить свою возлюбленную.
— Дайте ему время, — сказал Нуитари.
Бог Черной Луны расположился перед дверью комнаты, где держал в плену Мину, и принялся ждать Бога Смерти.
Время шло. Мина оставалась одна в своем узилище, лишенная возможности общаться с людьми и Богами, а ее любовник все не шел, чтобы освободить ее.
— Я тебя недооценил, мой господин, — пробурчал Нуитари своему невидимому врагу. — За что и извиняюсь.
Чемош должен был прийти в экстаз, узнав, что его любимая женщина еще жива, впасть в ярость, догадавшись, как его провели. Но, видимо, Повелитель Смерти был не из тех, кто позволяет радости или гневу лишать себя разума. Чемош хотел Мину, но заодно он хотел и могущественные священные артефакты, которые Нуитари держал у себя в Башне под замком. Повелитель Смерти, без сомнения, искал способ заполучить и то, и другое.
— Что ты делаешь? — спросил Нуитари своего божественного собрата. — Побежал жаловаться остальным? Расскажешь им, как Нуитари восстановил Башню Высшего Волшебства Истара? Как он отыскал и присвоил себе уцелевшие священные артефакты? Ты расскажешь им об этом? — Нуитари улыбнулся. — Нет, я так не думаю. А почему? Да потому, что тогда остальные Боги узнают тайну артефактов, а когда узнают, захотят вернуть все свои побрякушки. И где тогда окажется Чемош? Снова в холодной темной Бездне.
В конце Века Силы Король-Жрец Истара повелел, чтобы все священные артефакты тех Богов, которые не были праведными или добрыми (по мнению самого Короля-Жреца), подлежали конфискации армиями праведных воинов короля. Не довольствуясь тем, что уже было отнято, Король-Жрец предложил большую награду за каждый артефакт, который считался использованным с недобрыми целями. И праведные воины, «добрые» горожане, воры, грабители вынесли религиозные артефакты из Храмов практически всех Богов на Ансалоне.
Сначала народ тащил артефакты из Храмов явно злых Богов: Чемоша и Такхизис, Саргоннаса и Моргиона. Храмы нейтральных Богов стали следующими жертвами охотников за артефактами, которые основывались на утверждении «каждый Бог, который не за нас, — против нас».
А в итоге, когда религиозная лихорадка (и алчность) распространилась повсеместно, праведные воины начали совершать набеги и на Храмы Богов Света. Даже на Храм Богини-целительницы Мишакаль: пусть она и была супругой Паладайна, но она повинна в грехе распахивания своих дверей перед всеми смертными, даже теми, кто не заслуживал божественного благословения. На самом деле, было известно, что ее монахи возлагают исцеляющие руки на воров и проституток, кендеров и гномов и даже на магов. Когда монахи Маджере, Бога Справедливости, услышали, что жрецов Мишакаль избивают, а посвященные ей артефакты воруют, они начали протестовать. И тогда на их монастыри тоже стали совершать набеги. А потом дошла очередь и до их артефактов.
Вскоре все священные артефакты каждого Бога пантеона, за исключением Паладайна, были заперты в башне, некогда известной как Башня Высшего Волшебства Истара, которая теперь называлась «Солио Фебалас» — Дом Святотатства. Ходили слухи, что жрецы Паладайна все сильнее беспокоятся, и не один из них запер в хранилище священные атрибуты своего Бога. Но и в хранилищах эти предметы не были в безопасности.
Когда Истар постиг Катаклизм, Дом Святотатства был уничтожен огнем божественного гнева. Боги были уверены, что артефакты поглотил огонь пожара. Они захотели, чтобы смертные какое-то время пожили сами по себе.
И поэтому Нуитари был несказанно удивлен, обнаружив артефакты нетронутыми. Он всего лишь хотел присвоить себе Башню. А обнаружение артефактов оказалось дополнительным призом. Он понимал, что не сможет хранить столь великую тайну вечно. Это всего лишь вопрос времени, кто-нибудь из других Богов узнает правду и явится к нему с намерением потребовать свои вещи обратно. Они хранились в надежном месте, их оберегали и могущественные магические заклинания, и Мидори, древняя и крайне вспыльчивая морская драконица. Но эти стражники были хороши для смертных, Бога им не остановить. Хотя об этом Нуитари не беспокоился. Боги сами остановят Богов. Разумеется, каждый из них захочет вернуть свои артефакты. И при этом каждый пожелает, чтобы артефакты вернулись лишь к нему, а остальные остались бы ни с чем.
Например, Мишакаль не захочет, чтобы Саргоннас, в данный момент самый могущественный Бог Тьмы, заполучил обратно свои вещи. Она начнет искать союзников, чтобы помешать ему, и неподходящих союзников, таких как Чемош, который объединится ради этого с Мишакаль, поскольку Повелитель Смерти вовлечен в давнюю борьбу с Саргоннасом и не допустит, чтобы Рогатый Бог стал сильнее, чем сейчас. Потом еще Гилеан, Бог Равновесия, который будет мешать и Богам Света, и Богам Тьмы из боязни, что если кто-то из них вернет свои артефакты, это расстроит и без того уже пошатнувшийся баланс.
Священные клочки действительно полетят по закоулочкам, когда Боги узнают, что Нуитари хранит у себя не только все артефакты Такхизис, мертвой Королевы Тьмы, но еще и отправившегося в изгнание Паладайна. Хотя их создателей больше нет, артефакты остались, как и заключенная в них божественная сила, которая может оказаться невыразимо полезной для любого Бога или смертного, сумевшего наложить на эти предметы руку. Возня вокруг всего этого может занять не одно столетие.
И план Нуитари заключался в том, чтобы обойти небеса, заключая тут и там тайные сделки, потихоньку передавая некоторые предметы то одному, то другому, натравливая Богов друг на друга и укрепляя таким образом собственное положение.
Хотя Бог Черной Луны ненавидел Такхизис и всегда изо всех сил препятствовал ей во всех ее начинаниях, в одном он был очень на нее похож — он унаследовал ее мрачные амбиции.
Не вписывались в темные замыслы Нуитари только его кузен и кузина — Солинари, Бог Белой Магии, и Лунитари, Богиня Красной Магии, не дадут за священные артефакты и ломаного гроша. Король-Жрец, не доверявший магии, не сохранил ни одного артефакта, принадлежащего чародеям. Те магические предметы, какие попадались (а их было очень мало, потому что большую часть чародеи сумели спрятать), уничтожались на месте. Кузен и кузина придут в ярость, когда услышат, что Нуитари сбежал и выстроил собственную Башню. Они будут в ярости, они будут в смятении и горе, поскольку с самого начала времен Боги трех лун держались вместе, общими силами защищая то, что было для них самым ценным, — магию.
У этих троих не было друг от друга секретов. До сих пор.
Нуитари мучили угрызения совести из-за того, что он подорвал веру брата и сестры в себя, но мучили недостаточно сильно. Когда его мать, Такхизис, предала его, похитив мир — его мир! — он решил, что отныне не будет верить никому. К тому же он уже придумал способ успокоить кузена с кузиной. Разумеется, отношения между ними уже не будут такими, как прежде. Но ведь никто из Богов не сохранит прежних отношений друг с другом. Мир — и небеса — изменились навеки.
Нуитари задумался, чем сейчас занимается Чемош, и его мысли снова обратились к Мине. Он часто приходил сюда. Не для того, чтобы допрашивать Мину — этим занимались его Черные Мантии и выяснили до сих пор печально мало. Богу Черной Луны доставляло удовольствие просто наблюдать за ней. Но сейчас, поддавшись импульсу (и еще полагая, что Чемош все-таки может появиться), Нуитари решил допросить Мину лично.
Он переселил ее из прозрачной камеры, в которой держал с самого начала. Вид Мины, мечущейся взад-вперед, оказался невыносимым для магов. Нуитари завернул ее в магический изолирующий кокон, чтобы она не могла общаться с кем пожелает и когда пожелает, и отправил в анфиладу комнат, предназначенных для архимагов Черных Мантий, которые должны были вскоре поселиться в Башне под Кровавым морем.
Мину разместили в покоях, предназначавшихся для мага высшего ранга. Здесь были гостиная, кабинет, заставленный от пола до потолка книжными стеллажами, и спальня.
Пленница металась по своим покоям, как запертый в клетке минотавр, меря шагами гостиную, переходя оттуда в спальню, а затем снова возвращаясь в гостиную. Маги докладывали Нуитари, что иногда Мина вышагивает так часами, ходит и ходит до полного изнеможения. Она не делала ничего, только шагала, хотя Бог Черной Луны предоставил в ее распоряжение книги по самым разнообразным темам, начиная от религиозных доктрин и заканчивая поэзией, а также по философии и математике. Она ни разу не раскрыла ни одной из них, как докладывали его маги, во всяком случае, когда они наблюдали за пленницей.
— Дайте ему время, — сказал Нуитари.
Бог Черной Луны расположился перед дверью комнаты, где держал в плену Мину, и принялся ждать Бога Смерти.
Время шло. Мина оставалась одна в своем узилище, лишенная возможности общаться с людьми и Богами, а ее любовник все не шел, чтобы освободить ее.
— Я тебя недооценил, мой господин, — пробурчал Нуитари своему невидимому врагу. — За что и извиняюсь.
Чемош должен был прийти в экстаз, узнав, что его любимая женщина еще жива, впасть в ярость, догадавшись, как его провели. Но, видимо, Повелитель Смерти был не из тех, кто позволяет радости или гневу лишать себя разума. Чемош хотел Мину, но заодно он хотел и могущественные священные артефакты, которые Нуитари держал у себя в Башне под замком. Повелитель Смерти, без сомнения, искал способ заполучить и то, и другое.
— Что ты делаешь? — спросил Нуитари своего божественного собрата. — Побежал жаловаться остальным? Расскажешь им, как Нуитари восстановил Башню Высшего Волшебства Истара? Как он отыскал и присвоил себе уцелевшие священные артефакты? Ты расскажешь им об этом? — Нуитари улыбнулся. — Нет, я так не думаю. А почему? Да потому, что тогда остальные Боги узнают тайну артефактов, а когда узнают, захотят вернуть все свои побрякушки. И где тогда окажется Чемош? Снова в холодной темной Бездне.
В конце Века Силы Король-Жрец Истара повелел, чтобы все священные артефакты тех Богов, которые не были праведными или добрыми (по мнению самого Короля-Жреца), подлежали конфискации армиями праведных воинов короля. Не довольствуясь тем, что уже было отнято, Король-Жрец предложил большую награду за каждый артефакт, который считался использованным с недобрыми целями. И праведные воины, «добрые» горожане, воры, грабители вынесли религиозные артефакты из Храмов практически всех Богов на Ансалоне.
Сначала народ тащил артефакты из Храмов явно злых Богов: Чемоша и Такхизис, Саргоннаса и Моргиона. Храмы нейтральных Богов стали следующими жертвами охотников за артефактами, которые основывались на утверждении «каждый Бог, который не за нас, — против нас».
А в итоге, когда религиозная лихорадка (и алчность) распространилась повсеместно, праведные воины начали совершать набеги и на Храмы Богов Света. Даже на Храм Богини-целительницы Мишакаль: пусть она и была супругой Паладайна, но она повинна в грехе распахивания своих дверей перед всеми смертными, даже теми, кто не заслуживал божественного благословения. На самом деле, было известно, что ее монахи возлагают исцеляющие руки на воров и проституток, кендеров и гномов и даже на магов. Когда монахи Маджере, Бога Справедливости, услышали, что жрецов Мишакаль избивают, а посвященные ей артефакты воруют, они начали протестовать. И тогда на их монастыри тоже стали совершать набеги. А потом дошла очередь и до их артефактов.
Вскоре все священные артефакты каждого Бога пантеона, за исключением Паладайна, были заперты в башне, некогда известной как Башня Высшего Волшебства Истара, которая теперь называлась «Солио Фебалас» — Дом Святотатства. Ходили слухи, что жрецы Паладайна все сильнее беспокоятся, и не один из них запер в хранилище священные атрибуты своего Бога. Но и в хранилищах эти предметы не были в безопасности.
Когда Истар постиг Катаклизм, Дом Святотатства был уничтожен огнем божественного гнева. Боги были уверены, что артефакты поглотил огонь пожара. Они захотели, чтобы смертные какое-то время пожили сами по себе.
И поэтому Нуитари был несказанно удивлен, обнаружив артефакты нетронутыми. Он всего лишь хотел присвоить себе Башню. А обнаружение артефактов оказалось дополнительным призом. Он понимал, что не сможет хранить столь великую тайну вечно. Это всего лишь вопрос времени, кто-нибудь из других Богов узнает правду и явится к нему с намерением потребовать свои вещи обратно. Они хранились в надежном месте, их оберегали и могущественные магические заклинания, и Мидори, древняя и крайне вспыльчивая морская драконица. Но эти стражники были хороши для смертных, Бога им не остановить. Хотя об этом Нуитари не беспокоился. Боги сами остановят Богов. Разумеется, каждый из них захочет вернуть свои артефакты. И при этом каждый пожелает, чтобы артефакты вернулись лишь к нему, а остальные остались бы ни с чем.
Например, Мишакаль не захочет, чтобы Саргоннас, в данный момент самый могущественный Бог Тьмы, заполучил обратно свои вещи. Она начнет искать союзников, чтобы помешать ему, и неподходящих союзников, таких как Чемош, который объединится ради этого с Мишакаль, поскольку Повелитель Смерти вовлечен в давнюю борьбу с Саргоннасом и не допустит, чтобы Рогатый Бог стал сильнее, чем сейчас. Потом еще Гилеан, Бог Равновесия, который будет мешать и Богам Света, и Богам Тьмы из боязни, что если кто-то из них вернет свои артефакты, это расстроит и без того уже пошатнувшийся баланс.
Священные клочки действительно полетят по закоулочкам, когда Боги узнают, что Нуитари хранит у себя не только все артефакты Такхизис, мертвой Королевы Тьмы, но еще и отправившегося в изгнание Паладайна. Хотя их создателей больше нет, артефакты остались, как и заключенная в них божественная сила, которая может оказаться невыразимо полезной для любого Бога или смертного, сумевшего наложить на эти предметы руку. Возня вокруг всего этого может занять не одно столетие.
И план Нуитари заключался в том, чтобы обойти небеса, заключая тут и там тайные сделки, потихоньку передавая некоторые предметы то одному, то другому, натравливая Богов друг на друга и укрепляя таким образом собственное положение.
Хотя Бог Черной Луны ненавидел Такхизис и всегда изо всех сил препятствовал ей во всех ее начинаниях, в одном он был очень на нее похож — он унаследовал ее мрачные амбиции.
Не вписывались в темные замыслы Нуитари только его кузен и кузина — Солинари, Бог Белой Магии, и Лунитари, Богиня Красной Магии, не дадут за священные артефакты и ломаного гроша. Король-Жрец, не доверявший магии, не сохранил ни одного артефакта, принадлежащего чародеям. Те магические предметы, какие попадались (а их было очень мало, потому что большую часть чародеи сумели спрятать), уничтожались на месте. Кузен и кузина придут в ярость, когда услышат, что Нуитари сбежал и выстроил собственную Башню. Они будут в ярости, они будут в смятении и горе, поскольку с самого начала времен Боги трех лун держались вместе, общими силами защищая то, что было для них самым ценным, — магию.
У этих троих не было друг от друга секретов. До сих пор.
Нуитари мучили угрызения совести из-за того, что он подорвал веру брата и сестры в себя, но мучили недостаточно сильно. Когда его мать, Такхизис, предала его, похитив мир — его мир! — он решил, что отныне не будет верить никому. К тому же он уже придумал способ успокоить кузена с кузиной. Разумеется, отношения между ними уже не будут такими, как прежде. Но ведь никто из Богов не сохранит прежних отношений друг с другом. Мир — и небеса — изменились навеки.
Нуитари задумался, чем сейчас занимается Чемош, и его мысли снова обратились к Мине. Он часто приходил сюда. Не для того, чтобы допрашивать Мину — этим занимались его Черные Мантии и выяснили до сих пор печально мало. Богу Черной Луны доставляло удовольствие просто наблюдать за ней. Но сейчас, поддавшись импульсу (и еще полагая, что Чемош все-таки может появиться), Нуитари решил допросить Мину лично.
Он переселил ее из прозрачной камеры, в которой держал с самого начала. Вид Мины, мечущейся взад-вперед, оказался невыносимым для магов. Нуитари завернул ее в магический изолирующий кокон, чтобы она не могла общаться с кем пожелает и когда пожелает, и отправил в анфиладу комнат, предназначенных для архимагов Черных Мантий, которые должны были вскоре поселиться в Башне под Кровавым морем.
Мину разместили в покоях, предназначавшихся для мага высшего ранга. Здесь были гостиная, кабинет, заставленный от пола до потолка книжными стеллажами, и спальня.
Пленница металась по своим покоям, как запертый в клетке минотавр, меря шагами гостиную, переходя оттуда в спальню, а затем снова возвращаясь в гостиную. Маги докладывали Нуитари, что иногда Мина вышагивает так часами, ходит и ходит до полного изнеможения. Она не делала ничего, только шагала, хотя Бог Черной Луны предоставил в ее распоряжение книги по самым разнообразным темам, начиная от религиозных доктрин и заканчивая поэзией, а также по философии и математике. Она ни разу не раскрыла ни одной из них, как докладывали его маги, во всяком случае, когда они наблюдали за пленницей.