Уильямс Тэд. Река голубого пламени

   – Кстати, чем тебе нравится твой поисковый робот? – лениво поинтересовался Фредерикс. – И почему ты не обзавелся каким-нибудь агентом поновее?
   – Не знаю. Мы хорошо ладили. – Орландо нахмурился. – Не так уж у меня много других друзей, если на то пошло.
   Фредерикс быстро взглянул на него:
   – Извини.
   – Нет проблем. А как насчет тебя?
   – Что насчет меня? – с легкой подозрительностью уточнил Фредерикс.
   – Ты применяешь в своей системе персонифицированного агента? Ты никогда не упоминал, что он у тебя есть.
   – Не-а. – Фредерикс окунул пальцы в воду. – Впрочем, когда-то был. Модель «Миз пСузи» – помнишь такие? Но отец решил, что он меня только сбивает с толку. И когда мне исполнилось двенадцать, купил программу профессионального поискового демона, а «Миз пСузи» пришел конец.
   Орландо вытер пот с лица и стряхнул его с ладони в темно-зеленую воду.
   – А какой вообще твой отец? Ты мне про него никогда не рассказывала.
   – Ну, не знаю. Отец как отец. Но он по-настоящему крут. И считает, что все должны быть такими, как он, и никогда не совершать ошибок. Он частенько говорил: «Сэм, мне все равно, чем ты занимаешься, до тех пор, пока ты делаешь это хорошо». Но я всегда гадала – а что будет, если я захочу стать в чем-то очень плохой? Ведь все не могут быть хороши во всем, правильно?
   – А какая твоя мама?
   – Немного нервная. Она вечно опасается, что случится что-нибудь плохое или неправильное. – Фредерикс попытался схватить блеснувшую в воде рыбку, но та увернулась. – А какие твои родители? Нормальные или как?
   – Обычно да. Им не нравится, что я болен. Нет, они не злые – они очень стараются быть хорошими. Но из-за этого они очень несчастны. Отец так вообще почти перестал разговаривать. Словно боится, что наорет или расплачется, если не сдержится.
   Фредерикс сел.
   – А они… могут хоть что-нибудь сделать? – робко спросил он, – Чтобы вылечить твою болезнь?
   Орландо грустно покачал головой:
   – Нет. Ты не поверишь, сколько всего они уже перепробовали. Но самый кошмар – это клеточная терапия. Месяца два я даже с постели встать не мог. А чувствовал себя так, словно стал одним из персонажей какого-нибудь сим-мира про «мечи и магию». Такое впечатление, что мне в суставы вколачивают раскаленные заклепки.
   – О, Орландо! Какой ужас!
   Он пожал плечами. Фредерикс не сводил с приятеля глаз, а выражение на его лице подозрительно напоминало жалость, поэтому Орландо отвернулся.
   – Так где, по-твоему, мы сейчас? – спросил наконец Фредерикс. – И что нам надо делать?
   Орландо подумал, что этот практичный вопрос может быть неуклюжей попыткой отвлечь его, но у него и так хватало проблем в борьбе со своей болезнью, и он не ожидал, что все прочие способны делать это идеально.
   – Где мы находимся, ты можешь догадаться не хуже меня. Нам нужно отыскать Стены Приама… и отыскать остальных. Я должен рассказать им о том, что пытается сделать Братство.
   – Ты думаешь, они действительно это могут? То есть жить вечно? Ведь такое, кажется, научно невозможно?
   – Это ты не мне говори, а им. – Орландо встал и подтолкнул шестом лодку ближе к середине реки, чтобы та плыла быстрее. – Фенфен, меня тошнит от воды. Клянусь, я буду только счастлив, если никогда больше не увижу другой реки.
   С безоблачного бледно-голубого неба послышался глухой удар. Рокочущий гром отразился от далеких гор и пронесся по долине. Потом в ней снова стало тихо.
   В эту ночь Орландо увидел звезды, но большой радости ему это не доставило.
   После долгого заката, во время которого воды реки сперва превратились в расплавленное золото, а потом потемнели до черноты, когда на них наползла тень западных гор, они подтолкнули лодку шестом к песчаной отмели и вытащили ее на берег, устроив лагерь в символической тени крохотной пальмовой рощицы. Когда солнце село, в пустыне быстро стало холодно. Фредерикс, завернувшись в свою половину жесткой парусины, ухитрился довольно быстро заснуть. Орландо повезло меньше.
   Он лежал, глядя вверх и наполовину уверенный, что различает какое-то движение в черном небе, некую рябь, пробегающую по точечкам звезд, словно они были золотыми монетами на костюме танцора, исполняющего невероятно сложный танец, но не мог сконцентрироваться, раздраженный и отвлекаемый ощущениями собственного тела. Днем ему было не до него, но теперь он ощущал биение сердца в груди, и ему казалось, что оно бьется слишком часто. Дыхания тоже не хватало – насколько он мог судить в паузах между приступами дрожи, которые одолевали Орландо, когда холодный ветер становился сильнее.
   «Мне осталось жить совсем недолго», – подумал он, наверное, уже в десятый раз после захода солнца. Он совершенно четко ощущал собственную хрупкость, медленно тающие остатки здоровья. По другую сторону возбуждения от этого странного места, этих неожиданных приключений его физическое тело неумолимо слабело. «Реальный „я“ сейчас где-то в госпитале… и я не становился бы сильнее, даже если бы не был там. Возможно, я сейчас даже в коме, как брат Рени. И если врачи решат отключить меня от Сети, как они это сделали с Фредериксом…»
   Он представил такое лишь на мгновение, и сердце сразу же заколотилось – усталое сердце, которое он мог ощущать, но находящееся не в этом виртуальном теле.
   «Если они это сделают и если боль окажется действительно настолько сильной, как сказал Фредерикс, то я умру».
   Перед рассветом он забылся в полусне, в котором бродил по каким-то темным длинным коридорам. Из-за каждого очередного поворота, откуда-то из темноты, доносился негромкий детский плач. Орландо знал, что очень важно найти этого ребенка, одинокого и испуганного, но не знал почему. И он торопился вперед, ощупью отыскивая дорогу в незнакомом месте, но тоскливые звуки одиночества продолжали слышаться где-то впереди.
   И лишь осознав, что этот звук становится все больше похожим на хриплое дыхание животного, он вспомнил, где находится и внезапно проснулся, все еще в темноте за крепко зажмуренными веками, но ощущая на коже холодный ветер пустыни. Звуки не прекратились, доносясь то чуть ближе, то чуть дальше. Кто-то, принюхиваясь, кружил вокруг их лагеря.
   Орландо приоткрыл глаза. Сердце опять колотилось в груди. Он различил на фоне звезд странный приземистый силуэт существа, которое то пригибалось, то выпрямлялось, и тогда лунный свет отражался от его светлых животных глаз. Орландо потянулся к лежащему под боком мечу Таргора. Долгие кампании в Срединной Стране приучили его спать, всегда держа меч в пределах досягаемости.
   Когда пальцы сомкнулись на рукоятке, он замер, успокаивая пульс и собираясь перед предстоящей схваткой. Как будто почуяв, что он проснулся, существо замерло, превратившись в одну из ночных теней. Принюхиваться оно тоже перестало. Орландо вскочил и предупреждающе крикнул Фредериксу, одновременно описывая мечом широкую дугу. Первый же замах попал в цель, плоскость меча смачно шлепнула по чему-то твердому, и Орландо уже занес меч для второго удара, когда его остановил вопль, очень похожий на человеческий:
   – Не убивай его! Не убивай!
   Орландо замер в нерешительности. Перед ним на песке перекатывался темный силуэт. Орландо встревоженно огляделся, гадая, кто же кричал. Фредерикс выпутывался из парусины, явно еще ничего не понимающий и полусонный. И лишь когда крик послышался вновь, Орландо понял, что ночной гость говорит о себе:
   – Не бей его больше! Бедняга! Бедняга!
   Существо корчилось на животе у его ног, тихонько похныкивая. Орландо снова пожалел, что с ними нет вождя Зажгу Везде, уж тот добыл бы огонь где угодно. Он опустил меч, коснувшись острием пришельца. Тот замер и стих.
   – Мы подождем, пока не рассветет, – медленно и четко проговорил он. – А ты до тех пор не смей шевелиться. Ты меня понял? – Он автоматически заговорил резким и командным тоном Таргора.
   – Ты очень великодушен, – сразу откликнулся темный силуэт. – Упаут услышал тебя.
   – Вот и хорошо. Так вот, Опаот, если это твое имя, просто лежи спокойно. Солнце скоро взойдет.
   Фредерикс, чье лицо виднелось в темноте бледным пятном, благоразумно держался от пленника на безопасном расстоянии. Дожидаясь рассвета, они с Орландо (старый трюк со времен совместных приключений) спокойно вспоминали всех своих пленников, которые пытались от них сбежать и с которых пришлось содрать кожу или еще как-то искалечить в отместку за то, что их пришлось ловить снова. Упаут, кем бы он ни был, похоже, принял байки за чистую правду: хотя он и умолял их не рассказывать о подобных ужасах, бедняга так и пролежал на песке, сжавшись от страха, пока небо на востоке не посветлело.
   В сером предрассветном свете выяснилось, что их пленник в целом человек – высокий, жилистый, с пятнистой серовато-коричневой кожей, одетый лишь в грязную набедренную повязку. Но голова у него оказалась собачья, с острыми ушами, раздвоенными на кончиках, и серой лохматой мордой. Когда же существо, высунув длинный язык, чтобы облизнуть губы, продемонстрировало внушительные желтые клыки, Орландо стал держать меч еще ближе к горлу пленника.
   – Это оборотень, – спокойно произнес Фредерикс. Оба они видели в Срединной Стране зверюг и пострашнее. – К тому же весьма жалкий на вид.
   – Не убивайте его! – Существо уткнулось мордой в песок у ног Орландо, из-за чего его слова стало трудно понимать. – Оно уйдет обратно, вернется в горячую Красную Землю! Оно пообещало никогда не заходить снова на Черные Земли, и оно вернется в пустыню, хотя оно голодное и одинокое! – Существо скосило янтарный глаз, проверяя, какой эффект оказала эта клятва. – Оно пришло сюда только посмотреть, кто эти могущественные незнакомцы, которые столь отважно плывут по священным водам отца-Нила.
   – Нила? – переспросил Орландо, – Значит, мы в Египте. – Он взглянул на стоящее перед ним на коленях тощее существо, и ему кое-что вспомнилось. Нет, не зря он провел свои молодые годы, изучая судьбу во всех ее вариантах. – А это, должно быть… как же звали того типа с шакальей головой?.. Анубис, бог смерти.
   – Нее-е-е-ет! – Пленник принялся кататься по земле, осыпая себя горстями песка, наподобие краба, пытающегося выкопать себе норку, – Не произноси это проклятое имя! Не говори о том, кто похитил у Упаута право первородства!
   – Ну извини, – буркнул Орландо. – Не угадал. Бывает.
   Существо, назвавшееся Упаутом, перекатилось на спину, прикрыв живот поджатыми ногами и длинными руками.
   – Если ты пощадишь его, оно поведает тебе секреты Красной Земли. Оно живет здесь много лун. Оно знает, где прячутся жирные жуки. Оно знает, где в полночь распускаются цветы, вкусные цветы.
   Фредерикс нахмурился:
   – Видел я уже таких типчиков. Подождет, пока мы заснем, и перережет нам глотки. Давай просто убьем его и поплывем дальше.
   – Her, мне это кое-что напоминает. У Толкина. Тебе обязательно надо его прочесть, Фредерикс, я уже сколько раз говорил. В интерактивках не хватает самого главного.
   – Слова, слова, куча слов, – пренебрежительно буркнул Фредерикс – Жутко медленно.
   Орландо не позволил себя отвлечь:
   – Понимаешь, там кто-то сказал, что надо прикончить парня вроде этого, но Фродо, хранитель Кольца, велел этого не делать. «Жалость остановила его руку» или что-то в этом роде. И это оказалось важно. – Он не мог сейчас вспомнить ситуацию точно, но в своей правоте не сомневался.
   – Это не игра и не роман, – сухо уточнил Фредерика. – Это наши с тобой жизни. Взгляни лучше на зубки этого лохматого угробища. Ты часом не рехнулся?
   – Если мы сохраним тебе жизнь, – спросил Орландо коленопреклоненного пленника, – ты станешь нашим проводником? Пообещаешь не причинять нам вреда?
   – Оно сделает все, что вы скажете. – Упаут выпрямился. Его длинный торс стал шершавым от песка, глаза заблестели. – Оно станет вашим рабом.
   Орландо был уверен, что нужно сделать что-то еще, и, немного подумав, вспомнил:
   – Ты должен поклясться чем-то важным. Что для тебя самое святое, чем ты можешь поклясться?
   Упаут на секунду расправил плечи, взгляд желтых глаз слегка затуманился, устремившись вдаль:
   – Оно поклянется своей божественной сущностью.
   – Так ты бог? – не поверил Фредерикс и поджал губу.
   – Оно самый настоящий бог, – слегка надменно заявил пленник, – А кто же еще? Некогда, еще до того, как оно навлекло на себя гнев владыки Осириса, оно было великим воином-богом, одним из главных защитников мертвых. – Упаут встал – поразительно костлявый, но ростом выше даже сима Таргора. В голубых лучах рассвета он смотрелся весьма впечатляющим инопланетянином, и даже голос его стал ниже. – Некогда, – торжественно заявило существо, – оно было известно всем как Хенти Аменти — «Тот, Кто Правит Западом».
   Упаут стоял, глядя на горы, розовые и оранжевые в лучах утреннего солнца, и явно вспоминал лучшие дни. Потом воодушевление покинуло его, уши повисли, плечи поникли.
   – А кто из тысячи девятисот богов мои блистательные повелители? – любезно спросил он.
   – Мы? – отозвался Орландо. – Мы… Мы тебе потом скажем.
 
   Лодка привела Упаута в восторг.
   – У него была когда-то лодка, – сказал он, оценивающе обнюхивая нос суденышка, – Длинная и прекрасная… и дюжина младших богов работала веслами, а сам Упаут стоял перед мачтой. Она тянула за собой царственную ладью солнца, когда та садилась на мель в трудных местах небесного пути. Велик был Упаут! – Он задрал волчью голову, словно собираясь завыть. – Велик был почет, который ему оказывали повелители Черной Земли. Другим его именем было «Тот, Кто Открывает Путь»!
   Орландо даже не знал, как реагировать на такие слова. В этом мире они могли оказаться и правдой – или такой же правдой, как любая легенда.
   – И что случилось потом?
   Бог-волк с некоторым смущением огляделся, словно успел позабыть, что он здесь не один.
   – Что?
   – Он спросил, что случилось, – напомнил Фредерикс. – И почему ты все время называешь себя «оно»?
   – Несчастный, несчастный! – Упаут был явно растроган собственными словами. Он поджал длинные ноги, чтобы усесться в середине лодки. – Давайте выплывем на эту чудесную реку, и оно расскажет вам свою печальную повесть.
   Орудуя шестом и выводя лодку на медленное течение, Орландо призадумался. Интересно, как же это получается: они завели себе раба, но работать и теперь приходится ему. Однако он не успел высказать это явное несоответствие вслух, потому что Упаут уже начал рассказ:
   – Когда-то Pa-солнце был фараоном всего сущего, и все было так, как должно было быть. Но со временем он стал стар, руки его стали дрожать, и он пожелал избавиться от бремени царствования. К тому времени его сыновья и дочери уже имели собственные обязанности – Геб правил землей, Шу воздухом, а Хатор ночным небом, полным звезд, – поэтому Ра отдал царствование над богами и людьми своим внукам, Осирису и Сету.
   Сет правил этими красными южными землями, а Осирис черными и плодородными землями севера. Сет был велик в волшебстве, но и Осирис был велик в волшебстве, и еще он был велик умом и очень ревнив. И он подстроил Сету ловушку. Он пригласил брата на пир, а своим мастерам повелел сделать большой сундук из кедровых досок, покрытый золотом. Когда же пир закончился, Осирис сказал, что этот чудесный сундук станет принадлежать тому, кто в нем поместится. Сет забрался в сундук, а Осирис и его воины захлопнули крышку, обвязали сундук веревками и бросили в Хапи-Нил, и Сет утонул. Но все это вы уже наверняка знаете, братья-боги, и Упаут поторопится, чтобы поведать о том, как был унижен он сам.
   Бог-волк тряхнул длинномордой головой.
   Орландо немного изучал египетскую мифологию, неприятно восхищенный ее репутацией культа мертвых, и теперь оказался озадачен. Из всей этой мифологии миф об Осирисе известен лучше остальных, но он был готов поклясться, что там вес было наоборот – Сет предал и убил Осириса. Он пожал плечами. Откуда ему знать, как здесь все устроено? Может, кто-то угрохал триллион кредитов на создание этот мира и при этом облажался и перепутал имена. Такое случается не в первый раз.
   Упаут уже продолжал немного нараспев:
   – Так Осирис стал Повелителем Обеих Земель и объявил себя еще и Царем Мертвых, чтобы тело Сета тоже принадлежало ему. Внук же Осириса, шакалоголовый Анубис – некоторые даже говорят, что он его сын, – стал главным фаворитом Осириса, и ему Владыка Жизни и Смерти передал обязанности, которые некогда были моими, то есть оберегать мертвых во время их путешествия к благословенной груди Ра.
   Бог-волк сделал паузу и снова потряс головой, а в глазах у него появился блеск, опровергающий его следующие слова:
   – Но Упаут не огорчился, хотя у Упаута отняли все приношения ему, и все его обязанности, и почести, и титулы, пока он не стал лишь чуть выше обычного слуги во дворцах мертвых, ибо осталось у него всего несколько поклоняющихся ему, или домов его. Но тут другие слуги Осириса, даже еще меньшего ранга, чем Анубис, стали досаждать Упауту. Тефу и Меват были их имена, некоторые же прозвали их «Близнецы», и были они даже не богами, а духами темнейшими, демонами из Подземного Мира. Но были они в фаворе у Осириса, и забрали они все, что хотели, не дав взамен ничего.
   И украли они у Упаута последние достояния божественности, последний храм Упаута и нескольких его последних жрецов. И разрушили они это место поклонения ему, бросили наземь штандарты его, разбили доспехи и колесницу Упаута, наложив на все заклятие просто потому, что Упаут был ныне слаб, а они сильны благорасположением повелителя своего.
   А когда Упаут, когда-то правивший царством мертвых, пришел к Осирису просить, чтобы тот обуздал слуг своих и возместил ему утраты, Осирис разгневался.
   «Как посмел ты прийти и говорить мне, чего ты заслуживаешь? – вопросил он, прирастая могуществом и телом, пока корона его не коснулась потолка тронного зала, а глаза не запылали огнем. – Кто ты такой? И что ты из себя представляешь? Ты больше не бог. Ты даже ничтожнее простого смертного. Отправляйся в Красные Земли и живи там подобно зверю».
   Так Упаут был изгнан. И еще Владыка Жизни и Смерти объявил, что если он назовет себя иначе, чем именем зверя, то даже жизнь его будет погашена и будет он вечно рыдать и метаться в Великом Мраке…
   Голос Упаута дрожал от гнева и отчаяния. Большие янтарные глаза закрылись, волчья голова упала на грудь. Орландо, сталкивающий лодку шестом с песчаной отмели, нашел в себе достаточно сочувствия, чтобы немного меньше возмущаться тем, что ему приходится толкать лодку, чем до того, как он услышал рассказ Упаута, но ему также показалось, что бывший Повелитель Запада склонен к мелодраме. Впрочем, утратить свою божественность вряд ли легко.
   Фредерикс, словно прочитав его мысли, негромко сказал:
   – Наверное, ты испытывал то же самое, когда Таргора убили.
   «Есть многое другое, что я боюсь утратить гораздо сильнее, чем Таргора», – подумал Орландо, но ничего не сказал. Пока бог-волк сжимал и разжимал когтистые руки, тихонько подвывая от жалости к себе, Орландо снова перенес внимание на широкую реку и безграничную на вид пустыню.
   Через некоторое время Упаут преодолел недавние страдания и весь остаток долгого жаркого дня развлекал их историями о тех днях, когда он еще был богом. Не менее половины их составили повествования о его постоянных битвах с архизмеем Апепом – чудовищем, целью жизни которого были ежедневные попытки проглотить бога солнца Ра и его небесную ладью. Когда же Упаут не метал копья в Апепа, то, очевидно, развлекал бесконечную вереницу женщин, как богинь, так и смертных жриц. Хотя первые описания этого своеобразного способа поклонения божеству и возбудили подростковый интерес Орландо, а постоянное употребление фразы «оно обнажило свое сияющее божественное достоинство» до определенной степени развлекало, но к пятому или шестому разу Орландо начал замечать в этих байках повторы – в своих воспоминаниях Упаут был неутомим и неистощим не менее любого бога плодородия, – и к тому времени когда бог-волк завел десятый рассказ о своих любовных подвигах, Орландо уже был готов вышибить ему мозги шестом.
   Фредерикс к тому моменту успел заснуть в тенечке под навесом из парусины, оставив Орландо единственным слушателем божественных откровений, и за этот маневр Орландо уже готовил приятелю несколько изощренных планов возмездия.
   – Знаешь ли ты, где находятся Стены Приама? – неожиданно спросил Орландо, больше надеясь прервать рассказ Упаута про обольщение Селкет, богини-скорпиона, чем получить информацию. Если Упаут – существо из этого виртуального мира, то он ничего о них не знает. Шансы же на то, что они наткнутся именно на тот мир, который нужен, не превышают одной тысячной.
   Все еще погруженный в воспоминания о прелестях экзоскелета Селкет, Упаут отреагировал не сразу.
   – А что это такое? Нет, такого названия оно не слышало, поэтому сомневается, что такое место существует. Есть храм-дворец Пта, называемый также «Пта-за-стенами». Пта-Мастер тоже возвысился за время правления Осириса, хотя и не стал истинным другом никому, даже Повелителю Обеих Земель. Ты этот дворец имел в виду?
   – Нет, вряд ли. – У Орландо начала болеть спина. Что бы там ни удерживало его в симуляции, оно же поддерживало у него и весьма условный уровень здоровья и силы – гораздо более высокий, чем реальное здоровье Орландо, но и намного меньший, чем получил бы неутомимый Таргор в любой симуляции, признающей ранговую систему Срединной Страны. – Может, поведешь немного лодку?
   Глаза Упаута распахнулись:
   – Ему это можно? Ему не дозволялось править лодкой с тех пор, как Осирис свергнул его.
   Упаут встал, высоченный и худой, и принял дрожащими руками протянутый Орландо шест. Уперевшись шестом в дно и оттолкнувшись, бог-волк негромко запел, выводя простую мелодию, которая то повышалась, то понижалась и которую Орландо при иных обстоятельствах счел бы почти приятной.
   Он заполз под парусину и потыкал протестующего Фредерикса локтем, пока друг не повернулся на бок. Орландо было ужасно жарко, а теперь, когда он перестал двигаться, заболела еще и голова.
   – Кстати, а куда мы плывем? – сонно осведомился Фредерикс.
   – Не знаю. Вниз по течению. – Орландо заворочался, пытаясь отыскать позу, которая позволит мускулам спины расслабиться.
   – А дальше что? Так и будем перебираться из одного виртуального мира в другой, пока не доберемся до этого дворца Приама?
   – На это могут уйти годы, – угрюмо ответил Орландо. То была пугающая перспектива, но он не мог над ней размышлять, когда голова просто раскалывается от боли. Гардинер внезапно рассердился на Фредерикса, который всегда требовал ответа, не желая обдумывать ситуацию сам. То есть сама. – Нам нужно придумать другой способ, как его отыскать. Мы не можем просто шляться по этим мирам, пока не повезет, Фредерикс. Я столько не протяну.
   – В каком смысле?.. – начал было Фредерикс, но тут же смолк. Орландо повернулся на бок, прижавшись к другу спиной, и снова попытался найти удобную позу на твердом деревянном дне лодки.
   Упаут запел громче, распевая одни и те же слова. У Орландо не осталось иного выбора, как слушать.
 
   О превосходный, прекрасно украшенный,
   Твои доспехи блистают как ладья Ра,
   Могучий Голосом Вепвавст!
   Тот, Кто Открывает путь,
   Повелитель Запада,
   К которому все обращают свои лица —
   Ты могуч в своем величии!
   Вепвавст, услышь эту молитву.
   Хенти Аменти, услышь эту молитву.
   Упаут, услышь эту молитву!
 
   И Орландо с легким беспокойством понял, что бог-волк распевает самому себе старые гимны в собственную честь.
   Проснувшись после короткого сна, потный и все еще с головной болью, Орландо с облегчением увидел, что странное настроение Упаута прошло. Их пленник толкал лодку шестом по середине Нила, который стал здесь гораздо шире. Но если берега и отодвинулись дальше друг от друга, то окружающая путников пустыня не изменилась и к горизонту все так же тянулись мили ржавого песка. Их монотонность нарушали только валяющиеся на берегу камни – огромные, но давно заброшенные руины какого-то сооружения, про которое Орландо решил не спрашивать» дабы не спровоцировать Упаута на очередную занудную историю.
   – Да, как видите, пески наступают, – сказал бог-волк. – С тех пор как Осирис убил Сета, наступили страшные времена. Приходит сезон паводка, но воды не хватает, чтобы затопить берега и сделать поля черными от ила. Приходит сезон роста, но земля сухая, а горячие ветры обнажают семена. Приходит сезон урожая, но земля бесплодна. Потом, когда паводок наступает снова, воды Хапи остаются низкими и мелкими. Пустыня – Красные Земли – растет. Сама Черная Земля уже под угрозой, и даже Осирис в своем великом доме в Абидосе наверняка испуган.
   Орландо задумался, кем может быть этот Осирис и уж не человек ли он, хозяин этого мира? Возможно даже, один из Братства Грааля.
   – Если засуха настолько серьезна, то почему Повелитель Обеих Земель, или как там вы его называете, ничего не предпринимает?