Страница:
У некоторых оттенков цвета даже не было названия. Куски неба врезаны в почву, непонятно, с какой целью. Такой же неразрешимой загадкой для Рени являлось и присутствие здесь Эмили, марионетки, – она должна была остаться в той симуляции, для которой ее сделали. Но вид друга, бьющегося в конвульсиях на земле, которая на самом деле была не совсем землей, делал все эти вопросы бессмысленными.
В ужасе она прижимала тельце обезьяны к себе, стараясь сдерживать судороги, сотрясающие его, силой. Рени знала, что так припадки не лечатся, но не могла придумать ничего лучше. Когда конвульсии усиливались, и он начинал выскальзывать из объятий, она еще крепче прижимала бабуина к своей груди, словно надеялась упорством спасти ему жизнь. Наконец его мышцы расслабились, движения замедлились. Рени боялась посмотреть на него – боялась, что он уже умер. Но вот теплая мордочка ткнулась ей в шею.
!Ксаббу моргнул и открыл глаза. Сначала он осмотрел нелепое небо и недоделанный ландшафт, потом повернулся к ней. Взгляд его округлившихся глаз был серьезен.
– Рени. Как чудесно видеть твое лицо.
– Что происходит? – спросила Эмили-22813 из-за ее спины. – Почему никто мне не отвечает? Обезьяна больна? А ты кто?
Рени все равно бы не ответила, даже если бы знала, что сказать. Она крепко сжимала !Ксаббу, по щекам струились слезы облегчения, слезинки сверкали на его шкурке.
– Ой, я думала… – слова заглушались рыданиями. – Я была, уверена, ты… – Нет, она не станет произносить это слово. – С тобой все в порядке?
– Я устал, – ответил он. – Очень устал.
Он высвободился из ее объятий и присел рядом, напоминающая собачью голова понуро сникла. !Ксаббу еще продолжал дрожать, ноги ослабели, хвост вяло свешивался между ног.
– Что случилось? – спросила Рени. – Как тебе удалось найти проход и открыть его?
– Я расскажу, – пообещал он, – только сначала отдохну.
– Да, конечно. – Она погладила его по спине. – Я могу тебе помочь?
Наступивший покой казался противоестественным. Всего несколько минут тому назад за ними гнался Лев со своими мутантами – растительными медведями. А теперь они были в другом месте. И даже по сравнению с извращенной страной Оз, где находился Лев, это другое место казалось безумием.
– Люди, у вас есть что-нибудь съедобное? – спросила Эмили как ни в чем не бывало, – Я сильно проголодалась.
– Извини, у нас ничего нет. – Рени пыталась быть с ней терпеливой, но это давалось ей с трудом. Эмили потеряла свою ребячливую манеру поведения, но по-прежнему пребывала где-то в собственном мире. – Чуть позже мы походим, поищем что-нибудь.
!Ксаббу поднялся и потянулся, потом снова сел и зевнул, демонстрируя внушительные клыки.
– Мне уже лучше, – сказал он, – Извини, что испугал тебя.
Она впервые увидела на лице бабуина такую смущенную улыбку. Тут Рени задумалась: что же такое он заметил в ее поведении? Что-то, чего она сама не понимала?
– Я так перепугалась… я думала, ты умираешь. – Вот, она произнесла это. Рени вздохнула. – Как все странно… Как ты узнал про золотой свет – тот проход? А она что здесь делает?
– Эмили – не марионетка, – ответил !Ксаббу. – Не могу объяснить, откуда я это знаю, но я точно знаю. Когда я танцевал, то увидел этот мир с другой стороны.
– Ты хочешь сказать, что она как мы? Человек, заблудившийся в Сети?
Он отрицательно покачал головой.
– Я не знаю. Но она не – как это сказать? Не искусственная. – Он встал на задние лапы. – Лучше я объясню, что смогу.
Рени удивилась его быстрому выздоровлению, наследственной устойчивости к негативному воздействию, переданной предками, которым приходилось ежедневно бороться за выживание в пустыне в течение веков.
– Может, лучше сначала выбраться отсюда? – спросила она в ответ. – Можешь еще раз открыть проход? Здесь так непривычно. Так неестественно.
– Не знаю, хватит ли мне сил и ума сделать это еще раз, – ответил ей !Ксаббу. – Давай лучше расскажу, что произошло.
Рени села поудобнее, но поверхность того, что должно было быть землей, неприятная упругость раздражали. Слава богу, что они хотя бы не мерзнут и не поджариваются. Несмотря на чрезвычайную необычность этой симуляции, в ней совсем не было погоды, словно это какой-то деловой офис.
– Я уже говорил тебе вчера вечером, – начал рассказ !Ксаббу, – что ты должна смотреть глазами своего сердца. И это правильно, Рени, ты очень нужна нам, хотя ты этого и не понимаешь.
Она хотела рассказать ему про свое открытие, но время еще не пришло. Рени жаждала ответов на свои самые насущные вопросы.
– Пожалуйста, продолжай.
– Когда ты спросила меня, что я собираюсь делать, чтобы спасти нас, я понял, что ты очень, очень правильно все видишь.
С тех пор как я здесь, я потерял то видение, что дал мне мой народ. Рени, друг мой, я пытался смотреть на этот мир глазами городского жителя. Я отверг то видение, что дал мне Дедушка Богомол, вся мудрость моего народа, я так старался быть похожим на тебя, на Мартину, на бедного мистера Сингха. Но в вашем мире, в мире машин, я дитя. Когда я смотрю на мир так, это лишь взгляд ребенка.
Он кивнул, как бы проверяя себя.
– Как-то я рассказывал тебе про Народ, Сидящий на Пятках, бабуинов, помнишь? Как они убили одного из сыновей Богомола, а потом играли его глазом как мячом? Я еще говорил тебе, что выбрал это тело, потому что Дедушка Богомол говорил со мной во сне. Но тогда я не понимал, как все это сработает. Я утратил мудрость моего народа. И тогда я начал танцевать, потому что так я поступаю, если мой дух голоден. Когда я находился в том мире и танцевал, я вдруг понял. Бабуины воевали с Богомолом, они взяли глаз его сына и играли с ним как с игрушкой, потому что они не умели смотреть глазами сердца. Этот глаз был не только глазом сына, он был глазом самого Богомола, а они это не учли. Они были не в ладу с таким пониманием.
Вот это я понял, когда танцевал. Видимо, мне было велено носить это тело как раз для того, чтобы я понял истину. Бабуин, существо, которое много болтает и ссорится с другими, чтобы получить лишний кусок, не видит глазом Богомола – глазом души. Я не хочу сказать, что они злобные, Народ, Сидящий на Пятках. Они тоже могут многому поучить, например дружбе, семейным отношениям, а также силе, которую они получают от друзей и семьи, помогающей быстро решать проблемы с помощью мысли и рук. Но я должен был получить знание сам, Рени. Когда я танцевал, я понял, что нужно снова научиться видеть глазами, данными мне, видеть через сердце моего народа – именно этого я не делал все время, что мы находимся в этом мире, в этом мираже.
Когда танец закончился, Рени, я словно вышел из темноты ночи на дневной свет. Что я видел! Как это объяснить? Часто вы, горожане, считаете, что есть правильный и неправильный взгляд. Вы слушаете старинные истории вроде моих и говорите: «Только послушайте их, они как дети, эти бушмены. Они видят лица на небе, они думают, что солнце может издавать звуки». Но на небе в самом деле есть лица, если у тебя есть глаза, чтобы их видеть. А солнце поет песню, если у тебя есть уши, чтобы услышать. Мы очень по-разному видим мир, Рени, твой народ и мой, а я отбросил то, чему меня так долго учили.
Я перестал танцевать, только когда случилось чудо просветления, я почувствовал, что теперь ничто не укроется от меня. Можно назвать это подсознанием в действии – то, что я видел, но не понимал, стало для меня простым. Неважно, как это назвать. Что я знаю, то знаю. И первым было чувство, что меня что-то беспокоит, но за всем, что происходило, я его не замечал, не обращал внимания, забыл.
Это была зажигалка, но я понял это, лишь обнаружив ее у тебя в кармане. Ты спрашивала, зачем Азадор носит ее с собой, потому что монограмма на ней не из его имени. А еще Азадор говорил, что вещи из одного мира нельзя перенести в другой – ведь поэтому ты так удивилась, увидев здесь Эмили!
– Но это ничего не доказывает, – заметила Рени. – Он ведь мог ее украсть у кого-нибудь в симуляции Канзаса.
!Ксаббу, который был уверен в правильности своей догадки, только пожал плечами.
– Погоди, – сказала она. – Она не может быть из Канзаса, потому что это современная вещь – минисолар на стабилизированном водороде. А в Канзасе технологии прошлого века.
– Я этого не знал, – ответил !Ксаббу.~ Но после танца эта вещь по сравнению с нашими вещами – лодкой, одеждой – казалась реальной. Лучше мне не объяснить. Так увидели глаза моего сердца. Словами можно сказать так: я увидел разницу между белой черточкой на камне и рисунком антилопы на нем. Разница в… содержании – так, по-моему, будет правильно сказать – очень велика. А когда я держал зажигалку, то увидел, что это совсем другое, нечто куда более сложное. Попробую объяснить по-другому. Если ты или другой горожанин посмотрит на палку-копалку, которой пользуется мой народ, вы увидите лишь грубо обработанный кусок дерева, заостренный с одного конца. А для бушмена этот предмет полон значения, как для вас ружье или морское судно, он свяжет эту палку с тем, как можно ее использовать, как ее уже использовали, зачем она нужна. – !Ксаббу вопросительно посмотрел на нее. – Я понятно объясняю, Рени? Я очень устал, а эти мысли трудно облечь в слова.
– Конечно. – Она обернулась посмотреть, что делает Эмили, которую стало совсем не слышно. Девушка, как всегда погруженная в себя, а может, просто как зверек, который почувствовал себя неуютно, свернулась калачиком на земле, которая не была землей, и уснула. – Я пытаюсь понять тебя, !Ксаббу. То есть ты хочешь сказать, что зажигалка это что-то другое.
– Да. И когда я держал ее, касался ее, я чувствовал, что скоро многое произойдет. Что-то подсказывало мне, что я прав. Когда я зажигал ее или сжимал в руке, я чувствовал, что сделавший ее именно это и предполагал. И вдруг определенный набор действий открыл проход. Я его увидел, он был на некотором расстоянии от нас.
– Но я же его не видела, пока мы туда не добрались.
– Вряд ли ты бы его увидела. Этот инструмент, эта вещь, похожая на зажигалку, принадлежит кому-то из Братства Грааля, я уверен. Тот, кому она принадлежит, – видит, остальные – нет. Это делает их богами. Не сомневаюсь, что, если научиться правильно ей пользоваться, мы получим множество разных возможностей.
Сердце Рени забилось. Наконец хорошие новости – нет, просто превосходные! Они снова смогут стать хозяевами своей судьбы. Она посмотрела на блестящий кусочек металла в худенькой руке !Ксаббу, и впервые за много дней к ней вернулась надежда.
– Но я и еще кое-что увидел, – продолжил !Ксаббу. – Нет, не «увидел», это не то слово. Узнал? Почувствовал? Не уверен. Я понял, что эти существа, которых привел Лев, печальные, неуклюжие, не что иное, как тени, не более живые, чем деревья, камни или здешнее небо. Но Лев был живым, как Эмили, – !Ксаббу бросил взгляд на спящую девушку. – То ли реальный человек, то ли сила, но не часть симуляции.
– И ты теперь можешь отличать, что живое, а что нет?
Он отрицательно покачал головой.
– Нет, так было только в те минуты, когда мои чувства были обострены. Иногда после танца мы ощущаем, будто стоим на высокой горе и видим очень далеко и очень четко. Но не всегда, однако, когда так случается, состояние не длится долго. – Он повернулся к спящей девушке. – Сейчас я вижу Эмили такой же, как при нашей первой встрече.
– Но ты же можешь это повторить!
!Ксаббу издал какой-то лающий звук, наверное он так смеялся.
– Это нельзя включать и выключать по желанию, Рени, как машину. Мне было очень нужно, и я стал танцевать, чтобы найти ответы. За несколько минут я получил много ответов. Я увидел, что реально, а что нет, и я сумел вызвать проход. Но даже когда мне это удалось, я не знал, куда этот проход ведет. Вот поэтому мы здесь, в таком странном месте. Я могу танцевать годами и не получить ничего подобного еще раз.
– Мне очень жаль, – выказала свои чувства Рени. – Просто у меня вдруг появилась надежда.
– Надежда еще есть. У нас по-прежнему та вещь, что носил с собой Азадор. Она открыла проход. Не хочу сказать, что понимаю, как зажигалка работает, хотя во время транса понимал. Но ведь эта вещь из твоего мира машин, она подчиняется правилам. Какие-то действия могут заставить ее заработать.
– Можно, я подержу?
Она очень осторожно взяла зажигалку, словно та была стеклянная. Раньше с зажигалкой довольно грубо обращались: бросали на цементный пол, на палубу баржи, окунали в реку, – но она сохранилась такой же, как и раньше. Теперь же безделушка превратилась в сокровище, Рени боялась даже дышать на нее.
Зажигалка была прежней, короткой и толстой, старомодной. Рельефная монограмма «Я» выглядела вычурно. Даже зная то, что Рени уже знала, в предмете нельзя было угадать ничего необычного, просто зажигалка.
– А как ты… что ты с ней делал? – спросила Рени у !Ксаббу, ласково поглаживая монограмму, – Чтобы она заработала?
– Трудно объяснить, – !Ксаббу опять зевнул. – Я ведь видел ее своим истинным взглядом. Можно по-разному сжимать ее пальцами.
Рени исследовала зажигалку, привлекая весь свой опыт, она пыталась отгадать, что имел в виду создатель этого предмета. Однако прибор был сделан так, чтобы никто, кроме владельца, не мог им пользоваться. Никакого привычного интерфейса. Это был ключ, сделанный для богатого человека, секреты, которые он скрывал, предназначались только для него.
«Или для особенных людей, – горько размышляла Рени, – для танцоров, впадающих в транс, и воров-цыган».
На миг она вспомнила Азадора и даже прониклась к нему сочувствием, но эмоция моментально улетучилась. Если он использовал ворованный ключ, чтобы перемещаться из симуляции в симуляцию, то теперь возлюбленный Эмили стал как все.
Пытаясь представить себе, какой увидел зажигалку !Ксаббу в момент просветления, Рени вертела ее в руках. Она месила вещицу как кусочек теста, сжимала, поглаживала, крутила. В какой-то миг ей показалось, что та очень слабо завибрировала, словно затрепетали крылья мотылька по бархату, но вибрация моментально исчезла. И что бы она ни делала с ней, зажигалка оставалась просто зажигалкой. Рени передала ее обратно !Ксаббу, который очень осторожно принял драгоценность, обнюхал, потом взвесил на ладони.
– Как ты думаешь, где мы сейчас находимся? – спросила Рени у !Ксаббу. – И кто такой или что такое эта Эмили, если не часть симуляции? – Тут ей пришла мысль. – Азадор наверняка знал, проклятый насильник! Но делал вид, что она марионетка.
– Может, и так, – отозвался !Ксаббу.~ Но не забывай, что я об этом узнал только благодаря моменту просветления. Возможно, этот предмет определяет подобные вещи, и поэтому Азадор знал… а может, и не знал. В любом случае то, что Азадор стащил зажигалку, вовсе не значит, что он понимал, как она работает. – Бабуин полюбовался тяжелой блестящей вещицей. – А что касается Эмили, я не знаю, кто она. Но девушка – человек, и с ней надо соответственно обращаться. Возможно, она – призрак. Ты сама говорила, что в Сети есть призраки.
Рени вздрогнула, хотя здесь не было ни холода, ни ветра.
– Я такого не говорила. Я говорила, что некоторые думают, будто в Сети водятся призраки – может, это болтают люди, что вообще верят в призраки, а также в то, что, если наступишь на трещину, сломаешь спину своей матери, и другую чепуху.
!Ксаббу отвернулся, что всегда случалось, когда он обдумывал, как вежливее сказать, что не согласен. Если он и собирался спорить, то передумал.
– Не знаю, кто она. А что касается этого места, мне кажется, оно не достроено. Согласна?
– Может быть, – Рени осмотрелась, хмурясь, – Странно, однако, что они открыли эту симуляцию, не закончив ее. Понимаешь, что я имею в виду? В Сети могут быть сбои, но в основном она должна работать, а инженеры подправляют, что не работает. Но Атаско говорил, что эти симуляции выращивают, так что… – Она пожала плечами. – Все это не важно. Мне здесь не нравится. Меня подташнивает от отражений и странных цветовых сочетаний. И глаза болят. Есть у нас шанс перебраться в другое место?
– Хочешь сказать, открыть проход? – !Ксаббу снова понюхал зажигалку. – Не знаю, Рени. Я на самом деле устал, к тому же у меня исчезло то ясновидение.
– Но ты же сам говорил, что это просто машина, Я не хочу, чтобы ты себя измучил, но, !Ксаббу, попробуй один разок, на всякий случай. Может, вспомнишь, как ты это сделал.
– А что, если мы попадем в еще менее приятное место?
– Ну что ж, тогда развернемся и снова придем сюда, в Недоделанный мир. Ведь проход открыт в обе стороны, так ведь?
– Не совсем уверен, – с сомнением ответил !Ксаббу, но все-таки принялся вертеть зажигалку с большим вниманием. Он катал ее между ладоней, как кусочек мокрого мыла. Но очень скоро остановился. – Я чувствую, что у меня есть шанс, но сейчас я слишком устал. Сейчас не лучшее время.
Она вспомнила; как он бился в конвульсиях меньше получаса назад, и стала ругать себя за бесчувственность.
– Извини, !Ксаббу. Конечно, это может подождать. Тебе нужно отдохнуть. Иди сюда, положи голову мне на колени.
Она прислонилась спиной к бесформенному выступу, похожему на расплывающийся набросок кусочка ВР. Он больше напоминал идею, чем реальный предмет, в данном случае кусок виртуальной действительности потенциально должен бы стать кочкой, покрытой травой, на будущем холме. Было не очень удобно, но Рени бывала в местах и похуже. !Ксаббу пододвинулся поближе и вытянулся вдоль ее ноги, а его хвост щекотал ей подбородок. Он обнял руками колени Ирен Сулавейо и положил на них голову – забавная комбинация из человека и животного. Бабуин тотчас уснул.
Рени уснула вскоре после него.
Она не знала, сколько проспала, потому что в этом мире времени не было, но чувствовала, что довольно долго. Когда Рени открыла глаза, ее подстерегала неожиданность; что-то очень важное вывернулось наизнанку.
Первым, что бросилось в глаза, было небо – совершенно бесцветное раньше, теперь оно приобрело цвет. Только лишь легкий оттенок серого, но все-таки цвет. И другие цвета изменились, словно громадный фильтр чуть сдвинулся по шкале, и все в этом незаконченном мире стало чуточку темнее и чуточку тверже. Но не все предметы стали плотнее: некоторые из них, которые раньше были вполне материальными частями пейзажа, как бы стирались, превращались в фантомы самих себя. А некоторые и вовсе исчезли, ушли в никуда. Видимо, весь мир находился в стадии перехода, перестраивался во что-то другое.
Но из чего и во что? И почему это происходит так медленно? Что должно получиться в конце? Тотальное и почти мгновенное изменение пейзажа, когда они потеряли и Азадора, и лодку, умопомрачительные трансформации могли быть ответом на второй вопрос. А не являются ли слишком быстрые изменения там и слишком медленные здесь просто разными режимами одного процесса? Может, система сломана, как Рени и подозревала? Или перестраивает себя во что-то другое? Терзаемая неразрешимыми вопросами, она и не заметила, что голова !Ксаббу исчезла с ее колен, но тут бабуин заговорил.
– Знаешь, Рени, я проснулся с одной мыслью.
Он сидел рядом на корточках и изучал зажигалку Азадора.
– Ты хорошо отдохнул?
– Да, хорошо, спасибо. Я хочу рассказать тебе мою мысль. Я считал эту вещь инструментом, наподобие палки-копалки. А что, если она больше, чем инструмент?
– Не понимаю. – Рени заметила, что Эмили нет на том месте, где она находилась раньше, но раз !Ксаббу не беспокоится, значит, все в порядке – Больше, чем…
– Что, если она больше, чем инструмент? Что, если это Имя? Многие примитивные народы, и мой в том числе, верят в великую силу имен. Узнать истинное имя чего-либо значит получить над ним власть, А что, если зажигалка принадлежит кому-то из Братства?
– Тогда мы можем использовать ее, перемешаться с места на место, – задумчиво произнесла Рени. – Возможно, по-настоящему планировать, куда нам нужно, а не бродить вслепую.
– Это так, но если эта вещь принадлежит человеку Грааля, она может делать для нас то же, что и для него, то есть это может быть Именем.
– Ты хочешь сказать, как ключ доступа? Мы сможем попасть в такие места, куда нам путь закрыт? А может, и вовсе выйти из Сети?
– Или в файлы с информацией Братства Грааля. – Он улыбнулся. – Тогда мы можем нанести им серьезный урон.
– Ой, !Ксаббу! – Она радостно захлопала в ладоши. – Это куда лучше, чем я могла надеяться! Может, нам удастся добыть информацию про Стивена и остальных, ..
Ее ликование прервало появление Эмили, она бежала вниз по холму со всех ног, конечности так и мелькали в воздухе, словно за ней гнались черти.
– Помогите! – завопила она. Рени вскочила на ноги.
Эмили вдруг остановилась, лицо искажено маской боли и ярости.
– Я же вам говорила, что хочу есть, мне нужна еда! Вы обещали поискать, но не стали, а я умираю от голода! Здесь совсем ничего нет!
Рени изумилась такому сильному гневу девушки. И откуда им знать, что она на самом деле хочет есть? Они даже не знали, кто она такая, а тем более как она взаимодействует с Сетью. Может быть, Эмили на самом деле страдает?
– Мы тебе поможем, поищем… – начала было Рени, но Эмили прервала ее отчаянным воплем:
– Я уже искала, я же говорила, и здесь совсем ничего нет! А ведь я прошу не только для себя, вы, наверное, думаете, что я эгоистка и дура, а ведь совсем меня не знаете. Пища нужна моему ребенку! Я ношу ребенка!
– Снова? – единственное, что нашлась сказать Рени, и добавила. – Я хочу сказать: все еще?
– Вы ничего про меня не знаете, – стенала Эмили, потом опустилась на землю и горько заплакала.
– Наверное, нужно что-нибудь найти для нее, – сказала Рени !Ксаббу и вздохнула. – Может, найдем какие-нибудь полувыросшие фрукты или еще что. – Она внимательно посмотрела на девушку. – Эмили все еще беременна. Что все это значит?
!Ксаббу по-прежнему трудился над зажигалкой, поворачивая ее в своих проворных пальцах, он пытался отыскать нужный путь, был так поглощен, будто читал сложную поэму по книге для слепых.
– Пожалуй, нам лучше поискать другое место, – возразил он, – Что-нибудь более привычное, где есть еда для Эмили, укрытие, обычные вещи.
«Да, обычные вещи, вроде акушера», – чуть не сказала Рени вслух, но тут ей пришла в голову новая неприятная мысль.
– А когда тебе рожать? – Рыдания стали тише.
– Не… Не знаю.
– Когда у тебя последний раз были критические дни, месячные?
Девушка нахмурилась.
– Задержка на шесть недель. Это я знаю. – Она вдруг заговорила шепотом: – Я так странно себя чувствую.
Рени облегченно вздохнула. У худых трудно понять, но, даже учитывая временные помехи в Сети, ей еще нескоро рожать.
– Мы сделаем все, что сможем, поможем тебе, – теперь она старалась говорить мягче. – Мы найдем тебе еды…
Рени замолчала. !Ксаббу затих, его пальцы двигались очень осторожно. Он не смотрел на металлический кусочек в своих руках, а устремил взгляд куда-то вдаль, словно к чему-то прислушиваясь.
– Рени, – позвал он спокойным голосом, – я, кажется, нашел проход, он где-то рядом. Может быть, это тот, по которому мы пришли…
– Хорошо, просто прекрасно!
Теперь можно забыть о проблемах Эмили, если бушмен может заставить зажигалку работать нормально, тогда многое разрешится к лучшему.
– …Происходит что-то странное. Я чувствую, что там кто-то есть.
– Что ты хочешь сказать? – У Рени внутри вес сжалось, голос стал резким. – Ты говоришь: кто-то? Кто?
!Ксаббу закрыл глаза и долго не отвечал, все это время он держал зажигалку в своих темных пальчиках, как огранщик, готовящийся нанести последний штрих.
– Ты подумаешь, что я сошел с ума, – наконец заговорил он. – Такое ощущение, что кто-то находится внутри котла, пустого котла. Когда ветер дует в нужном направлении, я слышу голос, очень близко, хотя совсем ничего не вижу. – Его лицо стало совсем человеческим, !Ксаббу нахмурился. Впервые за много часов ее поразила неуместность сима лучшего друга. – Рени, я думаю, это Мартина.
– Что? Ты шутишь!
– Я то ли вижу ее, то ли чувствую. Не могу описать. Но она по другую сторону чего-то, она ищет выход. – Его голова дернулась назад, как от резкого звука. – Она рядом!
Рени подобралась поближе, но оставалась в нескольких сантиметрах. Она не хотела прикасаться к нему, боялась нарушить каким-то образом происходящее.
– Она одна? Ты чувствуешь еще кого-нибудь? Они нас найдут?
– Я не знаю, попробую открыть проход, если вспомню, как я делал это раньше. – Он старался изо всех сил, нахмуренное лицо отражало предельную концентрацию внимания. – На этот раз идет туго, я что-то делаю неправильно.
И когда он это говорил, невидимая рука как бы отломила кусочек пейзажа в нескольких метрах от них, чтобы пропустить зажигалку. Очень быстро разрыв вытянулся в светящуюся горизонтальную полоску размером с вытянутую человеческую руку. Двойные огненные линии поползли вниз к земле. И тут же между полосками вспыхнуло сплошное блестящее золотое сияние, но странно, что оно не выходило за пределы рамки.