Страница:
Флоридский загар уже сошел, и темные подведенные глаза подчеркивали бледность лица. Почти черные волосы вздыблены в высокий начес, на спину спускаются небрежные космы. Сережки из хромированной стали касались плеч. Фаэрбад расширила ей и без того широкие плечи и сузила таз. На лбу цветная татуировка в виде стрелы — боевой знак, как и требовал Каннингхэм. Тело плотно облегал темно-пурпурный комбинезон с глубоким вырезом, чуть ниже которого под тканью угадывались соски, заметно увеличенные дизайнером. Рубашка из легкой, темной материи с искрой, черный шелковый шарф. К слуховому нерву Сары прицепили приемно-передающее микроустройство, а к зрительному центру мозга — видеоприемник, что позволяло ей постоянно принимать сигналы полицейских радиостанций и видеть в периферийной области зрения светящиеся надписи. Все это подарки Каннингхэма. Но вживленные в мозг микросхемы с боевыми рефлексами и «ласка» — ее собственные.
Каннингхэма она впервые встретила в баре «Лазурный шелк». Незадолго до этого Сара, в соответствии с контрактом, выполняла очередное задание с помощью своей «ласки». Но ей попался не в меру жадный клиент-контрабандист, который хотел слишком многого. Он здорово сопротивлялся, и у нее остались синяки. К счастью, Сара все-таки справилась с заданием. Клиент не выкрутился. А поскольку контракт был заключен с посредником, оплату произвели эндорфином, что пришлось весьма кстати, так как ей самой позарез требовался этот наркотик.
Сара сидела, облокотившись на мягкую стойку бара, и не спеша потягивала ром с лимоном. Приятная музыка успокаивала нервы.
Владелец бара Морис, в прошлом летчик-истребитель, индеец с глазами устаревшей модели фирмы «Цейс», участвовал в Скальной Войне на стороне побежденных. Электрические разъемы имелись у него только на лодыжках и запястьях, как у всех военных того времени. Стены бара были увешаны портретами его боевых друзей и других героев войны. Все летчики — с шелковыми лазурными шарфами, что говорило об их принадлежности к элитным частям. Многие портреты в черных траурных рамках, приобретших за долгие годы печальный фиолетовый оттенок.
Саре было любопытно, способен ли Морис разглядеть хоть что-нибудь своими несовершенными глазами. Мог ли он, например, заметить рентгеновскую вспышку, сопровождавшую запуск с орбиты глыбы весом в десять тысяч тонн, которая гигантским метеоритом устремлялась к Земле с одной-единственной целью — стереть с лица планеты очередной город? Эти искусственные метеориты, разрушительная сила которых превосходила самые мощные ядерные взрывы, обрушилась на восточное полушарие Земли, начав с Момбасы и Калькутты. Потом, когда под обстрелом оказалось и западное полушарие, Земля взмолилась о пощаде и выбросила белый флаг. Но орбитальные фирмы сочли преподанный урок недостаточным и продолжали уничтожать западные города. Позже они оправдывались тем, что их подвела связь, но миллиарды погибших уже было не вернуть.
Десятилетняя Сара находилась тогда в детском лагере около городка Стоун-Маунти, когда обломки скал смели ее родной город Атланту, убили мать. Восьмилетний брат Дауд оказался под развалинами рухнувшего дома, но оставшиеся в живых соседи услышали его крики и спасли. Потом Сара с братом долго скитались по всевозможным агентствам помощи бездомным, пока наконец не встретились в Тампе с отцом, которого Сара видела в последний раз, когда ей было всего три года. Служащий агентства проводил детей по неухоженной лестнице до двери в квартиру отца. В подъезде воняло мочой, на лестничной площадке валялась разорванная кукла — символ страшной участи жителей Земли, разъединенных народов и сломанных судеб. Дверь открыл неопрятный субъект с водянистыми глазами неизлечимого алкоголика, в рваной рубахе с пятнами пота. Пока он блуждающим взглядом рассматривал гостей, служащий агентства предъявил ему сохранившиеся документы и сообщил детям:
— Это ваш отец. Теперь он будет заботиться о вас. — И подтолкнул Сару вперед.
Как потом выяснилось, правдой оказалась только первая половина…
Сара рассматривала фотографии погибших летчиков в пыльных траурных рамках, мужчин и женщин с металлическими глазами фирмы «Цейс». Морис тоже то и дело поглядывал на портреты. Его скорбь безутешна, и девушке казалось, что саднящая горечь вот-вот слезами прорвется наружу из несовершенных глаз бывшего пилота. Но Морис давно утратил способность плакать. Его глазное яблоко омывалось кремнийорганической смазкой, а слезные протоки, разумеется, давно атрофировались, как и надежды пяти миллиардов людей, некогда полагавших, что орбиталы изменят их жизнь к лучшему. Прошло время, и наивные грезы сменились страхом перед холодно-беспощадным синим небом.
Сара тоже готова разрыдаться над этими траурными снимками, оплакивая и свои рухнувшие надежды, и погибших летчиков, и все человечество, и горькую долю, выпавшую ей с братом. Девушке вдруг стало жалко даже своего недавнего клиента, который мог бы спастись, окажись он чуть умнее и осторожнее. Но она тоже давно выплакала все слезы, уступившие место страстному желанию, общему для всей «юной грязи» Земли. Ради своей цели Сара готова на все. Даже на это… Она с горечью вспомнила о «ласке», и рука непроизвольно потянулась к горлу. Нет-нет, сейчас не время для слез. Надо взять себя в руки.
— Сара, я слышал ты ищешь работу? — спросил человек, сидевший в глубине бара. Улыбаясь, ничего не выражающей улыбкой, он поднялся и подошел к девушке.
Сара бросила в его сторону косой взгляд:
— Не ту, которую ты собираешься предложить.
— Мне рекомендовали тебя, — возразил незнакомец. Его ровный голос был абсолютно бесцветен.
— Кто? — спокойно спросила Сара и отхлебнула из стакана.
— Гетман. — Улыбка исчезла, теперь незнакомец смотрел изучающе и недоверчиво.
— Михаил?
— Да. Меня зовут Каннингхэм.
— Не возражаешь, если я сначала позвоню Гетману?
Гетман руководил посредниками, орудующими в заливе Тампа. Сара иногда работала на него, однако ей не понравилось, что он распространяется о ней посторонним.
— Пожалуйста, — согласился Каннингхэм. — Только давай прежде поговорим о работе.
— Не здесь. Увидимся в баре «Пластиковая девушка», в десять.
— Дела такого рода не откладывают.
Сара повернулась к Морису:
— Этот человек мне мешает.
— Шел бы ты отсюда, приятель, подобру-поздорову, — нахмурился бывший летчик.
Сара краешком глаза наблюдала за Каннингхэмом. Тот выпрямился и с наигранным возмущением спросил:
— Вы разрешите мне хотя бы допить свой коктейль?
— Дома допьешь. Убирайся. — Морис выложил на прилавок счет.
Каннингхэм молча смотрел в немигающие металлические глаза бармена.
— Таунсенд, — негромко произнес Морис.
Это был пароль. Фамилия генерала, под командованием которого Морис воевал с орбиталами. И в тот же момент замаскированный компьютер, распознав кодовое слово, привел в действие защитную систему. Сара с удивлением наблюдала, как из-за зеркала выдвинулись стволы боевых лазеров. То ли Морис купил их на черном рынке, то ли снял с истребителя, на котором раньше летал. Девушка не знала, имеется ли в баре достаточно мощный источник питания или же бывший летчик попросту блефует.
Каннингхэм замер, потом повернулся и вышел. Даже не взглянув ему вслед, Сара поблагодарила бармена. Морис грустно улыбнулся:
— Черт возьми, леди, ты как никак моя постоянная клиентка. А этот — прихвостень у орбиталов.
— Он работает на орбиталов? — удивилась девушка. — Откуда ты знаешь?
— Иннес, — произнес Морис второй пароль. Лазеры исчезли. Бармен убрал оставленные Каннингхэмом деньги. — Сара, я не утверждаю, что он работает на них, но он у них был, и совсем недавно. Если бы ты внимательнее присмотрелась к его походке, то сама бы это заметила. На орбите сила тяжести создается центрифугами и, хотя и не намного, а все же отличается от однородного поля тяготения на Земле. Вестибулярный аппарат человека реагирует на эту слабую разницу. После приземления требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к земным условиям.
Сара нахмурилась и задумалась. Интересно: какую работу хотел предложить ей Каннингхэм? Неужели действительно столь важную, что он специально спустился из космоса, чтобы нанять какую-то «земную грязь» и ее «ласку»? Невероятно.
Ну что же, подождем встречи в «Пластиковой девушке». Но явится ли туда Каннингхэм? Ладно, посмотрим. Не стоит заранее переживать. Она перенесла тяжесть тела на другую ногу. Бедро, поврежденное в схватке с предыдущим клиентом, еще побаливало, несмотря на инъекцию эндорфина.
— Пожалуй, налей-ка мне еще. — Сара протянула бокал бармену.
Морис медленно снял с зеркальной полки бутылку рома. И даже в этом простом жесте сквозила неизбывная печаль.
Сара вышла из «Лазурного шелка» и жестом подозвала такси. Села в машину, назвала свой адрес, стараясь не обращать внимания на Каннингхэма, не сводившего с нее спокойного взгляда с противоположной стороны улицы. Не прогадала ли она, отказавшись от, быть может, очень выгодного предложения? Даже не полюбопытствовала, как прореагировал Каннингхэм на ее отказ. Она почему-то была уверена, что выражение этого лица нисколько не изменилось.
Сара с братом жили в небольшой двухкомнатной квартирке, напичканной дешевой электроникой и наполненной гулом холодильников, кондиционеров и маленького робота, который ползал по всем закоулкам, собирая пыль, всевозможных насекомых и паутину. В квартире имелись недорогой компьютер Сары, большая аудиосистема Дауда, подсоединенная к компьютеру, и почти двухметровый видеоэкран. Сейчас на нем беззвучно мерцал компьютерный фильм, отбрасывая отсветы на потолок. Когда на экране возникало ярко-красное изображение, комнату, казалось, охватывало зарево холодного пожара.
Девушка машинально выключила экран, вытряхнула из пепельницы оставленные Даудом окурки, не переставая думать о Каннингхэме. Действие эндорфина заканчивалось, каждый шаг отдавался болью в бедре. Пора принять очередную дозу.
Она достала с полки жестяную банку из-под сахара, в которой прятала ампулы с эндорфином. Там оказалось двенадцать штук, двух не хватало. Сара вздохнула. В маленькой квартирке невозможно найти место для надежного тайника. Она заправила ампулу в автоматический инъектор, набрала на крохотном пульте нужную дозу и прижала приборчик к руке. Инъектор тихо зажужжал, и в вену вонзилась прохладная игла. Вскоре боль утихла. Сара прерывисто вздохнула и встала. Оставив инъектор с почти полной ампулой на диване, она позвонила Михаилу Гетману. Его сиятельство оказался у себя в офисе. Девушка общалась с ним на смешанном англо-испанском языке, что очень забавляло Михаила. Он шутливо называл ее на испанский манер: «mi hermana» — сестрица.
— Я так и знал, — рассмеялся Гетман, — что обязательно услышу сегодня твой голос, mi hermana.
— Да? Так ты знаешь этого орбитала Каннингхэма?
— Немного. Вел с ним кое-какие дела. У него рекомендации от самых влиятельных особ.
— От кого именно? — поинтересовалась Сара.
— От самых-самых.
— Значит, ты считаешь, ему можно доверять?
— Этого я никогда ни о ком не говорю, mi hermana, — расхохотался Михаил.
— Тем не менее, ты рекомендовал меня. Видно, у вас водятся общие делишки.
— До свидания, — по-русски проговорил Гетман, — сестрица.
Последнее слово он произнес уже по-английски, слегка раздраженно. Сара хмуро уставилась на динамик компьютера, откуда слышались частые гудки.
За ее спиной с шумом открылась дверь, и, резко вскочив, Сара приняла боевую стойку. Но это был Дауд. Следом за ним с шестью банками пива в квартиру ввалился его менеджер Джекстро, низенький человечек с бегающими глазками.
— А кого ты ожидала увидеть? — спросил Дауд, зажав в зубах сигарету.
— Просто нервы, — ответила девушка. — День сегодня такой.
Дауд быстро оглядел комнату. Его некогда карие глаза теперь были светло-голубыми, волосы, брови и ресницы — белыми. Загорелое лицо обрамляла косматая шевелюра до плеч. Темная рубашка, белые облегающие штаны, узорчатые кожаные сандалии. Дауд давно уже принимал подавитель мужских гормонов, поэтому в свои двадцать лет выглядел пятнадцатилетним, на лице ни следа бороды и усов.
Сара дружески поцеловала брата.
— Ночью мне предстоит работа, — сообщил он. — Один человек хочет поужинать со мной, поэтому я скоро ухожу.
— Ты его знаешь? — настороженно спросила девушка.
— Да, — не очень весело улыбнулся Дауд, — мы уже встречались.
— Надеюсь, не садист?
— Нет, все нормально, — пробормотал юноша, высвобождаясь из объятий сестры. — Это пожилой человек, одинокий, хорошо платит. Ему больше нужны разговоры, чем все остальное.
Он взял с дивана коробочку с ампулами и зажал две штуки в кулаке.
— Дауд, — укоризненно сказала Сара, — ведь это все, что у нас осталось. Мне пришлось зарабатывать эндорфин на улице.
— Хотя бы одну, — умоляюще попросил Дауд, стряхивая пепел на пол.
— Ты же недавно взял две ампулы.
— Ладно, — уныло согласился он, но ампулу на место не положил.
Успокаивающий и обезболивающий препарат был необходим брату, и она кивнула:
— Ну хорошо, возьми.
Дауд повеселел, спрятал ампулу в карман, взял инъектор Сары, набрал на пульте дозу. Страшную дозу. Девушка подавила желание образумить брата, хотя понимала, что однажды это плохо кончится. Вмешиваться было бесполезно, и она обреченно смотрела, как под действием эндорфина у Дауда спадает нервное напряжение, рассасывается душевная боль. Он улегся на диван и прошептал:
— Спасибо, сестренка.
— Я люблю тебя, — нежно ответила она.
Дауд закрыл глаза и с легким стоном потянулся.
Сара унесла коробку с ампулами в свою комнату и бросила на кровать. На душе у нее было тяжело. Она знала, что брату недолго осталось жить, но помочь ему была не в силах.
Когда-то Сара могла защитить Дауда от житейских невзгод, теперь же он спасался от беспощадной реальности в призрачном эндорфинном мире. Отец оказался настоящим сумасшедшим, он нещадно избивал детей. И половина шрамов, полученных тогда Сарой, предназначалась Дауду: она защищала брата, как могла, заслоняя его своим телом. Побои папаши научили ее обороняться, сделали сильной и мужественной. Но настал день, когда она ушла, оставив Дауда на попечении сумасшедшего родителя. В четырнадцать лет Сара сбежала со своим первым мужчиной, пообещавшим приютить ее. Через два года она смогла наконец откупиться от первого в жизни контракта и вернулась за Даудом. Увы, к тому времени он уже был неизлечимо болен, прочно сидел на игле. Сара забрала брата в единственное убежище, которое тогда имела, — в публичный дом, где жила и работала. Дауд пошел по ее стопам, научился зарабатывать на жизнь тем же ремеслом.
Ох, если бы она тогда не сбежала из дома, если бы, не бросила брата… Она бы сумела защитить его…
Сара вернулась в комнату к Дауду. Ноги в кожаных сандалиях безвольно свесились с дивана, вверх поднимается табачный дым. Джекстро сидел рядом с Даудом и с довольным видом потягивал пиво.
В понимании проституток, бар «Пластиковая девушка» являл собой образец шикарной жизни. Здесь имелся отдельный зал для «зонного танца», где через наушники можно было внедрить себе в мозги любую порнографию. Эйфория безо всяких наркотиков. Подобные «танцы» очень любили те, кто боялся иглы. Орбитальные фармацевтические компании предоставляли возможность впадать в эйфорию бесплатно, ради рекламы своих изобретений. Впрочем, в баре танцевали повсюду, в том числе и в зеркальном зале, оборудованном для эротических игр. Когда кто-то выигрывал, к одному из танцоров протягивались щупальца, снимая очередную часть его одежды. Если игроку везло и он получал много очков, все остальные обязаны были раздеться догола.
Миновав большой зал, Сара вошла в спокойную комнату, отделанную серебристым металлом и красным деревом. Возможно, для украшения этого зала вырубили последние деревья ценных пород в Юго-Восточной Азии. Комната предназначалась для нынешних воротил. Саре здесь не нравилось. Она ведь не входит в число сильных мира сего. Она всего лишь тело, которое покупают Теперь, правда, это тело поднялось на одну ступеньку вверх, обрело независимость и при желании может расторгнуть контракт.
Но зал и вправду выглядел роскошно. На стенах висели причудливые голограммы. Объемные цветные спирали напоминали расплетающиеся молекулы ДНК. На всех столах имелись разъемы для подключения компьютеров, с помощью которых воротилы могли следить за котировками акций и отдавать распоряжения. Между столами сновали хорошенькие полуголые официантки. Над их бюстами и изящными лицами явно потрудились дизайнеры. Сверкая одинаковыми белозубыми улыбками, девушки разносили напитки. Посетители не скупились на щедрые чаевые.
Сара подготовилась к встрече с Каннингхэмом. Военно-морской синий жилет надежно защищал от пуль — особо прочная ткань способна выдержать кинетическую нагрузку в 190 джоулей на один квадратный сантиметр, а материя брюк выдерживала 150. Сара на всякий случай наняла двух охранников, расплатившись эндорфином. Сейчас парни слонялись по бару, готовые в случае необходимости защитить ее от Каннингхэма и его друзей. Чтобы сохранить голову ясной, девушка приняла лишь небольшую дозу наркотика, поэтому боль в бедре не утихла, а лишь отдалилась. Сара подошла к стойке, заказала ром с лимонным соком.
А вот и Каннингхэм. Бесцветное интеллигентное лицо, неприметный костюм. Его тихий голос, почти шепот, словно доносился из респектабельной и светлой жизни, совсем не похожей на ее трудное и безрадостное существование.
— Итак, Каннингхэм, — сказала Сара спокойно, — поговорим о деле.
— Это твои друзья? — спросил он, глядя в зеркало на отражения скучающих охранников.
— Я ведь тебя не знаю.
— Ты позвонила Гетману?
— Да, и он лестно отозвался о тебе. Тем не менее, я предпочитаю не рисковать.
— Понимаю. — Каннингхэм достал из кармана маленький компьютер, подсоединил его к разъему, и на экране замелькали слова и колонки чисел. — Мы можем заплатить в долларах.
Сара напряглась: на экране мерцала невероятная сумма. «Надо поторговаться, — подумала она, — пусть заплатят чем-нибудь более стоящим, чем зеленые бумажки».
— Доллары? — фыркнула девушка. — Это не серьезный разговор.
— Золото? — Каннингхэм нажал клавишу, и на экране появились другие ряды цифр.
— Слишком хлопотно.
— Тогда акции. Или наркотики. Выбирай.
— Какие акции? Какие наркотики?
— По твоему желанию.
— Полимиксин-фенилдорфин Ню. Сейчас он в дефиците.
— Как хочешь, — нахмурился Каннингхэм. — Но учти, скоро этого наркотика будет на рынке очень много. Недели через три.
— Это ты доставишь его с орбиты?
— Нет. — Лицо Каннингхэма начало подергиваться. — На твоем месте я бы выбрал хлорамфенилдорфин. Фирма «Пфайзер» на несколько месяцев устроит искусственный дефицит препарата. Вот его характеристики. Чистый, свежий, прямо с орбиты.
— Ладно, — согласилась Сара. — Но половину — авансом.
— Десять процентов сейчас. Тридцать процентов по завершении обучения. Остальное по истечении контракта, причем независимо от того, удастся тебе выполнить задание или нет.
Сара не отрывала глаз от голограммы, лихорадочно размышляя. Акции — это, конечно, неплохо, но наркотики гораздо лучше. Итак, Каннингхэм предлагает наркотики орбитального качества. Там они очень дешевы, на Земле намного дороже. Продав их, она сможет купить больше акций, чем предлагает ей Каннингхэм. Десять процентов — это больше, чем она заработала прошлой ночью, покончив с клиентом.
Чтобы выбраться на орбиту, надо обладать определенными навыками. Их у Сары нет. Но есть и другой путь: орбиталы не откажут владельцу достаточно крупного пакета акций. Если она получит обещанное, этого почти хватит на пару билетов, чтобы выбраться из гравитационной ямы.
Сара приняла решение:
— Давай сговоримся на двадцати пяти процентах. Я позволю тебе купить мне немного выпивки, и ты растолкуешь, каким образом я должна заработать свой гонорар.
Каннингхэм кивнул, повернулся к улыбающейся официантке и подал ей знак.
— Задание совсем простое, — начал он, глядя на Сару ледяными глазами. — Ты должна влюбить в себя одного человека. Всего на одну ночь.
— Принцессе около восьмидесяти лет. — Каннингхэм протянул Саре голографическое изображение ослепительной блондинки, которой на вид было не больше двадцати. Кружевная блузка облегала слегка покатые плечи, открывая ямочки у ключиц и веснушки на груди. Весь облик блондинки с голубыми, как у Дауда, глазами излучал невинность и беззащитность. — Мы думаем, он из России. Однако бюро Королева всегда отличалось необычайной секретностью, поэтому нам не удалось добыть списка их главных сотрудников. Когда этому человеку предстояло обрести новое тело, он пожелал стать женщиной. Поскольку он был у них достаточно важной персоной, его просьбу выполнили, но понизили в должности. Кроме того, русские, как правило, постоянно производят аттестацию, понижая в должности старых, чтобы дать дорогу молодым. Теперь этот сотрудник выполняет обязанности курьера.
«Ничего особенного», — подумала Сара. В наши дни, когда современная техника позволяет вливать прямо в мозг любую информацию, любые изображения и ощущения, можно перепробовать все. А после поменять тело, стать женщиной. Правда, технология перехода пока несовершенна, теряются какие-то навыки, что-то выпадает из памяти. Переходы из тела в тело делают человека раз от разу ущербнее, поэтому после таких операций его всегда понижают в должности, заставляя доказывать, что он обладает необходимыми способностями для новой работы.
— Как теперь ее зовут? — спросила Сара.
— Она сама тебе скажет. А пока будем называть ее Принцессой.
Сара пожала плечами. Наверняка в таких делах существует немало секретных правил, которые предназначены лишь для того, чтобы проверить, готов ли человек, которого хотят нанять, к беспрекословному подчинению.
— Похоже, новое тело не изменило его сексуальной ориентации, — продолжал Каннингхэм. — Изменились только способы выражения любви. Став курьером, он обнаружил некоторые специфические наклонности. На Земле Принцесса обычно подыскивает кого-нибудь из низших слоев, иногда из «юной грязи», но чаще пилотов, и увозит к себе на ночь или на две. Ему нужен кто-то на роль любимого животного, причем опасного, не очень чистого, грубоватого. Что-то вроде уличной девки. В то же время животное должно быть достаточно цивилизованным, чтобы понимать, как ублажить хозяина. Неотесанные дубины и садисты его не устраивают.
— То есть я? — спокойно уточнила Сара. — Я должна стать его киской?
— Ты проработала легальной проституткой пять лет. И твои работодатели дали тебе высокую оценку.
— Пять с половиной, — поправила она. — Кроме того, среди моих клиентов никогда не было женщин.
— Но ведь он, по сути, мужчина. Старый мужчина. У тебя не должно возникнуть затруднений.
Сара принялась изучать снимок, пытаясь разглядеть за внешностью очаровательной блондинки русского старика. Все мужчины одинаковы: они всегда искали в ней воплощение своих эротических фантазий, воплощение реальное и в то же время далекое от реальности. Они хотели, чтобы она испытывала настоящий оргазм, оставаясь при этом безропотной резиновой куклой, послушно претворяющей в жизнь тайные порождения их сексуальных мечтаний. Все они ищут наслаждений и не желают ничем себя обременять. А если Сара иногда не могла правильно понять их скрытых желаний, они разочаровывались и прогоняли ее. За эти пять с половиной лет Сара научилась распознавать мужские фантомы и химеры.
«Он и в самом деле ничем не отличается от других стариков», — подумала девушка, глядя на фотографию. Все они хотят одного — власти и платят не столько за секс, сколько за ощущение всесилия, приходящее вместе с сексом. И больше всего они жаждут власти над тем, кто стремится повелевать ими. Поэтому страсть стариков выливается в желание подчинить себе других. Сара отлично это понимала.
— А у тебя тоже другое тело? — оторвавшись от снимка, спросила она. — Для конспирации. Или ты просто заставил Фаэрбад уничтожить малейшие следы индивидуальности, чтобы в твоем облике не было ничего запоминающегося?
Спокойный взгляд Каннингхэма не изменился.
— Этого я не могу сказать.
— Давно ты на них работаешь? Ведь когда-то ты был «грязью» и имел совсем другой облик. А теперь работаешь на орбиталов. В качестве оплаты за труд они наверняка пообещали тебе новое тело, если ты состаришься, и торжественные похороны, если умрешь молодым. Так?
Я ЛЮБЛЮ МОИ НОВЫЕ ГЛАЗА «КИКУЮ».
ОНИ КАК У ПОРНОЗВЕЗДЫ РОДА МАКЛЕЙША.
ОБРЕТЯ ЗРЕНИЕ В ИНФРАКРАСНОЙ ОБЛАСТИ СПЕКТРА,
Я МОГУ УБЕДИТЬСЯ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ
МОЙ ПАРТНЕР ВОЗБУЖДЕН, А НЕ МОРОЧИТ МЕНЯ
С ПОМОЩЬЮ СИЛИКОНОВОГО ПРОТЕЗА.
«Кикую оптик», отдел Микояна-Гуревича
Каннингхэма она впервые встретила в баре «Лазурный шелк». Незадолго до этого Сара, в соответствии с контрактом, выполняла очередное задание с помощью своей «ласки». Но ей попался не в меру жадный клиент-контрабандист, который хотел слишком многого. Он здорово сопротивлялся, и у нее остались синяки. К счастью, Сара все-таки справилась с заданием. Клиент не выкрутился. А поскольку контракт был заключен с посредником, оплату произвели эндорфином, что пришлось весьма кстати, так как ей самой позарез требовался этот наркотик.
Сара сидела, облокотившись на мягкую стойку бара, и не спеша потягивала ром с лимоном. Приятная музыка успокаивала нервы.
Владелец бара Морис, в прошлом летчик-истребитель, индеец с глазами устаревшей модели фирмы «Цейс», участвовал в Скальной Войне на стороне побежденных. Электрические разъемы имелись у него только на лодыжках и запястьях, как у всех военных того времени. Стены бара были увешаны портретами его боевых друзей и других героев войны. Все летчики — с шелковыми лазурными шарфами, что говорило об их принадлежности к элитным частям. Многие портреты в черных траурных рамках, приобретших за долгие годы печальный фиолетовый оттенок.
Саре было любопытно, способен ли Морис разглядеть хоть что-нибудь своими несовершенными глазами. Мог ли он, например, заметить рентгеновскую вспышку, сопровождавшую запуск с орбиты глыбы весом в десять тысяч тонн, которая гигантским метеоритом устремлялась к Земле с одной-единственной целью — стереть с лица планеты очередной город? Эти искусственные метеориты, разрушительная сила которых превосходила самые мощные ядерные взрывы, обрушилась на восточное полушарие Земли, начав с Момбасы и Калькутты. Потом, когда под обстрелом оказалось и западное полушарие, Земля взмолилась о пощаде и выбросила белый флаг. Но орбитальные фирмы сочли преподанный урок недостаточным и продолжали уничтожать западные города. Позже они оправдывались тем, что их подвела связь, но миллиарды погибших уже было не вернуть.
Десятилетняя Сара находилась тогда в детском лагере около городка Стоун-Маунти, когда обломки скал смели ее родной город Атланту, убили мать. Восьмилетний брат Дауд оказался под развалинами рухнувшего дома, но оставшиеся в живых соседи услышали его крики и спасли. Потом Сара с братом долго скитались по всевозможным агентствам помощи бездомным, пока наконец не встретились в Тампе с отцом, которого Сара видела в последний раз, когда ей было всего три года. Служащий агентства проводил детей по неухоженной лестнице до двери в квартиру отца. В подъезде воняло мочой, на лестничной площадке валялась разорванная кукла — символ страшной участи жителей Земли, разъединенных народов и сломанных судеб. Дверь открыл неопрятный субъект с водянистыми глазами неизлечимого алкоголика, в рваной рубахе с пятнами пота. Пока он блуждающим взглядом рассматривал гостей, служащий агентства предъявил ему сохранившиеся документы и сообщил детям:
— Это ваш отец. Теперь он будет заботиться о вас. — И подтолкнул Сару вперед.
Как потом выяснилось, правдой оказалась только первая половина…
Сара рассматривала фотографии погибших летчиков в пыльных траурных рамках, мужчин и женщин с металлическими глазами фирмы «Цейс». Морис тоже то и дело поглядывал на портреты. Его скорбь безутешна, и девушке казалось, что саднящая горечь вот-вот слезами прорвется наружу из несовершенных глаз бывшего пилота. Но Морис давно утратил способность плакать. Его глазное яблоко омывалось кремнийорганической смазкой, а слезные протоки, разумеется, давно атрофировались, как и надежды пяти миллиардов людей, некогда полагавших, что орбиталы изменят их жизнь к лучшему. Прошло время, и наивные грезы сменились страхом перед холодно-беспощадным синим небом.
Сара тоже готова разрыдаться над этими траурными снимками, оплакивая и свои рухнувшие надежды, и погибших летчиков, и все человечество, и горькую долю, выпавшую ей с братом. Девушке вдруг стало жалко даже своего недавнего клиента, который мог бы спастись, окажись он чуть умнее и осторожнее. Но она тоже давно выплакала все слезы, уступившие место страстному желанию, общему для всей «юной грязи» Земли. Ради своей цели Сара готова на все. Даже на это… Она с горечью вспомнила о «ласке», и рука непроизвольно потянулась к горлу. Нет-нет, сейчас не время для слез. Надо взять себя в руки.
— Сара, я слышал ты ищешь работу? — спросил человек, сидевший в глубине бара. Улыбаясь, ничего не выражающей улыбкой, он поднялся и подошел к девушке.
Сара бросила в его сторону косой взгляд:
— Не ту, которую ты собираешься предложить.
— Мне рекомендовали тебя, — возразил незнакомец. Его ровный голос был абсолютно бесцветен.
— Кто? — спокойно спросила Сара и отхлебнула из стакана.
— Гетман. — Улыбка исчезла, теперь незнакомец смотрел изучающе и недоверчиво.
— Михаил?
— Да. Меня зовут Каннингхэм.
— Не возражаешь, если я сначала позвоню Гетману?
Гетман руководил посредниками, орудующими в заливе Тампа. Сара иногда работала на него, однако ей не понравилось, что он распространяется о ней посторонним.
— Пожалуйста, — согласился Каннингхэм. — Только давай прежде поговорим о работе.
— Не здесь. Увидимся в баре «Пластиковая девушка», в десять.
— Дела такого рода не откладывают.
Сара повернулась к Морису:
— Этот человек мне мешает.
— Шел бы ты отсюда, приятель, подобру-поздорову, — нахмурился бывший летчик.
Сара краешком глаза наблюдала за Каннингхэмом. Тот выпрямился и с наигранным возмущением спросил:
— Вы разрешите мне хотя бы допить свой коктейль?
— Дома допьешь. Убирайся. — Морис выложил на прилавок счет.
Каннингхэм молча смотрел в немигающие металлические глаза бармена.
— Таунсенд, — негромко произнес Морис.
Это был пароль. Фамилия генерала, под командованием которого Морис воевал с орбиталами. И в тот же момент замаскированный компьютер, распознав кодовое слово, привел в действие защитную систему. Сара с удивлением наблюдала, как из-за зеркала выдвинулись стволы боевых лазеров. То ли Морис купил их на черном рынке, то ли снял с истребителя, на котором раньше летал. Девушка не знала, имеется ли в баре достаточно мощный источник питания или же бывший летчик попросту блефует.
Каннингхэм замер, потом повернулся и вышел. Даже не взглянув ему вслед, Сара поблагодарила бармена. Морис грустно улыбнулся:
— Черт возьми, леди, ты как никак моя постоянная клиентка. А этот — прихвостень у орбиталов.
— Он работает на орбиталов? — удивилась девушка. — Откуда ты знаешь?
— Иннес, — произнес Морис второй пароль. Лазеры исчезли. Бармен убрал оставленные Каннингхэмом деньги. — Сара, я не утверждаю, что он работает на них, но он у них был, и совсем недавно. Если бы ты внимательнее присмотрелась к его походке, то сама бы это заметила. На орбите сила тяжести создается центрифугами и, хотя и не намного, а все же отличается от однородного поля тяготения на Земле. Вестибулярный аппарат человека реагирует на эту слабую разницу. После приземления требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к земным условиям.
Сара нахмурилась и задумалась. Интересно: какую работу хотел предложить ей Каннингхэм? Неужели действительно столь важную, что он специально спустился из космоса, чтобы нанять какую-то «земную грязь» и ее «ласку»? Невероятно.
Ну что же, подождем встречи в «Пластиковой девушке». Но явится ли туда Каннингхэм? Ладно, посмотрим. Не стоит заранее переживать. Она перенесла тяжесть тела на другую ногу. Бедро, поврежденное в схватке с предыдущим клиентом, еще побаливало, несмотря на инъекцию эндорфина.
— Пожалуй, налей-ка мне еще. — Сара протянула бокал бармену.
Морис медленно снял с зеркальной полки бутылку рома. И даже в этом простом жесте сквозила неизбывная печаль.
ТЕБЕ НЕ ХВАТАЕТ ПРИЯТНЫХ ОЩУЩЕНИЙ? МЫ ИХ ТЕБЕ ДОСТАВИМ!
«Поинтсман фармацевтикал I.G.».
Сара вышла из «Лазурного шелка» и жестом подозвала такси. Села в машину, назвала свой адрес, стараясь не обращать внимания на Каннингхэма, не сводившего с нее спокойного взгляда с противоположной стороны улицы. Не прогадала ли она, отказавшись от, быть может, очень выгодного предложения? Даже не полюбопытствовала, как прореагировал Каннингхэм на ее отказ. Она почему-то была уверена, что выражение этого лица нисколько не изменилось.
Сара с братом жили в небольшой двухкомнатной квартирке, напичканной дешевой электроникой и наполненной гулом холодильников, кондиционеров и маленького робота, который ползал по всем закоулкам, собирая пыль, всевозможных насекомых и паутину. В квартире имелись недорогой компьютер Сары, большая аудиосистема Дауда, подсоединенная к компьютеру, и почти двухметровый видеоэкран. Сейчас на нем беззвучно мерцал компьютерный фильм, отбрасывая отсветы на потолок. Когда на экране возникало ярко-красное изображение, комнату, казалось, охватывало зарево холодного пожара.
Девушка машинально выключила экран, вытряхнула из пепельницы оставленные Даудом окурки, не переставая думать о Каннингхэме. Действие эндорфина заканчивалось, каждый шаг отдавался болью в бедре. Пора принять очередную дозу.
Она достала с полки жестяную банку из-под сахара, в которой прятала ампулы с эндорфином. Там оказалось двенадцать штук, двух не хватало. Сара вздохнула. В маленькой квартирке невозможно найти место для надежного тайника. Она заправила ампулу в автоматический инъектор, набрала на крохотном пульте нужную дозу и прижала приборчик к руке. Инъектор тихо зажужжал, и в вену вонзилась прохладная игла. Вскоре боль утихла. Сара прерывисто вздохнула и встала. Оставив инъектор с почти полной ампулой на диване, она позвонила Михаилу Гетману. Его сиятельство оказался у себя в офисе. Девушка общалась с ним на смешанном англо-испанском языке, что очень забавляло Михаила. Он шутливо называл ее на испанский манер: «mi hermana» — сестрица.
— Я так и знал, — рассмеялся Гетман, — что обязательно услышу сегодня твой голос, mi hermana.
— Да? Так ты знаешь этого орбитала Каннингхэма?
— Немного. Вел с ним кое-какие дела. У него рекомендации от самых влиятельных особ.
— От кого именно? — поинтересовалась Сара.
— От самых-самых.
— Значит, ты считаешь, ему можно доверять?
— Этого я никогда ни о ком не говорю, mi hermana, — расхохотался Михаил.
— Тем не менее, ты рекомендовал меня. Видно, у вас водятся общие делишки.
— До свидания, — по-русски проговорил Гетман, — сестрица.
Последнее слово он произнес уже по-английски, слегка раздраженно. Сара хмуро уставилась на динамик компьютера, откуда слышались частые гудки.
За ее спиной с шумом открылась дверь, и, резко вскочив, Сара приняла боевую стойку. Но это был Дауд. Следом за ним с шестью банками пива в квартиру ввалился его менеджер Джекстро, низенький человечек с бегающими глазками.
— А кого ты ожидала увидеть? — спросил Дауд, зажав в зубах сигарету.
— Просто нервы, — ответила девушка. — День сегодня такой.
Дауд быстро оглядел комнату. Его некогда карие глаза теперь были светло-голубыми, волосы, брови и ресницы — белыми. Загорелое лицо обрамляла косматая шевелюра до плеч. Темная рубашка, белые облегающие штаны, узорчатые кожаные сандалии. Дауд давно уже принимал подавитель мужских гормонов, поэтому в свои двадцать лет выглядел пятнадцатилетним, на лице ни следа бороды и усов.
Сара дружески поцеловала брата.
— Ночью мне предстоит работа, — сообщил он. — Один человек хочет поужинать со мной, поэтому я скоро ухожу.
— Ты его знаешь? — настороженно спросила девушка.
— Да, — не очень весело улыбнулся Дауд, — мы уже встречались.
— Надеюсь, не садист?
— Нет, все нормально, — пробормотал юноша, высвобождаясь из объятий сестры. — Это пожилой человек, одинокий, хорошо платит. Ему больше нужны разговоры, чем все остальное.
Он взял с дивана коробочку с ампулами и зажал две штуки в кулаке.
— Дауд, — укоризненно сказала Сара, — ведь это все, что у нас осталось. Мне пришлось зарабатывать эндорфин на улице.
— Хотя бы одну, — умоляюще попросил Дауд, стряхивая пепел на пол.
— Ты же недавно взял две ампулы.
— Ладно, — уныло согласился он, но ампулу на место не положил.
Успокаивающий и обезболивающий препарат был необходим брату, и она кивнула:
— Ну хорошо, возьми.
Дауд повеселел, спрятал ампулу в карман, взял инъектор Сары, набрал на пульте дозу. Страшную дозу. Девушка подавила желание образумить брата, хотя понимала, что однажды это плохо кончится. Вмешиваться было бесполезно, и она обреченно смотрела, как под действием эндорфина у Дауда спадает нервное напряжение, рассасывается душевная боль. Он улегся на диван и прошептал:
— Спасибо, сестренка.
— Я люблю тебя, — нежно ответила она.
Дауд закрыл глаза и с легким стоном потянулся.
Сара унесла коробку с ампулами в свою комнату и бросила на кровать. На душе у нее было тяжело. Она знала, что брату недолго осталось жить, но помочь ему была не в силах.
Когда-то Сара могла защитить Дауда от житейских невзгод, теперь же он спасался от беспощадной реальности в призрачном эндорфинном мире. Отец оказался настоящим сумасшедшим, он нещадно избивал детей. И половина шрамов, полученных тогда Сарой, предназначалась Дауду: она защищала брата, как могла, заслоняя его своим телом. Побои папаши научили ее обороняться, сделали сильной и мужественной. Но настал день, когда она ушла, оставив Дауда на попечении сумасшедшего родителя. В четырнадцать лет Сара сбежала со своим первым мужчиной, пообещавшим приютить ее. Через два года она смогла наконец откупиться от первого в жизни контракта и вернулась за Даудом. Увы, к тому времени он уже был неизлечимо болен, прочно сидел на игле. Сара забрала брата в единственное убежище, которое тогда имела, — в публичный дом, где жила и работала. Дауд пошел по ее стопам, научился зарабатывать на жизнь тем же ремеслом.
Ох, если бы она тогда не сбежала из дома, если бы, не бросила брата… Она бы сумела защитить его…
Сара вернулась в комнату к Дауду. Ноги в кожаных сандалиях безвольно свесились с дивана, вверх поднимается табачный дым. Джекстро сидел рядом с Даудом и с довольным видом потягивал пиво.
ИСКУССТВЕННЫЕ СНЫ
В понимании проституток, бар «Пластиковая девушка» являл собой образец шикарной жизни. Здесь имелся отдельный зал для «зонного танца», где через наушники можно было внедрить себе в мозги любую порнографию. Эйфория безо всяких наркотиков. Подобные «танцы» очень любили те, кто боялся иглы. Орбитальные фармацевтические компании предоставляли возможность впадать в эйфорию бесплатно, ради рекламы своих изобретений. Впрочем, в баре танцевали повсюду, в том числе и в зеркальном зале, оборудованном для эротических игр. Когда кто-то выигрывал, к одному из танцоров протягивались щупальца, снимая очередную часть его одежды. Если игроку везло и он получал много очков, все остальные обязаны были раздеться догола.
Миновав большой зал, Сара вошла в спокойную комнату, отделанную серебристым металлом и красным деревом. Возможно, для украшения этого зала вырубили последние деревья ценных пород в Юго-Восточной Азии. Комната предназначалась для нынешних воротил. Саре здесь не нравилось. Она ведь не входит в число сильных мира сего. Она всего лишь тело, которое покупают Теперь, правда, это тело поднялось на одну ступеньку вверх, обрело независимость и при желании может расторгнуть контракт.
Но зал и вправду выглядел роскошно. На стенах висели причудливые голограммы. Объемные цветные спирали напоминали расплетающиеся молекулы ДНК. На всех столах имелись разъемы для подключения компьютеров, с помощью которых воротилы могли следить за котировками акций и отдавать распоряжения. Между столами сновали хорошенькие полуголые официантки. Над их бюстами и изящными лицами явно потрудились дизайнеры. Сверкая одинаковыми белозубыми улыбками, девушки разносили напитки. Посетители не скупились на щедрые чаевые.
Сара подготовилась к встрече с Каннингхэмом. Военно-морской синий жилет надежно защищал от пуль — особо прочная ткань способна выдержать кинетическую нагрузку в 190 джоулей на один квадратный сантиметр, а материя брюк выдерживала 150. Сара на всякий случай наняла двух охранников, расплатившись эндорфином. Сейчас парни слонялись по бару, готовые в случае необходимости защитить ее от Каннингхэма и его друзей. Чтобы сохранить голову ясной, девушка приняла лишь небольшую дозу наркотика, поэтому боль в бедре не утихла, а лишь отдалилась. Сара подошла к стойке, заказала ром с лимонным соком.
А вот и Каннингхэм. Бесцветное интеллигентное лицо, неприметный костюм. Его тихий голос, почти шепот, словно доносился из респектабельной и светлой жизни, совсем не похожей на ее трудное и безрадостное существование.
— Итак, Каннингхэм, — сказала Сара спокойно, — поговорим о деле.
— Это твои друзья? — спросил он, глядя в зеркало на отражения скучающих охранников.
— Я ведь тебя не знаю.
— Ты позвонила Гетману?
— Да, и он лестно отозвался о тебе. Тем не менее, я предпочитаю не рисковать.
— Понимаю. — Каннингхэм достал из кармана маленький компьютер, подсоединил его к разъему, и на экране замелькали слова и колонки чисел. — Мы можем заплатить в долларах.
Сара напряглась: на экране мерцала невероятная сумма. «Надо поторговаться, — подумала она, — пусть заплатят чем-нибудь более стоящим, чем зеленые бумажки».
— Доллары? — фыркнула девушка. — Это не серьезный разговор.
— Золото? — Каннингхэм нажал клавишу, и на экране появились другие ряды цифр.
— Слишком хлопотно.
— Тогда акции. Или наркотики. Выбирай.
— Какие акции? Какие наркотики?
— По твоему желанию.
— Полимиксин-фенилдорфин Ню. Сейчас он в дефиците.
— Как хочешь, — нахмурился Каннингхэм. — Но учти, скоро этого наркотика будет на рынке очень много. Недели через три.
— Это ты доставишь его с орбиты?
— Нет. — Лицо Каннингхэма начало подергиваться. — На твоем месте я бы выбрал хлорамфенилдорфин. Фирма «Пфайзер» на несколько месяцев устроит искусственный дефицит препарата. Вот его характеристики. Чистый, свежий, прямо с орбиты.
— Ладно, — согласилась Сара. — Но половину — авансом.
— Десять процентов сейчас. Тридцать процентов по завершении обучения. Остальное по истечении контракта, причем независимо от того, удастся тебе выполнить задание или нет.
Сара не отрывала глаз от голограммы, лихорадочно размышляя. Акции — это, конечно, неплохо, но наркотики гораздо лучше. Итак, Каннингхэм предлагает наркотики орбитального качества. Там они очень дешевы, на Земле намного дороже. Продав их, она сможет купить больше акций, чем предлагает ей Каннингхэм. Десять процентов — это больше, чем она заработала прошлой ночью, покончив с клиентом.
Чтобы выбраться на орбиту, надо обладать определенными навыками. Их у Сары нет. Но есть и другой путь: орбиталы не откажут владельцу достаточно крупного пакета акций. Если она получит обещанное, этого почти хватит на пару билетов, чтобы выбраться из гравитационной ямы.
Сара приняла решение:
— Давай сговоримся на двадцати пяти процентах. Я позволю тебе купить мне немного выпивки, и ты растолкуешь, каким образом я должна заработать свой гонорар.
Каннингхэм кивнул, повернулся к улыбающейся официантке и подал ей знак.
— Задание совсем простое, — начал он, глядя на Сару ледяными глазами. — Ты должна влюбить в себя одного человека. Всего на одну ночь.
ТВОЙ ЛЮБОВНИК ИЩЕТ КОГО-НИБУДЬ ПОМОЛОЖЕ?
У НАС ТЫ МОЖЕШЬ СТАТЬ МОЛОДОЙ
— Принцессе около восьмидесяти лет. — Каннингхэм протянул Саре голографическое изображение ослепительной блондинки, которой на вид было не больше двадцати. Кружевная блузка облегала слегка покатые плечи, открывая ямочки у ключиц и веснушки на груди. Весь облик блондинки с голубыми, как у Дауда, глазами излучал невинность и беззащитность. — Мы думаем, он из России. Однако бюро Королева всегда отличалось необычайной секретностью, поэтому нам не удалось добыть списка их главных сотрудников. Когда этому человеку предстояло обрести новое тело, он пожелал стать женщиной. Поскольку он был у них достаточно важной персоной, его просьбу выполнили, но понизили в должности. Кроме того, русские, как правило, постоянно производят аттестацию, понижая в должности старых, чтобы дать дорогу молодым. Теперь этот сотрудник выполняет обязанности курьера.
«Ничего особенного», — подумала Сара. В наши дни, когда современная техника позволяет вливать прямо в мозг любую информацию, любые изображения и ощущения, можно перепробовать все. А после поменять тело, стать женщиной. Правда, технология перехода пока несовершенна, теряются какие-то навыки, что-то выпадает из памяти. Переходы из тела в тело делают человека раз от разу ущербнее, поэтому после таких операций его всегда понижают в должности, заставляя доказывать, что он обладает необходимыми способностями для новой работы.
— Как теперь ее зовут? — спросила Сара.
— Она сама тебе скажет. А пока будем называть ее Принцессой.
Сара пожала плечами. Наверняка в таких делах существует немало секретных правил, которые предназначены лишь для того, чтобы проверить, готов ли человек, которого хотят нанять, к беспрекословному подчинению.
— Похоже, новое тело не изменило его сексуальной ориентации, — продолжал Каннингхэм. — Изменились только способы выражения любви. Став курьером, он обнаружил некоторые специфические наклонности. На Земле Принцесса обычно подыскивает кого-нибудь из низших слоев, иногда из «юной грязи», но чаще пилотов, и увозит к себе на ночь или на две. Ему нужен кто-то на роль любимого животного, причем опасного, не очень чистого, грубоватого. Что-то вроде уличной девки. В то же время животное должно быть достаточно цивилизованным, чтобы понимать, как ублажить хозяина. Неотесанные дубины и садисты его не устраивают.
— То есть я? — спокойно уточнила Сара. — Я должна стать его киской?
— Ты проработала легальной проституткой пять лет. И твои работодатели дали тебе высокую оценку.
— Пять с половиной, — поправила она. — Кроме того, среди моих клиентов никогда не было женщин.
— Но ведь он, по сути, мужчина. Старый мужчина. У тебя не должно возникнуть затруднений.
Сара принялась изучать снимок, пытаясь разглядеть за внешностью очаровательной блондинки русского старика. Все мужчины одинаковы: они всегда искали в ней воплощение своих эротических фантазий, воплощение реальное и в то же время далекое от реальности. Они хотели, чтобы она испытывала настоящий оргазм, оставаясь при этом безропотной резиновой куклой, послушно претворяющей в жизнь тайные порождения их сексуальных мечтаний. Все они ищут наслаждений и не желают ничем себя обременять. А если Сара иногда не могла правильно понять их скрытых желаний, они разочаровывались и прогоняли ее. За эти пять с половиной лет Сара научилась распознавать мужские фантомы и химеры.
«Он и в самом деле ничем не отличается от других стариков», — подумала девушка, глядя на фотографию. Все они хотят одного — власти и платят не столько за секс, сколько за ощущение всесилия, приходящее вместе с сексом. И больше всего они жаждут власти над тем, кто стремится повелевать ими. Поэтому страсть стариков выливается в желание подчинить себе других. Сара отлично это понимала.
— А у тебя тоже другое тело? — оторвавшись от снимка, спросила она. — Для конспирации. Или ты просто заставил Фаэрбад уничтожить малейшие следы индивидуальности, чтобы в твоем облике не было ничего запоминающегося?
Спокойный взгляд Каннингхэма не изменился.
— Этого я не могу сказать.
— Давно ты на них работаешь? Ведь когда-то ты был «грязью» и имел совсем другой облик. А теперь работаешь на орбиталов. В качестве оплаты за труд они наверняка пообещали тебе новое тело, если ты состаришься, и торжественные похороны, если умрешь молодым. Так?