Уоллес Эдгар Ричард Горацио. Крик ночи

   …Проводив Гольта, Мэри решила немного почитать и присела к столу. Потом она услыхала у двери шаги дяди. Всякий раз, не решаясь войти, он топтался перед дверью.
   — Войди же, дядя!
   Лицо дяди Тома было бледнее обыкновенного. Темные круги под глазами сильно подчеркивали эту нездоровую белизну. Тяжело вздохнув, он придвинул стул и уселся напротив Мэри.
   — Послушай, милая, — наконец произнес дядя, — я решил рассказать кое-что из моей жизни, думаю, так будет лучше…
   Мэри ожидающе смотрела на дядю, но тот молчал, видимо, не зная с чего начать.
   Он громко прокашлялся.
   — Я вел странный образ жизни, — произнес Том Марпл загробным тоном.
   Мэри, смеясь, покачала головой.
   — Ну и что? Я знаю, что ты все равно самый лучший дядюшка на свете!
   Но Марплу было не до веселья.
   — Ты слишком хорошего мнения обо мне, — покачал он головой. — Я не тот, за которого ты меня принимаешь. Никто не знает, например…
   — Ты о чем, дядя? — встревожилась девушка.
   Он печально взглянул на нее.
   — Если со мной что-нибудь случится, — медленно произнес он, — ты не будешь бедствовать. Я хочу оставить тебе немного денег, и открыл для тебя в «Северо-Западном Банке» счет. Не Бог весть что, но достаточно, чтобы уберечь тебя от нужды.
   — Но откуда такие печальные мысли, дядя? — тревожно заговорила Мэри. — И что с тобой может случиться?
   Том Марпл пожал плечами.
   — Разве можешь знать, что тебя ждет, — пробормотал он, — поэтому запомни имя одного господина. Его зовут Гринби… Но об этом потом…
   Дядя вышел из комнаты и вскоре Мэри услышала как хлопнула входная дверь.
   …На следующий день в шесть вечера Мэри условилась встретиться с Хельдером. Ее тревожило то обстоятельство, что встреча была назначена не в бюро, а на частной квартире.
   …Хельдер занимал несколько комнат в первоклассном пансионе по Керзон-стрит.
   Мэри тотчас же провели в кабинет хозяина. Когда она вошла, Хельдер сидел за большим письменным столом, где в беспорядке лежали еще пахнувшие типографской краской газеты.
   Хозяин кабинета внимательно взглянул на девушку, поднялся со стула и протянул ей руку.
   — Присядьте, пожалуйста, мисс, — произнес он вкрадчиво, — Весьма сожалею, что мне пришлось попросить вас зайти сюда, на частную квартиру… Но я до того занят, что не было возможности назначить вам определенное время в бюро… — Хельдер улыбнулся. — Думаю, работа, которую я вам хотел поручить, заинтересует вас, — продолжал он. — Владеете ли вы французским языком?
   Мэри кивнула.
   — Я участвую в издании одного журнала, для которого вы будете работать, — сообщил он. — Жду вас завтра утром, — он задержал ее руку в своей дольше, чем того требовали приличия, и проводил до дверей.
   Возвращаясь к себе, Мэри испытывала странное, неприятное чувство. Она пыталась объяснить себе ту антипатию, которую вызывал в ней Хельдер, и не могла…
   Пройдя часть Керзон-стрит, она услыхала как кто-то окликнул ее. Мэри обернулась. Это был Хельдер.
   — Мне тоже на Оксфорд-стрит, — заявил он.
   — Вот как?
   Мэри охотнее всего ответила бы, что идет в другом направлении, но ей не хотелось обижать будущего патрона, и она пошла рядом с ним.
   Хельдер безумолку болтал об успехах в своей предпринимательской деятельности. Судя по всему, он ворочал значительными капиталами.
   На Оксфорд-стрит они расстались. Мэри облегченно вздохнула, когда Хельдер, вежливо попрощавшись, ушел…
   Прибыв на вокзал «Виктория», Мэри в ожидании поезда начала рассматривать книги, выставленные в витрине ближайшего магазина. Рядом с собой она увидела высокого стройного мужчину и была удивлена печальным выражением его глубоких серых глаз. Мужчина, по-видимому, был так поражен ее красотой, что застыл на месте.
   — Простите, — улыбнулся он, чуть приподняв шляпу. Потом вежливо поклонился и исчез в толпе.
   Это была ее первая встреча с Гринби.
   …Когда она приехала к себе, было уже около девяти. Свинцовые тучи низко повисли над землей, грозя проливным дождем. Свернув на Кристалл-Палас-Роуд Мэри заметила какого-то мужчину. Он стоял, прислонившись к фонарному столбу. Различить его лица она не могла.
   Мэри собиралась уже войти в дом, как вдруг услышала изнутри голоса. Это было странно… В такой поздний час дядю никто не посещал. Девушка в нерешительности замерла. Разговор за дверью становился все громче. Ей показалось, будто чей-то уверенный и неприятный голос угрожал дяде.
   Перед домом был разбит маленький садик. Услышав звук открываемой двери, Мэри спряталась за ближайшим деревом. Особых причин скрываться у нее не было, но она инстинктивно хотела избежать встречи с незнакомыми людьми.
   Дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался дядя Том. Он провожал двух мужчин. Один был толстым и коренастым. Второй, напротив, — рослым и худощавым. Толстяк курил сигару и говорил с американским акцентом.
   — Надеюсь, теперь вы нас поняли! — с угрозой произнес он, — Марпл что-то ответил настолько тихо, что Мэри не расслышала его слов.
   — Итак, с этим покончено, — небрежно заметил худощавый, — Не так ли?
   — А почему он сам не приходит? — пробормотал Марпл.
   Те двое рассмеялись.
   — Он считает это излишним. К тому же вы живете не один в доме…
   Марпл промолчал в ответ.
   — Если вы опять что-нибудь затеете против нас, то пожалеете, — заявил мрачно толстяк. — Будьте уверены — мы уберем с дороги всякого, кто нам помешает. Вам понятно?
   Том Марпл кашлянул. Наступила короткая пауза.
   — Где он сейчас?
   — Он ждет в конце улицы. Может, хотите поговорить с ним лично?
   Но Марпл отказался.
   — Нет, я не пойду. Это пока бессмысленно…
   Марпл подождал, пока оба вышли, потом вернулся в дом и щелкнул замком.
   Мэри была ошеломлена. Что все это значит? Почему эти двое так разговаривали с дядей? Кто этот таинственный «Он»? Поколебавшись минуту, Мэри, решительно открыв калитку сада, пошла следом за незнакомцами.
   Они еще не успели уйти далеко. Мэри видела, как в конце улицы к ним подошел человек, что стоял у фонаря. Все трое начали оживленно разговаривать. Когда Мэри проходила мимо, тот самый «Он» повернулся к ней лицом, и девушка к своему ужасу узнала в нем Хельдера. Она поспешила скрыться в темноте, надеясь, что Хельдер ее не узнал. Заворачивая за угол, Мэри оглянулась и увидела, что Хельдер идет следом. Она быстро перешла на другую сторону улицы. Забежав в безлюдный темный переулок, немного постояла, а потом уже вернулась домой.
   Войдя в кухню, Мэри увидела дядю сидящим за столом. Он был очень расстроен, его губы дрожали…
   Мэри решила пока ни о чем не расспрашивать его и принялась готовить ужин.
   Том Марпл сидел с отсутствующим взглядом, уставясь в одну точку.
   — Я все-таки это сделаю, что бы ни случилось! — вдруг произнес он. — Эти негодяи считают, что я в их власти… Они думают, я буду плясать под их дудку. Но черта с два!
   За ужином Том Марпл упорно молчал. Когда Мэри поднялась, чтобы уйти к себе, он спросил:
   — Ты еще помнишь имя того человека, о котором я тебе говорил?
   — Да, помню. Его зовут Гринби…
   — Да, Гринби. Вот именно!
 
 
   Хельдер всегда раздражал Гольта. С одной стороны это был человек, набитый шутками и остротами, питавший любовь к роскоши, а с другой — пылкий революционер, проповедующий всеобщее восстание против европейских монархов…
   Эти особенности личности Хельдера были сегодня предметом особого разговора в американском посольстве.
   — М-да… Остается лишь поражаться, мистер Гольт…
   Разговор между Гольтом и посланником проходил в рабочем кабинете.
   — Прямо не верится, что Хельдер, человек уже не первой молодости, способен на такое, — заметил посланник.
   Гольт усмехнулся. Он держал в руках журнал, который назывался «Предупреждение Красных». На обложке отчетливо выделялось имя издателя — Корнелиус Хельдер.
   — Никогда не подумал бы, что люди высших кругов общества могут оказаться ярыми анархистами, — пожал плечами хозяин кабинета.
   — Этот номер журнала не содержит ничего предосудительного, — заметил Гольт, — кстати, и в прежних выпусках я не нашел ничего особенного…
   Он пробежал глазами передовую статью, написанную по-русски.
   — Это полнейший абсурд — распространять такую брошюру среди русских, — поморщился посланник.
   — И все же — что вам не понравилось в этом журнале? — спросил Гольт.
   Посланник, потирая руки, откинулся в мягком кресле.
   — Несколько дней назад Хельдер заявил мне, что вы единственный американец в Лондоне, к которому он питает уважение…
   На губах Гольта мелькнула едва заметная улыбка.
   — Я не доверяю Хельдеру, особенно когда он рассыпается в комплиментах.
   — Да, понимаю, — кивнул посланник. — И все же попробуйте заставить его прекратить издание этого журнала. Британское правительство настроено против таких революционных листков. Хотелось бы знать, зачем Хельдер поселил эту группу эмигрантов вдали от центра, в тихом месте… Они ведут себя безобразно. Дело уже до скандала дошло. В сущности, этот грязный листок не играет большой роли, но Хельдер издает его с таким рвением, что поневоле рождается мысль, будто он, по меньшей мере, готовит генеральную забастовку. Представители Министерства Иностранных дел не исключают возможности, что Хельдер в своем журнале будет призывать к массовым выступлениям и крови. Вот этого ему уже не простят. Вы помните, как издатель газеты итальянских анархистов агитировал за убийство короля я был осужден на два года тюремного заключения? Подобная же участь может ожидать и мистера Хельдера.
   — Я приму меры, — пообещал Гольт.
   Из посольства он поехал в «Терриер-Клуб». Хельдера там не было. Но зато он заметил обедающего Гринби. Гольт подсел к нему. Вид у Гринби был невеселый, правая рука забинтована.
   — Что с вами случилось? — спросил Гольт.
   — Ничего особенного — прищемил в дверях руку и, кажется, сломал себе палец.
   — Сочувствую… Но это — хоть какое-то событие. А я вот никак не могу похвастать разнообразием…
   — Вы разве примирились с тем, что люди избрали вас живой мишенью для упражнений в стрельбе?.. Или успели забыть об этом?
   — Оставьте свои шутки! — произнес мрачно Гольт. — Дело касается не только меня, но и вас. Я вчера получил от одного из моих агентов письмо, где он просил меня встретиться с ним вечером в парке. Оказывается, его выследили двое, выдавшие себя за полицейских, арестовали, предъявили обвинение, будто он хотел совершить грабеж. Мой агент, решив, что произошла ошибка, дал себя арестовать… Выйдя из парка, они сели втроем в машину, чтобы поехать в ближайший полицейский участок, а по пути они отпустили его с миром…
   Гольт рассмеялся и добавил:
   — Они хорошо знали свое дело. Потом один из них вернулся назад, чтобы со мной покончить.
   — Итак, это — тот «доброжелатель», что хотел отправить вас в лучший мир? — поинтересовался Гринби.
   — Да, — кивнул Гольт. — Извините меня…
   Он встал при виде входящего Хельдера.
   — Это тоже один из ваших друзей? — поинтересовался Гринби с деланным равнодушием.
   — Нет, просто я интересуюсь им.
   …Когда Гольт вошел в курительную комнату, Хельдер сидел, перелистывая иллюстрированный журнал.
   — Я хочу поговорить с вами, наш милый анархист…
   — Неужели вы решили выслать меня за пределы Англии? — осведомился Хельдер, подвинувшись на мягком диване, чтобы Гольт мог усесться рядом с ним. — И в каких злодеяниях вы обвиняете меня? В свержении государственного строя, например?
   — Нет, дело не столь трагично. Но вы становитесь в тягость английским властям. Я недавно говорил с нашим посланником, и поскольку я пользуюсь некоторым влиянием на моих сограждан, он просил передать вам, что не считает возможным принимать вас, пока вы не прекратите эти безобразные выходки.
   Хельдер густо покраснел.
   — Вы — курьер американского посольства? — раздраженно спросил он, — но я предпочитаю общаться непосредственно с представителями посольства, а не через вас!
   …Хельдер с большим трудом достиг своего нынешнего положения в обществе. Его отец оставил незначительное состояние, которого хватало на самую скромную жизнь. Сын вынужден был бросить свои дела в Париже и переселиться в Лондон. Выгодно скупая американские биржевые бумаги, он постепенно выдвинулся. Наибольшую выгоду принесли железнодорожные акции.
   Его жизнь была постоянной борьбой.
   Хельдеру нелегко досталось и то положение, которое он занимал среди представителей американского общества в Лондоне. Многие его не любили. Он вынужден был находиться постоянно настороже, чтобы не быть скомпрометированным в глазах высшего общества, а это было недопустимо для человека его положения.
   Теперь же, когда он с таким трудом достиг цели, ему угрожала опасность потерять завоеванное положение.
   Сощурив глаза, он взглянул на Гольта.
   — Я хотел бы сохранить все те преимущества, которые мне дает американское подданство, — заявил Хельдер. — В «Предупреждении Красным» нет ничего такого, что могло бы не понравиться английским властям.
   — Но я думаю, у вас вообще не было оснований издавать этот журнал, — заметил Гольт.
   — Вы далеко заходите! — Хельдер поднялся. — Это уж слишком!
   — Да. Это бессмысленный разговор, — согласился неожиданно Гольд. — Мне, пожалуй, пора… О, Господи, — он посмотрел на часы и вынул бумажник. — Я собирался послать племяннику подарок, но, кажется, забыл деньги! Нет ли у вас при себе двадцати долларов?..
   — Кажется, нет, — отозвался Хельдер.
   В этот момент на пороге появился Гринби. Он услышал последние слова Гольта и вмешался в разговор.
   — У меня есть деньги, — сказал он, вынимая из бумажника несколько банкнот.
   Хельдер пристально посмотрел на Гольта. Он видел, как тот пересчитал деньги.
   — О, Боже, — воскликнул Гольт и внезапно побледнел.
   — Что с вами? — удивился Гринби.
   — Ничего особенного, — ответил тот коротко и быстро вышел.
   Гринби внимательно посмотрел ему вслед.
   — Что тут произошло? — обратился он к Хельдеру.
   — Ничего не понимаю, — пожал тот плечами. — Мне кажется, Гольт сошел с ума. Полчаса назад он упрекал меня в анархических взглядах…
   — Почему вы скрыли от Гольта, что у вас есть американские доллары? — поинтересовался Гринби.
   — Ах, совсем забыл! Впрочем, у меня нет охоты оказывать этому типу услугу, — добавил Хельдер ворчливо.
   Гринби уже собирался выйти из комнаты, но Хельдер остановил его.
   — Скажите, вы знакомы с Виллэ?
   — Нет!
   — И вы ничего не слышали о нем?
   — Сейчас трудно вспомнить, но почему вы спрашиваете об этом?
   Хельдер иронично хмыкнул.
   — У меня нет особых причин приставать к вам с этим вопросом, но когда-нибудь в свободную минуту, я охотно поболтал бы с вами…
   — О чем? — резко спросил Гринби.
   — Так — о том, о сем…
   Гринби медлил.
   — На днях я зайду к вам в бюро, и мы сумеем поговорить обо всем, — произнес он наконец и вышел.
 
 
   Покинув клуб, Гринби бесцельно бродил по соседнему парку. Было уже по-весеннему тепло. Нежно пахли нарциссы и крокусы…
   В такой день грешно грустить, но Гринби было не до нарциссов. Его мысли были чернее тучи. В его мозгу рождался чудовищный план… Он должен избавиться от кошмара, что беспрестанно мучит его, и обрести, наконец, покой, к которому он так жадно стремился…
   План этот был тонко, до мельчайших подробностей продуман. Случайности были исключены. Каждый день он просиживал один долгие часы в своей рабочей комнате, разрабатывая все детали. Он делал много пометок на бумаге, которую потом сжигал, когда заучивал записанное наизусть. Но в его плане недостаточно одного важного звена: в этом деле ему нужен был помощник. Гринби подумал было о Гольте, но тут же оставил эту мысль: вряд ли Гольт подходит для этой роли…
   Забинтованная рука Гринби на черной шелковой перевязи, вызывала сочувственные взгляды прохожих. Это внимание посторонних людей раздражало его. Он думал о Хельдере, о других кандидатурах, но не мог ни на ком остановиться. Успех его плана всецело зависел от сообщника… Может быть — Хельдер? Этот человек за деньги способен на многое. Он торговал всегда не только собой, он готов в любой момент и продать кого угодно…
   Гринби был так поглощен своими мыслями, что забыл о странном поведении Гольта. Теперь он снова вспомнил о нем… Из задумчивости его вывел чей-то голос. Его окликнули из проезжавшего автомобиля. Это был Гольт. Он остановил машину, расплатился с шофером и направился к Гринби.
   — Я вышел следом за вами из клуба, но потерял из виду. Мне нужно с вами поговорить.
   — Лучше всего поговорить в парке, там нам никто не помешает, — отозвался Гринби.
   Завернув в ближайший переулок, они оказались в том самом парке, где недавно прогуливался Гринби.
   — Я хочу быть откровенным с вами, — начал Гольт. — Вы, наверное, были удивлены моим поведением в клубе, когда я так вдруг оставил вас?
   — Да, признаюсь, я удивился, — согласился Гринби.
   — Мне нужно было срочно разыскать одного человека, чтобы подтвердить свои подозрения. И оказалось, я был прав, — заявил Гольт.
   — О чем вы говорите? Я не понимаю…
   Гольт остановился и внимательно посмотрел на Гринби.
   — Две из пятидолларовых банкнот, которые вы мне одолжили, — фальшивые.
   — Фальшивые?!
   — Вот именно, — кивнул Гольт. — Тысячи их находятся в обращении… Но вы от кого их получили?
   — Я разменял деньги одному человеку в отеле «Савой». Он приехал из Америки и нуждался в английской валюте. Кроме того, я часто встречаюсь с ним за обедом, — смущенно ответил Гринби.
   — И это правда? — спросил Гольт. — Кто же этот человек? Вы можете назвать его имя?
   Но Гринби уже вспомнил, каким образом фальшивые купюры оказались у него. Ведь он получил их от Хельдера!
   — Так кто же этот человек? — продолжал допытываться Гольт.
   — Это — Виллэ, — медленно произнес Гринби.
   — Виллэ? Но недавно вы говорили, что не знаете этого господина…
   — Я не думал, что человек, о котором вы говорили, может оказаться тем самым господином из отеля «Савой», — пояснил Гринби.
   — Это все, что я хотел узнать у вас. Я найду этого Виллэ. Чувствую, что наживу себе массу неприятностей, когда решу этот ребус…
   Попрощавшись с Гринби, Гольт сел в такси. Через двадцать минут он был уже в центре Сити. На Пектер-стрит он вышел и направился к старому деревянному строению. «Гарольд Виллэ, коммерческий агент» — гласила вывеска у входа. Поднявшись на третий этаж, он постучал в дверь, но никто не ответил ему. Нажав на ручку двери, он заметил, что та была закрыта на ключ.
   Гольт спустился вниз и спросил у привратника, где можно видеть мистера Виллэ.
   — Он ушел.
   — Когда он тут бывает?
   Но привратник не склонен был откровенничать. Его долголетний опыт подсказывал ему, что жильцы не любят посвящать посторонних в свои дела.
   — Он бывает тут, когда приходит, — ответил он безразлично.
   Гольт протянул ему монету.
   — Я знаю, что беспокою вас, любезный, но мне нужно поговорить с ним…
   Жалуясь на плохие времена, привратник взял деньги.
   — Я вижу этого господина только по вечерам. Он никогда не работает здесь, а приходит исключительно за письмами.
   — И он давно занимает это бюро?
   — Около двух лет. Большую часть времени он проводит в деревне или уезжает в Америку.
   — Он американец? — спросил Голы.
   — Не знаю. Он регулярно платит за наем этого бюро. Если хотите, могу показать вам его комнату.
   Это было небольшое помещение. Посреди комнаты стоящи письменный стол и мягкое кресло. У стены — высокий американский шкаф и несколько полок с книгами.
   Гольт полистал одну из книг, заметив про себя, что хозяин редко пользуется ими.
   — Странный стол, — заметил Гольт.
   Но привратник не видел ничего особенного в этом письменном столе.
   — Очень странный, — повторил Гольт еще раз, — такие столы не подходят для деловых людей…
   Он сказал это тем таинственным тоном, что нередко вводил в заблуждение куда более умных людей, чем привратник.
   — Вы думаете, этот стол такой уж странный? — растерялся привратник.
   — Я сейчас докажу вам это, — сообщил Гольт, вынимая связку ключей из кармана. Он подобрал небольшой ключ и несколько раз повернул его в замке.
   — Как видите, каждый может открыть этот стол. Кроме того он обладает еще и тем недостатком, что, открыв этот ящик, да еще вот этот справа, вы уже не в состоянии открыть остальные.
   Все сказанное Гольт подтверждал соответствующим действием.
   Привратник не на шутку заинтересовался странными свойствами стола. Эту новость, подумал он, можно будет рассказать в кабачке вечером управляющему. Он попробовал открыть остальные ящики и был изумлен, что это удалось ему без особого труда.
   — Тут, мне кажется, вы ошиблись, — победоносно сообщил наш услужливый простак.
   Гольт сделал вид, будто крайне удивлен этим обстоятельством.
   — Очень, очень странно… Но иногда такое бывает…
   Удостоверившись, что все ящики пусты, он закрыл стол. Ясно было одно: Виллэ пользовался этим бюро для отвода глаз.
   — Как часто господин бывает здесь? — спросил Гольт, спускаясь с лестницы.
   — Один раз в месяц — обязательно!
   — Ну, а в какие дни?
   — Никогда не знаешь заранее, когда он приедет.
   — Ну, а какой он внешне?
   — Невысокого роста, брюнет, со смуглым лицом… Говорит с иностранным акцентом. Я думаю, он француз.
   — Когда он появится, передайте ему, что я желаю с ним поговорить.
   — И кто же, прикажете передать, желает поговорить с ним?
   — Мистер Гринби!..
   Привратник, подозрительно посмотрев на Гольта, буркнул:
   — Вы не мистер Гринби!
   Гольт рассмеялся.
   — Да, действительно, это он прислал меня. Но откуда вы знаете, что меня зовут не Гринби?
   — Потому что мистер Гринби был здесь два дня тому назад, — пояснил привратник.
 
 
   Гринби занимал красивый особняк в Кадоен-сквере. Старинная мебель темного дерева придавала квартире немного зловещий вид, но он смягчался дорогими картинами на стенах и светлыми шторами на окнах. Гринби сам был художником и в свое время занимался в Италии у одного знаменитого мастера. Он с удовольствием вспоминал те времена в уединенном ателье вблизи «Девяти Мостов»…
   К шести вечера Гринби вернулся домой и отправился в свою рабочую комнату, что находилась в задней половине дома. На столе лежала дюжина писем. Большинство из них были приглашениями, В углу стола стояла маленькая пишущая машинка…
   Он задумчиво взглянул на нее и позвонил.
   Вошел слуга.
   — Я недавно заказал клише из резины. Вы получили его?
   — Да, из магазина принесли небольшой пакет, — сообщил слуга. Он вышел и через несколько минут вернулся, держа пакет в руках, затем раскрыл его и вынул ящик из розового дерева с привязанными к нему ключиками.
   — Откройте шкатулку!
   Слуга послушно исполнил приказание. Внутри лежала печать и подушечка с химической краской. Гринби внимательно осмотрел печать. Это было его собственное факсимиле. Он добился в своем банке, чтобы его чеки с такой подписью считались действительными. Директор банка, впрочем, предупредил его, чем он рискует, но Гринби настоял на своем.
   Он положил печать в ящик, закрыл на ключ и спрятал ключ в жилетный карман.
   Слуга хотел было удалиться, но Гринби остановил его.
   — Паркер, через несколько недель я покидаю Лондон. Я хочу, чтобы вы заботились о доме во время моего отсутствия. Жалованье вам будет аккуратно выплачиваться. Дальнейшие указания — потом.
   — И вы надолго уезжаете, сэр?
   Гринби чуть медлил с ответом.
   — Может быть, я пробуду в отъезде год.
   — Так долго, сэр?
   Гринби стоял у окна и отсутствующим взглядом смотрел на вечернюю толпу. Слуга собрался уходить.
   — Подождите, Паркер, — произнес Гринби, не оборачиваясь, — дело в том, что я собираюсь жениться…
   — Я поздравляю вас, сэр…
   — Но для вас лично это ничего не меняет. Я думаю уехать в Америку.
   Наступила пауза.
   — Простите мою дерзость, сэр… Я знаю эту даму?
   — Может быть. Во всяком случае, вы познакомитесь с ней, — ответил Гринби и добавил:
   — Я жду миссис Колляк. Она придет через час. Проводите ее ко мне…
   Поклонившись, Паркер вышел.
   Гринби по-прежнему смотрел в окно. Странные мысли роились в его голове. Весь Лондон говорил о миссис Колляк как о женщине поразительной красоты. Ангельская внешность в соединении с распущенностью Екатерины Великой…
   В семь часов вечера Паркер проводил даму в рабочую комнату своего господина.
   Дама была одета скромно, однако очень элегантно…
   — Прошу вас, садитесь, — произнес сдержанно Гринби.
   Он придвинул к ней большое удобное кресло, и она уселась напротив него.
   — Вы чем-то очень расстроены? — поинтересовался Гринби.
   — Вы, наверное, догадываетесь, сколько денег мне нужно, чтобы выйти из затруднительного положения, — сказала гостья.
   Гринби развел руками.
   — По меньшей мере тремя тысячами фунтов я покрою свои расходы. Впрочем, я смогла бы обойтись и меньшей суммой. Но охотнее всего я предпочла бы вообще не просить вис об этом…
   Гринби открыл ящик письменного стола и вынул оттуда чековую книжку.
   — Предоставляю вам возможность самой вписать нужную сумму, — сказал он, протягивая оторванный листок.