Страница:
— Потому что у нас не было ключей. Я полагаю, вам это хорошо известно.
Когда мистер Берн открыл сейф, из него вырвалось облако жёлтого дыма с едким запахом, заставившим всех отпрянуть.
От всех ценных бумаг, банкнот и долговых обязательств осталась лишь кучка чёрного пепла.
Рядом лежала пустая бутылка и несколько испачканных брильянтов…
Сыщик, срочно вызванный из Скотленд-Ярда, только покачал головой.
— Похоже на то, что вы по ошибке положили в сейф пакет с сильно действующей кислотой. Наша лаборатория установит, конечно, что это была за кислота…
— Нет! Нет! Это невозможно! Я лично положил туда пакет, в котором было брильянтовое колье…
— А вы уверены в том, что никто не подменил пакет и что вы не положили в сейф вместо колье бутылку с кислотой? Кислота разъела пробку, а затем…
— Нет! Нет! Нет! — тупо повторял мистер Берн, перебирая кучку золы — всё, что осталось от его большого состояния…
Глава 9.
Глава 10.
Когда мистер Берн открыл сейф, из него вырвалось облако жёлтого дыма с едким запахом, заставившим всех отпрянуть.
От всех ценных бумаг, банкнот и долговых обязательств осталась лишь кучка чёрного пепла.
Рядом лежала пустая бутылка и несколько испачканных брильянтов…
Сыщик, срочно вызванный из Скотленд-Ярда, только покачал головой.
— Похоже на то, что вы по ошибке положили в сейф пакет с сильно действующей кислотой. Наша лаборатория установит, конечно, что это была за кислота…
— Нет! Нет! Это невозможно! Я лично положил туда пакет, в котором было брильянтовое колье…
— А вы уверены в том, что никто не подменил пакет и что вы не положили в сейф вместо колье бутылку с кислотой? Кислота разъела пробку, а затем…
— Нет! Нет! Нет! — тупо повторял мистер Берн, перебирая кучку золы — всё, что осталось от его большого состояния…
Глава 9.
Человек, который не желал говорить
Мистер Томас Пирсон был крупным, толстым и сильным мужчиной с сонными глазами, мохнатыми бровями и резко очерченным подбородком.
Он носил длинные, тщательно подкрученные кверху усы и зелёный в крапинку галстук в сочетания с розовой сорочкой.
На жилете его красовалась массивная золотая цепь, а короткие пальцы были оснащены ослепительными перстнями. Всё это дополнялось модным синим костюмом и ярко-коричневыми башмаками, соответствуя, видимо, представлениям мистера Пирса об истинном типе джентльмена.
Гонзалес приметил его на скачках, но не «истинный тип джентльмена» привлёк его внимание. Спустившись с трибуны, Леон увидел у конюшен мистера Пирсона в обществе двух неказистых человечков, одетых гораздо скромнее их собеседника.
Леон уселся около барьера невдалеке от этой живописной группы, громко обсуждавшей свои какие-то проблемы.
— Я сказал, чтобы вы поехали на ленгфильдские бега, — рявкнул Пирсон, — а вы ослушались.
При этом он чистил ногти маленьким карманным ножичком, целиком уйдя в это светское занятие.
— Я не поеду ни в Ленгфильд, ни в какое иное место! — раздражённо ответил его собеседник, худощавый человек в поношенном костюме.
Леон уловил в его голосе плохо скрываемые нотки страха.
— Ах, вот как, вы не желаете ехать, вы не желаете выполнять мои указания… Жаль, очень жаль…
Мистер Пирсон продолжал сосредоточенно чистить ногти.
— Довольно! Хватит с меня и вас, и всей вашей шайки! Хватит быть у вас рабом! Хватит! Я могу работать и без вас! Надеюсь, вы меня поняли!
— О, конечно! Я всё понимаю. И, тем не менее, желаю, чтобы вы в следующий четверг поехали в Сандоу. Мы встретимся на вокзале.
— И не подумаю! — выкрикнул его собеседник. — Никогда!
— Мразь, — мягко, почти ласково проговорил Пирсон и быстрым движением пырнул ножичком в лицо своего оппонента. Тот испуганно отпрянул назад.
— Непослушный мальчишка, — продолжал мистер Пирсон, снова занявшись своими ногтями. — Если я говорю, что вы поедете в Сандоу, значит это будет именно так.
И он спокойно удалился.
Потерпевший вынул из кармана платок и вытер окровавленное лицо.
По дороге домой Гонзалес подробно анализировал этот, на первый взгляд, банальный эпизод.
— Любопытнейший человек! — рассказывал он Манфреду. — Явные признаки атавизма. В наше время не часто встречаешься с такими примитивными проявлениями жестокости и злобы. Этот Пирсон стоит во главе шайки, выжимающей деньги у букмекеров на скачках. Лицо свидетельствует о том, что у него по женской линии эпилептическая наследственность, готов ручаться! Но — какая хитрая бестия! Представляешь, он ещё ни разу не представал перед судом, хотя причин было более, чем достаточно… Я был бы не прочь побеседовать о нём с милейшим мистером Фейром.
— Этот случай представится уже завтра — мы ужинаем вместе в «Метрополитен».
За ужином Леон затронул интересующую его тему.
— Пирсон? О, этот тип давно уже занимает нас, но, увы, безуспешно. Он дьявольски хитёр при самой дремучей необразованности. Что бы мы ни предпринимали, какие бы ни расставляли ловушки — всё бесполезно! Он, кстати, занимается не только букмекерами. Его связи простираются и за океан. Там, в Америке, есть итальянская организация «Чёрная рука». Они занимаются шантажом и похищением людей. Так вот, у меня есть веские основания предполагать, что это чудовище с ними в одной упряжке.
— О, даже так?
— Вы знакомы с графиней Винчи?
К изумлению Леона, Манфред ответил удовлетворительно.
— Примерно три года назад я повстречался с нею в Риме, — сказал он. — Она вдова графа Антонио Винчи?
— Совершенно верно. У неё есть девятилетний сын, — продолжал мистер Фейр. — Женщина очень богатая, образованная и любезная. Так вот, две недели назад она получила первое угрожающее письмо с чёрным крестом вместо подписи. За ним последовали и другие…
— Требование денег?
— Само собой разумеется! Пирсон держит небольшое бюро в Ноттинг-Хилле. Продажа газет, информация о скачках, получение писем на условный адрес…
— То есть, те, кто не желает получать письма у себя дома, приходят за ними к Пирсону?
Мистер Фейр кивнул.
— Проследить движение этих писем невозможно, разве что обыскивать каждого входящего и выходящего из его лавочки.
— Действительно, всё просто до гениальности, — согласился Гонзалес. — И графиня послала деньги?
— Да. К сожалению, она совершила эту оплошность. Лишь после получения следующего письма она дала знать полиции. Мы послали на указанный адрес разработанный нами ответ, устроили засаду, но… М-да… Иногда мне кажется, что вы читаете мои мысли. Идя сюда, я никак не предполагал, что вы заговорите о Пирсоне… Вы не желали бы навестить графиню?
— С удовольствием! — живо откликнулся Гонзалес.
— Я устрою вам встречу завтра после обеда, сказал мистер Фейр. — Может быть…
— Вот именно! — воскликнул Леон.
Манфред увидел в его глазах огонёк, не суливший ничего хорошего для тех, на кого обращал особое внимание его друг.
Возвращаясь домой, Леон неожиданно проговорил:
— Срочно нужна пустующая вилла с большой ванной комнатой… Ванная комната должна быть очень, очень просторной…
— Зачем? — поинтересовался Манфред.
— Вилла должна быть уединённой…
— Ты затеваешь какое-то ужасное преступление? — серьёзно спросил Манфред.
— Нет, я просто предполагаю, что нам в ближайшем будущем потребуется уединённая вилла с очень просторной ванной комнатой…
На следующий день они встретились с графиней Винчи.
Графиня оказалась высокой, стройной женщиной с прекрасными манерами, лет тридцати с небольшим. Манфред был обворожён, а Гонзалес, напротив, разочарован — графиня показалась ему слишком нормальной, в ней не было и намёка на те отклонения, которые могли бы порадовать глаз антрополога и криминалиста.
Через некоторое время к гостям вышел и её сын, стройный мальчик с большими тёмными глазами. Он казался старше своих девяти лет. Мальчика сопровождала гувернантка, молодая красивая итальянка.
— Я доверяю Беатрисе больше, чем полиции, — сказала графиня, когда мальчик и гувернантка вышли из комнаты. — Её отец был полицейским офицером в Сицилии, и жизнь её всегда была под угрозой.
— Ваш сын совершает длительные прогулки? — спросил Манфред.
— Дважды в день. В сопровождении меня или Беатрисы. Иногда мы обе…
— Какого характера угрозы излагались в письмах? — поинтересовался Гонзалес.
— Я покажу вам одно из них.
Она вынула из ящика письменного стола плотный лист почтовой бумаги. Гонзалес обратил внимание на высокое качество бумаги и на тщательность, с которой были выписаны буквы, напоминающие печатный шрифт.
«Вы перешлёте нам 1 марта, 1 июня, 1 сентября и 1 декабря по тысяче фунтов. Деньги должны быть посланы в банкнотах по следующему адресу: для Х.Фраскати, у Пирсона, 194 Ноттинг-Хилл. Если вы ослушаетесь и не выполните нашего требования, то возможность получить обратно вашего сына обойдётся вам значительно дороже».
Гонзалес посмотрел письмо на свет.
— Так я и предполагал, — сказал он, возвращая письмо. — Личность автора установить почти невозможно…
— Значит, и вы не сможете мне помочь, — произнесла графиня со слезами в голосе.
Она обратилась с этими словами к Манфреду, но Гонзалес поспешил ответить за своего друга:
— Я могу лишь посоветовать вам, графиня, поддерживать с нами связь и немедленно оповестить, если с вашим сыном что-нибудь… произойдёт.
Когда они вышли на улицу, Леон хмуро проговорил:
— Они похитят мальчика, Манфред… Ладно, ты отправляйся домой, а я… я вернусь попозже…
— Куда ты собрался?
— Искать виллу.
— Ты это говоришь серьёзно?
— Как никогда.
Гонзалес вернулся домой в восемь часов. Едва взглянув на Манфреда, он всё понял.
— Уже?
— Час назад мне сообщили по телефону. Потом заезжал мистер Фейр…
— Как это произошло?
— Очень просто. Вскоре после нашего визита гувернантка поехала с мальчиком на прогулку. Они, как обычно, направились в сторону Гемпстеда…
— Маршрут не менялся? Очень плохо… Прости, я перебил тебя…
— Они всегда доезжали до определённого места, а потом поворачивали обратно… И вот, во время этого поворота, к машине подлетел на велосипеде какой-то незнакомец и навёл на шофёра револьвер. В ту же секунду из кустов выскочили ещё две замаскированные фигуры, обезоружили гувернантку и похитили испуганного мальчика. Неподалёку стоял их автомобиль…
— Они успели разглядеть лица нападавших?
Манфред покачал головой.
— Бороды из пакли, автомобильные очки…
— Едем! — бросил Леон.
У графини они застали мистера Фейра, тщетно пытавшегося успокоить потрясённую горем мать.
— Можно взглянуть на письмо? — спросил Леон.
— О каком письма вы говорите?
— О требовании выкупа.
— Пока мы не получали такого письма, — ответил мистер Фейр.
Графиня лежала на кушетке. Лицо ее было мертвенно бледным, глаза закрыты… Две горничные хлопотали возле неё. Услышав голос Манфреда, она с усилием открыла глаза.
— Мальчик мой, дитя моё, — простонала она. — Верните мне моего сына — я готова отдать им всё, что они потребуют, но верните моего сына!
В эту минуту вошёл дворецкий с письмом на подносе. Несчастная женщина вскочила и бросилась к нему… Манфред едва успел подхватить её, снова теряющую сознание.
Мистер Фейр вскрыл конверт и закричал вслух:
«Ваш сын находится в таком месте, которое известно лишь автору этих строк. Помещение заперто и снабжено провиантом на четыре дня. Адрес будет назван после уплаты двадцати пяти тысяч фунтов. В противном случае ему грозит голодная смерть».
— Я должна немедленно послать им эти деньги! — воскликнула потрясённая графиня. — Немедленно! Послушайте… Мой мальчик… мой мальчик…
— Четыре дня, — прошептал Леон. — Отлично!
Только Манфред услышал эти слова.
— Графиня, — заговорил мистер Фейр, — предположим, что вы немедленно пошлёте эти двадцать пять тысяч фунтов. Но где гарантия, что они не потребуют новых сумм, так и не освободив мальчика?
— Да, это была бы напрасная трата денег, — решительно заявил Леон. — Обещаю вам, что не пройдёт и двух дней, как ваш сын будет возвращён целым и невредимым. Возможно, даже раньше этого срока. Всё теперь зависит от того, как поздно лёг вчера спать мистер Томас Пирсон…
Мистер Фейр, забыв о достоинстве начальника Скотленд-Ярда, слушал его, раскрыв рот.
Мистер Томас Пирсон сытно поужинал в своём излюбленном ресторанчике в Сохо, где хозяин накрывал для него отдельный стол и окружал особым вниманием и почётом, что, впрочем, принималось гостем как должное.
Поковыряв в зубах, он расплатился по счёту и лениво двинулся к выходу. На улице он подозвал извозчика. В это мгновение рядом с ним оказались два незнакомца.
— Вы мистер Пирсон?
— Да.
— Инспектор Джетери из Скотленд-Ярда. Вы арестованы по обвинению в похищении молодого графа Винчи.
Пирсон вытаращил глаза. В разное время предпринималось немало попыток познакомить его с внутренним устройством тюрьмы, но все они терпели неудачу.
— Вы, наверное, ошиблись, — улыбнулся мистер Пирсон, — я…
— Следуйте за нами в машину!
Пирсон был слишком опытен в подобного рода делах, чтобы оказывать сопротивление. К тому же он был совершенно уверен в своей безопасности. Весь арест, как он полагал, сведется к формальному посещению полицейского участка.
Один из полицейских совещался с шофёром, потом, как заметил арестованный, вручил ему пятифунтовую банкноту.
«С каких это пор полиция так щедра?» — подумал Пирсон.
Автомобиль стремительно нёсся через Вест-Энд, но, к удивлению Пирсона, не повернул к Скотленд-Ярду, а направился дальше, через Вестминстерский мост.
— Куда вы меня везёте?
Он тут же почувствовал подбородком ствол револьвера.
— Не разговаривать!
Когда они проезжали мимо очередного фонаря, Пирсон с ужасом обнаружил, что лица полицейских покрыты светлой вуалью с прорезями для глаз.
Автомобиль миновал Нью-Кросс и Блекхет-Хилл. Пирсон узнал эти места — здесь проводилась не одна удачная операция…
На Хейт-Роуд они свернули в сторону, миновали садовые ворота и остановились у подъезда какого-то мрачного дома.
— Прежде чем вы ступите на землю, — обратился к Пирсону обладатель револьвера, — я хочу вас предупредить. Если вы вздумаете кричать, я всажу вам пулю в живот, и вам придётся мучиться не менее трёх дней, прежде чем вы попадёте в ад. Надеюсь, вам знаком кольт сорок пятого калибра и возможности его свинцовых пуль с круглым наконечником.
Пирсон молча покинул автомобиль и поднялся в холодный вестибюль.
Один из его спутников включил свет и тщательно запер за собой входную дверь. Потом они поднялись на второй этаж.
— Вот ваша новая квартира, — самодовольно сказал Леон, вводя пленника в просторную ванную комнату.
Да, Гонзалес нашёл именно то, что искал!
Ванная комната была непомерно велика. Кроме ванны, скорее похожей на бассейн, там стояла довольно удобная кровать с накрахмаленным до синевы бельём.
В огромной ванне стоял дубовый табурет, а к одному из кранов была приделана резиновая кишка.
Окна были завешены одеялами.
Манфред по достоинству оценил усилия Гонзалеса.
— Вытяните руки! — приказал Леон.
На запястьях пленника защелкнулись наручники.
— Сядьте на постель! Я хочу, чтобы вы убедились в том, как на ней мягко спится.
— Вы с ума сошли! — вскричал внезапно вознегодовавший Пирсон. — И снимите с лица эту поганую тряпку! Я хочу видеть вас!
— А вот это напрасно, — мягко возразил Леон. — Ведь если вы увидите моё лицо, то сможете впоследствии опознать. Следовательно, я буду вынужден…
С этими словами он вынул из кармана огромный револьвер. Услышав мягкий щелчок взводимого курка, Пирсон мгновенно повиновался.
Леон разул его и засучил штанины.
— Зачем? — пролепетал Пирсон.
— Сесть! — приказал Леон, указывая на табурет, стоящий в ванне.
— Но…
— Не заставляйте меня повторять дважды!
Пирсон сел.
— Вам удобно?
Пирсон не удостоил его ответом.
— Вы напрасно сердитесь, — добродушно заметил Леон. — Как вам постель? Не правда ли, она выглядит довольно заманчиво?
Пирсон продолжал молчать. Гонзалес похлопал его по плечу.
— Так-то, дружок. А теперь вы мне скажете, где находится Филипп Винчи?
— А! Вот зачем вы устроили этот спектакль? — ухмыльнулся Пирсон. — Вам долго придётся спрашивать меня об этом!
И, опустив глаза на свои босые ноги, он добавил:
— Я вообще не знаю такого.
— Где он?
— Неужели вы воображаете, что если бы я знал это…
— Понятно, — оборвал его Леон. — Придется немного подождать, — думаю, часов… тридцать шесть… Джордж, я попрошу тебя первым встать на дежурство.
Крепко привязав Пирсона к табурету, он лег в кровать и мгновенно уснул, как, впрочем, и все великие полководцы.
Пирсон удивлённо переводил взгляд со спящего Леона на сидящего в кресле второго похитителя. Тот невозмутимо читал книгу.
— И надолго всё это?
— День-два, — спокойно ответил Манфред. — Вам скучно? Могу предложить книгу.
Пирсон промолчал. Он ожидал насилия, но похитители вели себя довольно мирно. Понятно, они ждут, что он заговорит. Зря! Он не заговорит. Им долго, ох как долго придётся… Пирсон почувствовал, что глаза его слипаются, а голова опускается на грудь.
— Не спать!
Пирсон испуганно вздрогнул.
— Спать нельзя!
— Это почему же? — проворчал он. — Я хочу спать, значит я буду спать!
Он снова задремал, но снова вздрогнул и попытался подобрать ноги: Манфред направил на них струю ледяной воды.
Через час усталость взяла своё.
И снова струя ледяной воды привела его в сознание.
Манфред взял полотенце и заботливо вытер ему ноги.
К шести часам утра Пирсон сидел на своём табурете, уставив в одну точку воспаленные глаза.
Гонзалес сменил на посту Манфреда.
Приступ дремоты — струя воды.
Приступ — вода, вода, вода…
— Дайте мне спать, — прорычал пленник.
— Где Филипп Винчи?
— Негодяй, вы пытаете меня!
— О, это ничуть не хуже того, что вы сделали с мальчуганом, оставив ему пищи всего на четыре дня. И это не хуже чем вспарывать лицо собеседника перочинным ножом, поверьте!
— Я не знаю, я ничего не знаю!
— Дело ваше, — пожал плечами Леон.
Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с чашкой дымящегося кофе и кексом. Задремавший Пирсон снова был разбужен холодной водой.
— Дайте мне спать, — взмолился он. — Я вам дам всё, что пожелаете, только дайте мне спать…
— Вот, пожалуйста, перед вами прекрасная пуховая постель. Скажите, где находится…
— Никогда! Вы никогда не узнаете этого!
— А вы не будете спать.
В таких разговорах прошёл весь день.
В семь часов вечера Пирсон назвал какой-то адрес.
Манфред тут же уехал.
— А теперь позвольте мне заснуть…
— Придётся подождать возвращение моего друга.
В девять часов Манфред вернулся, освободив бедного мальчугана из ужасного погреба в Ноттинг-Хилле и передав его в руки обезумевшей от горя матери.
Они извлекли из ванны полумёртвого Пирсона и сняли с него наручники.
— До того, как вы ляжете спать, вам придётся подписать этот документ.
Пирсон подписал, не читая, бумагу, свалился на кровать и заснул мёртвым сном.
Не проснулся он и тогда, когда над ним склонился полицейский инспектор из Скотленд-Ярда.
Он не воспринимал ни слов полицейского, ни смысла оглашённого в полицейском управлении его же собственного признания, ни тюремной камеры, куда его вскоре доставили.
Он испытывал лишь одно желание — спать, спать, спать…
— Странный случай, — сказал начальник тюрьмы врачу. — Он подозрительно долго спит.
— Может быть, его поставить под душ?
Он носил длинные, тщательно подкрученные кверху усы и зелёный в крапинку галстук в сочетания с розовой сорочкой.
На жилете его красовалась массивная золотая цепь, а короткие пальцы были оснащены ослепительными перстнями. Всё это дополнялось модным синим костюмом и ярко-коричневыми башмаками, соответствуя, видимо, представлениям мистера Пирса об истинном типе джентльмена.
Гонзалес приметил его на скачках, но не «истинный тип джентльмена» привлёк его внимание. Спустившись с трибуны, Леон увидел у конюшен мистера Пирсона в обществе двух неказистых человечков, одетых гораздо скромнее их собеседника.
Леон уселся около барьера невдалеке от этой живописной группы, громко обсуждавшей свои какие-то проблемы.
— Я сказал, чтобы вы поехали на ленгфильдские бега, — рявкнул Пирсон, — а вы ослушались.
При этом он чистил ногти маленьким карманным ножичком, целиком уйдя в это светское занятие.
— Я не поеду ни в Ленгфильд, ни в какое иное место! — раздражённо ответил его собеседник, худощавый человек в поношенном костюме.
Леон уловил в его голосе плохо скрываемые нотки страха.
— Ах, вот как, вы не желаете ехать, вы не желаете выполнять мои указания… Жаль, очень жаль…
Мистер Пирсон продолжал сосредоточенно чистить ногти.
— Довольно! Хватит с меня и вас, и всей вашей шайки! Хватит быть у вас рабом! Хватит! Я могу работать и без вас! Надеюсь, вы меня поняли!
— О, конечно! Я всё понимаю. И, тем не менее, желаю, чтобы вы в следующий четверг поехали в Сандоу. Мы встретимся на вокзале.
— И не подумаю! — выкрикнул его собеседник. — Никогда!
— Мразь, — мягко, почти ласково проговорил Пирсон и быстрым движением пырнул ножичком в лицо своего оппонента. Тот испуганно отпрянул назад.
— Непослушный мальчишка, — продолжал мистер Пирсон, снова занявшись своими ногтями. — Если я говорю, что вы поедете в Сандоу, значит это будет именно так.
И он спокойно удалился.
Потерпевший вынул из кармана платок и вытер окровавленное лицо.
По дороге домой Гонзалес подробно анализировал этот, на первый взгляд, банальный эпизод.
— Любопытнейший человек! — рассказывал он Манфреду. — Явные признаки атавизма. В наше время не часто встречаешься с такими примитивными проявлениями жестокости и злобы. Этот Пирсон стоит во главе шайки, выжимающей деньги у букмекеров на скачках. Лицо свидетельствует о том, что у него по женской линии эпилептическая наследственность, готов ручаться! Но — какая хитрая бестия! Представляешь, он ещё ни разу не представал перед судом, хотя причин было более, чем достаточно… Я был бы не прочь побеседовать о нём с милейшим мистером Фейром.
— Этот случай представится уже завтра — мы ужинаем вместе в «Метрополитен».
За ужином Леон затронул интересующую его тему.
— Пирсон? О, этот тип давно уже занимает нас, но, увы, безуспешно. Он дьявольски хитёр при самой дремучей необразованности. Что бы мы ни предпринимали, какие бы ни расставляли ловушки — всё бесполезно! Он, кстати, занимается не только букмекерами. Его связи простираются и за океан. Там, в Америке, есть итальянская организация «Чёрная рука». Они занимаются шантажом и похищением людей. Так вот, у меня есть веские основания предполагать, что это чудовище с ними в одной упряжке.
— О, даже так?
— Вы знакомы с графиней Винчи?
К изумлению Леона, Манфред ответил удовлетворительно.
— Примерно три года назад я повстречался с нею в Риме, — сказал он. — Она вдова графа Антонио Винчи?
— Совершенно верно. У неё есть девятилетний сын, — продолжал мистер Фейр. — Женщина очень богатая, образованная и любезная. Так вот, две недели назад она получила первое угрожающее письмо с чёрным крестом вместо подписи. За ним последовали и другие…
— Требование денег?
— Само собой разумеется! Пирсон держит небольшое бюро в Ноттинг-Хилле. Продажа газет, информация о скачках, получение писем на условный адрес…
— То есть, те, кто не желает получать письма у себя дома, приходят за ними к Пирсону?
Мистер Фейр кивнул.
— Проследить движение этих писем невозможно, разве что обыскивать каждого входящего и выходящего из его лавочки.
— Действительно, всё просто до гениальности, — согласился Гонзалес. — И графиня послала деньги?
— Да. К сожалению, она совершила эту оплошность. Лишь после получения следующего письма она дала знать полиции. Мы послали на указанный адрес разработанный нами ответ, устроили засаду, но… М-да… Иногда мне кажется, что вы читаете мои мысли. Идя сюда, я никак не предполагал, что вы заговорите о Пирсоне… Вы не желали бы навестить графиню?
— С удовольствием! — живо откликнулся Гонзалес.
— Я устрою вам встречу завтра после обеда, сказал мистер Фейр. — Может быть…
— Вот именно! — воскликнул Леон.
Манфред увидел в его глазах огонёк, не суливший ничего хорошего для тех, на кого обращал особое внимание его друг.
Возвращаясь домой, Леон неожиданно проговорил:
— Срочно нужна пустующая вилла с большой ванной комнатой… Ванная комната должна быть очень, очень просторной…
— Зачем? — поинтересовался Манфред.
— Вилла должна быть уединённой…
— Ты затеваешь какое-то ужасное преступление? — серьёзно спросил Манфред.
— Нет, я просто предполагаю, что нам в ближайшем будущем потребуется уединённая вилла с очень просторной ванной комнатой…
На следующий день они встретились с графиней Винчи.
Графиня оказалась высокой, стройной женщиной с прекрасными манерами, лет тридцати с небольшим. Манфред был обворожён, а Гонзалес, напротив, разочарован — графиня показалась ему слишком нормальной, в ней не было и намёка на те отклонения, которые могли бы порадовать глаз антрополога и криминалиста.
Через некоторое время к гостям вышел и её сын, стройный мальчик с большими тёмными глазами. Он казался старше своих девяти лет. Мальчика сопровождала гувернантка, молодая красивая итальянка.
— Я доверяю Беатрисе больше, чем полиции, — сказала графиня, когда мальчик и гувернантка вышли из комнаты. — Её отец был полицейским офицером в Сицилии, и жизнь её всегда была под угрозой.
— Ваш сын совершает длительные прогулки? — спросил Манфред.
— Дважды в день. В сопровождении меня или Беатрисы. Иногда мы обе…
— Какого характера угрозы излагались в письмах? — поинтересовался Гонзалес.
— Я покажу вам одно из них.
Она вынула из ящика письменного стола плотный лист почтовой бумаги. Гонзалес обратил внимание на высокое качество бумаги и на тщательность, с которой были выписаны буквы, напоминающие печатный шрифт.
«Вы перешлёте нам 1 марта, 1 июня, 1 сентября и 1 декабря по тысяче фунтов. Деньги должны быть посланы в банкнотах по следующему адресу: для Х.Фраскати, у Пирсона, 194 Ноттинг-Хилл. Если вы ослушаетесь и не выполните нашего требования, то возможность получить обратно вашего сына обойдётся вам значительно дороже».
Гонзалес посмотрел письмо на свет.
— Так я и предполагал, — сказал он, возвращая письмо. — Личность автора установить почти невозможно…
— Значит, и вы не сможете мне помочь, — произнесла графиня со слезами в голосе.
Она обратилась с этими словами к Манфреду, но Гонзалес поспешил ответить за своего друга:
— Я могу лишь посоветовать вам, графиня, поддерживать с нами связь и немедленно оповестить, если с вашим сыном что-нибудь… произойдёт.
Когда они вышли на улицу, Леон хмуро проговорил:
— Они похитят мальчика, Манфред… Ладно, ты отправляйся домой, а я… я вернусь попозже…
— Куда ты собрался?
— Искать виллу.
— Ты это говоришь серьёзно?
— Как никогда.
Гонзалес вернулся домой в восемь часов. Едва взглянув на Манфреда, он всё понял.
— Уже?
— Час назад мне сообщили по телефону. Потом заезжал мистер Фейр…
— Как это произошло?
— Очень просто. Вскоре после нашего визита гувернантка поехала с мальчиком на прогулку. Они, как обычно, направились в сторону Гемпстеда…
— Маршрут не менялся? Очень плохо… Прости, я перебил тебя…
— Они всегда доезжали до определённого места, а потом поворачивали обратно… И вот, во время этого поворота, к машине подлетел на велосипеде какой-то незнакомец и навёл на шофёра револьвер. В ту же секунду из кустов выскочили ещё две замаскированные фигуры, обезоружили гувернантку и похитили испуганного мальчика. Неподалёку стоял их автомобиль…
— Они успели разглядеть лица нападавших?
Манфред покачал головой.
— Бороды из пакли, автомобильные очки…
— Едем! — бросил Леон.
У графини они застали мистера Фейра, тщетно пытавшегося успокоить потрясённую горем мать.
— Можно взглянуть на письмо? — спросил Леон.
— О каком письма вы говорите?
— О требовании выкупа.
— Пока мы не получали такого письма, — ответил мистер Фейр.
Графиня лежала на кушетке. Лицо ее было мертвенно бледным, глаза закрыты… Две горничные хлопотали возле неё. Услышав голос Манфреда, она с усилием открыла глаза.
— Мальчик мой, дитя моё, — простонала она. — Верните мне моего сына — я готова отдать им всё, что они потребуют, но верните моего сына!
В эту минуту вошёл дворецкий с письмом на подносе. Несчастная женщина вскочила и бросилась к нему… Манфред едва успел подхватить её, снова теряющую сознание.
Мистер Фейр вскрыл конверт и закричал вслух:
«Ваш сын находится в таком месте, которое известно лишь автору этих строк. Помещение заперто и снабжено провиантом на четыре дня. Адрес будет назван после уплаты двадцати пяти тысяч фунтов. В противном случае ему грозит голодная смерть».
— Я должна немедленно послать им эти деньги! — воскликнула потрясённая графиня. — Немедленно! Послушайте… Мой мальчик… мой мальчик…
— Четыре дня, — прошептал Леон. — Отлично!
Только Манфред услышал эти слова.
— Графиня, — заговорил мистер Фейр, — предположим, что вы немедленно пошлёте эти двадцать пять тысяч фунтов. Но где гарантия, что они не потребуют новых сумм, так и не освободив мальчика?
— Да, это была бы напрасная трата денег, — решительно заявил Леон. — Обещаю вам, что не пройдёт и двух дней, как ваш сын будет возвращён целым и невредимым. Возможно, даже раньше этого срока. Всё теперь зависит от того, как поздно лёг вчера спать мистер Томас Пирсон…
Мистер Фейр, забыв о достоинстве начальника Скотленд-Ярда, слушал его, раскрыв рот.
Мистер Томас Пирсон сытно поужинал в своём излюбленном ресторанчике в Сохо, где хозяин накрывал для него отдельный стол и окружал особым вниманием и почётом, что, впрочем, принималось гостем как должное.
Поковыряв в зубах, он расплатился по счёту и лениво двинулся к выходу. На улице он подозвал извозчика. В это мгновение рядом с ним оказались два незнакомца.
— Вы мистер Пирсон?
— Да.
— Инспектор Джетери из Скотленд-Ярда. Вы арестованы по обвинению в похищении молодого графа Винчи.
Пирсон вытаращил глаза. В разное время предпринималось немало попыток познакомить его с внутренним устройством тюрьмы, но все они терпели неудачу.
— Вы, наверное, ошиблись, — улыбнулся мистер Пирсон, — я…
— Следуйте за нами в машину!
Пирсон был слишком опытен в подобного рода делах, чтобы оказывать сопротивление. К тому же он был совершенно уверен в своей безопасности. Весь арест, как он полагал, сведется к формальному посещению полицейского участка.
Один из полицейских совещался с шофёром, потом, как заметил арестованный, вручил ему пятифунтовую банкноту.
«С каких это пор полиция так щедра?» — подумал Пирсон.
Автомобиль стремительно нёсся через Вест-Энд, но, к удивлению Пирсона, не повернул к Скотленд-Ярду, а направился дальше, через Вестминстерский мост.
— Куда вы меня везёте?
Он тут же почувствовал подбородком ствол револьвера.
— Не разговаривать!
Когда они проезжали мимо очередного фонаря, Пирсон с ужасом обнаружил, что лица полицейских покрыты светлой вуалью с прорезями для глаз.
Автомобиль миновал Нью-Кросс и Блекхет-Хилл. Пирсон узнал эти места — здесь проводилась не одна удачная операция…
На Хейт-Роуд они свернули в сторону, миновали садовые ворота и остановились у подъезда какого-то мрачного дома.
— Прежде чем вы ступите на землю, — обратился к Пирсону обладатель револьвера, — я хочу вас предупредить. Если вы вздумаете кричать, я всажу вам пулю в живот, и вам придётся мучиться не менее трёх дней, прежде чем вы попадёте в ад. Надеюсь, вам знаком кольт сорок пятого калибра и возможности его свинцовых пуль с круглым наконечником.
Пирсон молча покинул автомобиль и поднялся в холодный вестибюль.
Один из его спутников включил свет и тщательно запер за собой входную дверь. Потом они поднялись на второй этаж.
— Вот ваша новая квартира, — самодовольно сказал Леон, вводя пленника в просторную ванную комнату.
Да, Гонзалес нашёл именно то, что искал!
Ванная комната была непомерно велика. Кроме ванны, скорее похожей на бассейн, там стояла довольно удобная кровать с накрахмаленным до синевы бельём.
В огромной ванне стоял дубовый табурет, а к одному из кранов была приделана резиновая кишка.
Окна были завешены одеялами.
Манфред по достоинству оценил усилия Гонзалеса.
— Вытяните руки! — приказал Леон.
На запястьях пленника защелкнулись наручники.
— Сядьте на постель! Я хочу, чтобы вы убедились в том, как на ней мягко спится.
— Вы с ума сошли! — вскричал внезапно вознегодовавший Пирсон. — И снимите с лица эту поганую тряпку! Я хочу видеть вас!
— А вот это напрасно, — мягко возразил Леон. — Ведь если вы увидите моё лицо, то сможете впоследствии опознать. Следовательно, я буду вынужден…
С этими словами он вынул из кармана огромный револьвер. Услышав мягкий щелчок взводимого курка, Пирсон мгновенно повиновался.
Леон разул его и засучил штанины.
— Зачем? — пролепетал Пирсон.
— Сесть! — приказал Леон, указывая на табурет, стоящий в ванне.
— Но…
— Не заставляйте меня повторять дважды!
Пирсон сел.
— Вам удобно?
Пирсон не удостоил его ответом.
— Вы напрасно сердитесь, — добродушно заметил Леон. — Как вам постель? Не правда ли, она выглядит довольно заманчиво?
Пирсон продолжал молчать. Гонзалес похлопал его по плечу.
— Так-то, дружок. А теперь вы мне скажете, где находится Филипп Винчи?
— А! Вот зачем вы устроили этот спектакль? — ухмыльнулся Пирсон. — Вам долго придётся спрашивать меня об этом!
И, опустив глаза на свои босые ноги, он добавил:
— Я вообще не знаю такого.
— Где он?
— Неужели вы воображаете, что если бы я знал это…
— Понятно, — оборвал его Леон. — Придется немного подождать, — думаю, часов… тридцать шесть… Джордж, я попрошу тебя первым встать на дежурство.
Крепко привязав Пирсона к табурету, он лег в кровать и мгновенно уснул, как, впрочем, и все великие полководцы.
Пирсон удивлённо переводил взгляд со спящего Леона на сидящего в кресле второго похитителя. Тот невозмутимо читал книгу.
— И надолго всё это?
— День-два, — спокойно ответил Манфред. — Вам скучно? Могу предложить книгу.
Пирсон промолчал. Он ожидал насилия, но похитители вели себя довольно мирно. Понятно, они ждут, что он заговорит. Зря! Он не заговорит. Им долго, ох как долго придётся… Пирсон почувствовал, что глаза его слипаются, а голова опускается на грудь.
— Не спать!
Пирсон испуганно вздрогнул.
— Спать нельзя!
— Это почему же? — проворчал он. — Я хочу спать, значит я буду спать!
Он снова задремал, но снова вздрогнул и попытался подобрать ноги: Манфред направил на них струю ледяной воды.
Через час усталость взяла своё.
И снова струя ледяной воды привела его в сознание.
Манфред взял полотенце и заботливо вытер ему ноги.
К шести часам утра Пирсон сидел на своём табурете, уставив в одну точку воспаленные глаза.
Гонзалес сменил на посту Манфреда.
Приступ дремоты — струя воды.
Приступ — вода, вода, вода…
— Дайте мне спать, — прорычал пленник.
— Где Филипп Винчи?
— Негодяй, вы пытаете меня!
— О, это ничуть не хуже того, что вы сделали с мальчуганом, оставив ему пищи всего на четыре дня. И это не хуже чем вспарывать лицо собеседника перочинным ножом, поверьте!
— Я не знаю, я ничего не знаю!
— Дело ваше, — пожал плечами Леон.
Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с чашкой дымящегося кофе и кексом. Задремавший Пирсон снова был разбужен холодной водой.
— Дайте мне спать, — взмолился он. — Я вам дам всё, что пожелаете, только дайте мне спать…
— Вот, пожалуйста, перед вами прекрасная пуховая постель. Скажите, где находится…
— Никогда! Вы никогда не узнаете этого!
— А вы не будете спать.
В таких разговорах прошёл весь день.
В семь часов вечера Пирсон назвал какой-то адрес.
Манфред тут же уехал.
— А теперь позвольте мне заснуть…
— Придётся подождать возвращение моего друга.
В девять часов Манфред вернулся, освободив бедного мальчугана из ужасного погреба в Ноттинг-Хилле и передав его в руки обезумевшей от горя матери.
Они извлекли из ванны полумёртвого Пирсона и сняли с него наручники.
— До того, как вы ляжете спать, вам придётся подписать этот документ.
Пирсон подписал, не читая, бумагу, свалился на кровать и заснул мёртвым сном.
Не проснулся он и тогда, когда над ним склонился полицейский инспектор из Скотленд-Ярда.
Он не воспринимал ни слов полицейского, ни смысла оглашённого в полицейском управлении его же собственного признания, ни тюремной камеры, куда его вскоре доставили.
Он испытывал лишь одно желание — спать, спать, спать…
— Странный случай, — сказал начальник тюрьмы врачу. — Он подозрительно долго спит.
— Может быть, его поставить под душ?
Глава 10.
Человек, которого оправдал суд
— Ты никогда не задумывался над тем, что большинство убийц, — люди довольно религиозные? — задумчиво проговорил Гонзалес, отрываясь от книги.
— Ты хочешь сказать, что они верят в божественное предназначение? — иронически бросил Манфред.
Леон кивнул.
— Наукой установлено, что определенная категория преступников чаще всего действует в состоянии религиозно-экстатического возбуждения…
Манфред отбросил газету и внимательно посмотрел на друга.
— Ты о докторе Твендене?
— Именно.
— Думаешь, о нём стоит подумать всерьёз?
— Непременно.
Процесс доктора Твендена был одной из самых громких лондонских сенсаций. Доктору было тридцать с лишним, а его жене всего семнадцать. Поговаривали, что он женился на ней ради денег — она получала ежегодное содержание в размере двух тысяч фунтов, которое должно было ей выплачиваться пожизненно. За три месяца до трагедии она получила в наследство от своего брата, погибшего в Южной Африке, шестьдесят три тысячи фунтов.
Отношения между супругами оставляли желать лучшего. Ссоры возникали на почве её нежелания оплачивать его многочисленные долги. Унаследовав состояние брата, она составила завещание, по которому её муж должен был получить после её смерти лишь двенадцать тысяч фунтов, а остальная часть денег предназначалась двоюродной сестре, овдовевшей несколько лет назад.
Нотариус, заготовив текст завещания, послал его по почте. Она должна была ознакомиться с ним и внести, при необходимости, нужные поправки. Письмо было доставлено точно по адресу, но не попало в руки той, кому оно было предназначено. Почтальон утверждал, что доставил письмо ровно в восемь часов вечера в субботу. Именно в этот день доктора вызвали к больной, которую укусила змея, и он возвратился домой довольно поздно. Поужинав со своей женой, он ушёл в лабораторию исследовать ядовитые железы змей.
Утром следующего дня миссис Твенден заболела. Все симптомы указывали на заражение крови.
На рассвете следующего дня она умерла.
Вскрытие обнаружило следы укола на руке, а также признаки отравления змеиным укусом.
В пользу доктора говорило то, что в его шприцах не было обнаружено следов яда. След от укола объясняется тем, что доктор дважды в неделю делал жене впрыскивания от ревматических болей. Впрыскивания были прописаны другим врачом, предложившим для лечения новый, недавно открытый препарат, и назначившим уколы дважды в неделю — по средам а субботам.
Суд оправдал Твендена.
Мало того, процесс принёс ему популярность, которой могли бы позавидовать выдающиеся актёры и политики. Восторженная публика после вынесения оправдательного приговора устроила ему овацию и вынесла на руках из зала суда.
Особую симпатию публики вызвал тот факт, что доктор отказался от услуг адвокатов и сам вёл защиту:
— Вне зависимости от исхода процесса, следуя лишь велению Господа нашего, я клянусь не воспользоваться даже пенсом из состояния моей жены! Эти деньги пойдут исключительно на богоугодные цели! Они принадлежат бедным, дабы поддержать их бренную плоть, дабы выполнить предначертания Господни… Сам же я покину Англию и уеду в дальние страны, где на чужбине буду молиться за упокой души моей безвременно угасшей…
Речь обвиняемого оборвалась — он заплакал.
— В дальние страны, значит, — проговорил Манфред, вспоминая материалы процесса. — Имея шестьдесят три тысячи фунтов, можно недурно жить и в дальних странах…
Леон улыбнулся.
— Какой ты, однако, циник, Джордж! Разве ты не знаешь, что все бедняки Девоншира дни и ночи ломают голову над тем, как бы им получше распорядиться деньгами покойной?
Манфред в сердцах швырнул окурок в камин.
— Где он живёт?
— В Ньютон Эббет.
— Надо собрать доказательства.
— И после этого, — сказал Леон, — мы приступим к исполнению поистине грандиозного плана!
Начальник Скотленд-Ярда охотно дал Гонзалесу рекомендательное письмо к директору Бекстерской тюрьмы.
— Но почему вас заинтересовала именно эта тюрьма? — спросил мистер Фейр. — Она ведь мало чем отличается от лондонских.
— Насколько я знаю, там содержатся несколько лиц, представляющих исключительный интерес для антрополога.
— Что ж, вам виднее, — произнёс мистер Фейр, вручая Леону письмо.
Приехав в Бекстер, Леон тут же отправился в тюрьму, а Манфред остался ждать его на вокзале.
Через полтора часа Гонзалес вернулся, и друзья сели в поезд, который направлялся в Ньютон Эббет.
— Я очень доволен визитом, — сказал Леон. — Изумительная тюрьма. Приятная, уютная и… удобная.
— То есть, туда удобно проникнуть или оттуда исчезнуть?
— И то, и другое… — Манфред вдруг обратил внимание на то, что Леон время от времени внимательно рассматривает свою левую руку, затянутую в серую шёлковую перчатку.
— С каких пор ты стал носить шёлковые перчатки? Специально для посещения тюрьмы?
— Вот именно, — серьёзно сказал Леон. — Под перчаткой находится металлическая пластина, а на ней — слой пластилина.
— Понятно.
— Во время весьма поучительной экскурсии по коридорам тюрьмы директор продемонстрировал мне свой личный ключ, открывающий все тюремные замки, а я, рассматривая его, сумел сделать оттиск! Смотри!
Он разрезал перчатку и показал чёткий оттиск ключа.
— Ловко! — похвалил Манфред. — Правда, есть одно «но»…
— О чём ты?
— Ключ действительно универсален, но только для внутренних помещений, а вот что касается входных ворот…
Леон погрузился в глубокое раздумье и не выходил из него до конца пути.
В Ньютон Эббет они сняли квартиру неподалёку от дома доктора Твендена. Хозяйка дома, приветливая краснощёкая женщина, предоставила в их распоряжение столовую и две спальни.
— Скажите, кто живёт рядом с вашим садом? — обратился к ней Леон. — Уж не тот ли самый доктор, который прославился благодаря судебному процессу? — добавил он совершенно невинно.
— Он самый! — торжественно подтвердила хозяйка.
— Вы полагаете, что он невиновен?
Хозяйка не ожидала подобного вопроса.
— Есть разные мнения, — уклончиво ответила она. — Он скоро уезжает…
— Я слышал об этом. Он собирается раздать бедным всё состояние покойной жены. В газетах писали… Бедняки могут радоваться.
— Ты хочешь сказать, что они верят в божественное предназначение? — иронически бросил Манфред.
Леон кивнул.
— Наукой установлено, что определенная категория преступников чаще всего действует в состоянии религиозно-экстатического возбуждения…
Манфред отбросил газету и внимательно посмотрел на друга.
— Ты о докторе Твендене?
— Именно.
— Думаешь, о нём стоит подумать всерьёз?
— Непременно.
Процесс доктора Твендена был одной из самых громких лондонских сенсаций. Доктору было тридцать с лишним, а его жене всего семнадцать. Поговаривали, что он женился на ней ради денег — она получала ежегодное содержание в размере двух тысяч фунтов, которое должно было ей выплачиваться пожизненно. За три месяца до трагедии она получила в наследство от своего брата, погибшего в Южной Африке, шестьдесят три тысячи фунтов.
Отношения между супругами оставляли желать лучшего. Ссоры возникали на почве её нежелания оплачивать его многочисленные долги. Унаследовав состояние брата, она составила завещание, по которому её муж должен был получить после её смерти лишь двенадцать тысяч фунтов, а остальная часть денег предназначалась двоюродной сестре, овдовевшей несколько лет назад.
Нотариус, заготовив текст завещания, послал его по почте. Она должна была ознакомиться с ним и внести, при необходимости, нужные поправки. Письмо было доставлено точно по адресу, но не попало в руки той, кому оно было предназначено. Почтальон утверждал, что доставил письмо ровно в восемь часов вечера в субботу. Именно в этот день доктора вызвали к больной, которую укусила змея, и он возвратился домой довольно поздно. Поужинав со своей женой, он ушёл в лабораторию исследовать ядовитые железы змей.
Утром следующего дня миссис Твенден заболела. Все симптомы указывали на заражение крови.
На рассвете следующего дня она умерла.
Вскрытие обнаружило следы укола на руке, а также признаки отравления змеиным укусом.
В пользу доктора говорило то, что в его шприцах не было обнаружено следов яда. След от укола объясняется тем, что доктор дважды в неделю делал жене впрыскивания от ревматических болей. Впрыскивания были прописаны другим врачом, предложившим для лечения новый, недавно открытый препарат, и назначившим уколы дважды в неделю — по средам а субботам.
Суд оправдал Твендена.
Мало того, процесс принёс ему популярность, которой могли бы позавидовать выдающиеся актёры и политики. Восторженная публика после вынесения оправдательного приговора устроила ему овацию и вынесла на руках из зала суда.
Особую симпатию публики вызвал тот факт, что доктор отказался от услуг адвокатов и сам вёл защиту:
— Вне зависимости от исхода процесса, следуя лишь велению Господа нашего, я клянусь не воспользоваться даже пенсом из состояния моей жены! Эти деньги пойдут исключительно на богоугодные цели! Они принадлежат бедным, дабы поддержать их бренную плоть, дабы выполнить предначертания Господни… Сам же я покину Англию и уеду в дальние страны, где на чужбине буду молиться за упокой души моей безвременно угасшей…
Речь обвиняемого оборвалась — он заплакал.
— В дальние страны, значит, — проговорил Манфред, вспоминая материалы процесса. — Имея шестьдесят три тысячи фунтов, можно недурно жить и в дальних странах…
Леон улыбнулся.
— Какой ты, однако, циник, Джордж! Разве ты не знаешь, что все бедняки Девоншира дни и ночи ломают голову над тем, как бы им получше распорядиться деньгами покойной?
Манфред в сердцах швырнул окурок в камин.
— Где он живёт?
— В Ньютон Эббет.
— Надо собрать доказательства.
— И после этого, — сказал Леон, — мы приступим к исполнению поистине грандиозного плана!
Начальник Скотленд-Ярда охотно дал Гонзалесу рекомендательное письмо к директору Бекстерской тюрьмы.
— Но почему вас заинтересовала именно эта тюрьма? — спросил мистер Фейр. — Она ведь мало чем отличается от лондонских.
— Насколько я знаю, там содержатся несколько лиц, представляющих исключительный интерес для антрополога.
— Что ж, вам виднее, — произнёс мистер Фейр, вручая Леону письмо.
Приехав в Бекстер, Леон тут же отправился в тюрьму, а Манфред остался ждать его на вокзале.
Через полтора часа Гонзалес вернулся, и друзья сели в поезд, который направлялся в Ньютон Эббет.
— Я очень доволен визитом, — сказал Леон. — Изумительная тюрьма. Приятная, уютная и… удобная.
— То есть, туда удобно проникнуть или оттуда исчезнуть?
— И то, и другое… — Манфред вдруг обратил внимание на то, что Леон время от времени внимательно рассматривает свою левую руку, затянутую в серую шёлковую перчатку.
— С каких пор ты стал носить шёлковые перчатки? Специально для посещения тюрьмы?
— Вот именно, — серьёзно сказал Леон. — Под перчаткой находится металлическая пластина, а на ней — слой пластилина.
— Понятно.
— Во время весьма поучительной экскурсии по коридорам тюрьмы директор продемонстрировал мне свой личный ключ, открывающий все тюремные замки, а я, рассматривая его, сумел сделать оттиск! Смотри!
Он разрезал перчатку и показал чёткий оттиск ключа.
— Ловко! — похвалил Манфред. — Правда, есть одно «но»…
— О чём ты?
— Ключ действительно универсален, но только для внутренних помещений, а вот что касается входных ворот…
Леон погрузился в глубокое раздумье и не выходил из него до конца пути.
В Ньютон Эббет они сняли квартиру неподалёку от дома доктора Твендена. Хозяйка дома, приветливая краснощёкая женщина, предоставила в их распоряжение столовую и две спальни.
— Скажите, кто живёт рядом с вашим садом? — обратился к ней Леон. — Уж не тот ли самый доктор, который прославился благодаря судебному процессу? — добавил он совершенно невинно.
— Он самый! — торжественно подтвердила хозяйка.
— Вы полагаете, что он невиновен?
Хозяйка не ожидала подобного вопроса.
— Есть разные мнения, — уклончиво ответила она. — Он скоро уезжает…
— Я слышал об этом. Он собирается раздать бедным всё состояние покойной жены. В газетах писали… Бедняки могут радоваться.