Гоуп лишь беспомощно покачивала головой.
— Миссис Оллорби, я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите. Будьте уверены, я никогда не потребую от сэра Ричарда сделать для меня то, что несовместимо с честью. Я удивляюсь, как вы даже можете предположить, что я способна на такое.
— Да нет… — миссис Оллорби была само вдохновение. — Я только любопытна… Кажется, вы немного смутились. Не сердитесь, я вовсе не хочу этого. Скажите, пожалуйста, вы когда-нибудь просили сэра Ричарда об одолжении… гм… сделать для вас то, что заставило бы его пренебречь долгом?
— Нет, — ответила Гоуп, возмущаясь, — В самом деле, миссис Оллорби, вы меня все больше удивляете.
— Разве? — миссис Оллорби огорчилась. — Мисс Джойнер, я нахожусь в тяжелом положении. Я много знаю того, чего мне не следовало бы знать… Если бы вы были такой же умной, как я, мы бы не теряли столько времени попусту! — Она тяжело вздохнула. — Но вы… еще немного наивны! Вы, конечно, не знаете мистера Трайна, не правда ли? Да вам и не нужно знать его, он не вашего круга. А мистера Грэгэма Халовеля… с ним вы тоже не знакомы?
Миссис Оллорби чуть отдохнула.
— Я знаю кто он, — спокойно ответила Гоуп. — Это брат сэра Ричарда. Он сейчас нуждается, но Ричард не имеет с ним ничего общего. Меня даже никогда не представляли Грэгэму, хотя…
Гоуп не могла удержаться от смеха, вспомнив письмо, которое получила утром.
— Хотя есть люди, полагающие, что его с вами знакомили, — закончила Оллорби фразу вместо Гоуп.
Сыщица с треском закрыла портфель.
— Сэр Ричард Халовель очень красив, — продолжала Оллорби. — Я им восторгаюсь, как и вы. Это не комплимент. Откровенность — моя слабость.
Она забрала у Гоуп визитную карточку, достала из потайного кармана карандаш, быстро что-то написала на обороте и вернула визитку девушке.
— Там мой частный адрес. Возможно, несколько дней меня не будет в бюро. Если у вас произойдут какие-нибудь неприятности и вы не захотите обременять ими сэра Ричарда, смело звоните мне.
— Какие же неприятности могут быть у меня? — спросила Гоуп полушутя, не скрывая, однако, удивления.
Миссис Оллорби пожала плечами:
— Одному Богу известно. Лондон — громадный и необычный город, где беда может обрушиться на человека быстрее, чем корь на грудных младенцев в приюте.
Она пошла к двери.
— Милая мисс Джойнер, буду весьма рада, если вы сделаете мне одолжение. Пожалуйста, не говорите ничего обо мне вашей горничной.
Прежде чем Гоуп успела сказать, что она не любит посвящать горничных в свои дела, тем более тайны, миссис Оллорби уже была на улице.
Храбрая женщина быстро прошла Пикадилли и направилась к цирку. Казалось, сыщица никого не замечала вокруг. Она что-то мычала глубоким басом. Вдруг за ней вырос стройный рыжеволосый молодой человек в больших роговых очках. Костюм ему был узок и мал, рукава и штанины короткие. Он неотступно следовал за миссис Оллорби до метро. Незаметно для нее сел в тот же вагон. Они доехали до Тотенгэм-Корт-Ройда. Сыщица пошла по Шарлотт-стрит; он снова следовал за ней. Когда она зашла в невзрачные ворота, он выждал несколько минут, опершись спиной на перила, огляделся и вошел за женщиной. Молодой человек вынул из кармана большой ключ и остановился на парадной лестнице. Потом без стука открыл дверь маленькой квартиры.
Миссис Оллорби сняла маленькую черную шляпу и даже не оглянулась, когда молодой человек вошел. Он сел на диван.
— Что слышно, Гектор? — спросила сыщица.
— Какой-то господин следил за тобой до станции Тотенгэм-Корт-Ройд, — ответил он.
— Что за человек? Как выглядел? — продолжала она задавать вопросы молодому человеку, ее сыну.
— Он выглядел, как иностранец, — сообщил Гектор, почесывая нос. — Он ждал тебя на улице, пока ты не вышла. Я наблюдал за ним и сделал вывод, что он следил за тобой. Знаешь, просто удивительно, что со мной происходит. — Гектор пригладил рыжие волосы. — Меня никто не замечает, когда я за кем-то слежу.
— Я уверена, они тебя заметили, Гектор, — сказала она добродушно. — Не забудь, на улице ты выглядишь, как маяк с красным сигналом. Но ты мешаешь им работать, потому что они знают, что за ними тоже наблюдают. Вот тем ты ценен для дела.
Он покорно смотрел на мать.
— Я вижу, моя помощь для тебя не существенна, — молодому человеку было горько. Но вдруг его глаза зажглись надеждой, и он почти выкрикнул: — Я нашел выход! Покрашу волосы!
— Тогда будешь выглядеть пугалом, — сказала миссис Оллорби, похлопывая его по плечу. — Не огорчайся, Гектор. Ты скоро станешь детективом. Я утром говорила с комиссаром о твоей карьере. Тебя не примут в полицию, потому что ты близорук, но я найду для тебя специальную работу в полицей-президиуме. Очень скоро ты увидишь свое имя в официальной газете в списке вновь назначенных чиновников.
Радость Гектора была безгранична. Он всегда мечтал пойти по стопам отца. Покойный мистер Оллорби был полицейским сержантом, и начальство очень высоко ценило его. Благодаря этому его супругу во время войны приняли на полицейскую службу. И она оправдала оказанное доверие.
В комнате миссис Оллорби стоял телефон. Она назвала номер и подала сыну знак выйти. Гектор молча занял место в коридоре, где стоял на страже. Как примерный сын, он заткнул уши руками, чтобы не слышать разговор. Через десять минут миссис Оллорби разрешила ему войти. Она отдала распоряжения служанке и поднялась к себе в спальню на второй этаж. У нее была бессонная ночь, и сыщице нужно было отдохнуть. К тому же ее, видимо, ожидала не менее «веселая» следующая.
Когда миссис Оллорби снова показалась на Шарлотт-стрит, было уже темно. Ее трудно было узнать. Она была в старом, но чистом платье, в поношенной старомодной шляпе и в старых ботинках с кривыми каблуками. Под мышкой держала потертый парусиновый портфель. В десять она уже была на Ист-Энд, где остановилась у дома номер 27 и постучала.
Неряшливая женщина, открывшая дверь, обдала ее перегаром и близоруко посмотрела на нее. Полуодетая, в тусклом свете керосиновой лампы, она была очень непривлекательна.
— Привет, — сказала она невежливо. — Вы все-таки пришли. А я уже хотела сдать вашу комнату.
— Не понимаю, почему? Я ведь уплатила вперед! — дружески сказала Оллорби.
Хозяйка что-то невнятно пробормотала и осветила лестницу. Поднявшись, она открыла дверь маленькой комнаты и ткнула пальцем на непривлекательную постель. Кроме маленького умывальника и стула, в комнате больше ничего не было.
— Я обычно не впускаю квартирантов так поздно! — сказала хозяйка. — Но для вас делаю исключение, похоже, вы целый день были на ногах.
Она только потому сдала комнату миссис Оллорби, что квартирантка пообещала, что с девяти утра и до шести часов вечера не будет дома. Хозяйка не только экономила свой труд, но еще и сдавала на день постель Оллорби ночному сторожу из доков.
В эту маленькую квартирку хозяйка пускала семь квартирантов. Она все еще стояла в дверях комнаты и держала руки под грязным передником. Нелюбезная женщина объяснила миссис Оллорби, что у нее теперь много работы — трое постоянных жильцов возвратились в Лондон после долгого отсутствия.
— Я очень уважаю их и стараюсь во всем угодить. Они иногда уезжают на девять-десять месяцев, но за квартиру платят вперед. Они моряки. Капитан с сыновьями… Хороший человек, конечно, — когда не пьян. Они снимают у меня две комнаты. Капитан занимает лучшую, около выхода. Да, кстати, совсем забыла… Как вас зовут?
— Броун, — ответила Оллорби.
— У меня будет к вам одна просьба: не встречайтесь с капитаном. Он не любит посторонних, и я не хочу ссориться с ним даже за миллион фунтов.
Когда хозяйка, наконец, ушла, миссис Оллорби села на кровать и начала читать книгу, освещая страницы карманным электрическим фонариком. Через некоторое время на лестнице послышались неуверенные шаги капитана. Он был пьян и хрипло пел уличную песенку. По площадке стучали сапоги, подбитые железными гвоздями. Добравшись, наконец, до своей комнаты, он так сильно хлопнул дверью, что задрожала вся квартира.
Миссис Оллорби прислушивалась. Она ждала, когда придут сыновья капитана. Но они не появлялись. Прошло немного времени, и капитан опять ушел. Сыщица закрыла книгу, подошла к двери, тихо открыла ее и вся превратилась в слух. Было тихо. Хозяйка спала на кухне. На нижнем этаже храпел какой-то жилец.
Сыщица разулась, сунула ноги в войлочные туфли и бесшумно вышла на площадку. По грязной лестнице она поднялась наверх и попыталась открыть комнату капитана. Но она была не заперта. Оллорби вошла и включила свет.
Обстановка в комнате была несколько лучше, чем у нее. Здесь стояли кровать, шкаф. Стол был завален бумагами, среди которых выделялась маленькая дешевая чернильница с подставкой. Оллорби быстро пробежала глазами бумаги. Это оказались списки пароходных припасов, закупленных капитаном. Она тщательно обыскала кровать и под подушкой нашла старый плоский ящик, в котором хранились документы. Открыла его, но обнаружила только листок с цифрами. Оллорби хорошо разбиралась в судоходстве и определила, что это была таблица рейсов парохода, составленная капитаном. Каждая остановка обозначалась месяцем и числом. Первым значилось 26-е, отмеченное довольно странным знаком.
Сыщица положила бумагу на место и продолжила поиски. Вдруг с улицы послышался громкий разговор, она услышала, как отпирают дверь квартиры. Молнией она бросилась к двери, закрыла ее и успела в свою комнату до того, как ночные гости начали подниматься по лестнице.
На сей раз капитан пришел не один, а с двумя мужчинами. Они вошли в комнату и тихо заперлись. Сыщица услышала приглушенный разговор. Бесшумно опять пошла наверх. Старые ступени трещали под тяжестью ее тела. Она вынуждена была опуститься на колени, вытянуть шею и прислушаться.
— Этот парень… как его зовут… Верринг, что ли… он сказал… Грэвзэнд… время прилива.
Раздались шаги. Сыщица осторожно поползла в свою комнату и стала слушать у двери. Через пятнадцать минут двое мужчин перешли из комнаты капитана в другую. Донеслось грубое «спокойной ночи», и все стихло. Сыщица осторожно закрыла дверь и, не раздеваясь, легла в постель. Она сразу крепко уснула.
Утром ее разбудили шаги капитана и его сыновей, спускавшихся с лестницы. Было уже светло. Миссис Оллорби привела себя в порядок и вышла на улицу. Она позавтракала в маленьком кафе на углу Виктория-Док-Ройд. Спустя полчаса она уже стояла на холодной верфи и с огромным вниманием разглядывала маленький ржавый пароход, бросивший якорь на середине течения. Вдруг к миссис Оллорби подошел портовый лодочник, постоянный обитатель верфи, который жил подачками за мелкие услуги. Он нюхом чувствовал, что здесь можно получить на чай. И не ошибся. Сыщице нужна была от него информация.
— Маленький пароход, миссис… не хотите ли подъехать к нему? Я могу подвезти на лодке за пять минут.
— Нет, — сказала Оллорби, — мне незачем ехать туда.
— Может быть, на борту ваши родственники? — опять спросил услужливый парень. — Могу передать им письмо…
— Что это за корыто? — поинтересовалась Оллорби.
— Это «Притти Аннэ»! — залился смехом парень. — Замечательное название для такого парохода. Я еще помню, как на нем возили уголь из Кардиффа. Он был не хуже других, поднимавшихся по Темзе. Но однажды потерпел крушение под Корнуэлем… он сел на скалы… — Говорят, старый Бос купил это судно за полста фунтов и с помощью сыновей снял его с мели. Хотя, думаю, скорее всего пароход сам сошел с мели в полноводие. Судно исключили из регистра Ллойда, как совершенно непригодное к плаванию и продали с аукциона счастливому Эли Босу за смехотворную цену. Капитан Бос действительно родился под счастливой звездой, потому что ему дважды удавалось избежать тюремного заключения. В первый раз его судили за умышленное крушение, во второй — за контрабандный провоз сахарина.
— А вы знаете Боса?
— Знаю ли я его? — парень презрительно плюнул в воду. — Знаю насквозь! Да и кто его не знает, этого подлеца! Он не держит на пароходе белых матросов, а только индусов, самых отъявленных негодяев, которых можно купить за пару пенни. Бос заработал много денег, доставляя американцам алкоголь через океан. Кроме того, он занимается еще и другими грязными делами. Он никогда не получает нормальных грузов, так как никто из отправителей не желает платить страховку его парохода.
— Так что же он перевозит?
Собеседник опять плюнул в воду.
— Он получает груз в Берлине — бочки с ромом для Америки или оружие. Он заработал кучу денег во время марокканского восстания против Франции и Испании.
Миссис Оллорби еще раз осмотрела пароход. Он напоминал странный ящик с торсом, на котором краска полностью вылиняла; необычно высокий нос с крепкими мачтами; никакой пропорции между отдельными частями. Пароход был сильно запущен.
— Старик сам управляет судном. Ему помогает один из сыновей, а второй заведует машинным отделением. Всего у него на борту шесть человек.
— Под каким флагом он плавает? — Миссис Оллорби заметила на флаг-мачте маленький четырехугольный матерчатый лоскуток.
— Под португальским. Если бы он плавал под английским, ему бы даже не разрешили выйти из устья Темзы.
Однако у «Притти Аннэ» были и положительные качества.
— Пароход может делать двенадцать узлов в час, — продолжал словоохотливый парень, — а, если нужно, то и все пятнадцать. Но… я не верю, чтобы старый Эли тратил много денег на уголь, — шутливо заметил он. — Котлы не топлены уже семь дней. Говорят, Эли пересчитывает каждый кусок угля, который бросают в печь. Старик скуп.
Миссис Оллорби дала лодочнику более крупную монету, чем он ожидал. Она огляделась и увидела телефонную будку. Позвонила сыну:
— Гектор, приходи немедленно сюда. Захвати с собой пальто, ночи ведь очень холодные. Тебе придется постоять вместо меня на посту. Кроме того, не забудь бинокль, он лежит в моей спальне в шкафу. Он мне очень нужен.
Сыщица повесила трубку, называла другой номер и доложила обстановку своему полицейскому шефу.
— Нет ли у вас идеи, которая помогла бы начать расследование? — спросил он.
Миссис Оллорби медлила.
— Пока есть только предположения, — осторожно сказала она. — Но когда появятся факты…
Она больше часа ждала сына. Он пришел окрыленный, ведь, наконец, получил ответственное задание. Она дала ему инструкции и деньги. Отыскав своего информатора, который после второй монеты был весьма предупредителен, она заручилась его поддержкой, и молодые люди остались следить за пароходом.
— Я предполагаю, что пока вы ничего не увидите, мадам, — сказал местный всезнайка. — Как минимум, еще неделю «Притти Аннэ» не покинет Темзы. Я это узнал от одного угольщика, служащего в трюме. Даже готов поклясться, что на пароходе еще нет груза. Старый Эли разогревает котлы только после того, как на борту появляется груз. Я еще никогда не видел, чтобы это судно снималось с якоря с одним балластом.
— Я спокойно могу ждать и не одну неделю, — весело сказала миссис Оллорби.
Она говорила правду. Чего-чего, а терпения и выдержки ей было не занимать.
Глава 8
Глава 9
— Миссис Оллорби, я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите. Будьте уверены, я никогда не потребую от сэра Ричарда сделать для меня то, что несовместимо с честью. Я удивляюсь, как вы даже можете предположить, что я способна на такое.
— Да нет… — миссис Оллорби была само вдохновение. — Я только любопытна… Кажется, вы немного смутились. Не сердитесь, я вовсе не хочу этого. Скажите, пожалуйста, вы когда-нибудь просили сэра Ричарда об одолжении… гм… сделать для вас то, что заставило бы его пренебречь долгом?
— Нет, — ответила Гоуп, возмущаясь, — В самом деле, миссис Оллорби, вы меня все больше удивляете.
— Разве? — миссис Оллорби огорчилась. — Мисс Джойнер, я нахожусь в тяжелом положении. Я много знаю того, чего мне не следовало бы знать… Если бы вы были такой же умной, как я, мы бы не теряли столько времени попусту! — Она тяжело вздохнула. — Но вы… еще немного наивны! Вы, конечно, не знаете мистера Трайна, не правда ли? Да вам и не нужно знать его, он не вашего круга. А мистера Грэгэма Халовеля… с ним вы тоже не знакомы?
Миссис Оллорби чуть отдохнула.
— Я знаю кто он, — спокойно ответила Гоуп. — Это брат сэра Ричарда. Он сейчас нуждается, но Ричард не имеет с ним ничего общего. Меня даже никогда не представляли Грэгэму, хотя…
Гоуп не могла удержаться от смеха, вспомнив письмо, которое получила утром.
— Хотя есть люди, полагающие, что его с вами знакомили, — закончила Оллорби фразу вместо Гоуп.
Сыщица с треском закрыла портфель.
— Сэр Ричард Халовель очень красив, — продолжала Оллорби. — Я им восторгаюсь, как и вы. Это не комплимент. Откровенность — моя слабость.
Она забрала у Гоуп визитную карточку, достала из потайного кармана карандаш, быстро что-то написала на обороте и вернула визитку девушке.
— Там мой частный адрес. Возможно, несколько дней меня не будет в бюро. Если у вас произойдут какие-нибудь неприятности и вы не захотите обременять ими сэра Ричарда, смело звоните мне.
— Какие же неприятности могут быть у меня? — спросила Гоуп полушутя, не скрывая, однако, удивления.
Миссис Оллорби пожала плечами:
— Одному Богу известно. Лондон — громадный и необычный город, где беда может обрушиться на человека быстрее, чем корь на грудных младенцев в приюте.
Она пошла к двери.
— Милая мисс Джойнер, буду весьма рада, если вы сделаете мне одолжение. Пожалуйста, не говорите ничего обо мне вашей горничной.
Прежде чем Гоуп успела сказать, что она не любит посвящать горничных в свои дела, тем более тайны, миссис Оллорби уже была на улице.
Храбрая женщина быстро прошла Пикадилли и направилась к цирку. Казалось, сыщица никого не замечала вокруг. Она что-то мычала глубоким басом. Вдруг за ней вырос стройный рыжеволосый молодой человек в больших роговых очках. Костюм ему был узок и мал, рукава и штанины короткие. Он неотступно следовал за миссис Оллорби до метро. Незаметно для нее сел в тот же вагон. Они доехали до Тотенгэм-Корт-Ройда. Сыщица пошла по Шарлотт-стрит; он снова следовал за ней. Когда она зашла в невзрачные ворота, он выждал несколько минут, опершись спиной на перила, огляделся и вошел за женщиной. Молодой человек вынул из кармана большой ключ и остановился на парадной лестнице. Потом без стука открыл дверь маленькой квартиры.
Миссис Оллорби сняла маленькую черную шляпу и даже не оглянулась, когда молодой человек вошел. Он сел на диван.
— Что слышно, Гектор? — спросила сыщица.
— Какой-то господин следил за тобой до станции Тотенгэм-Корт-Ройд, — ответил он.
— Что за человек? Как выглядел? — продолжала она задавать вопросы молодому человеку, ее сыну.
— Он выглядел, как иностранец, — сообщил Гектор, почесывая нос. — Он ждал тебя на улице, пока ты не вышла. Я наблюдал за ним и сделал вывод, что он следил за тобой. Знаешь, просто удивительно, что со мной происходит. — Гектор пригладил рыжие волосы. — Меня никто не замечает, когда я за кем-то слежу.
— Я уверена, они тебя заметили, Гектор, — сказала она добродушно. — Не забудь, на улице ты выглядишь, как маяк с красным сигналом. Но ты мешаешь им работать, потому что они знают, что за ними тоже наблюдают. Вот тем ты ценен для дела.
Он покорно смотрел на мать.
— Я вижу, моя помощь для тебя не существенна, — молодому человеку было горько. Но вдруг его глаза зажглись надеждой, и он почти выкрикнул: — Я нашел выход! Покрашу волосы!
— Тогда будешь выглядеть пугалом, — сказала миссис Оллорби, похлопывая его по плечу. — Не огорчайся, Гектор. Ты скоро станешь детективом. Я утром говорила с комиссаром о твоей карьере. Тебя не примут в полицию, потому что ты близорук, но я найду для тебя специальную работу в полицей-президиуме. Очень скоро ты увидишь свое имя в официальной газете в списке вновь назначенных чиновников.
Радость Гектора была безгранична. Он всегда мечтал пойти по стопам отца. Покойный мистер Оллорби был полицейским сержантом, и начальство очень высоко ценило его. Благодаря этому его супругу во время войны приняли на полицейскую службу. И она оправдала оказанное доверие.
В комнате миссис Оллорби стоял телефон. Она назвала номер и подала сыну знак выйти. Гектор молча занял место в коридоре, где стоял на страже. Как примерный сын, он заткнул уши руками, чтобы не слышать разговор. Через десять минут миссис Оллорби разрешила ему войти. Она отдала распоряжения служанке и поднялась к себе в спальню на второй этаж. У нее была бессонная ночь, и сыщице нужно было отдохнуть. К тому же ее, видимо, ожидала не менее «веселая» следующая.
Когда миссис Оллорби снова показалась на Шарлотт-стрит, было уже темно. Ее трудно было узнать. Она была в старом, но чистом платье, в поношенной старомодной шляпе и в старых ботинках с кривыми каблуками. Под мышкой держала потертый парусиновый портфель. В десять она уже была на Ист-Энд, где остановилась у дома номер 27 и постучала.
Неряшливая женщина, открывшая дверь, обдала ее перегаром и близоруко посмотрела на нее. Полуодетая, в тусклом свете керосиновой лампы, она была очень непривлекательна.
— Привет, — сказала она невежливо. — Вы все-таки пришли. А я уже хотела сдать вашу комнату.
— Не понимаю, почему? Я ведь уплатила вперед! — дружески сказала Оллорби.
Хозяйка что-то невнятно пробормотала и осветила лестницу. Поднявшись, она открыла дверь маленькой комнаты и ткнула пальцем на непривлекательную постель. Кроме маленького умывальника и стула, в комнате больше ничего не было.
— Я обычно не впускаю квартирантов так поздно! — сказала хозяйка. — Но для вас делаю исключение, похоже, вы целый день были на ногах.
Она только потому сдала комнату миссис Оллорби, что квартирантка пообещала, что с девяти утра и до шести часов вечера не будет дома. Хозяйка не только экономила свой труд, но еще и сдавала на день постель Оллорби ночному сторожу из доков.
В эту маленькую квартирку хозяйка пускала семь квартирантов. Она все еще стояла в дверях комнаты и держала руки под грязным передником. Нелюбезная женщина объяснила миссис Оллорби, что у нее теперь много работы — трое постоянных жильцов возвратились в Лондон после долгого отсутствия.
— Я очень уважаю их и стараюсь во всем угодить. Они иногда уезжают на девять-десять месяцев, но за квартиру платят вперед. Они моряки. Капитан с сыновьями… Хороший человек, конечно, — когда не пьян. Они снимают у меня две комнаты. Капитан занимает лучшую, около выхода. Да, кстати, совсем забыла… Как вас зовут?
— Броун, — ответила Оллорби.
— У меня будет к вам одна просьба: не встречайтесь с капитаном. Он не любит посторонних, и я не хочу ссориться с ним даже за миллион фунтов.
Когда хозяйка, наконец, ушла, миссис Оллорби села на кровать и начала читать книгу, освещая страницы карманным электрическим фонариком. Через некоторое время на лестнице послышались неуверенные шаги капитана. Он был пьян и хрипло пел уличную песенку. По площадке стучали сапоги, подбитые железными гвоздями. Добравшись, наконец, до своей комнаты, он так сильно хлопнул дверью, что задрожала вся квартира.
Миссис Оллорби прислушивалась. Она ждала, когда придут сыновья капитана. Но они не появлялись. Прошло немного времени, и капитан опять ушел. Сыщица закрыла книгу, подошла к двери, тихо открыла ее и вся превратилась в слух. Было тихо. Хозяйка спала на кухне. На нижнем этаже храпел какой-то жилец.
Сыщица разулась, сунула ноги в войлочные туфли и бесшумно вышла на площадку. По грязной лестнице она поднялась наверх и попыталась открыть комнату капитана. Но она была не заперта. Оллорби вошла и включила свет.
Обстановка в комнате была несколько лучше, чем у нее. Здесь стояли кровать, шкаф. Стол был завален бумагами, среди которых выделялась маленькая дешевая чернильница с подставкой. Оллорби быстро пробежала глазами бумаги. Это оказались списки пароходных припасов, закупленных капитаном. Она тщательно обыскала кровать и под подушкой нашла старый плоский ящик, в котором хранились документы. Открыла его, но обнаружила только листок с цифрами. Оллорби хорошо разбиралась в судоходстве и определила, что это была таблица рейсов парохода, составленная капитаном. Каждая остановка обозначалась месяцем и числом. Первым значилось 26-е, отмеченное довольно странным знаком.
Сыщица положила бумагу на место и продолжила поиски. Вдруг с улицы послышался громкий разговор, она услышала, как отпирают дверь квартиры. Молнией она бросилась к двери, закрыла ее и успела в свою комнату до того, как ночные гости начали подниматься по лестнице.
На сей раз капитан пришел не один, а с двумя мужчинами. Они вошли в комнату и тихо заперлись. Сыщица услышала приглушенный разговор. Бесшумно опять пошла наверх. Старые ступени трещали под тяжестью ее тела. Она вынуждена была опуститься на колени, вытянуть шею и прислушаться.
— Этот парень… как его зовут… Верринг, что ли… он сказал… Грэвзэнд… время прилива.
Раздались шаги. Сыщица осторожно поползла в свою комнату и стала слушать у двери. Через пятнадцать минут двое мужчин перешли из комнаты капитана в другую. Донеслось грубое «спокойной ночи», и все стихло. Сыщица осторожно закрыла дверь и, не раздеваясь, легла в постель. Она сразу крепко уснула.
Утром ее разбудили шаги капитана и его сыновей, спускавшихся с лестницы. Было уже светло. Миссис Оллорби привела себя в порядок и вышла на улицу. Она позавтракала в маленьком кафе на углу Виктория-Док-Ройд. Спустя полчаса она уже стояла на холодной верфи и с огромным вниманием разглядывала маленький ржавый пароход, бросивший якорь на середине течения. Вдруг к миссис Оллорби подошел портовый лодочник, постоянный обитатель верфи, который жил подачками за мелкие услуги. Он нюхом чувствовал, что здесь можно получить на чай. И не ошибся. Сыщице нужна была от него информация.
— Маленький пароход, миссис… не хотите ли подъехать к нему? Я могу подвезти на лодке за пять минут.
— Нет, — сказала Оллорби, — мне незачем ехать туда.
— Может быть, на борту ваши родственники? — опять спросил услужливый парень. — Могу передать им письмо…
— Что это за корыто? — поинтересовалась Оллорби.
— Это «Притти Аннэ»! — залился смехом парень. — Замечательное название для такого парохода. Я еще помню, как на нем возили уголь из Кардиффа. Он был не хуже других, поднимавшихся по Темзе. Но однажды потерпел крушение под Корнуэлем… он сел на скалы… — Говорят, старый Бос купил это судно за полста фунтов и с помощью сыновей снял его с мели. Хотя, думаю, скорее всего пароход сам сошел с мели в полноводие. Судно исключили из регистра Ллойда, как совершенно непригодное к плаванию и продали с аукциона счастливому Эли Босу за смехотворную цену. Капитан Бос действительно родился под счастливой звездой, потому что ему дважды удавалось избежать тюремного заключения. В первый раз его судили за умышленное крушение, во второй — за контрабандный провоз сахарина.
— А вы знаете Боса?
— Знаю ли я его? — парень презрительно плюнул в воду. — Знаю насквозь! Да и кто его не знает, этого подлеца! Он не держит на пароходе белых матросов, а только индусов, самых отъявленных негодяев, которых можно купить за пару пенни. Бос заработал много денег, доставляя американцам алкоголь через океан. Кроме того, он занимается еще и другими грязными делами. Он никогда не получает нормальных грузов, так как никто из отправителей не желает платить страховку его парохода.
— Так что же он перевозит?
Собеседник опять плюнул в воду.
— Он получает груз в Берлине — бочки с ромом для Америки или оружие. Он заработал кучу денег во время марокканского восстания против Франции и Испании.
Миссис Оллорби еще раз осмотрела пароход. Он напоминал странный ящик с торсом, на котором краска полностью вылиняла; необычно высокий нос с крепкими мачтами; никакой пропорции между отдельными частями. Пароход был сильно запущен.
— Старик сам управляет судном. Ему помогает один из сыновей, а второй заведует машинным отделением. Всего у него на борту шесть человек.
— Под каким флагом он плавает? — Миссис Оллорби заметила на флаг-мачте маленький четырехугольный матерчатый лоскуток.
— Под португальским. Если бы он плавал под английским, ему бы даже не разрешили выйти из устья Темзы.
Однако у «Притти Аннэ» были и положительные качества.
— Пароход может делать двенадцать узлов в час, — продолжал словоохотливый парень, — а, если нужно, то и все пятнадцать. Но… я не верю, чтобы старый Эли тратил много денег на уголь, — шутливо заметил он. — Котлы не топлены уже семь дней. Говорят, Эли пересчитывает каждый кусок угля, который бросают в печь. Старик скуп.
Миссис Оллорби дала лодочнику более крупную монету, чем он ожидал. Она огляделась и увидела телефонную будку. Позвонила сыну:
— Гектор, приходи немедленно сюда. Захвати с собой пальто, ночи ведь очень холодные. Тебе придется постоять вместо меня на посту. Кроме того, не забудь бинокль, он лежит в моей спальне в шкафу. Он мне очень нужен.
Сыщица повесила трубку, называла другой номер и доложила обстановку своему полицейскому шефу.
— Нет ли у вас идеи, которая помогла бы начать расследование? — спросил он.
Миссис Оллорби медлила.
— Пока есть только предположения, — осторожно сказала она. — Но когда появятся факты…
Она больше часа ждала сына. Он пришел окрыленный, ведь, наконец, получил ответственное задание. Она дала ему инструкции и деньги. Отыскав своего информатора, который после второй монеты был весьма предупредителен, она заручилась его поддержкой, и молодые люди остались следить за пароходом.
— Я предполагаю, что пока вы ничего не увидите, мадам, — сказал местный всезнайка. — Как минимум, еще неделю «Притти Аннэ» не покинет Темзы. Я это узнал от одного угольщика, служащего в трюме. Даже готов поклясться, что на пароходе еще нет груза. Старый Эли разогревает котлы только после того, как на борту появляется груз. Я еще никогда не видел, чтобы это судно снималось с якоря с одним балластом.
— Я спокойно могу ждать и не одну неделю, — весело сказала миссис Оллорби.
Она говорила правду. Чего-чего, а терпения и выдержки ей было не занимать.
Глава 8
В Гвардейском Бирвичском полку неукоснительно соблюдали все старые традиции английской королевской гвардии.
Одна из них касалась офицерских жен. Например, офицер, состоявший на действительной службе, не имел права жениться на актрисе, даже если она была самой красивой, воспитанной и знаменитой.
Боба Лонгфелью полковник сэр Джон Рислип и его супруга пригласили на семейный обед. Он возвратился от них домой в подавленном настроении. Правда, мягкотелый командир гвардии был не так строг в отношении выбора жен офицерами, его же неумолимая супруга свято чтила традицию.
Хотя Боб был молод, но имел свою точку зрения на светскую жизнь. Командирша во время обеда намекнула, что молодые офицеры полка часто женятся на девушках не своего круга. Это адресовалось конкретному офицеру, но Боб почувствовал себя не совсем уверенно.
— Всегда нужно обращать внимание на родословную, это первое условие счастливого брака, — сказала командирша, блеснув большим смарагдовым кольцом на мизинце. — Если барышня не из старого благородного дворянского рода, брак с ней безоговорочно является ошибкой.
Худощавая, но очень красивая командирша никогда так открыто не говорила Бобу о том, когда брак может быть счастливым, а когда считается мезальянсом.
Боб, недолго думая, пошел к Дику.
Когда Дик увидел товарища в полной парадной форме, то воскликнул:
— Выглядишь, как Соломон! Ты был в гостях, Боб?
Дик удобно сидел в кресле и занимался отчетностью. Одет он был по-домашнему — в пижаме и халате. Прежде чем ответить, Боб сделал вид, что выбирает сигару.
— Я обедал сегодня у старика… и старухи, — пренебрежительно сказал Боб. — Знаешь, это настоящая фурия. Она считает, что по сравнению с ее молодостью все стало значительно хуже… В том числе и мое поведение.
Дик весело рассмеялся.
— Бедный Боб! — посочувствовал Дик. — Я еще месяц назад получил официальное приглашение, но удачно избежал визита.
— Полковник — нормальный мужик. — Боб опустился в глубокое кресло и положил длинные ноги на соседнее кресло. — Ты знаешь, что он подружился с Дианой?
— У Дианы много друзей, — ответил Дик. — Если не ошибаюсь, они знакомы давно. Он что, восхищался ею?
— Молчал, пока фурия не ушла к себе, — заметил Боб, — но стал разговаривать, когда мы остались наедине.
— Вы выпили?
— Немного. Я не выношу тяжелого красного вина, оно бьет по мозгам.
— Разве полковник что-нибудь говорил о Диане?
— Только то, что она очень красивая и любезная девушка. И очень сожалел, что супруга вычеркнула ее из списка приглашаемых гостей. «Мы все восторгались ею», — говорил он. Ты ведь знаешь его манеру общаться, когда он становится сентиментальным.
Дик снова принялся за счета и пытался сосредоточиться на цифрах.
— Она упомянула также о мисс Джойнер, — вдруг мимоходом заметил Боб.
Дик медленно повернулся к нему.
— Кто? Леди Синтия?
— Да!
— Что же она могла сказать о ней?
— Немного! — Боб смутился, но Дик не огорчился, он прекрасно знал, что леди Синтия Рислип не всегда хорошо отзывалась о других женщинах.
— Ее очень интересовало, кто такая мисс Джойнер, — продолжал Боб. — И тут полковник невпопад сказал, что Джойнер — одна из красивейших девушек на свете. Он также намекнул, что знает ее семью.
Дик тихо смеялся.
— Ну, а что же леди Синтия?
— Если бы ты видел, как она выгнула брови и вытянула губы. Она тут же напала на старика и уверила его в том, что он ничего не знает о Гоуп Джойнер и о ее происхождении. Она очень рассердилась.
Дик опять принялся за работу. Он держал в руке перо, но не писал.
— Я предполагаю… — начал Боб и замолчал.
— Что же?
— Думаю, уже все в порядке…
— Ты имеешь в виду между мной и Гоуп Джойнер? Пока еще ничего не решено, но я твердо уверен, что стану ее спутником жизни. А, собственно, почему тебя это интересует? Ты и так обо всем мог догадаться.
Боб медленно встал.
— Не знаю, — осторожно сказал он, — но уверен, что старая Синтия напрасно порочит имя этой девушки. Я сам не понимаю, зачем это ей нужно. Видимо, опять все упирается в родословную. Кстати, между прочим, полковник по дружбе сообщил, что приглашен на обед к князю.
— К Кижластанскому? — удивился Дик. — Я не знал, что они знакомы.
— Полковник, вероятно, познакомился с ним в Индии. Во всяком случае, завтра он будет у князя на большом обеде. Он также намекнул, что там будет Диана Мэртин…
— Этот дьявол не в своем уме… Этот раджа… проклятый князь Кижластанский! — Дик сердился. — Даже в министерстве иностранных дел считают его ненормальным. Товарищ министр попросил меня, чтобы я немного понаблюдал за князем.
Боб усмехнулся. Его удивило, что подобное дело поручили не ему. Лейтенант гвардии Боб Лонгфелью, несмотря на простую внешность, был от природы умен, правда, иногда он витал в облаках. Боб мечтал работать в информационном разведывательном отделе военного министерства. Поэтому все свободное время посвящал изучению этого дела. Он чрезвычайно гордился своими детективными способностями и не подозревал, что в этом отношении несколько напоминал рыжеволосого сына миссис Оллорби.
Боб пошел к себе. Он сел поудобнее и долго размышлял о том, почему леди Синтия плохого мнения о Гоуп Джойнер. Из-за этого несчастную девушку не смогут принять в знатное общество бирвичских гвардейцев. Боб хорошо знал, что девушка ничего не скрывала о своем происхождении. В конце концов он пришел к выводу, что офицеру-осведомителю, желающему сделать карьеру, просто необходимо заняться тайной Гоуп Джойнер. Ведь не исключено, что без посторонней помощи, может быть, благодаря счастливой случайности и логическим выводам, он сумеет в безбрежном море родословных напасть на след ее происхождения. Если на основании учения об эволюции даже последний чистильщик сапог или тряпичник может претендовать на происхождение от Адама, то Гоуп Джойнер — очаровательная красавица с благородными чертами лица — наверняка имеет право на хорошую родословную.
У Боба появилось частное занятие, о котором не знал даже его друг. Он обошел всех специалистов по генеалогии и поручил включиться в исследования. Зацепка была только одна: десятое июня неизвестного года. В этот день Гоуп Джойнер ежегодно получала цветы от неизвестного лица.
Деньги на подобное мероприятие у Боба нашлись. Он был богат.
Одна из них касалась офицерских жен. Например, офицер, состоявший на действительной службе, не имел права жениться на актрисе, даже если она была самой красивой, воспитанной и знаменитой.
Боба Лонгфелью полковник сэр Джон Рислип и его супруга пригласили на семейный обед. Он возвратился от них домой в подавленном настроении. Правда, мягкотелый командир гвардии был не так строг в отношении выбора жен офицерами, его же неумолимая супруга свято чтила традицию.
Хотя Боб был молод, но имел свою точку зрения на светскую жизнь. Командирша во время обеда намекнула, что молодые офицеры полка часто женятся на девушках не своего круга. Это адресовалось конкретному офицеру, но Боб почувствовал себя не совсем уверенно.
— Всегда нужно обращать внимание на родословную, это первое условие счастливого брака, — сказала командирша, блеснув большим смарагдовым кольцом на мизинце. — Если барышня не из старого благородного дворянского рода, брак с ней безоговорочно является ошибкой.
Худощавая, но очень красивая командирша никогда так открыто не говорила Бобу о том, когда брак может быть счастливым, а когда считается мезальянсом.
Боб, недолго думая, пошел к Дику.
Когда Дик увидел товарища в полной парадной форме, то воскликнул:
— Выглядишь, как Соломон! Ты был в гостях, Боб?
Дик удобно сидел в кресле и занимался отчетностью. Одет он был по-домашнему — в пижаме и халате. Прежде чем ответить, Боб сделал вид, что выбирает сигару.
— Я обедал сегодня у старика… и старухи, — пренебрежительно сказал Боб. — Знаешь, это настоящая фурия. Она считает, что по сравнению с ее молодостью все стало значительно хуже… В том числе и мое поведение.
Дик весело рассмеялся.
— Бедный Боб! — посочувствовал Дик. — Я еще месяц назад получил официальное приглашение, но удачно избежал визита.
— Полковник — нормальный мужик. — Боб опустился в глубокое кресло и положил длинные ноги на соседнее кресло. — Ты знаешь, что он подружился с Дианой?
— У Дианы много друзей, — ответил Дик. — Если не ошибаюсь, они знакомы давно. Он что, восхищался ею?
— Молчал, пока фурия не ушла к себе, — заметил Боб, — но стал разговаривать, когда мы остались наедине.
— Вы выпили?
— Немного. Я не выношу тяжелого красного вина, оно бьет по мозгам.
— Разве полковник что-нибудь говорил о Диане?
— Только то, что она очень красивая и любезная девушка. И очень сожалел, что супруга вычеркнула ее из списка приглашаемых гостей. «Мы все восторгались ею», — говорил он. Ты ведь знаешь его манеру общаться, когда он становится сентиментальным.
Дик снова принялся за счета и пытался сосредоточиться на цифрах.
— Она упомянула также о мисс Джойнер, — вдруг мимоходом заметил Боб.
Дик медленно повернулся к нему.
— Кто? Леди Синтия?
— Да!
— Что же она могла сказать о ней?
— Немного! — Боб смутился, но Дик не огорчился, он прекрасно знал, что леди Синтия Рислип не всегда хорошо отзывалась о других женщинах.
— Ее очень интересовало, кто такая мисс Джойнер, — продолжал Боб. — И тут полковник невпопад сказал, что Джойнер — одна из красивейших девушек на свете. Он также намекнул, что знает ее семью.
Дик тихо смеялся.
— Ну, а что же леди Синтия?
— Если бы ты видел, как она выгнула брови и вытянула губы. Она тут же напала на старика и уверила его в том, что он ничего не знает о Гоуп Джойнер и о ее происхождении. Она очень рассердилась.
Дик опять принялся за работу. Он держал в руке перо, но не писал.
— Я предполагаю… — начал Боб и замолчал.
— Что же?
— Думаю, уже все в порядке…
— Ты имеешь в виду между мной и Гоуп Джойнер? Пока еще ничего не решено, но я твердо уверен, что стану ее спутником жизни. А, собственно, почему тебя это интересует? Ты и так обо всем мог догадаться.
Боб медленно встал.
— Не знаю, — осторожно сказал он, — но уверен, что старая Синтия напрасно порочит имя этой девушки. Я сам не понимаю, зачем это ей нужно. Видимо, опять все упирается в родословную. Кстати, между прочим, полковник по дружбе сообщил, что приглашен на обед к князю.
— К Кижластанскому? — удивился Дик. — Я не знал, что они знакомы.
— Полковник, вероятно, познакомился с ним в Индии. Во всяком случае, завтра он будет у князя на большом обеде. Он также намекнул, что там будет Диана Мэртин…
— Этот дьявол не в своем уме… Этот раджа… проклятый князь Кижластанский! — Дик сердился. — Даже в министерстве иностранных дел считают его ненормальным. Товарищ министр попросил меня, чтобы я немного понаблюдал за князем.
Боб усмехнулся. Его удивило, что подобное дело поручили не ему. Лейтенант гвардии Боб Лонгфелью, несмотря на простую внешность, был от природы умен, правда, иногда он витал в облаках. Боб мечтал работать в информационном разведывательном отделе военного министерства. Поэтому все свободное время посвящал изучению этого дела. Он чрезвычайно гордился своими детективными способностями и не подозревал, что в этом отношении несколько напоминал рыжеволосого сына миссис Оллорби.
Боб пошел к себе. Он сел поудобнее и долго размышлял о том, почему леди Синтия плохого мнения о Гоуп Джойнер. Из-за этого несчастную девушку не смогут принять в знатное общество бирвичских гвардейцев. Боб хорошо знал, что девушка ничего не скрывала о своем происхождении. В конце концов он пришел к выводу, что офицеру-осведомителю, желающему сделать карьеру, просто необходимо заняться тайной Гоуп Джойнер. Ведь не исключено, что без посторонней помощи, может быть, благодаря счастливой случайности и логическим выводам, он сумеет в безбрежном море родословных напасть на след ее происхождения. Если на основании учения об эволюции даже последний чистильщик сапог или тряпичник может претендовать на происхождение от Адама, то Гоуп Джойнер — очаровательная красавица с благородными чертами лица — наверняка имеет право на хорошую родословную.
У Боба появилось частное занятие, о котором не знал даже его друг. Он обошел всех специалистов по генеалогии и поручил включиться в исследования. Зацепка была только одна: десятое июня неизвестного года. В этот день Гоуп Джойнер ежегодно получала цветы от неизвестного лица.
Деньги на подобное мероприятие у Боба нашлись. Он был богат.
Глава 9
Когда Грэгэм поселился на даче в Кобэме, он должен был признать, что она соответствовала той баснословной высокой цене, какую за нее просили. Но он не платил ни шиллинга. Кроме небольшого красивого домика в стиле Тюдоров, вокруг дачи был большой сад. Она находилась в довольно пустынном месте: в радиусе примерно полумили не было ни одного дома. Дорога, проходившая мимо дачи, была в четырехстах метрах от Портсмут-Рода, но в Лондон по этой дороге можно было попасть скорее, чем Грэгэм вначале предположил. В роскошном парке росли всевозможные цветы. Массивные сосны образовывали красивый ландшафт и создавали тень над небольшой купальней на речке.
Диана не поехала с Грэгэмом.
— Если ты и Трайн воображаете, что я поселюсь в захолустье, чтобы еще больше испортить репутацию, вы глубоко ошибаетесь! Я только могу иногда приезжать и оставаться не дольше, чем до ужина!
— Надеюсь, ты не забыла еще, что мы женаты? — с иронией спросил Грэгэм.
— По возможности стараюсь, но это непросто, — спокойно ответила Диана. — Но ты, видимо, забываешь, что у меня много обязанностей в городе.
Грэгэм боялся женщины, с которой связался. Они теперь смотрели на свой брак, как на безумие. Никакой любви между ними не было. Супруги даже не уважали друг друга. Просто в одно холодное декабрьское утро они легкомысленно пошли в гражданский отдел и уже неоднократно сожалели о необдуманном шаге.
Итак, Грэгэм отправился на дачу один. Здесь он думал найти уют и комфорт. Дачей управлял садовник, черствый и молчаливый, живший в отдельном домике на краю парка. Его жена была кухаркой и горничной. Их шестнадцатилетняя дочь помогала родителям. Девушка была уродлива и скорее всего не совсем нормальна.
Молчаливый садовник показал Грэгэму дом. Большинство комнат были заперты. В распоряжении Грэгэма была спальня, гостиная, столовая и так называемая библиотека, потому что книг там не оказалось. Странный садовник, несмотря на неразговорчивость, был очень вежлив. Его жена, довольно непривлекательная, оказалась превосходной кухаркой. Сад благоухал. Разнообразием ароматов он мог бы удовлетворить самого изысканного любителя цветов.
За густой посадкой из сосен и кустов виднелась странная постройка. Это была четырехугольная каменная башня высотой тридцать футов. Башня была без окон и освещалась электричеством. Грэгэм заметил подходившие к ней провода. Дверь в башню была настолько мала, что он вынужден был бы нагнуться, чтобы войти.
«Видимо, какой-то амбар», — думал Грэгэм.
Кроме одной двери, он не нашел больше никаких отверстий. Грэгэм вернулся к фронтону, где стоял садовник, внимательно наблюдавший за новым жильцом.
— Что это? — поинтересовался Грэгэм.
— Старый ржаной амбар, — пояснил садовник. — Больше им не пользуются.
— Но ведь туда проведено электричество.
— Без света было не обойтись. Это оказалось дешевле, чем прорубывать окна в стенах.
Больше они об этом не говорили и направились к дому. Грэгэм забыл о башне. Только потом он узнал, какую важную роль она играла в связи с планом.
— Вот ключ от пульта, — сказал садовник, когда они вошли в библиотеку. — Я вам принесу чай.
Он вышел и запер дверь. Грэгэм с удивлением вертел ключ в руках. Обычно ему не давали ключей, и эта формальность оказалось странной. Потом он подошел к маленькому дубовому буфету и заметил, что все ящики, кроме одного, были открыты. Он воспользовался ключом и увидел в ящике большой квадратный конверт, адресованный ему. Кроме того здесь были еще три ключа и пачка больших конвертов. В адресованном ему конверте лежал еще один поменьше. В последнем было двадцать пять фунтов и письмо без обращения, отпечатанное на машинке. Он прочитал:
Диана не поехала с Грэгэмом.
— Если ты и Трайн воображаете, что я поселюсь в захолустье, чтобы еще больше испортить репутацию, вы глубоко ошибаетесь! Я только могу иногда приезжать и оставаться не дольше, чем до ужина!
— Надеюсь, ты не забыла еще, что мы женаты? — с иронией спросил Грэгэм.
— По возможности стараюсь, но это непросто, — спокойно ответила Диана. — Но ты, видимо, забываешь, что у меня много обязанностей в городе.
Грэгэм боялся женщины, с которой связался. Они теперь смотрели на свой брак, как на безумие. Никакой любви между ними не было. Супруги даже не уважали друг друга. Просто в одно холодное декабрьское утро они легкомысленно пошли в гражданский отдел и уже неоднократно сожалели о необдуманном шаге.
Итак, Грэгэм отправился на дачу один. Здесь он думал найти уют и комфорт. Дачей управлял садовник, черствый и молчаливый, живший в отдельном домике на краю парка. Его жена была кухаркой и горничной. Их шестнадцатилетняя дочь помогала родителям. Девушка была уродлива и скорее всего не совсем нормальна.
Молчаливый садовник показал Грэгэму дом. Большинство комнат были заперты. В распоряжении Грэгэма была спальня, гостиная, столовая и так называемая библиотека, потому что книг там не оказалось. Странный садовник, несмотря на неразговорчивость, был очень вежлив. Его жена, довольно непривлекательная, оказалась превосходной кухаркой. Сад благоухал. Разнообразием ароматов он мог бы удовлетворить самого изысканного любителя цветов.
За густой посадкой из сосен и кустов виднелась странная постройка. Это была четырехугольная каменная башня высотой тридцать футов. Башня была без окон и освещалась электричеством. Грэгэм заметил подходившие к ней провода. Дверь в башню была настолько мала, что он вынужден был бы нагнуться, чтобы войти.
«Видимо, какой-то амбар», — думал Грэгэм.
Кроме одной двери, он не нашел больше никаких отверстий. Грэгэм вернулся к фронтону, где стоял садовник, внимательно наблюдавший за новым жильцом.
— Что это? — поинтересовался Грэгэм.
— Старый ржаной амбар, — пояснил садовник. — Больше им не пользуются.
— Но ведь туда проведено электричество.
— Без света было не обойтись. Это оказалось дешевле, чем прорубывать окна в стенах.
Больше они об этом не говорили и направились к дому. Грэгэм забыл о башне. Только потом он узнал, какую важную роль она играла в связи с планом.
— Вот ключ от пульта, — сказал садовник, когда они вошли в библиотеку. — Я вам принесу чай.
Он вышел и запер дверь. Грэгэм с удивлением вертел ключ в руках. Обычно ему не давали ключей, и эта формальность оказалось странной. Потом он подошел к маленькому дубовому буфету и заметил, что все ящики, кроме одного, были открыты. Он воспользовался ключом и увидел в ящике большой квадратный конверт, адресованный ему. Кроме того здесь были еще три ключа и пачка больших конвертов. В адресованном ему конверте лежал еще один поменьше. В последнем было двадцать пять фунтов и письмо без обращения, отпечатанное на машинке. Он прочитал: