Уотсон Йен. Внедрение

   Соул только криво усмехнулся.
   – Тем более, представьте, как сложилась бы судьба этих детей подземелья, если бы они не попали сюда? Гэддон для них – это просто пещера Алладина. Кем бы они были теперь? Королями помоек?
   – Пещера Алладина? – откликнулся он. – Что ж. Может, они еще скажут «Сезам, откройся» и передадут нам, несчастным смертным, джинна в бутылке?
   – Здесь нет ничего смешного, Крис. И скажу вам еще кое-что: если это не сделают они, то это сделает кто-то другой. Русские уже отмачивают и не такие штуки в своих психоневрологических клиниках, куда прячут лучшие мозги страны!
   – Кошмарное мясо! – сказал Соул, надеясь вырваться из ее когтей. Однако Дороти прочно вцепилась в него, как в кусок мяса на вилке: еще бы, ведь сам Сэм Бакс направлялся в их сторону со своей порцией гуляша. Какой случай скрестить клинки на глазах у начальства!
   – Слышали анекдот про венерианскую мухоловку? И Сэм рассказал им анекдот из области черного юмора, ловко задев чувства Дороти – как старой девы, и Соула – как человека сентиментального. Ситуация была натянутой до предела – очевидно, Сэм хотел, чтобы подчиненные были сегодня на высоте.
   – Некая старая дева жила в одном из нью-йоркских небоскребов, где запрещено держать даже золотых рыбок, – весело рассказывал Сэм, орудуя вилкой. – И пришлось ей купить домашнее растение, которое скрасило бы ее одиночество. Венерианскую мухоловку. Это растение умеет считать до двух, так что в некотором роде является мыслящим существом.
   – Растение умеет считать? – хмыкнула Дороти.
   – Чистая правда! Кто-нибудь тронет ловушку этого ботанического капкана – скажем, попала песчинка – и реакции никакой. Но как только происходит два прикосновения: скажем, села муха и разминает лапки – челюсти моментально смыкаются. Это же настоящая система счета – мышление или что-то вроде того. Ну так вот – у этой девушки… простите, женщины, квартира была чистой и ухоженной. К тому же с кондиционером. И расположена так высоко, что мухи туда не залетали. Пришлось ей выкармливать орхидею кошачьими консервами. И так прошло года два, пока однажды старая дева не обнаружила в кухне муху. Она решила побаловать свою мухоловку и скормила ей насекомое. Челюсти захлопнулись. И через несколько часов мухоловка скончалась от пищевого отравления. Чушь! Она погибла от соприкосновения с реальностью!
   – Или с ДДТ, – буркнула Дороти.
   – От опасностей замкнутой среды, вот как бы я это назвал! И вот мораль. Улавливаете? Любая опасность, с которой дети столкнутся, не имеет ничего общего с их существованием в этих трех подвальных мирах.
   Сэм доел свой гуляш и откинулся на стуле, одарив Соула и Дороти сытым благожелательным взором.
   – Так что, о чем бы вы ни спорили, ребята, самым важным аргументом остается слово «завтра». – Вытерев рот бумажной салфеткой, он скатал ее и бросил в тарелку. – Потому что завтра к нам с визитом прибывает один американский коллега, довольно важная шишка.
   Он порылся в кармане.
   – Я разыскал работу, которую написал этот тип. Ваша тема, Крис. Желаете ознакомиться?
   Сэм протянул листы ксерокопий.
   Томас Р. Цвинглер. «Компьютерный анализ латентной вербальной дезориентации у астронавтов во время затяжных полетов. Часть первая: Искажение концептуальной ориентации».
   Дороти вытянула шею, пытаясь прочесть заголовок.
   – Бо-оже мой, – протянула она. – Сколько помпезности!
   Сэм покачал головой.
   – Думаю, ты изменишь мнение о Томе Цвинглере при личной встрече.
   – Где ты его откопал? – поинтересовался Соул.
   – На каком-то семинаре в Штатах, – неуверенно ответил Сэм. – Ведь Том Цвинглер – «летун», прикрепленный ко многим агентствам. Вроде координатора проектов.
   – К каким агентствам? Рэнд? Хадсон? НАСА?
   – По-моему, он орудует в Управлении Национальной Безопасности. Отдел коммуникативных связей.
   – Вы имеете в виду шпионаж? – саркастически вздернула бровки Дороти.
   – Едва ли, судя по этой работе. Скорее, человек по связям.
   – Почти домашний пес, – усмехнулась Дороти. – Как наш Крис.
   Сэм нахмурился. Он грузно поднялся со своего места.
   – Встреча завтра, в полтретьего. Мы ознакомим его с нынешним положением дел в Гэддоне. Договорились?
   Соул кивнул.
   – Посмотрим, – неохотно фыркнула Дороти.

ГЛАВА ВТОРАЯ

   Капитан полиции прибыл на армейском вертолете «Ирокез» и потребовал срочного разговора с Чарли Верном.
   Жоржи Альмейда, бразильский ассистент Чарли, осторожно высунул голову из-за двери. Это был худощавый тип с постоянно серьезной миной, черноглазый, с кожей молочно-шоколадного оттенка, наводящей на мысль, что среди его предков, возможно, затесался индеец.
   – Чарли, – позвал он сквозь стук дождя по жестяной крыше, – к тебе гости.
   Жоржи с гордостью истинного бразильца относился к Амазонскому проекту, открывавшему неприступные сокровища страны. Бразилия занимала полконтинента, но долгое время пребывала в дремотном бездействии, оставаясь ландшафтом, населенным легендами об Эльдорадо, пропавшими без вести городами и гигантскими анакондами, которые запросто могли догнать лошадь. Жоржи ни в грош не ставил все эти фантазии, как и дикарей, охотящихся в джунглях, – такие же призраки страны грез. С безопасного расстояния, отделявшего его от Амазонки, он безмолвно поддерживал военный режим, призванный укротить и цивилизовать эту землю. То, что это место предназначено для него, Жоржи доказал за два года службы при Национальной Лаборатории Гражданской Инженерии в Лиссабоне. В глубине души он был недоволен тем, что вынужден подчиняться янки, поставленному над ним – правда, по временному контракту. Чарли не закрывал на это глаза, но, тем не менее, они сработались.
   В голове Чарли все еще гудело похмелье, которое вовсе не успокаивал мерный стук дождя по крыше. К тому же никак не удавалось выйти на связь с Координационным Центром Проекта в девятистах километрах к северу от Сантарена.^[4]
   «Чертовы посетители, – думал он. – Опять эти пасторы, будь они неладны».
   Все его существование: дневные грезы и ежедневные вызовы по рации – было связано с этим разбитым на две части городком Сантареном, единственной отдушиной в джунглях. Сантарен – странное место, аномалия, пережиток гражданской войны. Солдаты Конфедерации, отказавшиеся последовать за генералом Ли после его капитуляции, заселили эти края, и население – в основном их потомки – годами пополнялось за счет остатков американских колонистов – поселок Генри Форда, Фордландия, его же, ныне покинутая Бельтерра. Два осколка эпохи великого резинового бума, воздвигшего дворец в стиле рококо – оперный театр в самом сердце Амазонии, в Манаусе. Даже выписали знаменитую балерину за тысячу миль вверх по течению танцевать резиновым баронам. Ныне в Сантарене наблюдался свежий приток американцев, приехавших консультантами на строительство дамбы. Плотина раскинется на шестьдесят километров от Сантарена до Аленквера – с двойными шлюзами, выдолбленными в скалах, глубоководной гаванью, турбинами и линиями передач. К тому же намечено строительство десятка других вспомогательных плотин будущего искусственного моря – моря, которое уравновесит на глобусе Великие Озера Северного полушария.
   Широчайший водоем охватит собой и Амазонку. По предварительным оценкам, полмиллиарда долларов будет стоить одно картографирование этого региона с воздуха. Но лишь половина суммы потребуется, чтобы стереть с лица земли географическое недоразумение под названием Амазонская низменность.
   Вспомогательная плотина, которой занимался лично Чарли, состояла из десяти километров утрамбованной земли, покрытой ярко-оранжевой глиной, вырезанной из сердца джунглей. Озеро площадью в пятнадцать квадратных километров напирало на эту плотину, и нигде не хватало глубины для громадных бревенчатых драг, чтобы вытащить все это изобилие деревьев, которому предстояло скрыться под водой. Миллионы деревьев. Миллиарды. Древесина ценных пород: красное дерево, кедр, железное дерево. Эриодендрон – шерстяное дерево, чесночное дерево, шоколадное. Бальза, акажу, плодоносный орех кешью, лавр. Бесчисленное количество деревьев. Бессчетное число пород. Бескрайние просторы суши. И вод. И все это оставалось бесполезным для человечества. Вплоть до нынешнего времени.
   Чертов дождь, подумал Чарли. От него раскисает душа. Зато такая погода ускорит заполнение озера. Приближая благословенный час, когда он, наконец, смоется отсюда в Штаты.
   – Кто это? Священники из лагеря?
   – Нет, капитан полиции и пара его подручных. Странно. Что понадобилось таким персонам в наших краях…
   Беспокойство он попытался скрыть за усмешкой.
   – Поосторожнее в словах, Чарли. Помните – вы далеко от дома.
   Чарли с сомнением взглянул на бразильца.
   – Надо полагать, дружеский совет? Кажется, политически я вполне благонадежен.
   – Они на вертолете. Ты не мог бы поторопиться? Это народ беспокойный.
   – Проклятье, я же… в эфире. Впрочем – все равно ни черта не слышно. Сантарен, слышишь меня? Жуткая слышимость. Даю отбой – свяжемся позже… Жоржи, принеси бренди, я приму их здесь.
   Жоржи уже повернулся к выходу, когда чья-то рука распахнула дверь настежь и бразильца отшвырнуло в комнату. В помещение вломились трое. Они прошли, не останавливаясь, оглядывая рацию, макеты плотин, гамак с грязной простыней, расстеленные на столе бумаги, записи, стопки «Плейбоев».
   Капитан был облачен в свежую униформу защитного цвета, шейный платок в красный горошек, черные кожаные ботинки; с пистолетом в кобуре. Однако если он еще более-менее смахивал на армейский чин, то двое его товарищей скорее походили на «капанга», то есть – разбойников с большой дороги, которых нанимали переселенцы и землевладельцы в провинции.
   Первый был метис с мордой грызуна и такими же крысиными повадками. Второй – здоровенный негр, с зубами, черными, как его кожа, с глазами, налившимися кровью и желтой сывороткой. Оба носили одинаковые армейские ботинки и пятнистые штаны цвета хаки. У негра под мышкой торчал ручной пулемет. Метис с крысиной мордой был вооружен автоматом с примкнутым блестящим штыком.
   Жоржи собирался уже обогнуть негра, когда ствол, упершийся ему в ребра, остановил его.
   – Останьтесь и слушайте, Альмейда, – это и вас касается. Мистер Берн, вы ведь не говорите на португальском?
   Капитан изъяснялся с американским акцентом, но улыбка его не предвещала ничего хорошего – только злорадное холодное презрение.
   – К сожалению, очень немного. Жоржи обычно переводит.
   – Тогда будем общаться на английском.
   – Вообще-то, Жоржи собирался принести выпить. Не желаете стаканчик бренди?
   – Было бы неплохо. Бренди нам не помешает. Только пилоту не предлагать.
   Чарли в замешательстве перевел взгляд с крысомордого на негра.
   – И кто пилот?
   – Из них – никто, разумеется. Пилот остался в машине. – Капитан что-то быстро пробормотал своим людям, и они щербато оскалились, после чего негр позволил Жоржи пройти, убрав свой ствол с дороги.
   – Вы, наверное, удивляетесь, чем вызвано это вмешательство в вашу столь полезную для общества работу? Да еще в такой вонючей дыре, вдали от цивилизации, откуда не докричаться ни до Рио, ни до Сан-Паулу?
   – Вообще-то, меня перебросили сразу в Сантарен – и я никогда не видел этих городов.
   – Очень жаль. Будем надеяться, что вам еще представится случай промотать часть гонорара в наших прекрасных городах и отведать настоящего бразильского гостеприимства после этих паршивых джунглей. Как это здорово, что вы, наконец, затопите их, мистер Берн. Полезные ископаемые, цивилизация, новое процветание…
   Неужели этот тип со своими двумя головорезами собрался закатать его в цинк за бумажник с долларами и крузейро? Едва ли. Стоило для этого лететь в джунгли на вертолете? Но тут Чарли припомнил бизнес таможенников в Сантарене, когда чинуши грабили всю партию на сумму в несколько тысяч баксов под видом таможенных сборов. Оставалось надеяться, что в этот раз ничего подобного не случится.
   Жоржи появился с бутылкой и стаканами. Он плеснул в бокалы спиртного и раздал по кругу.
   Капитан потягивал бренди с видом гурмана, пробующего экзотический сок. Негр и крысомордый осушили свои дозы одним махом и принялись рыскать по комнате, роясь стволами в бумагах и заглядывая в чертежи и шкафы, пока продолжалась беседа с капитаном.
   – Мое имя Флорес де Оливьера Пайшау, мистер Берн. Капитан тайной полиции. Негра зовут Олимпио, второй – Орландо. Пожалуйста, потрудитесь запомнить их имена, вам еще не раз придется обращаться к ним за помощью.
   Олимпио, услышав свое имя, с ухмылкой оглянулся, Орландо же, как ни в чем не бывало, продолжал шмонать вещи Чарли, вороватыми крысиными движениями, рукой, свободной от автомата. Всякий раз, когда штык его зеркально вспыхивал, у Чарли в животе ворочался холодный червь. И это удерживало от обсуждения столь бесцеремонного поведения в его кабинете.
   Он как будто опять вернулся во Вьетнам, где с такой же винтовкой в руках, с примкнутым штыком рылся в хижине, затерянной в джунглях. Тогда штык погрузился во внутренности другой темнокожей крысы. Это был юноша, очень похожий на Орландо. Он ринулся на Чарли с ножом в надежде спасти сестру. А что же сестра? Она съежилась в углу, с большими глазами газели. Крошечные шишечки грудей выступали из-под рубашки. Волосы сплетены в длинные черные хвостики, как у школьницы. Хотя со школой эта деревенская девчушка, скорее всего, ничего общего не имела. Она была просто прекрасна.
   Орландо тупо и отрешенно рылся в вещах Чарли, точно призрак тощего мальчишки, непостижимым образом выхватившего оружие из рук американского солдата в той хижине десять лет назад и выжившего, чтобы преследовать Чарли.
   – Мистер Берн?
   Ему показалось – или дождь в самом деле стал стихать? – что смутные очертания одного из бульдозеров на бетонированном скате прояснились. Скоро все эти бульдозеры, грейдеры, катки и укладчики отправятся вниз по течению к Сантарену, тогда и он сможет уплыть из этой дыры.
   – Да, капитан?
   – Вас, наверное, тоже тревожит, что не везде у нас рады американским гостям. Несмотря на культурные ценности, которые они нам несут. Да, много враждебных элементов. Вы понимаете, о ком я?
   – Думаю, да. Партизаны. Красные.
   – Но при чем тут мы? – нервно поинтересовался Жоржи. – Это же за тысячу километров, по ту сторону джунглей. Террористы действуют на прибрежной полосе и в больших городах.
   – Как много, оказывается, мы знаем, Альмейда! Жоржи проглотил остаток бренди и пожал плечами:
   – Это ни для кого не секрет.
   Капитан кивнул:
   – Молодчики грабят, убивают и похищают кого ни попадя. Закладывают взрывчатку, увечат и уничтожают невинных людей – и все под флагом социализма. В этом их забота о благе простого человека – оставлять взрывные устройства в переходах и супермаркетах. Идеал коммунизма – сначала утопить все в крови, а затем выступить с обещанием лучшего мира. Ведь вам понятно это, мистер Берн, – вы же ветеран Вьетнама? По счастью, у коммуняк вскоре застопорилось. Похитить посла оказалось делом непростым. Теперь их вожди в тюрьме. Их подвиги – уже не во имя интересов мира. Неудачники – вот кто они теперь. Они мечутся, как крысы, попавшие в ловушку. И поэтому я здесь, мистер Берн.
   Пайшау вытащил из внутреннего кармана куртки тонкую сигару и придирчиво осмотрел ее, перед тем как вставить в зубы. Крысомордый метис тут же подскочил, щелкнув зажигалкой.
   – Мы получили достоверную информацию о намерениях отчаявшихся террористов. Они собираются взорвать дамбу в вашем районе. Единственное, чего мы не знаем, какую именно дамбу. А также когда и каким образом они собираются это сделать, мистер Берн. Наши информаторы не могут сказать точно. Иначе в тюрьме «Илья дас Флорес» им бы давно развязали языки.
   Дождь определенно поутих – хотя все еще продолжал выбивать дробь по черепу Чарли.
   – Охотно верю.
   Чарли прошиб холодный пот.
   В словах Пайшау, в его загадочной усмешке таилось столько же мучительных намеков, сколько и в призраке мальчишки со сверкающим штыком, который снова пришел к нему на порог.
   – Группа террористов собирается нанести ущерб Проекту. Но каким образом? Взорвав шлюзные ворота в Сантарене, когда под ними будут проплывать суда под иностранными флагами? Или они станут расстреливать американских инженеров? Похищать? Сомневаюсь, что они смогут кого-то спрятать в таком городе, как Сантарен – там и мыши не спрячешь. Да и в джунглях не укроешь похищенного, это вам не Сьерра Маэстра на Кубе. У молодчиков нет никаких шансов раствориться среди рабочего люда, докеров и резинщиков. Кто-нибудь да выдаст.
   А скрываться в джунглях – самоубийство, если ты, конечно, там не родился, где эти дикари, как говорят, жрут на ужин землю. Индейцы не захотят иметь дело с городскими террористами. Могут, конечно, послать парочку отравленных игл в спины дорожным строителям… Но у них свои причины питаться грязью. И притом без прививки бациллами Мао или Маркса.
   – Я слышал, что бригады атакуют города в северном направлении. Как вы их там называете – «флагеладос»?
   Чарли понимал, что реплика может задеть капитана, но именно этого он и добивался. Тон военного начинал действовать на нервы.
   Пайшау коротко кивнул и выпустил кольцо дыма.
   – Да, это «битые». Они нападают на деревни, чтобы разжиться провиантом. Их отряды действительно имеют сходство с бригадами. Это на северо-востоке.
   – А вам не кажется, что «битые» могут иметь еще и политическую организацию? Помнится, ваше правительство целый год не признавало партии городских партизан. Вы видели в них обычных гангстеров. Разве не так?
   – Потому что они вели себя как гангстеры. И такими остались по сей день. Правда, ни один гангстер не станет действовать с такой бессмысленной жестокостью, как террорист. Но Амазонская низменность – это вам не Каатинга, не Бразильское плоскогорье и не береговая линия, мистер Берн. Здесь нет банд, в которые могли бы проникнуть партизаны. Примите во внимание масштабы района. Прибавьте отсутствие дорог, непроходимость джунглей. Террористы обязательно выдадут себя, действуя в регионе. Хотя, принимая во внимание его размеры, это звучит парадоксом. Главное, помните: они смертники и готовы поставить на карту все. Но как? Убивая таких, как вы? Вы уязвимы – и мы здесь затем, чтобы защитить вас. А что ваша плотина? Она так же беззащитна? Хотелось бы узнать ваше профессиональное мнение. Чарли виновато посмотрел на Жоржи. «Его» плотина. Бразилец ответил равнодушным взором, медленно постукивая пальцем по пустому бокалу.
   – Это не моя плотина, капитан. Я здесь только до поры до времени – пока не пойдет вода. Тогда здесь будет королевство Жоржи.
   – Вы называете это королевством? Шутить изволите. Видел я эту кучу лачуг с вертолета – точно мухи облепили строительный лагерь.
   «Ну куда ты лезешь, высокомерный ублюдок!» Только мнения капитана полиции еще не хватало. Отношения с Жоржи и так были натянутыми.
   – Здесь нет никаких шлюзовых ворот, чтобы закладывать в них взрывчатку! – запальчиво ответил он. – Вертолетная площадка – вот все, что у нас есть притягательного для террористов. Только бетонная полоса. А плотине может повредить разве что ядерный взрыв.
   Чарли видел, как Жоржи терзают пароксизмы тщеславия.
   – Даже машина взрывчатки не может причинить серьезных повреждений. Почва, на которой стоит плотина, погасит любую детонацию. Это тип дамбы с земляным наполнением, не то что ваши хлипкие бетонные поделки. Опасность здесь может проистекать не от диверсии, а от самой природы. Если во время наводнения перехлестнет плотину или, допустим, уровень воды в озере упадет, то повысится давление на поверхность, и намокшая земля выше уровня утечки может оползти. Но такое вряд ли случится – у нас надежная система контроля. Вся поверхность озера покрыта специальной защитной пленкой из высокопрочного пластика.
   – Видел эту оранжевую лужу с воздуха. Забавно придумано.
   – … К тому же основание плотины забетонировано раствором на местной гальке, отчего получается нечто вроде каменного фильтра на уровне нижнего бьефа, который отводит утечку.
   – А взрывом нельзя проделать дырки в вашем пластике, мистер Берн?
   – И речи быть не может. Говорю вам, нужен просто немыслимый заряд взрывчатки, чтобы разворотить эту малютку.
   – В таком случае – их цель не взорвать, а убить… – задумчиво произнес Пайшау. – Однако вы не пугайтесь, мистер Берн. Мы прочешем все протоки, пока не наткнемся на добычу. Они придут по водным путям, больше неоткуда.
   – Вы имеете в виду, наступило критическое время для всей акватории?..
   – Пусть лучше погибнет дамба, чем мы. «После нас – хоть потоп», не так ли, мистер Берн? Понимаю ваши чувства. Не беспокойтесь: мы будем вашими ангелами-хранителями. – Капитан повернулся к Жоржи: – И вашими, Альмейда, раз уж надо сохранить живым принца-наследника этого «королевства». Сколько же вам понадобится придворных? – этот вопрос был адресован уже Чарли Верну.
   – Персонал составляет десять человек, – отрывисто бросил Чарли, – плюс члены их семей. Они уже размещены здесь.
   – А у вас, Альмейда, тоже семья? Нет? Вероятно, имеется возможность плотских утех в деревне?
   Наверное, этот Пайшау намеренно выводит людей из себя – чтобы испытать их лояльность. Странный тип, подумал Чарли.
   Жоржи, не тратя времени на то, чтобы уяснить, чем вызвано наглое поведение капитана, выпалил:
   – Я не потерплю таких оскорблений. Я два года учился в Лиссабоне на инженера…
   – Почему же ты сам не построил эту плотину? – пожал плечами Пайшау. – Видно, другому тебя учили…
   Жоржи демонстративно повернулся спиной к Пайшау и уставился в окно.
   Очертания плотины постепенно прояснялись в тумане. Полоса оранжевого пластика казалась шрамом на фоне темно-зеленой озерной воды. Стоявшие здесь парами аисты-жарибу напоминали верных супругов на вечернем променаде.
   – Почему же все-таки, при всем моем уважении к мистеру Верну, янки постоянно нас опекают?
   – Позвольте-ка мне объяснить, в конце концов, – взорвался Чарли. – Жоржи – прекрасный специалист. Но все дело в особенностях рельефа. Португальский горный ландшафт требует высоких изогнутых дамб. А в сооружении низких и длинных больше опыта у американских инженеров. Именно наш институт Хадсона разработал подобный проект еще в конце шестидесятых. Вот почему я здесь. Дело вовсе не в квалификации Жоржи. В некоторых вопросах он разбирается даже лучше нашего: взять хотя бы эти макеты плотин. Кто, вы думаете, их сделал?
   Пайшау бросил окурок на пол и раздавил его каблуком.
   – И все-таки интересно, если эту дамбу прорвет – что произойдет ниже по течению?
   – В этом случае – и, позвольте подчеркнуть, совершенно невероятном случае – на земли ниже по течению обрушатся миллионы тонн воды – и вода поднимется вплоть до уровня следующей плотины.
   – А если прорвет и вторую?
   – Вы говорите о невозможном, капитан! Это так же невероятно, как… пришествие инопланетян.
   – Ну, тогда не беспокойтесь, мистер Берн. Значит, террористы идут по вашу душу.
 
   – Прости, Жоржи, я, правда, не хотел, – в замешательстве пробормотал Чарли, когда вся тройка удалилась.
   – Чарли, временами мне кажется, что лечение хуже болезни. Могут, конечно, появиться и террористы, но… – Он многозначительно покачал головой.
   – Понимаю, о чем ты, приятель.
   Опять эта горящая хижина в Наме.^[5] Дым, устремившийся в ночное небо. Мужчина со штыком против мальчишки. И уверенность в себе такая, что и нажимать на спусковой крючок не надо. И страх в глазах девчонки – точно у загнанной газели.
   – Да понял я, понял! Пойдем, Жоржи, лучше сходим на дамбу проветриться.
   Постукивание в голове наконец стихло.
   – Рванем вечером в кафе, а? В конце концов, мы парни, которым нечего делить!
   Печальная улыбка – вот все, чего удалось добиться от Жоржи. Они вышли на дамбу, после ливня землю окутало легким туманом.
   Издалека послышалось бормотание «Ирокеза», эхом отражавшееся от воды. Казалось, вертолет не улетает, а кружится где-то высоко в небе.
   Вскоре Чарли различил два источника шума. Гул вертолета и вялый рокот подвесного мотора лодки, пробирающейся сквозь озеро, между стволами затопленных деревьев.
   Два этих звука слились на некоторое время, а затем вертолет ушел за пределы слышимости, меж тем как лодка приближалась.
   Вскоре она вынырнула из переплетения ветвей деревьев-утопленников: двенадцатифутовый бот с небольшой осадкой и тентом, под которым умещались два человека в белых хлопковых фуфайках. Один из них воздел руку в приветствии.
   – Верно, идут с безопасного направления. На две сотни миль вокруг ничего, кроме джунглей и индейцев.
   В глазах Жоржи блеснул лукавый огонек.
   – Думаешь? – саркастически хмыкнул он. Чарли похлопал товарища по плечу, что тут же показалось ему фамильярностью.
   – Эх, Жоржи-Жоржи, меня не так просто напугать. Я же их сразу узнал. Это пасторы, те самые пасторы.