Уотт-Эванс Лоуренс. Киборг и чародеи

   Когда-то путь был вымощен: то тут, то там виднелись редкие полоски черного цвета, твердые и гладкие. Остальная поверхность была покрыта плотно утрамбованной грязью. Киборг порадовался, что это не гравий или что-то вроде, вгрызающееся в подошвы, а главное, дорогу не сильно развезет в случае дождя.
   Она — он был в этом уверен, — приведет его к какому-нибудь человеческому селению. Дорога не заросла, следовательно, ею пользуются.
   Если он найдет людей, ему удастся не только позаботиться о провизии, но и, быть может, найти более приемлемый способ передвижения, чем собственные ноги. А может, кто-нибудь подскажет ему, далеко ли до Тейши. До сих пор Слант ориентировался по памяти — мысленно разворачивал перед собой карту континента, которую когда-то показывал ему компьютер. Карта говорила ему, что Тейша лежит где-то на востоке. Больше ничего.
   Куда бы ни вела дорога, Слант не только не достиг этого места, но и вообще за целый день пути никого не встретил. На закате он остановился, немного поел, запивая синтетическую еду из потока, бежавшего вдоль «трассы» вот уже несколько километров, и нашел кучу сухих листьев под старым, раскидистым деревом. Для ночлега сойдет, решил он. Погода в это время года еще теплая, костер не понадобится. После тяжелой ночи заснул как убитый, несмотря на то, что небо еще окрашивал закат.
   В программу тренингов входило умение вставать, когда потребуется.
   Поэтому Слант не просыпаясь проспал до полудня, когда вдруг далекий звук, не похожий на стрекот мелких насекомых вокруг, мгновенно вырвал его из дремы.
   Насторожившись, он остался лежать на месте, чтобы не выдать своего присутствия тому. По углу падающего света он определил, который час, а в звуке, разбудившем его, узнал позвякивание стремян и глухой стук копыт.
   Тем не менее, прежде чем окончательно проснуться, киборг еще удивлялся некоторое время, почему компьютер не разбудил его раньше.
   Затем молчание в ответ на его мысленный вопрос и воспоминания о событиях прошлой ночи вернули ему реальность — компьютер ушел, отключен магами Олмеи, и отныне ему приходится полагаться только на себя.
   Копыта стучали совсем близко, потом звук стал стихать. Всадник, кто был он ни бы проехал, не заметив его. Сделав над собой небольшое усилие и сориентировавшись, Слант определил, что всадник движется на запад, в направлении, противоположном его собственному.
   Он расслабился: это не страшно. И не стоит волноваться, встретит ли он кого-нибудь еще.
   Когда стук копыт совсем стих, Слант сел и потянулся за башмаками. Это привлекло его внимание к ногам: они все еще ныли. Однако он натянул башмак — и тут же поморщился, попытавшись наступить на ногу. Со вторым башмаком было не лучше.
   Еще несколько минут киборг просидел на куче из листьев, надеясь, что неприятное ощущение пройдет. Оно не прошло, и Слант спросил себя, действительно ли он хочет идти дальше.
   Нет, идти ему совсем не хотелось, но как иначе попасть в Тейшу — или хотя бы куда-нибудь еще?
   Может быть, стоит осесть в первом же селении, которое согласится принять его? Тейша все еще на расстоянии почти в половину континента. Что в ней такого, чтобы тащиться в такую даль?
   Основным доводом оставался термозаряд в его голове. Даже если ему никогда не удастся запустить двигатель и, следовательно, компьютер, его не больно-то привлекала перспектива прожить всю жизнь с бомбой в черепе. И потом, не стоило сбрасывать со счетов возможность как-то помочь тейшанам и загладить причиненное им зло. Он действительно хочет попасть в Тейшу.
   Тут Слант вспомнил стук копыт на дороге и подумал: нужнее всего в его дальнем путешествии именно лошадь. Может быть, догнать всадника и отобрать скакуна?
   Нет, этого он делать не станет. Компьютер больше не принуждает его к убийству, а у него самого нет ни малейшего желания причинять зло, тем более убивать. Он знал — старые привычки держатся долго, — что компьютер без раздумья послал бы его за всадником, и он послушался бы без особого протеста. Так просто выбирать изо всех вариантов наиболее логичный, даже если попираешь при этом чьи-то права.
   В настоящее же время он может полагаться только на собственные ноги, и нужно выжать из них все возможное. Встав, киборг собрал пожитки и вышел на дорогу, где, и счастью, обнаружил, что при ходьбе боль чувствуется меньше.
   Короткий день быстро шел к концу. Как и накануне, Слант время от времени останавливался передохнуть у обочины. Зная, что ноги со временем привыкнут к дороге и болезненно только начало пути, он не видел особой причины перетруждать их.
   Он миновал две развилки, каждый раз выбирая дорогу, ведущую восточнее. Однажды неподалеку от дороги он различил среди деревьев деревянную изгородь, но так и не натолкнулся на жилье. Четырежды ему встречались путники. Один раз это был отряд из трех верховых, направлявшийся на запад, затем его миновали два одиноких всадника и еще один небольшой отряд, направлявшийся на восток. Все путешественники были верхом; кавалькаду, направлявшуюся на восток, сопровождали две большие укрытые холстиной повозки. Путники глядели на него с немалой долей любопытства, но никто не заговорил. Он тоже хранил молчание, предпочитая не привлекать внимания к своей персоне.
   Когда заалевшее солнце за его спиной стало опускаться за деревья, он снова остановился на ночлег. Отыскав очередную кучу листьев, он даже не позаботился уйти подальше от обочины дороги. Каждый, кого он до сих пор встречал, если и не был настроен дружелюбно, то и враждебности не проявлял.
   А потому пробуждение на рассвете от покалывания в бок мечом оказалось особенно неприятным сюрпризом.
   Как всегда, он собрался, еще не открыв глаза, и сквозь приоткрытые веки увидел огромного бородача с длинными висячими усами. За ним были еще двое верхом, третья лошадь стояла без всадника.
   Ситуация была не из чрезвычайных, и Слант не стал передавать контроль над ней коммандос, живущему в нем.
   — Что тебе нужно? — только и спросил он.
   — А что у тебя есть? — человек с мечом ухмыльнулся, и усы его при этом дернулись вверх.
   — Ничего ценного.
   — Не верю.
   — Это правда тем не менее.
   — Мы сами в этом убедимся — и мне, в сущности, все равно, ты ли мне поможешь, или я обыщу труп. Трупы обычно тяжелы и неудобны, зато не спорят.
   — Ты меня убьешь, если я откажусь?
   — Вот именно, — и бандит в подтверждение своих слов снова ткнул его мечом.
   Тут Слант позволил коммандос взять ситуацию под контроль. Тело его откатилось в сторону, подальше от бандита и его меча. К тому времени, когда он завершил кувырок, пистолет уже оказался у него в руке, и, не успел его противник опомниться, он дважды выстрелил.
   Эта пушка была ему непривычна, и в первый раз киборг промахнулся, зато вторая пуля задела одного из всадников. Прицелившись несколько ниже, он попал человеку в горло, заставив его откинуться назад, захлебываясь собственной кровью. Третий бандит натянул поводья и схватился за плечо, но каким-то образом ему удалось удержаться в седле. Он не делал никаких угрожающих движений, потому остался в живых.
   Заржав, лошади вскинули головы, но не сбежали. Они, очевидно, давно привыкли к грубым звукам, вроде звона металла и криков боли.
   Двигаясь чисто автоматически, Слант выдернул из пушки пустую обойму и, отбросив ее в сторону, зарядил следующую. Со снарком в руке он осторожно приблизился к поверженному бандиту и, придавив ногой к земле его руки, внимательно осмотрел, время от времени бросая угрожающие взгляды в сторону второго.
   Для раненого не оставалось уже никакой надежды. Пройдя сквозь горло, пуля застряла в позвоночнике. Он был еще в сознании, но с каждой минутой терял все больше крови, и без немедленной госпитализации — но о какой больнице могла идти речь на этой отсталой планете! — у него не было ни единого шанса выжить. Его широко открытые глаза застыли, уставившись в одну точку, при каждом вздохе изо рта выливалась тонкая струйка крови.
   Слант отошел прочь. Бородачу нельзя было помочь ничем, разве что прикончить его поскорее, а киборгу еще предстояло позаботиться об остальных.
   Он повернулся к лошадям. Человек, застывший в седле, продолжал во все глаза глядеть на него, держась за плечо, и Слант приказал:
   — Не двигайся. Стой, где стоишь, и я тебя не трону.
   Человек кивнул, и Слант, по-прежнему не спуская с него глаз, обошел лошадей и направился к месту, где упал второй.
   К нему судьба оказалась более благосклонной — пуля попала в сердце.
   Слант вырвал вожжи из его рук, потом огляделся. Никаких признаков подкрепления, битва окончена. Держа снарк в руке, он обернулся к оставшемуся в живых и позволил взять верх своему основному "я".
   Внимательно изучив своего пленника, Слант не обнаружил в нем ничего необычного. На разбойнике были кожаные бриджи и рубаха без рукавов из грубой ткани. Он был невысок, среднего телосложения, с грязными спутанными волосами и давно не чесаной бородой.
   Единственное, что отличало его от какого-нибудь крестьянина, — струйка крови, сочившаяся из-под пальцев и окрашивающая красным ткань.
   — С тобой все в порядке? — спросил Слант.
   Гримаса боли на отупевшем лице бандита сменилась безграничным изумлением.
   — Что? — переспросил он.
   — С тобой все в порядке? Рана тяжелая?
   Бандит посмотрел на кровь.
   — Не знаю, — сказал он и осторожно отнял руку от плеча. Кровотечение прекратилось. — Выглядит не так уж страшно. Думаю, артерия не задета.
   — У тебя есть чем перевязать?
   — Нет.
   — Тогда придется изобразить что-нибудь.
   Слант порылся в седельной сумке ближайшей лошади и, обнаружив подходящий кусок тряпицы, оторвал от него с помощью ножа широкую полосу и протянул бандиту.
   Тот пробормотал:
   — Все это очень хорошо, но я не могу перевязать себя сам.
   Оказалось, что он и спешиться без посторонней помощи не в состоянии, поэтому Сланту пришлось помочь ему, а потом и закрепить на нужном месте грубую повязку.
   Когда они совместными усилиями сделали все, что могли, бандит тяжело опустился на кучу сухих листьев и, глядя на Сланта снизу вверх, сказал:
   — Спасибо.
   — Не за что.
   — Я думал, ты меня убьешь.
   — Если бы ты попытался напасть на меня, мне бы, вероятнее всего, пришлось это сделать.
   Бандиту показалось, что фраза составлена как-то странно, но он решил оставить все как есть.
   — А что ты собираешься делать со мной?
   Слант тоже сел и, подумав, ответил:
   — Еще не решил.
   — Ты меня не прикончишь?
   — Нет, конечно, нет. Терпеть не могу убивать. Я делаю это лишь в крайнем случае.
   — Так ты меня отпустишь?
   — Думаю, да. Я не собираюсь держать тебя пленником вечно. — Киборг посмотрел на трех лошадей, мирно жующих траву на обочине, и добавил: — Но я заберу твоих лошадей и все твои деньги.
   — А что ты будешь делать с тремя лошадьми? Ты можешь взять себе две других, но зачем тебе моя?
   — Мне предстоит долгий путь, и у меня нет денег. Возможно, придется по пути продать одну или обоих лошадей.
   — А что будет со мной?
   — Понятия не имею.
   — Что я буду за грабитель без лошади?
   Слант поглядел на него с интересом.
   — А ты собираешься им оставаться?
   — Что мне еще делать? Это мое единственное занятие.
   — А если ты встретишь кого-нибудь с пистолетом?
   — С чем?
   — С пистолетом, оружием из Тяжелых Времен. Вряд ли я единственный на планете, у кого он есть.
   — Никогда раньше не видел таких.
   — Это не означает, что их нет. Если бы тебе пришлось повстречаться с ними, ты не сидел бы со мной сейчас. Эти ведь мертвы, — и Слант указал на два трупа поодаль.
   — Приходится идти на риск. Я всегда знал, что грабеж — дело опасное.
   — Тогда к чему тебе это? Почему бы не жить своим трудом?
   — Каким трудом? Я ничего не умею, кроме грабежа.
   — Ты мог бы научиться. Найти где-нибудь место ученика или подмастерья.
   — Наверное, ты прав.
   — Кроме того, как разбойничать в одиночку? От твоих компаньонов не больно-то много теперь проку.
   — И то правда. Я никогда не видел столь скорого на руку, как ты. Ты ведь мог бы, наверное, убить нас и без этого... пасте... песта... как там его называют.
   — Пушка. Да, я, наверное, мог бы убить вас и без нее.
   — Если ты заберешь мою лошадь, то оставишь меня прямо здесь?
   — Об этом я не подумал. Если хочешь, поедем вместе до ближайшего поселка.
   — Это будет Аурбауру. Если я появлюсь там, они, вероятно, вздернут меня. Я ограбил немало торговцев из Аурбауру.
   — Они могут тебя узнать?
   — Не знаю.
   — А есть поблизости место, где ты никого не грабил?
   — Боюсь, по эту сторону Праунса нет.
   — Тогда тебе придется рискнуть отправиться в Аурбауру — или оставайся здесь.
   Бандит задумался.
   — Может, меня все же не узнают. Обычно ведь говорили они, — он кивнул на мертвых товарищей. — А если я останусь здесь, то, скорее всего, помру с голоду.
   — Значит, едем в Аурбауру?
   — Да.
   — Это далеко?
   — Часа четыре езды.
   — Хорошо, — Слант встал. — Поехали.

14

   Ехать верхом значительно легче, чем идти, решил Слант, однако ни то, ни другое нельзя назвать наилучшим способом провести день. Ноги болеть перестали, чего нельзя было сказать о прочих мускулах. Он никогда не был отличным или хотя бы сносным наездником. Руководители его тренингов полагали, что он будет приземляться только на планетах с высокоразвитой цивилизацией, где средства передвижения механизированы.
   Однажды просто так, на всякий случай, ему показали элементарные начала верховой езды. Но это было четырнадцать лет назад, а его увеселительную прогулку с Силнером едва ли можно назвать достаточной подготовкой к чему-то большему, чем самый легкий аллюр.
   К счастью, лошади бандитов оказались довольно смирными животными и были согласны тащиться медленным шагом, так что ему удавалось кое-как держаться в седле. С течением времени он стал приобретать сноровку, сообразуя свои движения с движениями лошади, чтобы свести к минимуму синяки и шишки, что выпадали на его долю всякий раз, когда она наступала на камень или сбивалась со своего черепашьего шага.
   То немногое, чему учили зеленого курсанта в давний июньский полдень, постепенно возвращалось к Сланту — ибо учили его в сознательном состоянии, а не под действием гипноза, поскольку кавалерийские навыки считались необязательными. Ну, и что-то он подглядел у бандита, который ездил верхом с детства.
   Бандита, как вскоре узнал Слант, звали Террел, и ему очень хотелось поговорить. Он казался растерянным и одиноким, а может, то была реакция на смерть товарищей. Слант предоставил ему болтать, изредка вставляя осторожные вопросы — самый разумный способ собрать побольше сведений о мире, в котором он очутился.
   Террел был третьим сыном в семье кузнеца в поселке под названием Дьюэр, лежавшем к северо-западу от их дороги. Когда ему исполнилось пятнадцать лет — вскоре после того, как Дьюэр стал аванпостом все расширяющейся империи Праунса, — Террел, поссорившись с отцом, сбежал из дома. Они поспорили, что принесет их поселку новое правительство. Отец придерживался мнения, что ничего, кроме добра, поскольку присоединение к Праунсу означало, что поселок будет защищен от банд грабителей и истощающих его войн с соседними селениями и мелкими городками. Расцветет торговля, и повсюду воцарятся мир и изобилие.
   Террел с ним не соглашался. Он не любил жителей Праунса — однажды кто-то из них обманул его за игрой в кости, считал их всех ворами и мошенниками, которые доведут поселок поборами до полной нищеты. Когда он во всеуслышанье заявлял об этом, начиналась перебранка, заканчивавшаяся побоями. Сбежав из поселка, Террел стал грабителем с большой дороги.
   Поскольку он был всего лишь третьим сыном, у него не было никаких надежд на будущее, а воровство казалось таким же средством прокормиться, как любое другое.
   Из праздного любопытства Слант спросил, кто оказался прав относительно Праунса, и Террел признал, что ближе к правде все же был отец — но ожидания ни одной из сторон не сбылись полностью. Тяжелых налогов, равно как и других поборов, не было, улучшилась и возросла торговля, но о мире приходилось только мечтать. Бандитские шайки продолжали натравливать друг на друга города и поселки, не присоединившиеся к Праунсу, а небольшая армия Праунса не могла находиться во всех местах одновременно. Граница шаг за шагом отодвигалась назад, вглубь страны, и отдельные банды уже достигали Дьюэра.
   Сланту все это напоминало Древнюю Землю. Строительство Праунсом своей империи, очевидно, положит конец эре городов-полисов на этой планете, как было с Древним Римом на Древней Земле. Если это осуществится, Праунс станет основным экономическим и политическим центром на континенте и, соответственно, привлечет к себе самых разных людей. В числе их, несомненно, будут маги, причем самые лучшие маги. Может быть, среди них найдется кто-нибудь, способный убрать принудительную фазу из его черепа?
   Он спросил Террела о расстоянии до Праунса и до Тейши.
   Террел ответил, что до Праунса три дня пути верхом, а о Тейше он вообще ничего не слышал.
   Это означало, что до Тейши все еще слишком далеко, а Праунс почти под боком. Возможно, имеет смысл посетить Праунс. Даже если он не отыщет мага, способного удалить бомбу, то уж во всяком случае пополнит свои запасы, ближе познакомится с местной цивилизацией, а может быть, даже узнает, как добраться До Тейши. Если бесконечно двигаться на восток, то когда-нибудь он набредет на место, где знают о ней. Но не хочется делать слишком большой крюк, что практически неизбежно, если идешь вслепую. Не может быть, чтобы в Праунсе, торговом центре, — а Террел заверил спутника, что он таковым является — не удалось отыскать карту или получить необходимые сведения.
   — Расскажи мне о Праунсе побольше, — попросил Слант.
   — По правде говоря, сам я никогда там не был, но много слышал о нем.
   Он был построен на руинах великого города прошлых времен и начинал, как, и все остальные города-государства. Но теперь границ его не видно даже с высочайшей из его башен, а в этом городе самые высокие башни на Десте.
   — А маги живут в нем?
   — Не знаю. Я же сказал тебе, что не был там.
   Слант подумал еще об одной возможности.
   — А в Аурбауру маги есть?
   — Нет. Я никогда не видел их там, хотя и слышал всякие истории о них.
   Оставив это, Слант вернулся к прежней теме.
   — А есть что-нибудь особенное в Праунсе? Я слышал, как о нем упоминали в Тейше, и все же о Тейше ты ничего не знаешь, а она тоже огромный город.
   — Праунс очень велик и правит большими землями, чем какой-либо другой город. Я уже говорил, он построен на развалинах, и поэтому там много всяких уродцев, монстров и других страшилищ, говорят даже, что там водятся драконы. Быть может, поэтому на этот город никто не решался нападать всерьез.
   — Драконы?
   — Так говорят.
   Слант удивился — неужели это возможно? Ожившие ли это мифы или какие-то мутировавшие существа?
   — А на что они похожи?
   — Я их не видел, не знаю.
   — А что о них говорят?
   — Да все говорят по-разному. Те, кто встретился с ними, уже ничего не говорят — никто из них не спасся. Остальные сходятся на том, что они огромные и убивают людей.
   — Насколько же они велики?
   — По слухам, вдвое больше лошади. Но думаю, это вранье.
   К тому времени, как они добрались до ворот Аурбауру, в голове Сланта сложилось довольно четкое представление, как добраться до Праунса. Из Террела он больше ничего не выжал.
   Городок расположился в треугольнике, образовавшемся при слиянии двух речек, защищавших его с двух. С третьей стороны город прикрывал массивный деревянный частокол. Слант задал себе вопрос, что едят горожане, поскольку никаких участков возделанной земли вокруг не было, а небольшие реки вряд ли служили торговыми путями. Но потом он заметил в одной из них сети.
   Должно быть, улов здесь поистине неплох, подумал Слант.
   Ворота были открыты. Скучающий страж задал им чисто риторический вопрос, зачем они сюда явились, и Террел ответил, что они ищут еду и кров.
   Страж махнул, чтобы они проходили, и путники въехали в город.
   Тут Слант обнаружил еще один источник пропитания местных жителей: повсюду были небольшие сады. Улицы — скорее даже тропинки — вились от здания к зданию сквозь заросли плодовых деревьев, в просветы между коими виднелись огороды. Подобное градоустройство решает, конечно, проблему канализации, подумал он, но во всех других отношениях крайне неудобно. Что будет, если население города возрастет настолько, что сады не смогут прокормить его?
   Частокол вырастал в самом узком месте слияния рек, как раз там, где они расходились, а деревянную стену не так легко отодвинуть или растянуть.
   Может быть, здесь существует какой-то не известный ему способ контролировать число жителей? Во всяком случае, это не его дело.
   Террел отыскал постоялый двор, где они получили сытный обед, состоящий из фруктов и рыбы. Слант отказался от первоначального своего намерения — оставить Террела без денег. Вместо этого он обменял три своих золотых на содержимое кошелька грабителя — целую коллекцию из более чем трех дюжин монет, в основном медных, хотя попадалось и серебро.
   То ли золото имело здесь большую ценность, чем в Олмее, то ли его там жестоко обманули, но одна-единственная золотая монетка, заплаченная за сытный обед для них обоих, принесла еще горстку серебра сдачи. Слант заметил Террелу, что здешние, видимо, не чураются незнакомых денег.
   Террел пожал плечами.
   — С чего бы? Деньги есть деньги. Золото везде остается золотом.
   — Похоже, в Олмее придерживаются другого мнения.
   — Значит, они просто глупы.
   — Но выяснять ценность чужих денег — непростое занятие, должно быть.
   — Как это — выяснять?
   — Ведь повсюду используются свои деньги. И ценность у них разная.
   — Да они здесь просто взвешивают монету или необработанный металл, если ты предпочитаешь расплачиваться им. Проблема только в том, что никогда нельзя быть уверенным, чистый ли металл.
   — А здесь все монеты из чистого металла?
   — Конечно. Посмотри.
   Разбойник выудил из кармана мелкую монету, и Слант, присмотревшись, заметил посредине ее какую-то эмблему, что-то вроде башни, окруженной словами: «Засвидетельствовано в Праунсе как чистая медь». Никакого упоминания о достоинстве монеты, никакого девиза. На оборотной стороне монеты красовалась одинокая буква П.
   Просмотрев остальные монеты, киборг нашел на них названия и печати более дюжины различных городов, но все они провозглашали чистоту металла и только. Сделав небольшое усилие, Слант обнаружил, что может согнуть любую из них. Его империалы не были, конечно, абсолютно чистыми, но вряд ли стоит упоминать об этом. Без дальнейших комментариев Слант принялся за еду.
   Покончив с обедом, он откинулся на спинку стула, глядя в окно постоялого двора на затеняющие его плодовые деревья. Он чувствовал себя расслабленным и довольным жизнью — очень странное и непривычное ощущение.
   Позволив себе какое-то время понаслаждаться им, он вспомнил, что даже если он собирается не в Тейшу, а в Праунс, нет никакого смысла терять здесь несколько оставшихся до заката часов. Слант не намеревался ночевать на постоялом дворе в Аурбауру — зачем зря тратиться? Переночует как-нибудь в пути. Ему было так спокойно сейчас, что он чувствовал себя способным справиться со всем на свете, будь то дурная погода, грабители или даже дракон — коли он существует.
   — Я ухожу, Террел!
   Тут Слант вспомнил о повязке на плече разбойника и заметил:
   — Тебе стоит поискать кого-нибудь, кто знает толк в таких вещах. Это не очень серьезная рана, но возможны осложнения.
   — Хорошо, — взглянув на плечо, ответил Террел. — Спасибо, что ты так по-доброму обошелся со мной, никак не ожидал такого.
   — Ты остаешься здесь или вернешься к прежнему занятию?
   — Не знаю. Должен признать, это приятное местечко. Я, пожалуй, попытаю счастья здесь.
   — Рад за тебя. Удачи!
   Поднявшись, Слант покинул постоялый двор. На душе у него было удивительно легко — хорошо, что он сохранил жизнь разбойнику, а может, и не ему одному: похоже, он и впрямь убедил его оставить грабеж на большой дороге.
   Оседлав лошадь, которую он выбрал для себя, самую крупную из трех.
   Слант выехал за ворота, ведя остальных в поводу.
   Не проехав, однако, и нескольких километров, он вдруг обнаружил, что думает о Терреле. Грабитель был единственным человеком, с которым ему удалось поболтать с тех пор, как он покинул Марс, и эта пустая болтовня доставила ему больше удовольствия, чем хотелось в этом признаваться.
   Впервые за многие годы он вдруг осознал, насколько одинока его жизнь.
   Кажется, существуют механизмы, способные предотвратить чувство одиночества, напомнил он себе. Химия его тела весьма тщательно отрегулирована, разум строго контролировался гипнотическими установками, и считалось, что ему не понадобится, да и не захочется общества других людей.
   Пытаясь сладить с внезапно охватившей его горечью, киборг подумал: он скорее помнит, что такое одиночество, чем испытывает его.
   Тут ему пришло в голову, что, возможно, механизмы, регулировавшие его эмоции, начинают сдавать, он ведь прекрасно понимал, что они не вечны. Ему не раз уже удавалось вспомнить свое имя, и при попытке уйти от преследования во дворце Тейши все указывало на подозрительный сбой в его организме — впрочем, могли вмешаться и маги.