Страница:
— Смерть его возьми! — пробормотал Ханнер. Кто бы ни ораторствовал сейчас, делать он этого не умел.
— Защищать нас — ваше дело! — крикнул кто-то.
— А мы вас и защищаем! — отвечал оратор. — Есть ли здесь хоть один чародей?
— Откуда нам знать? — откликнулась какая-то женщина.
Хор согласных голосов волной прокатился по толпе и отразился от стен дворца.
— Поймите, это же чары, — в отчаянии воскликнул человек на мосту. Теперь Ханнер видел, что одет он в форму капитана гвардии. — Мы знаем не больше вашего, но маги должны все объяснить! Лорд Азрад послал в Гильдию гонца с требованием объяснений, и ответ вот-вот придет!
— А может, с них-то все и пошло!
— Это демонологи!
— Северное колдовство!
— А что говорит лорд Фаран?
Именно на этот вопрос Ханнеру и хотелось бы получить ответ. Что скажет дядюшка, когда — и если — обнаружит, что его племянник — один из этих докучливых новых магов?
И, кстати, что скажет Гильдия?
Не то чтобы Ханнер собирался кому-то рассказывать...
Он просто хотел бы знать, где сейчас Фаран и чем занимается.
Глава 17
Глава 18
— Защищать нас — ваше дело! — крикнул кто-то.
— А мы вас и защищаем! — отвечал оратор. — Есть ли здесь хоть один чародей?
— Откуда нам знать? — откликнулась какая-то женщина.
Хор согласных голосов волной прокатился по толпе и отразился от стен дворца.
— Поймите, это же чары, — в отчаянии воскликнул человек на мосту. Теперь Ханнер видел, что одет он в форму капитана гвардии. — Мы знаем не больше вашего, но маги должны все объяснить! Лорд Азрад послал в Гильдию гонца с требованием объяснений, и ответ вот-вот придет!
— А может, с них-то все и пошло!
— Это демонологи!
— Северное колдовство!
— А что говорит лорд Фаран?
Именно на этот вопрос Ханнеру и хотелось бы получить ответ. Что скажет дядюшка, когда — и если — обнаружит, что его племянник — один из этих докучливых новых магов?
И, кстати, что скажет Гильдия?
Не то чтобы Ханнер собирался кому-то рассказывать...
Он просто хотел бы знать, где сейчас Фаран и чем занимается.
Глава 17
Голос лорда Фарана был почти умоляющим, что было ему отнюдь не свойственно. Он сидел на своем обычном месте в малом приемном зале, но не удобно откинувшись, как всегда, а наклонясь к трону правителя.
— Лорд Азрад, — говорил он, — не все они преступны!
— Но все опасны, — возразил правитель. Он сидел на троне, привычно нахохлясь, но взгляд, которым он одарил своего главного советника, был нежданно тверд. Они были в зале одни и могли говорить свободно. — Я поражен вашим заступничеством, милорд Фаран, — это совершенно на вас не похоже. Уж не из них ли ваша последняя возлюбленная? Или племянник, этот бесполезный Ханнер?
— Нет, лорд Азрад. По крайней мере, думаю, что нет, но поскольку вы не сочли возможным впустить Ханнера во дворец, я не могу быть уверен ни в чем.
— А женщина?
— О, я могу утверждать наверняка, что Исия не знакома с магией — кроме чар, обычных для молодой женщины.
Он, разумеется, не проверял, но в ней не было заметно ни малейшего намека на то, что и она владеет той странной новой силой, которую ведьмы назвали чародейством.
А если она даже и владела ею, ему не было до этого никакого дела; с ней приятно было проводить время, но не более, чем с множеством других женщин, и она была Фарану ничуть не милее дюжин своих предшественниц.
— Тогда почему же вы так настаиваете на помиловании всех этих безумных магов?
— Потому, милорд, что они не причинили вреда, и когда толпа придет в себя, народ Этшара вспомнит об этом. Хотя в моей семье их нет, у каждого чародея есть семья и друзья, и со временем эти семьи и друзья начнут удивляться, почему старого дядюшку Келдера или малышку Сараи с другой стороны улицы приговорили к смерти за волшебство. Почему чародеи, а не демонологи? В конце концов они якшаются с силами тьмы. Почему не колдуны, ведь они были на коне в Северной Империи и, возможно, по сию пору не избавились от северной скверны? Почему не волшебники — вот уж кто связан с поистине непознаваемыми силами, да к тому же через свою Гильдию осмеливается диктовать условия всем правительствам мира? Ах да, чародеи разграбили пару лавок, сожгли пару домов, изнасиловали пару-тройку женщин... но дядя-то Келдер ничего такого не делал, а простой вор обычно отделывается бичеванием, а насильник — рабством. Чем так провинились чародеи, что должны умирать?
— Фаран, вы намеренно проявляете тупость! Вы прекрасно знаете — чем! Мы не имеем ни малейшего представления, чего от них ждать! Их невозможно взять под контроль! И потом, это ведь, кажется, они ночью заставили почти четыре сотни человек исчезнуть — такого не могут даже маги! А еще доносят, что чародей может взглядом остановить у человека сердце — а ну, как кто-то из них решит, что мы правим городом не так? Один взгляд, прямой удар в сердце — и этот мой никчемный сынок сидит на троне вместо меня!
— Я ведь не спорю, они опасны, милорд, но не больше, чем обычные люди, и, если дать им время одуматься, эти обычные люди пожалеют о повешенных чародеях — и обвинят в казнях вас!
Азрад глубоко задумался.
— Согласен, положение тяжелое, как ни поверни, — быстро продолжил Фаран. — Но чем опаснее чародей мага или демонолога? Убивающий взгляд — на самом ли деле он более смертелен, чем та же руна Неумолимого Преследователя или демон, подобный Спесфорису-Охотнику?
— Откуда мне знать, — проворчал Азрад. — В отличие от вас, Фаран, я никогда даже не слышал ни об этой самой руне, ни об упомянутом Спессирсе.
— Спесфорисе, — поправил Фаран.
— Все едино. Фаран, порой я думаю, что ваши исследования заводят вас слишком далеко — вы слишком очарованы магами, даже этими чародеями.
— Знание — инструмент, милорд, — возразил Фаран. — Я люблю, чтобы мой ящик с инструментами был полон.
— Хм.
— В данном же случае, да будет позволено мне расширить метафору, в моем ящике нет ничего, кроме ржавчины и древесных стружек. Мы не знаем о чародействе ничего. А вдруг завтра оно исчезнет — что скажет народ тогда, если сегодня вы перевешаете сотни невинных? Кстати, чародеи ведь могут летать, — так разве удастся их перевешать?
— Можно отрубить им головы. Это-то просто. Веревка — дань традиции, но вовсе не единственное, чем мы располагаем.
— Верно, но я не об этом. Я...
Азрад поднял руку, и Фаран осекся, не договорив.
— Возможно, вы правы, — признал правитель. — Я не хочу, чтобы меня упрекали за повешение чьего-нибудь дядюшки Келдера. Поэтому надо возложить вину на кого-то другого. Если Гильдия магов желает, чтобы чародеи были уничтожены, нашей вины в этом нет.
Фаран молча теребил бородку, обдумывая сказанное.
— Понимаю вас, — наконец сказал он. — Вы считаете, что было бы весьма удобно, объяви Гильдия магов чародейство опасностью, подлежащей уничтожению. Тогда вы — с неохотой! — согласились бы с их решением, ибо кому и судить о магии, как не им.
— И нас никто не стал бы винить. А если люди недовольны Гильдией магов — пусть, мое пиво от этого не скиснет.
— Разумеется.
— Итак, лорд Фаран, такой выход вас устроит? Или вы по-прежнему считаете, что чародеям надо подарить жизнь?
— Похоже, все высказанные мной возражения учтены, — признал Фаран.
Доволен он не был, убежден — тоже, и понимал, что Азрад слишком хорошо его знает, чтобы не почувствовать этого.
Он был знаком с правителем больше двадцати лет — Азрад пришел к власти после смерти отца двадцать восемь лет назад, и Фаран всю свою взрослую жизнь прожил во дворце, поднимаясь по придворной лестнице на службе Азраду... Чтобы обмануть правителя, требовалось несколько больше усилий, чем при обычном деловом разговоре.
— Значит, у вас есть невысказанные возражения?
Разумеется, у Фарана они были — и главное то, что он сам чародей, но вот этого-то как раз говорить не стоило. Слишком хорошо он знает Азрада, вряд ли тот переменит свое мнение о чародействе, если станет известно, что главный его советник — чародей; скорее уж он переменит мнение о Фаране. В таких случаях Азрад всегда делает выбор в худшую сторону.
Особенно если он, как сейчас, до смерти перепуган.
— Ничего внятного, — проговорил Фаран. — Просто это расточительство.
— Лучше расточительство, чем опасность, — отрезал Азрад.
— А если Гильдия магов решит, что никакой особой угрозы чародеи не представляют?
— Вы имеете с Гильдией дело больше моего, — сказал Азрад. — Думаете, такое возможно? — Он тяжело поерзал на троне. — И если так выйдет — сможете вы переубедить их?
— Не знаю, — честно признался Фаран.
—Так выясните, — буркнул Азрад. — Я уже несколько раз посылал в Гильдию, прося их представителей о встрече в ближайшее удобное для них время, и ожидаю, что они облагодетельствуют меня не позже, чем завтра.
— Лорд Азрад, запретом на вход во дворец вы перекрыли мне все источники получения сведений. Может быть, хотя бы для моих племянников Ханнера и Альрис вы сделаете исключение?
Азрад задумался, покусывая губу и внимательно глядя на Фарана.
Фаран отвечал безмятежным взглядом, хотя в душе его все кипело. Толстый старый дурень не понимает выгод чародейства. Его весьма трудно обнаружить, вот один чародей сидит перед ним — а он и не догадывается... ему никогда не уничтожить всех чародеев, вместо этого он загонит их в подполье.
Чародеи — прекрасные шпионы, идеальные убийцы. Они могли бы перелетать через стены, ломать своей магической силой замки... Фаран не был уверен, что они смогут отпирать замки, не ломая, и убивать на расстоянии кого угодно, не оставляя следов.
Воспользуется Гегемония этими возможностями — она сможет править миром, отвоевать Малые Королевства, Пиратские Города и северные земли. Попытается затоптать чародеев — и сила их обратится против нее.
Говорить об этом, однако, было бы неблагоразумно: Азрад уже все решил и почти наверняка предпочтет горстку явных чародеев-врагов в подполье сотням не принявших ничью сторону чародеев, свободно живущих в городе.
Фаран же, со своей стороны, ясно видел открывающиеся возможности. Любые иные разновидности магии обладали недостатками, слабостями, ограничениями: волшебникам необходимы экзотические вещества и сложные ритуалы; ведьмовство, достаточно серьезное, чтобы принести пользу, почти полностью лишало ведьму сил; жрецы зависели от капризных, связанных условностями богов, с которыми им приходилось общаться, — и так далее, тогда как чародею достаточно всего лишь подумать, чего он хочет, всего лишь хорошенько пожелать — и задуманное совершалось. Владея подобными чарами, честолюбец мог добиться почти всего.
Стоит Фарану сейчас мысленно потянуться и сжать перетруженное сердце лорда Азрада...
Но действовать так — значит чересчур торопиться. А кроме того, Азрад Младший, Азрадов сын и наследник, который когда-нибудь, если все пойдет, как ожидается, станет Азрадом VII, деятельный крепыш тридцати пяти лет от роду, был куда менее знаком Фарану и куда хуже управляем, чем нынешний жирный лентяй.
— Не думаю, что его следует делать, — наконец проговорил Азрад. — Насколько я слышал, они оба имели дело с чародеями. Сомневаюсь, что им можно доверять, — по крайней мере пока с чародеями не покончено.
— Но они могли бы многое рассказать нам о чародеях! Надо же нам знать, насколько они на самом деле опасны.
— Эта тема закрыта, лорд Фаран! Они показали себя достаточно опасными, чтобы от них избавиться.
Никогда еще правитель так не раздражал Фарана; желание сжать это сердце все возрастало.
— Разумеется, милорд, — сказал он.
— Когда все закончится, лорду Ханнеру и леди Альрис будет дозволено возвратиться во дворец — при том условии, конечно, что они не чародеи.
— Но не раньше?
— Не раньше.
— В таком случае, милорд, мне стоит подумать, кого еще можно послать с определенными заданиями.
Возможно, лучше не сердце, а горло... Возможно, если Азрад начнет задыхаться, а потом придет в себя...
Нет. Это ничего не изменит, только разбудит в Азраде подозрения.
— Вот и займитесь. — Азрад махнул рукой, отпуская его.
— Да, милорд. — Фаран поднялся, слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти.
Он шел через зал — а кулаки его сжимались и разжимались. Сила кипела в нем, просилась наружу, как подходящее тесто, жаждала быть использованной. Самым трудным было открыть дверь рукой, а не магической силой...
Но тут дверь распахнулась сама, едва не ударив ему по носу, и Фаран ударил мыслью в ответ, отправив створку назад. И отступил, пораженный.
Дверь отворилась снова, на сей раз медленнее, и из-за нее выглянул капитан Венгар.
— Простите, милорд, я не знал, что вы здесь, — извинился он. — Меня вызвал правитель.
— Все равно надо стучать! — сердито отвечал Фаран.
— Капитан! — Тона, которым Азрад окликнул стражникa, лорду Фарану за все его годы во дворце слышать не приходилось. Удивленный, он повернулся к трону.
— Да, милорд!
— Капитан, этот человек — чародей, — проговорил Азрад медленно, ясно и громко, как не говорил никогда, хотя и не очень твердо. — Когда он только что захлопывал перед тобой дверь, он не коснулся ее. Выдвори его из дворца и позаботься о том, чтобы он не проник назад — впредь до моего особого распоряжения.
— Что?! — выдохнул Фаран. — Азрад, это чушь!
— Я видел, что видел, милорд. Вы не шевелили руками, когда дверь захлопнулась. Почему вы не сочли возможным сообщить мне о том, что изменились, не знаю, но знаю, что отныне не могу доверять вам. Ступайте с миром — и хотелось бы думать, что из соображений собственной безопасности вы покинете не только дворец, но и город.
Глаза правителя были неестественно расширены и влажны, будто полны слез.
— Но... вы же не могли — через весь зал...
— Капитан!
Венгар положил руку Фарану на плечо.
— Не пройдете ли вы со мной, милорд? — нервно проговорил он.
Фаран взглянул на знакомое встревоженное лицо стражника, потом снова на Азрада — тот сидел очень прямо, с широко раскрытыми глазами (впервые за долгие годы, подумал Фаран), обвел взглядом убранные шпалерами стены и мозаичный пол — символы богатства и мощи Триумвирата, что правил Гегемонией Трех Этшаров.
Время открытой схватки еще не пришло. Он единственный чародей во дворце, а под рукой у Азрада — сотня гвардейцев, не считая стражников на площади и всех прочих обитателей дворца. К тому же он даже не знает, насколько велика на самом деле его сила — он, конечно, говорил себе, что она беспредельна, но возможности проверить это у него не было. Со времени поспешного указа правителя, отданного, когда он узнал о событиях последней ночи, и гласящего, что ворлокам не место во дворце, Фарану приходилось скрывать свои новые возможности, а поскольку кризис требовал его неусыпного внимания, он не имел возможности уединиться и поэкспериментировать.
— Лорд Азрад, — сделал он последнюю попытку, — я ничем не опасен...
— Прочь! — взревел Азрад, вскакивая на ноги и вытянув руку. — Вон из моего дома, предатель!
Уязвленный, Фаран с минуту молча взирал на правителя, потом резко повернулся к двери.
— Уведите меня, капитан, — сказал он. — Вразумлять правителя я оставляю другим.
Мгновением позже, в главном коридоре, он поинтересовался:
— Капитан, можно ли мне позже прислать за вещами? Я составлю список, и моя племянница Нерра поможет все разыскать.
— Я справлюсь у правителя, лорд Фаран, — отвечал Венгар. — Уверен, вы понимаете.
— Само собой, — кивнул Фаран. — Разумеется. Я пришлю за ответом, как только устроюсь.
Венгар помялся.
— Милорд, — спросил он, — а вы правда чародей?
Фаран взглянул на солдата и криво усмехнулся.
— Правда, — сказал он. Наконец-то можно признаться в этом открыто и перестать притворяться.
Чувствуя странное облегчение, Фаран вышел из дворцовых дверей и в косых лучах послеполуденного солнца зашагал к мосту.
— Лорд Азрад, — говорил он, — не все они преступны!
— Но все опасны, — возразил правитель. Он сидел на троне, привычно нахохлясь, но взгляд, которым он одарил своего главного советника, был нежданно тверд. Они были в зале одни и могли говорить свободно. — Я поражен вашим заступничеством, милорд Фаран, — это совершенно на вас не похоже. Уж не из них ли ваша последняя возлюбленная? Или племянник, этот бесполезный Ханнер?
— Нет, лорд Азрад. По крайней мере, думаю, что нет, но поскольку вы не сочли возможным впустить Ханнера во дворец, я не могу быть уверен ни в чем.
— А женщина?
— О, я могу утверждать наверняка, что Исия не знакома с магией — кроме чар, обычных для молодой женщины.
Он, разумеется, не проверял, но в ней не было заметно ни малейшего намека на то, что и она владеет той странной новой силой, которую ведьмы назвали чародейством.
А если она даже и владела ею, ему не было до этого никакого дела; с ней приятно было проводить время, но не более, чем с множеством других женщин, и она была Фарану ничуть не милее дюжин своих предшественниц.
— Тогда почему же вы так настаиваете на помиловании всех этих безумных магов?
— Потому, милорд, что они не причинили вреда, и когда толпа придет в себя, народ Этшара вспомнит об этом. Хотя в моей семье их нет, у каждого чародея есть семья и друзья, и со временем эти семьи и друзья начнут удивляться, почему старого дядюшку Келдера или малышку Сараи с другой стороны улицы приговорили к смерти за волшебство. Почему чародеи, а не демонологи? В конце концов они якшаются с силами тьмы. Почему не колдуны, ведь они были на коне в Северной Империи и, возможно, по сию пору не избавились от северной скверны? Почему не волшебники — вот уж кто связан с поистине непознаваемыми силами, да к тому же через свою Гильдию осмеливается диктовать условия всем правительствам мира? Ах да, чародеи разграбили пару лавок, сожгли пару домов, изнасиловали пару-тройку женщин... но дядя-то Келдер ничего такого не делал, а простой вор обычно отделывается бичеванием, а насильник — рабством. Чем так провинились чародеи, что должны умирать?
— Фаран, вы намеренно проявляете тупость! Вы прекрасно знаете — чем! Мы не имеем ни малейшего представления, чего от них ждать! Их невозможно взять под контроль! И потом, это ведь, кажется, они ночью заставили почти четыре сотни человек исчезнуть — такого не могут даже маги! А еще доносят, что чародей может взглядом остановить у человека сердце — а ну, как кто-то из них решит, что мы правим городом не так? Один взгляд, прямой удар в сердце — и этот мой никчемный сынок сидит на троне вместо меня!
— Я ведь не спорю, они опасны, милорд, но не больше, чем обычные люди, и, если дать им время одуматься, эти обычные люди пожалеют о повешенных чародеях — и обвинят в казнях вас!
Азрад глубоко задумался.
— Согласен, положение тяжелое, как ни поверни, — быстро продолжил Фаран. — Но чем опаснее чародей мага или демонолога? Убивающий взгляд — на самом ли деле он более смертелен, чем та же руна Неумолимого Преследователя или демон, подобный Спесфорису-Охотнику?
— Откуда мне знать, — проворчал Азрад. — В отличие от вас, Фаран, я никогда даже не слышал ни об этой самой руне, ни об упомянутом Спессирсе.
— Спесфорисе, — поправил Фаран.
— Все едино. Фаран, порой я думаю, что ваши исследования заводят вас слишком далеко — вы слишком очарованы магами, даже этими чародеями.
— Знание — инструмент, милорд, — возразил Фаран. — Я люблю, чтобы мой ящик с инструментами был полон.
— Хм.
— В данном же случае, да будет позволено мне расширить метафору, в моем ящике нет ничего, кроме ржавчины и древесных стружек. Мы не знаем о чародействе ничего. А вдруг завтра оно исчезнет — что скажет народ тогда, если сегодня вы перевешаете сотни невинных? Кстати, чародеи ведь могут летать, — так разве удастся их перевешать?
— Можно отрубить им головы. Это-то просто. Веревка — дань традиции, но вовсе не единственное, чем мы располагаем.
— Верно, но я не об этом. Я...
Азрад поднял руку, и Фаран осекся, не договорив.
— Возможно, вы правы, — признал правитель. — Я не хочу, чтобы меня упрекали за повешение чьего-нибудь дядюшки Келдера. Поэтому надо возложить вину на кого-то другого. Если Гильдия магов желает, чтобы чародеи были уничтожены, нашей вины в этом нет.
Фаран молча теребил бородку, обдумывая сказанное.
— Понимаю вас, — наконец сказал он. — Вы считаете, что было бы весьма удобно, объяви Гильдия магов чародейство опасностью, подлежащей уничтожению. Тогда вы — с неохотой! — согласились бы с их решением, ибо кому и судить о магии, как не им.
— И нас никто не стал бы винить. А если люди недовольны Гильдией магов — пусть, мое пиво от этого не скиснет.
— Разумеется.
— Итак, лорд Фаран, такой выход вас устроит? Или вы по-прежнему считаете, что чародеям надо подарить жизнь?
— Похоже, все высказанные мной возражения учтены, — признал Фаран.
Доволен он не был, убежден — тоже, и понимал, что Азрад слишком хорошо его знает, чтобы не почувствовать этого.
Он был знаком с правителем больше двадцати лет — Азрад пришел к власти после смерти отца двадцать восемь лет назад, и Фаран всю свою взрослую жизнь прожил во дворце, поднимаясь по придворной лестнице на службе Азраду... Чтобы обмануть правителя, требовалось несколько больше усилий, чем при обычном деловом разговоре.
— Значит, у вас есть невысказанные возражения?
Разумеется, у Фарана они были — и главное то, что он сам чародей, но вот этого-то как раз говорить не стоило. Слишком хорошо он знает Азрада, вряд ли тот переменит свое мнение о чародействе, если станет известно, что главный его советник — чародей; скорее уж он переменит мнение о Фаране. В таких случаях Азрад всегда делает выбор в худшую сторону.
Особенно если он, как сейчас, до смерти перепуган.
— Ничего внятного, — проговорил Фаран. — Просто это расточительство.
— Лучше расточительство, чем опасность, — отрезал Азрад.
— А если Гильдия магов решит, что никакой особой угрозы чародеи не представляют?
— Вы имеете с Гильдией дело больше моего, — сказал Азрад. — Думаете, такое возможно? — Он тяжело поерзал на троне. — И если так выйдет — сможете вы переубедить их?
— Не знаю, — честно признался Фаран.
—Так выясните, — буркнул Азрад. — Я уже несколько раз посылал в Гильдию, прося их представителей о встрече в ближайшее удобное для них время, и ожидаю, что они облагодетельствуют меня не позже, чем завтра.
— Лорд Азрад, запретом на вход во дворец вы перекрыли мне все источники получения сведений. Может быть, хотя бы для моих племянников Ханнера и Альрис вы сделаете исключение?
Азрад задумался, покусывая губу и внимательно глядя на Фарана.
Фаран отвечал безмятежным взглядом, хотя в душе его все кипело. Толстый старый дурень не понимает выгод чародейства. Его весьма трудно обнаружить, вот один чародей сидит перед ним — а он и не догадывается... ему никогда не уничтожить всех чародеев, вместо этого он загонит их в подполье.
Чародеи — прекрасные шпионы, идеальные убийцы. Они могли бы перелетать через стены, ломать своей магической силой замки... Фаран не был уверен, что они смогут отпирать замки, не ломая, и убивать на расстоянии кого угодно, не оставляя следов.
Воспользуется Гегемония этими возможностями — она сможет править миром, отвоевать Малые Королевства, Пиратские Города и северные земли. Попытается затоптать чародеев — и сила их обратится против нее.
Говорить об этом, однако, было бы неблагоразумно: Азрад уже все решил и почти наверняка предпочтет горстку явных чародеев-врагов в подполье сотням не принявших ничью сторону чародеев, свободно живущих в городе.
Фаран же, со своей стороны, ясно видел открывающиеся возможности. Любые иные разновидности магии обладали недостатками, слабостями, ограничениями: волшебникам необходимы экзотические вещества и сложные ритуалы; ведьмовство, достаточно серьезное, чтобы принести пользу, почти полностью лишало ведьму сил; жрецы зависели от капризных, связанных условностями богов, с которыми им приходилось общаться, — и так далее, тогда как чародею достаточно всего лишь подумать, чего он хочет, всего лишь хорошенько пожелать — и задуманное совершалось. Владея подобными чарами, честолюбец мог добиться почти всего.
Стоит Фарану сейчас мысленно потянуться и сжать перетруженное сердце лорда Азрада...
Но действовать так — значит чересчур торопиться. А кроме того, Азрад Младший, Азрадов сын и наследник, который когда-нибудь, если все пойдет, как ожидается, станет Азрадом VII, деятельный крепыш тридцати пяти лет от роду, был куда менее знаком Фарану и куда хуже управляем, чем нынешний жирный лентяй.
— Не думаю, что его следует делать, — наконец проговорил Азрад. — Насколько я слышал, они оба имели дело с чародеями. Сомневаюсь, что им можно доверять, — по крайней мере пока с чародеями не покончено.
— Но они могли бы многое рассказать нам о чародеях! Надо же нам знать, насколько они на самом деле опасны.
— Эта тема закрыта, лорд Фаран! Они показали себя достаточно опасными, чтобы от них избавиться.
Никогда еще правитель так не раздражал Фарана; желание сжать это сердце все возрастало.
— Разумеется, милорд, — сказал он.
— Когда все закончится, лорду Ханнеру и леди Альрис будет дозволено возвратиться во дворец — при том условии, конечно, что они не чародеи.
— Но не раньше?
— Не раньше.
— В таком случае, милорд, мне стоит подумать, кого еще можно послать с определенными заданиями.
Возможно, лучше не сердце, а горло... Возможно, если Азрад начнет задыхаться, а потом придет в себя...
Нет. Это ничего не изменит, только разбудит в Азраде подозрения.
— Вот и займитесь. — Азрад махнул рукой, отпуская его.
— Да, милорд. — Фаран поднялся, слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти.
Он шел через зал — а кулаки его сжимались и разжимались. Сила кипела в нем, просилась наружу, как подходящее тесто, жаждала быть использованной. Самым трудным было открыть дверь рукой, а не магической силой...
Но тут дверь распахнулась сама, едва не ударив ему по носу, и Фаран ударил мыслью в ответ, отправив створку назад. И отступил, пораженный.
Дверь отворилась снова, на сей раз медленнее, и из-за нее выглянул капитан Венгар.
— Простите, милорд, я не знал, что вы здесь, — извинился он. — Меня вызвал правитель.
— Все равно надо стучать! — сердито отвечал Фаран.
— Капитан! — Тона, которым Азрад окликнул стражникa, лорду Фарану за все его годы во дворце слышать не приходилось. Удивленный, он повернулся к трону.
— Да, милорд!
— Капитан, этот человек — чародей, — проговорил Азрад медленно, ясно и громко, как не говорил никогда, хотя и не очень твердо. — Когда он только что захлопывал перед тобой дверь, он не коснулся ее. Выдвори его из дворца и позаботься о том, чтобы он не проник назад — впредь до моего особого распоряжения.
— Что?! — выдохнул Фаран. — Азрад, это чушь!
— Я видел, что видел, милорд. Вы не шевелили руками, когда дверь захлопнулась. Почему вы не сочли возможным сообщить мне о том, что изменились, не знаю, но знаю, что отныне не могу доверять вам. Ступайте с миром — и хотелось бы думать, что из соображений собственной безопасности вы покинете не только дворец, но и город.
Глаза правителя были неестественно расширены и влажны, будто полны слез.
— Но... вы же не могли — через весь зал...
— Капитан!
Венгар положил руку Фарану на плечо.
— Не пройдете ли вы со мной, милорд? — нервно проговорил он.
Фаран взглянул на знакомое встревоженное лицо стражника, потом снова на Азрада — тот сидел очень прямо, с широко раскрытыми глазами (впервые за долгие годы, подумал Фаран), обвел взглядом убранные шпалерами стены и мозаичный пол — символы богатства и мощи Триумвирата, что правил Гегемонией Трех Этшаров.
Время открытой схватки еще не пришло. Он единственный чародей во дворце, а под рукой у Азрада — сотня гвардейцев, не считая стражников на площади и всех прочих обитателей дворца. К тому же он даже не знает, насколько велика на самом деле его сила — он, конечно, говорил себе, что она беспредельна, но возможности проверить это у него не было. Со времени поспешного указа правителя, отданного, когда он узнал о событиях последней ночи, и гласящего, что ворлокам не место во дворце, Фарану приходилось скрывать свои новые возможности, а поскольку кризис требовал его неусыпного внимания, он не имел возможности уединиться и поэкспериментировать.
— Лорд Азрад, — сделал он последнюю попытку, — я ничем не опасен...
— Прочь! — взревел Азрад, вскакивая на ноги и вытянув руку. — Вон из моего дома, предатель!
Уязвленный, Фаран с минуту молча взирал на правителя, потом резко повернулся к двери.
— Уведите меня, капитан, — сказал он. — Вразумлять правителя я оставляю другим.
Мгновением позже, в главном коридоре, он поинтересовался:
— Капитан, можно ли мне позже прислать за вещами? Я составлю список, и моя племянница Нерра поможет все разыскать.
— Я справлюсь у правителя, лорд Фаран, — отвечал Венгар. — Уверен, вы понимаете.
— Само собой, — кивнул Фаран. — Разумеется. Я пришлю за ответом, как только устроюсь.
Венгар помялся.
— Милорд, — спросил он, — а вы правда чародей?
Фаран взглянул на солдата и криво усмехнулся.
— Правда, — сказал он. Наконец-то можно признаться в этом открыто и перестать притворяться.
Чувствуя странное облегчение, Фаран вышел из дворцовых дверей и в косых лучах послеполуденного солнца зашагал к мосту.
Глава 18
Ханнер заметил в толпе знакомое лицо и после немалых трудов — раздвигать народ пришлось и руками, и магической силой — оказался совсем рядом.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
Мави удивленно оглянулась.
— Лорд Ханнер! Не ожидала встретить здесь тебя. Я думала, ты внутри, вместе с другими.
Ханнер поморщился.
— Я мог бы сказать, что в этом повинна ты, — сказал он. — Я не успел прошлой ночью вернуться вовремя после того, как проводил тебя, и подпал под указ правителя. Альрис тоже не впускают.
— Указ относится и к тебе? Ведь там же твой дом!
— Лорд Азрад не делает исключений, — ответил Ханнер. — Однако что мы все обо мне? Как твои дела? Никто из ваших не пострадал?
— У нас все в порядке. Было, конечно, тревожно, и я почти совсем не спала из-за шума и всего остального, но нас не тронули. Я слышала разговоры и решила — пойду сюда, узнаю, что происходит.
— Ну, вряд ли ты узнала много, — заметил Ханнер. Тут кто-то похлопал его по плечу, он обернулся и увидел Рудиру, которая наконец-то пробралась следом за ним сквозь толпу.
— Это кто? — спросила Рудира.
— Ах да. — Ханнер развел руки так широко, как позволяла толпа. — Рудира из Казарм, а это — Мави с Нового рынка. Мави — подруга... подруга моей сестры Нерры.
— Рада знакомству, — произнесла Рудира, хотя по виду ее было не сказать, что она так уж сильно обрадована. — Ханнер, зачем мы здесь? Ничего нового все равно не слышно.
— Тебе оставаться не обязательно, — с легкой обидой сказал ей Ханнер. — Можешь возвращаться домой или, если хочешь, — в дом дяди Фарана.
— Дом дяди Фарана? — переспросила Мави. — Но твой дядя живет во дворце!
— У него есть еще дом на Высокой улице. Там мы с Альрис ждем, когда нас пустят назад.
— А я думала, вы нашли гостиницу.
— Мне нет нужды...
— Все мы в гостинице не поместились бы! — вмешалась Рудира.
— Мы?.. — заинтересовалась Мави.
— Я ночью набрал отряд себе в помощь, — объяснил Ханнер. — Рудира как раз из него. — К ним подходил Отисен. — И Отисен, сын Окко — тоже. Все остальные уже разошлись по домам, а эти двое остались.
— Я могла бы помочь! — сказала Мави. — Надо было прийти ко мне.
—Ты — чародейка? — прежде чем ответил Ханнер, поинтересовалась Рудира. Ханнер знаком велел ей молчать.
— Ну конечно же, нет, — сказала Мави.
— А вот мы — да. — Рудира показала на себя и Отисена. — Лорд Ханнер нашел нас в Волшебном квартале — мы пытались выяснить, что с нами происходит, и велел помогать ему усмирять дурных чародеев.
— Что ты сказала? — Человек из толпы повернулся и уставился на нее.
— Говоришь, ты чародейка?.. — прошипел другой.
— Чародейка? Здесь?!
Ханнер тревожно огляделся и быстро обнял Мави — хоть какая-то защита в случае чего. К ним уже поворачивались, а Рудира, независимо выпрямившись, уперев руки в бока, вызывающе смотрела кругом.
— Мы помогали, — заявила она. — Лорд Ханнер призвал нас именем правителя, ему нужна была помощь, и мы помогли! Мы только что из управы, отвели туда четырех чародеев-дебоширов!
Мави бросила на Ханнера неуверенный взгляд.
— Я все объясню позже, — сказал он. — Теперь же, думаю, нам стоило бы...
Конец фразы потонул во внезапном реве толпы, который вдруг мгновенно затих. Ханнер удивленно повернулся, пытаясь увидеть, что происходит.
Двери дворца растворились, и на мосту показалась фигура, облаченная в зеленый бархатный плащ — великолепный, но, должно быть, донельзя неудобный в летний зной.
Ханнер мгновенно узнал его — и не он один.
— Лорд Фаран, — сказал кто-то.
Выжидательная тишина висела над толпой, пока Фаран шагал через мост. Ряды стражников расступились при его приближении, и он вышел на площадь. Все ждали, что он остановится и заговорит.
Но нет. Он продолжал идти.
Толпа отодвинулась, раздалась, чтобы дать ему пройти, потом, куда медленнее, начала смыкаться за его спиной.
Фаран словно не видел никого. Он шагал вперед, будто площадь была пустой, прямиком через ее середину, не глядя по сторонам, и в конце концов вышел на Центральный проспект, словно направлялся просто-напросто на Южный рынок.
Люди загудели, спрашивая друг друга, что это делает лорд-советник, и Ханнеру, чтобы его услышали, пришлось кричать.
— Идем! — Он потянул Мави за руку. — Кажется, я знаю, куда он идет, и лучше нам встретить его там.
Мави даже не попыталась ответить — она просто пошла за Ханнером.
Рудира и Отисен поспешили следом, и четверка быстро двинулась сквозь гудящую толпу — но не к Центральному проспекту, а к площади Аристократов.
Ханнер был уверен, что Фаран направляется к дому на Высокой улице, а туда можно было дойти и другими, причем более короткими путями, чем через центр города.
Даже торопясь, Ханнер ощущал в своей руке руку Мави — прохладная и мягкая, она сжимала его ладонь осторожно, но не слабо.
Заметил он и то, что Рудира раздвигает толпу, пользуясь магической силой; он хотел было воспротивиться, но решил этого не делать: безмолвный уход Фарана и без того взбудоражил народ, и вряд ли разумно привлекать внимание к тому, что людей распихивают не руками, а чарами.
Кстати...
— Рудира, — окликнул Ханнер. — Ты не хотела бы полететь?
Рудира обернулась, глянула на него и улыбнулась — широкой и довольно зловещей улыбкой.
— Мы полетим все, — сообщила она.
Не успел Ханнер возразить, как земля ушла у него из-под ног. Толпа вокруг проваливалась вниз; дома вокруг площади ухнули куда-то и сделались маленькими. Пальцы Ханнера сжались — и пальцы Мави тоже. Ханнер оглянулся — огромными от страха глазами Мави смотрела вниз, но молчала.
— Все в порядке! — прокричал Ханнер. — Не бойся!
Она перевела взгляд на него — и взгляд этот говорил, что он, должно быть, свихнулся, если советует ей такое.
— Но мы летим, — сказала она.
— Я знаю, — отозвался он. — Это совершенно безопасно.
Его слова не очень-то успокоили Мави.
— Ты раньше летал? — спросила он.
— Я — нет, — признался Ханнер, — но Рудира летала.
И по выражению ее лица понял, что в данном случае правду говорить не стоило.
Под ними злобно вопила толпа.
— Куда? — крикнула ему Рудира.
Вздрогнув, он отвел взгляд от лица Мави и огляделся. Вся их четверка — Рудира, Отисен и он с Мави — висела на высоте пятидесяти-шестидесяти футов, много выше коньков крыш. Под ними, на площади, народ бурлил, орал и тыкал пальцами в висящую над головами группку; кое-кто даже пытался швырять в них чем попало; по счастью, бросить что-либо на такую высоту никому было не под силу.
К северу возвышалась золотистая громада дворца и темнели воды Большого канала, а в других направлениях простерлись ярко освещенные городские крыши; красная черепица мерцала и слепила глаза под летним солнцем, лишь изредка ее перемежали темные провалы меж зданий. Старый город на северо-востоке лежал пестрым лоскутным одеялом красной черепицы, золотистой соломы и черного шифера.
На земле Ханнер мог бы привести к перекрестку Высокой и Коронной улиц полудюжиной разных дорог — отсюда же, сверху, он не узнавал ни одной из них. Одна черепичная крыша ничем не отличалась от другой.
Можно попробовать все рассчитать логически, сказал себе Ханнер. Если дворец там, значит, нам нужно в противоположную сторону, в Новый город, то есть вверх по склону холма мимо Короткой улочки, а потом миновать Вторую и Нижнюю...
Но, попытавшись угадать улицы под крышами, между садов и дворов, Ханнер запутался снова — и ему не оставалось ничего, как только махнуть рукой на юг, добавив не очень вразумительное:
— Примерно туда.
И тут же они понеслись прочь, точно привязанные к Рудире незримыми нитями.
На лету Ханнер сумел-таки рассмотреть детали, которых ему не хватало. Вон он — особняк лорда Андурона с его вычурными башенками и коваными ажурными шпилями на углу Набережной и Второй улицы.
— Бери правее! — крикнул он.
Рудира кивнула, и они ринулись наискось через квартал над садами и двориками. Ханнер увидел внизу знакомый фасад: Центральный проспект.
— Еще правее!..
Вот теперь — верно: они летели прямиком к дому лорда Фарана. Мгновением позже они начали плавно снижаться на мостовую Высокой улицы.
— Погоди, — сказал Ханнер. Он оглядел улицу: на ней были люди, и не просто спокойно идущие по своим делам, а бегущие куда-то сломя голову. Ханнеру даже послышались крики.
— Что делать? — спросила Рудира.
— Набираем высоту. Приземлимся в саду и войдем оттуда, там нас никто не увидит.
— Хорошая мысль, — согласился Отисен.
Рудира кивнула, и четверка вновь устремилась ввысь — перелетела через крышу и опустилась в саду.
Когда они приземлились, Мави споткнулась: она согнула ноги и не успела выпрямить их. Ханнер подхватил ее и тут же выпустил.
— Прости, — сказал он.
— Спасибо, — отозвалась она.
— Что теперь? — спросил Отисен.
Ханнер обвел взглядом аккуратные живые изгороди и клумбы. По воздуху они двигались гораздо быстрее, чем по земле, пересекали кварталы и крыши, вместо того чтобы следовать улицам, так что, несомненно, добрались сюда быстрее, чем дядя Фаран, но он мог появиться с минуты на минуту.
— Идем в дом, разумеется, — проговорил Ханнер. Он подошел к одной из садовых дверей и решительно постучал, очень надеясь, что его услышат.
Открыл им Берн. Он пытался что-то сказать, но Ханнер не был настроен выслушивать приветственные речи и поторопился пройти мимо него в анфиладу, что вела в переднюю часть дома. Спутники поспешали за ним.
— Дядя Фаран направляется сюда, — на ходу сообщил Ханнер Берну.
Его услышала Альрис, растянувшаяся на диване в гостиной.
— Правда? — поразилась она. — Он разве не во дворце?
Стоя в дверях холла, Ханнер развел руками.
— Он будет здесь с минуты на минуту.
— А Нерра с ним? — поинтересовалась Альрис, вставая.
— Нет, — сказал Ханнер. — Он один.
— И без стражников, чтобы охранять пленников? — донесся из гостиной голос Зарека: он сидел неподалеку от Альрис. — Он разве знает, что с ними сделали?
— Он один, — повторил Ханнер. — Больше я ничего не знаю. Не знаю, ни почему он оставил дворец, ни почему идет сюда, ни почему один.
Берн подоспел к концу речи Ханнера.
— Милорд, — сказал он, — думаю, прежде чем твой дядюшка прибудет, вам стоит узнать, что гостей у нас прибавилось.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
Мави удивленно оглянулась.
— Лорд Ханнер! Не ожидала встретить здесь тебя. Я думала, ты внутри, вместе с другими.
Ханнер поморщился.
— Я мог бы сказать, что в этом повинна ты, — сказал он. — Я не успел прошлой ночью вернуться вовремя после того, как проводил тебя, и подпал под указ правителя. Альрис тоже не впускают.
— Указ относится и к тебе? Ведь там же твой дом!
— Лорд Азрад не делает исключений, — ответил Ханнер. — Однако что мы все обо мне? Как твои дела? Никто из ваших не пострадал?
— У нас все в порядке. Было, конечно, тревожно, и я почти совсем не спала из-за шума и всего остального, но нас не тронули. Я слышала разговоры и решила — пойду сюда, узнаю, что происходит.
— Ну, вряд ли ты узнала много, — заметил Ханнер. Тут кто-то похлопал его по плечу, он обернулся и увидел Рудиру, которая наконец-то пробралась следом за ним сквозь толпу.
— Это кто? — спросила Рудира.
— Ах да. — Ханнер развел руки так широко, как позволяла толпа. — Рудира из Казарм, а это — Мави с Нового рынка. Мави — подруга... подруга моей сестры Нерры.
— Рада знакомству, — произнесла Рудира, хотя по виду ее было не сказать, что она так уж сильно обрадована. — Ханнер, зачем мы здесь? Ничего нового все равно не слышно.
— Тебе оставаться не обязательно, — с легкой обидой сказал ей Ханнер. — Можешь возвращаться домой или, если хочешь, — в дом дяди Фарана.
— Дом дяди Фарана? — переспросила Мави. — Но твой дядя живет во дворце!
— У него есть еще дом на Высокой улице. Там мы с Альрис ждем, когда нас пустят назад.
— А я думала, вы нашли гостиницу.
— Мне нет нужды...
— Все мы в гостинице не поместились бы! — вмешалась Рудира.
— Мы?.. — заинтересовалась Мави.
— Я ночью набрал отряд себе в помощь, — объяснил Ханнер. — Рудира как раз из него. — К ним подходил Отисен. — И Отисен, сын Окко — тоже. Все остальные уже разошлись по домам, а эти двое остались.
— Я могла бы помочь! — сказала Мави. — Надо было прийти ко мне.
—Ты — чародейка? — прежде чем ответил Ханнер, поинтересовалась Рудира. Ханнер знаком велел ей молчать.
— Ну конечно же, нет, — сказала Мави.
— А вот мы — да. — Рудира показала на себя и Отисена. — Лорд Ханнер нашел нас в Волшебном квартале — мы пытались выяснить, что с нами происходит, и велел помогать ему усмирять дурных чародеев.
— Что ты сказала? — Человек из толпы повернулся и уставился на нее.
— Говоришь, ты чародейка?.. — прошипел другой.
— Чародейка? Здесь?!
Ханнер тревожно огляделся и быстро обнял Мави — хоть какая-то защита в случае чего. К ним уже поворачивались, а Рудира, независимо выпрямившись, уперев руки в бока, вызывающе смотрела кругом.
— Мы помогали, — заявила она. — Лорд Ханнер призвал нас именем правителя, ему нужна была помощь, и мы помогли! Мы только что из управы, отвели туда четырех чародеев-дебоширов!
Мави бросила на Ханнера неуверенный взгляд.
— Я все объясню позже, — сказал он. — Теперь же, думаю, нам стоило бы...
Конец фразы потонул во внезапном реве толпы, который вдруг мгновенно затих. Ханнер удивленно повернулся, пытаясь увидеть, что происходит.
Двери дворца растворились, и на мосту показалась фигура, облаченная в зеленый бархатный плащ — великолепный, но, должно быть, донельзя неудобный в летний зной.
Ханнер мгновенно узнал его — и не он один.
— Лорд Фаран, — сказал кто-то.
Выжидательная тишина висела над толпой, пока Фаран шагал через мост. Ряды стражников расступились при его приближении, и он вышел на площадь. Все ждали, что он остановится и заговорит.
Но нет. Он продолжал идти.
Толпа отодвинулась, раздалась, чтобы дать ему пройти, потом, куда медленнее, начала смыкаться за его спиной.
Фаран словно не видел никого. Он шагал вперед, будто площадь была пустой, прямиком через ее середину, не глядя по сторонам, и в конце концов вышел на Центральный проспект, словно направлялся просто-напросто на Южный рынок.
Люди загудели, спрашивая друг друга, что это делает лорд-советник, и Ханнеру, чтобы его услышали, пришлось кричать.
— Идем! — Он потянул Мави за руку. — Кажется, я знаю, куда он идет, и лучше нам встретить его там.
Мави даже не попыталась ответить — она просто пошла за Ханнером.
Рудира и Отисен поспешили следом, и четверка быстро двинулась сквозь гудящую толпу — но не к Центральному проспекту, а к площади Аристократов.
Ханнер был уверен, что Фаран направляется к дому на Высокой улице, а туда можно было дойти и другими, причем более короткими путями, чем через центр города.
Даже торопясь, Ханнер ощущал в своей руке руку Мави — прохладная и мягкая, она сжимала его ладонь осторожно, но не слабо.
Заметил он и то, что Рудира раздвигает толпу, пользуясь магической силой; он хотел было воспротивиться, но решил этого не делать: безмолвный уход Фарана и без того взбудоражил народ, и вряд ли разумно привлекать внимание к тому, что людей распихивают не руками, а чарами.
Кстати...
— Рудира, — окликнул Ханнер. — Ты не хотела бы полететь?
Рудира обернулась, глянула на него и улыбнулась — широкой и довольно зловещей улыбкой.
— Мы полетим все, — сообщила она.
Не успел Ханнер возразить, как земля ушла у него из-под ног. Толпа вокруг проваливалась вниз; дома вокруг площади ухнули куда-то и сделались маленькими. Пальцы Ханнера сжались — и пальцы Мави тоже. Ханнер оглянулся — огромными от страха глазами Мави смотрела вниз, но молчала.
— Все в порядке! — прокричал Ханнер. — Не бойся!
Она перевела взгляд на него — и взгляд этот говорил, что он, должно быть, свихнулся, если советует ей такое.
— Но мы летим, — сказала она.
— Я знаю, — отозвался он. — Это совершенно безопасно.
Его слова не очень-то успокоили Мави.
— Ты раньше летал? — спросила он.
— Я — нет, — признался Ханнер, — но Рудира летала.
И по выражению ее лица понял, что в данном случае правду говорить не стоило.
Под ними злобно вопила толпа.
— Куда? — крикнула ему Рудира.
Вздрогнув, он отвел взгляд от лица Мави и огляделся. Вся их четверка — Рудира, Отисен и он с Мави — висела на высоте пятидесяти-шестидесяти футов, много выше коньков крыш. Под ними, на площади, народ бурлил, орал и тыкал пальцами в висящую над головами группку; кое-кто даже пытался швырять в них чем попало; по счастью, бросить что-либо на такую высоту никому было не под силу.
К северу возвышалась золотистая громада дворца и темнели воды Большого канала, а в других направлениях простерлись ярко освещенные городские крыши; красная черепица мерцала и слепила глаза под летним солнцем, лишь изредка ее перемежали темные провалы меж зданий. Старый город на северо-востоке лежал пестрым лоскутным одеялом красной черепицы, золотистой соломы и черного шифера.
На земле Ханнер мог бы привести к перекрестку Высокой и Коронной улиц полудюжиной разных дорог — отсюда же, сверху, он не узнавал ни одной из них. Одна черепичная крыша ничем не отличалась от другой.
Можно попробовать все рассчитать логически, сказал себе Ханнер. Если дворец там, значит, нам нужно в противоположную сторону, в Новый город, то есть вверх по склону холма мимо Короткой улочки, а потом миновать Вторую и Нижнюю...
Но, попытавшись угадать улицы под крышами, между садов и дворов, Ханнер запутался снова — и ему не оставалось ничего, как только махнуть рукой на юг, добавив не очень вразумительное:
— Примерно туда.
И тут же они понеслись прочь, точно привязанные к Рудире незримыми нитями.
На лету Ханнер сумел-таки рассмотреть детали, которых ему не хватало. Вон он — особняк лорда Андурона с его вычурными башенками и коваными ажурными шпилями на углу Набережной и Второй улицы.
— Бери правее! — крикнул он.
Рудира кивнула, и они ринулись наискось через квартал над садами и двориками. Ханнер увидел внизу знакомый фасад: Центральный проспект.
— Еще правее!..
Вот теперь — верно: они летели прямиком к дому лорда Фарана. Мгновением позже они начали плавно снижаться на мостовую Высокой улицы.
— Погоди, — сказал Ханнер. Он оглядел улицу: на ней были люди, и не просто спокойно идущие по своим делам, а бегущие куда-то сломя голову. Ханнеру даже послышались крики.
— Что делать? — спросила Рудира.
— Набираем высоту. Приземлимся в саду и войдем оттуда, там нас никто не увидит.
— Хорошая мысль, — согласился Отисен.
Рудира кивнула, и четверка вновь устремилась ввысь — перелетела через крышу и опустилась в саду.
Когда они приземлились, Мави споткнулась: она согнула ноги и не успела выпрямить их. Ханнер подхватил ее и тут же выпустил.
— Прости, — сказал он.
— Спасибо, — отозвалась она.
— Что теперь? — спросил Отисен.
Ханнер обвел взглядом аккуратные живые изгороди и клумбы. По воздуху они двигались гораздо быстрее, чем по земле, пересекали кварталы и крыши, вместо того чтобы следовать улицам, так что, несомненно, добрались сюда быстрее, чем дядя Фаран, но он мог появиться с минуты на минуту.
— Идем в дом, разумеется, — проговорил Ханнер. Он подошел к одной из садовых дверей и решительно постучал, очень надеясь, что его услышат.
Открыл им Берн. Он пытался что-то сказать, но Ханнер не был настроен выслушивать приветственные речи и поторопился пройти мимо него в анфиладу, что вела в переднюю часть дома. Спутники поспешали за ним.
— Дядя Фаран направляется сюда, — на ходу сообщил Ханнер Берну.
Его услышала Альрис, растянувшаяся на диване в гостиной.
— Правда? — поразилась она. — Он разве не во дворце?
Стоя в дверях холла, Ханнер развел руками.
— Он будет здесь с минуты на минуту.
— А Нерра с ним? — поинтересовалась Альрис, вставая.
— Нет, — сказал Ханнер. — Он один.
— И без стражников, чтобы охранять пленников? — донесся из гостиной голос Зарека: он сидел неподалеку от Альрис. — Он разве знает, что с ними сделали?
— Он один, — повторил Ханнер. — Больше я ничего не знаю. Не знаю, ни почему он оставил дворец, ни почему идет сюда, ни почему один.
Берн подоспел к концу речи Ханнера.
— Милорд, — сказал он, — думаю, прежде чем твой дядюшка прибудет, вам стоит узнать, что гостей у нас прибавилось.