Страница:
Перед тем как уйти, я нежно погладила длинные пепельные волосы и, не удержавшись, поцеловала друга в губы. Губы оказались холодными и сухими, нужно было поторопиться и достать необходимое лекарство. Может, Ланс и взбалмошный, и задиристый, но он меня спас. Сама я бы ни за что не успела увернуться от лапы демона. Надеюсь, мне еще представится возможность отомстить Абигеру за незаслуженные страдания храброго полуэльфа. Орк обещал провести все время, пока я буду отсутствовать, у постели Ланса. Правда, Огвур что-то там бурчал о неблагоразумности моего желания в одиночку искать дракона и о своем долге закрывать спину Мелеаны. Я только широко распахнула глаза, уловив скрытый смысл его сентенций:
– С чего это ты взял, что я собираюсь убить дракона?
Орк вульгарно отвалил челюсть:
– А ты решила вести с ним дипломатические переговоры?
В ответ я улыбнулась как можно наивнее:
– Ну да. Расскажу жалостливую историю про ранение Ланса, и добрый дракончик пустит скупую слезу…
– Ага, и еще нацедит мензурку крови. – Огвур искоса глянул на меня и выразительно покрутил пальцем у виска. – До сего момента я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, Мелеана.
– Я хочу убедить дракона, что пришла к нему с добрыми намерениями. Но для этого мне совсем не нужен здоровенный орк с секирой, отсвечивающий за моим плечом…
На этот раз задумался Огвур. Он долго скреб в затылке, видимо просчитывая различные варианты предполагаемого поворота событий. Потом обреченно вздохнул:
– Наверно, ты все-таки права. Не верю, что даже с помощью Нурилона ты сможешь убить дракона. Остается одно – найти компромисс…
– Да-да, – хихикнула я. – Жаль, что маг из меня никудышный. А то, глядишь, все оказалось бы намного проще. Я просто превратилась бы в симпатичную драконицу, при виде которой дракон пустил бы целое море слюней.
На самом деле я и в мыслях не держала такой дикой задумки – убить дракона. Последнего дракона. Это выглядело бы хуже всякого святотатства. Это было бы как… как потушить последнюю звезду, сиявшую на опустевшем небе.
Мы с орком сидели на стене и болтали ногами, перекинутыми через парапет. Тишина ночи всегда таит в себе что-то непостижимо загадочное. Нам стало так хорошо, что даже разговаривать не хотелось. Хотелось молчать. Именно молчание, как ничто другое, помогает понять душу близкого человека. Если когда-нибудь меня спросят, с каким человеком я предпочту связать свою жизнь, то я искренне отвечу: не с тем, который умеет слушать, а с тем – кто умеет молчать рядом со мной.
А потом Огвур принес гитару и молча сунул мне в руки. Я вопросительно приподняла бровь.
– Ну не зря же ты ее постоянно возишь с собой, – просительно намекнул орк.
Я кивнула. Наверно, все то, что нельзя передать просто словами, можно выразить в стихах…
Звезды над нашими головами сияли теплым, живым светом. Правда ли, что души умерших уходят на небо по хрустальному мосту, построенному из звезд и наших земных деяний? А мост этот начинается на Ранмире, самой высокой горе страны эльфов? Струны гитары пели, словно плакали:
Призрак? Женщина спустилась к воде и погрузила в волны маленький изящный кувшин. Призрак пришел за водой? Я помотала головой, прогоняя сонливость. Между тем призрак развернулся и стал подниматься по узкой тропинке, огибавшей один из холмов. Я торопливо собрала скудные пожитки и побежала следом, стараясь не терять из виду белого пятна, к счастью довольно ярко выделявшегося на фоне сгущавшихся сумерек. Удручало то, что нас разделяла вся поверхность Озера, и незнакомка опережала меня на значительное расстояние. Поэтому мне пришлось забыть о конспирации, летя во весь опор и производя изрядный шум. Женщина в белом завернула за склон холма и… пропала. Разгоряченная быстрым бегом, я выскочила на тропу и издала победный клич. Впереди зиял огромный лаз, уходивший под землю. Скорее всего, это и был нужный мне вход в обиталище дракона. Я уже собиралась поближе исследовать логово мифического чудовища, как негромкий шорох за спиной заставил меня насторожиться. Я попыталась обернуться, но что-то тяжелое, опережая мои движения, резко опустилось на затылок. Удар оказался сильным. Сначала перед глазами промелькнули красные и зеленые искры, а потом веки отяжелели и закрылись, погружая меня в темноту.
Я пришла в себя от того, что лежала на чем-то твердом, холодном и жутко неудобном. Упираясь дрожащими ладонями в странное, рассыпающееся под моим весом ложе, я осторожно села. Набрала полную пригоршню чего-то и поднесла к глазам, пытаясь рассмотреть это в неярком свете факела. Вот это да! Оказывается, я лежала на огромной груде золотых монет. Голова стала тяжелой, как чугунный котел. Самыми кончиками пальцев я ощупала многострадальную макушку и обнаружила под волосами приличную шишку.
– Ну вы даете. – Я обращалась к мраку, начинавшемуся сразу за кругом света, образованного пламенем факела. – Так ведь и убить можно!
– Это не я, – прозвучал совсем близко неожиданный ответ. Голос невидимки отличался глубиной и богатством интонаций. – Я очень человеколюбив!
Мои пальцы продолжали шарить в груде золота, отыскивая что-нибудь подходящее для охлаждения горящего огнем затылка. Натолкнувшись на что-то большое и круглое, я извлекла предмет из кучи монет. На меня оскалился белый череп, облаченный в вычурный золотой шлем. Ругнувшись, я отбросила бренные останки героя.
– Человеколюбие? – Я наконец-то нашла небольшое круглое зеркальце и со стоном облегчения приложила его к голове. – Именно под этим лозунгом и совершается большая часть самых отвратительных преступлений.
– Хорошо! – В голосе незнакомца звучало удовлетворение. – Кажется, у меня появился интересный собеседник.
– Зато у меня – невидимый. – Я щурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть в сумраке пещеры. – Вы ведете себя крайне невежливо. Сначала бьете меня по голове, а потом не хотите показываться. Вы не пытались таким же образом спрятаться от своей совести?
– Что? – Голос невидимки гремел как орган. – Я прячусь от совести?
Что-то большое и яркое вдруг ослепительно вспыхнуло над моей головой, осветив все вокруг серебристсо-синим светом. Я взглянула и ахнула. Это был глаз. Огромный, круглый, выпуклый. Глаз дракона.
Дракон повернул голову, желая рассмотреть меня обоими широко посаженными глазами. А я так и продолжала сидеть на куче золота, задрав нос к потолку пещеры и восхищенно таращась на разумного зверя.
– Зверя? – удивился дракон. – Я не зверь. Я волшебное существо.
Кажется, забывшись, я опять начала рассуждать вслух.
Дракон склонил шею, приблизив к моему лицу свою тяжелую, увенчанную гребнем голову. Его глаза напоминали два огромных сапфира. Гигантская пасть приоткрылась, демонстрируя набор зубов – каждый размером с мой кулак. Я испуганно зажмурилась. Тонкий раздвоенный язык почти невесомо прикоснулся к щеке.
– Пробуешь на вкус? Настоящая предобеденная интерпретация драконьего термина «человеколюбие»?
Дракон резко отдернул язык, оглушительно щелкнул зубами и… громко захохотал.
– Ох уж мне эти человеки с их неповторимой логикой! – Дракон дохохотался до слез, выступивших в уголках сапфировых глаз. Потом он поднял переднюю лапу и совсем по-человечески вытер слезы когтем. – Меня зовут Эткин. И отнюдь не я стал источником твой головной боли.
– А кто?
– Она, – хитро прищурил глаз дракон. – Анабель, иди сюда…
– Темно… – Второй голос принадлежал молодой женщине. – Она же не видит ничегошеньки. Это мы с тобой привыкли к полумраку. Подожди, я еще факелы запалю…
Неожиданно вспыхнувший свет заставил меня болезненно зажмуриться. Третий участник нашей беседы неожиданно зажег сразу несколько факелов, хорошо осветивших пещеру. Вернее – третья. Призрак, так безуспешно преследуемый мной на берегу Озера, наконец-то явился во плоти. В облике молодой девушки, одетой в дорогое белое платье, изукрашенное шелковой вышивкой. Пухленькая, невысокая, белокурая и голубоглазая, она напоминала сахарную фигурку, подобную тем, которыми принято украшать праздничные торты. Девушка была очаровательна. Ее не портил даже явный избыток ювелирных украшений, щедро навешанных не только на шею, голову, пальцы и запястья, но и просто на корсаж и подол платья. Кажется, кокетка нанесла значительный урон драконьей сокровищнице. Я перевела взгляд на огромную кучу золота, еще недавно служившую мне ложем. Верхушка золотого запаса достигала потолка пещеры. М-да, столько и сотне прелестниц окажется слишком.
– Так зачем ты сюда заявилась? – В правой руке девушка держала какое-то необычное оружие, которым угрожающе похлопывала по левой ладони.
Я присмотрелась повнимательнее. Это оказалась… скалка. Но какая! Рукоятки из твердейшего красного дерева, усыпанные самоцветами, средняя часть из литого золота. Вот уж действительно кухонная утварь, достойная королевы!
– Это ты меня этим… приложила? – Я продолжала прижимать холодное золотое зеркальце к поврежденной макушке.
– Ага, – довольно кивнула девица. – Отличная штука. Держать удобно – и даже рыцаря в шлеме с ног валит…
– Рыцаря?
– Да. – Дракон насмешливо фыркнул, выпустив из ноздрей струйку дыма. – Страшнее ба… гм… женщины зверя нет!
– Не смей называть меня бабой, – сердито прошипела девушка, замахиваясь скалкой. – Разрешите представиться – баронесса Анабель де Кардиньяк. – Слова сопровождались изящным реверансом.
– Дочь барона Пампура? – изумилась я. – Но вы же умерли?!
– Живее всех живых! – хохотнул Эткин. – И после этого вы, циничная незнакомка, будете продолжать не верить в мое человеколюбие?
– Ее отдали вам на съедение!
– Ну это еще разобраться надо – кого кому… – задумчиво протянул дракон.
Я покосилась на скалку в пухленьких ручках блондинки. Кажется, я начинала понимать ситуацию.
– Баронесса, а почему бы вам не вернуться к вашему безутешному батюшке? Он считает вас погибшей и искренне оплакивает.
– А вы вообще кто такая? – Скалка снова угрожающе взметнулась вверх.
Мы с драконом синхронно попятились. Я – на всякий случай. Он, как мне померещилось, – уже до автоматизма отработанным привычным движением.
– Я Ульрика де Мор…
– Пропавшая принцесса! – в голос ахнули Анабель и Эткин.
– Интересно, – риторически поинтересовалась я, – кто еще в этих краях не знаком с историей моей семьи?..
Нежнейшее мясо барашка, принесенного драконом, буквально таяло во рту. Мы с Анабелью зажарили его на костре, а в самом конце процесса приготовления и Эткин внес свою лепту, тихонько дохнув на подрумянившуюся баранью тушку. После этого филе приобрело неповторимый копченый привкус.
– Дарую вам титул первого кухмистера моего двора. – Я смачно облизала пальцы, испачканные бараньим жиром.
– А что, ваше величество набирает двор? – лениво поинтересовался Эткин, только что скромно умявший упитанную коровенку.
Подозреваю, что барашек и корова еще пару часов назад паслись в стаде, принадлежавшем благородному барону Пампуру, – но, право же, это был не такой уж великий выкуп за жизнь его прелестной дочки.
– Не двор, а скорее армию. – Я откинулась на траву, переваривая не совсем праведный ужин. – Извините, почему вы назвали меня «ваше величество»?
– Разве мы не на «ты»? – Дракон весело подмигнул сапфировым глазом. – Ну скажем так, мне не чуждо некоторое предвидение будущего.
– А Камень Власти? А мой брат? – Эткину удалось разжечь мое любопытство.
Дракон прикрыл глаза серыми веками, к моему великому удивлению опушенными длинными ресницами, и положил чешуйчатую голову на скрещенные передние лапы. По его морде бродила легкая улыбка. Хотя это удивительное существо столь искусно управляло собственной богатой мимикой, что для описания его внешности само собой напрашивалось слово – «лицо». До нынешнего дня я видела драконов только на гравюрах древних книг и могла теперь признать, что эти иллюстрации далеко не в полной мере отражали открывшуюся мне, но скрываемую от большинства людей истину. В книгах описывалось, как многие славные рыцари не только воевали с этими удивительными существами, но даже умудрялись изредка их убивать. Правда, в книгах не описывалось главного – каким непостижимым моему разумению образом они ухитрялись это делать. Как можно убить такую громадину? А размерами Эткин не уступал какому-нибудь приличному сельскому домику. Как можно убить зверя, полностью закованного в непробиваемую броню? Как можно убить зверя, выше любой птицы парящего на огромных кожистых крыльях? Как можно убить зверя, изрыгающего потоки пламени? И наконец как можно убить зверя столь разумного и красивого?
Совершенно не стесняясь, я спросила об этом самого дракона.
Эткин приоткрыл один глаз и воззрился на меня с нескрываемым интересом:
– Из всех встреченных в жизни разумных существ лишь двое проявили ко мне не агрессию, а дружелюбие: ваше будущее величество и малышка Анабель. А это уже совсем не мало для того, кто с момента вылупления из яйца не только не встретил собратьев, подобных себе, но даже более того – в глазах всех прочих мыслящих всегда выглядел лишь ужасным, кровожадным чудовищем.
– А ведь это вовсе не способствует развитию человеколюбия. – Я вытянулась на пригорке, закинув руки за голову и снизу вверх взирая на необычного собеседника. – Это, наоборот, способствует развитию сильнейшего человеконенавистничества.
Дракон брезгливо поморщился:
– Ну не ем я людей, принципиально не ем. Они не только являются благодатным рассадником различных гадких, доставляющих неудобство болезней, так в придачу всегда выдают целые тирады из проклятий, отнюдь не способствующие хорошему пищеварению…
– Но ведь пробовал же? – поддела я.
Эткин снова поморщился:
– Не скрою, случилось один раз по молодости. Уж больно нахальный рыцаренок попался… Три дня потом звенья кольчуги из зубов выковыривал…
Я громко расхохоталась, мысленно щелкнув по носу автора героического эпоса про убиение дракона смелым рыцарем. Правда жизни торжествовала.
Дракон улыбнулся немного виновато и обескураживающе развел передними лапами:
– Никто не подсказал вовремя. Да и вообще, так бы и жил один, если бы не малышка… – Эткин заботливо прикрыл крылом крошку-баронессу, которая давно уже умиротворенно посапывала, привалившись к теплому драконьему боку.
– Солдат ребенка не обидит, – насмешливо хмыкнула я.
– Ах да, насчет солдат, – встрепенулся дракон. – Что там ваше величество изволило обещать про армию?
– Ты серьезно?
– Вполне. – Эткин качнул огромной головой, увенчанной величественным гребнем. – Чем мне еще в жизни заняться? Хоть развлекусь да отвлекусь от мыслей об исчезновении всех других драконов…
– И что, приходили дельные мысли?
– Еще какие! – Дракон печально вздохнул. – Читал я в одной полуистлевшей рукописи о какой-то непонятной связи драконов с храмом Розы и проделками проклятой Ринецеи, чтоб на нее чесотка напала.
– Ого! – Я снова села от неожиданности, услышав последние слова Эткина. – Теперь вас двое таких, ищущих пропавший храм.
– А кто первый?
– Один мой друг, который остался в замке Кардиньяк, орк по имени Огвур. – Я невольно вспомнила, как Огвур рассуждал о нелепости моей затеи – прийти к мирному соглашению с драконом.
– Я пойду с тобой, – решительно заявил Эткин. – Я должен поговорить с ним. Да и Анабель пора вернуть отцу.
– А почему она вообще так долго у тебя прожила?
– Вбила себе в голову, что отец хочет выдать ее замуж, – улыбнулся гигант.
– Да уж. – Я покосилась на знаменитую скалку, которую наша агрессивная крошка баронесса не выпускала из рук даже во сне. – Неужели найдется такой самоубийца?
Дракон хмыкнул, сноп ярких искр брызнул из зубастой пасти.
– Возможно, ты не сторонница фатализма, но я верю в неслучайность нашей встречи. Помоги мне узнать, что произошло с драконами и какова роль Ринецеи в этом событии. А в благодарность я пойду за тобой в огонь и в воду…
Я прекрасно понимала, какого неоценимого соратника приобретаю в лице Эткина. При этом я питала корыстный интерес и в отношении барона Пампура, поэтому свободолюбивую Анабель нужно было как можно быстрее вернуть под отчий кров. А дракон являлся источником целительной крови, так необходимой Лансу. Ну и в довершение всего – Эткин мне просто нравился. Не вдаваясь в дальнейшие размышления, я протянула дракону раскрытую ладонь:
– По рукам?
– По лапам, – совершенно серьезно подтвердил Эткин, скрепляя сделку легким прикосновением когтя.
Мне не хотелось, чтобы с самого начала между нами возникали какие-либо недомолвки, не достойные нашего сотрудничества. Следовало честно признаться, какую шкурную цель преследовали мои поиски драконьего логова.
– Ты, наверно, понимаешь, что я пришла сюда не случайно? – Я положила руку на теплую драконью лапу, покрытую серебристой чешуей.
– Явно не барашка кушать, – прищурился Эткин.
– Мой друг ранен, мне нужна твоя кровь.
– Он получил это ранение по твоей вине? – Дракон явно не страдал недостатком проницательности.
– Да, он спас меня от смерти.
– Демоны… – хмуро протянул мой собеседник. – Лишь угроза Черной смерти может пересилить боязнь опасности от встречи с чудовищем. Значит, твой друг заслуживает такой жертвы. Тебе повезло с друзьями!
– Сам видишь, быть моим другом опасное занятие. – Я смотрела прямо в сапфировые глаза. – Не передумал еще насчет нашего соглашения?
Эткин сердито щелкнул зубами. Я даже не вздрогнула. Дракон склонил набок массивную голову, рассматривая меня словно племенную кобылу, выставленную на продажу.
– Ну уж нет! – Веселье плескалось в сапфировых глазах. – Ни за что в жизни не пропущу такого приключения. А несколько капель крови лишь надежнее скрепят наше партнерство.
Он посмотрел в ночное небо:
– Звезды светят не слишком ярко, рассвет наступит через пару часов. Нужно немного поспать, если мы хотим выдвинуться в сторону замка Кардиньяк рано утром.
Дракон приглашающе приподнял другое крыло и насмешливо подмигнул. Этот ночлег можно считать заключительным жестом полнейшего доверия, установившегося между нами. Я не стала дожидаться повторного приглашения и уютно свернулась под теплым, надежным боком. Эткин опустил крыло, и сразу стало темно и безопасно. А через мгновение крыло снова приподнялось, образуя небольшую щелку, в которую незамедлительно заглянул любопытный драконий глаз.
– Тепло ли тебе, девица, тепло ли, рыжая? – преувеличенно заботливо пропел мой компаньон.
– Не заглядывай в спальни к девушкам, извращенец, – склочно фыркнула я, ногой прижимая крыло плотно к земле.
В своем необычном укрытии я услышала, как дракон довольно рассмеялся и негромко пожелал мне спокойной ночи.
Я проснулась от свежего утреннего ветерка. Костер давно догорел, угли подернулись серым пеплом. На небольшом холмике, так удачно послужившем пиршественным столом для нашего вчерашнего ужина, не осталось никого, кроме меня. Анабель куда-то исчезла, а дракон… Я перевернулась на спину, вглядываясь в безоблачную синь неба, где разминался дракон. Нет, он не летал – он парил, распластав огромные крылья и поймав восходящие потоки теплого воздуха. На умопомрачительной высоте он казался не крупнее обычного голубя, весь пронизанный золотистыми солнечными лучами. При каждом плавном повороте ярко вспыхивала на фоне утреннего света его серебристо-серая чешуя. Легкий туман, еще клубящийся в небе, смазывал очертания мощных полукруглых крыльев и длинного хвоста, украшенного гребнем из заостренных пластин. И почему я раньше думала, что летящий дракон должен выглядеть массивным и неуклюжим? Но вопреки всему, Эткин парил легко, как перо, подхваченное ветром.
Он опустился ниже, и я смогла рассмотреть кисточки на ушах и прижмуренные от удовольствия сапфировые глаза. Увидев мое заспанное высочество, дракон насмешливо показал раздвоенный язык. Вдоль обеих щек Эткина шли белые полосы, сильно похожие на человеческую седину и странно не вязавшиеся с его дурашливыми повадками. Надо же, улетел себе спокойно и безответственно бросил меня мерзнуть без спальных принадлежностей. В одной из самых древних книг библиотеки замка Брен мое внимание как-то привлекли стихи давно ушедшего народа. Тогда я абсолютно не поняла смысла странных строк: «Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка, ускакала от меня». Теперь становилось ясно, что этому талантливому поэту, похоже, не раз приходилось ночевать под крылом своенравного дракона.
Эткин грациозно опустился на землю, подняв небольшую тучку пыли. Я поморщилась и звонко чихнула. Дракон приподнял тяжелый хвост и несколькими точными движениями, напоминавшими манеры хорошо вышколенных горничных, обмахнул мое грязное лицо пушистой кисточкой, находившейся на самом его конце. Все это выглядело до того комично, что я невольно разулыбалась и даже не успела уклониться.
– Первым делом ты подумай о драконах. Ну а девушки… а девушки потом, – в качестве утреннего приветствия громко пропел Эткин. – Не желаешь умыться?
– Я бы не отказалась искупаться в озере. Ты не пробовал воду?
– Пробовал. Холодная, – коротко отрапортовал дракон.
– Драконы умеют плавать? – удивилась я.
– А как же! – Лапы Эткина изобразили несколько классических движений пловца. – Мы хорошо плаваем, мы чистюли, и мы сторонники здорового образа жизни.
Эткин прокашлялся, по-собачьи сел на задние лапы и с чувством продекламировал:
– Не знаю, – пожал плечами дракон. – Анабель считает, чтобы пыль с золотых статуй в пещере смахивать…
Вообще-то в старинных манускриптах упоминалось, что одним ударом хвоста драконы способны сносить каменные башни, чтобы пленять спрятавшихся там принцесс. Но, кажется, я уродилась какой-то подозрительно неправильной принцессой, поэтому и дракон мне достался соответствующий.
– А где она сейчас, наша крошка-баронесса? – поинтересовалась я.
– Собирается к отлету, я разрешил ей набрать шкатулку украшений для приданого. – Похоже, мой дракон жадностью тоже не страдал.
– Я искупаюсь вон за тем пригорочком, а потом загляну к ней в пещеру, – решила я.
– Не позволяй ей увлечь тебя выбором драгоценностей, – дальновидно посоветовал Эткин моей удаляющейся спине.
Купание удалось на славу. Придерживая одной рукой длинные волосы, с которых капала вода, я направилась в пещеру, намереваясь выпросить у Анабели хоть какое-нибудь полотенце. Но к моему величайшему разочарованию, эти планы изначально оказались обреченными на провал. Баронессе было не до меня. Девушка сидела на огромной куче золота, чуть не до пояса закопавшись в разнообразные ювелирные украшения. Перед не знающей меры кокеткой стояла небольшая шкатулка, с горкой наполненная драгоценными побрякушками. На хорошеньком личике Анабели запечатлелось выражение величайшего страдания. Мое нежданное появление вдохнуло в баронессу новые силы, и увлекательный процесс сортировки драконьих сокровищ немедленно возобновился.
– С чего это ты взял, что я собираюсь убить дракона?
Орк вульгарно отвалил челюсть:
– А ты решила вести с ним дипломатические переговоры?
В ответ я улыбнулась как можно наивнее:
– Ну да. Расскажу жалостливую историю про ранение Ланса, и добрый дракончик пустит скупую слезу…
– Ага, и еще нацедит мензурку крови. – Огвур искоса глянул на меня и выразительно покрутил пальцем у виска. – До сего момента я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, Мелеана.
– Я хочу убедить дракона, что пришла к нему с добрыми намерениями. Но для этого мне совсем не нужен здоровенный орк с секирой, отсвечивающий за моим плечом…
На этот раз задумался Огвур. Он долго скреб в затылке, видимо просчитывая различные варианты предполагаемого поворота событий. Потом обреченно вздохнул:
– Наверно, ты все-таки права. Не верю, что даже с помощью Нурилона ты сможешь убить дракона. Остается одно – найти компромисс…
– Да-да, – хихикнула я. – Жаль, что маг из меня никудышный. А то, глядишь, все оказалось бы намного проще. Я просто превратилась бы в симпатичную драконицу, при виде которой дракон пустил бы целое море слюней.
На самом деле я и в мыслях не держала такой дикой задумки – убить дракона. Последнего дракона. Это выглядело бы хуже всякого святотатства. Это было бы как… как потушить последнюю звезду, сиявшую на опустевшем небе.
Мы с орком сидели на стене и болтали ногами, перекинутыми через парапет. Тишина ночи всегда таит в себе что-то непостижимо загадочное. Нам стало так хорошо, что даже разговаривать не хотелось. Хотелось молчать. Именно молчание, как ничто другое, помогает понять душу близкого человека. Если когда-нибудь меня спросят, с каким человеком я предпочту связать свою жизнь, то я искренне отвечу: не с тем, который умеет слушать, а с тем – кто умеет молчать рядом со мной.
А потом Огвур принес гитару и молча сунул мне в руки. Я вопросительно приподняла бровь.
– Ну не зря же ты ее постоянно возишь с собой, – просительно намекнул орк.
Я кивнула. Наверно, все то, что нельзя передать просто словами, можно выразить в стихах…
Звезды над нашими головами сияли теплым, живым светом. Правда ли, что души умерших уходят на небо по хрустальному мосту, построенному из звезд и наших земных деяний? А мост этот начинается на Ранмире, самой высокой горе страны эльфов? Струны гитары пели, словно плакали:
Огвур улыбался, но тревожное выражение так и не ушло с его лица. Он долго стоял на крепостной стене. Губы тысячника беззвучно шевелились, наверно, моля о помощи своих не ведомых мне орочьих богов. Я ушла пешком. Еще не хватало, чтобы Бес переломал себе ноги на крутых горных склонах, которые оказались вовсе не крутыми. И по этим-то склонам я и блуждала два последних дня, безрезультатно разыскивая логово дракона. Веры в слова барона становилось все меньше, а тревоги за жизнь Ланса, по моей вине получившего ужасные раны от когтя демона, – все больше. Кроме того, меня терзала непонятная тоска по Генриху, переживания за судьбу Тима и теплое подрагивание волшебного кулона,„непрерывно посылавшего слабый призыв Саймонариэля. Да и день подходил к концу. Кривые тени, отбрасываемые склонами холмов, темнели и удлинялись. Налетел прохладный ветер, вызвавший сетку ряби на прозрачной поверхности Озера. Я зевала и терла глаза, испытывая непреодолимое желание свернуться клубочком прямо здесь, на нагретом склоне холма, и погрузиться в крепкий сон. Неожиданно я различила женскую фигуру в белом платье, медленно передвигающуюся вдоль кромки воды на противоположном берегу Озера.
Прорезав тьму ночного мира,
Как заступив на важный пост,
Над горной крышею Ранмира
Восходит яркий звездный мост.
Небесный свод в земную сушу
Посредством радужных оков
Вливает он как в тело – душу
Среди безвременья веков.
И, натянувшись нитью звонко,
Он негасимою звездой
До смерти каждого ребенка
С рожденья водит за собой.
Несложно этот мир устроен,
И всем нам в жизни повезло,
Что сами путь на небо строим,
Вплетая в мост добро и зло.
А если счастья ты добился,
Услышь ушедших голоса.
Из их сердец он и родился —
Мост, уводящий в небеса.
Призрак? Женщина спустилась к воде и погрузила в волны маленький изящный кувшин. Призрак пришел за водой? Я помотала головой, прогоняя сонливость. Между тем призрак развернулся и стал подниматься по узкой тропинке, огибавшей один из холмов. Я торопливо собрала скудные пожитки и побежала следом, стараясь не терять из виду белого пятна, к счастью довольно ярко выделявшегося на фоне сгущавшихся сумерек. Удручало то, что нас разделяла вся поверхность Озера, и незнакомка опережала меня на значительное расстояние. Поэтому мне пришлось забыть о конспирации, летя во весь опор и производя изрядный шум. Женщина в белом завернула за склон холма и… пропала. Разгоряченная быстрым бегом, я выскочила на тропу и издала победный клич. Впереди зиял огромный лаз, уходивший под землю. Скорее всего, это и был нужный мне вход в обиталище дракона. Я уже собиралась поближе исследовать логово мифического чудовища, как негромкий шорох за спиной заставил меня насторожиться. Я попыталась обернуться, но что-то тяжелое, опережая мои движения, резко опустилось на затылок. Удар оказался сильным. Сначала перед глазами промелькнули красные и зеленые искры, а потом веки отяжелели и закрылись, погружая меня в темноту.
Я пришла в себя от того, что лежала на чем-то твердом, холодном и жутко неудобном. Упираясь дрожащими ладонями в странное, рассыпающееся под моим весом ложе, я осторожно села. Набрала полную пригоршню чего-то и поднесла к глазам, пытаясь рассмотреть это в неярком свете факела. Вот это да! Оказывается, я лежала на огромной груде золотых монет. Голова стала тяжелой, как чугунный котел. Самыми кончиками пальцев я ощупала многострадальную макушку и обнаружила под волосами приличную шишку.
– Ну вы даете. – Я обращалась к мраку, начинавшемуся сразу за кругом света, образованного пламенем факела. – Так ведь и убить можно!
– Это не я, – прозвучал совсем близко неожиданный ответ. Голос невидимки отличался глубиной и богатством интонаций. – Я очень человеколюбив!
Мои пальцы продолжали шарить в груде золота, отыскивая что-нибудь подходящее для охлаждения горящего огнем затылка. Натолкнувшись на что-то большое и круглое, я извлекла предмет из кучи монет. На меня оскалился белый череп, облаченный в вычурный золотой шлем. Ругнувшись, я отбросила бренные останки героя.
– Человеколюбие? – Я наконец-то нашла небольшое круглое зеркальце и со стоном облегчения приложила его к голове. – Именно под этим лозунгом и совершается большая часть самых отвратительных преступлений.
– Хорошо! – В голосе незнакомца звучало удовлетворение. – Кажется, у меня появился интересный собеседник.
– Зато у меня – невидимый. – Я щурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть в сумраке пещеры. – Вы ведете себя крайне невежливо. Сначала бьете меня по голове, а потом не хотите показываться. Вы не пытались таким же образом спрятаться от своей совести?
– Что? – Голос невидимки гремел как орган. – Я прячусь от совести?
Что-то большое и яркое вдруг ослепительно вспыхнуло над моей головой, осветив все вокруг серебристсо-синим светом. Я взглянула и ахнула. Это был глаз. Огромный, круглый, выпуклый. Глаз дракона.
Дракон повернул голову, желая рассмотреть меня обоими широко посаженными глазами. А я так и продолжала сидеть на куче золота, задрав нос к потолку пещеры и восхищенно таращась на разумного зверя.
– Зверя? – удивился дракон. – Я не зверь. Я волшебное существо.
Кажется, забывшись, я опять начала рассуждать вслух.
Дракон склонил шею, приблизив к моему лицу свою тяжелую, увенчанную гребнем голову. Его глаза напоминали два огромных сапфира. Гигантская пасть приоткрылась, демонстрируя набор зубов – каждый размером с мой кулак. Я испуганно зажмурилась. Тонкий раздвоенный язык почти невесомо прикоснулся к щеке.
– Пробуешь на вкус? Настоящая предобеденная интерпретация драконьего термина «человеколюбие»?
Дракон резко отдернул язык, оглушительно щелкнул зубами и… громко захохотал.
– Ох уж мне эти человеки с их неповторимой логикой! – Дракон дохохотался до слез, выступивших в уголках сапфировых глаз. Потом он поднял переднюю лапу и совсем по-человечески вытер слезы когтем. – Меня зовут Эткин. И отнюдь не я стал источником твой головной боли.
– А кто?
– Она, – хитро прищурил глаз дракон. – Анабель, иди сюда…
– Темно… – Второй голос принадлежал молодой женщине. – Она же не видит ничегошеньки. Это мы с тобой привыкли к полумраку. Подожди, я еще факелы запалю…
Неожиданно вспыхнувший свет заставил меня болезненно зажмуриться. Третий участник нашей беседы неожиданно зажег сразу несколько факелов, хорошо осветивших пещеру. Вернее – третья. Призрак, так безуспешно преследуемый мной на берегу Озера, наконец-то явился во плоти. В облике молодой девушки, одетой в дорогое белое платье, изукрашенное шелковой вышивкой. Пухленькая, невысокая, белокурая и голубоглазая, она напоминала сахарную фигурку, подобную тем, которыми принято украшать праздничные торты. Девушка была очаровательна. Ее не портил даже явный избыток ювелирных украшений, щедро навешанных не только на шею, голову, пальцы и запястья, но и просто на корсаж и подол платья. Кажется, кокетка нанесла значительный урон драконьей сокровищнице. Я перевела взгляд на огромную кучу золота, еще недавно служившую мне ложем. Верхушка золотого запаса достигала потолка пещеры. М-да, столько и сотне прелестниц окажется слишком.
– Так зачем ты сюда заявилась? – В правой руке девушка держала какое-то необычное оружие, которым угрожающе похлопывала по левой ладони.
Я присмотрелась повнимательнее. Это оказалась… скалка. Но какая! Рукоятки из твердейшего красного дерева, усыпанные самоцветами, средняя часть из литого золота. Вот уж действительно кухонная утварь, достойная королевы!
– Это ты меня этим… приложила? – Я продолжала прижимать холодное золотое зеркальце к поврежденной макушке.
– Ага, – довольно кивнула девица. – Отличная штука. Держать удобно – и даже рыцаря в шлеме с ног валит…
– Рыцаря?
– Да. – Дракон насмешливо фыркнул, выпустив из ноздрей струйку дыма. – Страшнее ба… гм… женщины зверя нет!
– Не смей называть меня бабой, – сердито прошипела девушка, замахиваясь скалкой. – Разрешите представиться – баронесса Анабель де Кардиньяк. – Слова сопровождались изящным реверансом.
– Дочь барона Пампура? – изумилась я. – Но вы же умерли?!
– Живее всех живых! – хохотнул Эткин. – И после этого вы, циничная незнакомка, будете продолжать не верить в мое человеколюбие?
– Ее отдали вам на съедение!
– Ну это еще разобраться надо – кого кому… – задумчиво протянул дракон.
Я покосилась на скалку в пухленьких ручках блондинки. Кажется, я начинала понимать ситуацию.
– Баронесса, а почему бы вам не вернуться к вашему безутешному батюшке? Он считает вас погибшей и искренне оплакивает.
– А вы вообще кто такая? – Скалка снова угрожающе взметнулась вверх.
Мы с драконом синхронно попятились. Я – на всякий случай. Он, как мне померещилось, – уже до автоматизма отработанным привычным движением.
– Я Ульрика де Мор…
– Пропавшая принцесса! – в голос ахнули Анабель и Эткин.
– Интересно, – риторически поинтересовалась я, – кто еще в этих краях не знаком с историей моей семьи?..
Нежнейшее мясо барашка, принесенного драконом, буквально таяло во рту. Мы с Анабелью зажарили его на костре, а в самом конце процесса приготовления и Эткин внес свою лепту, тихонько дохнув на подрумянившуюся баранью тушку. После этого филе приобрело неповторимый копченый привкус.
– Дарую вам титул первого кухмистера моего двора. – Я смачно облизала пальцы, испачканные бараньим жиром.
– А что, ваше величество набирает двор? – лениво поинтересовался Эткин, только что скромно умявший упитанную коровенку.
Подозреваю, что барашек и корова еще пару часов назад паслись в стаде, принадлежавшем благородному барону Пампуру, – но, право же, это был не такой уж великий выкуп за жизнь его прелестной дочки.
– Не двор, а скорее армию. – Я откинулась на траву, переваривая не совсем праведный ужин. – Извините, почему вы назвали меня «ваше величество»?
– Разве мы не на «ты»? – Дракон весело подмигнул сапфировым глазом. – Ну скажем так, мне не чуждо некоторое предвидение будущего.
– А Камень Власти? А мой брат? – Эткину удалось разжечь мое любопытство.
Дракон прикрыл глаза серыми веками, к моему великому удивлению опушенными длинными ресницами, и положил чешуйчатую голову на скрещенные передние лапы. По его морде бродила легкая улыбка. Хотя это удивительное существо столь искусно управляло собственной богатой мимикой, что для описания его внешности само собой напрашивалось слово – «лицо». До нынешнего дня я видела драконов только на гравюрах древних книг и могла теперь признать, что эти иллюстрации далеко не в полной мере отражали открывшуюся мне, но скрываемую от большинства людей истину. В книгах описывалось, как многие славные рыцари не только воевали с этими удивительными существами, но даже умудрялись изредка их убивать. Правда, в книгах не описывалось главного – каким непостижимым моему разумению образом они ухитрялись это делать. Как можно убить такую громадину? А размерами Эткин не уступал какому-нибудь приличному сельскому домику. Как можно убить зверя, полностью закованного в непробиваемую броню? Как можно убить зверя, выше любой птицы парящего на огромных кожистых крыльях? Как можно убить зверя, изрыгающего потоки пламени? И наконец как можно убить зверя столь разумного и красивого?
Совершенно не стесняясь, я спросила об этом самого дракона.
Эткин приоткрыл один глаз и воззрился на меня с нескрываемым интересом:
– Из всех встреченных в жизни разумных существ лишь двое проявили ко мне не агрессию, а дружелюбие: ваше будущее величество и малышка Анабель. А это уже совсем не мало для того, кто с момента вылупления из яйца не только не встретил собратьев, подобных себе, но даже более того – в глазах всех прочих мыслящих всегда выглядел лишь ужасным, кровожадным чудовищем.
– А ведь это вовсе не способствует развитию человеколюбия. – Я вытянулась на пригорке, закинув руки за голову и снизу вверх взирая на необычного собеседника. – Это, наоборот, способствует развитию сильнейшего человеконенавистничества.
Дракон брезгливо поморщился:
– Ну не ем я людей, принципиально не ем. Они не только являются благодатным рассадником различных гадких, доставляющих неудобство болезней, так в придачу всегда выдают целые тирады из проклятий, отнюдь не способствующие хорошему пищеварению…
– Но ведь пробовал же? – поддела я.
Эткин снова поморщился:
– Не скрою, случилось один раз по молодости. Уж больно нахальный рыцаренок попался… Три дня потом звенья кольчуги из зубов выковыривал…
Я громко расхохоталась, мысленно щелкнув по носу автора героического эпоса про убиение дракона смелым рыцарем. Правда жизни торжествовала.
Дракон улыбнулся немного виновато и обескураживающе развел передними лапами:
– Никто не подсказал вовремя. Да и вообще, так бы и жил один, если бы не малышка… – Эткин заботливо прикрыл крылом крошку-баронессу, которая давно уже умиротворенно посапывала, привалившись к теплому драконьему боку.
– Солдат ребенка не обидит, – насмешливо хмыкнула я.
– Ах да, насчет солдат, – встрепенулся дракон. – Что там ваше величество изволило обещать про армию?
– Ты серьезно?
– Вполне. – Эткин качнул огромной головой, увенчанной величественным гребнем. – Чем мне еще в жизни заняться? Хоть развлекусь да отвлекусь от мыслей об исчезновении всех других драконов…
– И что, приходили дельные мысли?
– Еще какие! – Дракон печально вздохнул. – Читал я в одной полуистлевшей рукописи о какой-то непонятной связи драконов с храмом Розы и проделками проклятой Ринецеи, чтоб на нее чесотка напала.
– Ого! – Я снова села от неожиданности, услышав последние слова Эткина. – Теперь вас двое таких, ищущих пропавший храм.
– А кто первый?
– Один мой друг, который остался в замке Кардиньяк, орк по имени Огвур. – Я невольно вспомнила, как Огвур рассуждал о нелепости моей затеи – прийти к мирному соглашению с драконом.
– Я пойду с тобой, – решительно заявил Эткин. – Я должен поговорить с ним. Да и Анабель пора вернуть отцу.
– А почему она вообще так долго у тебя прожила?
– Вбила себе в голову, что отец хочет выдать ее замуж, – улыбнулся гигант.
– Да уж. – Я покосилась на знаменитую скалку, которую наша агрессивная крошка баронесса не выпускала из рук даже во сне. – Неужели найдется такой самоубийца?
Дракон хмыкнул, сноп ярких искр брызнул из зубастой пасти.
– Возможно, ты не сторонница фатализма, но я верю в неслучайность нашей встречи. Помоги мне узнать, что произошло с драконами и какова роль Ринецеи в этом событии. А в благодарность я пойду за тобой в огонь и в воду…
Я прекрасно понимала, какого неоценимого соратника приобретаю в лице Эткина. При этом я питала корыстный интерес и в отношении барона Пампура, поэтому свободолюбивую Анабель нужно было как можно быстрее вернуть под отчий кров. А дракон являлся источником целительной крови, так необходимой Лансу. Ну и в довершение всего – Эткин мне просто нравился. Не вдаваясь в дальнейшие размышления, я протянула дракону раскрытую ладонь:
– По рукам?
– По лапам, – совершенно серьезно подтвердил Эткин, скрепляя сделку легким прикосновением когтя.
Мне не хотелось, чтобы с самого начала между нами возникали какие-либо недомолвки, не достойные нашего сотрудничества. Следовало честно признаться, какую шкурную цель преследовали мои поиски драконьего логова.
– Ты, наверно, понимаешь, что я пришла сюда не случайно? – Я положила руку на теплую драконью лапу, покрытую серебристой чешуей.
– Явно не барашка кушать, – прищурился Эткин.
– Мой друг ранен, мне нужна твоя кровь.
– Он получил это ранение по твоей вине? – Дракон явно не страдал недостатком проницательности.
– Да, он спас меня от смерти.
– Демоны… – хмуро протянул мой собеседник. – Лишь угроза Черной смерти может пересилить боязнь опасности от встречи с чудовищем. Значит, твой друг заслуживает такой жертвы. Тебе повезло с друзьями!
– Сам видишь, быть моим другом опасное занятие. – Я смотрела прямо в сапфировые глаза. – Не передумал еще насчет нашего соглашения?
Эткин сердито щелкнул зубами. Я даже не вздрогнула. Дракон склонил набок массивную голову, рассматривая меня словно племенную кобылу, выставленную на продажу.
– Ну уж нет! – Веселье плескалось в сапфировых глазах. – Ни за что в жизни не пропущу такого приключения. А несколько капель крови лишь надежнее скрепят наше партнерство.
Он посмотрел в ночное небо:
– Звезды светят не слишком ярко, рассвет наступит через пару часов. Нужно немного поспать, если мы хотим выдвинуться в сторону замка Кардиньяк рано утром.
Дракон приглашающе приподнял другое крыло и насмешливо подмигнул. Этот ночлег можно считать заключительным жестом полнейшего доверия, установившегося между нами. Я не стала дожидаться повторного приглашения и уютно свернулась под теплым, надежным боком. Эткин опустил крыло, и сразу стало темно и безопасно. А через мгновение крыло снова приподнялось, образуя небольшую щелку, в которую незамедлительно заглянул любопытный драконий глаз.
– Тепло ли тебе, девица, тепло ли, рыжая? – преувеличенно заботливо пропел мой компаньон.
– Не заглядывай в спальни к девушкам, извращенец, – склочно фыркнула я, ногой прижимая крыло плотно к земле.
В своем необычном укрытии я услышала, как дракон довольно рассмеялся и негромко пожелал мне спокойной ночи.
Я проснулась от свежего утреннего ветерка. Костер давно догорел, угли подернулись серым пеплом. На небольшом холмике, так удачно послужившем пиршественным столом для нашего вчерашнего ужина, не осталось никого, кроме меня. Анабель куда-то исчезла, а дракон… Я перевернулась на спину, вглядываясь в безоблачную синь неба, где разминался дракон. Нет, он не летал – он парил, распластав огромные крылья и поймав восходящие потоки теплого воздуха. На умопомрачительной высоте он казался не крупнее обычного голубя, весь пронизанный золотистыми солнечными лучами. При каждом плавном повороте ярко вспыхивала на фоне утреннего света его серебристо-серая чешуя. Легкий туман, еще клубящийся в небе, смазывал очертания мощных полукруглых крыльев и длинного хвоста, украшенного гребнем из заостренных пластин. И почему я раньше думала, что летящий дракон должен выглядеть массивным и неуклюжим? Но вопреки всему, Эткин парил легко, как перо, подхваченное ветром.
Он опустился ниже, и я смогла рассмотреть кисточки на ушах и прижмуренные от удовольствия сапфировые глаза. Увидев мое заспанное высочество, дракон насмешливо показал раздвоенный язык. Вдоль обеих щек Эткина шли белые полосы, сильно похожие на человеческую седину и странно не вязавшиеся с его дурашливыми повадками. Надо же, улетел себе спокойно и безответственно бросил меня мерзнуть без спальных принадлежностей. В одной из самых древних книг библиотеки замка Брен мое внимание как-то привлекли стихи давно ушедшего народа. Тогда я абсолютно не поняла смысла странных строк: «Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка, ускакала от меня». Теперь становилось ясно, что этому талантливому поэту, похоже, не раз приходилось ночевать под крылом своенравного дракона.
Эткин грациозно опустился на землю, подняв небольшую тучку пыли. Я поморщилась и звонко чихнула. Дракон приподнял тяжелый хвост и несколькими точными движениями, напоминавшими манеры хорошо вышколенных горничных, обмахнул мое грязное лицо пушистой кисточкой, находившейся на самом его конце. Все это выглядело до того комично, что я невольно разулыбалась и даже не успела уклониться.
– Первым делом ты подумай о драконах. Ну а девушки… а девушки потом, – в качестве утреннего приветствия громко пропел Эткин. – Не желаешь умыться?
– Я бы не отказалась искупаться в озере. Ты не пробовал воду?
– Пробовал. Холодная, – коротко отрапортовал дракон.
– Драконы умеют плавать? – удивилась я.
– А как же! – Лапы Эткина изобразили несколько классических движений пловца. – Мы хорошо плаваем, мы чистюли, и мы сторонники здорового образа жизни.
Эткин прокашлялся, по-собачьи сел на задние лапы и с чувством продекламировал:
– М-да, – только и смогла ответить я. – Талант! Слушай, а зачем тебе кисточка на хвосте?
Закаляйся, если хочешь быть здоров,
И не бойся ни людей, ни комаров,
Тощим рыцарем питайся,
В чистом озере купайся,
От дурных принцесс спасайся,
Если хочешь быть здоров…
– Не знаю, – пожал плечами дракон. – Анабель считает, чтобы пыль с золотых статуй в пещере смахивать…
Вообще-то в старинных манускриптах упоминалось, что одним ударом хвоста драконы способны сносить каменные башни, чтобы пленять спрятавшихся там принцесс. Но, кажется, я уродилась какой-то подозрительно неправильной принцессой, поэтому и дракон мне достался соответствующий.
– А где она сейчас, наша крошка-баронесса? – поинтересовалась я.
– Собирается к отлету, я разрешил ей набрать шкатулку украшений для приданого. – Похоже, мой дракон жадностью тоже не страдал.
– Я искупаюсь вон за тем пригорочком, а потом загляну к ней в пещеру, – решила я.
– Не позволяй ей увлечь тебя выбором драгоценностей, – дальновидно посоветовал Эткин моей удаляющейся спине.
Купание удалось на славу. Придерживая одной рукой длинные волосы, с которых капала вода, я направилась в пещеру, намереваясь выпросить у Анабели хоть какое-нибудь полотенце. Но к моему величайшему разочарованию, эти планы изначально оказались обреченными на провал. Баронессе было не до меня. Девушка сидела на огромной куче золота, чуть не до пояса закопавшись в разнообразные ювелирные украшения. Перед не знающей меры кокеткой стояла небольшая шкатулка, с горкой наполненная драгоценными побрякушками. На хорошеньком личике Анабели запечатлелось выражение величайшего страдания. Мое нежданное появление вдохнуло в баронессу новые силы, и увлекательный процесс сортировки драконьих сокровищ немедленно возобновился.