Утгер Майкл. Шанс выжить

   Он меня не замечал до тех пор, пока я не постучал его по коленке. Он так дернулся, что чуть не выбил лысиной крышу.
   — Ну, парень, давай-ка быстро к телефону. Здесь не театр. В машине человек горит.
   Его гусиная шея ушла в плечи. Он сидел неподвижно и моргал.
   — Ну, очнись! Видишь, несчастье!
   — А… да, да…
   — Жми быстрее. Через пару миль бензоколонка, там есть телефон.
   Через пятнадцать минут он затормозил у заправочной станции. Я толкнул его в бок.
   — Ну, давай бегом в будку. Звони в больницу Лопеса, телефон в справочнике, проси прислать «скорую помощь». Скажи, что горит пациент доктора Лопеса.
   — А почему я, а…
   — Не теряй времени. Я идти не могу. У меня нога сломана.
   Он хотел что-то возразить, но я буквально вытолкал его из машины. Когда он скрылся в будке заправщика, я передвинулся на водительское место и дал газу.
   В девять утра я уже был в аэропорту, оставил машину на стоянке и разыскал камеру хранения. Ничего подозрительного вокруг я не заметил. Народу вообще не было. Сонный кладовщик выдал мне желтый чемодан из кожи, даже не взглянув в мою сторону. Я вышел на улицу и устроился в скверике возле здания аэропорта.
   Мне не терпелось заглянуть в чемодан. Он был не заперт. Отстегнув ремни, я приоткрыл крышку, и у меня прервалось дыхание. Чемодан был полон денег. Пачки ассигнаций, плотно упакованные в банковские ленты. Сверху лежал конверт. Краем глаза я заметил появление полицейского на аллее. Пришлось захлопнуть крышку.
   Остальное время я провел в кафе на воздухе и, попивая кофе, раздумывал над тем, какое впечатление на меня произвели доллары. Такого я не ожидал. Несколько дней назад ничего подобного не произошло бы. Да, эти зеленые бумажки всемогущи. Теперь я могу купить себе город, да что там город — штат, а то и того похлеще — страну где-нибудь в Африке. Но эти доллары могут и убивать. И я этому, увы, свидетель…
   Голос диспетчера объявил о посадке на самолет рейсом Лос-Анджелес-Берн. Я достал конверт с билетами.
   Один порвал, второй положил в брючный карман и направился к самолету. При выходе на летное поле меня уже поджидали. Надо сказать, я не был удивлен, напуган или еще что-нибудь в этом роде. Я был спокоен, хотя встреча оказалась малоприятной.
   Первым стоял следователь прокуратуры Морис Баклайн, чуть сзади — обиженный мною детектив Грег Барретт. У меня до сих пор еще валялись его визитки в карманах.
   — Я очень сожалею, мистер Старк, — холодно произнес Баклайн, — но вынужден вас арестовать. Вам предъявляется обвинение в убийстве вашей жены — Джесики Корбет, бывшего вашего шофера Патрика Грина и вашей служанки Агнис Элгон.
   За моей спиной выросли две мощные фигуры и взяли меня под руки.
   — А где же Рут Анинг, мистер Старк? — подал голос детектив. — Привратник сообщил нам, что вы ушли ночью.
   — Я не знаю, где Рут, — выдавил я из себя, пот заливал мне глаза. Я все еще не понимал и не осознавал происшедшего.
   — И где ваш адвокат Олаф Тэйлор, вы тоже не знаете?
   — Не знаю. С чего вы взяли, что я Старк?
   — Мы в этом не сомневаемся, а вы можете доказать, что это не так?
   Барретт достал из кармана черный конверт и извлек из него несколько фотографий. Повернув их ко мне, он прокомментировал:
   — Любуйтесь. На этом снимке вы подписываете договор о продаже вашей компании за тридцать миллионов долларов. Самая крупная сделка в Калифорнии за последние двадцать лет. Не будете же вы доказывать, что мистер Чиверс, его адвокат и нотариус стали бы подписывать договор на такую сумму с аферистом, эдаким Калиостро двадцатого века. Да и банкир Штернрик — он показал следующий снимок — не так уж много имеет свободного времени, чтобы делать такое колесо — от Рио-де-Жанейро в Женеву через Лос-Анджелес. И все это ради беседы с аферистом! Нет, мистер Старк, ваша тайна разгадана. И подписи на документах стоят подлинные.
   — Их подписали раньше.
   — Тогда и встречи состоялись бы раньше.
   — Послушайте, Барретт, вы решили мне отомстить за свой провал?
   Его глаза забегали.
   — Ерунда… После нашей с вами встречи я обратился в страховую компанию, которая оплачивала ваше лечение в.больнице. Я высказал начальнику отдела исков свое сомнение по поводу вашей личности. Больной человек с потерей памяти не мог владеть профессиональными боксерскими приемами, а потом я вспомнил, как вы лихо вынули обойму из пистолета, сняли его с предохранителя. Это не каждый здравомыслящий сделать может, не то что больной амнезией. Страховая компания меня наняла для выяснения вашей личности, им недешево обошлось ваше лечение. С той минуты я был с вами везде, но зная, с кем имею дело, стал значительно осторожнее и внимательнее.
   И вот результат. Мы разгадали ваши замыслы. Вам будет очень трудно защищаться, мистер Старк.
   Да. Тэйлор со Старком были правы в одном. Идея с ширмой, которую они провернули, подставив меня вместо Старка-младшего, сработала. Все документы оформлял я, а он наблюдал со стороны. Вот и сейчас, будь он жив, он наблюдал бы со стороны, а когда бы меня увезли, он со спокойной душой улетел.
   Гулкий голос диспетчера разнесся по зданию аэропорта: «Мистер Элвис Старк и мистер Олаф Тэйлор, просим занять свои места в самолете. Вы задерживаете вылет. Повторяю…»
   — Уведите его, — приказал следователь. На моих запястьях защелкнулись наручники.

Эпилог

   Память к нему вернулась полностью после сильного шока, который он испытал при вынесении смертного приговора.
   Сидя в камере смертников, он отчаянно цеплялся за каждую соломинку, беседуя с адвокатом, удрученный вид которого не мог обещать ничего утешительного.
   Адвокат говорил тихо, не глядя на приговоренного.
   — Я проиграл этот процесс, — гнусавил он, сминая сигарету в руках. — Хотя был уверен, что правда восторжествует. Но свидетельства Вебера, Чиверса и Штернрика разбили все мои доводы вдребезги. Мне было очень трудно что-либо доказать. Пластическая операция изменила вашу внешность до неузнаваемости, папиллярные линии на пальцах не восстановились. Установить вашу личность практически невозможно. И в этом случае свидетели сыграли главную роль. Я бессилен, мистер Атвуд. Суд был непреклонен. Вам предъявили обвинение в убийстве Джесики Корбет, Патрика Грина, Агнис Элгон, Рут Анинг и Олафа Тэйлора, последних вытащили из колодца у охотничьего домика в лесу возле Фулертона. Вы же не смогли предъявить никаких вразумительных оправданий. Публика в зале, готовая разорвать вас на куски, встретила смертный приговор овацией. Сами понимаете, в такой обстановке трудно быть защитником.
   Бывший лейтенант криминальной полиции по расследованию убийств Рэй Атвуд нервно расхаживал по крошечной камере с взъерошенными волосами уперев руки в бедра.
   В отличие от адвоката осужденный не походил на человека, потерявшего надежду на благоприятный исход.
   — Вы разговаривали еще раз с женой?
   — Да. Но она наотрез отказалась признать в вас своего мужа. Одна мысль о том, что ей придется расстаться со страховой премией в двадцать тысяч, которую она получила после вашей мнимой гибели, приводит ее в дрожь. Вы ей не нужны, а деньги есть деньги. Вспомните, как вы жили? Она не желает признавать в вас своего мужа.
   — От этой стервы ничего другого ожидать нельзя. Но она забыла, что в доме остались мои вещи и я смогу доказать, что они принадлежат мне. Теперь я все помню. К тому же у нее находятся желтые мокасины, снятые с убитого… Впрочем, я знаю, что можно сделать. Как обстоят дела с другими свидетелями?
   — Они уверены в том, что вы убийца. Все помнят вашу внешность, костюм и эти дешевые перчатки. Женщина из рыбачьего поселка в суде тут же ткнула в вас пальцем и закричала: «Это он убил Грина». Она клялась, что, кроме вас, к нему никто не приходил. Привратник Рут Анинг, кроме вас, никого не видел и показал на суде, что это вы ночью заходили за Рут и ушли вместе. На стоянке, когда вы садились в ее машину, вас запомнил ночной сторож, a машину Рут нашли в лесу у охотничьего домика. И потом, никто не может даже предположить, что вас было двое. Элвис Старк, одетый так же, как и вы, показывал себя вскользь, а вы общались со свидетелями напрямую, и к тому же последним. Разумеется, вы и остались в памяти. Вспомните хотя бы рабочий поселок. В первый раз женщина запомнила костюм и перчатки, а во второй раз ваше лицо. То же самое можно сказать и о других свидетелях.
   И, наконец, чемодан, где, помимо денег, лежала ваша записка, точнее — записка, написанная вам, свидетельствующая о том, что Старк виновен, раз предлагает двести тысяч. Но если бы даже вы сумели доказать, что вы лейтенант Атвуд, вам легче не стало бы. Это означало, что вы получили взятку, исчезли и намеревались удрать с деньгами за границу. Приговор был бы тем же, ну в крайнем случае пожизненное заключение. И, наконец, фотографии, сделанные Барреттом в ресторане и аэропорту, где вы ставите именную печать на договорах.
   — Но все это подстроил Тэйлор, — дрогнувшим голосом сказал Атвуд.
   — Тэйлор мертв. Он больше ничего не может сказать.
   — И все же пожизненное заключение лучше смерти! Я докажу, что я Атвуд. Мне сохранят жизнь, а это время. Время, за которое можно продумать все до мелочей… Я докажу, что убийца Старк. Я достану его из под земли и…
   — Сожалею. Но Элвис Старк не может взять вину на себя. Вы, правда, отошли немного от его сценария и не заправились у бензоколонки. Бензина осталось мало, и Старк обгорел незначительно, но зато голову вы ему проломили основательно. Теперь он в тяжелом состоянии лежит у Лопсса в клинике. Хирург уверяет, что он будет жить, но не то что память — навряд ли к нему и речь вернется. Он не в состоянии быть свидетелем, да и человеком-то не останется. К тому же его некому опознать. Недочеловек без имени — это все, что от него осталось.
   — Вряд ли вы с вашим настроением сможете мне помочь. Был бы моим адвокатом Тэйлор… Впрочем, я и сам теперь многому научен.
   Атвуд резко остановился и замер. В глазах мелькнула неуловимая искра надежды. Его мысли были далеки от смерти, камеры, тюрьмы. Он думал о будущем, забывая о том, что палач готовит свой инструмент к работе.
   Адвокат медленно встал и вышел из камеры. Когда надзиратель захлопнул дверь и щелкнул засов, адвокат сказал ему со злой усмешкой:
   — Какой же дурак этот Старк! И что толку размахивать кулаками после драки? На что он рассчитывал — непонятно. Сколько денег коту под хвост! И вместо королевской жизни — газовая камера. Сам из-под себя выбил табуретку, кретин! — Он плюнул на пол и пошел прочь.
   Возле тюремных ворот его ожидал потрепанный «бьюик». Адвокат открыл дверцу машины и сел рядом с водителем.
   — У тебя довольно кислый вид, друг мой, — скачали женщина, сидящая за рулем, — мне казалось, что все уже позади.
   Адвокат уперся пухлыми руками в подбородок и, глядя на дорогу сквозь ветровое стекло, тихо ответил.
   — Твой муж — крепкий малый. Я рассчитывал встретить вымоченную горбушку, а напоролся на стену.
   — О чем ты говоришь?! Он уже труп!
   — Собери все его вещи, — не слушая ее, сквозь зубы цедил адвокат, — и сожги все. Все, слышишь?!
   Ничего не понимая, растерянная блондинка с запудренными морщинками скривила ярко-красные губы.
   — Но я не собираюсь ничего сжигать! Все его вещи я продала!…
   — Идиотка! — рявкнул адвокат и выпрямился. — Он же сыщик! Он их найдет…
   — Как?! Ты сумасшедший! Он же приговорен к…
   — Не знаю как! Он мне не докладывал. Возможно, заподозрил неладное. Но он их найдет. Плакала твоя страховка. Ты погрязнешь в нищете.
   Адвокат взялся за ручку дверцы.
   — Он же приговорен, — глухо повторила женщина.
   — Да. И все же у него есть шанс выжить! Есть, если он сам станет своим адвокатом.
   Женщина вцепилась в его рукав, пытаясь задержать озлобленного защитника.
   — Ты хочешь бросить меня после всего, что я сделала? Ты веришь в то, что он выпутается?
   Он вырвался и вышел из машины. Его уход был ответом на заданный вопрос.