Валё Пер. Террористы

   — Ты отлично слышал, что я сказал. Пока.
   Гюнвальд Ларссон еще никогда не разговаривал с кем-либо из членов правительства. Да и не испытывал такого желания. Тем не менее он решительно набрал номер министерства юстиции.
   Его сразу соединили с министром.
   — Добрый день, — начал он. — Моя фамилия Ларссон, я служу в полиции. Занимаюсь вопросами охраны в связи с предстоящим визитом сенатора.
   — Добрый день. Я о вас слышал.
   — Дело в том, что тут возникла, на мой взгляд, неуместная и нелепая дискуссия — кто виноват, что в следующий четверг и пятницу, скажем, в Энчёпинге и Норртэлье не будет ни одного фараона.
   — И что же?
   — Я хотел просить вас ответить на этот вопрос, чтобы мне не собачиться из-за этого со всякими идиотами.
   — Понятно. Ответственность, разумеется, несет правительство в целом. Не будем указывать пальцем на отдельных лиц — скажем, на тех, кто выступил инициатором приглашения и настоял на нем. Я лично укажу Центральному полицейскому управлению, чтобы оно приняло все возможные меры для усиления профилактики преступлений в районах с острой нехваткой людей.
   — Отлично, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Я только это и хотел услышать. До свидания.
   — Минутку, — остановил его министр. — Я тут сам звонил, хотел узнать, как вы оцениваете положение с мерами безопасности.
   — Мы оцениваем его как хорошее, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Работаем в соответствии с четким, но достаточно гибким планом.
   — Отлично.
   А ведь толковый человек, подумал Гюнвальд Ларссон. Недаром министр юстиции слыл благим исключением среди политиков-карьеристов, которые правили Швецией в период затяжного и явно неизбежного упадка.
   Так и прошел остаток дня в множестве пустых по преимуществу телефонных разговоров. И курьеры без конца сновали взад-вперед.
   Около десяти вечера Гюнвальду Ларссону принесли папку, содержимое которой заставило его почти на полчаса погрузиться в размышления.
   Скакке и Мартин Бек еще сидели на своих местах, но уже собирались идти домой, и Гюнвальд Ларссон не хотел портить им вечер. Сперва он решил вообще ничего не говорить до завтра.
   Потом передумал и молча передал папку Мартину Беку, который безучастно сунул ее в свой портфель.
   До Тюлегатан Мартин Бек добрался только в двадцать минут двенадцатого.
   Трудовой день завершился долгим совещанием с начальником охраны общественного порядка. Дело было важное и требовало серьезного внимания. Как распорядиться огромной армией полицейских? Как их разместить, кормить, перевозить? Где они должны находиться в тот или иной час дня? Как обращаться с демонстрантами?
   Начальник охраны общественного порядка был неплохим организатором. К тому же он умел подойти непредвзято к так называемым щекотливым вопросам.
   Вопрос о демонстрантах относился к их числу. Многое указывало, на то, что Эрик Мёллер намеревается скоро сделать какой-то ход и готов обратиться в высшие бюрократические инстанции, чтобы заручиться поддержкой своей позиции.
   Поэтому Мартин Бек стремился разработать совершенно четкую линию. Подготовить свое решение, чтобы парировать затеи сепо.
   Лично он не видел никаких причин, почему бы не дать непопулярному гостю убедиться своими глазами и ушами, что в стране достаточно людей, коим он решительно не по душе и кои воспринимают его визит как оскорбление.
   Очень уж многие дела, в которых был основательно замешан этот человек, были свежи в памяти, а то и продолжались. Вьетнамская война, вмешательство в Камбодже, массовые убийства в Чили — лишь некоторые примеры.
   Начальник охраны общественного порядка разделял мнение Мартина Бека.
   Но кое-кто не разделял. Например, Стиг Мальм, считавший, что полицейские кордоны и заграждения должны быть размещены так, чтобы сенатор не увидел ни одного демонстранта и ни одного лозунга.
   Из последнего рапорта Эрика Мёллера о настроениях масс вытекало, что демонстрации будут весьма мощными, люди съедутся издалека, чтобы выразить свое отношение к гостю. Все это выведали его шпионы.
   По-видимому, так оно и было. Не следовало поддаваться привычному представлению, будто все, что бы ни затеяла секретная полиция, либо заведомый ляпсус, либо намеренная травля левых.
   Мартин Бек и начальник охраны общественного порядка думали о том, как разместить полицию, чтобы демонстранты получили полную возможность выразить свои чувства, но чтобы при этом наиболее воинственные группы не прорвались сквозь полицейское оцепление к кортежу и не преградили путь баррикадами. Начальник охраны общественного порядка считал, что справится с этой задачей. После некоторых колебаний он согласился и на следующее требование: полицейским будет запрещено применять силу без крайней нужды. Нарушители этого запрета получат дисциплинарное взыскание, а в наиболее серьезных случаях будут привлечены к ответственности.
   Мартин Бек попробовал добиться замены слов «привлечены к ответственности» на «уволены», но в конце концов вынужден был отступить.
   Подъезд он отпер собственным ключом. Поднялся на третий этаж и потрогал дверь. Заперта. Он позвонил условным сигналом.
   У Реи были ключи от его квартиры, но он ключами к ее квартире запасаться не стал: что ему делать у нее, если хозяйки нет дома? А когда она бывала дома, дверь, как правило, не запирала.
   Он услышал торопливые шаги, и Рея открыла.
   Она была босиком, в длинном, почти до колен, пушистом серо-голубом свитере и выглядела на диво бодрой.
   — Черт. Не мог раньше предупредить. У меня в духовке одна штука, которой надо стоять еще полчаса.
   Он смог позвонить ей только после совещания с начальником охраны общественного порядка, то есть десять минут назад. И доехал на патрульной машине, поскольку такси, как обычно, невозможно было вызвать.
   — Господи, до чего у тебя вид усталый, — продолжала она. — Сколько тебе твердить, чтобы ты ел?
   Внимательно посмотрела на него и добавила:
   — Как насчет бани? По-моему, это то, что тебе сейчас нужно.
   Год назад Рея оборудовала в подвале парную баню для жильцов. Когда ей хотелось помыться самой, она попросту вешала записку на подвальной двери.
   Мартин Бек облачился в старый купальный халат, висевший в шкафу в спальне, а Рея тем временем наладила баню. Баня была отменная — сухая и жаркая.
   Большинство молча сидят в такой бане, но Рея была другого склада.
   — Ну, как твое диковинное задание? — поинтересовалась она.
   — Да вроде бы ничего, только…
   — Что — только?
   — Нет у меня полной уверенности. Никогда не приходилось заниматься такими вещами.
   — Придумали тоже, приглашать такого подонка, — сказала Рея. — Эти социал-демократы совсем стыд потеряли.
   — Похоже, он не особенно популярен.
   — Популярен? Жаль, если тебе удастся его уберечь.
   — Ты серьезно?
   — Да нет, что ты. Оружие — не лучший способ решать проблемы. Разве только в некоторых случаях.
   — Например?
   — Освободительные войны, которые идут уже не первый год. Возьми хоть Вьетнам. Что людям остается делать? Они вынуждены сражаться. Теперь там победа близка. Сколько еще осталось — неделя? До его приезда?
   — Теперь уже меньше недели. Он будет в следующий четверг.
   — Репортаж по радио или телевидению?
   — Там и тут.
   — Приеду на Чёпмангатан, посмотрю на это безобразие.
   — Демонстрировать не собираешься?
   — А что, — ответила она с сердитым видом. — Вообще-то следовало бы. Да только возраст уже не тот. Мне бы скинуть несколько лет.
   — Ты слыхала про БРЕН?
   — Что-то читала в газетах. Непонятно, чего они добиваются. Думаешь, готовят вылазку здесь?
   — Не исключено.
   — Опасный народ, похоже.
   — Весьма.
   — Ну как, хватит?
   Температура поднялась почти до ста градусов. Рея плеснула воды на камни, и сверху спустился приятный нестерпимый жар.
   Они приняли душ. Потом растерли друг друга махровыми полотенцами.
   Вернувшись в квартиру, ощутили доносящийся из кухни весьма заманчивый запах.
   — Кажется, готово, — заключила Рея. — Хватит сил накрыть на стол?
   Только на это его и хватило. Да еще на то, чтобы поесть.
   Ужин был вкусный, Мартин Бек давно так не наедался. Потом взялся за бокал с вином и притих. Она посмотрела на него:
   — Да ты совсем выдохся. Иди-ка ложись.
   Он и впрямь выдохся. Этот день с непрерывными звонками и совещаниями добил его.
   Но почему-то не хотелось сразу ложиться спать. Очень уж хорошо он себя чувствовал в этой кухне с плетями чеснока, пучками полыни и тимьяна, гроздьями рябины.
   — Рея? — произнес он наконец.
   — Что?
   — По-твоему, не надо было мне браться за это задание? Она подумала, прежде чем ответить. Потом сказала:
   — Этот вопрос требует основательного разбора.
   — А ты разберись, — сказал он, зевая.
   — На мой взгляд, со стороны правительства вообще было скандальным ляпсусом приглашать этого реакционера. США давно уже выступают в роли знаменосцев войны. Не только они, конечно, достаточно назвать Израиль. Но США самые сильные и опасные. У нас тут в Швеции псевдосоциалистический режим не одно десятилетие твердит о нейтралитете. Да что это за нейтралитет, сплошной обман. Все время, задолго до холодной войны, нашу внешнюю политику направляли противники социализма и сторонники западного капитализма. Тот же Даг Хаммаршёльд, о котором одно время столько шумели, был именно таким. Его главной задачей в министерстве иностранных дел являлось обоснование внешнеполитической позиции страны. Он явно считал социалистический Советский Союз естественным врагом Швеции, а ее логическим союзником — США. Поскольку социал-демократическое правительство, хоть и сумело заморочить голову народу, будто воплощает своего рода социализм, по существу, представляет интересы частного капитала, оно только и делает, что подавляет подлинный социализм. По его милости шведская разведка служит американским интересам. Оно выступало против сторонников освобождения Вьетнама, пока не стало ясно, что дальше обманывать народ не удастся. В данном вопросе. Вспомни хотя бы дело «Каталина», и ты поймешь, что я подразумеваю.
   Дело «Каталина» принадлежало к наиболее засекреченным закулисным махинациям режима. По заданию американцев шведские самолеты совершали разведывательные полеты над советскими водами. В те времена правительство пускало в ход самую низкую ложь, разжигая антикоммунистические настроения, которые едва не привели к конечной цели всей затеи, а именно спровоцировать вступление Швеции в антисоциалистический блок НАТО.
   Рея Нильсен глянула на Мартина Бека, проверяя, не уснул ли он. И продолжала:
   — Ты тут на днях говорил мне про «Везерюбунг». Я не очень разбираюсь ни в шахматах, ни в мудреных морских сражениях и операциях. Но у меня хватает ума понять, что германский военно-морской штаб неплохо поработал. Как его звали, адмирала?
   — Редер.
   — Вот именно. Я прочитала его воспоминания, которые ты мне давал в прошлом году. Он явно был не лишен способностей, обладал личным мужеством. Но…
   — Что — но?
   — Ты забываешь одно обстоятельство, которое относится к «Везерюбунг». Французы и поляки все-таки заняли Нарвик и разрушили рудопогрузочные агрегаты после того, как англичане разгромили германский флот.
   — Не флот, а эскадру миноносцев. У них не хватило топлива.
   — Ну да, ну да, — раздраженно согласилась она. — Но главное то, что немецкий генерал — Дитль, кажется, — оказался в безнадежном положении. Был вынужден отступить в горы и просил разрешения Гитлера капитулировать. Но шведские железные дороги перебросили ему подкрепление и боеприпасы, так что он выстоял. Вот тебе еще один великолепный пример шведской политики нейтралитета. Правительство знало, что Гитлер не собирается нападать на Швецию, считает ее дружественной нацией. Тем не менее в правительстве, среди военных и, коли на то пошло, в полицейском ведомстве, тоже хватало людей, которые изо всех сил старались втянуть Швецию в войну на стороне фашистов: дескать, надо противостоять «красной угрозе». А когда русские разбили нацистов под Сталинградом и стало очевидно, что Гитлер проиграет войну, Швеция тотчас перенесла свои симпатии на США. И с тех пор верна этой позиции. Десятилетиями шведская социал-демократия дурачит массы лживой пропагандой. На самом деле она представляет интересы капитала да клики боссов, которые якобы руководят большинством рабочих. Это — преступление против народа, против каждого живущего в стране человека. И полиция причастна к этому преступлению. Знаю, знаю — ты и твоя группа расследования убийств не запятнали себя жестокими методами, и вы не участвуете в политических преследованиях. Но я отлично понимаю твоего товарища, который ушел из полиции.
   — Колльберга?
   — Он вообще славный мужик. И жена его мне нравится. Так вот, по-моему, он сделал правильно. Понял, что полицейское ведомство главным образом терроризирует две категории людей — социалистов и тех, кого сокрушило классовое общество. И поступил так, как требовали его совесть и убеждения.
   — А по-моему, он поступил неправильно. Если все порядочные полицейские уйдут, потому что принимают на себя вину других, останутся одни болваны и дерьмо. Кстати, мы с тобой этот вопрос уже обсуждали раньше.
   — Мы почти все уже обсуждали раньше. Верно? Он кивнул.
   — Но ты сам задал конкретный вопрос, и теперь я тебе отвечу. Просто хотела сперва кое-что прояснить. Да, дорогой, по-моему, ты допустил ошибку. Что было бы, если бы ты отказался?
   — Мне приказали бы.
   — А если бы ты не подчинился приказу?
   Мартин Бек пожал плечами. Он здорово устал, но этот разговор был важен для него.
   — Возможно, меня отстранили бы от должности. Хотя, по чести говоря, вряд ли. Но задание поручили бы другому, это уж точно.
   — Кому?
   — Вероятно, Стигу Мальму, члену коллегии. Моему так называемому шефу и непосредственному начальнику.
   — А он справился бы с этой задачей хуже тебя? Конечно, хуже. И все же мне кажется, вот так, по первому впечатлению, что надо было отказаться. Такое у меня чувство. Чувства анализировать трудно. Но я попробую. Наше правительство, якобы представляющее народ, приглашает заклятого реакционера, к тому же едва не ставшего президентом. Если бы его выбрали, вероятно, сейчас шла бы глобальная война. И такого типа будут принимать как почетного гостя. Кабинет министров во главе с премьером будет учтиво беседовать с ним о депрессии, о ценах на нефть и заверять, что старая, добрая нейтральная Швеция остается надежным оплотом борьбы против коммунизма. Его угостят шикарным обедом, он встретится с нашей так называемой оппозицией, которая представляет те же капиталистические интересы, что и правительство, только несколько откровеннее. Дальше ему предстоит завтрак с нашим марионеточным королем. И все это время его будут охранять так тщательно, так тщательно, что он, скорее всего, не увидит ни одного демонстранта и даже не будет знать о существовании недовольных, если ему не расскажут о них наша сепо или ЦРУ. Разве что заметит, что Херманссон не пришел на парадный обед.
   — Тут ты ошибаешься. Демонстрантов не будут разгонять.
   — Если правительство не струсит и не дезавуирует тебя. А что ты сделаешь, если премьер вдруг позвонит и скажет, чтобы всех демонстрантов отвезли на стадион Росунда и подержали там?
   — Вот тогда я и впрямь откажусь.
   Она долго смотрела на него, положив подбородок на поджатые колени и обхватив руками лодыжки. Ее волосы лохматились после бани.
   Он думал о том, что она красивая женщина.
   Наконец Рея сказала:
   — Ты хороший человек, Мартин. Но работа у тебя гнусная. Кто эти люди, которых ты сажаешь за убийство и другие преступления? Взять хоть последний раз. Несчастный работяга решил дать сдачи капиталистической свинье, испортившей ему жизнь. Какое наказание его ждет?
   — Двенадцать лет, полагаю.
   — Двенадцать лет, — повторила она. — Что ж, может быть, он и не жалеет.
   Лицо Реи помрачнело. И она, как это с ней часто бывало, вдруг заговорила о другом.
   — Дети у Сары на четвертом этаже, поэтому можешь спать и не бояться, что они затеют прыгать у тебя на животе. Разве только я на тебя наступлю, когда буду ложиться.
   Это случалось не раз, когда она ложилась позже него. Тут же Рея вернулась к прежней теме.
   — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что на совести этого высокочтимого гостя десятки тысяч жизней. Он был одним из тех, кто особенно горячо ратовал за стратегические бомбардировки Северного Вьетнама. Проявил себя еще во время войны в Корее, поддерживал Макартура, когда тот предложил сбросить на Китай водородную бомбу. Мартин Бек кивнул.
   — Знаю.
   И с трудом подавил зевок.
   — Ступай-ка ты в кровать, — решительно распорядилась она. — Утром накормлю завтраком. В котором часу тебя поднимать?
   — В семь.
   — Ладно.
   Мартин Бек лег и почти мгновенно уснул.
   Рея некоторое время возилась на кухне, потом вошла в спальню и поцеловала его в лоб. Он не реагировал.
   В квартире было тепло, она сняла свитер и забралась с книжкой в любимое кресло. Со сном у нее обстояло плохо, часто она не могла уснуть почти до утра. Бессонница — противный недуг, человек становится раздражительным и неуравновешенным. Раньше Рея пыталась бороться с ней красным вином, теперь же, чтобы время зря не пропадало, читала по ночам всякие скучные рефераты.
   Рея Нильсен была любопытна и не стеснялась своего любопытства. Перечитав работу об исследовании личности, которую сама же написала несколько лет назад, она осмотрелась и заметила портфель Мартина Бека.
   Недолго думая, открыла его и с интересом принялась изучать бумаги. Под конец достала папку, которую Мартин Бек перед самым уходом получил от Гюнвальда Ларссона.
   Долго штудировала ее содержимое с напряженным вниманием и не без удивления.
   Потом убрала все бумаги обратно в портфель и направилась к кровати.
   Ложась, она наступила на Мартина Бека, но он спал так крепко, что ничего не почувствовал.
   Она легла лицом к нему.

XV

   Мартин Бек ждал осложнений, и они начались уже на другое утро.
   Эрик Мёллер собственной персоной вошел в кабинет и бросил на стол Меландера пачку бумаг, размноженных фотостатом.
   — Вот наши планы ближней охраны, — сказал он. — Все готово. Мы привлекаем четыреста человек, поэтому я вызываю людей из провинции и…
   Меландер ждал продолжения, спокойно покуривая трубку.
   — …и из других мест.
   — Каких других мест?
   Мёллер не ответил. Вместо этого он спросил:
   — Бек здесь?
   Меландер показал черенком трубки.
   Мартин Бек, Гюнвальд Ларссон и Скакке находились тут же. Они явно о чем-то беседовали, но замолчали, как только вошел шеф сепо. Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон приветствовали его кивком, Скакке нерешительно произнес:
   — Здорово.
   Как обычно, Мёллер слегка запыхался. Сев на свободный стул, он ослабил поясной ремень и вытер пот со лба относительно чистым носовым платком.
   — Возникло новое, хотя и не совсем неожиданное, затруднение, — сообщил он.
   — Вот как, — произнес Мартин Бек.
   Мёллер достал расческу и попытался усмирить свой непокорный рыжий венчик. Без особого успеха. Наконец продолжил:
   — Так вот, нами получены надежные данные из соседних стран, в первую очередь из Норвегии и Дании, что оттуда собираются приехать тысячи организованных демонстрантов. Целые пассажирские составы, но главным образом автобусы. И, конечно, личные машины.
   — Вот как.
   — Я пришел к вам, чтобы внести серьезное предложение.
   — Ага.
   — А именно, чтобы нам было разрешено остановить все эти группы на границе и отправить их обратно по домам.
   Гюнвальд Ларссон до сих пор молчал. Тут он ударил ладонью по столу и очень громко сказал:
   — Нет!
   — Итак, я жду разрешения, — невозмутимо произнес Мёллер.
   — Ты слышал ответ, — сказал Мартин Бек.
   — Я думал, ты здесь начальник.
   — Я разделяю мнение Гюнвальда.
   — Мне кажется, вы не совсем понимаете ситуацию, — настаивал шеф сепо. — Один Бог знает, сколько у нас будет собственных демонстрантов.
   — А он знает? — спросил Гюнвальд Ларссон. — Тогда ты ошибся адресом. Церковь находится на Хантверкаргатан.
   — Не одна тысяча, — как ни в чем не бывало продолжал Мёллер. — Всей нашей охране общественного порядка придется засучить рукава. В Норвегии, а тем более в Дании действуют многочисленные левые молодежные организации под видом сторонников существующего правительства Южного Вьетнама и под другими, более коварными и менее приметными личинами. У нас попросту не хватает сил, чтобы еще и с ними управиться.
   — Хватит, — сказал Мартин Бек. — Начальник охраны порядка не боится.
   — Я тоже не боюсь, — отозвался Мёллер. — Вообще я никогда не боюсь. Но я за то, чтобы дело было поставлено основательно. Мы делаем все, чтобы уберечь сенатора, и я не желаю, чтобы его осаждали фанатические антиобщественные элементы из трех стран. Кстати, план действий сил охраны порядка не внушает мне доверия. Кто гарантирует, что он будет выполнен?
   — Мы гарантируем, — сказал Мартин Бек. — Твоя задача, насколько мне известно, обеспечить ближнюю охрану.
   Мёллер отпустил ремень еще на одну дырочку.
   — Знаю. Наши планы готовы. Я только что положил их на стол Меландера. Возможно, мне понадобится специальный отряд на время церемонии с венком. Когда гость выйдет из бронированной машины и будет особенно уязвим. Но с этим мы справимся. На худой конец, вы мне выделите людей.
   — Вот именно, на худой конец, — сказал Гюнвальд Ларссон.
   — Но первый вопрос важнее. Я обратился к вам с официальным предложением, вы отказываете. Без обоснования.
   — Будут тебе обоснования, — сказал Мартин Бек. — За этим дело не станет.
   Он посмотрел на Гюнвальда Ларссона, и тот подхватил:
   — Во-первых, твои идеи противоречат нашему пониманию права на демонстрации. Демонстрации разрешены законом.
   — Если они проходят мирно.
   — В большинстве случаев, когда они не проходили мирно, стычки были вызваны провокациями со стороны полиции. Причем нередко насилие применяла только сама полиция.
   — Это неправда, — заявил Мёллер с убежденностью заядлого лжеца.
   Ему бы политиком быть, подумал Мартин Бек. Вслух он сказал:
   — Мы хотим, чтобы на этот раз вышло иначе. В твоем плане есть еще одна принципиальная ошибка.
   — Это какая же?
   — Сотрудничество Северных стран предусматривает, в частности, право граждан свободно передвигаться по всей Скандинавии. Это право закреплено в постановлении об открытых границах. Помешать, например, группе демонстрантов из Дании въехать в страну — значит нарушить условия скандинавского сотрудничества, пойти против конвенции Северного совета. Надо ли напоминать тебе, что Швеция подписала эту конвенцию.
   — Скандинавское сотрудничество, ха. Оно не мешает нам строить атомную электростанцию чуть ли не в городской черте Копенгагена. Не спрашивая датчан. Когда я был там на прошлой неделе, убедился, что из Северной гавани отчетливо видно атомную станцию в Барсебеке. Даже без бинокля.
   — По-твоему, это неправильно? — мягко осведомился Гюнвальд Ларссон.
   — Это не входит в мою компетенцию, — ответил шеф секретной полиции. — Просто к слову пришлось, поскольку Мартин Бек тут начал разглагольствовать о скандинавском сотрудничестве.
   Он встал и остановился перед Мартином Беком, чуть не касаясь его животом.
   — Значит, вы говорите — нет? Я спрашиваю в последний раз.
   — Категорически, — сказал Мартин Бек. — В этом вопросе мы непоколебимы.
   — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что над тобой есть начальники.
   — В данный момент — нет, — ответил Мартин Бек. — В этом вопросе я никому не подчинен.
   — Господа склонны хорохориться в данный момент, — ровным голосом произнес Мёллер. — Но придут другие времена. И, может быть, очень скоро.
   Он ушел не простившись.
   — Ну и что он теперь сделает? — спросил Бенни Скакке. Гюнвальд Ларссон пожал плечами.
   — Небось пойдет в цепу, побеседует с Мальмом и начальником управления. А там будет видно.
   Им не пришлось долго ждать.
   Через четверть часа зазвонил телефон. Скакке поднял трубку.
   — Член коллегии, — сообщил он, прикрывая ладонью микрофон.
   Гюнвальд Ларссон взял у него трубку.
   — Говорит Мальм, — услышал он. — Эрик Мёллер только что был здесь. Считает, что вы пренебрегаете его доводами.
   — Мёллер может катиться, — ответил Гюнвальд Ларссон. — А что сказал по этому поводу главный псих?
   — Шеф? Он на своей даче. Улетел вчера вечером. Дача начальника ЦПУ находилась в заповеднике, что всем казалось весьма странным, а кое-кому даже потешным.
   — Забился в свою нору? — удивленно произнес Гюнвальд Ларссон. — В такую минуту?
   — Да. Он вчера устал и нервничал. Сказал, что хочет все продумать спокойно, без помех. Его тяготит ответственность.
   — Поцелуй ты меня… — сказал Гюнвальд Ларссон.
   — Что за грубые выражения, Ларссон. Так или иначе, шеф явно был не в своей тарелке.
   — И отыгрался на тебе? Мальм не сразу ответил:
   — Да.
   — Ты не пробовал рассказать ему про бардаки? И раковые шейки?
   — Рассказал, он даже не улыбнулся.
   — Очевидно, ты не сумел правильно изложить суть дела. Мартин Бек и Скакке слушали реплики Гюнвальда Ларссона не без удивления.
   — Возможно, — сказал Мальм. — Во всяком случае, я хочу вам напомнить, что Мёллер официально возглавляет службу безопасности страны. Нельзя им пренебрегать.