Валенти Джастин. Две пары

   – Это было наяву.
   Надин с минуту изучала бледное лицо сестры и вдруг спросила:
   – Ты потеряла ребенка?
   Джоанна кивнула.
   – О, Джен. Это из-за меня, из-за того, что…
   – Нет, – возразила та. – Ты же знаешь, я никогда не носила ребенка так долго. – Джоанна решила скрыть правду от сестры, которая и без того чувствовала себя перед ней виноватой.
   – В любом случае, – Джоанна заставила себя улыбнуться, – мы и так здесь всех переполошили. Операция назначена на завтра.
   На лице Надин отразился ужас. Джоанна, взяв ее руки в свои, поцеловала сестру в лоб.
   – Не стоит волноваться, дорогая. Мы будем там вместе и обязательно справимся, как справлялись всегда, когда брались за что-то на пару.
   Надин поморщилась и отвернулась к стене.
   – Ей нужен отдых, – заявила медсестра, выдворяя Джоанну.
   Джоанна, отправившаяся на поиски доктора Мака, выяснила, что он в хирургическом отделении и пробудет там весь день.
   – Пожалуйста, попросите его зайти ко мне прежде, чем он будет говорить с сестрой. Это очень важно, – попросила она.
   Джоанну переводили в отдельную палату для подготовки к операции. Она решила позвонить Уинни, пока ждала.
   – Я оценила твой поступок. Ты прекрасный, великодушный человек. Я всегда любила тебя и знала, что могу рассчитывать на твою помощь в любой ситуации.
   – Я ведь просил доктора Мака ничего тебе не говорить. – Уинни покраснел от смущения, радуясь, что Джоанна его не видит. – Жаль, почка не подошла. От меня не было никакого прока.
   – Неправда, был прок. Доктор Мак должен был мне все рассказать – хотя бы для того, чтобы я поняла: я веду себя как избалованное дитя. Ты заставил меня устыдиться своего поведения, и это правильно. Я понимаю это особенно теперь, когда… Надин едва не умерла прошлой ночью.
   – Ты сделала аборт? – осторожно спросил Уинни, чье чуткое ухо уловило в дрожащем голосе Джоанны скорбные нотки.
   – Сегодня утром. У меня не было выхода. Следовало сделать это раньше. Я не могу принести Надин в жертву своему счастью. Это равнозначно самоубийству.
   Уинни порадовался тому, как стойко Джоанна перенесла потерю ребенка. Известие о том, что Люд не сможет приехать на операцию, привело его в возмущение.
   – Ты не против, если я загляну к тебе после операции, детка? Могу захватить с собой материал по бельгийскому тому, чтобы ты взглянула на работу Эбби. Разумеется, не сразу, потом как-нибудь. Сначала тебе надо будет окончательно поправиться. Послушай, Джоанна, мне очень жаль, что так получилось. Я понимаю, как тяжело тебе было расстаться с ребенком.
   – Спасибо, Уинни, – прошептала она в ответ.
   Джоанна повесила трубку и ощутила себя полностью опустошенной. Она не могла ни на чем сосредоточиться. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Люд отложил дела хотя бы на день и прилетел повидаться с ней перед операцией.
   В палату на цыпочках вошла тетя Салли.
   – Я говорила с Надин и знаю, что ты сделала аборт. Бедная моя Джо! Не огорчайся, девочка, это к лучшему, вот увидишь.
   – Ты сказала об этом папе? – вздохнула Джоанна.
   – Нет, словом не обмолвилась. Он в церкви. Вообразил себя новым баптистом, и теперь его оттуда не вытащишь. Я вообще не хочу ни о чем говорить с ним, пока не пройдет операция. Его сердце слишком слабое для того, чтобы так долго быть в напряжении. Лучше подождать, пока я смогу сказать ему, что обе наши девочки в порядке.
   Джоанна вспомнила, что Карл собирался привезти детей.
   – Не волнуйся, Джо. Малыши прекрасно ведут себя, а миссис Уилсон сделала так, что мы чувствуем себя как дома. Мы с отцом решили пожить здесь, пока вы обе поправитесь и встанете на ноги.
   Когда тетя Салли ушла, Джоанна достала колоду карт и разложила пасьянс. Множество противоречивых чувств не давало ей покоя, и одним из них была злость. Злость на Люда, на тетю, на весь мир. Никто на свете не понимал, как она хотела ребенка и что ей пришлось пережить, теряя его.
   В дверях показалась голова Доминика.
   – Вот, решил заглянуть. Как ты себя чувствуешь?
   – Спасибо, прекрасно, – не отрываясь от карт, ответила Джоанна.
   – Как насчет джина? – спросил он, входя в палату.
   – С удовольствием. Добавь тоник, два кубика льда и выжми лимон.
   – Я имею в виду карточную игру «джин», – рассмеялся он.
   – Нет, спасибо. Мне эта нравится.
   Джоанна положила королеву пик на короля червей и поняла, что раздражение против Люда она невольно переносит на Доминика.
   – Понятно. Так вот чем занимается такая непослушная девочка, как ты, в таком месте, как больничная палата!
   – Мне очень жаль, – резко отозвалась она, и вдруг слезы градом покатились у нее по щекам.
   – Это ужасная потеря, страшное разочарование. Я знаю, моя дорогая, как это больно, как разрывается от этого сердце.
   – Пойми, я была беременна, и вдруг… нет, – шептала она, заливаясь слезами.
   Доминик взял стул и присел возле ее кровати. Он молчал, но Джоанне было легче и спокойнее в его присутствии. Она не ощущала себя такой одинокой, всеми покинутой и была благодарна ему за то, что он не пустился утешать ее тем, что пройдет время и у нее еще будут дети. Когда несколько минут спустя Джоанна взглянула на Доминика, то увидела в его глазах слезы.
   – Когда я был женат, мы тоже потеряли ребенка, – смущенно объяснил он, перехватив ее взгляд.
   Такое проявление чувства вызвало у Джоанны настоящую истерику. Она разрыдалась в голос и прижалась к плечу Доминика. Он взял себя в руки и обнял ее как врач и друг, а не как мужчина, влюбленный в женщину, которой необходима его поддержка.
   Доминик не стал говорить Джоанне о том, что его жена Алексис, опасаясь за свою фигуру танцовщицы, сделала аборт, не посоветовавшись с ним и даже не поставив его в известность, и что он до сих пор не может простить ей такого предательства.
   Разумеется, ситуация Джоанны была безвыходной. Доминик заходил к Надин и из разговора с ней понял, что Джоанна утаила от сестры правду. Такое проявление великодушия лишь возвысило Джоанну в его глазах.
 
   Утром, когда доктор Хэллоран осматривал Джоанну в последний раз перед операцией, появился Доминик.
   – Тебе, должно быть, надоели доктора, поэтому я зашел лишь на минуту пожелать тебе удачи.
   – Нам всем понадобится удача, – мрачно заявил Мак, входя в палату. – Почему, черт побери, вы не сказали мне, что хотите, чтобы ваша сестра думала, будто у вас случился выкидыш?
   – Неужели вы сказали ей правду, доктор Мак! Я же оставила для вас сообщение с просьбой зайти сначала ко мне!
   – Да, но я получил его слишком поздно. Первый раз в жизни сталкиваюсь с близнецами, которые ничего друг другу о себе не рассказывают.
   – А в чем проблема? – спросил Доминик.
   – Проблема в том, что Надин опять отказывается от почки сестры. Она в истерике. Вы обе меня с ума сведете своими выходками!

* * *

   – Уходи! – крикнула Надин, увидев на пороге палаты сестру. – Уходи, я не могу тебя видеть.
   – Дини, я просто не хотела расстраивать тебя, поэтому не сказала правду. Пойми, я хочу, чтобы тебе пересадили мою почку, потому что люблю тебя.
   – Нет! – воскликнула Надин. – Нет! Ты не можешь любить меня! Ты перестанешь меня любить после того, как узнаешь, как подло я поступила с тобой. – Она разрыдалась, закрыв лицо руками.
   Джоанна присела на край постели и с замиранием сердца приготовилась выслушать признание сестры.

Глава 26

   После того как Джоанна и Люд вернулись с Гавайских островов и между сестрами произошла ссора, Надин вскоре взяла себя в руки и с головой ушла в работу.
   – Ты в порядке? – обеспокоенно поинтересовалась Ферн, столкнувшись с Надин на студии.
   – Ларингит прошел, горло не болит, и я снова в состоянии проговаривать реплики. Что касается остального, то я чувствую себя дурно и выгляжу соответственно. Больше нет вопросов?
   Ферн не показалось, что Надин выглядит как-то уж особенно плохо, но если она набросилась на нее с порога, значит, действительно огорчена. Люд уже был в студии и работал со сценаристом и дизайнером. Обе женщины проводили его ненавидящими взглядами.
   – Ублюдок, – пробормотала Ферн. – Отправился загорать на теплом солнышке, взвалив на меня всю грязную работу. Хотелось бы мне стереть с его физиономии эту самовлюбленную ухмылочку!
   – Мне тоже, – поддержала подругу Надин.
   – Это пошло бы на пользу фильму и нам всем. – Ферн преданно посмотрела на нее. – Сказать по правде, Нэдди, твоя сестра так окрутила Люда, что он, словно голубок, готов есть из ее рук. А на остальных ему наплевать.
   Ферн сдержалась, чтобы не наговорить лишнего, и ушла, оставив Надин в глубоком раздумье. Надин прекрасно справилась с первой сценой, и Люд был доволен. Но во время второго эпизода она стала сбиваться и в довершение всего разревелась.
   – Люд, я не могу продолжать, – прошептала Надин, глядя на него с плохо скрытой злобой. – Я понимаю, что произойдет, если я откажусь от съемок, но я ничего не могу с собой поделать. Я так несчастна.
   Люд объявил перерыв и пригласил Надин на чашку кофе.
   – Мне так трудно… видеть тебя каждый день, – смахнув слезинки с ресниц, пожаловалась она. – Я стараюсь, но у меня ничего не получается.
   – Надин, прошу тебя.
   – Ты знаешь, как много для меня значит эта роль. Но я не выдержу больше этой муки.
   – Если ты откажешься сейчас, на фильме можно будет поставить крест.
   – По-твоему, я этого не понимаю? – воскликнула Надин. – Но я не знаю, что мне делать, Люд. Я не знала, что ты и Джоанна… – Надин захлебнулась рыданиями и не могла продолжать.
   – Надин. – Люд устало провел ладонью по лицу и продолжил как можно более мягко и убедительно. – Давай договоримся так: сегодня днем мы проведем съемки как обычно, а вечером поужинаем и обо всем поговорим, ладно?
   Предложение Люда показалось ей многообещающим, и она застенчиво улыбнулась сквозь слезы.
   – Я не уверена, что у меня получится, но попробую.
   – Вот и хорошо, моя девочка. – Люд накрыл ее руку своей ладонью.
   Съемки продолжились. Надин блистательно справлялась с ролью. Ей была приятна тайная мысль, что она куда более талантливая актриса, чем Люд предполагает.
   Вечером Люд, в замшевом пиджаке, палевой рубашке и красно-сером шейном платке, заехал за Надин на лимузине с шофером.
   Она по такому торжественному случаю надела платье от Лауры Биаджиотти. Представить Джоанну в таком наряде было трудно – именно этим прежде всего объяснялся выбор ее сестры. Отрезное по талии платье подчеркивало женственность фигуры.
   – Ты потрясающе выглядишь, – сказал Люд, бегло окинув ее оценивающим взглядом с головы до пят.
   Она смущенно поблагодарила. Люд закурил сигарету с марихуаной, затянулся и передал «косяк» ей. Она глубоко втянула дым и запрокинула голову, так чтобы видеть его лицо в профиль. Взгляд Люда скользнул по ее груди, четко обозначившейся под тонким белым шелком.
   Лимузин остановился возле Международного торгового центра. Они поднялись в стеклянном лифте на сто семнадцатый этаж и вошли в ресторан. Официант проводил их к столику у окна.
   – Как высоко луна, – мечтательно заметила Надин, глядя на небо.
   – Как высоко Надин, – пошутил Люд, заслужив поощрительную улыбку.
   Он сделал глоток мартини и посмотрел на Надин взглядом, заставившим ее почувствовать, что она единственная женщина на свете.
   – Надин, тебя ждет блистательная актерская карьера. Природный талант в совокупности с изяществом и красотой – это настоящее чудо. Я впервые встретил актрису, которая за такое короткое время смогла пройти путь от дилетантки до профессиональной актрисы. Поверь, я знаю, о чем говорю.
   Надин казалось, что ее окутало огромное теплое облако, в котором было очень уютно и комфортно. Тем не менее она не забыла скромно опустить глаза и сдержанно поблагодарить его:
   – Это необыкновенно приятный комплимент. Я высоко ценю его. Сколько себя помню, я всегда мечтала стать актрисой.
   – Надин, – вкрадчиво вымолвил он, – расскажи мне о своем детстве, о том, как ты маленькой девочкой жила на ферме и грезила о другой жизни.
   – Ну, я с детства была не такой крепкой и сильной, как Джоанна. Скорее я пошла в мать: она отличалась меланхолическим и несколько романтическим нравом, – начала Надин.
   Она рассказала Люду и об их прежней бедности, и о том, как они с сестрой оказались перед камерами на телестудии в Далласе, и о том, как ей это сразу же запало в душу. Надин старалась почти не упоминать о Джоанне в своем рассказе.
   Люд заказал еще мартини. Надин болтала без умолку, потому что ей нравилось красоваться перед Людом, видя, как внимательно он ее слушает. Она положила ногу на ногу и случайно задела ботинок Люда, но не отодвинулась. Люд тоже сделал вид, что ничего не произошло.
   Когда Надин заговорила о своем обучении в колледже, из ее слов следовало, что она перешла с театрального отделения на художественное под давлением Джоанны, не сумев отстоять свой выбор.
   – До тех пор пока я не встретила тебя, Люд, и ты не разглядел во мне колоссальный актерский потенциал, я не верила в свое дарование.
   Его улыбка проникла ей в самое сердце, вывернув его наизнанку. Надин никогда не сталкивалась с более обаятельным мужчиной, никогда ни к кому не испытывала большего влечения.
   Закончив свое повествование, Надин на какой-то миг почувствовала себя неуверенно и поспешила смиренно склонить голову и выдавить из себя несколько слезинок. Когда она подняла на Люда печальные глаза, в них блестели слезы, губы едва заметно дрожали.
   – Я так была рада работать с тобой, учиться у тебя, но… но… – Она осеклась, еле сдерживая рыдания.
   – Не желаю слушать никаких «но», – сказал Люд и, потянувшись через стол, взял ее руки в свои. – Ты сделаешь то, что должна и хочешь. И я помогу тебе в этом. Как помог когда-то Эллен Филдс. – Это было имя популярной кинозвезды, с которой Люд работал на заре ее творческого пути.
   – Я этого не знала, – солгала Надин, широко раскрыв глаза от притворного удивления.
   Люд объяснил, что в то время он был всего лишь помощником режиссера. Надин, как казалось, ловила каждое слово, слетавшее с его губ, а на самом деле продумывала очередной жест. Она целую неделю исподволь выуживала из Ферн информацию о Люде и теперь знала о его стремительном взлете от актера массовки до режиссера все в мельчайших подробностях. У него был головокружительный роман с Эллен Филдс, который длился целых три месяца. Теперь наступила ее очередь.
   – Ты голодна? – спросил Люд.
   – Пожалуй, да. – Надин смотрела на него влюбленными глазами, словно готова была слушать его вечно.
   Когда он подавал ей пальто, Надин прижалась к нему спиной на долю секунды и почувствовала, как он сжал ей плечи. Она постепенно достигала желаемого результата.
   – Посмотри, как сверкающие огни города отражают сияние звезд, – прошептал он ей на ухо. – Ты займешь свое место среди этих звезд. Я тебе обещаю.
   Лимузин отвез их на стоянку вертолетов в западную часть города.
   – Я подумал, а не прокатиться ли нам на вертолете в Коннектикут и поужинать там?
   – Потрясающая идея!
   Надин пришла в восторг, когда зарокотал двигатель, а над головой у нее тяжело тронулся с места винт. Тем не менее она изобразила испуг и вцепилась Люду в руку.
   Неровный полет вертолета дал ей возможность прижаться к нему, шептать ему на ухо, придвигать лицо близко к его губам, чтобы расслышать то, что он говорил. Всю дорогу Надин смотрела на него с обожанием, следя за тем, чтобы ее губы всегда были влажными и чуть приоткрытыми. Наконец Люд не выдержал, привлек ее к себе и поцеловал. Надин вырвалась из его объятий, понимая, что он уже завелся, и стала смотреть вниз, притворяясь ужасно заинтересованной ландшафтом.
   В такси Люд держался корректно, и в ресторане тоже.
   После ужина, когда они вышли на улицу, Надин обернулась к нему. Ее губы были выжидающе приоткрыты, в глазах читался откровенный призыв. Люд привлек ее к себе.
   Они взяли такси и отправились в мотель. Надин, опьяненная успехом более, чем вином, искусно разыгрывала гордую неприступность, после чего бросилась в огонь всепожирающей страсти, как на амбразуру.
   За завтраком на следующее утро Надин не сдержала дерзкой усмешки.
   – По-твоему, я безнравственна?
   – Восхитительно безнравственна, – ответил Люд и посмотрел на часы. – Нам лучше поспешить, дорогая. Иначе опоздаем.
   Они вернулись в Нью-Йорк на вертолете.
   Надин даже не заикнулась о продолжении отношений.
   На съемках Люд держался с ней подчеркнуто корректно, перемежая замечания с комплиментами. Он явно не хотел обнаруживать их связи перед коллегами. Надин не возражала – до поры до времени.
   Они продолжали встречаться дважды в неделю у него дома. Из-за детей Надин всякий раз возвращалась домой ночевать. Они с Людом никогда не говорили о Джоанне. Надин знала, что он продолжал видеться с сестрой, но уверила себя в том, что их расставание – вопрос времени.
   Хотя Надин не избегала общения с Джоанной, они стали реже видеться. Во-первых, потому что было много работы, во-вторых, потому что чувствовала себя виноватой.
   Надин с нетерпением ждала предстоящей поездки в Нью-Хэмпшир и связывала с ней большие надежды. Ей предоставлялась возможность целую неделю провести вместе с Людом вдали от Джоанны и раскинуть сети обольщения так, чтобы он окончательно предпочел ее сестре.
   В первую же ночь Люд пришел к ней в комнату, но из этого ничего не получилось. Он был погружен в собственные мысли и отнесся к ней без должного внимания. Надин удвоила свои старания обольстить его, но тщетно. Их любовь в ту ночь напоминала механическое действие.
   Когда на следующий день на съемочной площадке Люд с головой ушел в работу и отказывался даже замечать ее, Надин встревожилась.
   Вечером Надин не дождалась его и сама отправилась к нему в комнату. Однако ей пришлось вернуться: за дверью Люда раздавался его вкрадчивый соблазняющий голос и отчетливое женское хихиканье. Люд был в постели с Лорри, дочерью хозяина горнолыжной базы.
 
   Надин рассказала Джоанне и о том, как флиртовала с Томми, чтобы разозлить Люда. Не забыла она упомянуть и о том, что сильно напилась, и о том, как курила травку в вертолете в надежде получить с Томми такое же удовольствие от полета, как и с Людом.
   Джоанна, белая как полотно, вытянулась в струнку на краю ее постели.
   – После катастрофы я хотела рассказать тебе все про нас с Людом, но просто не смогла. А когда я узнала, что ты беременна, то… – Слезы покатились у нее по щекам. – Джен, у меня нет сил. Я не хочу больше жить. Я не заслуживаю твоей жертвы.
   Джоанна медленно поднялась, чувствуя, что ее тошнит. Она взглянула на сестру так, словно никогда не видела ее прежде, и, не сказав ни слова, вышла из палаты.
   – Миссис Леннокс, – окликнула ее медсестра, – с вами хочет поговорить доктор Мак.
   – Потом, – Джоанна направилась к лифту, ничего не видя перед собой, как лунатик.
   Возле ее палаты доктор Хэллоран разговаривал с сиделкой.
   – Нет, не сейчас, прошу вас, – отмахнулась от него Джоанна.
   – Вы в порядке? – обеспокоенно поинтересовался он.
   – Нет, черт побери, не в порядке! – Она вошла в палату и захлопнула за собой дверь.
   Вытянувшись на кровати, она тупо уставилась в потолок. В голове у нее крутился один и тот же вопрос: почему? Почему Надин сделала это? Мотивы Люда легко прочитывались. Он хотел, чтобы Надин продолжала съемки, и готов был пойти на что угодно ради завершения своего фильма. Надин пустила в ход все свое очарование, чтобы соблазнить его, и он сдался.
   Теперь Джоанна понимала, чем было вызвано его охлаждение к ней после возвращения с Гавайских островов, почему он избегал ее, ссылаясь на работу. Они стали реже видеть друг друга, а потом Люд не пришел на встречу в пятницу. И только для того, чтобы быть с Надин. Едва добравшись до Нью-Хэмпшира, Люд провел ночь с Надин. И это после того, как накануне узнал о том, что скоро станет отцом.
   Дверь отворилась, и в палату вошел доктор Мак.
   – Нет, не теперь, – устало покачала головой Джоанна.
   – А когда? Время уходит. Ваша сестра отказалась от трансплантации, но она слабеет с каждым часом. Черт побери, Джоанна, я действительно боюсь за нее. Если мы протянем до завтрашнего утра, она ослабеет настолько, что делать операцию будет рискованно.
   – Хорошо. Я поговорю с ней.
   Джоанна решительно поднялась. Она потеряла веру в своего любовника и сестру, так же как потеряла своего ребенка. Потерять в такой ситуации еще и почку казалось ей вполне закономерным.
   Стоило ей подойти к кровати Надин, как та расплакалась.
   – Ты ненавидишь меня, и я тебя не виню. Я сама себя ненавижу, – сказала Надин.
   – У меня нет ненависти к тебе, – отозвалась Джоанна печально. – Только к тому, что ты сделала. Не понимаю, почему ты так поступила.
   – Я тоже этого не понимаю, – призналась Надин. – Наверное, от ревности. Ты всегда была лучше меня, тебе все давалось без труда: теннис, плавание, велосипед. Ты была сильнее. В школе всегда первая по всем предметам…
   – А ты лучше держалась на сцене и перед кинокамерами. Я тоже завидовала тебе. Ты имела успех у мужчин.
   – Потому что я лицемерила, врала. – Надин говорила так тихо, что Джоанне пришлось наклониться, чтобы расслышать ее. – Все ложь. Мне был важен этот успех. А когда я оставила театральное отделение, оказалось, что у меня нет таланта к рисованию.
   – Тогда почему ты сделала это?
   – Потому что мне было трудно без тебя, – призналась Надин. – Зависимость от тебя приводила меня в ярость. Мне казалось, что ты хочешь руководить мной, контролировать мои действия, упиваться своим превосходством.
   – Это неправда. Я вовсе не была сильнее. В детстве, когда мы обе сталкивались с чем-то страшным, я боялась не меньше тебя, но просто не подавала виду, потому что…
   – Потому что тетя Салли не позволяла тебе делать это, – закончила фразу сестры Надин. – Жаль, что я не понимала этого тогда. Я думала, ты завидуешь моему актерскому таланту и поэтому хочешь, чтобы я училась вместе с тобой, а ты блистала бы на моем фоне.
   – Я действительно завидовала тебе, в чем и призналась честно. Но мне казалось, что, когда мы обе поступили в колледж, это закончилось. Я увлеклась живописью. По-моему, когда сестры, и особенно близнецы, постоянно соперничают друг с другом, лишая друг друга возможности вести самостоятельную жизнь, это приводит к взаимному непониманию. Я знаю, тетя Салли не хотела, чтобы так было…
   Надин разрыдалась.
   – Перестань терзать себя, Надин. Не важно, что ты сделала, теперь это уже не имеет значения. Все в прошлом. Нам пора готовиться к операции.
   – Нет, я не могу допустить, чтобы ты пошла на это ради меня. Из-за меня ты потеряла ребенка. Теперь ты лишишься почки. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
   – Я тоже не переживу, если что-нибудь случится с тобой.
   – Ты сможешь. Ты лучше меня во всем. Даже актриса из тебя получилась превосходная.
   – Не говори глупостей. Мне с большим трудом давались съемки.
   – Ты была бы лучшей матерью для Кейт и Джеффа.
   – Дини, прекрати! Что за чушь! Дети нуждаются в тебе. Подумай об этом и выкинь из головы все остальное.
   – Я не могу. Когда я думаю о том, что сделала…
   – Можешь. Я же могу. Люд тоже виноват в том, что произошло. Он повел себя безответственно по отношению к нам обеим. Тихо, тихо, успокойся.
   – Джен, я не понимаю, как ты можешь простить меня, если я сама себя простить не в состоянии.
   – Просто я люблю тебя, – отозвалась Джоанна, и ее глаза наполнились слезами. – Мы с тобой очень тесно связаны. Я остро ощущаю твою боль и радость.
   – Я заслуживаю самого страшного наказания.
   – По-твоему, ты понесла недостаточное наказание? Господи, да ты только посмотри на себя!
   – Да, но я так жестоко обошлась с тобой. Джен, мне так жаль. Я очень боюсь.
   Джоанна прилегла рядом с сестрой и поцеловала ее в щеку.
   – Что бы ни случилось, это случится с нами обеими.
   Надин постепенно успокаивалась, ее рыдания становились глуше, и наконец она задремала. Она снова стала похожей на маленькую девочку. Джоанна всегда прощала сестру и заботилась о ней. Так она поступит и в этот раз.
 
   Эбби постучала в дверь кабинета Доминика, взяла Уинни за руку и потянула за собой.
   – Привет, Дом, а вот и мы. Мы хотели бы сдать кровь для операции.
   – Очень мило с вашей стороны, – улыбнулся Доминик. – Им она вряд ли понадобится, но кому-то еще пригодится, без сомнения. Уинни, как ты себя чувствуешь?
   – Хорошо. Не обращай внимания на то, что я бледен. Мне всегда немного не по себе в больницах. С ними все будет в порядке, да? – Он сильно нервничал.
   – С Джоанной – да, безусловно. Что же касается Надин, то всегда существует шанс отторжения. Правда, в данном случае он ничтожен.
   Медсестра, которая работала с доктором Маком, узнала Уинни и поспешила к нему навстречу.
   – Я выслала вам донорскую карточку, мистер Крэник.
   Уинни смущенно поблагодарил ее.
   – Уинни! – воскликнула Эбби. – Ты предложил свою почку для пересадки Надин?
   Доминик и Уинни посмотрели друг на друга и поняли, что оба испытывают к Джоанне одинаковые чувства.
   – У меня та же группа крови, – сказал Уинни, смущенно отвернувшись от Доминика и Эбби. – К сожалению, другие показатели не совпали.
   – Ты молодец, Уинни, – потрясла его за плечо Эбби.