Страница:
Он обнял ее, и Джоанна почувствовала, что слабеет. Люд мог быть таким настойчивым, но ей не хотелось сейчас пасть жертвой его обаяния.
– Джоанна! – Он отстранил ее от себя. – Ты до сих пор не сказала, что ты чувствуешь ко мне?
– Того, что было раньше, не чувствую. Не могу после Надин, – прошептала она удрученно.
– При чем тут Надин! Это не имеет никакого значения! Я говорю о нас с тобой.
– Надин – это часть меня, теперь более чем когда-либо. Она не может не иметь для меня значения.
– Прости меня, я вовсе не это имел в виду. Мне казалось, ты любишь меня, – горько усмехнулся Люд.
Джоанна задумалась о том, действительно ли он переживает эту размолвку или просто разыгрывает перед ней скорбящего любовника, получившего отставку.
– Джоанна, я люблю тебя.
– Я очень хотела услышать и почувствовать это тогда, когда теряла ребенка. Ты даже не приехал, чтобы поддержать меня во время операции. А я так нуждалась в тебе.
– Мне очень жаль, что все так вышло. Я не понимал этого. Но теперь я здесь, с тобой. Я все исправлю. – Он положил ей руки на плечи. – Если ты простила Надин настолько, что отдала ей свою почку, наверное, ты сможешь простить меня и поехать со мной в Калифорнию. Мы принадлежим друг другу, и ты это знаешь.
Он привлек ее к себе и стал ласкать ее шею и затылок, зная, что это возбуждает ее.
– Разве тебе перестали нравиться мои «причиндалы»? Помнится, именно так ты их называла, – сказал он и прижался к ней низом живота.
– С тех пор они успели побывать слишком во многих местах, – ответила Джоанна, отодвигаясь от него.
– О Боже! Я не могу поверить в то, что ты перестала любить меня!
Люд закрыл лицо руками. Его горе тронуло ее. Но она тут же представила себе, как он обнимает Надин, Лорри и еще бог знает кого.
– Я думала, что люблю тебя. Но вероятно, это была простая влюбленность. Что-то вроде ослепления.
– Ты больше не хочешь быть со мной? Разве нам не было хорошо вместе?
– Конечно, нам было хорошо. Как бывает всегда, когда женщина и мужчина ведут любовную игру.
– Я не играл с тобой, Джоанна. Я тебя люблю. Я хочу тебя. Я всегда хотел, чтобы мы жили вместе.
– Ты собирался жениться на мне?
– Разве тебе это не кажется старомодным? – Он искренне удивился. – Мне никогда и в голову не приходило, что ты хочешь за меня замуж. Ты не заговаривала об этом.
– Потому что ждала, пока ты сам это предложишь. Наверное, я действительно несколько старомодна. Я понимаю, что брак не гарантия, но он демонстрирует намерения человека. Если люди просто живут вместе, это никого ни к чему не обязывает. Такая жизнь может длиться довольно долго, но заведомо имеет конец. Впрочем, она хороша для пары, не связанной ничем, кроме того, что они вешают одежду в один шкаф.
– Моя мать выходила замуж четырежды, так что дело не в церемонии. Я всегда опасался брака, потому что он подменяет истинные чувства законными обязательствами.
– Значит, ты не собирался жениться на мне?
Люд в полной беспомощности развел руками.
– Я очень люблю тебя, поверь мне, Джоанна, но испытываю сильнейшее отвращение к брачным церемониям и прочим мероприятиям в этом роде. Мне кажется, что, если люди просто живут вместе и любят друг друга, их отношения честнее и прочнее. Или тебе приятно иметь под боком зануду мужа, который будет стонать под бременем супружеских обязательств? Уж лучше любовник, пробуждающий тебя каждое утро тем, что втыкает розовый бутон тебе в волосы. Который обливает тебя шампанским, а потом слизывает капли с твоего живота. Который обожает тебя как безумец, потому что свободен в своем выборе и ценит то, что ты тоже свободна.
Люд пустился в цветистую риторику, обнял Джоанну и стал целовать ее в губы, шепча между поцелуями слова любви. Джоанна понимала: еще немного, и она уступит его натиску, поддастся чарам его красноречия. Но она не хотела этого.
– Дело ведь не только в браке, – мягко отстранила она его. – Дело прежде всего в тебе и во мне, в нас. Я прямолинейна и честна в своих отношениях с мужчинами. Так было с Карлом и Беном, так было и с тобой. Для меня важнее всего доверие между людьми.
– Никто не в состоянии гарантировать кому бы то ни было абсолютную верность. Даже ты.
– Может быть, и так. Но когда люди живут вместе, предполагается, что они стремятся сохранить верность друг другу. Ты говорил, что не жил с одной женщиной дольше нескольких месяцев. Мы с тобой вместе пять месяцев, и за это время ты уже переспал с Надин и Лорри по меньшей мере.
– Джоанна, ты выводишь меня из себя.
– Я не стремлюсь к этому. Просто хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил.
– Хорошо. Тогда попробуй понять. Когда Ферн привела ко мне Надин, я увидел другую тебя – не такую интригующую, но с подходящей внешностью и, как утверждала Ферн, необыкновенно талантливую. Я был в ужасном положении, потому что мы потеряли Джину. Время поджимало, и съемки были под угрозой срыва. Спонсоры нервничали, и я должен был раздобыть новую Сюзанну любой ценой и как можно скорее. Передо мной стояла твоя сестра с нужными внешними данными и актерскими амбициями. Ее проба оказалась удачной. Разумеется, у меня почти не было выбора, и все же я согласился взять Надин именно под влиянием встречи с тобой и заверений Ферн. Она превозносила талант Надин до небес. И поначалу твоя сестра работала старательно и совсем не капризничала. Я и не предполагал, что со временем она превратится в расчетливую стерву. Хорошо-хорошо, я понимаю, вы одна кровь, и поэтому ты готова прощать ее до бесконечности. Но я с ней не в таких отношениях. Я ни за что не стал бы спать с ней, если бы она не шантажировала меня отказом от съемок. Лорри оказалась в моей постели по такой же причине.
Люд избегал встречаться с Джоанной глазами и взволнованно потирал руки.
– Я познакомился с Лорри прошлой зимой перед Рождеством, когда катался в тех местах на лыжах. Тогда я договорился с ее отцом о том, что приеду сюда снимать некоторые эпизоды фильма. Лорри вмешалась в дело и заявила, что мы очень мало платим за то, что используем их базу и имена в рекламных целях.
Джоанна молча вытаращилась на него. Сначала Люд говорил ей, что спал с Лорри, чтобы отомстить Надин. Теперь получается, что он всего лишь хотел заполучить съемочную площадку для своего фильма. Она презрительно усмехнулась.
– Ты хочешь сказать, что поддерживал интимные отношения с обеими женщинами исключительно на деловой основе и что не получал от этого никакого удовольствия?
– Именно.
– Значит, в будущем, если твои дела пойдут в гору, ты…
– О Господи! Да нет же! Как ты не понимаешь, этот фильм дает мне шанс выйти на серьезный уровень. Теперь я смогу работать совсем по-другому. Джоанна, прошу тебя!
– Люд, расскажи мне о той девушке, которую ты любил в юности. О той, которая умерла.
– О какой девушке? – нахмурился он.
– О маленькой и рыжеволосой. Ты тогда учился в колледже.
– Не помню. Я не хочу думать о прошлом.
– Если она для тебя значила так много, как ты говорил мне в нашу первую ночь, ты не мог совсем забыть о ней.
– Послушай, зачем ворошить прошлое? Меня интересует только будущее. Наше с тобой будущее.
Откровенное страдание во взгляде Люда лишь усилило решимость Джоанны, хотя и вызвало в ней жалость. Была ли в его жизни та рыжеволосая девочка, или он придумал эту историю, чтобы завоевать ее симпатию? Джоанна не сомневалась, что Люд по-настоящему нуждается в ней. Но что, если спустя какое-то время он станет испытывать такую же потребность в другой женщине?
– Джоанна, по-моему, самое главное сейчас то, что я чувствую по отношению к тебе.
– Боюсь, мне этого недостаточно, Люд. Мужчина и женщина должны стремиться к тому, чтобы вместе построить семью. Раньше я и сама этого не понимала, но теперь мне нужна семья – муж и ребенок. Если получится, то даже два ребенка. Мне нужен дом, где меня ждали бы любимые люди. И еще я хочу рисовать, читать, просто быть. Я не создана для вечеринок в Малибу.
– Джоанна, я не узнаю тебя. И потом, в Малибу тебя все так любят.
– Я хочу, чтобы меня любили муж и дети. Больше ничьей любви мне не нужно.
Люд поднялся и засунул руки в карманы брюк.
– А что станет с твоей мечтой о доме и семье, если у тебя не будет детей?
– Придется с этим смириться, – стойко отозвалась она.
Люд задумался и снова сел на софу.
– Неужели ты так неуверенно ощущаешь себя в жизни, что тебе обязательно окружать себя семьей, детьми, полагаться на институт брака? Почему просто не довериться своим чувствам?
– Я доверяюсь им. Но за последние несколько недель я узнала, что такое настоящая забота. – Она рассказала ему об Уинни.
– Понятно. Значит, ты влюбилась в Уинни?
– Нет, просто я поняла, что он действительно заботится обо мне, что я ему чисто по-человечески небезразлична. Я могу положиться на Уинни в любой ситуации, хотя никаких романтических чувств во мне он не вызывает. А тебе я больше не смогу верить, даже если наши любовные отношения продолжатся.
– Я не могу поверить, что ты говоришь это серьезно. Ты еще не вполне оправилась после операции и, должно быть, напугана.
– Конечно, напугана! Я напугана тем, что до сих пор не жила по-настоящему! Я не хочу больше метаться от одной влюбленности к другой! Я хочу построить что-нибудь прочное с кем-нибудь, кто внушает мне доверие. На прошлой неделе мне исполнилось тридцать пять.
– Господи, как я мог забыть! Радость моя, прости. Совсем голова пошла кругом от дел. Только это меня и извиняет. Теперь я понял, в чем дело. Ангел мой, я сделаю тебе такой подарок, что у тебя дух захватит от восторга. Черт бы побрал мою забывчивость! Для женщины всегда так важен ее день рождения.
– Для людей, не только для женщин, – ответила Джоанна с иронией. – Когда люди важны друг для друга, они помнят о таких вещах.
– А когда у меня день рождения? – вызывающе улыбнулся Люд.
– Четвертого октября.
– Хорошо, один-ноль в твою пользу. Но я гораздо лучше помню чувства и ситуации, в которых они проявляются. Я помню каждый изгиб и впадинку на твоем теле. Я могу сказать, что и когда мы делали, что тебе нравилось больше, что меньше…
– Люд, у нас с тобой полная сексуальная совместимость, но дело не в этом, – мягко перебила его она. – На сексуальной основе нельзя построить семью. Здесь важнее другое. Мне совсем не нужен подарок на день рождения, мне больно, что ты вообще забыл о нем, тем более в такой трудный для меня год. Знаешь, что мы с Надин делали в этот наш день рождения? Мы просто обедали у нее дома вместе с детьми и благодарили Бога за то, что остались живы.
Люд стал взволнованно мерить шагами комнату. Что случилось с его красивой, чувственной, веселой и любимой девочкой? Дело в Надин. Всему виной она. Это Надин втянула Джоанну в свои дьявольские планы, сделала ее бесчувственной и печальной.
– Ты понимаешь, что это первый серьезный разговор, который мы с тобой ведем? – спросила Джоанна.
– Да. И насколько я понимаю, последний.
– Он получается совсем невеселым, правда? – усмехнулась Джоанна, но Люд не услышал издевки в ее тоне.
– Правда, – ответил он и вдруг поднял на Джоанну глаза.
Его гипнотический взгляд тронул ее сердце, и Джоанна снова ощутила на себе этот магнетизм.
– Когда мы уедем с тобой в Калифорнию, я глаз с тебя не спущу, любовь моя. Потому что стоит мне ненадолго уехать, как ты сходишь с ума. – Он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. – Прекрасная Джоанна, ты можешь наказать меня как угодно. Согласен, я много всего натворил и заслуживаю наказания, но не того, чтобы ты меня выбросила, как ненужную ветошь. Думаю, мы оба пожалеем, если так случится.
– Наверное, – тяжело вздохнула Джоанна. – Но я ничего не могу с собой поделать. Когда я нуждалась в тебе, ты был за три тысячи километров.
– Я же все объяснил тебе. – Улыбка стерлась с его лица. – Я стоял на голове с продажей фильма и одновременно удерживал Эда, чтобы он не наделал глупостей. Я не говорил тебе, но он собирался раскрутить рекламную кампанию на том, что вы с Надин вдвоем сыграли эту роль. Он уперся как баран, и я с трудом переубедил его.
Люд занял оборонительную позицию, и Джоанна терпеливо слушала его не перебивая. Он закончил и выжидающе посмотрел на нее. Джоанна молчала.
– Согласен, мне следовало приехать хотя бы на пару дней. Но от меня мало проку в больницах. Я нервничаю, у меня наступает упадок сил. Я как будто снова вижу, как умирает мой отец.
– Мне жаль, Люд. Я знаю, как неприятно чувствовать себя больным и разбитым. Но дело в том, что положение о «здоровье и болезни» есть в любом брачном соглашении. Если помнишь, теперь у меня только одна почка. Если случится несчастье, я могу оказаться точно в таком же положении, как Надин. С той лишь разницей, что мне не смогут пересадить почку от сестры. Я могу стать инвалидом на всю жизнь. Что ты станешь делать тогда?
Глава 29
– Джоанна! – Он отстранил ее от себя. – Ты до сих пор не сказала, что ты чувствуешь ко мне?
– Того, что было раньше, не чувствую. Не могу после Надин, – прошептала она удрученно.
– При чем тут Надин! Это не имеет никакого значения! Я говорю о нас с тобой.
– Надин – это часть меня, теперь более чем когда-либо. Она не может не иметь для меня значения.
– Прости меня, я вовсе не это имел в виду. Мне казалось, ты любишь меня, – горько усмехнулся Люд.
Джоанна задумалась о том, действительно ли он переживает эту размолвку или просто разыгрывает перед ней скорбящего любовника, получившего отставку.
– Джоанна, я люблю тебя.
– Я очень хотела услышать и почувствовать это тогда, когда теряла ребенка. Ты даже не приехал, чтобы поддержать меня во время операции. А я так нуждалась в тебе.
– Мне очень жаль, что все так вышло. Я не понимал этого. Но теперь я здесь, с тобой. Я все исправлю. – Он положил ей руки на плечи. – Если ты простила Надин настолько, что отдала ей свою почку, наверное, ты сможешь простить меня и поехать со мной в Калифорнию. Мы принадлежим друг другу, и ты это знаешь.
Он привлек ее к себе и стал ласкать ее шею и затылок, зная, что это возбуждает ее.
– Разве тебе перестали нравиться мои «причиндалы»? Помнится, именно так ты их называла, – сказал он и прижался к ней низом живота.
– С тех пор они успели побывать слишком во многих местах, – ответила Джоанна, отодвигаясь от него.
– О Боже! Я не могу поверить в то, что ты перестала любить меня!
Люд закрыл лицо руками. Его горе тронуло ее. Но она тут же представила себе, как он обнимает Надин, Лорри и еще бог знает кого.
– Я думала, что люблю тебя. Но вероятно, это была простая влюбленность. Что-то вроде ослепления.
– Ты больше не хочешь быть со мной? Разве нам не было хорошо вместе?
– Конечно, нам было хорошо. Как бывает всегда, когда женщина и мужчина ведут любовную игру.
– Я не играл с тобой, Джоанна. Я тебя люблю. Я хочу тебя. Я всегда хотел, чтобы мы жили вместе.
– Ты собирался жениться на мне?
– Разве тебе это не кажется старомодным? – Он искренне удивился. – Мне никогда и в голову не приходило, что ты хочешь за меня замуж. Ты не заговаривала об этом.
– Потому что ждала, пока ты сам это предложишь. Наверное, я действительно несколько старомодна. Я понимаю, что брак не гарантия, но он демонстрирует намерения человека. Если люди просто живут вместе, это никого ни к чему не обязывает. Такая жизнь может длиться довольно долго, но заведомо имеет конец. Впрочем, она хороша для пары, не связанной ничем, кроме того, что они вешают одежду в один шкаф.
– Моя мать выходила замуж четырежды, так что дело не в церемонии. Я всегда опасался брака, потому что он подменяет истинные чувства законными обязательствами.
– Значит, ты не собирался жениться на мне?
Люд в полной беспомощности развел руками.
– Я очень люблю тебя, поверь мне, Джоанна, но испытываю сильнейшее отвращение к брачным церемониям и прочим мероприятиям в этом роде. Мне кажется, что, если люди просто живут вместе и любят друг друга, их отношения честнее и прочнее. Или тебе приятно иметь под боком зануду мужа, который будет стонать под бременем супружеских обязательств? Уж лучше любовник, пробуждающий тебя каждое утро тем, что втыкает розовый бутон тебе в волосы. Который обливает тебя шампанским, а потом слизывает капли с твоего живота. Который обожает тебя как безумец, потому что свободен в своем выборе и ценит то, что ты тоже свободна.
Люд пустился в цветистую риторику, обнял Джоанну и стал целовать ее в губы, шепча между поцелуями слова любви. Джоанна понимала: еще немного, и она уступит его натиску, поддастся чарам его красноречия. Но она не хотела этого.
– Дело ведь не только в браке, – мягко отстранила она его. – Дело прежде всего в тебе и во мне, в нас. Я прямолинейна и честна в своих отношениях с мужчинами. Так было с Карлом и Беном, так было и с тобой. Для меня важнее всего доверие между людьми.
– Никто не в состоянии гарантировать кому бы то ни было абсолютную верность. Даже ты.
– Может быть, и так. Но когда люди живут вместе, предполагается, что они стремятся сохранить верность друг другу. Ты говорил, что не жил с одной женщиной дольше нескольких месяцев. Мы с тобой вместе пять месяцев, и за это время ты уже переспал с Надин и Лорри по меньшей мере.
– Джоанна, ты выводишь меня из себя.
– Я не стремлюсь к этому. Просто хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил.
– Хорошо. Тогда попробуй понять. Когда Ферн привела ко мне Надин, я увидел другую тебя – не такую интригующую, но с подходящей внешностью и, как утверждала Ферн, необыкновенно талантливую. Я был в ужасном положении, потому что мы потеряли Джину. Время поджимало, и съемки были под угрозой срыва. Спонсоры нервничали, и я должен был раздобыть новую Сюзанну любой ценой и как можно скорее. Передо мной стояла твоя сестра с нужными внешними данными и актерскими амбициями. Ее проба оказалась удачной. Разумеется, у меня почти не было выбора, и все же я согласился взять Надин именно под влиянием встречи с тобой и заверений Ферн. Она превозносила талант Надин до небес. И поначалу твоя сестра работала старательно и совсем не капризничала. Я и не предполагал, что со временем она превратится в расчетливую стерву. Хорошо-хорошо, я понимаю, вы одна кровь, и поэтому ты готова прощать ее до бесконечности. Но я с ней не в таких отношениях. Я ни за что не стал бы спать с ней, если бы она не шантажировала меня отказом от съемок. Лорри оказалась в моей постели по такой же причине.
Люд избегал встречаться с Джоанной глазами и взволнованно потирал руки.
– Я познакомился с Лорри прошлой зимой перед Рождеством, когда катался в тех местах на лыжах. Тогда я договорился с ее отцом о том, что приеду сюда снимать некоторые эпизоды фильма. Лорри вмешалась в дело и заявила, что мы очень мало платим за то, что используем их базу и имена в рекламных целях.
Джоанна молча вытаращилась на него. Сначала Люд говорил ей, что спал с Лорри, чтобы отомстить Надин. Теперь получается, что он всего лишь хотел заполучить съемочную площадку для своего фильма. Она презрительно усмехнулась.
– Ты хочешь сказать, что поддерживал интимные отношения с обеими женщинами исключительно на деловой основе и что не получал от этого никакого удовольствия?
– Именно.
– Значит, в будущем, если твои дела пойдут в гору, ты…
– О Господи! Да нет же! Как ты не понимаешь, этот фильм дает мне шанс выйти на серьезный уровень. Теперь я смогу работать совсем по-другому. Джоанна, прошу тебя!
– Люд, расскажи мне о той девушке, которую ты любил в юности. О той, которая умерла.
– О какой девушке? – нахмурился он.
– О маленькой и рыжеволосой. Ты тогда учился в колледже.
– Не помню. Я не хочу думать о прошлом.
– Если она для тебя значила так много, как ты говорил мне в нашу первую ночь, ты не мог совсем забыть о ней.
– Послушай, зачем ворошить прошлое? Меня интересует только будущее. Наше с тобой будущее.
Откровенное страдание во взгляде Люда лишь усилило решимость Джоанны, хотя и вызвало в ней жалость. Была ли в его жизни та рыжеволосая девочка, или он придумал эту историю, чтобы завоевать ее симпатию? Джоанна не сомневалась, что Люд по-настоящему нуждается в ней. Но что, если спустя какое-то время он станет испытывать такую же потребность в другой женщине?
– Джоанна, по-моему, самое главное сейчас то, что я чувствую по отношению к тебе.
– Боюсь, мне этого недостаточно, Люд. Мужчина и женщина должны стремиться к тому, чтобы вместе построить семью. Раньше я и сама этого не понимала, но теперь мне нужна семья – муж и ребенок. Если получится, то даже два ребенка. Мне нужен дом, где меня ждали бы любимые люди. И еще я хочу рисовать, читать, просто быть. Я не создана для вечеринок в Малибу.
– Джоанна, я не узнаю тебя. И потом, в Малибу тебя все так любят.
– Я хочу, чтобы меня любили муж и дети. Больше ничьей любви мне не нужно.
Люд поднялся и засунул руки в карманы брюк.
– А что станет с твоей мечтой о доме и семье, если у тебя не будет детей?
– Придется с этим смириться, – стойко отозвалась она.
Люд задумался и снова сел на софу.
– Неужели ты так неуверенно ощущаешь себя в жизни, что тебе обязательно окружать себя семьей, детьми, полагаться на институт брака? Почему просто не довериться своим чувствам?
– Я доверяюсь им. Но за последние несколько недель я узнала, что такое настоящая забота. – Она рассказала ему об Уинни.
– Понятно. Значит, ты влюбилась в Уинни?
– Нет, просто я поняла, что он действительно заботится обо мне, что я ему чисто по-человечески небезразлична. Я могу положиться на Уинни в любой ситуации, хотя никаких романтических чувств во мне он не вызывает. А тебе я больше не смогу верить, даже если наши любовные отношения продолжатся.
– Я не могу поверить, что ты говоришь это серьезно. Ты еще не вполне оправилась после операции и, должно быть, напугана.
– Конечно, напугана! Я напугана тем, что до сих пор не жила по-настоящему! Я не хочу больше метаться от одной влюбленности к другой! Я хочу построить что-нибудь прочное с кем-нибудь, кто внушает мне доверие. На прошлой неделе мне исполнилось тридцать пять.
– Господи, как я мог забыть! Радость моя, прости. Совсем голова пошла кругом от дел. Только это меня и извиняет. Теперь я понял, в чем дело. Ангел мой, я сделаю тебе такой подарок, что у тебя дух захватит от восторга. Черт бы побрал мою забывчивость! Для женщины всегда так важен ее день рождения.
– Для людей, не только для женщин, – ответила Джоанна с иронией. – Когда люди важны друг для друга, они помнят о таких вещах.
– А когда у меня день рождения? – вызывающе улыбнулся Люд.
– Четвертого октября.
– Хорошо, один-ноль в твою пользу. Но я гораздо лучше помню чувства и ситуации, в которых они проявляются. Я помню каждый изгиб и впадинку на твоем теле. Я могу сказать, что и когда мы делали, что тебе нравилось больше, что меньше…
– Люд, у нас с тобой полная сексуальная совместимость, но дело не в этом, – мягко перебила его она. – На сексуальной основе нельзя построить семью. Здесь важнее другое. Мне совсем не нужен подарок на день рождения, мне больно, что ты вообще забыл о нем, тем более в такой трудный для меня год. Знаешь, что мы с Надин делали в этот наш день рождения? Мы просто обедали у нее дома вместе с детьми и благодарили Бога за то, что остались живы.
Люд стал взволнованно мерить шагами комнату. Что случилось с его красивой, чувственной, веселой и любимой девочкой? Дело в Надин. Всему виной она. Это Надин втянула Джоанну в свои дьявольские планы, сделала ее бесчувственной и печальной.
– Ты понимаешь, что это первый серьезный разговор, который мы с тобой ведем? – спросила Джоанна.
– Да. И насколько я понимаю, последний.
– Он получается совсем невеселым, правда? – усмехнулась Джоанна, но Люд не услышал издевки в ее тоне.
– Правда, – ответил он и вдруг поднял на Джоанну глаза.
Его гипнотический взгляд тронул ее сердце, и Джоанна снова ощутила на себе этот магнетизм.
– Когда мы уедем с тобой в Калифорнию, я глаз с тебя не спущу, любовь моя. Потому что стоит мне ненадолго уехать, как ты сходишь с ума. – Он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. – Прекрасная Джоанна, ты можешь наказать меня как угодно. Согласен, я много всего натворил и заслуживаю наказания, но не того, чтобы ты меня выбросила, как ненужную ветошь. Думаю, мы оба пожалеем, если так случится.
– Наверное, – тяжело вздохнула Джоанна. – Но я ничего не могу с собой поделать. Когда я нуждалась в тебе, ты был за три тысячи километров.
– Я же все объяснил тебе. – Улыбка стерлась с его лица. – Я стоял на голове с продажей фильма и одновременно удерживал Эда, чтобы он не наделал глупостей. Я не говорил тебе, но он собирался раскрутить рекламную кампанию на том, что вы с Надин вдвоем сыграли эту роль. Он уперся как баран, и я с трудом переубедил его.
Люд занял оборонительную позицию, и Джоанна терпеливо слушала его не перебивая. Он закончил и выжидающе посмотрел на нее. Джоанна молчала.
– Согласен, мне следовало приехать хотя бы на пару дней. Но от меня мало проку в больницах. Я нервничаю, у меня наступает упадок сил. Я как будто снова вижу, как умирает мой отец.
– Мне жаль, Люд. Я знаю, как неприятно чувствовать себя больным и разбитым. Но дело в том, что положение о «здоровье и болезни» есть в любом брачном соглашении. Если помнишь, теперь у меня только одна почка. Если случится несчастье, я могу оказаться точно в таком же положении, как Надин. С той лишь разницей, что мне не смогут пересадить почку от сестры. Я могу стать инвалидом на всю жизнь. Что ты станешь делать тогда?
Глава 29
– Спасибо, кузен Доминик, что выбрал время, чтобы позавтракать со мной. – Эбби игриво подняла бокал с вином, обращая тост к нему.
– Не стоит благодарности, – повторил он ее жест.
– Как тебе удается быть таким холодным и неприступным в такую жару?
– Англичанин, моя дорогая, остается самим собой в любую погоду, – улыбнулся он. – Единственное, что он может себе позволить, это скупое выражение неудовольствия по поводу сообщений синоптиков. Например: «Сегодня не по сезону тепло».
– В Нью-Йорке девяносто девять по Фаренгейту [3]в середине августа – обычное дело, – рассмеялась Эбби.
Ей нравилась ирония, с какой Доминик относился к самому себе.
– Если я правильно понимаю, твой отпуск закончился.
– Именно. Я работаю как проклятая, начиная со Дня труда. Уинни уехал, а его заместитель просто невыносим. Терпеть таких парней не могу! Он относится ко мне, как к мамочке или что-то в этом роде.
Доминик слушал Эбби внимательно в надежде, что она заговорит о Джоанне, которую он не видел и ничего не знал о ней с тех пор, как вернулся Люд. Доминик не мог набраться смелости и позвонить. К тому же Джоанна могла давно уехать в Калифорнию. Он несколько раз говорил с Надин, справляясь о ее здоровье и о Джоанне. Но Надин сдержанно отвечала, что все в порядке, и дальше этого не распространялась.
– Я надеялась, что ты как-нибудь пригласишь меня в свой Букингемский дворец на выходные, но, видимо, напрасно, – укорила его Эбби.
– Извини, Эбби. Я не предполагал, что тебя это может заинтересовать. Я живу там тихо, веду жизнь отшельника. Тридцать акров голой земли и никаких развлечений, кроме купания в журчащем ручье. Думаю, тебе там будет скучно. Впрочем, если ты пожелаешь любоваться заросшим прудом, кидать палку моей дурно воспитанной собаке и собирать поутру яйца в курятнике, выстроенном в стиле леди Чаттерли…
– Я согласна, если ты готов быть моим лесником Мэллорсом, – вызывающе улыбнулась Эбби.
– Эбби, мы не подходим друг другу, – смущенно отозвался Доминик. – Ты же сама это понимаешь. Что с тобой? Тебе грустно, что лето кончается, или очередной роман подошел к печальному концу?
– И то и другое. Я встретила потрясающего парня. Совсем мальчика.
Промычав что-то неопределенное, Доминик стал медленно намазывать маслом тост. Эбби вдруг заметила, что у него красивые руки.
– Он оказался лодырем, – продолжала она. – После двух свиданий я пригласила его покататься на яхте с друзьями, но он заныл и отказался. А через два дня я получила от него письмо, в котором он сообщал, что я, вероятно, слишком серьезно отношусь к нашей с ним связи. Как тебе это нравится? И что он не может встречаться только с одной женщиной, и прочая дребедень в том же духе.
– Эбби, если он не оценил тебя, как ты этого заслуживаешь, выбрось его из головы. – Доминик адресовал это замечание в том числе и самому себе.
– А кто не оценил тебя? – Эбби всегда отличалась проницательностью. – Та докторша? Или с ней давно покончено?
– Можно и так сказать. Впрочем, у нас ничего и не успело начаться.
– Похоже, у тебя с личной жизнью тоже не все ладится. Не пора ли тебе остановиться на чем-нибудь серьезном? Или Алексис отбила у тебя тягу к женщинам?
– Только к женщинам своего типа.
– Но ведь я вовсе не ее типа, не так ли? По-твоему, я слишком неразборчива?
– Ты не так эгоистична, как Алексис. А то, что ты не ведешь себя, как дочь викария, это твое частное дело. Я не люблю судить людей.
– Доминик, ты ведь действительно мне нравишься. Серьезно. Но ты никогда не давал мне шанса.
Доминик отложил вилку и посмотрел на Эбби с состраданием. Он считал ее доброй и милой, но слишком легкомысленной.
– Эбби, дорогая моя, мне бы хотелось сказать тебе что-нибудь утешительное, но я не могу. У меня ничего похожего и в мыслях не было. Я очень хорошо к тебе отношусь, но только как к другу.
– Откуда ты это знаешь? Ты ведь ни разу не целовал меня.
– Тот поцелуй, о котором ты говоришь, – это результат того, что уже произошло в твоем сердце, а не начальная точка. – Доминик старался говорить серьезно.
– Давай поспорим, что это не так. Множество романов начинается именно с поцелуя, не говоря уже о постели. Взять хотя бы Джоанну и Люда. Это был настоящий взрыв чувств!
Доминик опустил глаза и уставился на бокал вина.
– Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Доминик.
Он взглянул на нее, и его проницательные серые глаза попытались определить, как далеко готова зайти Эбби в своем желании.
– Сейчас, во всяком случае, ни у меня, ни у тебя никого нет. Впереди уик-энд, мы могли бы провести его вдвоем, и если…
– На эти выходные я останусь в городе. Сестра с мужем приезжают из Англии. Ты помнишь Пэм и Сирила? Буду рад, если ты пообедаешь завтра с нами.
В ее озорных карих глазах вспыхнули искорки, а губы сложились в радостную улыбку.
– Потрясающая идея. Это будет просто здорово! Слушай, а ты действительно этого хочешь? Я имею в виду, что не собираюсь навязываться тебе.
– Мы прекрасно проведем время, – ответил он.
В то же время Доминик сознавал, что могут возникнуть осложнения. Памела и Сирил наверняка решат, что он рехнулся, если завел роман с кузиной Алексис столько лет спустя.
– Понимаю, что я не в твоем вкусе. Тебе нравятся красивые блондинки.
– Почему ты так решила? – удивился он. – Алексис, если ты помнишь, шатенка. И хотя в красоте ей не откажешь, меня больше привлекало ее жизнелюбие.
– Но ведь уродина тебе вряд ли понравилась бы.
– Зачем брать крайности? Давай остановимся на том, что я ценю в женщинах привлекательность разного рода.
– Многие мужчины так говорят, но я им не верю. Такие женщины, как я – хрупкие маленькие брюнетки, – вышли из моды в пятидесятых годах. Теперь в чести высокие блондинки с плоской грудью и длинными ногами.
Доминик погрузился в задумчивость и налил себе еще вина. Он не привык пить во время ленча и теперь чувствовал себя немного не в своей тарелке, поэтому надеялся, что после полудня не будет никакой срочной работы.
– Я заметила, как ты только что проводил взглядом блондинку. Казалось, что ты готов проглотить ее целиком. И не вздумай отрицать.
– Хорошо, не буду, – смирился Доминик, который принял эту женщину за Джоанну.
– Ну вот. Я же говорила, что такой тип сейчас в моде.
– Для меня это не имеет значения, – устало вздохнул он. – Если бы это было так, я утешился бы ее сестрой.
Эти слова вырвались у него невольно, и Эбби тут же заинтересованно уставилась на него. Господи, пожалуй, он и вправду перебрал!
– Хочешь десерт? – поспешно поинтересовался Доминик, чтобы перевести разговор на другую тему.
– Чьей сестрой? – Эбби сосредоточенно нахмурилась. – Нет, спасибо, я не хочу десерт. Только кофе. – И вдруг ее осенило: – Джоанна! Господи, как же я сразу не догадалась! В Амстердаме вы с ней… ну конечно! Но разве ты не знаешь, что…
– Прошу тебя! Прошу, – потребовал Доминик. – Больше ни слова. Я настаиваю.
Он подозвал официанта. Эбби вертела в руке чайную ложечку и смотрела на Доминика из-под полуопущенных ресниц. Он густо покраснел. Эбби никогда прежде не видела, чтобы Доминик настолько терял над собой контроль.
– Надин, вероятно, совсем поправилась, – заметила Эбби, помешивая кофе. – Я слышала, что она поступила в театральную труппу.
– Да, я знаю, – ответил Доминик и поморщился, обжегшись кофе.
– Ты говорил с ней в последнее время? – не унималась Эбби.
– Да, два или три раза. Очень кратко.
Эбби вдруг поняла, что Доминик ничего не знает о том, что Джоанна рассталась с Людом. Стоит ли сказать ему об этом? Но ведь он сам только что запретил ей говорить на эту тему.
Она попыталась вспомнить, как Джоанна отзывалась о Доминике в Амстердаме. Точных ее слов она припомнить не смогла. Но Джоанна не проявила тогда большого интереса к Доминику. Интересно, изменится ли ситуация теперь?
Надин была благодарна сестре за комплимент. Она налила Джоанне еще кофе. Сестры обедали дома у Надин.
– Мне надоело чувствовать себя твоей копией. Довольно того, что у меня внутри твоя почка. Я решила сменить гардероб и прическу, если не могу поменять внешность и обречена быть как две капли воды похожей на тебя.
– Может быть, я тоже захочу сделать такую прическу, – пошутила Джоанна.
– Давай, если думаешь, что это твой стиль.
– Я перестала понимать, какой стиль мой, а какой нет.
– Ты скучаешь без Люда, да? – виновато взглянула на нее Надин.
– Нет, не особенно. Мне грустно оттого, что нет рядом дорогого человека. Не обязательно Люда. Мне было хорошо с ним. Но Люд Хейли не тот мужчина, рядом с которым хочется спокойно жить и состариться. И…
– И Калифорния не то место, где хочется спокойно жить и состариться. Ты что-нибудь знаешь о нем?
– Нет. Я и не ждала, что он как-то проявится. Он позвонил мне из аэропорта, когда улетал, и сказал, что все равно не смирится с моим решением. Я думаю, он просто не мог пережить того, что его впервые в жизни отвергли.
– Да. Не сомневаюсь, что в Лос-Анджелесе он развернул бурную деятельность, в том числе и сексуальную. Он всегда был готов закрутить роман с любой молоденькой дурочкой, мечтающей стать звездой.
– Жестокие слова. Надеюсь, ты не думаешь так на самом деле.
– Они жестоки по отношению ко мне самой, – вздохнула Надин. – Я тебе удивляюсь. На твоем месте я была бы в ярости.
– Знаешь, я рассталась с Людом по-хорошему, у меня нет к нему злобы. Просто он не может дать мне того, что я хочу, а мне нужно очень многое. Он не скрывал своего истинного отношения ко мне, а я была ослеплена и не сумела его вовремя разглядеть.
– Со мной произошло то же самое.
– Главное, наш фильм выйдет на экраны уже в январе.
– Да, и все увидят, как паршиво я сыграла. Только теперь, в театре, я поняла, как мало умею на самом деле. Мне будет неприятно видеть себя на экране в роли Сюзанны.
– Тогда ты будешь смотреть на меня.
– На самом деле, если ты хочешь сделать доброе дело, то договорись со Сторманом, чтобы в титрах было твое имя. Я предпочла бы появиться на слуху у зрителя через год, когда кое-чему научусь и стану серьезной актрисой.
– Если я это сделаю, меня заставят сыграть еще какую-нибудь деловую женщину, – рассмеялась Джоанна. – Мне ничто в жизни не давалось с большим трудом, чем эти съемки.
– Еще бы! Отдать мне свою почку было легче, да?
– Да, кстати… А что?..
– Доктор Мак говорит, что я в полном порядке. На этой неделе меня обследовали. Так что, похоже, я беру у тебя почку в долгосрочную аренду. Во всяком случае, он в этом не сомневается.
– Ему можно верить. Этот человек говорит правду, прежде чем вспарывает людям животы.
– Я знаю, – кивнула Надин. – Он…
– …прекрасный хирург. И замечательный человек. Иначе те органы, которые он пересаживает, не приживались бы.
– Будем надеяться, что так и будет. Я не перестаю радоваться тому, что снова могу вести нормальную жизнь. Я ценю каждый день, каждую минуту. Так может чувствовать себя только приговоренный к смертной казни человек.
– Не говори ерунды! Ведь нет никаких признаков отторжения!
– Сейчас нет, но они могут в любой момент появиться. И потом, я все еще пью таблетки и должна постоянно следить за тем, не появятся ли побочные эффекты. У меня ослаблен иммунитет и повышено кровяное давление.
– Тебе нужно всего лишь строго следовать рекомендациям доктора Мака. Он лучше нас с тобой разбирается в трансплантатах, – поспешно ответила Джоанна.
– Да, конечно. И все же я счастлива, что живу. Все это благодаря тебе и доктору Маку. Я стала по-другому относиться ко времени, мне жаль его терять попусту. Вероятно, скоро мне дадут роль в новой постановке.
– А не слишком ли тяжело это будет для тебя? Все же один-два спектакля в день. – Джоанна опустила глаза.
– Это же не главная роль, и мне не придется постоянно находиться на сцене. Для главных ролей я уже стара. А вот характерные роли кажутся мне интересными. Ведь у меня самой довольно выраженный характер. Знаешь, для какой пьесы я гожусь более всего? «Чья это жизнь?» В любом случае никто не помешает мне лежать за кулисами на постели в промежутках между выходами на сцену.
– Не стоит благодарности, – повторил он ее жест.
– Как тебе удается быть таким холодным и неприступным в такую жару?
– Англичанин, моя дорогая, остается самим собой в любую погоду, – улыбнулся он. – Единственное, что он может себе позволить, это скупое выражение неудовольствия по поводу сообщений синоптиков. Например: «Сегодня не по сезону тепло».
– В Нью-Йорке девяносто девять по Фаренгейту [3]в середине августа – обычное дело, – рассмеялась Эбби.
Ей нравилась ирония, с какой Доминик относился к самому себе.
– Если я правильно понимаю, твой отпуск закончился.
– Именно. Я работаю как проклятая, начиная со Дня труда. Уинни уехал, а его заместитель просто невыносим. Терпеть таких парней не могу! Он относится ко мне, как к мамочке или что-то в этом роде.
Доминик слушал Эбби внимательно в надежде, что она заговорит о Джоанне, которую он не видел и ничего не знал о ней с тех пор, как вернулся Люд. Доминик не мог набраться смелости и позвонить. К тому же Джоанна могла давно уехать в Калифорнию. Он несколько раз говорил с Надин, справляясь о ее здоровье и о Джоанне. Но Надин сдержанно отвечала, что все в порядке, и дальше этого не распространялась.
– Я надеялась, что ты как-нибудь пригласишь меня в свой Букингемский дворец на выходные, но, видимо, напрасно, – укорила его Эбби.
– Извини, Эбби. Я не предполагал, что тебя это может заинтересовать. Я живу там тихо, веду жизнь отшельника. Тридцать акров голой земли и никаких развлечений, кроме купания в журчащем ручье. Думаю, тебе там будет скучно. Впрочем, если ты пожелаешь любоваться заросшим прудом, кидать палку моей дурно воспитанной собаке и собирать поутру яйца в курятнике, выстроенном в стиле леди Чаттерли…
– Я согласна, если ты готов быть моим лесником Мэллорсом, – вызывающе улыбнулась Эбби.
– Эбби, мы не подходим друг другу, – смущенно отозвался Доминик. – Ты же сама это понимаешь. Что с тобой? Тебе грустно, что лето кончается, или очередной роман подошел к печальному концу?
– И то и другое. Я встретила потрясающего парня. Совсем мальчика.
Промычав что-то неопределенное, Доминик стал медленно намазывать маслом тост. Эбби вдруг заметила, что у него красивые руки.
– Он оказался лодырем, – продолжала она. – После двух свиданий я пригласила его покататься на яхте с друзьями, но он заныл и отказался. А через два дня я получила от него письмо, в котором он сообщал, что я, вероятно, слишком серьезно отношусь к нашей с ним связи. Как тебе это нравится? И что он не может встречаться только с одной женщиной, и прочая дребедень в том же духе.
– Эбби, если он не оценил тебя, как ты этого заслуживаешь, выбрось его из головы. – Доминик адресовал это замечание в том числе и самому себе.
– А кто не оценил тебя? – Эбби всегда отличалась проницательностью. – Та докторша? Или с ней давно покончено?
– Можно и так сказать. Впрочем, у нас ничего и не успело начаться.
– Похоже, у тебя с личной жизнью тоже не все ладится. Не пора ли тебе остановиться на чем-нибудь серьезном? Или Алексис отбила у тебя тягу к женщинам?
– Только к женщинам своего типа.
– Но ведь я вовсе не ее типа, не так ли? По-твоему, я слишком неразборчива?
– Ты не так эгоистична, как Алексис. А то, что ты не ведешь себя, как дочь викария, это твое частное дело. Я не люблю судить людей.
– Доминик, ты ведь действительно мне нравишься. Серьезно. Но ты никогда не давал мне шанса.
Доминик отложил вилку и посмотрел на Эбби с состраданием. Он считал ее доброй и милой, но слишком легкомысленной.
– Эбби, дорогая моя, мне бы хотелось сказать тебе что-нибудь утешительное, но я не могу. У меня ничего похожего и в мыслях не было. Я очень хорошо к тебе отношусь, но только как к другу.
– Откуда ты это знаешь? Ты ведь ни разу не целовал меня.
– Тот поцелуй, о котором ты говоришь, – это результат того, что уже произошло в твоем сердце, а не начальная точка. – Доминик старался говорить серьезно.
– Давай поспорим, что это не так. Множество романов начинается именно с поцелуя, не говоря уже о постели. Взять хотя бы Джоанну и Люда. Это был настоящий взрыв чувств!
Доминик опустил глаза и уставился на бокал вина.
– Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Доминик.
Он взглянул на нее, и его проницательные серые глаза попытались определить, как далеко готова зайти Эбби в своем желании.
– Сейчас, во всяком случае, ни у меня, ни у тебя никого нет. Впереди уик-энд, мы могли бы провести его вдвоем, и если…
– На эти выходные я останусь в городе. Сестра с мужем приезжают из Англии. Ты помнишь Пэм и Сирила? Буду рад, если ты пообедаешь завтра с нами.
В ее озорных карих глазах вспыхнули искорки, а губы сложились в радостную улыбку.
– Потрясающая идея. Это будет просто здорово! Слушай, а ты действительно этого хочешь? Я имею в виду, что не собираюсь навязываться тебе.
– Мы прекрасно проведем время, – ответил он.
В то же время Доминик сознавал, что могут возникнуть осложнения. Памела и Сирил наверняка решат, что он рехнулся, если завел роман с кузиной Алексис столько лет спустя.
– Понимаю, что я не в твоем вкусе. Тебе нравятся красивые блондинки.
– Почему ты так решила? – удивился он. – Алексис, если ты помнишь, шатенка. И хотя в красоте ей не откажешь, меня больше привлекало ее жизнелюбие.
– Но ведь уродина тебе вряд ли понравилась бы.
– Зачем брать крайности? Давай остановимся на том, что я ценю в женщинах привлекательность разного рода.
– Многие мужчины так говорят, но я им не верю. Такие женщины, как я – хрупкие маленькие брюнетки, – вышли из моды в пятидесятых годах. Теперь в чести высокие блондинки с плоской грудью и длинными ногами.
Доминик погрузился в задумчивость и налил себе еще вина. Он не привык пить во время ленча и теперь чувствовал себя немного не в своей тарелке, поэтому надеялся, что после полудня не будет никакой срочной работы.
– Я заметила, как ты только что проводил взглядом блондинку. Казалось, что ты готов проглотить ее целиком. И не вздумай отрицать.
– Хорошо, не буду, – смирился Доминик, который принял эту женщину за Джоанну.
– Ну вот. Я же говорила, что такой тип сейчас в моде.
– Для меня это не имеет значения, – устало вздохнул он. – Если бы это было так, я утешился бы ее сестрой.
Эти слова вырвались у него невольно, и Эбби тут же заинтересованно уставилась на него. Господи, пожалуй, он и вправду перебрал!
– Хочешь десерт? – поспешно поинтересовался Доминик, чтобы перевести разговор на другую тему.
– Чьей сестрой? – Эбби сосредоточенно нахмурилась. – Нет, спасибо, я не хочу десерт. Только кофе. – И вдруг ее осенило: – Джоанна! Господи, как же я сразу не догадалась! В Амстердаме вы с ней… ну конечно! Но разве ты не знаешь, что…
– Прошу тебя! Прошу, – потребовал Доминик. – Больше ни слова. Я настаиваю.
Он подозвал официанта. Эбби вертела в руке чайную ложечку и смотрела на Доминика из-под полуопущенных ресниц. Он густо покраснел. Эбби никогда прежде не видела, чтобы Доминик настолько терял над собой контроль.
– Надин, вероятно, совсем поправилась, – заметила Эбби, помешивая кофе. – Я слышала, что она поступила в театральную труппу.
– Да, я знаю, – ответил Доминик и поморщился, обжегшись кофе.
– Ты говорил с ней в последнее время? – не унималась Эбби.
– Да, два или три раза. Очень кратко.
Эбби вдруг поняла, что Доминик ничего не знает о том, что Джоанна рассталась с Людом. Стоит ли сказать ему об этом? Но ведь он сам только что запретил ей говорить на эту тему.
Она попыталась вспомнить, как Джоанна отзывалась о Доминике в Амстердаме. Точных ее слов она припомнить не смогла. Но Джоанна не проявила тогда большого интереса к Доминику. Интересно, изменится ли ситуация теперь?
* * *
– Чем дольше я смотрю на твои волосы, тем больше мне нравится такая прическа, – сказала Джоанна, с восхищением разглядывая новое изобретение Надин. – В стиле сороковых годов и вполне современно. С платьем яркой расцветки будет смотреться замечательно.Надин была благодарна сестре за комплимент. Она налила Джоанне еще кофе. Сестры обедали дома у Надин.
– Мне надоело чувствовать себя твоей копией. Довольно того, что у меня внутри твоя почка. Я решила сменить гардероб и прическу, если не могу поменять внешность и обречена быть как две капли воды похожей на тебя.
– Может быть, я тоже захочу сделать такую прическу, – пошутила Джоанна.
– Давай, если думаешь, что это твой стиль.
– Я перестала понимать, какой стиль мой, а какой нет.
– Ты скучаешь без Люда, да? – виновато взглянула на нее Надин.
– Нет, не особенно. Мне грустно оттого, что нет рядом дорогого человека. Не обязательно Люда. Мне было хорошо с ним. Но Люд Хейли не тот мужчина, рядом с которым хочется спокойно жить и состариться. И…
– И Калифорния не то место, где хочется спокойно жить и состариться. Ты что-нибудь знаешь о нем?
– Нет. Я и не ждала, что он как-то проявится. Он позвонил мне из аэропорта, когда улетал, и сказал, что все равно не смирится с моим решением. Я думаю, он просто не мог пережить того, что его впервые в жизни отвергли.
– Да. Не сомневаюсь, что в Лос-Анджелесе он развернул бурную деятельность, в том числе и сексуальную. Он всегда был готов закрутить роман с любой молоденькой дурочкой, мечтающей стать звездой.
– Жестокие слова. Надеюсь, ты не думаешь так на самом деле.
– Они жестоки по отношению ко мне самой, – вздохнула Надин. – Я тебе удивляюсь. На твоем месте я была бы в ярости.
– Знаешь, я рассталась с Людом по-хорошему, у меня нет к нему злобы. Просто он не может дать мне того, что я хочу, а мне нужно очень многое. Он не скрывал своего истинного отношения ко мне, а я была ослеплена и не сумела его вовремя разглядеть.
– Со мной произошло то же самое.
– Главное, наш фильм выйдет на экраны уже в январе.
– Да, и все увидят, как паршиво я сыграла. Только теперь, в театре, я поняла, как мало умею на самом деле. Мне будет неприятно видеть себя на экране в роли Сюзанны.
– Тогда ты будешь смотреть на меня.
– На самом деле, если ты хочешь сделать доброе дело, то договорись со Сторманом, чтобы в титрах было твое имя. Я предпочла бы появиться на слуху у зрителя через год, когда кое-чему научусь и стану серьезной актрисой.
– Если я это сделаю, меня заставят сыграть еще какую-нибудь деловую женщину, – рассмеялась Джоанна. – Мне ничто в жизни не давалось с большим трудом, чем эти съемки.
– Еще бы! Отдать мне свою почку было легче, да?
– Да, кстати… А что?..
– Доктор Мак говорит, что я в полном порядке. На этой неделе меня обследовали. Так что, похоже, я беру у тебя почку в долгосрочную аренду. Во всяком случае, он в этом не сомневается.
– Ему можно верить. Этот человек говорит правду, прежде чем вспарывает людям животы.
– Я знаю, – кивнула Надин. – Он…
– …прекрасный хирург. И замечательный человек. Иначе те органы, которые он пересаживает, не приживались бы.
– Будем надеяться, что так и будет. Я не перестаю радоваться тому, что снова могу вести нормальную жизнь. Я ценю каждый день, каждую минуту. Так может чувствовать себя только приговоренный к смертной казни человек.
– Не говори ерунды! Ведь нет никаких признаков отторжения!
– Сейчас нет, но они могут в любой момент появиться. И потом, я все еще пью таблетки и должна постоянно следить за тем, не появятся ли побочные эффекты. У меня ослаблен иммунитет и повышено кровяное давление.
– Тебе нужно всего лишь строго следовать рекомендациям доктора Мака. Он лучше нас с тобой разбирается в трансплантатах, – поспешно ответила Джоанна.
– Да, конечно. И все же я счастлива, что живу. Все это благодаря тебе и доктору Маку. Я стала по-другому относиться ко времени, мне жаль его терять попусту. Вероятно, скоро мне дадут роль в новой постановке.
– А не слишком ли тяжело это будет для тебя? Все же один-два спектакля в день. – Джоанна опустила глаза.
– Это же не главная роль, и мне не придется постоянно находиться на сцене. Для главных ролей я уже стара. А вот характерные роли кажутся мне интересными. Ведь у меня самой довольно выраженный характер. Знаешь, для какой пьесы я гожусь более всего? «Чья это жизнь?» В любом случае никто не помешает мне лежать за кулисами на постели в промежутках между выходами на сцену.