Страница:
— Ну, что ж, — сказал Деймон. — Теперь наступят тяжелые деньки.
Они знали, что он имел в виду. Обратное путешествие займет более трех месяцев. Делать будет почти нечего, разве только развлекать друг друга. Это будет трудно, но они справятся.
— Что за черт, — громко сказал Лондон, глядя на Рика.
— Ты что, плачешь?
— Я ничего, не могу поделать с собой, — свирепо пробормотал сквозь слезы Иверс. — Я не знаю, что на меня нашло. Но я чувствую такую дьявольскую печаль, как будто у меня кто-то умер. Фаррел похлопал его по плечу:
— Все о'кэй, малыш, — протянул он. — Я тоже чувствую себя на редкость отвратительно. Должно быть, это связано с изменением давления или с чем-нибудь еще.
— Нет, — сказал капитан. — Это что-то другое. Я чувствую, что что-то произошло или должно произойти. Я тоже не могу ничего объяснить, но это что-то существует.
Они удивленно посмотрели друг на друга, пытаясь увидеть ответ на лицах. Затем Лондон принужденно рассмеялся и сказал:
— У меня появилась идея. Давайте обратимся к старику Чарли Чаплину. Он вытащит нас из этого уныния. Деймон осклабился.
— О'кэй. Как насчет «Огней большого города»? Они установили кинопроектор, и Лондон включил его. Но во время сеанса никто не смеялся.
Опасность они обнаружили днем позже. Это могло случиться и раньше, но никому и в голову не пришло контролировать управление.
Фаррел заметил это случайно.
— Какая у нас скорость? — спросил Деймон.
— Она увеличивается. Это не соответствует программе полета, — ответил Фаррел.
— Мы наращиваем скорость.
— Значит, приборы врут, — нахмурился капитан.
Он проверил их сам. Отличие в их показаниях было незначительным, но оно было. Это непорядок — корабельная автоматика должна поддерживать строго установленную скорость.
— О'кэй, ребята, — сказал Деймон. — В ближайшие дни скучать нам не придется. Нам необходимо проверить все приборы и механизмы «ГЕНЕЗИСА».
Лондон тяжело вздохнул.
— Да, это работка, капитан.
— Труд облагораживает человека.
Проверка не выявила ни малейшей неисправности в корабельном оборудовании, и Деймон принял другое решение:
— Лейтенант Иверс, ваше измерение скорости лагом дало 144770; на спидометре же 144703. Мы не нашли на корабле никакой неисправности, значит, ошиблись вы.
— Минутку, капитан, — сказал Лондон. — Может быть, все само собой пришло в норму? Спидометр сейчас показывает 144708. Деймон уставился на него.
— Этого не может быть…
— Но это так. Может быть, это какое-то неизвестное нам явление?
— Что за явление? — сказал Фаррел. — Никогда не слышал ни о чем подобном. А я получил крещение космосом еще мальчишкой.
— Я не знаю, — сказал капитан, — но здесь нет ничего удивительного. Во всяком случае, пока.
Через два дня спидометр показал 144800.
— Ничего страшного, — снова сказал Деймон, громко и натянуто, словно хотел заглушить свой страх. — Расхождение очень незначительно. Мы раньше вернемся домой, только и всего.
Лондон, сидя у корабельного компьютера, чесал затылок и хмурился.
— Может быть, слишком рано, — сказал он. — Если мои вычисления верны, мы будем увеличивать скорость примерно на 0,000009 в час. Если вы построите отношение…
— Я сказал, прекратите. Мы все равно ничего не можем с этим поделать — значит, будем смотреть и ждать.
Они ждали.
Через шестьдесят часов скорость «ГЕНЕЗИСА» увеличилась на одну треть.
Они посмотрели на спидометр. Деймон сказал:
— Ну ладно, мы попали в переплет. Так давайте же не терять головы и искать выход из этого положения.
— Это все Векса, — горько произнес Лондон. — Она нас околдовала.
— Новый элемент, — сказал Иверс, облизывая губы. — Может быть, это он оказывает влияние на наши приборы. Откуда мы знаем, что может сделать неизвестный нам расщепляющийся материал?
— Но вы же знаете, — ответил Деймон, — что у нас инерциальные приборы, и никакой магнетизм, никакая радиация не может влиять на них, на их показания. Но это все-таки мысль. Может быть, элемент воздействует на сами двигатели корабля?
Фаррел хмыкнул.
— Никогда не слышал ни о чем подобном.
— Может быть, и Так. Но мы никогда не слышали и о таком элементе. Итак, давайте проверим это.
Иверс с головой ушел в изучение проблемы, чувствуя персональную ответственность за элемент с Вексы. Он доложил через три дня, когда скорость корабля увеличилась уже наполовину.
— Что-то происходит. Это не радует меня, капитан. Вещество увеличивает плотность и радиоактивность. Я не могу сказать насколько они уже увеличились. Наши приборы недостаточно чувствительны.
— Я говорю вам, его надо выбросить! — крикнул Лондон.
— Нет! — Иверс тоже почти кричал. — Мы не можем сделать этого. Это единственная ценная вещь, которую мы везем домой…
— Давайте не будем волноваться, — успокаивающе проговорил Деймон. — Мы немного подождем и посмотрим, что произойдет. Если элемент станет еще более активным, то он, вероятно, и является виновником всех не'поладок. Нам не останется ничего другого, кроме как выбросить его, если мы не хотим врезаться в Землю на скорости в миллион миль в секунду. Мы будем просто вынуждены избавиться от него.
— Не может быть, чтобы это был элемент, — сказал Иверс. Это почти невероятно…
— Тебе не хочется, чтобы это оказался он, — усмехнулся Лондон. — Ты думаешь, это вещество сделает нас героями.
Они с вызовом посмотрели друг на друга, и капитан сказал им:
— Спокойно, джентльмены. Мы ничего не знаем наверняка.
На следующий день они уже знали наверняка.
— Скорость все увеличивается, — сказал Фаррел. — Она увеличивается еще более высоким темпом, чем раньше.
— Что с элементом?
— Нагревается, — угрюмо сказал Иверс. — Я полагаю, у нас нет выбора.
— Готовьтесь выбросить его, — сказал Деймон.
Все четверо направились в грузовой трюм, где на опорах лежал футовый кубик ржавого цвета. Они развернули электромагнитный подъемник, приготовили его и направили контактную шайбу на куб.
— Смотрите! — закричал Иверс. Подъемник и его шайба заскользили с такой скоростью, что зарябило в глазах. Контактная шайба с лязгом врезалась в элемент с Вексы.
— Вы видели? — спросил Иверс, выпучив глаза. — У этого вещества магнитное поле сильнее, чем у подъемника. Мы не можем выбросить его!
— Этот маленький куб — словно концентрат гравитации, сказал Лондон. — Он притягивается к-чему-то вне корабля. Может быть, именно из-за этого увеличивается наша скорость: может быть, чтото тащит к себе этот чертов кусок вещества.
— Но что? — спросил Фаррел. — Мы в восьми миллионах миль от ближайшего твердого тела достаточных размеров. Деймон казался задумчивым.
— Земля, — сказал он. — Может быть. Земля?
Они удивленно посмотрели на него.
— Хоть это и звучит дико, но я чувствую, что элемент притягивается к Земле и на наше несчастье увеличивает нашу скорость.
— Мы можем все проверить, — просто сказал Фаррел. — Давайте немного изменим курс. Нам не нужно опасаться, что это удлинит наше путешествие, мы и так опережаем сроки на несколько недель.
— Хорошо, — сказал Деймон. — Давайте попытаемся развернуть корабль по шести направлениям. Сделаем это в порядке эксперимента.
Они последовали в рубку ручного управления кораблем. Они смотрели, как капитан отключил автопилот и взялся за рукоятки включения вспомогательных двигателей. И увидели, как побелело его лицо.
— Что случилось? — спросил Иверс.
— Двигатели не запускаются. Абсолютно никакой реакции.
— Этого не может быть…
— Это так. Управление не действует. Мы больше не можем управлять кораблем. Лондон выругался:
— Этот чертов элемент будет указывать, куда мне лететь…
— Если мы не можем изменить курс, — сказал Фаррел, — и скорость будет продолжать нарастать…
— Мы разобьемся! — воскликнул Иверс. В его голосе слышался страх. — Мы больше не сможем затормозить корабль. Мы не сможем замедлить нашу скорость…
— Это будет рекорд, — усмехнулся Фаррел. — Может быть, мы даже достигнем скорости света. Так вот почему ты так разгорячился, Рик.
— Нам необходимо избавиться от этого металла, — напряженным голосом сказал Деймон. — Это наша последняя надежда.
— Но как? Мы не можем сдвинуть его с места! Мы ничего не сможем сделать с ним, если он этого не захочет…
— Мы должны попытаться. Это все, что я могу придумать. Они старались сдвинуть его, но безуспешно. Скорость «ГЕНЕЗИСА» все увеличивалась и увеличивалась. Наконец они приняли решение.
— Металл с Вексы нагревается, — сказал Иверс. — Радиоактивность его увеличилась в тысячу раз. То же и с плотностью. Теперь этот куб должен весить миллионы фунтов. Это невероятно…
— Но это так, — сказал Лондон.
— Это опасно. Элемент обладает такой взрывной силой, что тысяча кобальтовых бомб по сравнению с ним — маленькие зажигалки. Как только что-нибудь спустит курок в этом веществе…
— Произойдет величайший взрыв в истории Земли, — закончил Фаррел. — Мы превратимся в сверхновую…
Капитан Деймон подошел к иллюминатору и пристально посмотрел на неподвижные немерцающие звезды.
— Он обязательно взорвется, — сказал капитан глухим голосом. — Нет никакого сомнения. Если наша скорость будет все время так же удваиваться и утраиваться, мы врежемся в Землю с силой кобальтовой бомбы. Элемент взорвется и — конец.
Он повернулся к экипажу.
— Это будет конец не только для нас, — спокойно закончил он. — Конец всего. Всей планеты. Земли. Все ошеломленно молчали.
— Мы ничего не можем сделать? — спросил Лондон. Сердитое выражение, до сих пор остававшееся на его лице, внезапно исчезло, а голос показал, что он подчинился неизбежному.
— Есть только одно, что я могу придумать. Подождать, пока мы не войдем в зону радиосвязи с Землей. Рассказать им, что произошло. Пусть пошлют корабль-перехватчик.
Иверс прикрыл рукой дрожащие губы. Он был молод, недавно женился и недавно работал в космосе. Он только начал узнавать, как сладка может быть жизнь.
— Зачем? — спросил он.
— Чтобы обстрелять «ГЕНЕЗИС». Разрушить корабль прежде, чем мы врежемся в Землю.
Они несколько минут помолчали, потом Фаррел сказал:
— Мы уже знали все, когда покидали ту безумную планету. Нас ожидает особая судьба…
— Я не хочу особой судьбы, — жестко сказал Деймон. — Я не хочу подчиниться ей. Я лучше погибну в космосе…
— Говорят, мир погибнет в огне, — мечтательно проговорил Лондон. — Этим огнем будем мы…
— Йет, если нам смогут помочь! Нет, если они смогут остановить нас. Иверс! Иверс!
— Да, сэр?
— Сделайте несколько вычислений. Вы и Лондон. Просчитайте, когда мы войдем в зону радиосвязи с Землей.
— Я могу сказать вам, когда, — ответил математик, — с нашей теперешней скоростью — через восемь или девять дней. Если же скорость снова удвоится, то и срок этот сократится наполовину.
— Линда, — сказал Иверс.
— Что?
— Линда, — у него были круглые глаза. — Она же ждет меня, капитан. Только несколько дней, а потом я должен был покинуть… Деймон внимательно посмотрел ему в лицо.
— Выбрось это из головы, Рик.
— Черт возьми, — сказал Иверс. Он почти плакал. — Мы ходили в отель на Парк Авеню, очень модный, там всегда прохладный кондиционированный воздух. Дурацкий способ начинать медовый месяц…
— Смотри на это проще, Рик, — осторожно тронул его за плечо Лондон.
— Чертовски приятно смотреть на Линду. А как вам, Лондон? Почему вы к ней никогда не приставали? Боялись ответственности? — смех прорвался через его сжатые губы.
— Он тронулся, — протянул Фаррел. — Может быть, мне дать ему небольшую встряску?
— Стрелять! — Рик Иверс внезапно вскрикнул и подскочил. — Почему они не стреляют!
— Приди в себя! — Лондон схватил его за руку, но молодой человек дико выдернул ее.
— Не давайте им делать этого! Не давайте им делать этого, капитан!
Он подпрыгнул к потолку и выхватил гаечный ключ из магнитной защелки на металлической стене. Прежде чем они разгадали его намерения, он был уже около радиостанции и разбивал панель приборов, вдребезги кроша сопротивления и транзисторы. Фаррел настиг его через несколько секунд. Его большие руки легли на орудие разрушения, но Иверс в своей безумной панике черпал необычайные силы. Он развернулся и отбросил Фаррела. Подскочили Лондон и капитан Деймон, но только через несколько минут они смогли утихомирить буйствующего навигатора. Иверс, плача, лежал на своей кровати, а Фаррел безнадежно смотрел на разбитую радиостанцию.
— Это катастрофа, — сказал он, качая головой. — Ужасная катастрофа. Он не тронул приемник, но весь передатчик — на кууочки.
Казалось, Деймон борется с собой. Наконец, проиграв это Ватерлоо, он набросился на молодого человека.
— Вонючий трус! — вскричал он. — Предатель…
— Прекратите, капитан, — оборвал Деймона Лондон, также находящийся на грани срыва. — Он не виноват. Он не в себе…
— Он сделал это вовремя, — сказал Деймон, тяжело дыша. Он обманул нас, это уж точно. Теперь мы должны покориться своей судьбе.
Шатаясь, он подошел к иллюминатору.
— Боже! — сказал он. — Не дай этому свершиться. Сделай так, чтобы это не было нашей виной.
Он продолжал молиться в охватившей его дикой панике.
Через четыре дня «ГЕНЕЗИС» шел уже со скоростью 167000 миль в секунду.
— На следующий день, — спокойно сказал Лондон. — Может быть, и раньше.
— Как Рик?
— Спит. Я вкатил ему изрядную дозу наркотика, если вы это имели в виду, капитан. Было бы неплохо, если бы он проспал все то время…
Он остановился.
— Я понял, — сказал капитан.
— Это неплохой выход для нас всех. Ведь мы не хотим думать о том, что будет. О разрушении созданного за миллиарды лет…
— Нам еще может повезти. Метеорит врежется в нас прежде, чем мы достигнем Земли…
— Даже это не поможет теперь. Металл накопил столько взрывчатой энергии, что прямо сейчас может разрушить всю Солнечную систему. Это неотвратимо, Лондон, другого слова не подберешь.
— Капитан, — Фаррел смотрел прямо на него. — Я поймал по рации Землю. Хотите послушать?
— Нет… Да, — сказал Деймон. — Давайте, послушаем. В течение десяти минут из приемника доносились только писки и хрип, затем пробился человеческий голос:
— …святое посвящение, святые намерения, единодушие в сердцах всех жителей Земли. Это цель Федерации, цель, которой мы будем добиваться. Мы добьемся ее или умрем…
— Что за черт, — сказал Лондон. — Это не управление Центрального Межзвездного Бюро.
— Мы попали на общественное вещание, — сказал капитан. Что-то похожее на Калвера, Президента Федерации.
— Наверное, он. Смешно, не правда ли? Потом, как вы знаете, мы услышим рекламные песенки, коммерсы. Дурацкий способ встречать конец мира…
— Слушайте, — сказал Деймон.
— Седьмое отделение Лунных Военных Сил высадилось около кратера Тихо Браге в надежде окружить мятежников. Марсианское руководство докладывает…
— Что-то не то, — сказал Лондон. — Похоже на старые программы новостей во время Лунной Революции. Должно быть, какая-то специальная программаДальше последовали обрывки музыки, очень странно перемешанные друг с другом, но мелодия вызвала у Лондона крайнее удивление.
— Теперь я знаю-я свихнулся, — сказал он. — Эти песни столетней давности звучат, как будто бы их сочинили только вчера.
— Какая у нас скорость? — задумчиво спросил Деймон. Он встал и подошел к спидометру.
— Смотрите! — громко сказал он. — На ваших глазах произошло эпохальное событие. Мы превысили скорость света.
— Без дураков? — Лондон тоже подошел к спидометру и свистнул, — Верно. 188979 миль в секунду. Если только приборы не врут…
— Все правильно, — ответил Деймон. — При все возрастающей скорости это неизбежно. Да, это величайшее достижение, но оно произошло не вовремя. Мы никак не сможем использовать его.
— Какая возможность! Эйнштейн продал бы душу за этот шанс, а, капитан? Но я не ощущаю ничего необычного. Я не исчез, и со мной ничего не произошло. А что должно было произойти согласно теории?
— Я не знаю. Никто никогда не попадал в такую ситуацию. Кроме того…
— Эти радиопередачи становятся все забавнее и забавнее, капитан, — сказал Фаррел. — Я думаю, мы ловим радиопередачи из прошлого века…
Деймон не ответил, но его лицо приняло такое странное выражение, что астронавты прекратили разговор и ждали, что он скажет.
— Скорость света, — произнес он.
— Что вы имеете в виду, капитан?.
— Когда-то думали, что превзойти ее невозможно. Но мы сделали это. Металл сделал это.
— Ну и что?
— Говорят, что ни одно материальное тело не может превысить скорость света без серьезных последствий. Полный поворот времени.
— Ерунда, — фыркнул Лондон. — Ничего не может двигаться по времени вспять. Это бред сумасшедшего.
— Ничего не может двигаться со скоростью, с которой двигаемся мы, но ведь мы движемся. Может быть, может двигаться что-то еще? Может быть, мы движемся вспять и во времени? Именно поэтому мы принимаем странные радиопередачи…
— Передачи прекратились, — сказал ему Фаррел. — Прием окончен.
— Приемник в порядке?
— По-моему, да. Просто нет больше никаких радиопередач.
— Потому что их больше и не должне быть. В то мгновение истории, которое сейчас на Земле…
— Вы это серьезно? — спросил Лондон.
— Вы действительно думаете, что сейчас мы путешествуем во времени?
— Да, — Деймон подошел к иллюминатору. — Теперь мы смотрим на молодую Солнечную систему. Мы все время движимся вспять во времени.
— Что произойдет, когда мы достигнем Земли?
— То же, что и раньше… Мы уничтожим ее, безусловно, уничтожим. Может быть, уничтожим даже всю Солнечную систему…
— Но это же абсолютно невозможно! — с сомнением фыркнул Лондон. — Если мы уничтожим молодую Землю, значит, мы уничтожим и ее будущее. Это означает, что не будет никакого «ГЕНЕЗИСА», никакой планеты Векса, ни тебя, ни меня, ни Фаррела, ни Иверса, ни этого чертового элемента…
— Он прав, капитан, — мягко сказал Фаррел. — Это парадокс, значит, этого не может быть. Мы не можем уничтожить самих себя, прежде, чем появимся на свет.
— Я не могу объяснить этого. Но я почти уверен, что это так. Это единственный ответ.
Они все вместе смотрели в иллюминатор. В это время Рик Иверс спал в своем наркотическом сне, выражение его лица было мирным и безмятежным.
— Может быть, это произойдет в следующий час, — сказал Лондон.
— Даже раньше, — ответил Фаррел.
— Судьба, — сказал капитан Деймон. — Но какая?
— Я не могу принять все это, — Лондон оторвал свой взгляд от иллюминатора и подошел к корабельному компьютеру.
— Я должен заняться делом. Я вычислю наш курс и посмотрю, где мы находимся.
— Хорошая идея, — сказал Деймон. Через двадцать минут математик поднял глаза от экрана компьютера.
— Мы почти на месте. Почти дома.
— Корабль меняет направление, — сказал Деймон. — Я чувствую это. А вы?
— Вы правы. Мы начинаем падать. Металл тянет нас вниз… В следующее мгновение в иллюминатор ударила вспышка света, такая яркая, что все трое подняли руки, защищая глаза.
— О, боже! — воскликнул Деймон. — Что это?
— Солнце…
— Нет! — закричал Лондон. — Наше Солнце никогда не было таким…
— Идиотизм! Все вокруг совершенно неправильно…
— Это не может быть Солнечной системой. Мы угодили в ловушку. Чертов элемент доставил нас прямо в ад…
— Это какая-то гигантская звезда, — сказал Деймон слабым голосом.
— Это не наше Солнце…
— Но это должно быть Солнце. Другого ответа не существует…
— Мы нагреваемся! Температура растет…
— Боже мой, как жарко!
— Все не так, все неправильно! Где же Земля? Где Луна? Где все планеты?
— Одно только Солнце. Гигантское светило…
— Боже! Боже! — внезапно воскликнул Деймон, падая на колени перед ужасным огненным шаром в иллюминаторе, чей ужасающий свет и тепло заполнили аесь корабль. — Боже, пожалуйста, пожалуйста…
— Нет! Нет! — крик Деймона прорывался сквозь все нарастающий гул колоссального горнила, тянущего их к себе, к смерти…
— Вы не понимаете! Никто из вас не понял! Это наша настоящая судьба! Создать Землю, а не уничтожить ее. Сотворить Солнечную систему, а не положить ей конец! Именно поэтому все так случилось — поэтому все так и произошло…
Они не услышали его последних слов. Огромное Солнце звало, и корабль ответил на его зов, стремясь в самое сердце огромной звезды. Он нес в себе атомы, которые потрясли Вселенную мощью своеего взрыва, породив пылающие клочья, кружащиеся в пространстве. Если бы Бог существовал и умел считать, он насчитал бы девять таких клочьев.
Л. Альдани
Плоская сигарета, намного длиннее обычной. Аманда, не зажигая, покрутила ее своими нервными пальцами. Понюхала. Время от времени она в задумчивости роняла ее в широкий рукав домашнего халата и тотчас же торопливо доставала обратно.
Муж был в соседней комнате. Джон запретил ей курить гипнофен. В последний раз, застав Аманду за курением, он устроил бурную сцену, настоящий скандал, который закончился обещанием Аманды не предаваться этому пороку.
Но она не могла отказаться от этого. Она обожала мечтать с широко открытыми глазами, любила безумные грезы и приключения, где одновременно бываешь актером и зрителем. Гипнофен это может. В сумерках зажигаешь сигарету, усаживаешься перед белой стеной, и после нескольких затяжек, картины и события, которые ты хочешь увидеть, как на экране начинают сменяться и накладываться друг на друга. В своих грезах можно увидеть самое желанное, можно путешествовать, где угодно, или выбрать мгновение из своей прошлой жизни, и вновь пережить то, что будет дальше. Все это может повторяться по желанию курящего два, три, десять раз подряд — до тех пор, пока не прекратится действие гипнофена и грезы не рассеются окончательно.
Аманда жила только этим. Услыхав в коридоре шаги Джона, она в страхе спрятала сигарету между страницами журнала и небрежно бросила его на столик.
Когда Джон открыл дверь, Аманда даже не обернулась.
— Я собираюсь навестить Эдит.
Он постоял в дверях, потом подошел к ее креслу.
— Ты была вчера у нее?.
Аманда кивнула, взяла со столика пилку и принялась сосредоточенно обрабатывать ногти.
— Как она выглядит? — спросил Джон. — Вчера ты мне ничего не сказала, я узнал обо всем только сегодня за завтраком. Тебе не кажется, что ей лучше?
Аманда с трудом подняла глаза:
— Отстань, Джон. Ты прекрасно знаешь, что она совсем сойдет с ума, если у нее не забрать его…
— Замолчи!
— Прекрасно, я молчу!
— Я всего лишь спросил тебя, не лучше ли ей.
— Нет, — твердо ответила Аманда. — Нисколько не лучше. Джон, заложив руки за спину, принялся медленно ходить вокруг кресла.
— Я говорил о ней с доктором Щютом, — он остановился.
— Мне кажется, ты совершил глупость, — возразила Аманда. — Доктор Шют не психиатр.
— Я знаю. Но, тем не. менее, нужно знать и его мнение. Аманда пожала плечами и, когда Джон умолк, безразличным голосом спросила:
— Что же он тебе сказал?
— Сначала он мне не поверил, но в конце концов согласился взглянуть на Виктора. Аманда вскинулась.
— Джон! — раздраженно воскликнула она, — не зови его больше так, прошу тебя. Прекрати разыгрывать комедию!
Джон, едва открыв рот, вдруг умолк, схватившись руками за голову.
— Хорошо, — сдержанно ответил он. — Я назвал его так, не подумав. Кем бы он ни был, доктор Шют считает, что пока лучше не вмешиваться. Пусть Эдит остается со своими иллюзиями пока…
— Пока совсем не сойдет с ума, — закончила Аманда. Джон трижды стукнул кулаком по. ладони.
— Ну что я могу сделать? — неуверенно спросил он. Прежде всего она — моя сестра. Если у нее его забрать, она способна на самоубийство. Это абсолютно точно. Ты представляешь, кем был для нее Виктор и что… О! Я вообще больше ничего не понимаю, и эта история начинает действовать мне на нервы.
Аманда поглубже забралась в кресло, вытянула ногу и начала разглядывать носок домашней туфельки.
— Эдит больна. Только ты не хочешь поверить в это. Ты не видел, какая она бледная? Она никуда не выходит, закрылась у себя и не оставляет его ни на минуту. Ты заметил — она не хочет, чтобы к ней приходили.
— Заметил. Где-то через полчаса она начала нервничать, зевать. Она хотела, чтобы я зашел в кабинет к… Она хотела, чтобы я с ним поговорил, как будто ничего не произошло. Аманда, у меня не хватило смелости.
— Понятно. Тем более, что у дома с постоянно закрытыми ставнями, с этими старомодными тяжелыми постоянно задернутыми двойными красными портьерами такой мрачный вид.
— Да, — еле слышно произнес Джон, — и потом — музыка… Она играет целый день. Музыка позапрошлого века. Дебюси, Стравинский. Ничего, кроме Дебюсси, Стравинского и Бетховена. Можно сойти с ума.
— Виктор очень любил этих композиторов, — сказала Аманда, отложив пилку. Она вытянула руки и, прищурив глаза, начала рассматривать ногти, сравнивая их по длине.
Они знали, что он имел в виду. Обратное путешествие займет более трех месяцев. Делать будет почти нечего, разве только развлекать друг друга. Это будет трудно, но они справятся.
— Что за черт, — громко сказал Лондон, глядя на Рика.
— Ты что, плачешь?
— Я ничего, не могу поделать с собой, — свирепо пробормотал сквозь слезы Иверс. — Я не знаю, что на меня нашло. Но я чувствую такую дьявольскую печаль, как будто у меня кто-то умер. Фаррел похлопал его по плечу:
— Все о'кэй, малыш, — протянул он. — Я тоже чувствую себя на редкость отвратительно. Должно быть, это связано с изменением давления или с чем-нибудь еще.
— Нет, — сказал капитан. — Это что-то другое. Я чувствую, что что-то произошло или должно произойти. Я тоже не могу ничего объяснить, но это что-то существует.
Они удивленно посмотрели друг на друга, пытаясь увидеть ответ на лицах. Затем Лондон принужденно рассмеялся и сказал:
— У меня появилась идея. Давайте обратимся к старику Чарли Чаплину. Он вытащит нас из этого уныния. Деймон осклабился.
— О'кэй. Как насчет «Огней большого города»? Они установили кинопроектор, и Лондон включил его. Но во время сеанса никто не смеялся.
Опасность они обнаружили днем позже. Это могло случиться и раньше, но никому и в голову не пришло контролировать управление.
Фаррел заметил это случайно.
— Какая у нас скорость? — спросил Деймон.
— Она увеличивается. Это не соответствует программе полета, — ответил Фаррел.
— Мы наращиваем скорость.
— Значит, приборы врут, — нахмурился капитан.
Он проверил их сам. Отличие в их показаниях было незначительным, но оно было. Это непорядок — корабельная автоматика должна поддерживать строго установленную скорость.
— О'кэй, ребята, — сказал Деймон. — В ближайшие дни скучать нам не придется. Нам необходимо проверить все приборы и механизмы «ГЕНЕЗИСА».
Лондон тяжело вздохнул.
— Да, это работка, капитан.
— Труд облагораживает человека.
Проверка не выявила ни малейшей неисправности в корабельном оборудовании, и Деймон принял другое решение:
— Лейтенант Иверс, ваше измерение скорости лагом дало 144770; на спидометре же 144703. Мы не нашли на корабле никакой неисправности, значит, ошиблись вы.
— Минутку, капитан, — сказал Лондон. — Может быть, все само собой пришло в норму? Спидометр сейчас показывает 144708. Деймон уставился на него.
— Этого не может быть…
— Но это так. Может быть, это какое-то неизвестное нам явление?
— Что за явление? — сказал Фаррел. — Никогда не слышал ни о чем подобном. А я получил крещение космосом еще мальчишкой.
— Я не знаю, — сказал капитан, — но здесь нет ничего удивительного. Во всяком случае, пока.
Через два дня спидометр показал 144800.
— Ничего страшного, — снова сказал Деймон, громко и натянуто, словно хотел заглушить свой страх. — Расхождение очень незначительно. Мы раньше вернемся домой, только и всего.
Лондон, сидя у корабельного компьютера, чесал затылок и хмурился.
— Может быть, слишком рано, — сказал он. — Если мои вычисления верны, мы будем увеличивать скорость примерно на 0,000009 в час. Если вы построите отношение…
— Я сказал, прекратите. Мы все равно ничего не можем с этим поделать — значит, будем смотреть и ждать.
Они ждали.
Через шестьдесят часов скорость «ГЕНЕЗИСА» увеличилась на одну треть.
Они посмотрели на спидометр. Деймон сказал:
— Ну ладно, мы попали в переплет. Так давайте же не терять головы и искать выход из этого положения.
— Это все Векса, — горько произнес Лондон. — Она нас околдовала.
— Новый элемент, — сказал Иверс, облизывая губы. — Может быть, это он оказывает влияние на наши приборы. Откуда мы знаем, что может сделать неизвестный нам расщепляющийся материал?
— Но вы же знаете, — ответил Деймон, — что у нас инерциальные приборы, и никакой магнетизм, никакая радиация не может влиять на них, на их показания. Но это все-таки мысль. Может быть, элемент воздействует на сами двигатели корабля?
Фаррел хмыкнул.
— Никогда не слышал ни о чем подобном.
— Может быть, и Так. Но мы никогда не слышали и о таком элементе. Итак, давайте проверим это.
Иверс с головой ушел в изучение проблемы, чувствуя персональную ответственность за элемент с Вексы. Он доложил через три дня, когда скорость корабля увеличилась уже наполовину.
— Что-то происходит. Это не радует меня, капитан. Вещество увеличивает плотность и радиоактивность. Я не могу сказать насколько они уже увеличились. Наши приборы недостаточно чувствительны.
— Я говорю вам, его надо выбросить! — крикнул Лондон.
— Нет! — Иверс тоже почти кричал. — Мы не можем сделать этого. Это единственная ценная вещь, которую мы везем домой…
— Давайте не будем волноваться, — успокаивающе проговорил Деймон. — Мы немного подождем и посмотрим, что произойдет. Если элемент станет еще более активным, то он, вероятно, и является виновником всех не'поладок. Нам не останется ничего другого, кроме как выбросить его, если мы не хотим врезаться в Землю на скорости в миллион миль в секунду. Мы будем просто вынуждены избавиться от него.
— Не может быть, чтобы это был элемент, — сказал Иверс. Это почти невероятно…
— Тебе не хочется, чтобы это оказался он, — усмехнулся Лондон. — Ты думаешь, это вещество сделает нас героями.
Они с вызовом посмотрели друг на друга, и капитан сказал им:
— Спокойно, джентльмены. Мы ничего не знаем наверняка.
На следующий день они уже знали наверняка.
— Скорость все увеличивается, — сказал Фаррел. — Она увеличивается еще более высоким темпом, чем раньше.
— Что с элементом?
— Нагревается, — угрюмо сказал Иверс. — Я полагаю, у нас нет выбора.
— Готовьтесь выбросить его, — сказал Деймон.
Все четверо направились в грузовой трюм, где на опорах лежал футовый кубик ржавого цвета. Они развернули электромагнитный подъемник, приготовили его и направили контактную шайбу на куб.
— Смотрите! — закричал Иверс. Подъемник и его шайба заскользили с такой скоростью, что зарябило в глазах. Контактная шайба с лязгом врезалась в элемент с Вексы.
— Вы видели? — спросил Иверс, выпучив глаза. — У этого вещества магнитное поле сильнее, чем у подъемника. Мы не можем выбросить его!
— Этот маленький куб — словно концентрат гравитации, сказал Лондон. — Он притягивается к-чему-то вне корабля. Может быть, именно из-за этого увеличивается наша скорость: может быть, чтото тащит к себе этот чертов кусок вещества.
— Но что? — спросил Фаррел. — Мы в восьми миллионах миль от ближайшего твердого тела достаточных размеров. Деймон казался задумчивым.
— Земля, — сказал он. — Может быть. Земля?
Они удивленно посмотрели на него.
— Хоть это и звучит дико, но я чувствую, что элемент притягивается к Земле и на наше несчастье увеличивает нашу скорость.
— Мы можем все проверить, — просто сказал Фаррел. — Давайте немного изменим курс. Нам не нужно опасаться, что это удлинит наше путешествие, мы и так опережаем сроки на несколько недель.
— Хорошо, — сказал Деймон. — Давайте попытаемся развернуть корабль по шести направлениям. Сделаем это в порядке эксперимента.
Они последовали в рубку ручного управления кораблем. Они смотрели, как капитан отключил автопилот и взялся за рукоятки включения вспомогательных двигателей. И увидели, как побелело его лицо.
— Что случилось? — спросил Иверс.
— Двигатели не запускаются. Абсолютно никакой реакции.
— Этого не может быть…
— Это так. Управление не действует. Мы больше не можем управлять кораблем. Лондон выругался:
— Этот чертов элемент будет указывать, куда мне лететь…
— Если мы не можем изменить курс, — сказал Фаррел, — и скорость будет продолжать нарастать…
— Мы разобьемся! — воскликнул Иверс. В его голосе слышался страх. — Мы больше не сможем затормозить корабль. Мы не сможем замедлить нашу скорость…
— Это будет рекорд, — усмехнулся Фаррел. — Может быть, мы даже достигнем скорости света. Так вот почему ты так разгорячился, Рик.
— Нам необходимо избавиться от этого металла, — напряженным голосом сказал Деймон. — Это наша последняя надежда.
— Но как? Мы не можем сдвинуть его с места! Мы ничего не сможем сделать с ним, если он этого не захочет…
— Мы должны попытаться. Это все, что я могу придумать. Они старались сдвинуть его, но безуспешно. Скорость «ГЕНЕЗИСА» все увеличивалась и увеличивалась. Наконец они приняли решение.
— Металл с Вексы нагревается, — сказал Иверс. — Радиоактивность его увеличилась в тысячу раз. То же и с плотностью. Теперь этот куб должен весить миллионы фунтов. Это невероятно…
— Но это так, — сказал Лондон.
— Это опасно. Элемент обладает такой взрывной силой, что тысяча кобальтовых бомб по сравнению с ним — маленькие зажигалки. Как только что-нибудь спустит курок в этом веществе…
— Произойдет величайший взрыв в истории Земли, — закончил Фаррел. — Мы превратимся в сверхновую…
Капитан Деймон подошел к иллюминатору и пристально посмотрел на неподвижные немерцающие звезды.
— Он обязательно взорвется, — сказал капитан глухим голосом. — Нет никакого сомнения. Если наша скорость будет все время так же удваиваться и утраиваться, мы врежемся в Землю с силой кобальтовой бомбы. Элемент взорвется и — конец.
Он повернулся к экипажу.
— Это будет конец не только для нас, — спокойно закончил он. — Конец всего. Всей планеты. Земли. Все ошеломленно молчали.
— Мы ничего не можем сделать? — спросил Лондон. Сердитое выражение, до сих пор остававшееся на его лице, внезапно исчезло, а голос показал, что он подчинился неизбежному.
— Есть только одно, что я могу придумать. Подождать, пока мы не войдем в зону радиосвязи с Землей. Рассказать им, что произошло. Пусть пошлют корабль-перехватчик.
Иверс прикрыл рукой дрожащие губы. Он был молод, недавно женился и недавно работал в космосе. Он только начал узнавать, как сладка может быть жизнь.
— Зачем? — спросил он.
— Чтобы обстрелять «ГЕНЕЗИС». Разрушить корабль прежде, чем мы врежемся в Землю.
Они несколько минут помолчали, потом Фаррел сказал:
— Мы уже знали все, когда покидали ту безумную планету. Нас ожидает особая судьба…
— Я не хочу особой судьбы, — жестко сказал Деймон. — Я не хочу подчиниться ей. Я лучше погибну в космосе…
— Говорят, мир погибнет в огне, — мечтательно проговорил Лондон. — Этим огнем будем мы…
— Йет, если нам смогут помочь! Нет, если они смогут остановить нас. Иверс! Иверс!
— Да, сэр?
— Сделайте несколько вычислений. Вы и Лондон. Просчитайте, когда мы войдем в зону радиосвязи с Землей.
— Я могу сказать вам, когда, — ответил математик, — с нашей теперешней скоростью — через восемь или девять дней. Если же скорость снова удвоится, то и срок этот сократится наполовину.
— Линда, — сказал Иверс.
— Что?
— Линда, — у него были круглые глаза. — Она же ждет меня, капитан. Только несколько дней, а потом я должен был покинуть… Деймон внимательно посмотрел ему в лицо.
— Выбрось это из головы, Рик.
— Черт возьми, — сказал Иверс. Он почти плакал. — Мы ходили в отель на Парк Авеню, очень модный, там всегда прохладный кондиционированный воздух. Дурацкий способ начинать медовый месяц…
— Смотри на это проще, Рик, — осторожно тронул его за плечо Лондон.
— Чертовски приятно смотреть на Линду. А как вам, Лондон? Почему вы к ней никогда не приставали? Боялись ответственности? — смех прорвался через его сжатые губы.
— Он тронулся, — протянул Фаррел. — Может быть, мне дать ему небольшую встряску?
— Стрелять! — Рик Иверс внезапно вскрикнул и подскочил. — Почему они не стреляют!
— Приди в себя! — Лондон схватил его за руку, но молодой человек дико выдернул ее.
— Не давайте им делать этого! Не давайте им делать этого, капитан!
Он подпрыгнул к потолку и выхватил гаечный ключ из магнитной защелки на металлической стене. Прежде чем они разгадали его намерения, он был уже около радиостанции и разбивал панель приборов, вдребезги кроша сопротивления и транзисторы. Фаррел настиг его через несколько секунд. Его большие руки легли на орудие разрушения, но Иверс в своей безумной панике черпал необычайные силы. Он развернулся и отбросил Фаррела. Подскочили Лондон и капитан Деймон, но только через несколько минут они смогли утихомирить буйствующего навигатора. Иверс, плача, лежал на своей кровати, а Фаррел безнадежно смотрел на разбитую радиостанцию.
— Это катастрофа, — сказал он, качая головой. — Ужасная катастрофа. Он не тронул приемник, но весь передатчик — на кууочки.
Казалось, Деймон борется с собой. Наконец, проиграв это Ватерлоо, он набросился на молодого человека.
— Вонючий трус! — вскричал он. — Предатель…
— Прекратите, капитан, — оборвал Деймона Лондон, также находящийся на грани срыва. — Он не виноват. Он не в себе…
— Он сделал это вовремя, — сказал Деймон, тяжело дыша. Он обманул нас, это уж точно. Теперь мы должны покориться своей судьбе.
Шатаясь, он подошел к иллюминатору.
— Боже! — сказал он. — Не дай этому свершиться. Сделай так, чтобы это не было нашей виной.
Он продолжал молиться в охватившей его дикой панике.
Через четыре дня «ГЕНЕЗИС» шел уже со скоростью 167000 миль в секунду.
— На следующий день, — спокойно сказал Лондон. — Может быть, и раньше.
— Как Рик?
— Спит. Я вкатил ему изрядную дозу наркотика, если вы это имели в виду, капитан. Было бы неплохо, если бы он проспал все то время…
Он остановился.
— Я понял, — сказал капитан.
— Это неплохой выход для нас всех. Ведь мы не хотим думать о том, что будет. О разрушении созданного за миллиарды лет…
— Нам еще может повезти. Метеорит врежется в нас прежде, чем мы достигнем Земли…
— Даже это не поможет теперь. Металл накопил столько взрывчатой энергии, что прямо сейчас может разрушить всю Солнечную систему. Это неотвратимо, Лондон, другого слова не подберешь.
— Капитан, — Фаррел смотрел прямо на него. — Я поймал по рации Землю. Хотите послушать?
— Нет… Да, — сказал Деймон. — Давайте, послушаем. В течение десяти минут из приемника доносились только писки и хрип, затем пробился человеческий голос:
— …святое посвящение, святые намерения, единодушие в сердцах всех жителей Земли. Это цель Федерации, цель, которой мы будем добиваться. Мы добьемся ее или умрем…
— Что за черт, — сказал Лондон. — Это не управление Центрального Межзвездного Бюро.
— Мы попали на общественное вещание, — сказал капитан. Что-то похожее на Калвера, Президента Федерации.
— Наверное, он. Смешно, не правда ли? Потом, как вы знаете, мы услышим рекламные песенки, коммерсы. Дурацкий способ встречать конец мира…
— Слушайте, — сказал Деймон.
— Седьмое отделение Лунных Военных Сил высадилось около кратера Тихо Браге в надежде окружить мятежников. Марсианское руководство докладывает…
— Что-то не то, — сказал Лондон. — Похоже на старые программы новостей во время Лунной Революции. Должно быть, какая-то специальная программаДальше последовали обрывки музыки, очень странно перемешанные друг с другом, но мелодия вызвала у Лондона крайнее удивление.
— Теперь я знаю-я свихнулся, — сказал он. — Эти песни столетней давности звучат, как будто бы их сочинили только вчера.
— Какая у нас скорость? — задумчиво спросил Деймон. Он встал и подошел к спидометру.
— Смотрите! — громко сказал он. — На ваших глазах произошло эпохальное событие. Мы превысили скорость света.
— Без дураков? — Лондон тоже подошел к спидометру и свистнул, — Верно. 188979 миль в секунду. Если только приборы не врут…
— Все правильно, — ответил Деймон. — При все возрастающей скорости это неизбежно. Да, это величайшее достижение, но оно произошло не вовремя. Мы никак не сможем использовать его.
— Какая возможность! Эйнштейн продал бы душу за этот шанс, а, капитан? Но я не ощущаю ничего необычного. Я не исчез, и со мной ничего не произошло. А что должно было произойти согласно теории?
— Я не знаю. Никто никогда не попадал в такую ситуацию. Кроме того…
— Эти радиопередачи становятся все забавнее и забавнее, капитан, — сказал Фаррел. — Я думаю, мы ловим радиопередачи из прошлого века…
Деймон не ответил, но его лицо приняло такое странное выражение, что астронавты прекратили разговор и ждали, что он скажет.
— Скорость света, — произнес он.
— Что вы имеете в виду, капитан?.
— Когда-то думали, что превзойти ее невозможно. Но мы сделали это. Металл сделал это.
— Ну и что?
— Говорят, что ни одно материальное тело не может превысить скорость света без серьезных последствий. Полный поворот времени.
— Ерунда, — фыркнул Лондон. — Ничего не может двигаться по времени вспять. Это бред сумасшедшего.
— Ничего не может двигаться со скоростью, с которой двигаемся мы, но ведь мы движемся. Может быть, может двигаться что-то еще? Может быть, мы движемся вспять и во времени? Именно поэтому мы принимаем странные радиопередачи…
— Передачи прекратились, — сказал ему Фаррел. — Прием окончен.
— Приемник в порядке?
— По-моему, да. Просто нет больше никаких радиопередач.
— Потому что их больше и не должне быть. В то мгновение истории, которое сейчас на Земле…
— Вы это серьезно? — спросил Лондон.
— Вы действительно думаете, что сейчас мы путешествуем во времени?
— Да, — Деймон подошел к иллюминатору. — Теперь мы смотрим на молодую Солнечную систему. Мы все время движимся вспять во времени.
— Что произойдет, когда мы достигнем Земли?
— То же, что и раньше… Мы уничтожим ее, безусловно, уничтожим. Может быть, уничтожим даже всю Солнечную систему…
— Но это же абсолютно невозможно! — с сомнением фыркнул Лондон. — Если мы уничтожим молодую Землю, значит, мы уничтожим и ее будущее. Это означает, что не будет никакого «ГЕНЕЗИСА», никакой планеты Векса, ни тебя, ни меня, ни Фаррела, ни Иверса, ни этого чертового элемента…
— Он прав, капитан, — мягко сказал Фаррел. — Это парадокс, значит, этого не может быть. Мы не можем уничтожить самих себя, прежде, чем появимся на свет.
— Я не могу объяснить этого. Но я почти уверен, что это так. Это единственный ответ.
Они все вместе смотрели в иллюминатор. В это время Рик Иверс спал в своем наркотическом сне, выражение его лица было мирным и безмятежным.
— Может быть, это произойдет в следующий час, — сказал Лондон.
— Даже раньше, — ответил Фаррел.
— Судьба, — сказал капитан Деймон. — Но какая?
— Я не могу принять все это, — Лондон оторвал свой взгляд от иллюминатора и подошел к корабельному компьютеру.
— Я должен заняться делом. Я вычислю наш курс и посмотрю, где мы находимся.
— Хорошая идея, — сказал Деймон. Через двадцать минут математик поднял глаза от экрана компьютера.
— Мы почти на месте. Почти дома.
— Корабль меняет направление, — сказал Деймон. — Я чувствую это. А вы?
— Вы правы. Мы начинаем падать. Металл тянет нас вниз… В следующее мгновение в иллюминатор ударила вспышка света, такая яркая, что все трое подняли руки, защищая глаза.
— О, боже! — воскликнул Деймон. — Что это?
— Солнце…
— Нет! — закричал Лондон. — Наше Солнце никогда не было таким…
— Идиотизм! Все вокруг совершенно неправильно…
— Это не может быть Солнечной системой. Мы угодили в ловушку. Чертов элемент доставил нас прямо в ад…
— Это какая-то гигантская звезда, — сказал Деймон слабым голосом.
— Это не наше Солнце…
— Но это должно быть Солнце. Другого ответа не существует…
— Мы нагреваемся! Температура растет…
— Боже мой, как жарко!
— Все не так, все неправильно! Где же Земля? Где Луна? Где все планеты?
— Одно только Солнце. Гигантское светило…
— Боже! Боже! — внезапно воскликнул Деймон, падая на колени перед ужасным огненным шаром в иллюминаторе, чей ужасающий свет и тепло заполнили аесь корабль. — Боже, пожалуйста, пожалуйста…
— Нет! Нет! — крик Деймона прорывался сквозь все нарастающий гул колоссального горнила, тянущего их к себе, к смерти…
— Вы не понимаете! Никто из вас не понял! Это наша настоящая судьба! Создать Землю, а не уничтожить ее. Сотворить Солнечную систему, а не положить ей конец! Именно поэтому все так случилось — поэтому все так и произошло…
Они не услышали его последних слов. Огромное Солнце звало, и корабль ответил на его зов, стремясь в самое сердце огромной звезды. Он нес в себе атомы, которые потрясли Вселенную мощью своеего взрыва, породив пылающие клочья, кружащиеся в пространстве. Если бы Бог существовал и умел считать, он насчитал бы девять таких клочьев.
Л. Альдани
ПСИХОСОМАТИЧЕСКИЙ ДВОЙНИК
Перевод с итал. Е.Вагановой
«Нет, мой малыш, — сказал Дарбеда, покачивая головой, это невозможно».
Ж. П. Сартр. «Комната»
Муж был в соседней комнате. Джон запретил ей курить гипнофен. В последний раз, застав Аманду за курением, он устроил бурную сцену, настоящий скандал, который закончился обещанием Аманды не предаваться этому пороку.
Но она не могла отказаться от этого. Она обожала мечтать с широко открытыми глазами, любила безумные грезы и приключения, где одновременно бываешь актером и зрителем. Гипнофен это может. В сумерках зажигаешь сигарету, усаживаешься перед белой стеной, и после нескольких затяжек, картины и события, которые ты хочешь увидеть, как на экране начинают сменяться и накладываться друг на друга. В своих грезах можно увидеть самое желанное, можно путешествовать, где угодно, или выбрать мгновение из своей прошлой жизни, и вновь пережить то, что будет дальше. Все это может повторяться по желанию курящего два, три, десять раз подряд — до тех пор, пока не прекратится действие гипнофена и грезы не рассеются окончательно.
Аманда жила только этим. Услыхав в коридоре шаги Джона, она в страхе спрятала сигарету между страницами журнала и небрежно бросила его на столик.
Когда Джон открыл дверь, Аманда даже не обернулась.
— Я собираюсь навестить Эдит.
Он постоял в дверях, потом подошел к ее креслу.
— Ты была вчера у нее?.
Аманда кивнула, взяла со столика пилку и принялась сосредоточенно обрабатывать ногти.
— Как она выглядит? — спросил Джон. — Вчера ты мне ничего не сказала, я узнал обо всем только сегодня за завтраком. Тебе не кажется, что ей лучше?
Аманда с трудом подняла глаза:
— Отстань, Джон. Ты прекрасно знаешь, что она совсем сойдет с ума, если у нее не забрать его…
— Замолчи!
— Прекрасно, я молчу!
— Я всего лишь спросил тебя, не лучше ли ей.
— Нет, — твердо ответила Аманда. — Нисколько не лучше. Джон, заложив руки за спину, принялся медленно ходить вокруг кресла.
— Я говорил о ней с доктором Щютом, — он остановился.
— Мне кажется, ты совершил глупость, — возразила Аманда. — Доктор Шют не психиатр.
— Я знаю. Но, тем не. менее, нужно знать и его мнение. Аманда пожала плечами и, когда Джон умолк, безразличным голосом спросила:
— Что же он тебе сказал?
— Сначала он мне не поверил, но в конце концов согласился взглянуть на Виктора. Аманда вскинулась.
— Джон! — раздраженно воскликнула она, — не зови его больше так, прошу тебя. Прекрати разыгрывать комедию!
Джон, едва открыв рот, вдруг умолк, схватившись руками за голову.
— Хорошо, — сдержанно ответил он. — Я назвал его так, не подумав. Кем бы он ни был, доктор Шют считает, что пока лучше не вмешиваться. Пусть Эдит остается со своими иллюзиями пока…
— Пока совсем не сойдет с ума, — закончила Аманда. Джон трижды стукнул кулаком по. ладони.
— Ну что я могу сделать? — неуверенно спросил он. Прежде всего она — моя сестра. Если у нее его забрать, она способна на самоубийство. Это абсолютно точно. Ты представляешь, кем был для нее Виктор и что… О! Я вообще больше ничего не понимаю, и эта история начинает действовать мне на нервы.
Аманда поглубже забралась в кресло, вытянула ногу и начала разглядывать носок домашней туфельки.
— Эдит больна. Только ты не хочешь поверить в это. Ты не видел, какая она бледная? Она никуда не выходит, закрылась у себя и не оставляет его ни на минуту. Ты заметил — она не хочет, чтобы к ней приходили.
— Заметил. Где-то через полчаса она начала нервничать, зевать. Она хотела, чтобы я зашел в кабинет к… Она хотела, чтобы я с ним поговорил, как будто ничего не произошло. Аманда, у меня не хватило смелости.
— Понятно. Тем более, что у дома с постоянно закрытыми ставнями, с этими старомодными тяжелыми постоянно задернутыми двойными красными портьерами такой мрачный вид.
— Да, — еле слышно произнес Джон, — и потом — музыка… Она играет целый день. Музыка позапрошлого века. Дебюси, Стравинский. Ничего, кроме Дебюсси, Стравинского и Бетховена. Можно сойти с ума.
— Виктор очень любил этих композиторов, — сказала Аманда, отложив пилку. Она вытянула руки и, прищурив глаза, начала рассматривать ногти, сравнивая их по длине.