Варли Джон Герберт. Демон

   — План такой. Ты программируешь этот драндулет лететь обратно к пещере у Клуба. И проследи, чтобы ближе чем на двадцать километров он к Свистолету не приближался. А дальше лучше лететь прямо до палубы — две-три сотни метров. — Она взглянула на Искру. — Не хочешь спросить почему?
   — Не думаю, что следует.
   — Расслабься, девочка. У нас тут не воинская дисциплина. Причина, почему я хочу лететь ниже, в том, что я по-прежнему ожидаю появления бомбадулей. Пока они еще не появлялись, но однажды непременно появятся. Не хочу терять этот самолет, когда он не сможет себя защитить.
   — Разумно. — Искра нервно взглянула в небо. До этого самого момента мысль о бомбадулях ей и в голову не приходила. Она все еще помнила потрясающий полет Конела во время атаки и понимала, что он спас ей жизнь. Искра сильно сомневалась, что когда-нибудь сможет так же здорово управлять самолетом.
   Тогда она взялась задавать программу автопилота. Сирокко терпеливо ждала. Вскоре Искра увязла по уши, покачала головой и стерла неправдоподобный результат.
   — Сомневаюсь, смогу ли я справиться, — призналась она. — Извини, пожалуйста.
   — Не стоит извинений. Вот где ты ошиблась. — Пальцы Феи запорхали по клавиатуре, помедлив лишь на секунду, чтобы удостовериться, что Искра все увидела и поняла. — Одна из самых важных вещей в жизни заключается в том, что ты можешь учиться, когда признаешь, что учиться тебе нужно.
   Искра взглянула на нее и заметила, что Сирокко улыбается.
   — Где бы мы обе сейчас были, — сказала Сирокко, — не знай ты, что мы стояли на пороге ситуации очень опасного отлета? — На долю секунды ее улыбка перешла в усмешку, затем она снова взглянула на компьютер. И Искра в очередной раз поняла, насколько Фея ее опережает. Она могла бы поклясться, что Сирокко не обратила ни малейшего внимания на то, как они начали полет, — и даже не замечает ее нервозности.
   — Ладно, — продолжила Сирокко, вводя программу. — Ты пойдешь первой. Иди вперед и разворачивай параплан, как только окажешься в стороне от самолета, а потом следуй за мной. Если увидишь бомбадулей, обрезай стропы и падай так долго, как только сможешь рискнуть. В этом рюкзаке — запасное крыло. Есть вопросы?
   Вопросов у Искры имелась по меньшей мере дюжина, но она задала лишь один.
   — Как ты думаешь, мы увидим бомбадулей?
   — Нет, не думаю. Но и исключать этого нельзя.
   Они открыли дверцу, и Искра выпрыгнула. Сориентировавшись, она дернула за кольцо. Раздалось знакомое трепещущее щелканье ткани, запели стропы, и ее резко дернуло. Она подняла взгляд...
   На одну жуткую секунду Искра подумала, что параплан оторвался. Она ожидала традиционно-яркого купола. А вместо этого там оказалось нечто из воздуха и паутины, почти невидимое.
   Что ж, это имело смысл. Такой параплан трудно увидеть.
   Искра заметила Сирокко, которая, держась за стропы обеими руками, уходила вправо от нее и теряла высоту. Несколько рывков за свои стропы — и Искра устремилась за ней. «Следуй за мной», — сказала тогда Фея. «Да хоть на край света», — подумала Искра.
   Несколько минут Искра занималась тем, что обозревала ясное небо на предмет выхлопных следов бомбадулей. Дважды она заметила их собственный покинутый самолетик. В первый раз он ее напугал; во второй раз он ей уже наскучил. Искра спокойно следовала за Сирокко, а такого ясного дня для парения можно было только пожелать.
   Затем Сирокко начала бешено вращаться по спирали, раскачиваясь взад и вперед на концах строп. Искра поначалу стала беспокоиться, но чем дольше это продолжалось, тем упорнее она задумывалась, что же тут не так. Она не встревожилась, пока Сирокко не отправилась в крутой нырок вниз. Искре было нелегко за ней последовать, но стоило ей нырнуть, как Сирокко пошла вверх, и вверх, и вверх... и едва не взлетела еще выше, чем была. Такую петлю нелегко было проделать с парапланом, и Фея не вполне справилась. Но Искра никак не могла понять, в чем проблема, пока не услышала взрыв смеха.
   — Я думала, ты вознамерилась меня преследовать, — крикнула Сирокко и снова рассмеялась. — Я думала, ты абсолютная чемпионка Ковена или что-то вроде того.
   «Да неужели?»
   Искра обеими руками подтянулась за стропы и пронеслась так близко к Сирокко, что даже услышала, как та изумленно охнула. Она неслась все ниже и ниже, все быстрей и быстрей, раскачиваясь из стороны в сторону и набирая инерцию — а потом последовал резкий рывок, и Искра взметнулась вверх. На мгновение она застыла на месте, вверх ногами, а параплан под ней смялся. Затем она перевернулась, умело избегая спутывания со свободными стропами, мгновенно затормозила, пока параплан с резким треском наполнялся воздухом, — и вышла на скольжение — идеально ровное, какое только может быть на соревнованиях. В памяти Искры возник ряд горящих десяток на табличках у судей.
   Сирокко опустилась рядом — но достаточно далеко, чтобы их парапланы не соприкасались — и окинула юную ведьму кислым взглядом, который та сумела выдержать. Затем Фея снова расхохоталась.
   — Уступаю сильнейшей, — сказала Сирокко. — Да, юная леди, порядком ты тут меня настращала.
   — Нет, это ты меня напугала, — запротестовала Искра.
   — Ага, пожалуй, так оно и вышло. Так что вряд ли мне стоило это затевать.
   — Ничего.
   — Искра, я знаю — я кажусь ледяной и мрачной старой сукой. Попозже я смогу предложить тебе больше времени для забавы. Еще я знаю, что я в шесть раз старше тебя и что ты слышала, трагическую историю моей жизни... но знаешь что? Если подытожить все — и плохое, и хорошее — то я классно провела время. Последние тридцать лет были тяжелы, и с каждым годом становилось все тяжелее. Но никакая другая жизнь меня бы не устроила. А самое скверное... ну, вроде как сейчас. Когда мне хочется сбежать куда-нибудь подальше, а это не в моем характере. Вот что страшно меня печалит.
   «Последние тридцать лет», — подумала Искра.
 
   Скольжение вышло долгим. Женщины еще позабавилась разными трюками, из которых самыми опасными были петли. И все это время под ними росла громада Свистолета.
   С тех пор он заметно вырос.
   Теперь он был два километра в длину. А с пропорциональными увеличениями всех измерений стал в восемь раз больше, чем раньше. В дирижабле содержалось полмиллиона кубических футов водорода.
   — Никто не знает, отчего он так вымахал, — сказала Сирокко Искре, пока они готовились к приземлению на его широкую спину. — Вообще-то пузыри так быстро не растут. Я знаю, что ему около шестидесяти тысяч лет. Его современники растут всего-навсего на несколько дюймов в год. К примеру, я знаю, что Следопыт, который по меньшей мере на двадцать тысяч лет старше Свистолета, всего лишь в полтора километра длиной.
   Последовали еще рассказы, и Искра внимательно выслушивала все, но никакие слова не могли воздать должное Свистолету. Чтобы всему, что рассказывала про него Сирокко, поверить, его нужно было увидеть. Раньше Искра думала, что приземление на спину пузыря — вещь рискованная. Теперь же ей казалось, что это не более рискованно, чем приземление комара на слоновью спину.
   Легко коснувшись ногами дирижабля, Искра пробежала несколько шагов, умело раскладывая параплан, и уже собралась было подтаскивать его для укладки, когда Сирокко тронула ее за плечо.
   — Отрежь стропы, — сказала она. — Спускаться будем по-другому.
   — У меня нет ножа, — отозвалась Искра. Сирокко удивилась, затем покачала головой.
   — Похоже, впадаю в маразм, — сказала она, оглядывая Искру с головы до ног. Искра никак не могла понять, в чем загвоздка. Сирокко отрезала стропы Искры ножом с белым лезвием. Внимательнее присмотревшись к ножу, Искра поняла, что он сделан из заостренной кости и искусно украшен титанидской резьбой.
   — У тебя есть что-нибудь под этой одеждой? — поинтересовалась Сирокко.
   — Только шорты.
   — Я спрашиваю про металл. Не только невежливо, но и крайне опасно брать в дирижабль что-либо металлическое. Вообще все, что может искрить.
   Шнурки у Искры оказались продеты в металлические кольца, но после внимательного осмотра Сирокко нашла их допустимыми. Искра испытала облегчение — еще бы, ботинки были подарком от Верджинели.
   Затем Сирокко опустилась на колени и взялась прощупывать грубую шкуру пузыря. Искра последовала ее примеру. Она чувствовала, что не помешало бы задать пару вопросов, но, несмотря на озорное поведение Феи на пути вниз, в ее отношении к Сирокко все еще преобладал благоговейный страх, и главным было повиновение.
   Искра огляделась. Все, что она увидела вокруг, вполне могло быть плоской серебристой тарелкой. Искра знала, что тарелка эта загибается вниз, но она очень далеко ушла бы в любом направлении, прежде чем это стало бы проблемой.
   Наконец Сирокко, кажется, отыскала то, что ей было нужно. Вонзив лезвие костяного ножа в шкуру пузыря в том самом месте, она проделала небольшую дыру и подставила ладонь над проколом. Послышалось шипение, которое вскоре затихло. Сирокко выглядела явно удовлетворенной, и на сей раз, к изумлению Искры, воспользовалась костяным ножом, чтобы прочертить на шкуре пузыря крупный крест. Затем Сирокко затолкала клапаны в разрез, и обе они стали вглядываться в дыру.
   Дыра вела в черноту. По всем бокам узкой дымовой трубы стенки расширялись вовнутрь, сдерживаемые чем-то наподобие рыбацкой сети. Тут Искра поняла, что это газовые баллоны, а Сирокко только что обнаружила между ними ход.
   — А если б ты проколола баллон? — поинтересовалась Искра.
   — У Свистолета больше тысячи газовых баллонов. Можно разом проколоть три сотни — и ничего с ним не случится. Если же мой первый прокол угодил бы в баллон, дырка была бы залечена в течение десяти секунд. — Опустив ноги в дыру, Сирокко нашла опору и ухмыльнулась Искре.
   — Следуй за мной, ладно?
   — А ему ничего?
   — Эта дыра залечится в течение пяти минут. Обещаю, он даже этого не заметит.
   Искру глодали сомнения, но на ее желание следовать за Сирокко это никакого влияния не оказало. Как только голова Феи скрылась в дыре, Искра тоже ступила вниз, поскользнулась и ухватилась за часть сетки вокруг нее.
   — Оттолкни клапаны наверх, — крикнула ей снизу Сирокко. — Так быстрее залечится.
   Искра сделала, как было сказано, и внутри пузыря стало темнее.
   — А теперь просто лезь вниз. Ты тут кое-кого увидишь, но не беспокойся. Ничто здесь вреда тебе не причинит.
 
   Спускались они долго. Поначалу кругом царила полная темнота, затем глаза Искры чуть попривыкли, и она кое-что стала видеть.
   Проще было держаться на пальцах — но и утомительнее тоже. Время от времени нога натыкалась на какой-то крупный трос, где можно было передохнуть, но чаще вокруг оказывалась лишь тонкая сетка. Спасала Искру лишь низкая гравитация.
   Через десять минут внизу показался свет. Искра остановилась и заметила, как Сирокко вынимает из рюкзака сияющий оранжевый шарик. Она отдала его Искре, а другой привязала себе к кисти. Шарик испускал что-то вроде биолюминесценции, и его света вполне хватало, чтобы видеть все вокруг.
   Вначале было вполне сносно. Искра видела, где можно ухватиться руками и куда поставить ноги. Затем, как ни странно, стала нарастать клаустрофобия. Все было как в кошмарном сне, когда вокруг тебя смыкаются стены, — только это был не сон, а реальность. Стены и впрямь сжимались.
   Затем Искра подумала над тем, что она делает. То, за что она хваталась, не были на самом деле ни веревки, ни сетки; нет, это были живые мышцы гигантского существа. Искра чувствовала, как они подаются, когда она на них ступает. Мышцы были сухие, благодарение Великой Матери и ее мелким демонам, но все равно от такого спуска по спине бегали мурашки.
   Они отправились по боковым проходам. Некоторые оказывались не толще ее руки, но немногие были достаточно широки, чтобы по ним ходить. Далеко в самых крупных поблескивали глаза.
   — Херувимы, — пояснила Сирокко, когда они увидели первого. — Они имеют примерно такое же отношение к ангелам, что и обезьяны к нам. Они селятся в самых крупных дирижаблях.
   В небесном левиафане оказались и другие обитатели. Мелкие твари вроде мышей суетились под ногами, а раз Сирокко помедлила, когда что-то куда более крупное стало удирать с ее пути. Искра так этого существа толком не разглядела и внимания обращать не стала.
   — Ты уверена, что мы его не раздражаем? — спросила она по дороге.
   — Чем дальше, тем веселее, — отозвалась Сирокко. — Если б он не хотел нашего присутствия, мы бы уже об этом узнали. Все, что ему требуется, это заклеить проход и заполнить его водородом. Не надо, Искра, выдумывать ерунды. У пузырей своя собственная внутренняя экология. Есть здесь сотня животных, которые больше нигде обитать не могут. И дирижабли постоянно берут на борт транзитных пассажиров.
   Наконец они оказались у еще более широкого прохода, и Сирокко туда вошла. Около двадцати метров в диаметре, он, казалось, тянется в обе стороны до бесконечности.
   — Центральный парк, — пояснила Сирокко. И действительно — вдоль стен росли древоподобные организмы, бледные и скелетообразные. Они избегали света. Сирокко указала вперед. — Идем. Осталась всего миля.
   Миля вышла странная. Они оказались на верху газового баллона, и сетка у них под ногами была гораздо гуще, почти твердая. И они все время подпрыгивали, как будто шли по морю подушек.
   Долгое время спустя коридор расширился, и впереди показался свет. Они оказались в громадном, бесформенном зале. Пол пошел вниз до прозрачной мембраны, которая была иссечена тонкими кабелями, вспучивающимися от внутреннего давления. Здесь было прохладно — как, впрочем, и всюду внутри пузыря.
   — Гостиная Б-24, — сказала Сирокко и принялась осматривать груды разноцветной ткани. А Искра, двинувшись вперед, почти дошла до гигантского окна. Она поняла, что они с Сирокко оказались в носу существа — и слегка ближе к низу. Вид, который ей открылся, был замечательный, должно быть, именно такая панорама открывалась перед бомбардиром, который летал на старинном военном самолете: далеко внизу мимо ползла земля, будто на неторопливом и величественном военном параде, что шел уже шестьдесят тысяч лет.
   Тут нога ее наткнулась на что-то твердое под одной из груд ткани. Искра взглянула вниз и охнула. Наткнулась она на человеческую ступню: бурую, высохшую, прикрепленную к тощей ноге. Пальцы шевелились. Искра чуть подняла взгляд и увидела физиономию древнего-древнего старика: совершенно лысого, цвета красного дерева, он показывал крепкие белые зубы в довольной улыбке.
   — Меня зовут Кельвин, деточка, — сказал старик. — А такой красотки, как ты, мне давненько встречать не приходилось.
 
   Искре так и не довелось увидеть большую часть тела Кельвина. Хоть он и двигался, но был так закутан в тканевые обмотки, что только голову разглядеть и удавалось.
   — Единственная настоящая проблема при такой жизни, — сказал он однажды, — ... эта единственная настоящая проблема заключается в том, чтобы сохранять тепло. Вот взять старину Свистолета. Вечно ему хочется туда, где похолоднее. Да, Рокки, а как там Август поживает?
   Сирокко объяснила, что Август давным-давно умерла. Искра следила за Кельвином и сильно сомневалась, что старик понимает. Дальше он взялся спрашивать про остальных, причем все они были мертвы. Всякий раз он грустно качал головой. Лишь раз Сирокко, казалось, расстроилась — и это было, когда Кельвин спросил про Габи.
   — Она... она, Кельвин, замечательно поживает. Просто замечательно.
   — Ну вот и славно.
   Искра почти все про Габи знала, и ее ответ показался Сирокко чистым безумием.
   Наконец, она поняла, что Кельвин почти так же стар, как и Сирокко. И выглядел он именно на свой возраст. Хотя в то же время казался достаточно жизнерадостным, вполне бодрым и счастливым. Единственный намек на маразм заключался в расспросах о мертвецах.
   Кельвин все шаркал по прохладной пещере, роясь в соломенных корзинах, доставая деревянные чаши и костяные ножи, а также доску для нарезки. Сирокко села рядом с Искрой и негромко с ней заговорила:
   — Пойми, Искра, Кельвин вовсе не безумен. Не думаю, что он понимает, что такое смерть. И не думаю, что у него есть хоть малейшее представление о времени. Он живет здесь уже девяносто пять лет, и человека счастливей его я просто не знаю.
   — Ага, вот он! — прокаркал Кельвин, доставая большой деревянный сосуд. Затем он вернулся к гладкой поверхности, где уже, скрестив ноги, сидели Сирокко и Искра и где Кельвин уже успел расставить чаши с салатом и сырыми овощами, а также массивный кувшин, наполненный тем, что он назвал медом.
   — Ну вот и славно, — сказал Кельвин и затем взглянул на Искру: — Ты бы обмоталась чем-нибудь, девочка.
   Искра уже начала мерзнуть, но с подозрением поглядывала на кучи тряпья. Кроме того, она уже видела, как из одной груды выползла слепая, бесшерстая мышка. Хотя грязью ткань не воняла.
   — Это добро выделяет пузырь, — пояснила Сирокко, натягивая на себя складчатую ткань. — Отличная защита от холодной погоды. Давай-давай, она чистая. Здесь все чистое.
   — Еще бы, ведь это пузырь, — хихикнул Кельвин. — В пузыре всегда так. — Деревянной ложкой он разливал в чаши густой и смачный суп. — Вот попробуй... Значит, тебя зовут Искра? Славное имя. Нравится мне это имя. Необычное и яркое — ярче не придумаешь. Это мой особый холодный овощной супец. Сделан из лучших гейских ингредиентов. — Передавая Искре чашу, он снова хихикнул. — Привыкая, я всего раз в год опускался до горячей пищи. Затем понял, что давненько ее не готовил, и с тех пор уже не пропускал.
   — По-моему, ты дважды в год до нее опускался, старый дуралей, — заметила Сирокко. Кельвин от души посмеялся замечанию.
   — Э, погоди, Рокки. Не может такого быть. Ведь правда? — Кельвин, казалось, ненадолго задумался, затем стал загибать пальцы, но быстро потерял им счет. Искра старалась не смеяться, думая, что этим оскорбит старика. Он был крайне мил, когда сбивался с мысли.
   — Ты, деточка, этого варева не бойся, — сказал он ей. — Впрочем, отнесись к нему с уважением. Меня не сильно волнует подогрев моей пищи, но и горяченькое мне по душе, если ты поняла, о чем я.
   Искра, к сожалению, не поняла. Она понюхала, и запах очень ей понравился. Тогда она зачерпнула большую ложку. Основу варева составляли томаты и сельдерей. Суп был пряный, славный и холодный. Искра глотнула еще ложку... и тут до нее дошла первая. Девушка сглотнула, задохнулась — и явственно почувствовала, как варево жжет носоглотку и горит где-то позади глаз. Она дернулась за кувшином меда и хватанула целый кубок. Мед прошел хорошо. У него и впрямь оказался привкус меда.
   Даже «овощной супец» оказался славный — если осторожно его отхлебывать. Все трое сидели вместе и ели. Трапеза вышла замечательная — вот только немного шумная. Все сырые овощи хрустели. В результате едоки стали напоминать кроликов. Искра предположила, что скоро заскучает по мясу, но Кельвин был безупречен со своей вегетарианской пищей, приготовленной без огня.
   А мед оказался чистой фантастикой. Он не только охлаждал пряную пищу, но и заставлял ее казаться теплой, нежной и пушистой по краям.
 
   — Пора просыпаться, Искра.
   — А ско... — Она быстро села. Голова так болела, что сосредоточиться на Сирокко оказалось нелегко. — Сколько сейчас времени?
   — Несколькими часами позднее, чем было раньше. — Сирокко ей улыбнулась. — Знаешь, милая, по-моему, ты славно надралась.
   — Я? Правда? — Искра хотела было сказать Сирокко, что это впервые, но поняла, что это прозвучит по-детски, — и тогда она просто рассмеялась. Затем она подумала, что ее вот-вот вытошнит, но это чувство почти сразу прошло. — Да, так что теперь?
   — Я как раз об этом, — сказала Сирокко. — Сначала ты малость протрезвеешь, затем мы вернемся в Клуб. Я уже готова.

ЭПИЗОД VII

   Титаниды трудились восемь оборотов, пока готовили трапезу. Был там и целый жареный смехач, угри и рыба, приготовленные в виде заливного, зафаршированные обратно в их же шкуру и изящно взвешенные в прозрачном пикантном студне. Фруктовый десерт представлял собой высокое здание наподобие рождественской елки, увешанное сотнями разновидностей ягод, дынь, гранатов и цитрусовых, украшенное листьями скрученного зеленого салата и сияющее изнутри мириадами светлячков. Были там десять разных паштетов, семь видов хлеба, три суповые миски, пагода с ограждениями из ребер смехача, хитрые булочки с корочкой тонкой, как оболочка мыльного пузыря... просто голова шла кругом. Сирокко не видела такого изобилия со времен последнего Пурпурного Карнавала двадцать лет назад.
   Блюд хватило бы на сотню человек или на двадцать титанид. А пировать собирались всего четыре человека и пять титанид.
   Сирокко взяла чуть-чуть того, немного этого — и откинулась на спинку стула, неторопливо пережевывая пищу и наблюдая за своими товарищами. Просто стыд, что она не так голодна. Все безумно вкусно.
   Сирокко знала, что она счастливейшая из женщин. Давным-давно она могла беспокоиться о своем весе, хотя серьезной проблемы это никогда не составляло. Есть она могла столько, сколько хотела, — и при этом не прибавляла ни грамма. С тех пор как она стала Феей, вес ее не опускался ниже сорока килограммов — после шестидесятидневного поста — и не поднимался выше семидесяти пяти. В основном это было делом сознательного выбора. Тело ее не имело жестко определенной метаболической установки.
   Сейчас же Сирокко почти достигла своего верхнего предела. Визиты к источнику юности менее чем через килооборот, были беспрецедентно часты. По всему телу даже накопился жирок, а груди, ягодицы и бедра приобрели объем. Сирокко улыбнулась про себя, вспомнив, как высокая и неуклюжая, тощая, как жердь, Сирокко Джонс запросто убила бы кого-нибудь за такие груди. Трижды сорокалетняя Сирокко Джонс находила их незначительной, но необходимой мелочью. Впереди трудные дни — и такие груди могут пригодиться. Со временем от них ничего не останется.
   Тем временем Конел вел себя с ней еще более благоговейно, чем обычно.
   Он сидел слева от Сирокко, наслаждаясь происходящим. Робин сидела рядом с ним. Они без конца предлагали друг другу яства. Раз никто не мог съесть достаточную порцию каждого блюда, имело смысл указывать на особенные деликатесы, но Сирокко подозревала, что между этими двумя происходит нечто большее. Ей казалось, что, будь даже пища недостаточно богата витамином С, эти двое все равно хихикали бы как дети.
   «Пожалуй, мне следовало бы изумиться», — подумала Сирокко.
   У нее было чувство, что все это кончится очень плохо, — что лучше бы этому и не начинаться. Затем Сирокко отругала себя. Да, это безопасная точка зрения. Но, если так смотреть на жизнь, твое сожаление по поводу несделанного и неиспытанного начнет выковывать бесконечную цепь — ту, что будет звенеть на тебе в будущем. Тогда она молча отсалютовала их отваге и пожелала им удачи.
   Эти дурачки думали, что никто не знает об их тайном романе. Возможно, в Гиперионе и были титаниды, которые об этом не знали, — но уж точно не в Дионисе. Сирокко видела, как Валья, Рокки и Змей — троица, про которую больше никто из людей не знал, — глядит на Конела и Робин с любовным узнаванием. Менестрель знал, но, как всегда, держал все при себе. Верджинель знала, но, несмотря на растущую близость к Искре, никогда бы об этом не упомянула — ибо юная титанида понимала, что недостаток знания о ее людских манерах недостаточны, и ни за что не стала бы рисковать, не желая принести Искре нечаянную боль.
   Исключение составлял девятый член отряда, Искра. Девочка прекрасно развивается, подумала Сирокко, но в ней все еще много от эгоцентричного подростка, чтобы сознавать те усилия, которые прикладывает ее мать, чтобы скрыть свой грех, а Искра блаженно игнорировала этот грех.
   Ибо это и впрямь был грех. Сирокко задумалась, понимает ли уже это Робин и как она станет справляться с ним, когда тяжесть вины ляжет на ее плечи. Сирокко надеялась, что сумеет предложить какую-то помощь. Она от всей души любила маленькую ведьму.
   Затем Сирокко оглядела всю компанию. Она всех их любила. Почувствовав на миг, что может расплакаться, она стала бороться со слезами. Сейчас не время. Фея заставила себя улыбнуться и сделала вежливый комплимент по поводу булочки, которую ей предложили. Змей вспыхнул от удовольствия. Но Сирокко заметила, что Менестрель пристально на нее посматривает.
   Однако ее все равно удивило, что, по мере того как славная трапеза стала заканчиваться негромкими отрыжками и удовлетворенным похлопыванием по брюшкам, Менестрель откашлялся и дождался тишины.
   — Капитан, — сказал он по-английски. — Нас очень порадовало, что ты не стала возражать против приготовления этой трапезы. Ты знаешь, что такое устраивается лишь в моменты, чрезвычайно для нас важные.
   — "Нас очень порадовало", Менестрель? — переспросила Сирокко. Поняв, что не знает, о чем он собирается говорить, Фея заволновалась. И, посмотрев на других титанид, она увидела, что те с серьезными лицами уставились на свои пустые тарелки. Верджинель взглянула в дальний конец стола — на то место, что оставляли пустым всякий раз с тех пор, как Крис выпрыгнул в Преисподнюю.
   — От чьего имени ты говоришь, друг мой?
   — Я говорю от имени всех присутствующих здесь титанид и от имени многих сотен, которые сюда не пришли. Меня избрали огласить эту... эту... — Сирокко снова изумилась, когда Менестрель, казалось, подыскивал слово. Затем она поняла, что тут нечто иное.