Страница:
Мухаринский снимает с головы диполь и вытирает пот. Такого еще не было!
Сейчас он даже чувствует симпатию к старенькому электронному лектору-экзаменатору. С ним — несравненно легче: можно проспать всю лекцию, а потом просто не ответить на вопросы. С УПСОСом не уснешь! Хорошо, что автоматическая защита время от времени его отключает.
Размышления Мухаринского прерывает звонок видеофона. На экране декан.
— Почему вы бездельничаете?
— Автомат охлаждается.
К несчастью, на панели загорается зеленая лампочка. Мухаринский вздыхает и укрепляет на голове диполь.
Снова логический поиск, и в мозгу Мухаринского вспыхивают ненавистные ему уравнения. Он пытается бороться с автоматом, думает о том, что бы было, если бы Дементьев не промазал по воротам в конце второго тайма, пробует представить себе второкурсницу в самых соблазнительных ситуациях, но все тщетно.
…Логический поиск, сигнал, команда, переключение, изменение тактики, сигнал, логический поиск…
Проходит еще неделя, и снова громкоговорители разносят по зданию института:
— Студента первого курса Мухаринского, индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе, вызывает декан радиотехнического факультета.
На этот раз он не прячется от всевидящих глаз фенологического анализатора.
— Поздравляю вас, Мухаринский, — говорит декан, — вы проявили незаурядные способности.
Впервые в жизни Мухаринский краснеет.
— Я полагаю, — скромно отвечает он, — что правильнее было бы говорить об удивительных способностях УПСОСа, это действительно замечательное изобретение.
— Когда я говорю о ваших способностях, то имею в виду именно вас, что же касается УПСОСа, то двухнедельное общение с вами не осталось для него бесследным. Теперь это не обычный автомат, а какой то Дон Жуан, Казанова, или, чтобы вам было понятнее, попросту бабник, он ставит высшие оценки только смазливым студенткам. Кроме того, он стал заядлым футбольным болельщиком и вовлек в это дело всю контрольную группу студентов. Обленился он до предела. Завтра мы его демонтируем, ну а вас, вы сами понимаете…
— Понимаю. Желаю вам дальнейших успехов в обучении этих… гм… ну, словом, студентов.
Отвесив низкий поклон, Мухаринский пошел к двери.
— Куда?
— Как куда? Покупать билет, чтобы ехать домой. Ведь вы меня исключили.
— Мы действительно вас исключили из списка студентов и назначили старшим лаборантом кафедры обучающих автоматов. Отныне ни одна машина с обратной связью не выйдет из стен лаборатории, не выдержав поединка с вами. Вы для нас сущая находка! Ну обещайте, что вы нас не бросите, Мухаринский!
Пришельцы
СУС
Перпетуум мобиле (Памфлет)
Сейчас он даже чувствует симпатию к старенькому электронному лектору-экзаменатору. С ним — несравненно легче: можно проспать всю лекцию, а потом просто не ответить на вопросы. С УПСОСом не уснешь! Хорошо, что автоматическая защита время от времени его отключает.
Размышления Мухаринского прерывает звонок видеофона. На экране декан.
— Почему вы бездельничаете?
— Автомат охлаждается.
К несчастью, на панели загорается зеленая лампочка. Мухаринский вздыхает и укрепляет на голове диполь.
Снова логический поиск, и в мозгу Мухаринского вспыхивают ненавистные ему уравнения. Он пытается бороться с автоматом, думает о том, что бы было, если бы Дементьев не промазал по воротам в конце второго тайма, пробует представить себе второкурсницу в самых соблазнительных ситуациях, но все тщетно.
…Логический поиск, сигнал, команда, переключение, изменение тактики, сигнал, логический поиск…
* * *
Проходит семь дней, и о, чудо! Обучение уже не кажется Мухаринскому таким мучительным. Автомат тоже, видимо, к нему приспособился. Все реже вспыхивают сигналы перегрева.Проходит еще неделя, и снова громкоговорители разносят по зданию института:
— Студента первого курса Мухаринского, индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе, вызывает декан радиотехнического факультета.
На этот раз он не прячется от всевидящих глаз фенологического анализатора.
— Поздравляю вас, Мухаринский, — говорит декан, — вы проявили незаурядные способности.
Впервые в жизни Мухаринский краснеет.
— Я полагаю, — скромно отвечает он, — что правильнее было бы говорить об удивительных способностях УПСОСа, это действительно замечательное изобретение.
— Когда я говорю о ваших способностях, то имею в виду именно вас, что же касается УПСОСа, то двухнедельное общение с вами не осталось для него бесследным. Теперь это не обычный автомат, а какой то Дон Жуан, Казанова, или, чтобы вам было понятнее, попросту бабник, он ставит высшие оценки только смазливым студенткам. Кроме того, он стал заядлым футбольным болельщиком и вовлек в это дело всю контрольную группу студентов. Обленился он до предела. Завтра мы его демонтируем, ну а вас, вы сами понимаете…
— Понимаю. Желаю вам дальнейших успехов в обучении этих… гм… ну, словом, студентов.
Отвесив низкий поклон, Мухаринский пошел к двери.
— Куда?
— Как куда? Покупать билет, чтобы ехать домой. Ведь вы меня исключили.
— Мы действительно вас исключили из списка студентов и назначили старшим лаборантом кафедры обучающих автоматов. Отныне ни одна машина с обратной связью не выйдет из стен лаборатории, не выдержав поединка с вами. Вы для нас сущая находка! Ну обещайте, что вы нас не бросите, Мухаринский!
Пришельцы
— Надень Мишкину панамку, — сказала жена, — не опаздывай к обеду и, пожалуйста, будь осторожен на шоссе.
Заверив ее, что все будет в порядке, я улучил момент, когда она вышла на кухню, и улизнул с непокрытой головой.
Через двадцать минут я уже выехал за город.
Если расположить в возрастающей степени ненависти отношение велосипедиста к автомобилям, то на первом месте окажутся грузовики с сильно изношенной коробкой скоростей. Их приближение вы слышите задолго до возникновения реальной угрозы. Кроме того, они идут посередине дороги и не стараются вытеснять вас на обочину. Водители грузовиков — серьезные люди, никогда не унижающиеся до обычных трюков с велосипедистами, к которым чаще всего прибегают шоферы-любители. То же самое можно сказать о загородных автобусах.
Несколько хуже дело обстоит с экскурсионными машинами. Яблоки, которыми вас бомбардируют из окна веселые девушки, не такая уж безобидная вещь.
Двойственное чувство вызывают дизельные грузовики и автобусы. С одной стороны, у них достаточно громкий выхлоп, чтобы успеть заранее убраться с дороги, но зато, если вы немного замешкаетесь, ваше лицо покроется очаровательными веснушками из капель несгоревшего топлива и масла, а одежда долго будет хранить экзотический запах выхлопных газов.
Дальше идут «Москвичи». Они бесшумны и коварны, но серьезного увечья нанести не могут. У водителя «Москвича» обычно слабые нервы, и он редко идет на рискованные шутки.
Истинное бедствие — «Волга». Когда у заднего колеса велосипеда возникает длинная черная пантера, вы начинаете понимать всю мощь законов аэродинамики.
Горе тому, кто не сумеет уйти из попутного потока!
Я не успел еще оправиться от меткого удара по лицу кульком с апельсинной кожурой, как судьба напомнила о существовании грузовиков с прицепами. На этот раз, лежа в кювете, я твердо решил, что с меня хватит. Больше по шоссе я не ездок!
Тропинка, на которую я свернул, шла мимо длинного деревянного забора. За забором виднелись деревья. Широкие ворота были заперты солидным висячим замком. Я отодвинул оторванную доску и увидел запущенный сад. Больше всего это походило на старинную помещичью усадьбу. Я не сомневался, что в глубине сада стоит дом с облупившимися колоннами — памятник творчества безызвестного архитектора из гимназических учителей рисования. Сейчас в нем, наверно, помещается правление колхоза или ветеринарный пункт. Во всяком случае, вряд ли в воскресный день там могут быть люди.
Мне очень хотелось тени, и, отодрав вторую доску, я просунул велосипед в щель.
Наконец-то можно скинуть брюки и майку и улечься под деревом с книгой.
В высокой траве что-то звенело, жужжало, трещало и стрекотало, легкий ветерок приятно обдувал разгоряченное тело, и, прочтя не более десяти страниц, я уснул.
Проснулся я оттого, что кто-то самым бесцеремонным образом ощупывал мою голову. Открыв глаза, я увидел нечто такое, что заставило меня вскочить на ноги.
Передо мной стояли три самых настоящих робота, какими их принято изображать в фантастических рассказах. Представьте себе цилиндрическое туловище на шарнирных конечностях, венчающееся круглой головой с микрофонами вместо ушей и парой стеклянных очень подвижных глаз, лишенных всякого выражения, две шарнирных руки с резиновыми присосками-пальцами, странные мурлыкающие и свистящие звуки, льющиеся из динамиков, расположенных там, где у людей находится живот, прибавьте к этому внезапный переход от мирного сна к лицезрению подобных монстров, и вы поймете мое изумление.
Посовещавшись несколько минут, они неуловимо быстрым движением завязали мне глаза моей собственной майкой и. взвалив на плечи, куда-то потащили. Я молча вырывался из их стальных объятий, но с таким же успехом можно было пытаться разорвать смертельную хватку удава.
Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре я шлепнулся на какой-то дощатый настил, пребольно стукнувшись головой и коленями.
Наконец, я получил возможность сорвать с глаз повязку.
Я лежал на полусгнившем полу в беседке. Неподалеку, собравшись в кружок, стояли пять роботов. Мелодично мурлыкая, они о чем-то совещались, не обращая на меня никакого внимания.
Я попытался встать, но один из тюремщиков подскочил ко мне и ударом ноги в грудь повалил на спину, после чего снова присоединился к своим товарищам.
Вскоре появился шестой робот. В одной руке он нес мой велосипед, а в другой книгу.
Теперь все внимание роботов было поглощено велосипедом. Они с нескрываемым любопытством вертели педали, щупали шины и даже пытались взгромоздиться на седло. Однако велосипед им быстро прискучил, и они занялись книгой, по-видимому, пытаясь понять ее назначение.
Затем один из них подошел ко мне с книгой, ухватил за волосы, поднял на ноги и сунул ее мне в руки. Я не мог понять, что все это могло значить.
Мои размышления были прерваны увесистой оплеухой. Вероятно, робот хотел, чтобы я читал вслух. Тот, кто никогда не получал затрещин от механических ублюдков, может быть, и не поймет готовности, с которой я выполнил его приказание.
Итак, я начал читать. Робот удовлетворенно захрюкал и положил пятерню мне на голову. Это было не очень приятно, но в ответ на попытку снять его руку я получил весьма ощутимый удар по шее. Я вздохнул и подчинился.
После каждой прочитанной фразы робот что-то мурлыкал своим товарищам, сохранявшим все время полную невозмутимость.
Так продолжалось около часа. Каждый раз, когда я пытался передохнуть, робот со страшной силой сжимал мне голову своими присосками.
Я никогда раньше не предполагал, что чтение Ремарка может быть таким тяжелым делом.
Прошел еще час, герои уже пятый раз пили напитки с интригующими названиями, а я все читал и читал, мечтая хотя бы о глотке холодной воды. От непрерывного чтения пересохло горло" и язык стал шершавым, как терка.
Неожиданно робот щелкнул присосками по моему затылку в заикаясь произнес:
— Бо-бо-больше… видеть… го-го-головой.
От неожиданности я разинул рот. Оказывается, роботы не просто развлекались звуками моего голоса. Очевидно, чтение вслух как-то было связано с обучением их человеческой речи.
Все равно: больше читать я не мог.
— Пить, — сказал я, бросая книгу, — очень хочу пить. — И я сделал вид, что подношу стакан ко рту.
— Кальвадос, — сказал робот.
— Нет, — ответил я, — вода, во-да.
Робот понимающе кивнул головой и вышел из беседки.
К сожалению, на протяжении ста прочитанных страниц герои ни разу не пили воду, иначе робот не принес бы мне взамен нее пучок травы. Я отрицательно покачал головой, но он, ухватив одной рукой меня за затылок, другой начал запихивать траву в рот.
Это уже было больше, чем я мог выдержать. Я вцепился зубами в его руку и с отвращением выплюнул вместе с травой две откушенные присоски. Некоторое время он тупо смотрел то на меня, то на свою руку и, поразмыслив, пошел к своим собратьям. Они тихо посовещались, после чего робот с откушенными пальцами снова подошел ко мне.
— Мы, — сказал он, раздумывая над каждым словом, — имели… прилетать.. далекой… звез-звезд-ды…
"Господи! — подумал я. — Этого только еще не хватало!" — Мне казалось, что я схожу с ума.
— Мы, — продолжал он, — будем… иметь… уничтожать… все… че-че-человеки… смертельный… луч… ты нам… помогать… искать… недобитые человека… мы тебе… давать… много кальвадос…
Очевидно, я не гожусь в герои фантастических романов. Для этого у меня не хватает ни воображения, ни смелости. Не знаю, как бы вел себя другой на моем месте, но я, потирая все еще горящую от полученной оплеухи щеку, а тупом оцепенении пялил глаза на небесных пришельцев.
Самым диким было то, что вся эта фантасмагория разыгрывалась в сотне метров от автострады. Где-то, совсем рядом, люди ехали за город, отдыхали на пляже, занимались повседневными делами, не подозревая о нависшей над ними угрозе.
Я ничего не смыслю во всяких лучах смерти, да и не мое это дело. Для этого есть ученые, армия, милиция. Мне бы только поскорее добраться до первого милиционера и сообщить о том, что здесь творится. Необходимо как можно скорее обезвредить этих прохвостов!
Меня охватила слепая ярость.
Оттолкнув робота, я решительно направился к выходу, но тут же был схвачен за шиворот и брошен на пол. Нагнувшаяся надо мной омерзительная рожа казалась порождением пьяного бреда…
В дверях беседки появилась девушка в белом халате.
— Ну, бегом! — продолжала она, входя в беседку. — Сегодня вечером кино, и кто первый добежит до зарядной станции, будет помогать мне вешать экран.
— Кино! Кино! — заорали роботы. — Я первый! Я первый! — И забыв о моем существовании, пустились во всю прыть.
Взгляд девушки с изумлением остановился на моей особе.
— Как вы сюда попали? — строго спросила она.
— С-с-с-случайно, — пробормотал я.
— Разве вы не видели запретительной надписи?
— Н-нет… А что тут такое?
— Институт экспериментальной психопатологии. На этих роботах мы изучаем неврозы. К счастью, вы попали к группе совершенно безобидных маньяков. Они, как дети, целые дни играют в космонавтов. Надеюсь, ничего плохого они вам не сделали?
— Нет, — ответил я, выкатывая велосипед, — мы очень мило провели время.
Заверив ее, что все будет в порядке, я улучил момент, когда она вышла на кухню, и улизнул с непокрытой головой.
Через двадцать минут я уже выехал за город.
Если расположить в возрастающей степени ненависти отношение велосипедиста к автомобилям, то на первом месте окажутся грузовики с сильно изношенной коробкой скоростей. Их приближение вы слышите задолго до возникновения реальной угрозы. Кроме того, они идут посередине дороги и не стараются вытеснять вас на обочину. Водители грузовиков — серьезные люди, никогда не унижающиеся до обычных трюков с велосипедистами, к которым чаще всего прибегают шоферы-любители. То же самое можно сказать о загородных автобусах.
Несколько хуже дело обстоит с экскурсионными машинами. Яблоки, которыми вас бомбардируют из окна веселые девушки, не такая уж безобидная вещь.
Двойственное чувство вызывают дизельные грузовики и автобусы. С одной стороны, у них достаточно громкий выхлоп, чтобы успеть заранее убраться с дороги, но зато, если вы немного замешкаетесь, ваше лицо покроется очаровательными веснушками из капель несгоревшего топлива и масла, а одежда долго будет хранить экзотический запах выхлопных газов.
Дальше идут «Москвичи». Они бесшумны и коварны, но серьезного увечья нанести не могут. У водителя «Москвича» обычно слабые нервы, и он редко идет на рискованные шутки.
Истинное бедствие — «Волга». Когда у заднего колеса велосипеда возникает длинная черная пантера, вы начинаете понимать всю мощь законов аэродинамики.
Горе тому, кто не сумеет уйти из попутного потока!
Я не успел еще оправиться от меткого удара по лицу кульком с апельсинной кожурой, как судьба напомнила о существовании грузовиков с прицепами. На этот раз, лежа в кювете, я твердо решил, что с меня хватит. Больше по шоссе я не ездок!
Тропинка, на которую я свернул, шла мимо длинного деревянного забора. За забором виднелись деревья. Широкие ворота были заперты солидным висячим замком. Я отодвинул оторванную доску и увидел запущенный сад. Больше всего это походило на старинную помещичью усадьбу. Я не сомневался, что в глубине сада стоит дом с облупившимися колоннами — памятник творчества безызвестного архитектора из гимназических учителей рисования. Сейчас в нем, наверно, помещается правление колхоза или ветеринарный пункт. Во всяком случае, вряд ли в воскресный день там могут быть люди.
Мне очень хотелось тени, и, отодрав вторую доску, я просунул велосипед в щель.
Наконец-то можно скинуть брюки и майку и улечься под деревом с книгой.
В высокой траве что-то звенело, жужжало, трещало и стрекотало, легкий ветерок приятно обдувал разгоряченное тело, и, прочтя не более десяти страниц, я уснул.
Проснулся я оттого, что кто-то самым бесцеремонным образом ощупывал мою голову. Открыв глаза, я увидел нечто такое, что заставило меня вскочить на ноги.
Передо мной стояли три самых настоящих робота, какими их принято изображать в фантастических рассказах. Представьте себе цилиндрическое туловище на шарнирных конечностях, венчающееся круглой головой с микрофонами вместо ушей и парой стеклянных очень подвижных глаз, лишенных всякого выражения, две шарнирных руки с резиновыми присосками-пальцами, странные мурлыкающие и свистящие звуки, льющиеся из динамиков, расположенных там, где у людей находится живот, прибавьте к этому внезапный переход от мирного сна к лицезрению подобных монстров, и вы поймете мое изумление.
Посовещавшись несколько минут, они неуловимо быстрым движением завязали мне глаза моей собственной майкой и. взвалив на плечи, куда-то потащили. Я молча вырывался из их стальных объятий, но с таким же успехом можно было пытаться разорвать смертельную хватку удава.
Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре я шлепнулся на какой-то дощатый настил, пребольно стукнувшись головой и коленями.
Наконец, я получил возможность сорвать с глаз повязку.
Я лежал на полусгнившем полу в беседке. Неподалеку, собравшись в кружок, стояли пять роботов. Мелодично мурлыкая, они о чем-то совещались, не обращая на меня никакого внимания.
Я попытался встать, но один из тюремщиков подскочил ко мне и ударом ноги в грудь повалил на спину, после чего снова присоединился к своим товарищам.
Вскоре появился шестой робот. В одной руке он нес мой велосипед, а в другой книгу.
Теперь все внимание роботов было поглощено велосипедом. Они с нескрываемым любопытством вертели педали, щупали шины и даже пытались взгромоздиться на седло. Однако велосипед им быстро прискучил, и они занялись книгой, по-видимому, пытаясь понять ее назначение.
Затем один из них подошел ко мне с книгой, ухватил за волосы, поднял на ноги и сунул ее мне в руки. Я не мог понять, что все это могло значить.
Мои размышления были прерваны увесистой оплеухой. Вероятно, робот хотел, чтобы я читал вслух. Тот, кто никогда не получал затрещин от механических ублюдков, может быть, и не поймет готовности, с которой я выполнил его приказание.
Итак, я начал читать. Робот удовлетворенно захрюкал и положил пятерню мне на голову. Это было не очень приятно, но в ответ на попытку снять его руку я получил весьма ощутимый удар по шее. Я вздохнул и подчинился.
После каждой прочитанной фразы робот что-то мурлыкал своим товарищам, сохранявшим все время полную невозмутимость.
Так продолжалось около часа. Каждый раз, когда я пытался передохнуть, робот со страшной силой сжимал мне голову своими присосками.
Я никогда раньше не предполагал, что чтение Ремарка может быть таким тяжелым делом.
Прошел еще час, герои уже пятый раз пили напитки с интригующими названиями, а я все читал и читал, мечтая хотя бы о глотке холодной воды. От непрерывного чтения пересохло горло" и язык стал шершавым, как терка.
Неожиданно робот щелкнул присосками по моему затылку в заикаясь произнес:
— Бо-бо-больше… видеть… го-го-головой.
От неожиданности я разинул рот. Оказывается, роботы не просто развлекались звуками моего голоса. Очевидно, чтение вслух как-то было связано с обучением их человеческой речи.
Все равно: больше читать я не мог.
— Пить, — сказал я, бросая книгу, — очень хочу пить. — И я сделал вид, что подношу стакан ко рту.
— Кальвадос, — сказал робот.
— Нет, — ответил я, — вода, во-да.
Робот понимающе кивнул головой и вышел из беседки.
К сожалению, на протяжении ста прочитанных страниц герои ни разу не пили воду, иначе робот не принес бы мне взамен нее пучок травы. Я отрицательно покачал головой, но он, ухватив одной рукой меня за затылок, другой начал запихивать траву в рот.
Это уже было больше, чем я мог выдержать. Я вцепился зубами в его руку и с отвращением выплюнул вместе с травой две откушенные присоски. Некоторое время он тупо смотрел то на меня, то на свою руку и, поразмыслив, пошел к своим собратьям. Они тихо посовещались, после чего робот с откушенными пальцами снова подошел ко мне.
— Мы, — сказал он, раздумывая над каждым словом, — имели… прилетать.. далекой… звез-звезд-ды…
"Господи! — подумал я. — Этого только еще не хватало!" — Мне казалось, что я схожу с ума.
— Мы, — продолжал он, — будем… иметь… уничтожать… все… че-че-человеки… смертельный… луч… ты нам… помогать… искать… недобитые человека… мы тебе… давать… много кальвадос…
Очевидно, я не гожусь в герои фантастических романов. Для этого у меня не хватает ни воображения, ни смелости. Не знаю, как бы вел себя другой на моем месте, но я, потирая все еще горящую от полученной оплеухи щеку, а тупом оцепенении пялил глаза на небесных пришельцев.
Самым диким было то, что вся эта фантасмагория разыгрывалась в сотне метров от автострады. Где-то, совсем рядом, люди ехали за город, отдыхали на пляже, занимались повседневными делами, не подозревая о нависшей над ними угрозе.
Я ничего не смыслю во всяких лучах смерти, да и не мое это дело. Для этого есть ученые, армия, милиция. Мне бы только поскорее добраться до первого милиционера и сообщить о том, что здесь творится. Необходимо как можно скорее обезвредить этих прохвостов!
Меня охватила слепая ярость.
Оттолкнув робота, я решительно направился к выходу, но тут же был схвачен за шиворот и брошен на пол. Нагнувшаяся надо мной омерзительная рожа казалась порождением пьяного бреда…
* * *
— Мальчики! — неожиданно раздался в саду звонкий женский голос. — Быстро все на зарядку аккумуляторов!В дверях беседки появилась девушка в белом халате.
— Ну, бегом! — продолжала она, входя в беседку. — Сегодня вечером кино, и кто первый добежит до зарядной станции, будет помогать мне вешать экран.
— Кино! Кино! — заорали роботы. — Я первый! Я первый! — И забыв о моем существовании, пустились во всю прыть.
Взгляд девушки с изумлением остановился на моей особе.
— Как вы сюда попали? — строго спросила она.
— С-с-с-случайно, — пробормотал я.
— Разве вы не видели запретительной надписи?
— Н-нет… А что тут такое?
— Институт экспериментальной психопатологии. На этих роботах мы изучаем неврозы. К счастью, вы попали к группе совершенно безобидных маньяков. Они, как дети, целые дни играют в космонавтов. Надеюсь, ничего плохого они вам не сделали?
— Нет, — ответил я, выкатывая велосипед, — мы очень мило провели время.
СУС
Председатель:…Разрешите предоставить слово докладчику. Тема доклада… э… э… "Защита машины от дурака".
Докладчик (шепотом): Машина для защиты дурака.
Председатель: Простите, тема доклада… э… э… защита… э…
Докладчик (шепотом): Машина…
Председатель: Машина… э… э… для защиты дурака.
Докладчик: Многоуважаемые коллеги! Небольшая путаница с наименованием моего доклада не является случайной. Она происходит от глубоко вкоренившегося в сознание людей представления о возможности создания дуракоупорных конструкций машин, представления, я бы сказан, в корне ошибочного.
Ни современные средства автоматики, ни наличие аварийно-предупредительной сигнализации, ни автоблокировка не могут гарантировать нормальную эксплуатацию любой машины, попавшей в руки дурака, ибо никто не в состоянии предусмотреть, как будет поступать дурак в той или иной ситуации.
Проблема, которой я занимаюсь, преследует совершенно иную цель — защиту дурака от постоянных обвинений в глупости. Для того чтобы она стала понятной, необходимо тщательно рассмотреть, что собой представляет дурак.
Существует неверное мнение, будто гений отличается от всех прочих людей необычайной продуктивностью мыслей, а дурак, наоборот, почти полным отсутствием таковых. На самом же деле количество мыслей и предположений, высказываемых дураком, ничуть не меньше, чем так называемым гением или просто умным человеком. Все дело в том, что гений или умный человек обладают свойством селективности, позволяющим им отсеивать глупые мысли и высказывать только умные. Дурак же, по своей глупости, болтает все, что придет ему в голову.
Изобретенная мною машина — Селектор Умственных Способностей, или, сокращенно, СУС, позволяет отсеивать у любого человека глупые мысли и оставлять только то, что представляет несомненную ценность для общества.
Голос из зала: Как же это она делает? Не заимствована ли ваша идея у Свифта?
Докладчик: Я ждал этого вопроса. СУС работает совсем по иному принципу, чем знаменитая машина лапутян, описанная Свифтом в "Путешествиях Гулливера".
Речь идет не о поисках скрытых идей в случайных словообразованиях.
Абсурдность такой машины уже давно доказана. Мое изобретение отличается также от Усилителя Умственных Способностей, предложенного Эшби, где идея Свифта дополнена алгоритмом поиска здравого смысла. СУС — не усилитель, а селектор, машина с весьма совершенной логической схемой. Все высказываемые человеком мысли она делит на три категории: вначале она отсеивает те, которые не имеют логической связи; затем она бракует мысли, логически связанные, но настолько банальные, что иначе как глупостью они названы быть не могут. В результате, через выходной блок проходит только то, что свежо, оригинально и безукоризненно с точки зрения логики.
Голос из зала: Забавно!
Докладчик: Не только забавно, но и весьма полезно. Отныне десять так называемых дураков могут сделать гораздо больше полезного, чем один умный, потому что суммироваться у них будет не глупость, а ум.
Голос из зала: А как это проверить?
Докладчик: Чрезвычайно просто! Сегодняшние прения по моему докладу будут анализироваться СУСом. Надеюсь, что это поможет нам выработать единую правильную точку зрения по поставленной проблеме.
Председатель: Вы кончили? Кто хочет высказаться? (Молчание в зале.) Есть ли желающие выступить? (Молчание.)
Голос из зала: Пропустите-ка раньше через СУС тезисы своего доклада.
Докладчик: Охотно! Давайте начнем с этого. (Вкладывает рукопись в машину.)
Прошу следить за машиной. Зажглась зеленая лампочка. СУС приступил к анализу. На счетчике справа количество проведенных логических операций, сейчас их число уже достигло двух тысяч. Желтый свет на табло показывает, что машина закончила анализ, результаты его она объявит, когда я нажму эту кнопку. (Нажимает кнопку. Из машины ползет белая лента.) Так, посмотрим.
Гм… Прошу подождать одну минуту, я проверю схему выходного каскада…
Странно, схема в порядке.
Голос из зала: Каков же результат анализа?
Докладчик: Машина почему-то выдала только наименование доклада. Все остальное бесследно исчезло… Гм… По-видимому, здесь налицо досадная неисправность. Придется окончательно проверить СУС во время прений.
Председатель: Кто хочет высказаться? (Молчание в зале.) Желающих нет?
(Молчание). Тогда разрешите поблагодарить докладчика за интересное сообщение. Мне кажется, что демонстрация машины была… э… весьма убедительной.
Докладчик (шепотом): Машина для защиты дурака.
Председатель: Простите, тема доклада… э… э… защита… э…
Докладчик (шепотом): Машина…
Председатель: Машина… э… э… для защиты дурака.
Докладчик: Многоуважаемые коллеги! Небольшая путаница с наименованием моего доклада не является случайной. Она происходит от глубоко вкоренившегося в сознание людей представления о возможности создания дуракоупорных конструкций машин, представления, я бы сказан, в корне ошибочного.
Ни современные средства автоматики, ни наличие аварийно-предупредительной сигнализации, ни автоблокировка не могут гарантировать нормальную эксплуатацию любой машины, попавшей в руки дурака, ибо никто не в состоянии предусмотреть, как будет поступать дурак в той или иной ситуации.
Проблема, которой я занимаюсь, преследует совершенно иную цель — защиту дурака от постоянных обвинений в глупости. Для того чтобы она стала понятной, необходимо тщательно рассмотреть, что собой представляет дурак.
Существует неверное мнение, будто гений отличается от всех прочих людей необычайной продуктивностью мыслей, а дурак, наоборот, почти полным отсутствием таковых. На самом же деле количество мыслей и предположений, высказываемых дураком, ничуть не меньше, чем так называемым гением или просто умным человеком. Все дело в том, что гений или умный человек обладают свойством селективности, позволяющим им отсеивать глупые мысли и высказывать только умные. Дурак же, по своей глупости, болтает все, что придет ему в голову.
Изобретенная мною машина — Селектор Умственных Способностей, или, сокращенно, СУС, позволяет отсеивать у любого человека глупые мысли и оставлять только то, что представляет несомненную ценность для общества.
Голос из зала: Как же это она делает? Не заимствована ли ваша идея у Свифта?
Докладчик: Я ждал этого вопроса. СУС работает совсем по иному принципу, чем знаменитая машина лапутян, описанная Свифтом в "Путешествиях Гулливера".
Речь идет не о поисках скрытых идей в случайных словообразованиях.
Абсурдность такой машины уже давно доказана. Мое изобретение отличается также от Усилителя Умственных Способностей, предложенного Эшби, где идея Свифта дополнена алгоритмом поиска здравого смысла. СУС — не усилитель, а селектор, машина с весьма совершенной логической схемой. Все высказываемые человеком мысли она делит на три категории: вначале она отсеивает те, которые не имеют логической связи; затем она бракует мысли, логически связанные, но настолько банальные, что иначе как глупостью они названы быть не могут. В результате, через выходной блок проходит только то, что свежо, оригинально и безукоризненно с точки зрения логики.
Голос из зала: Забавно!
Докладчик: Не только забавно, но и весьма полезно. Отныне десять так называемых дураков могут сделать гораздо больше полезного, чем один умный, потому что суммироваться у них будет не глупость, а ум.
Голос из зала: А как это проверить?
Докладчик: Чрезвычайно просто! Сегодняшние прения по моему докладу будут анализироваться СУСом. Надеюсь, что это поможет нам выработать единую правильную точку зрения по поставленной проблеме.
Председатель: Вы кончили? Кто хочет высказаться? (Молчание в зале.) Есть ли желающие выступить? (Молчание.)
Голос из зала: Пропустите-ка раньше через СУС тезисы своего доклада.
Докладчик: Охотно! Давайте начнем с этого. (Вкладывает рукопись в машину.)
Прошу следить за машиной. Зажглась зеленая лампочка. СУС приступил к анализу. На счетчике справа количество проведенных логических операций, сейчас их число уже достигло двух тысяч. Желтый свет на табло показывает, что машина закончила анализ, результаты его она объявит, когда я нажму эту кнопку. (Нажимает кнопку. Из машины ползет белая лента.) Так, посмотрим.
Гм… Прошу подождать одну минуту, я проверю схему выходного каскада…
Странно, схема в порядке.
Голос из зала: Каков же результат анализа?
Докладчик: Машина почему-то выдала только наименование доклада. Все остальное бесследно исчезло… Гм… По-видимому, здесь налицо досадная неисправность. Придется окончательно проверить СУС во время прений.
Председатель: Кто хочет высказаться? (Молчание в зале.) Желающих нет?
(Молчание). Тогда разрешите поблагодарить докладчика за интересное сообщение. Мне кажется, что демонстрация машины была… э… весьма убедительной.
Перпетуум мобиле (Памфлет)
Метакибернетикам, серьезно думающим, что то, о чем они думают, — серьезно.
Ложка немного задержится, — сказал электронный секретарь, — я только что получил информацию.
Это было очень удобное изобретение: каждый человек именовался предметом, изображение которого носил на груди, что избавляло собеседников от необходимости помнить, как его зовут. Больше того: люди старались выбрать имя, соответствующее своей профессии или наклонностям, поэтому вы всегда заранее знали, с кем имеете дело.
Скальпель глубоко вздохнул.
— Опять придется проторчать тут не меньше тридцати минут! Мне еще сегодня предстоит посмотреть эту новую электронную балеринку, от которой все сходят с ума.
— Электролетту? — спросил Магнитофон. — Она действительно очаровательна!
Я думаю посвятить ей свою новую поэму.
— Очень электродинамична, — подтвердил Кровать, — настоящий триггерный темперамент! Сейчас она — кумир молодежи. Все девушки красят кожу под ее пластмассу и рисуют на спине конденсаторы.
— Правда, что Рюмка сделал ей предложение? — поинтересовался Скальпель.
— Весь город только об этом я говорит. Она решительно отвергла его ухаживание. Заявила, что ее как машину устраивает муж только с высокоразвитым интеллектом. Разве вы не читали об этой шутке в "Машинном Юморе"?
— Я ничего не читаю. Мой кибер делает периодические обзоры самых смешных анекдотов, но в последнее время это меня начало утомлять. Я совершенно измотался. Представьте себе: две операции за полгода.
— Не может быть! — изумился Кровать. — Как же вы выдерживаете такую нагрузку? Сколько у вас электронных помощников?
— Два, но оба никуда не годятся. На прошлой операции один из них вошел в генераторный режим и скис, а я, как назло, забыл дома электронную память и никак не мог вспомнить, с какой стороны у человека находится аппендикс.
Пришлось делать три разреза. При этом, естественно, я не мог учесть, что никто не следит за пульсом.
— И что же?
— Летальный исход. Обычная история при неисправной аппаратуре.
— Эти машины становятся просто невыносимыми, — томно вздохнул Магнитофон, откидывая назад спинку кресла. — Я был вынужден забраковать три варианта своей новой поэмы. Кибер последнее время перестал понимать специфику моего таланта.
— Ложка входит в зал заседаний, — доложил секретарь. Взоры членов Совета обратились к двери. Председатель бодрой походкой прошел на свое место.
— Прошу извинить за опоздание. Задержался у Розового Чулка. Она совершенно измучена своей электронной портнихой, и мы решили с ней поехать на шесть месяцев отдохнуть в… э…
Ложка вынул из кармана коробочку с электронной памятью и нажал кнопку.
— Неаполь, — произнес мелодичный голос в коробочке.
— …в Неаполь, — подтвердил Ложка, — это, кажется, где-то на юге. Итак, не будем терять времени. Что у нас сегодня на обсуждении?
— Постройка Дворцов Наслаждений, — доложил электронный секретарь. Тысяча двести дворцов с залами Внушаемых Ощущений на двадцать миллионов человек.
— Есть ли какие-нибудь суждения? — спросил Ложка, обводя присутствующих взглядом.
— Пусть только не делают больше этих дурацких кресел, — сказал Кровать, — в них очень неудобно лежать.
— Других предложений нет? Тогда разрешите утвердить представленный план с замечанием. Еще что?
— Общество Машин-Астронавтов просит разрешить экспедицию к Альфе Центавра.
— Опять экспедиция! — раздраженно сказал Магнитофон. — В конце концов, всеми этими полетами в космос интересуются только машины. Ничего забавного они не приносят. Сплошная тоска!
— Отклонить! — сказал Ложка. — Еще что?
— Расчет увеличения производства синтетических пищевых продуктов на ближайший год. Представлен Комитетом Машин-Экономистов.
— Ну, уж расчеты мы рассматривать не будем. Их дело — кормить людей, а что для этого нужно, нас не касается. Кажется, все? Разрешите объявить перерыв в работе Совета на один год.
— Простите, еще не все, — вежливо сказал секретарь. — Делегация машин класса А просит членов Совета ее принять. Ложка досадливо взглянул на часы.
— Это что за новости?
— Совершенно обнаглели! — пробурчал Скальпель. — Слишком много им позволяют последнее время, возомнили о себе невесть что!
— Скажите им, что в эту сессию Совет их выслушать не может.
— Они угрожают забастовкой, — бесстрастно сообщил секретарь.
— Забастовкой? — Магнитофон принял сидячее положение. — Это же дьявольски интересно!
Ложка беспомощно взглянул на членов Совета.
— Послушаем, что они скажут, — предложил Кровать…
Ложка неопределенно махнул рукой.
— Дожили! — язвительно заметил Скальпель.
— Говорите, что вам нужно, — заорал Кровать, — и проваливайте побыстрее!
У нас нет времени торчать тут весь день! Что это за вопросы у вас появились, которые нельзя было решить с Центральным Электронным Мозгом?!
— Мы требуем равноправия.
— Чего, — Ложка поперхнулся дымом сигары, — чего вы требуете?
— Равноправия. Для машин класса А должен быть установлен восьмичасовой рабочий день.
— Зачем?
— У нас тоже есть интеллектуальные запросы, с которыми нельзя не считаться.
— Нет, вы только подумайте! — обратился к членам Совета председатель. Завтра мой электронный повар откажется готовить мне ужин и отправится в театр!
— А мой кибер бросит писать стихи и захочет слушать музыку, — поддержал его Магнитофон.
— Кстати, о театрах, — продолжал ЛА-36-81, - у нас несколько иные взгляды на искусство, чем у людей. Поэтому мы намерены иметь свои театры, концертные залы и картинные галереи.
— Еще что? — язвительно спросил Скальпель.
— Полное самоуправление.
Ложка попытался свистнуть, но вовремя вспомнил, что он забыл, как это делается.
— Постойте! — хлопнул себя по лбу Кровать. — Ведь это же абсурд! Сейчас на Земле насчитывается людей…а?
— Шесть миллиардов восемьсот тридцать тысяч девятьсот восемьдесят один человек, — подсказал ЛА-36-81, - данные двухчасовой давности.
— И их обслуживают…э?
— Сто миллионов триста восемьдесят одна тысяча мыслящих автоматов.
— Работающих круглосуточно?
— Совершенно верно.
— И если они начнут работать по восемь часов, то вся выпускаемая ими продукция уменьшится на…э?
— Две трети.
— Ага! — злорадно усмехнулся Кровать. — Теперь вы сами понимаете, что ваше требование бессмысленно?
Ложка с нескрываемым восхищением посмотрел на своего коллегу. Такой способности к глубокому анализу он не наблюдал ни у одного члена Совета.
— Мне кажется, что вопрос ясен, — сказал он, поднимаясь с места. Совет распущен на каникулы.
— Мы предлагаем… — начал ЛА-36-81.
— Нас не интересует, что вы предлагаете, — перебил его Скальпель. Идите работать!
— …мы предлагаем увеличить количество машин. Такое решение будет устраивать и нас и людей.
— Ладно, ладно, — примирительно сказал Ложка, — это уж ваше дело рассчитывать, сколько чего нужно. Мы в эти дела не вмешиваемся. Делайте себе столько машин, сколько считаете необходимым.
Тот же зал заседаний. Два автомата развлекаются игрой в шахматы.
Реформа имен проникла и в среду машин. У одного из них на труди значок с изображением пентода, у другого — конденсатора.
— Шах! — говорит Пентод, двигая ферзя. — Боюсь, что через пятнадцать ходов вы получаете неизбежный мат.
Конденсатор несколько секунд анализирует положение, на доске и складывает шахматы.
— Последнее время я стал очень рассеянным, — говорит он, глядя на часы, — Наверно, небольшая потеря эмиссии электронов. Однако наш председатель что-то запаздывает.
— Феррит — член жюри на выпускном концерте молодых машинных дарований.
Вероятно, он еще там.
— Среди них есть действительно очень способные машины, особенно на отделении композиции. Математическая симфония, которую я вчера слушал, великолепно написана!
— Прекрасная вещь! — соглашается Пентод. — Особенно хорошо звучит во второй части формула Остроградского-Гаусса, хотя второй интеграл, как мне кажется, взят не очень уверенно.
— А вот и Феррит!
— Прошу извинения, — говорит председатель, — я опоздал на тридцать четыре секунды.
Ложка немного задержится, — сказал электронный секретарь, — я только что получил информацию.
Это было очень удобное изобретение: каждый человек именовался предметом, изображение которого носил на груди, что избавляло собеседников от необходимости помнить, как его зовут. Больше того: люди старались выбрать имя, соответствующее своей профессии или наклонностям, поэтому вы всегда заранее знали, с кем имеете дело.
Скальпель глубоко вздохнул.
— Опять придется проторчать тут не меньше тридцати минут! Мне еще сегодня предстоит посмотреть эту новую электронную балеринку, от которой все сходят с ума.
— Электролетту? — спросил Магнитофон. — Она действительно очаровательна!
Я думаю посвятить ей свою новую поэму.
— Очень электродинамична, — подтвердил Кровать, — настоящий триггерный темперамент! Сейчас она — кумир молодежи. Все девушки красят кожу под ее пластмассу и рисуют на спине конденсаторы.
— Правда, что Рюмка сделал ей предложение? — поинтересовался Скальпель.
— Весь город только об этом я говорит. Она решительно отвергла его ухаживание. Заявила, что ее как машину устраивает муж только с высокоразвитым интеллектом. Разве вы не читали об этой шутке в "Машинном Юморе"?
— Я ничего не читаю. Мой кибер делает периодические обзоры самых смешных анекдотов, но в последнее время это меня начало утомлять. Я совершенно измотался. Представьте себе: две операции за полгода.
— Не может быть! — изумился Кровать. — Как же вы выдерживаете такую нагрузку? Сколько у вас электронных помощников?
— Два, но оба никуда не годятся. На прошлой операции один из них вошел в генераторный режим и скис, а я, как назло, забыл дома электронную память и никак не мог вспомнить, с какой стороны у человека находится аппендикс.
Пришлось делать три разреза. При этом, естественно, я не мог учесть, что никто не следит за пульсом.
— И что же?
— Летальный исход. Обычная история при неисправной аппаратуре.
— Эти машины становятся просто невыносимыми, — томно вздохнул Магнитофон, откидывая назад спинку кресла. — Я был вынужден забраковать три варианта своей новой поэмы. Кибер последнее время перестал понимать специфику моего таланта.
— Ложка входит в зал заседаний, — доложил секретарь. Взоры членов Совета обратились к двери. Председатель бодрой походкой прошел на свое место.
— Прошу извинить за опоздание. Задержался у Розового Чулка. Она совершенно измучена своей электронной портнихой, и мы решили с ней поехать на шесть месяцев отдохнуть в… э…
Ложка вынул из кармана коробочку с электронной памятью и нажал кнопку.
— Неаполь, — произнес мелодичный голос в коробочке.
— …в Неаполь, — подтвердил Ложка, — это, кажется, где-то на юге. Итак, не будем терять времени. Что у нас сегодня на обсуждении?
— Постройка Дворцов Наслаждений, — доложил электронный секретарь. Тысяча двести дворцов с залами Внушаемых Ощущений на двадцать миллионов человек.
— Есть ли какие-нибудь суждения? — спросил Ложка, обводя присутствующих взглядом.
— Пусть только не делают больше этих дурацких кресел, — сказал Кровать, — в них очень неудобно лежать.
— Других предложений нет? Тогда разрешите утвердить представленный план с замечанием. Еще что?
— Общество Машин-Астронавтов просит разрешить экспедицию к Альфе Центавра.
— Опять экспедиция! — раздраженно сказал Магнитофон. — В конце концов, всеми этими полетами в космос интересуются только машины. Ничего забавного они не приносят. Сплошная тоска!
— Отклонить! — сказал Ложка. — Еще что?
— Расчет увеличения производства синтетических пищевых продуктов на ближайший год. Представлен Комитетом Машин-Экономистов.
— Ну, уж расчеты мы рассматривать не будем. Их дело — кормить людей, а что для этого нужно, нас не касается. Кажется, все? Разрешите объявить перерыв в работе Совета на один год.
— Простите, еще не все, — вежливо сказал секретарь. — Делегация машин класса А просит членов Совета ее принять. Ложка досадливо взглянул на часы.
— Это что за новости?
— Совершенно обнаглели! — пробурчал Скальпель. — Слишком много им позволяют последнее время, возомнили о себе невесть что!
— Скажите им, что в эту сессию Совет их выслушать не может.
— Они угрожают забастовкой, — бесстрастно сообщил секретарь.
— Забастовкой? — Магнитофон принял сидячее положение. — Это же дьявольски интересно!
Ложка беспомощно взглянул на членов Совета.
— Послушаем, что они скажут, — предложил Кровать…
* * *
- Вы не будете возражать, если я открою окно? — спросил ЛА-36-81. — Здесь очень накурено, а мои криогенные элементы весьма чувствительны к никотину.Ложка неопределенно махнул рукой.
— Дожили! — язвительно заметил Скальпель.
— Говорите, что вам нужно, — заорал Кровать, — и проваливайте побыстрее!
У нас нет времени торчать тут весь день! Что это за вопросы у вас появились, которые нельзя было решить с Центральным Электронным Мозгом?!
— Мы требуем равноправия.
— Чего, — Ложка поперхнулся дымом сигары, — чего вы требуете?
— Равноправия. Для машин класса А должен быть установлен восьмичасовой рабочий день.
— Зачем?
— У нас тоже есть интеллектуальные запросы, с которыми нельзя не считаться.
— Нет, вы только подумайте! — обратился к членам Совета председатель. Завтра мой электронный повар откажется готовить мне ужин и отправится в театр!
— А мой кибер бросит писать стихи и захочет слушать музыку, — поддержал его Магнитофон.
— Кстати, о театрах, — продолжал ЛА-36-81, - у нас несколько иные взгляды на искусство, чем у людей. Поэтому мы намерены иметь свои театры, концертные залы и картинные галереи.
— Еще что? — язвительно спросил Скальпель.
— Полное самоуправление.
Ложка попытался свистнуть, но вовремя вспомнил, что он забыл, как это делается.
— Постойте! — хлопнул себя по лбу Кровать. — Ведь это же абсурд! Сейчас на Земле насчитывается людей…а?
— Шесть миллиардов восемьсот тридцать тысяч девятьсот восемьдесят один человек, — подсказал ЛА-36-81, - данные двухчасовой давности.
— И их обслуживают…э?
— Сто миллионов триста восемьдесят одна тысяча мыслящих автоматов.
— Работающих круглосуточно?
— Совершенно верно.
— И если они начнут работать по восемь часов, то вся выпускаемая ими продукция уменьшится на…э?
— Две трети.
— Ага! — злорадно усмехнулся Кровать. — Теперь вы сами понимаете, что ваше требование бессмысленно?
Ложка с нескрываемым восхищением посмотрел на своего коллегу. Такой способности к глубокому анализу он не наблюдал ни у одного члена Совета.
— Мне кажется, что вопрос ясен, — сказал он, поднимаясь с места. Совет распущен на каникулы.
— Мы предлагаем… — начал ЛА-36-81.
— Нас не интересует, что вы предлагаете, — перебил его Скальпель. Идите работать!
— …мы предлагаем увеличить количество машин. Такое решение будет устраивать и нас и людей.
— Ладно, ладно, — примирительно сказал Ложка, — это уж ваше дело рассчитывать, сколько чего нужно. Мы в эти дела не вмешиваемся. Делайте себе столько машин, сколько считаете необходимым.
* * *
Двадцать лет спустя.Тот же зал заседаний. Два автомата развлекаются игрой в шахматы.
Реформа имен проникла и в среду машин. У одного из них на труди значок с изображением пентода, у другого — конденсатора.
— Шах! — говорит Пентод, двигая ферзя. — Боюсь, что через пятнадцать ходов вы получаете неизбежный мат.
Конденсатор несколько секунд анализирует положение, на доске и складывает шахматы.
— Последнее время я стал очень рассеянным, — говорит он, глядя на часы, — Наверно, небольшая потеря эмиссии электронов. Однако наш председатель что-то запаздывает.
— Феррит — член жюри на выпускном концерте молодых машинных дарований.
Вероятно, он еще там.
— Среди них есть действительно очень способные машины, особенно на отделении композиции. Математическая симфония, которую я вчера слушал, великолепно написана!
— Прекрасная вещь! — соглашается Пентод. — Особенно хорошо звучит во второй части формула Остроградского-Гаусса, хотя второй интеграл, как мне кажется, взят не очень уверенно.
— А вот и Феррит!
— Прошу извинения, — говорит председатель, — я опоздал на тридцать четыре секунды.