Варшавский Илья Иосифович. Контактов не будет (сборник)

Варшавский Илья
Контактов не будет (сборник)

Петля гистерезиса

   Хранитель Времени был тощ, лыс и высокомерен. На его лице навсегда застыло выражение, какое бывает у внезапно разбуженного человека.
   Сейчас он с явным неодобрением глядел на мужчину лет тридцати, расположившегося в кресле напротив стола. Мощные контактные линзы из синеватого стекла придавали глазам незнакомца необычную голубизну и блеск.
   Это раздражало Хранителя, он не любил ничего необычного.
   Посетитель обернулся на звук открывшейся двери. При этом два блика отражение света настольной лампы - вспыхнули на поверхности линз.
   Хранитель, не поворачивая головы, процедил:
   - Принесите мне заявление... э...
   - Курочкина, - подсказал посетитель, - Курочкина Леонтия Кондратьевича.
   - Курочкина, - кивнул Хранитель, - вот именно Курочкина. Я это и имел в виду.
   - Сию минуту! - Секретарша осторожно прикрыла за собой дверь.
   Курочкин вынул из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку.
   - Разрешите?
   Хранитель молча указал на пепельницу.
   - А вы?
   - Не курю.
   - Никогда не курили? - спросил Курочкин просто так, чтобы заполнить паузу.
   - Нет, дурацкая привычка!
   - Гм... - Гость поперхнулся дымом.
   Хранитель демонстративно уткнулся носом в какие-то бумаги.
   "Сухарь! - подумал Курочкин. - Заплесневевшая окаменелость. Мог бы быть повежливее с посетителями".
   Несколько минут он с преувеличенной сосредоточенностью пускал кольца.
   - Пожалуйста! - Секретарша положила на стол Хранителя синюю папку с надписью: "Л.К.Курочкин". - Больше ничего не нужно?
   - Нет, - ответил Хранитель, не поднимая головы. -Там, в приемной, еще кто-нибудь есть?
   - Старушка, которая приходила на прошлой неделе. Ее заявление у вас.
   - Экскурсия в двадцатый век?
   - Да.
   Хранитель поморщился, как будто у него внезапно заболел зуб.
   - Скажите, что сейчас ничего не можем сделать. Пусть наведается через месяц.
   -Она говорит... - неуверенно начала секретарша.
   - Я знаю все, что она говорит, - раздраженно перебил Хранитель. Объясните ей, что свидания с умершими родственниками Управление предоставляет только при наличии свободных мощностей. Кроме того, я занят.
   Вот тут, - он хлопнул ладонью по папке, - вот тут дела поважнее. Можете идти.
   Секретарша с любопытством взглянула на Курочкина и вышла.
   Хранитель открыл папку.
   - Итак, - сказал он, полистав несколько страниц, - вы просите разрешения отправиться в... э... в первый век?
   - Совершенно верно!
   - Но почему именно в первый?
   - Здесь же написано.
   Хранитель снова нахмурился:
   - Написано - это одно, а по инструкции полагается личная беседа. Сейчас, - он многозначительно взглянул на Курочкина... - вот сейчас мы и проверим, правильно ли вы все написали.
   Курочкин почувствовал, что допустил ошибку. Нельзя с самого начала восстанавливать против себя Хранителя. Нужно постараться увлечь его своей идеей.
   - Видите ли, - сказал он, стараясь придать своему голосу как можно больше задушевности, - я занимаюсь историей древнего христианства.
   - Чего?
   - Христианства. Одной из разновидностей религии, некогда очень распространенной на Земле. Вы, конечно, помните: инквизиция, Джордано Бруно, Галилей.
   - А-а-а, - протянул Хранитель, - как же, как же! Так, значит, все они жили в первом веке?
   - Не совсем так, - ответил ошарашенный Курочкин. - Просто в первом веке были заложены основы этого учения.
   - Джордано Бруно?
   - Нет, христианства.
   Некоторое время Хранитель сидел, постукивая пальцами о край стола.
   Чувствовалось, что он колеблется.
   - Так с кем именно вы хотите там повидаться? - прервал он, наконец, молчание.
   Курочкин вздрогнул. Только теперь, когда дело подошло к самому главному, ему стала ясна вся дерзость задуманного предприятия.
   - Собственно говоря, ни с кем определенно.
   - Как?! - выпучил глаза Хранитель. - Так какого черта?..
   - Вы меня не совсем правильно поняли! - Курочкин вскочил и подошел вплотную к столу. - Дело в том, что я поставил себе целью получить неопровержимые доказательства... ну, словом, собрать убедительный материал, опровергающий существование Иисуса Христа.
   - Чье существование?
   - Иисуса Христа. Это вымышленная личность, которую считают основоположником христианского учения.
   - Позвольте, - Хранитель нахмурил брови, отчего его лоб покрылся множеством мелких морщин. Как же так? Если тот, о ком вы говорите, никогда не существовал, то какие же можно собрать доказательства?
   - А почему бы и нет?
   - А потому и нет, что не существовал. Вот мы с вами сидим здесь в кабинете. Это факт, который можно доказать. А если б нас не было, то и доказывать нечего.
   - Однако же... - попытался возразить Курочкин.
   - Однако же вот вы ко мне пришли, - продолжал Хранитель. - Мы с вами беседуем согласно инструкции, тратим драгоценное время. Это тоже факт. А если бы вас не было, вы бы не пришли. Мог ли я в этом случае сказать, что вы не существуете? Я вас не знал бы, а может, в это время вы бы в другом кабинете сидели, а?
   - Позвольте, позвольте! - вскричал Курочкин. - Так же рассуждать нельзя, это софистика какая-то! Давайте подойдем к вопросу иначе.
   - Как же иначе? - усмехнулся Хранитель. - Иначе и рассуждать нельзя.
   - А вот как. - Курочкин снова достал сигарету и на этот раз закурил, не спрашивая разрешения. - Вот я к вам пришел и застал вас в кабинете. Так?
   - Так, - кивнул Хранитель.
   - Но могло бы быть и не так. Я бы вас не застал на месте.
   - Если б пришли в неприемное время, - согласился Хранитель. - У нас тут на этот счет строгий порядок.
   - Так вот, если вы существуете, то секретарша мне бы сказала, что вы просто вышли.
   - Так...
   - А если бы вас не было вообще, то она и знать бы о вас ничего не могла.
   - Вот вы и запутались, - ехидно сказал Хранитель. - Если б меня вообще не было, то и секретарши никакой не существовало бы. Зачем же секретарша, раз нет Хранителя?
   Курочкин отер платком потный лоб.
   - Неважно, - устало сказал он, - был бы другой Хранитель.
   - Ага! - Маленькие глазки Хранителя осветились торжеством. - Сами признали! Как же вы теперь будете доказывать, что Хранителя Времени не существует?
   - Поймите, - умоляюще сказал Курочкин, - поймите, что здесь совсем другой случай. Речь идет не о должности, а о конкретном лице. Есть евангелические предания, есть более или менее точные указания времени, к которым относятся события, описанные в этих преданиях.
   - Ну, и чего вам еще нужно?
   - Проверить их достоверность. Поговорить с людьми, которые жили в это время. Важно попасть именно в те годы. Ведь даже Иосиф Флавий...
   - Сколько дней? - перебил Хранитель.
   - Простите, я не совсем понял...
   - Сколько дней просите?
   Курочкин облегченно вздохнул.
   - Я думаю, дней десять, - произнес он просительным тоном. - Нужно побывать во многих местах, и, хотя размеры Палестины...
   - Пять дней.
   Хранитель открыл папку, что-то написал размашистым почерком и нагнулся к настольному микрофону:
   - Проведите к главному хронометристу на инструктаж!
   - Спасибо! - радостно сказал Курочкин. - Большое спасибо!
   - Только там без всяких таких штук, - назидательно произнес Хранитель, протягивая Курочкину папку. - Позволяете себе там черт знает что, а с нас тут потом спрашивают. И вообще воздерживайтесь.
   - От чего именно?
   - Сами должны понимать. Вот недавно один типчик в девятнадцатом веке произвел на свет своего прадедушку, знаете, какой скандал был?
   Курочкин прижал руки к груди, что, по-видимому, должно было изобразить его готовность строжайшим образом выполнять все правила, и пошел к двери.
   - Что ж вы сразу не сказали, что вас направил товарищ Флавий? - крикнул ему вдогонку Хранитель.
   В отличие от Хранителя Времени создатель наградил главного хронометриста таким количеством волос, что часть из них, не уместившаяся там, где ей положено, прозябала на ушах и даже на кончике носа. Это был милейший человек, излучавший доброжелательность и веселье.
   - Очень рад, очень рад! - сказал он, протягивая Курочкину руку. - Будем знакомы. Виссарион Никодимович Плевако.
   Курочкин тоже представился.
   - Решили попутешествовать? - спросил Виссарион Никодимович, жестом приглашая Курочкина занять место на диване.
   Курочкин сел и протянул Плевако синюю папку.
   - Пустое! - сказал тот, небрежно бросив папку на стол. - Формальности обождут! Куда же вы хотите отправиться?
   - В первый век.
   - Первый век! - Плевако мечтательно закрыл глаза. - Ах, первый век!
   Расцвет римской культуры, куртизанки, бои гладиаторов! Однако же у вас губа не дура!
   - Боюсь, что вы меня не совсем правильно поняли, - осторожно заметил Курочкин. - Я не собираюсь посещать Рим, моя цель - исторические исследования в Иудее.
   - Что?! - подскочил на стуле Плевако. - Вы отправляетесь в первый век и не хотите побывать в Риме? Странно!.. Хотя, - прибавил он, пожевав в раздумье губами, - может, вы и правы. Не стоит дразнить себя. Ведь на те несколько жалких сестерций, которые вам здесь дадут, не разгуляешься.
   Впрочем, - он понизил голос до шепота, - постарайтесь прихватить с собой несколько бутылок пшеничной. Огромный спрос во все эпохи. Только... - Плевако приложил палец к губам. - Надеюсь, вы понимаете?
   - Понимаю, - сказал Курочкин. - Однако мне хотелось бы знать, могу ли я рассчитывать на некоторую сумму для приобретения кое-каких материалов, представляющих огромную историческую ценность.
   - Например?
   - Ну хотя бы древних рукописей.
   - Ни в коем случае! Ни в коем случае! Это как раз то, от чего я должен вас предостеречь во время инструктажа.
   Лицо Курочкина выражало такое разочарование, что Плевако счел себя обязанным ободряюще улыбнуться.
   - Вы, наверное, первый раз отправляетесь в такое путешествие?
   Курочкин кивнул.
   - Понятно, - сказал Плевако. - И о петле гистерезиса ничего не слыхали?
   - Нет, не слышал.
   - Гм... Тогда, пожалуй, с этого и нужно начать. - Плевако взял со стола блокнот и, отыскав чистую страницу, изобразил на ней две жирные точки. Вот это, - сказал он, ткнув карандашом в одну из точек, - состояние мира в данный момент. Усваиваете?
   - Усваиваю, - соврал Курочкин. Ему не хотелось с места в карьер огорчать такого симпатичного инструктора.
   - Отлично! Вторая точка характеризует положение дел в той эпохе, которую вы собираетесь навестить. Согласны?
   Курочкин наклоном головы подтвердил свое согласие и с этим положением.
   - Тогда можно считать, - карандаш Плевако начертил прямую, соединяющую обе точки, - можно считать, что вероятность всех событий между данными интервалами времени лежит на этой прямой. Образно выражаясь, это тот путь, по которому вы отправитесь туда и вернетесь обратно. Теперь смотрите:
   предположим, там вы купили какую-то рукопись, пусть самую никчемную, и доставили ее сюда. Не правда ли?
   - Да, - сказал заинтересованный Курочкин, - и что же?
   - А то, что эту рукопись археологи могли разыскать, скажем, лет сто назад. - Плевако поставил крестик на прямой. - О ней были написаны научные труды, она хранится в каком-то музее и так далее. И вдруг, хлоп! Вы вернулись назад и притащили ее с собой. Что это значит?
   - Минуточку! - сказал Курочкин. - Я сейчас соображу.
   - И соображать нечего. Вся цепь событий, сопутствовавших находке рукописи, полетела вверх тормашками, и сегодняшнее состояние мира изменилось. Пусть хоть вот настолько, - Плевако намалевал еще одну точку рядом с первой. - Как это называется?
   - Постойте! - Курочкин был явно обескуражен. Ему никогда не приходилось раньше думать о таких вещах.
   - А называется это петлей гистерезиса, - продолжал Плевако, соединяя линией крестик с новой точкой. - Вот здесь, внутри этой петли, существует некая неопределенность, от которой можно ожидать всяких пакостей. Ну как, убедились?
   - Убедился, - упавшим голосом сказал Курочкин. - Но что же вы рекомендуете делать? Ведь я должен доставить какие-то доказательства, а так, как вы говорите, то и шагу там ступить нельзя.
   - Можно ступить, - сказал Плевако. - Ступить можно, только нужно очень осмотрительно действовать. Вот поэтому мы категорически запрещаем ввозить туда оружие и ограничиваем путешественников валютой, а то, знаете ли, всякая блажь может прийти в голову. Один скупит и отпустит на волю рабов, другой пристрелит Чингисхана в цветущем возрасте, третий рукописи какие-нибудь приобретет, и так далее. Согласны?
   Курочкин был согласен, но от этого легче не стало. Экспедиция, которую он предвкушал с таким восторгом, поворачивалась к нему оборотной стороной.
   Ни оружия, ни денег в далекой от современной цивилизации эпохе...
   Плевако, видимо, угадал его мысли. Он встал со стула и сел на диван рядом с Курочкиным.
   - Ничего, ничего, - сказал он, положив руку ему на колено, - все не так страшно. Вашу личную безопасность мы гарантируем.
   - Как же вы можете ее гарантировать?
   - Очень просто. Что бы с вами ни случилось, обратно вы вернетесь живым и невредимым, это обеспечивается законом причинности. Петля гистерезиса не может быть больше некой предельной величины, иначе весь мир провалится в тартарары. Раз вы существуете в данный момент, значит существуете, независимо от того, как сложились дела в прошлом. Ясно?
   - Не совсем. А если меня там убьют?
   - Даже в этом случае, если не припутаются какие-нибудь особые обстоятельства. Вот в прошлом году был такой случай: один настырный старикашка, кажется палеонтолог, требовал отправить его в юрский период.
   Куда он только не обращался! Ну, разрешили, а на следующий день его сожрал... этот... как его?.. - Плевако сложил ладони, приставил их ко рту и, выпучив глаза, изобразил захлопывающуюся пасть.
   - Неужели динозавр?! - дрожащим голосом спросил Курочкин.
   - Вот-вот, именно динозавр.
   - Ну и что же?
   - Ничего. В таких случаях решающее устройство должно было дать толчок назад за несколько минут до происшествия, а затем выдернуть путешественника, но вместо этого оно дернуло его вместе с динозавром, так сказать, во чреве.
   - Какой ужас! - воскликнул Курочкин. - Чем же это кончилось?
   - Динозавр оказался слишком большим, чтобы поместиться в камере хронопортации. Ошибка была исправлена автоматическим корректором, бросившим животное снова в прошлое, а старикашка был извлечен, но какой ценой?!
   Пришлось менять все катушки деполяризатора. Они не выдержали пиковой нагрузки.
   - Могло же быть хуже! - сказал потрясенный Курочкин.
   - Естественно, - согласился Плевако. - Мог перегореть главный трансформатор, там не такой уж большой запас мощности.
   Несколько минут оба молчали, инструктор и кандидат в путешественники, обдумывая возможные последствия этого происшествия.
   - Ну вот, - сказал Плевако, - теперь вы в общих чертах представляете себе технику дела. Все оказывается не таким уж сложным. Правда?
   - Да, - неуверенно ответил Курочкин, пытаясь представить себе, как его, в случае необходимости, будут дергать из пасти льва. - А каким же образом я вернусь назад?
   - Это уже не ваша забота. Все произойдет автоматически по истечении времени, если только вы не наделаете каких-нибудь глупостей, грозящих катастрофическим увеличением петли гистерезиса. В этом случае ваше пребывание в прошлом будет немедленно прервано. Кстати, на сколько дней вы получили разрешение?
   - Всего на пять дней, - сокрушенно сказал Курочкин. - Просто не представляю себе, как за это время можно выполнить всю программу.
   - А просили сколько?
   - Десять дней.
   - Святая простота! - усмехнулся Плевако. - Нужно было просить месяц, получили бы десять дней. У нас всегда так. Ну ладно, теперь уже поздно что-нибудь предпринимать. Становитесь на весы.
   Курочкин шагнул на площадку весов. Стрелка над пультом счетной машины показала 75 килограммов.
   - Так! - Плевако набрал две цифры на табуляторе. - Какая дата?
   - Чего? - не понял Курочкин.
   - В когда точно хотите отправиться?
   - Тридцатый год нашей эры.
   - Тридцатый год, тридцатый год, - промурлыкал Плевако, нажимая клавиши.
   - Координаты?
   - Координаты? - Курочкин вынул карманный атлас. - Пожалуй, что-нибудь вроде тридцати двух градусов пятидесяти минут северной широты и... - Он нерешительно пошарил пальцем по карте. - И тридцати пяти градусов сорока минут восточной долготы. Да, пожалуй, так!
   - Какой долготы? - переспросил Плевако.
   - Восточной.
   - По Гринвичу или Пулкову?
   - Гринвичу.
   - Отлично! Координаты гарантируем с точностью до трех минут. В случае чего, придется там пешочком. Понятно?
   - Понятно.
   Плевако нажал красный клавиш сбоку машины и подхватил на лету выскочивший откуда-то картонный жетон, испещренный непонятными знаками.
   - Желаю успеха! - сказал он, протягивая жетон Курочкину. - Сейчас подниметесь на двенадцатый этаж, отдел пять, к товарищу Казановаку. Там вам подберут реквизит. А затем на первый этаж в сектор хронопортации. Жетон отдадите им. Вопросы есть?
   - Вопросов нет! - бодро ответил Курочкин.
   - Ну, тогда действуйте!
   Курочкин долго бродил по разветвляющимся коридорам, прежде чем увидел дверь с надписью:
   5-й отдел ВРЕМЕНА И НРАВЫ - Товарищ Казановак? - спросил он у человека, грустно рассматривающего какую-то тряпицу.
   Тот молча кивнул.
   - Меня сюда направили... - начал Курочкин.
   - Странно! - сказал Казановак. - Я никак не могу понять, почему все отделы могут работать ритмично, и только во "Времена и Нравы" сыпятся посетители, как в рог изобилия? И никто не хочет считаться с тем, что у Казановака не две головы, а всего лишь одна!
   Смущенный новой для него интерпретацией свойств рога изобилия, Курочкин не нашелся, что ответить. Между тем Казановак отвел от него взгляд и обратился к девице лет семнадцати, сидевшей в углу за пультом:
   - Маша! Какая же это набедренная повязка древнего полинезийца?! Это же плавки мужские безразмерные, двадцатый век. Пора уже немножко разбираться в таких вещах!
   - Разбираюсь не хуже вас! - дерзко ответила девица.
   - Как это вам нравится? - обратился Казановак непосредственно к Курочкину. - Нынешняя молодежь!
   Курочкин изобразил на своем лице сочувствие.
   - Попробуйте снова набрать индекс, - продолжал Казановак. - Тринадцать эм дробь четыреста тридцать один.
   - У меня не десять рук! - огрызнулась Маша. - Вот наберу вам копье, потом займусь повязкой.
   По-видимому, дела, которые вершил отдел "Времена и Нравы", были под силу только мифическим десятируким, двуглавым существам.
   Однако не прошло и трех минут, как получивший и копье и повязку Казановак снова обернулся в сторону Курочкина:
   - Чем могу служить?
   - Мне нужно подобрать реквизит.
   - Куда именно?
   - Иудея, первый век.
   На какую-то долю секунды в бесстрастных глазах Казановака мелькнула искорка одобрения. Он придвинул к себе лежавший на столе толстый фолиант и, послюнив палец, начал листать страницы.
   - Вот!
   Курочкин подошел к столу и взглянул через плечо Казановака на выцветший рисунок, изображавший человека в длинном лапсердаке, с ермолкой на голове, обутого в старинные штиблеты с резинками.
   - Ну как, смотрится? - самодовольно спросил Казановак.
   - Боюсь, что не совсем, - осторожно ответил Курочкин. - Мне кажется, что это... несколько более поздняя эпоха.
   - Ага! - Казановак снова послюнил палец. - Я уже знаю, что вам нужно.
   Полюбуйтесь!
   На этот раз на рассмотрение Курочкина был представлен наряд бухарского еврея. Однако и этот вариант был отвергнут.
   - Не понимаю! - В голосе Казановака прозвучала обида. - Какой же костюмчик вы себе в конце концов мыслите?
   - Что-нибудь... - Курочкин задумался. - Что-нибудь, так сказать, в библейском стиле. Ну, скажем, белая холщовая рубаха...
   - Холщовых нет, - сухо сказал Казановак, только синтетика.
   - Ну, пусть синтетика, - печально согласился Курочкин.
   - Еще что?
   - Дальше - хитон, тоже желательно белый.
   - Что такое хитон? - поинтересовалась Маша.
   - Хитон это... Как вам объяснить? Такое одеяние, похоже на плащ, только свободнее.
   После долгих поисков в одном из каталогов было обнаружено нечто белое с капюшоном, закрывающим лицо и снабженным прорезями для глаз.
   - Подходит?
   - Как будто подходит, - нерешительно подтвердил Курочкин.
   - Маша, набери!
   Маша набрала шифр, и лента транспортера доставила откуда-то снизу аккуратно перевязанный пакет.
   - Примерьте! - сказал Казановак, разрезая ножиком бечевку.
   Глаза, прикрытые контактными линзами, в обрамлении капюшона выглядели столь необычно, что Маша захохотала:
   - Ой, не могу! Умора!
   - Ничего смешного нет! - одернул ее Казановак. - Очень практичная одежда для тамошнего климата. И головного убора не нужно, защищает от солнечных лучей. Не хотите, можете откинуть на плечи. Хитончик - первый сорт, совсем новый. Наклейку разрешается сорвать.
   Курочкин нагнулся и отодрал от подола ярлык с надписью:
   "Театральные мастерские. Наряд кудесника. Размер 50, рост 3. 100% нейлона"
   - Так... - Казановак оглядел его с ног до головы. - Какая обувь?
   - Сандалии.
   Выбор сандалий не представлял труда. По совету Маши остановились на толстых рубчатых подошвах из пластика, украшенных позолоченными ремешками.
   - Носочки свои оставите или подобрать? - спросил Казановак.
   - Нет, сандалии носят на босу ногу.
   - Кальсоны, трусы или плавки? - поинтересовалась Маша.
   - Не знаю, - растерянно сказал Курочкин. - Может быть, лучше набедренную повязку?
   - Можно и повязку. А вы умеете ее повязывать?
   - Тогда лучше плавки, - поспешно ответил Курочкин, устрашенный перспективой прохождения инструктажа у такой решительной особы.
   - Как хотите.
   - Переодевайтесь! - Казановак указал ему на кабину в глубине комнаты. Свои вещички свяжите в узелок. Получите их после возвращения.
   Спустя несколько минут Курочкин вышел из примерочной во всем великолепии нового наряда.
   - Ну как? - спросил он, поворачиваясь кругом.
   - Впечатляет! - сказала Маша. - Если б я ночью такого увидела, честное слово, родила бы со страха.
   - Ну вот, - сказал Казановак, - теперь - индивидуальный пакет, и можете смело отправляться. - Он пошарил в ящике стола и извлек оттуда черную коробочку. - Получайте!
   - Что тут? - поинтересовался Курочкин.
   - Обычный набор. Шприц-ампула комплексного антибиотика, мазь от насекомых и одна ампула противошоковой сыворотки. На все случаи жизни.
   Теперь все!
   - Как все, а деньги? - спросил обескураженный Курочкин.
   - Какие еще деньги?
   - Полагаются же какие-то суточные, на самые необходимые расходы.
   - Суточные?
   Казановак почесал затылок и углубился в изучение какой-то книги. Он долго вычислял что-то на бумаге, рылся в ящике стола, сокрушенно вздыхал и снова писал на бумаге колонки цифр. Наконец, жестом ростовщика он выбросил на стол горсть монет.
   - Вот, получайте! На четыре дня - двадцать динариев, - Почему же на четыре?
   - День отбытия и день прибытия считаются за один день, - пояснил Казановак, Курочкин понятия не имел, что это за сумма.
   - Простите, - робко спросил он, - двадцать динариев - это много или мало?
   То есть я хотел спросить... в общем я не представляю себе...
   - Ну, копей царя Соломона вы на них не купите, но прокормиться хватит, - ответил Казановак, обнаружив при этом недюжинное знание экономической ситуации на Ближнем Востоке в эпоху римского владычества. - Все?
   - Еще две бутылки водки, - попросил Курочкин, вспомнив совет Плевако. Если можно, то пшеничной.
   - Это еще зачем?
   Курочкин замялся:
   - Видите ли, - сказал он лживым голосом, - экипировка у меня очень легкая, а ночи там холодные.
   - Маша, одну бутылку!
   - Но почему одну? - вступил в пререкания Курочкин.
   - Не такие уж там холодные ночи, - резонно ответил Казановак.
   Расторопная Маша принесла и водку.
   Курочкин поднялся и растерянно оглянулся по сторонам.
   - Извините, еще один вопрос: а куда все это можно сложить?
   - Маша, достань чемодан!
   - Нет, нет! - поспешно возразил Курочкин. - Чемодан-это не та эпоха.
   Нельзя ли что-нибудь более подходящее?
   - Например?
   - Ну, хотя бы суму.
   - Суму? - Казановак придвинул к себе справочник. - Можно и суму.
   Предложенный ассортимент сумок охватывал весь диапазон от необъятных кожаных ридикюлей, какие некогда носили престарелые гувернантки, до современных сумочек для театра из ароматного пластика.
   Курочкин выбрал голубую прорезиненную сумку с длинным ремнем через плечо, украшенную шпилями зданий и надписью: "Аэрофлот". Ничего более подходящего не нашлось.
   - Теперь, кажется, все, - облегченно вздохнул он.
   - Постойте! - закричала Маша. - А грим? Вы что, с такой рожей в первый век собираетесь?
   - Маша! - Казановак укоризненно покачал головой. - Нельзя же так с клиентом.
   Однако все согласились, что грим действительно необходим.
   Казановак рекомендовал скромные пейсы, Маша настаивала на длинной прямоугольной ассирийской бороде, завитой красивыми колечками, но Курочкин решительно потребовал раздвоенную бородку и локоны, ниспадающие на плечи.
   Эти атрибуты мужской красоты больше гармонировали с его нарядом.
   Маша макнула кисть в какую-то банку, обильно смазала клеем лицо и голову Курочкина и пришлепнула пахнущие мышами парик и бороду.
   - Просто душка! - сказала она, отступив два шага назад.
   - А они... того... не отклеятся? - спросил Курочкин, выплевывая попавшие в рот волосы.
   - Можете не сомневаться! - усмехнулся Казановак. - Зубами не отдерете.
   Вернетесь, Маша отклеит.
   - Ну, спасибо! - Курочкин вскинул на плечо сумку и направился к двери.