— А скажи мне, милейший, где здесь росла раньше большая акация, а?
Мужичок неуверенно улыбнулся уголком рта, кивнул, словно соглашаясь, — мол, «как же, росла!» — и, ухватив незаметно правой рукой ручку тяжелой металлической двери, вдруг толкнул створку.
Дверь ударила Хамида по лбу. Если бы не выступающий мягкий живот, принявший удар первым, Хамид не отделался бы просто рассеченным лбом.
Охранники, успевшие за это время помочиться у автобуса и засунуть в рот по новой жвачке, шли к Хамиду, оглядывая окрестности, не вызывающие у них ни малейшего чувства опасности. Они услышали гулкий протяжный звук — это лоб соприкоснулся с металлом — и увидели, как Хамид падает навзничь, взмахнув руками.
Охранники побежали, пригнувшись и вытаскивая на ходу оружие. Удивленная Наталья поспешила в автобус к Илие, мужичок тянул на себя тяжелые створки дверей, закрывая их изнутри, и только рыжий секретарь не сдвинулся с места и стоял на ветру удивленным рыжим клоуном.
Охранники бились некоторое время в дверь, потом стрельнули по ней пару раз. Никитка решил оттащить Хамида к автобусу, но тот открыл глаза.
— Что это было? — спросил он, проведя ладонью по лбу и разглядев кровь на пальцах.
— Этот мужик, хозяин ангара, — объяснял Никитка, отодвинув на всякий случай лицо подальше от Хамида, — он натурально долбанул тебя дверью, а сам заперся.
— Почему? — удивился Хамид, пытаясь сесть.
— Может, он не любит, когда его называют «милейшим»? — предположил Никитка.
— А это что? — спросил Хамид, показывая пальцем.
Никитка оглянулся. К ним спешил, приволакивая ногу, запыхавшийся старик.
— Родимые, — говорил он, глотая холодный воздух, — родимые, не стреляйте, не надо! У него двое детей, он просто… Он свою собственность защищает!
— Мне плохо, — сказал Хамид. — Я ничего не понимаю — что надо этим людям?
— Я опоздал чуток, не надо было спрашивать у хозяина про дерево! — сказал старик, наклонившись к сидящему Хамиду и разглядывая его лоб. — Спроси у меня, спроси!
— Что ему надо? — слабым голосом поинтересовался Хамид у Никитки.
— Он, хочет, чтобы ты у него спросил про акацию, а у хозяина не надо было спрашивать, его хозяин этого очень не любит!
Противный старик перестал двоиться у Хамида в глазах. Понемногу почувствовался холод твердой земли и пропал шум в голове.
Охранники, обежав ангар, не нашли входа и стреляли в обложенные железом стены.
— Скажи этим бестолочам, — показал на них Хамид, — пусть подойдут.
Секретарь крикнул. Охранники подбежали, двигая челюстями.
— Я хочу с ним поговорить, — сказал Хамид, — а вы уж постойте рядом, придурки. — Он отвел рукой от себя дуло пистолета и направил на старика.
— Да я всегда пожалуйста, я смирный, — испугался старик. — Это мой хозяин не любит, когда его про акацию…
— Что ты там бормочешь про акацию? Ты знаешь, где она росла? — Хамид показал Никитке жестами, что хочет встать, Никитка поднимал его сзади под мышки.
— Конечно, знаю! А еще говорят, у нас музеев нету! Тут никаких музеев не надо, просто поставить табличку: тут, мол, в этом месте, росла акация!
— Где? Она? Росла? — тихо и зло проговорил Хамид.
— Да кто ж это точно знает?! Но росла, это точно! Если все время приезжают, кричат, дерутся и спрашивают про нее, как не расти! Где-то тут и росла, только все теперь зацементировали, застроили. Ты экскаваторы будешь пригонять? — На Хамида смотрели прищуренные выцветшие глаза.
Хамид медленно размахнулся, приготовив кулак, но Никитка схватил его сзади за руку.
— Минутку, кто это приезжает и дерется? — спросил он.
— Да вот такой же короткошеий, злой и богатый! Сначала культурно так, бутылку поставил с закуской, а потом драться полез, ну точно как этот! — Палыч на всякий случай стал отступать спиной к ангару, не сводя глаз с дула направленного на него пистолета.
— Подожди, никто тебя не тронет, — пытался остановить его Никитка.
— Ты кого это обзываешь короткошеим! — брызгал слюной Хамид, наступая.
Послышался тяжелый скрежет. Все обернулись на звук и увидели, что створки дверей открываются. Хамид, собиравшийся обозвать как следует старика, так и остался с вытянутыми губами, застывшими на звуке «о». В открывшемся пространстве ангара на них смотрело дуло пулемета.
— Палыч, — крикнули оттуда, — беги сюда, я тебя прикрою!
— Ложись! — Один из охранников бросился на Хамида и повалил его, закрывая собой. Никитка неуверенно опустился на колени. Старик спокойно похромал в ангар.
— Ну я как чувствовал! — шипел охранник в лицо Хамиду. — Ну как чувствовал. — Он раскрыл сжатую ладонь и показал лимонку. В Хамида смотрели близкие бешеные глаза. — Щас повеселимся!
— Да что же это такое, кто-нибудь мне объяснит?! — Хамид спихивал с себя молодое тяжелое тело. — Брось гранату, идиот!
Охранник потянулся к кольцу, Хамид взвыл и упал на его руку с гранатой, закрывая ее телом.
— Голубчик, миленький! — Он тяжело дышал, в глазах плыли синие круги. — Не надо бросать, это я пошутил, спрячь, спрячь, родимый, она нам еще пригодится…
— Мальчики-красавчики! — услышал он веселый женский голос. — В войну играете? Вы не поверите, но мне что-то совсем сегодня стрелять неохота!
Хамид моргал, сгоняя капли пота с ресниц, пока Ева не определилась в зимней серости знакомым силуэтом у ангара. Узнав ее, он тяжело встал. Никитка тоже встал и улыбнулся во весь рот.
Ева стояла, чуть склонив голову набок, и прижимала к себе небольшой газетный сверток. Хозяин ангара отошел от пулемета и осторожно выглянул.
— Стреляй в нее, — шепотом сказал Хамид лежащему охраннику, пнул его ногой и заорал громко, как мог:
— Пристрели эту суку, я ее больше видеть не могу, стреляй!
— В бабу? — не поверил охранник, глядя то на Еву, то на Хамида.
— Не стреляйте! — услышали все детский голос. От автобуса бежал Илия. Наталья не поспевала за ним.
— Зря ты так, Хамид, я к тебе с предложением. — Ева подняла сверток. — Меняться будешь? Твоя жестяная банка у меня. — Ева медленно развернула газету, и газета унеслась тут же, схваченная ветром. — Я тебе ее отдаю. А ты мне мальчика. Посмотри, это твое! Хочешь зачитаю?
— Стреляй!.. — выл Хамид. Охранник неуверенно прицелился, все еще лежа на земле.
— Тока стрельни! — закричал хозяин ангара. — Я вас всех в клочья разнесу! — Он отбежал в ангар. — Палыч, будешь ленту держать! В слабую, беззащитную женщину, гады!
Илия подбежал к Хамиду и обхватил его, прижавшись всем телом. Он что-то горячо ему доказывал, подняв вверх лицо. Подбежавший Никитка перестал улыбаться. Ева с удивлением увидела, что Хамид, а потом Никитка считают на пальцах. После этого уже Хамид обхватил мальчика, встав на колени. Никитка пошел к Еве. Он остановился за несколько шагов перед ней.
— Банку! — Протянутая рука чуть дрожала.
— Я отдам это Драной Жопе. Лично.
— Ладно, не нагнетай обстановку, а то беда случится. Мальчик хочет к тебе. Хамид его отпускает. — Никитка смотрел на Еву снизу вверх и улыбался. — Ничья! — сказал он. — Я помогу материально, нуждаться никогда не будешь, — добавил он совсем уж не к месту.
Ева удивиться этим словам не успела, она расставила руки и поймала подбежавшего Илию, подняла его и закружила. Упала на землю ржавая банка. К банке бежал, спотыкаясь, Хамид.
— Вишь, как оно все вышло, не баба, а смерч, и бумаги нашла, и ребеночка забрала! — вытирал неожиданные слезы Палыч, обращаясь к хозяину ангара. — Ну чистая опера!
— Бежим! — сказал Илия и схватил Еву за руку.
Наталья посмотрела на удаляющиеся темные фигурки, присела возле Хамида и обняла его за плечи.
— Я ненавижу это место, — сказал Хамид, стоя на коленях и кроша ржавую труху банки. — Я ненавижу эту страну, почему он ушел? Ты хоть знаешь, что он мне сказал?! «Я ненавижу Новые годы и дни рожденья».
— Вставай. — Наталья потянула его за руку.
— Я хочу уехать отсюда и забыть. — Хамид глубоко вздохнул, закрыв глаза, а когда открыл их, увидел двух охранников. — Никитка! — крикнул он, наливаясь кровью. — Ну где ты взял этих недоносков?!
— По телефону заказал в Москве в охранном агентстве. «Эгида-минус» называется, ничего себе мальчики, да? — Никитка брел к автобусу, пританцовывая, засунув руки в карманы пальто и распахнув его полы черными крыльями.
— Я не могу их больше видеть.
— Уволь! — Никитка подпрыгнул в воздухе, насколько ему позволяла короткая нога. — И меня тоже уволь, пожалуйста!
— Свободны! — крикнул Хамид.
— Перестань кричать наконец, горло простудишь. — Наталья поправляла ему белый шарф.
— Пошли вон! — закричал Хамид, отстраняя осторожно Наталью.
Хозяин ангара стоял в дверях, задумчиво почесывая за уходом и наблюдая медленный отход врагов.
— Мужики, — крикнул он неуверенно, — может, посидим по-хорошему, а? Без обид!
Все остановились и медленно повернулись к нему.
— Пошли, Паша, посидим, — сказала Наталья, — а потом к интернату сходим, погуляем.
Повалил густой мокрый снег. Неожиданно и вдруг. Стоящие на дороге перестали видеть друг друга. Хамид испуганно посмотрел на валящееся сверху искромсанное небо и схватил руку Натальи, чтобы не потеряться.
Ева уговаривала Илию переночевать в гостинице, но он сказал, что уехать надо немедленно. Ева побросала вещи в дорожную сумку и собралась за две минуты.
— Всегда меня слушайся! — похвалил ее Илия.
— А вот и снег! — Ева подняла вверх лицо. Они стояли на ступеньках гостиницы, в трех метрах ничего не было видно.
Через час они вошли, отряхивая одежду, в поезд и искали свои места в плацкартном вагоне.
Илия озирался вокруг настороженно.
— Что, и спать тут же будем, при всех? — спросил он удивленно. Ева кивнула и обняла его. — Они бы тебя пристрелили, — сказал Илия, глядя в окно на бесконечно длящийся снег.
— Ну ты же меня спас! — Ева погладила жесткие волосы мальчика, открыла лоб и поцеловала его.
— У тебя даже не было оружия! — сказал он с укором.
— Зато я провела блестящее расследование. За два дня нашла эту чертову банку!
— А если бы не нашла?
— А, придумала бы что-нибудь. Кстати, я ему не все отдала. Кое-что оставила на память. — Ева покопалась в куртке и достала панцирь. — А что это ты такое сказал Хамиду, что он тебя сразу отпустил?
— Да так, пустяки. Я сказал, что ты летом, в июле приблизительно, станешь мамой близнецов.
— А я думала, ты никогда не врешь! — восхищенно сказала Ева.
— Я никогда не вру, — вздохнул Илия, не глядя на нее.
— Но про близнецов к июлю?.. Подожди. — Ева загибала пальцы, потом, замерев, весело посмотрела на мальчика и толкнула его в плечо. — Вот что они считали! Ну, ты силен! Только получается, что у меня сейчас должно быть уже месяца три беременности, в натуре, выражаясь их языком. Получается, что ты соврал!
— Я не соврал, — терпеливо объяснял Илия, — я не говорил, что ты беременна. Они об этом не спрашивали. Я сказал, что ты будешь мамой — не надо тебя убивать, а я необходим для ухода за детьми.
— Понятно… — протянула Ева, — а где я возьму близнецов?
— Об этом можешь не беспокоиться. Будут у тебя близнецы.
— Ну прекрати, честное слово, ну что ты еще придумал? Какие близнецы?
— Все в жизни случается, — вздохнул Илия. — Какая-нибудь твоя знакомая умрет при родах, например. Не отдавать же их в детский дом.
На Еву пахнуло холодом, она застыла, уставившись на Илию:
— Прекрати придумывать такое, это не смешно!
— Я ничего не придумываю и ни в чем не виноват. Я просто знаю. Не хочешь — не верь. Не надо на меня злиться, как будто я это делаю!
— Ладно, сменим тему. Чем хочешь заняться в Москве, когда нагуляешься?
Илия посмотрел так грустно, что у Евы сжалось сердце.
— Твоя подруга с желтыми волосами, она еще на скрипке играла, помнишь?
— Далила! — обрадовалась Ева. — Ты ее разве видел тогда? Она в порядке, вернулась в Москву, сейчас еще, наверное, отдыхает.
— Ты ее любишь, — сказал, как приговорил, Илия.
— Люблю, заразу! — согласилась Ева и засмеялась. — А что она будет делать… ну, например, в сентябре?
— В сентябре? — Илия задумался. — Она будет греть бутылочки и показывать близнецам «Плейбой»: «Смотрите, малыши, это ваша мамочка на обложке, видите, хоть в журнале на нее посмотрите, раз ее нет никогда дома!» — Илия кривлялся и строил рожи.
Ева засмеялась, закрывая ему рот ладонью:
— Ах ты противный выдумщик!
Женщина, сидевшая напротив, покачала укоризненно головой и развернула бумагу с едой. Она отрезала прямоугольный кусок черного хлеба, от души уложила на него розовые полоски сала и зеленые перышки лука.
— Поишь, хлопчик. — Илия завороженно смотрел, как на него надвигается через стол этот бутерброд. — Поишь, а то все говоришь, говоришь, а худой какой!
— Спасибо. — Илия сглотнул и взял бутерброд.
— Спасибо, — кивнула Ева. — Мы так торопились, я совсем…
Женщина приложила палец к губам.
Илия прожевал только первый кусок. Он привалился к Еве и заснул, словно его отключили. В одной ладони у него лежал бутерброд, другой он прикрыл его сверху. Ева, не шевелясь и скосив глаза, смотрела на эти руки, бережно закрывшие еду так, как она бы никогда не сделала. Она подняла глаза на окно и заметила, что снег не только падает вниз, а еще и летит вверх вопреки всем законам притяжения, путая землю и небо. Поезд дернулся и поехал, за окном ничего не было видно в белой пелене, можно было и не угадать, вперед или назад они едут, вверх или вниз, если не прислушиваться к собственному телу, которое чувствовало правильное движение.
Март 1998
Мужичок неуверенно улыбнулся уголком рта, кивнул, словно соглашаясь, — мол, «как же, росла!» — и, ухватив незаметно правой рукой ручку тяжелой металлической двери, вдруг толкнул створку.
Дверь ударила Хамида по лбу. Если бы не выступающий мягкий живот, принявший удар первым, Хамид не отделался бы просто рассеченным лбом.
Охранники, успевшие за это время помочиться у автобуса и засунуть в рот по новой жвачке, шли к Хамиду, оглядывая окрестности, не вызывающие у них ни малейшего чувства опасности. Они услышали гулкий протяжный звук — это лоб соприкоснулся с металлом — и увидели, как Хамид падает навзничь, взмахнув руками.
Охранники побежали, пригнувшись и вытаскивая на ходу оружие. Удивленная Наталья поспешила в автобус к Илие, мужичок тянул на себя тяжелые створки дверей, закрывая их изнутри, и только рыжий секретарь не сдвинулся с места и стоял на ветру удивленным рыжим клоуном.
Охранники бились некоторое время в дверь, потом стрельнули по ней пару раз. Никитка решил оттащить Хамида к автобусу, но тот открыл глаза.
— Что это было? — спросил он, проведя ладонью по лбу и разглядев кровь на пальцах.
— Этот мужик, хозяин ангара, — объяснял Никитка, отодвинув на всякий случай лицо подальше от Хамида, — он натурально долбанул тебя дверью, а сам заперся.
— Почему? — удивился Хамид, пытаясь сесть.
— Может, он не любит, когда его называют «милейшим»? — предположил Никитка.
— А это что? — спросил Хамид, показывая пальцем.
Никитка оглянулся. К ним спешил, приволакивая ногу, запыхавшийся старик.
— Родимые, — говорил он, глотая холодный воздух, — родимые, не стреляйте, не надо! У него двое детей, он просто… Он свою собственность защищает!
— Мне плохо, — сказал Хамид. — Я ничего не понимаю — что надо этим людям?
— Я опоздал чуток, не надо было спрашивать у хозяина про дерево! — сказал старик, наклонившись к сидящему Хамиду и разглядывая его лоб. — Спроси у меня, спроси!
— Что ему надо? — слабым голосом поинтересовался Хамид у Никитки.
— Он, хочет, чтобы ты у него спросил про акацию, а у хозяина не надо было спрашивать, его хозяин этого очень не любит!
Противный старик перестал двоиться у Хамида в глазах. Понемногу почувствовался холод твердой земли и пропал шум в голове.
Охранники, обежав ангар, не нашли входа и стреляли в обложенные железом стены.
— Скажи этим бестолочам, — показал на них Хамид, — пусть подойдут.
Секретарь крикнул. Охранники подбежали, двигая челюстями.
— Я хочу с ним поговорить, — сказал Хамид, — а вы уж постойте рядом, придурки. — Он отвел рукой от себя дуло пистолета и направил на старика.
— Да я всегда пожалуйста, я смирный, — испугался старик. — Это мой хозяин не любит, когда его про акацию…
— Что ты там бормочешь про акацию? Ты знаешь, где она росла? — Хамид показал Никитке жестами, что хочет встать, Никитка поднимал его сзади под мышки.
— Конечно, знаю! А еще говорят, у нас музеев нету! Тут никаких музеев не надо, просто поставить табличку: тут, мол, в этом месте, росла акация!
— Где? Она? Росла? — тихо и зло проговорил Хамид.
— Да кто ж это точно знает?! Но росла, это точно! Если все время приезжают, кричат, дерутся и спрашивают про нее, как не расти! Где-то тут и росла, только все теперь зацементировали, застроили. Ты экскаваторы будешь пригонять? — На Хамида смотрели прищуренные выцветшие глаза.
Хамид медленно размахнулся, приготовив кулак, но Никитка схватил его сзади за руку.
— Минутку, кто это приезжает и дерется? — спросил он.
— Да вот такой же короткошеий, злой и богатый! Сначала культурно так, бутылку поставил с закуской, а потом драться полез, ну точно как этот! — Палыч на всякий случай стал отступать спиной к ангару, не сводя глаз с дула направленного на него пистолета.
— Подожди, никто тебя не тронет, — пытался остановить его Никитка.
— Ты кого это обзываешь короткошеим! — брызгал слюной Хамид, наступая.
Послышался тяжелый скрежет. Все обернулись на звук и увидели, что створки дверей открываются. Хамид, собиравшийся обозвать как следует старика, так и остался с вытянутыми губами, застывшими на звуке «о». В открывшемся пространстве ангара на них смотрело дуло пулемета.
— Палыч, — крикнули оттуда, — беги сюда, я тебя прикрою!
— Ложись! — Один из охранников бросился на Хамида и повалил его, закрывая собой. Никитка неуверенно опустился на колени. Старик спокойно похромал в ангар.
— Ну я как чувствовал! — шипел охранник в лицо Хамиду. — Ну как чувствовал. — Он раскрыл сжатую ладонь и показал лимонку. В Хамида смотрели близкие бешеные глаза. — Щас повеселимся!
— Да что же это такое, кто-нибудь мне объяснит?! — Хамид спихивал с себя молодое тяжелое тело. — Брось гранату, идиот!
Охранник потянулся к кольцу, Хамид взвыл и упал на его руку с гранатой, закрывая ее телом.
— Голубчик, миленький! — Он тяжело дышал, в глазах плыли синие круги. — Не надо бросать, это я пошутил, спрячь, спрячь, родимый, она нам еще пригодится…
— Мальчики-красавчики! — услышал он веселый женский голос. — В войну играете? Вы не поверите, но мне что-то совсем сегодня стрелять неохота!
Хамид моргал, сгоняя капли пота с ресниц, пока Ева не определилась в зимней серости знакомым силуэтом у ангара. Узнав ее, он тяжело встал. Никитка тоже встал и улыбнулся во весь рот.
Ева стояла, чуть склонив голову набок, и прижимала к себе небольшой газетный сверток. Хозяин ангара отошел от пулемета и осторожно выглянул.
— Стреляй в нее, — шепотом сказал Хамид лежащему охраннику, пнул его ногой и заорал громко, как мог:
— Пристрели эту суку, я ее больше видеть не могу, стреляй!
— В бабу? — не поверил охранник, глядя то на Еву, то на Хамида.
— Не стреляйте! — услышали все детский голос. От автобуса бежал Илия. Наталья не поспевала за ним.
— Зря ты так, Хамид, я к тебе с предложением. — Ева подняла сверток. — Меняться будешь? Твоя жестяная банка у меня. — Ева медленно развернула газету, и газета унеслась тут же, схваченная ветром. — Я тебе ее отдаю. А ты мне мальчика. Посмотри, это твое! Хочешь зачитаю?
— Стреляй!.. — выл Хамид. Охранник неуверенно прицелился, все еще лежа на земле.
— Тока стрельни! — закричал хозяин ангара. — Я вас всех в клочья разнесу! — Он отбежал в ангар. — Палыч, будешь ленту держать! В слабую, беззащитную женщину, гады!
Илия подбежал к Хамиду и обхватил его, прижавшись всем телом. Он что-то горячо ему доказывал, подняв вверх лицо. Подбежавший Никитка перестал улыбаться. Ева с удивлением увидела, что Хамид, а потом Никитка считают на пальцах. После этого уже Хамид обхватил мальчика, встав на колени. Никитка пошел к Еве. Он остановился за несколько шагов перед ней.
— Банку! — Протянутая рука чуть дрожала.
— Я отдам это Драной Жопе. Лично.
— Ладно, не нагнетай обстановку, а то беда случится. Мальчик хочет к тебе. Хамид его отпускает. — Никитка смотрел на Еву снизу вверх и улыбался. — Ничья! — сказал он. — Я помогу материально, нуждаться никогда не будешь, — добавил он совсем уж не к месту.
Ева удивиться этим словам не успела, она расставила руки и поймала подбежавшего Илию, подняла его и закружила. Упала на землю ржавая банка. К банке бежал, спотыкаясь, Хамид.
— Вишь, как оно все вышло, не баба, а смерч, и бумаги нашла, и ребеночка забрала! — вытирал неожиданные слезы Палыч, обращаясь к хозяину ангара. — Ну чистая опера!
— Бежим! — сказал Илия и схватил Еву за руку.
Наталья посмотрела на удаляющиеся темные фигурки, присела возле Хамида и обняла его за плечи.
— Я ненавижу это место, — сказал Хамид, стоя на коленях и кроша ржавую труху банки. — Я ненавижу эту страну, почему он ушел? Ты хоть знаешь, что он мне сказал?! «Я ненавижу Новые годы и дни рожденья».
— Вставай. — Наталья потянула его за руку.
— Я хочу уехать отсюда и забыть. — Хамид глубоко вздохнул, закрыв глаза, а когда открыл их, увидел двух охранников. — Никитка! — крикнул он, наливаясь кровью. — Ну где ты взял этих недоносков?!
— По телефону заказал в Москве в охранном агентстве. «Эгида-минус» называется, ничего себе мальчики, да? — Никитка брел к автобусу, пританцовывая, засунув руки в карманы пальто и распахнув его полы черными крыльями.
— Я не могу их больше видеть.
— Уволь! — Никитка подпрыгнул в воздухе, насколько ему позволяла короткая нога. — И меня тоже уволь, пожалуйста!
— Свободны! — крикнул Хамид.
— Перестань кричать наконец, горло простудишь. — Наталья поправляла ему белый шарф.
— Пошли вон! — закричал Хамид, отстраняя осторожно Наталью.
Хозяин ангара стоял в дверях, задумчиво почесывая за уходом и наблюдая медленный отход врагов.
— Мужики, — крикнул он неуверенно, — может, посидим по-хорошему, а? Без обид!
Все остановились и медленно повернулись к нему.
— Пошли, Паша, посидим, — сказала Наталья, — а потом к интернату сходим, погуляем.
Повалил густой мокрый снег. Неожиданно и вдруг. Стоящие на дороге перестали видеть друг друга. Хамид испуганно посмотрел на валящееся сверху искромсанное небо и схватил руку Натальи, чтобы не потеряться.
Ева уговаривала Илию переночевать в гостинице, но он сказал, что уехать надо немедленно. Ева побросала вещи в дорожную сумку и собралась за две минуты.
— Всегда меня слушайся! — похвалил ее Илия.
— А вот и снег! — Ева подняла вверх лицо. Они стояли на ступеньках гостиницы, в трех метрах ничего не было видно.
Через час они вошли, отряхивая одежду, в поезд и искали свои места в плацкартном вагоне.
Илия озирался вокруг настороженно.
— Что, и спать тут же будем, при всех? — спросил он удивленно. Ева кивнула и обняла его. — Они бы тебя пристрелили, — сказал Илия, глядя в окно на бесконечно длящийся снег.
— Ну ты же меня спас! — Ева погладила жесткие волосы мальчика, открыла лоб и поцеловала его.
— У тебя даже не было оружия! — сказал он с укором.
— Зато я провела блестящее расследование. За два дня нашла эту чертову банку!
— А если бы не нашла?
— А, придумала бы что-нибудь. Кстати, я ему не все отдала. Кое-что оставила на память. — Ева покопалась в куртке и достала панцирь. — А что это ты такое сказал Хамиду, что он тебя сразу отпустил?
— Да так, пустяки. Я сказал, что ты летом, в июле приблизительно, станешь мамой близнецов.
— А я думала, ты никогда не врешь! — восхищенно сказала Ева.
— Я никогда не вру, — вздохнул Илия, не глядя на нее.
— Но про близнецов к июлю?.. Подожди. — Ева загибала пальцы, потом, замерев, весело посмотрела на мальчика и толкнула его в плечо. — Вот что они считали! Ну, ты силен! Только получается, что у меня сейчас должно быть уже месяца три беременности, в натуре, выражаясь их языком. Получается, что ты соврал!
— Я не соврал, — терпеливо объяснял Илия, — я не говорил, что ты беременна. Они об этом не спрашивали. Я сказал, что ты будешь мамой — не надо тебя убивать, а я необходим для ухода за детьми.
— Понятно… — протянула Ева, — а где я возьму близнецов?
— Об этом можешь не беспокоиться. Будут у тебя близнецы.
— Ну прекрати, честное слово, ну что ты еще придумал? Какие близнецы?
— Все в жизни случается, — вздохнул Илия. — Какая-нибудь твоя знакомая умрет при родах, например. Не отдавать же их в детский дом.
На Еву пахнуло холодом, она застыла, уставившись на Илию:
— Прекрати придумывать такое, это не смешно!
— Я ничего не придумываю и ни в чем не виноват. Я просто знаю. Не хочешь — не верь. Не надо на меня злиться, как будто я это делаю!
— Ладно, сменим тему. Чем хочешь заняться в Москве, когда нагуляешься?
Илия посмотрел так грустно, что у Евы сжалось сердце.
— Твоя подруга с желтыми волосами, она еще на скрипке играла, помнишь?
— Далила! — обрадовалась Ева. — Ты ее разве видел тогда? Она в порядке, вернулась в Москву, сейчас еще, наверное, отдыхает.
— Ты ее любишь, — сказал, как приговорил, Илия.
— Люблю, заразу! — согласилась Ева и засмеялась. — А что она будет делать… ну, например, в сентябре?
— В сентябре? — Илия задумался. — Она будет греть бутылочки и показывать близнецам «Плейбой»: «Смотрите, малыши, это ваша мамочка на обложке, видите, хоть в журнале на нее посмотрите, раз ее нет никогда дома!» — Илия кривлялся и строил рожи.
Ева засмеялась, закрывая ему рот ладонью:
— Ах ты противный выдумщик!
Женщина, сидевшая напротив, покачала укоризненно головой и развернула бумагу с едой. Она отрезала прямоугольный кусок черного хлеба, от души уложила на него розовые полоски сала и зеленые перышки лука.
— Поишь, хлопчик. — Илия завороженно смотрел, как на него надвигается через стол этот бутерброд. — Поишь, а то все говоришь, говоришь, а худой какой!
— Спасибо. — Илия сглотнул и взял бутерброд.
— Спасибо, — кивнула Ева. — Мы так торопились, я совсем…
Женщина приложила палец к губам.
Илия прожевал только первый кусок. Он привалился к Еве и заснул, словно его отключили. В одной ладони у него лежал бутерброд, другой он прикрыл его сверху. Ева, не шевелясь и скосив глаза, смотрела на эти руки, бережно закрывшие еду так, как она бы никогда не сделала. Она подняла глаза на окно и заметила, что снег не только падает вниз, а еще и летит вверх вопреки всем законам притяжения, путая землю и небо. Поезд дернулся и поехал, за окном ничего не было видно в белой пелене, можно было и не угадать, вперед или назад они едут, вверх или вниз, если не прислушиваться к собственному телу, которое чувствовало правильное движение.
Март 1998