Важин Александр. Властелины дорог

   – А что думаешь, не завалю? Хоть у тебя и два десятка ключей, я бы прямо сейчас заступил тебе дорогу, если бы не Перемирие.
   – Ну, закончится - заступишь. Сейчас лучше свою прыть оставь для борнийцев. Судя по всему, они не такие страшные. Вон Шура скольких завалил, - Рустам кивнул на длинную цепочку с борнийскими ключами, обвивающую шею найта "Харлея".
   – Они не страшные, - сказал Шура. - Они такие же, как мы, просто променяли свободу на подчинение, перестали сражаться друг с другом и стали воевать вместе. Мне от них постоянно приходилось бегать.
   – Да, на Синей Молнии я бы тоже от них побегал, - Рустам и не пытался скрыть зависть в голосе.
   – Скоро они от нас побегают, - воинственно махнул рукой Ламм, поблескивая очками.
   – Сколько же еще ждать? - не унимался Рустам.
   – Говорят, через день прибудет король, - сказал Ламм. - Так что события назревают. А завтра, говорят, прикатит принцесса.
   – А ей что здесь делать? - спросил Рустам.
   – Не знаю. Наверное, подбодрить перед боем.
   – Боюсь, что всех она подбодрить не сможет, - заржал Рустам.
   Шуре тут же захотелось выбить ощерившиеся зубы смуглого найта. Он резко остановился. Перемирие запрещает схватки, но там ничего не сказано о кулаках, которые у него вдруг зачесались.
   – Что ты сказал?
   Он произнес это спокойно, но его глаза сказали больше. Наверное, сквозь них на Рустама глянул красный волк, потому что найт не выдержал взгляда и сдал назад.
   – Я? Ничего такого. Я думаю, что принцессе здесь не место, скоро тут может быть опасно.
   Шура молчал, но в самом его молчании ощущалась угроза.
   – Брат, почему тебе до этого есть дело? - спросил Рустам.
   – Это дело - мое.
   – Тогда извини, - примирительно поднял руки Рустам.
   Покинув своих товарищей, Шура без дела слонялся среди мотоциклов и шатров. Чего ради он вспылил и чуть не отделал своего напарника, с которым скоро будет биться бок о бок? Далась ему эта Альбина. Вот закончится война и отвезет ее к Асинею да забудет о рыжей бестии.
   Но сначала сгоняет в Маджинленд за сиренью.
   На идущую по лагерю принцессу глазели сотни пар мужских глаз. Воины Дороги упоенно пожирали взглядами девушку, а та, словно упиваясь вниманием стольких славных парней, усиленно виляла бедрами.
   Шура протиснулся сквозь восторженную толпу найтов и рулевых, нашел взглядом принцессу, которую сопровождал Тутос. "И вырядилась же, мерзавка. Как всегда, чтобы все было на виду", - отчего-то начал злиться он, глядя на Альбину.
   На ней было легкое простое платье, светлое, но словно испачканное черными пятнышками, отчего шелестящая ткань напоминала шкуру барса, водящегося в горах Осси. И тело под платьем было словно у той же пятнистой кошки - грациозное, гибкое и пружинистое. На оголенные плечи ниспадали растрепанные огненные кудри. Из выреза платья-шкуры лишь каким-то чудом не вываливалась грудь, прыгающая в такт шагам. Шуре казалось, что он слышит шевеление мыслей в головах соседних найтов: "На каком же шагу эти сиськи полностью вырвутся наружу, выскользнув из платья?". А еще - разрез в нижней части платья. Ножка делает шаг - и стройное бедро выпархивает из подола, лаская белизной вожделеющие мужские взгляды.
   Она шла не спеша, довольная собой, знающая цену своему телу. Шура чувствовал, что по одному ее зову большинство найтов сделают все что угодно - в одиночку пойдут на борнийцев, предадут Дорогу, станут безропотными слугами. И все ради того, лишь бы заслужить благосклонный взгляд этой рыжей ведьмочки. Какая власть женского тела над мужчиной!
   Но Шура не таков. Он не поддастся на это колдовство. Когда она подойдет к нему и заговорит, он будет холоден и даст понять, что она ничего не значит в его глазах. Королевская дочь, а вырядилась, словно распутная девка.
   Одновременно где-то в глубине души тихонько шевелилось самодовольство. Здесь стоят сотни доблестных воинов, среди которых есть немало Хандредов, а подойдет она именно к Шуре. Как ему будут завидовать свободные найты!
   Может, если она будет очень настырной, Шура прочтет ей парочку стихов, сочиненных лунными ночами…
   Платье в пятнышках прошелестело мимо. Альбина дарила благосклонные взгляды воинам, а на Шуре даже не остановила глаз. Лишь безразлично скользнула, переведя взор карих глаз на следующего найта.
   Шура опешил. Он стоял, словно его окатили ведром холодной воды в то время, когда ему снился дивный сон. А потом все понял. Кто он для нее? Бедный безродный найт. Землепашец, случайно идущий путем Воина. Один из тысяч, что с горящим взором лежали у ее стройных ножек.
   Шура с трудом удержался, чтобы демонстративно не плюнуть вслед удаляющемуся платью, развернулся и начал проталкиваться к своему шатру.
   Подумаешь, убиваться из-за того, что девка не обласкала взглядом. О войне надо думать. Чем быстрее они разобьют борнийцев, тем быстрее он сможет повернуть копье против Догера. С допингом он в два счета одолеет Красного Волка. Потом гордо посадит Альку на свой "Харлей" и победно прошествует…
   Тьфу ты! Вот привязалась, забери ее копы…
   В бою его раздирали на две части яростный красный волк и верный мудрый страх. А сейчас Шура метался между головой и сердцем. Разум нашептывал, что ему ни к чему эта избалованная принцесса, что она капризна и глупа. Но сорняк, проросший в его сердце, жаждал увидеть нежность в карих глазах, требовал прикоснуться к нежной коже, взять за пальчики с длинными ногтями, прочесть свои стихи.
   Ночью он перечитывал потертые мятые бумажки с буквами, что складывались в нелепые строки. А утром разорвал на мелкие клочки и втоптал в грязь. После того, как увидел, что она ласково воркует с красавчиком из окружения наместника Бримона. Тот был найтом-аристократом, сыном богатого купца, что не боялся садиться в седло.
   Молодой найт рвал бумагу и клялся после Догера убить этого хахаля. Он запомнил ветвисторогого оленя на коляске его мотоцикла.
   Красивый тотем. Его обладатель и умрет красиво.
   – Ну что, устроим скоро борнийцам полный неважнец?
   Шура обернулся.
   – Чесси! Живой! Живой, охламон.
   – А то, хвала Могучему Коммандосу. Ты тоже, вижу, еще бегаешь. Тех, кто прошел школу сержанта Коглина и отведал баберской дубины, не так легко сломить каким-то борнийцам.
   – Точно. Какая дорога тебя сюда привела?
   – Та дорога, что сейчас гонит сюда остатки королевской армии. Я сейчас вроде сержанта у охламонов. Подрастеряли они свою удаль на войне. Но есть и толковые ребята среди них.
   – А, это те пехотинцы, что занимают позицию рядом с нами?
   – Да. Вроде как большое рубилово намечается. Если вы подсобите, то мы тоже оторвемся на этих гадах.
   – Не любишь ты их, - усмехнулся Шура.
   – А за что их любить-то, пособников Шварца Негера? Мне уже надоело драпать от этих проклятущих борнийцев. Раньше я гонялся за баберами. Теперь борнийцы гонялись за мной. Мы славно бились и задали им перцу у Хэдега. Начали гнать понемногу, когда вмешались зеленые найты. Ух, я никогда столько не бегал. Почти всю Плойну сапогами отмерил. Набегался на жизнь вперед. А один, стервец, меня гонял по полю так, будто неразумные ребятишки суслика. Грызун в нору прячется, да его водой выгоняют наружу. А у меня и норы поблизости не было. Пришлось изловчиться и завалить урода. Был он без рулевого, ну я и сшиб его с мотоцикла и вот этими руками задавил, гада.
   – И я такое видел. Борнийцы чуют силу и потешаются от своей вседозволенности. Жрецы им не указ, император, наверное, одобряет, вот и измываются над беззащитными. Сила опьяняет похуже водки.
   Чесс стукнул кулаком по своей раскрытой ладони.
   – Даже баберы так не поступали. Те сразу дадут дубинкой по башке - и всего делов-то. Даже звери так не делают, как делали зеленые уроды. Я видел, как борнийцы одному нашему бензин в нос заливали и ржали до упаду, пока он пузыри пускал.
   – Выходит, не зря скольких из них на землю уронил…
   – Ты помнишь Бадра, из нашего отряда? Он успел добежать до лесополосы и залез на акацию. Так они, падлы, развлекались, кто первым собьет его с дерева длинным копьем… Уроды. Надеюсь, вы прикроете нас от ихних мотоциклов?
   – Мы постараемся.
   – Ты, я вижу, сменил мотоцикл, - Чесс провел рукой по седлу "Харлея".
   – Есть такое.
   – Если мы погоним борнийцев и получится порыться в карманах, то я, может, тоже насобираю золотых и куплю себе мотоцикл. Надоело бегать пешком. Уже хочется попробовать седло. Если не прогуляю денежки, на радостях отмечая победу.
   – Знаю я тебя, точно прогуляешь.
   – Значит, так и будет.
   – Найди меня, когда закончится война. Посидим, выпьем маленько. Прошлое повспоминаем.
   – Заметано.

3

   Восемнадцать тысяч королевских солдат и почти две с половиной тысячи найтов были готовы двинуться навстречу борнийцам.
   Накануне в расположение прибыл король Григор, чтобы лично наблюдать за подготовкой собранной армии.
   В сопровождении десятка фиолетовых машин королевский мотоцикл прошествовал по лагерю, а вскоре на самой вершине холма вырос небольшой городок из больших и малых шатров с фиолетовыми знаменами.
   В одном из них поселилась принцесса.
   Шура лишь издали поглядывал в сторону королевских шатров, охраняемых гвардейцами, но не замечал там ладной фигурки принцессы.
   Учебные бои не доставляли радости. "Харлей" перестал тешить. Даже есть толком не хотелось.
   Утром они с Загом как раз получили паек и лениво завтракали у своего брезентового жилища кашей с жестким мясом, когда из-за шатров донесся знакомый рев.
   – Вы что, совсем уже тут затормозили, проглоты? Да если я так буду питаться, то какой толк от меня будет в битве? Где нормальная еда?
   Шура молча отставил миску, поднялся и пошел к палаткам кашеваров.
   Там он застал такое зрелище: над худосочным поваром нависло громадное тело, требующее пятерную порцию. Кашевар оправдывался, что еще много таких голодных, что нужно, чтобы на всех досталось. Пузан держал повара за тощие грудки и угрожал продаться борнийцам, если его так будут кормить.
   Собравшиеся найты беззлобно подшучивали над толстяком.
   – Пусть идет. Он их так объест, что они передохнут с голоду, - весело сказал воин в заштопанной куртке.
   Шура протолкался к продуктовой палатке.
   – Брат, пойдем к нам. Поделимся своими запасами.
   – Шура? - прогремел Юсуф. - Уцелел? Я рад тебя снова узреть.
   – А то. Зови Томбо и айда к нашему шатру.
   Солдатскую пайку отложили, молодой найт достал из коляски запасы из харчевни.
   – Вы нас подкармливали, теперь наш черед спасать вас от голодной смерти, - сказал Шура, раскладывая на холстине сыр, колбасу, масло.
   Толстый деланно скривился.
   – И это все? Да я так изголодался на казенных харчах, что мне все это на один зубок.
   – Не привередничай, - одернул его Томбо. - Нашей машине легче в битве будет. А то все умчатся вперед, а мы отстанем. Всю славу упустим.
   – Главное - не пропустить завтрак, - поднял Юсуф мясистый палец вверх, другой рукой хватая колбасу. - Внал бы, фто так флохо будут ковмить - не прикатили бы фюда, - Колбаса уже исчезла в его большой глотке.
   Они заканчивали завтракать, беседуя о предстоящей битве, когда к шатру подошел человек в сиреневых одеждах с желтой бычьей головой на груди.
   – Кто найт "Харлея"? - спросил посыльный.
   Шура кивнул.
   – Тебя требует к себе король Григор Пиер Седьмой.
   – Так это ваша Синяя Молния на стоянке?! - удивленно воскликнул Юсуф.
   Молодой найт молча поднялся и пошел за посыльным, на ходу размышляя. Что королю Баделенда могло понадобиться от простого найта? Таких здесь больше двух тысяч.
   Шатер для Григора Пиера Седьмого натянули огромный. Сиреневый конус возвышался над мотоциклами зализанных форм, над шатрами, над всем лагерем. Знамя такого же фиолетового цвета с желтой бычьей головой трепетало на ветру.
   Посыльный прошел мимо стражников-гвардейцев, откинул большой полог, исчез внутри. Спустя несколько минут он снова возник на входе и пригласил найта внутрь.
   Шура выдохнул и решительно шагнул в пасть шатра.
   Внутри под сводом горело несколько фар, освещая убранство королевского жилища. И при их свете молодой найт впервые увидел короля.
   Глава династии Пиеров сидел на мягком стуле, закинув ногу за ногу. Сиреневая мантия подбита мехом оссийского барса, на голове высится корона, исполненная в виде бычьей головы. На венце поблескивают красным цветом глаза-рубины, сияют золотые рога. Из-под короны выбиваются светлые курчавые волосы, слегка прикрывая вертикальные морщины на лбу.
   Король тонкими губами жевал виноград, длинными пальцами отрывая ягоды от кисти на серебряном подносе. Пиер Седьмой старался казаться полным величавости и силы, но его выдавали глаза - в них жило беспокойство.
   Около Григора сидел кряжистый мужчина в простой одежде - штаны и рубаха, обычная серая куртка, ботинки из мягкой кожи. На его непокрытой голове жесткой черной щеткой дыбились волосы, из такой же поросли состояла борода, закрывающая почти пол-лица, и кустистые брови, нависающие над пронзительными глазами.
   Третьим скромно примостился Вайс.
   Шура склонил голову и молча ждал. Король внимательно смотрел на вошедшего найта, продолжая отрывать виноградины от кисти и по одной отправляя в рот.
   – Выходит, это наш герой?
   Голос у короля оказался с высокими нотками, громкий и надтреснутый.
   – Да, - сказал Вайс.
   – У тебя "Харлей"? - спросил король.
   – Да, - ответил Шура.
   – Ты скажи, зачем простому бедному найту такой мотоцикл?
   Шура промолчал. Что он мог ответить королю?
   – Расскажи, как ты получил "Харлей"? - заговорил коренастый. Его голос, несмотря на то, что был глухим и в нем чувствовалась усталость, звучал более властно, чем у короля.
   Найт начал излагать о своих приключениях. Рассказал о раненом жреце, о таблетках, о Храме с жилищем "Харлея". Что-то ему подсказывало, что не стоит говорить о допинге и о книге с письмом. Мертвый жрец не проболтается, все можно списать на борнийцев.
   – Ясно. Что ты еще видел в Храме? - категорично спросил коренастый.
   – Мельницу изнутри. Подземную емкость с бензином.
   – Что взял в Храме?
   – Бензином заправились.
   – Еще что?
   – Больше ничего.
   – Где взял коляску для "Харлея"?
   – У борнийцев отбил.
   – Ты убил Линора?
   – Я.
   – Давай книгу и письмо.
   – Вы - Главный Клирик, старший инженер Дромм?
   – Да.
   – Я… у меня нет. Борнийцы забрали.
   – Плохо.
   Коренастый замолчал.
   – Клирик, вы отберете у него мотоцикл? - спросил король жреца. - Он его получил не по праву. Мы…
   Дромм поднял руку и король осекся.
   – Мы решим. Иди, - повелительно сказал Старший Инженер.
   Когда Шура задумчиво брел по лагерю, его догнал Вайс.
   – Учитель, это называется "пожертвовать фигуру"? - глухо спросил молодой найт.
   – Если я буду единственным главным игроком с нашей стороны, то мы сыграем так, что такой маневр не потребуется. А если одними фигурами будут играть несколько человек, тогда победит противник, какие бы мы хода не делали. Надеюсь, что король и Главный клирик проявят благоразумие.
   – Ведь я же сколько сделал. И они хотят лишить меня "Харлея"? - в голосе Шуры звучала детская обида.
   – Я рассказал им про тебя. Король предлагает Дромму забрать мотоцикл и отдать мне или Догеру. Я просил его этого не делать. Но все равно решение - за Дроммом.
   – Вайс, неужели жрец главнее, чем король Баделенда?!
   Учитель задумался.
   – Формально правит король. Но он ничего не сделает без благословения жрецов. По-моему, он даже имеет жреческий сан, но невысокий, не выше инженера. Потому в открытую правит король, а на самом деле все решают жрецы.
   – Вайс, откуда ты столько знаешь?
   – Живу долго. Не переживай. Я ведь на тебя рассчитываю.
   Когда Шура подходил к своему шатру, его терзала жуткая обида.
   Как же так? У него могут отобрать "Харлей". Все пропало. Кто катался на такой машине - тот уже не сможет ездить на другом мотоцикле. А как Загги будет горевать - "Планету" потеряли и теперь останутся без "Харлея". Может, жрецы дадут бесплатно другой мотоцикл, но зачем он нужен?
   Вот она, цена за повиновение. Лучше бы они с Загом не приезжали сюда. Катались бы сами по себе.
   Шура сжал кулаки. Пока жрецы вкупе с королем принимают решение, он и рулевой могут сбежать. "Харлей" никто не догонит, даже жреческий мотоцикл вряд ли потягается с ним в скорости. Только вырваться на дорогу - и тогда ловите ветер в чистом поле.
   И плевать на немилость жрецов. Бензин обеспечат борнийцы, а если их все же выгонят, тогда найтам Баделенда придется делиться запасами горючего.
   Нужно хватать рулевого и драпать, пока еще есть время. Пусть эта война проходит без них.
   Вместо Зага Шура встретил у своего шатра принцессу.
   Она стояла, скрестив руки на груди, в простом зеленом платье с длинным подолом. Полная губа прикушена, лицо серьезное, озабоченное, словно у нее забрали любимую игрушку. Роскошные волосы собраны в тугой пучок, стянутый серебристой сеточкой.
   Он тут же позабыл обо всех планах дезертирства и, широко раскрыв глаза, уставился на миловидное лицо, которое ему снилось последними ночами.
   – Ну, здравствуй, спаситель. - Ее лицо посветлело, в глазах полыхнули лукавые огоньки.
   – Я думал, что больше тебя никогда не увижу…
   – Так обними на радостях, что ли.
   Шура несмело шагнул и робко приобнял ее за плечи.
   – Алька…
   Она рассмеялась и оттолкнула его.
   – Ты что себе позволяешь? Не забыл, что я - все-таки дочь короля, - она продолжала смеяться, глядя, как Шура нерешительно переминается с ноги на ногу, не зная как ему быть.
   – Дочь короля. Ты такая же, как твой папаша, - наконец буркнул он крамольную фразу.
   – Чем тебе мой папашка не угодил? - насупилась она.
   Шура лишь досадливо махнул рукой. Что ей объяснять?
   – А где песик? Где этот рыжий озорник? - спросила принцесса.
   Глядя на складку между бровей нахмуренного Шуры, она ждала ответа. Не дождалась.
   – Так все-таки, где он? Как всегда, бегает где-то?
   – Да. Гуляет по бескрайним дорогам Извечной Страны. Меня дожидается.
   Принцесса снова прикусила губу. Потом вдруг схватила его за руку и потянула за собой между шатров.
   – Алька! Я…
   Но принцесса приложила пальчик к губкам и молча продолжала тянуть Шуру за собой. Он безропотно повиновался.
   Она дотащила его до самого королевского городка, они миновали стражников, подошли к небольшому серебристому шатру на самом краю. Альбина откинула полог и втащила Шуру внутрь.
   Здесь пахло розами и лавандой. Упавший за ними полог установил альковный полумрак.
   Шура почувствовал, как его обвили тонкие руки с длинными пальцами, как к груди прижались упругие груди и в губы впились терпкие уста. Девушка казалась безумной, ее горячее дыхание учащенно обжигало ему шею, пока она стаскивала с него куртку.
   – Алька…
   – Т-с-сс, - обдавали жаром ее губы. - Я могу тебя больше не увидеть… Завтра может не наступить. Сегодня я не буду притворяться, - пальчики рывком сдернули с него рубаху вместе с половиной пуговиц. - Люби меня, - умолял хрипловатый голос. - Женская ласка забирает силу у воина, но я все сделаю так, что ты не потеряешь силу накануне битвы. Я искушена и оставлю тебе твою силу и отдам частицу своей.
   Он послал к дорожным копам и глас рассудка, и красного волка с его старшим собратом Догером, и судьбу "Харлея". Одной рукой обнял ее стройный стан, другой принялся освобождать от платья. В безумном танце они закружились по шатру, пока не упали на мягкие покрывала.
   Такого Шура еще никогда не испытывал. Он раз за разом колыхался на волнах наслаждения, падал в пропасть и снова взмывал вверх. А она управляла им, словно опытный рулевой мотоциклом. Он то неистово рычал и рвался изо всех сил в ее объятьях, то она сбавляла обороты, заставляя его тихонько урчать.
   Сколько времени прошло - никто из них не задумывался. Стенки шатра потемнели, сквозь щель на входе пробился тонкий лучик взошедшей Луны. Ее головка покоилась у него на груди, а он гладил ее непослушные волосы.
   – Даже не знаю, почему - ты, - шептала она. - Никто со мной не обращался так, как ты. Рядом с тобой я чувствую себя надежнее, чем с десятком найтов моего отца. Останешься со мной?
   Шура молчал, лишь его рука продолжала теребить рыжие волосы.
   – Почему ты молчишь?
   – Ты - красивая.
   – Я знаю. Так останешься?
   – Ты знаешь такого - Асинея?
   – Кто это?
   – Лекарь, который лечил тебя.
   – У меня отменное здоровье, это в крови всех Пиеров, - она поднялась на локтях и стукнула его кулачком по груди.
   – Постой, ты же у короля единственная дочь? - он взял ее за руку.
   – Не поняла, что это ты за вопросы задаешь? Конечно одна. Братец мой погиб лет пятнадцать назад, - Альбина мотнула головой, откинула прядь волос со лба.
   – Странно, - пробормотал Шура, отстраняя ручку Альбины, принявшуюся опять ласкать его плоть.
   – Да что с тобой случилось?
   – Точно у короля Григора одна дочь? - он положил руку ей на живот и начал теребить пальцами серебряное колечко в пупке.
   – Родная - одна.
   – Погоди-ка. А что, есть еще неродная?
   – Зачем она тебе? У тебя есть я.
   – Алька, расскажи мне о ней.
   Принцесса оттолкнула его руку, села, обиженно сложила губки и обхватила коленки руками.
   – Тихая, безобидная дурочка. Отец взял ее воспитанницей, приемышем. При дворе тихонько поговаривают, что она - байстрючка. Может, в этих словах есть правда, потому что папенька уж слишком о ней заботится.
   – Ее лечил лекарь из Плойны?
   – Более года назад. С тех пор она постоянно вспоминает о нем…
   – Алька, ты умница, - радостно воскликнул Шура и принялся неистово целовать принцессу.
   К своему шатру он шел насвистывая. В теле ощущалась невообразимая легкость и даже глубокие царапины на спине, оставленные длинными ногтями, казалось, придавали сил.
   Звезды над головой постепенно бледнели и растворялись под натиском алой полоски, появившейся на восходе.

4

   Утром Предводитель отдал найтам приказ выдвигаться на позицию, чтобы перекрыть борнийцам дорогу к Данюбу. Туда же ранее ушла пехота.
   Судя по тому, что никто не потребовал от Шуры и Зага передать "Харлей" на попечение жрецам или королевским найтам, мотоцикл им пока оставили. "Время рассудит - хуже не будет", привычно прошептал Шура, садясь в седло позади рулевого.
   Кто повлиял на короля - Альбина, Вайс, или же Главный клирик решил, что "Харлей" достался молодому найту по праву - сейчас над этим думать времени не было.
   Шура вместе с Ламмом, Рустамом и другими воинами Дороги отправился на первую в своей жизни войну.
   В паре километров за их спинами Большая река неспешно несла свои воды на юг. Ей было все равно: останутся ли найты и солдаты на земле или их сбросят в зеленоватую воду. Ее больше волновал ветер, вздымающий небольшие гребни на гладкой поверхности и нарушающий зеркальность воды, нежели то, чье владычество воцарится над ее берегами - короля Григора или императора Бистия.
   Накануне битвы, по настоянию Вайса, все паромы перегнали на правый берег, тросы, соединяющие лево- и правобережье, обрезали. Возможное отступление не должно тревожить мысли воинов.
   Позади величаво текла река, а впереди раскинулось поле с молодыми всходами кукурузы. Этим зеленым расточкам не повезло сегодня. По ним уже проехали сотни колес, протоптались тысячи сапог. Землепашец, засеявший этот большой надел, вряд ли мог рассчитывать на урожай початков.
   Для мотоциклов это поле было не самым лучшим местом для битвы, но другого поблизости не было. Такого, где могли бы развернуться тысячи машин. Найты Баделенда и Борнии будут в равных условиях.
   День с утра задался пасмурным, но через пару часов после восхода начало проясняться.
   Перистые облака плыли по небу, душный воздух пропитался запахом бензиновых выхлопов, округу наполнило рычание моторов - одно- и двух цилиндровых, мощных и быстрых, легких и тяжелых.
   Спасаясь от шума и выхлопов, покинул свои охотничьи угодья полевой лунь.
   Он всегда промышлял здесь мышей и ящериц, теперь же сделал круг на высоте, оглядывая сверху множество цветных фигур, строившихся на его поле, и улетел. Нужно перебираться на другую сторону реки, искать добычу там, где поспокойнее.
   Лунь не умел играть в шахматы и не разбирался в людских делах, потому не мог судить о построении, что развернулось внизу.
   За ударным кулаком из мотоциклов расположились королевские солдаты, остатки бойцов некогда большой армии. Если найты сегодня сломят хребет борнийской армии, то пехота пойдет вперед и будет добивать неприятеля. А если нет, то вражеские найты сбросят королевских солдат в реку.
   Вайс расположил найтов треугольником, обращенным острым углом в сторону борнийцев. По центру - дюжины тяжелых мотоциклов, по бокам - средние и легкие. Отдельным сиреневым пятном на правом фланге разместились четыре десятка королевских найтов.
   Полтысячи машин осталось в резерве, спрятанные в ближайшей балке. Лунь их заметил, но он вряд ли кому-то об этом рассказал.
   На кукурузном поле все оказалось не совсем так, как на шахматной доске. Пешки-солдаты находились за спинами более серьезных фигур. Вайсу предстояло разыграть необычную партию.
   Рулевые в последний раз проверяли мотоциклы перед боем. Машины обязаны заводиться легко, баки должны быть заполнены бензином. Найты в ожидании врага поигрывали копьями, буднично рассуждая, кто сколько ключей соберет сегодня.