Важин Александр. Властелины дорог

   Шура краем уха слушал, как Рустам подтрунивает над Ламмом. Найт Змеи протирал очки тряпочкой, его рулевой таким же лоскутком вычищал грязь между ребер блока цилиндров зеленого "Урала".
   – Чтобы лучше разглядеть их лица, когда в их груди и горла будет входить мое острие, - изрек Ламм, энергично работая лоскутом.
   – Ага, тебе надо было еще кабанью морду нарисовать на своей коляске. Они тебя за своего примут, и ты сможешь их в спину колоть. - Рустам спокойно сидел в седле, еще даже не отстегнув копье.
   Ухмыляясь шуткам товарищей, Шура окидывал взглядом поле с машинами. Он видел парня, у которого на шее не было еще ни одного ключа, видать только перед самым Перемирием сел в седло. Новоиспеченный найт напряженно всматривался в горизонт, поминутно оглядывался на тех, кто у него за спиной. Также Шура через пару машин от "Харлея" заметил сурового Хандреда, который стоял на земле, облокотившись о свою машину, позевывал и наверняка думал о том, как бы выспаться после битвы. Все они - и опытные охотники, и новые воины Дороги, - все вместе готовились биться против общего врага.
   Впереди разноцветного строя расположились три мотоцикла: безликий сиреневый - Тутоса Белая Сова - Вайса и Красный Волк - Догера. Все найты привстали на мотоциклах, когда на седло своего "МТ" стал ногами Вайс, поднимаясь во весь рост.
   Предводитель помахал рукой, требуя тишины.
   – Свободные найты Баделенда! Сегодня на нас устремлены взоры наших доблестных предков-байкеров. Когда на небе зажгутся огни их фар, мы должны уже гнать врага ко всем копам. Сегодня предки решат, достойны ли мы быть свободными и заслуживаем ли на то, чтобы колесить Дорогу и наслаждаться вольной жизнью. За нашими спинами - Данюб! Сегодня может быть только два исхода - или мы погоним проклятых борнийцев обратно, или нас сбросят в Большую реку. Я предпочитаю гнать тех, кто недостоин называться найтом! - голос Вайса потонул в гуле сотен мотоциклетных сигналов. Предводитель поднял руку, и сигналы утихли. - Братья! Пусть врагов больше, пусть они уже давно научились воевать. Они все равно не смогут сравняться с нами - истинными воинами Дороги. Они - зеленая масса, прожорливая и вредная саранча. Мы - воители! Пусть сегодня каждый из нас проявит всю свою доблесть и отвагу, умение и силу. Мы - лучшие найты на всей Земле! - и снова отзвуки голоса Вайса перекрылись многоголосыми сигналами.
   Вайс снова помахал рукой, призывая к тишине.
   Когда сигналы затихли, Шура врубил магнитофон в коляске "Харлея", об этом его заранее попросил Вайс. Синяя Молния медленно выкатилась из строя и Заг неспешно двинулся вдоль рядов машин.
   Песня предков-байкеров звучала над полем.

 
Ловко пущен механизм, идет за строем строй,
В одиночку ты никто, зато в толпе - герой
У тебя свои цвета, ты знаешь грозный клич,
Нерушима та стена, в которой ты кирпич!
 

   Когда Песня закончилась, "Харлей" царственно вернулся в свою дюжину.
   Теперь оставалось лишь ожидать прибытия врага.
   Борнийцы требовали поединщика.
   Перед их строгими зелеными рядами туда-сюда медленно катался тяжелый, но быстрый и маневренный мотоцикл. Жреческая машина, перекрашенная в зеленый цвет. Приложив ладонь ко лбу, Шура разглядел найта и рулевого в темно-зеленых комбинезонах и таких же шлемах.
   Синяя Молния стояла в третьем ряду "шахматки". По приказу Вайса "Харлей" не получал привилегий и был как все, своим присутствием в общих рядах ободряя других найтов.
   Шура привстал на сидении, чтобы получше разглядеть врага.
   Рулевой вражеского поединщика, только что медленно катающийся перед зелеными рядами, вдруг заставил мотоцикл взреветь и быстро помчался в направлении воинов Баделенда. Он очень скоро пролетел половину расстояния, разделяющего две армии, там резко осадил машину. Мотоцикл развернулся почти на месте, потом помчался обратно. При этом рулевой без труда выписывал такие немыслимые зигзаги, что Заг лишь завистливо цыкал.
   Борниец бросал мотоцикл из стороны в сторону, набирал скорость и задирал вверх переднее колесо, поднимал коляску, резко тормозил и так же резко трогался с места, вычерчивая шинами неимоверные фигуры на поле. А его найт на ходу подбрасывал копье, свешивался с седла и вскакивал на ноги, становясь на сиденье. Движения вражеского поединщика выглядели неправдоподобно быстрыми, он крутил копьем словно жреческий ветряк лопастями.
   Заворожено наблюдая за борнийским найтом, Шура услышал, как Рустам, опустившись в седло своего "Днепра", пораженно воскликнул:
   – Да они же приняли допинг!
   Шура похолодел. Борнийцы таки нашли допинг в одном из разрушенных Храмов!
   У поединщика Объединенного Королевства не было ни единого шанса.
   Но все же найт Баделенда намеревался биться с борнийцем. Он готовился выезжать на верную смерть, а этого Шура не мог допустить.
   На поединок собирался лучший из найтов Объединенного Королевства. Его красно-черный мотоцикл уже подкатил к Сове Вайса, они о чем-то совещались.
   Наверняка Предводитель сейчас раздумывал, как это - начинать партию с боя ферзей? И, скорее всего, его ферзь будет принесен в жертву. Что же станет с остальными, когда на их глазах в первые минуты погибнет самая сильная фигура?
   Мысли Шуры начали беспорядочно метаться, словно кролики, на которых они с Загом охотились.
   Догер сейчас погибнет.
   Его убьют.
   Хорошо.
   Не Шура.
   Плохо.
   Он потеряет возможность самому заполучить голову Красного Волка.
   Из-за борнийского поединщика, принявшего допинг.
   Этого нельзя было допустить.
   Что же делать? Если Догер сейчас упадет с пробитым горлом, зачем ему, Шуре, нужен допинг? Эти две зеленые горошины, до заветного часа спрятанные во внутреннем кармане куртки.
   Шура с шумом вдыхал и выдыхал пропитанный выхлопами воздух, словно его легкие не могли вобрать в себя достаточно кислорода. Потом клацнул зубами и решительно достал из кармана драгоценный пакет.
   Пальцами вынул допинг, взвесил на вспотевшей ладони две зеленые горошины. Одну взял двумя пальцами, а ладонь протянул вперед, Загу.
   – Если не возражаешь…
   Рулевой молча взял горошину и одним движением бросил в рот.
   Вкус неизвестного фрукта обдал нёбо сладковатым холодком. Шура подержал горошину во рту, ощущая, как она тает на языке. Когда глотал, допинг уже почти полностью растворился в слюне.
   Холодок прокатился по телу и упал в желудок, расползаясь по животу.
   Шура прикрыл глаза в ожидании того, что произойдет.
   Прошло несколько долгих-предолгих мгновений, прежде чем он поднял веки. Ничего не изменилось, лишь глаза начали отчего-то слезиться, и все вокруг - мотоциклы, рулевые и найты - расплылось нечеткими контурами, будто отражение в водах Данюба.
   Найт поморгал, растер веки - напрасно, все продолжало плыть перед глазами. Но ждать прояснения времени не осталось. Красно-черное пятно впереди строя уже собиралось двигаться к борнийскому поединщику.
   Шура тронул Зага за плечо.
   Покосились соседние найты на зарокотавший без команды мотор "Харлея", синий мотоцикл начал объезжать впередистоящую машину.
   Все вокруг было похоже на стоячее болото, чей покой ничто не нарушает. Время потекло так медленно, что казалось тягучей резиной. Шуре представилось, что он может протянуть руку и пощупать мгновение. Почему же Заг едет так медленно?
   "Харлей" еле дополз к мотоциклу предводителя, где Догер уже выслушал напутствия Вайса, надел шлем и заводил свою машину.
   – Учитель. Я…
   Больше Шура ничего не успел сказать. Из его горла полились какие-то рокочущие нечеловеческие звуки. Внутри что-то клокотало и рвалось наружу.
   Если бы Шура сквозь застилавшую пелену мог всмотреться в глаза Вайса, то увидел бы в них неверие и может быть, осуждение. А может быть, там засветилась надежда. Шура всматривался в нечеткие контуры лица предводителя, а тот смотрел в расширенные зрачки молодого найта.
   Рука Вайса сперва сделала предостерегающее движение, потом одобрительно опустилась.
   – Давай, сынок.
   Губы Вайса шевелились очень медленно. Так же медленно Заг тронулся, и Синяя Молния потащилась в направлении борнийцев.
   "Харлей" провожали сотни глаз найтов Баделенда, и движение прославленного мотоцикла казалось им невероятно стремительным. Он мчался по хрупким кукурузным росткам, будто по хорошей утоптанной дороге.
   Вайс отдал приказ своему рулевому и тот нажал на кнопку сигнала. Протяжный звук подхватили сотни других найтов Объединенного Королевства, и под ободряющее гудение Синяя Молния вылетела на середину поля между двумя армиями.
   Туда же примчался и борнийский мотоцикл.
   Маленькая кабанья голова была у него лишь на переднем крыле. На зеленой коляске направлял в сторону врагов угрожающий носовой рог серый мифический зверь. Большой и мощный, как и мотоцикл, на котором он устроился. Как и два борнийца, что разместились в седле.
   Найт в зеленом комбинезоне легко соскочил с мотоцикла и без оружия вышел, встал перед своей машиной. У него были широкие плечи и длинные руки. Шура не мог его узнать, ведь он не видел предводителя борнийских найтов, когда-то воздевшего на своем копье полковника ВиктСра.
   – Я тебя съем! - прохрипел борниец поединщику Баделенда.
   Шура не разобрал его рычания. Сейчас он прислушивался к себе. Внутри него клокотало что-то огромное, яростное и непостижимое. Куда больше и неистовее, чем привычный красный волк. Это что-то просто не помещалось в теле и рвалось наружу, толкало вперед. Будто огромный костер пылал внутри, постепенно увеличиваясь в размерах.
   От этого Шура не мог спокойно сидеть и ерзал в седле. Заг тоже исступленно накручивал рукоять газа, его нога лихорадочно теребила ножку передач.
   Не дождавшись ответа, борниец запрыгнул в седло позади своего рулевого.
   Мотоциклы начали разъезжаться.
   Рвущийся наружу огненный зверь сожрал весь страх, поглотил красного волка и Шура впервые собирался сражаться без своей тревоги и без багрового хищника.
   Все прошедшие годы страх был его неизменным спутником, а самое главное - мудрым советчиком. Но Шура сейчас об этом не думал. Теперь он должен был насытить кровью буйное чудище внутри.
   А Синяя Молния уже летела навстречу несущемуся зеленому мотоциклу.
   У Шуры вдруг резко прояснилось перед глазами, стали видны мельчайшие детали - глаза успевали замечать мнущиеся стебли молодой кукурузы, блестящие заклепки на куртке борнийского рулевого, капельку пота на затылке Зага, кузнечика, пытающегося всеми лапками удержаться на сером тотеме зеленого мотоцикла.
   Шура почувствовал, что становится частью единого существа. Он, Заг и "Харлей" - превратились в один механизм. У него было три колеса, четыре ноги и четыре руки. Сердца стучали в унисон со скоростью работающих поршней. Фара и две пары глаз уставились на приближающегося противника.
   Они стали подобны изображению на плече Зага - человекомашине, мотокентавру.
   Другое такое же существо, стремительно пожирая метры поля, мчалось навстречу.
   Краем глаза Шура успел заметить, как с коляски борнийца сдуло кузнечика.
   Стремительно сошлись копья. Черканули друг о друга мотоциклы, рубанули воздух мечи. Рулевые стремительно развернули машины и долгомерные копья сразу же опять приветствовали друг друга.
   Большие наконечники раз за разом продолжали беседу, высекали искры мечи, переругивались двигатели натужно ревевших машин.
   Шины двух неистовых мотоциклов месили кашу из хрупких зеленых стеблей и темной земли. Широкая, черная полоса пролегла между двумя армиями, - там, где плясали две машины.
   Древко в руках казалось очень тяжелым, требовалось немало усилий, чтобы наконечник Большого Жала успевал на встречу с огромным вражеским острием. Противник казался таким же неповоротливым и двигался так медленно, будто с умыслом.
   За краткий миг контакта копий, которого раньше едва хватало для одного-единственного касания, сейчас копья успевали вдоволь наговориться. Они отбивали и толкали друг друга, сплетались древками, будто потеряли привычную твердость…
   За стремительным танцем синего и зеленого мотоциклов заворожено наблюдали с обеих сторон. Машины в центре поля кружили, гонялись друг за другом, бегали наперегонки. Рулевые закладывали немыслимые виражи, найты, словно зачарованные, стремительно орудовали копьями и мечами. Копья и мечи мелькали с такой скоростью, что движения оружия почти невозможно было различить. Но сталь встречала на своем пути сталь, дерево отталкивало дерево, а плоть оставалась неприкасаемой.
   …Когда первые, ничтожные частицы зарождающегося постороннего звука еще проходили через его уши, Шура уже понял, что это за треск. Древко еще было цело, ему оставалось жить еще целое долгое мгновение, а Шура уже знал, что на Большое Жало надежды больше нет.
   И тогда он прыгнул.
   Раньше он никогда так не двигался. Он опередил треск ломающегося древка, пролетел в воздухе несколько метров, его рука в полете выронила обломок копья и ухватилась за коляску зеленого мотоцикла.
   Какое-то мгновение его ноги бежали по земле.
   "Как я не люблю бегать", - молнией мелькнула мысль и растворилась в пылающем внутреннем огне.
   Он еще бежал за мотоциклом, когда ему в лицо, заслоняя полнеба, полетел тупой конец борнийского копья. Он лишь чуть-чуть убрал голову, на небритой щеке содралась кожа.
   А Шура изо всех сил оттолкнулся от уплывающей земли и оказался на коляске.
   В него тут же одновременно ударили шипастый шар кистеня и широкий клинок найта. Но Малое Жало оказалось расторопнее. Акинак встретил борнийский меч, слегка подправил в сторону, запутывая длинный клинок в цепи кистеня, а сам проскользнул под рукой найта и впился в мягкую, неприкрытую шею.
   Шура соскочил.
   Заг уже был рядом и найт, подобно кузнечику, легким движением оказался позади него. Прилипая задницей к седлу, он видел, как впереди мчится к своим зеленый мотоцикл. Найт еще держался в седле, завалившись боком на коляску.
   Мир вокруг снова начал терять резкость. Но огромный яростный зверь внутри все еще пытался вырваться на свободу из тела Шуры.
   Он требовал крови.

 
Время убивать
Время наступать
Время наступать и побеждать!
 

   – голосом древнего певца запел зверь, гоня найта вперед.
   И "Харлей" помчался в сторону зеленых рядов. Туда же хищно смотрело копье борнийского поединщика, подобранное Шурой.
   Множество борнийских мотоциклов в глазах Шуры распались на отдельные машины с людьми-седоками. Частокол копий целился в Зага и Шуру, но Синяя Молния продолжала со скоростью мысли мчаться прямо на врагов.
   "Харлей" влетел в зеленый строй и долгомерное борнийское копье нашло грудь первой жертвы.
   Шура не обращал внимания, что творится за его спиной. Он не видел, как по сигналу Вайса за ним следом мчатся разноцветные мотоциклы найтов Баделенда, что быстрый "Харлей" оказался на самом острие атакующего треугольника, врезавшегося в катящих навстречу борнийцев.
   Зажженные победой свого поединщика, воины Объединенного Королевства погнали свои мотоциклы и вслед за Синей Молнией столкнулись с зелеными машинами.
   Разноцветные мотоциклы смешались с врагом, разбавляя зеленое море.
   Свободные найты Баделенда сейчас вместе бились против общего врага.
   Те, кто уцелеют в этом большом побоище, потом снова будут заступать дорогу друг другу, снова станут втыкать копья в рулевых и сидящих за их спинами найтов. Но для этого нужно было одержать общую победу.
   А Шура не обращал внимания ни на что. Он не слышал рычания тысяч машин, скрежета сталкивающихся мотоциклов, треска ломаемых копий и звона клинков, задорных выкриков и ругательств, перекрывающих стоны раненых. Шура поил кровью чудище, вызванное маленькой зеленой горошиной. Копье и меч были вездесущими, успевали прикрывать Зага и рубить-протыкать тела, шеи и головы.
   Наверное, яростный зверь вдоволь напился крови, потому что начал уменьшаться в размерах. И тогда Шура смог разглядеть неподалеку мотоцикл с Красным Волком на коляске. И еще он заметил копье, целящееся в спину Догера.
   Сам Хандред сейчас всаживал копье в переднего врага.
   "Харлей" слушался рулевого так же хорошо, как Большое Жало Шуру. Заг резко бросил машину влево, Шура весь вытянулся в струнку и наконечник его копья достал до бока подкравшегося к Догеру борнийца.
   Красный Волк покончил со своим противником и уже скрестил копье со следующим.
   А Шуре пришлось перебрасывать древко в правую руку и тупым концом отводить летящий в Зага наконечник. Потом наотмашь ударять наконечником сверху по шлему борнийца, заставляя того выпустить руль. Завилявший зеленый мотоцикл влетел в своего же, дробя ногу рулевого, после чего перевернулся.
   Под колесом хрустнуло оброненное копье. Дерево - не страшно. Заг успевал вести машину в бою и одновременно замечал на поле острые наконечники и мечи, что могли пробить шины.
   Шура поискал взглядом Догера и увидел, что тот глубоко врезался в строй зеленых, оторвавшись от своих найтов. И сейчас Красного Волка атаковали четверо.
   Молодой найт и Заг снова поспешили на помощь. Копье опять завертелось в руках Шуры, удары посыпались на все стороны. Он стал для Красного Волка байкером-хранителем, бак о бак сражаясь рядом и оберегая заклятого врага от борнийских копий и мечей.
   Там, где проезжали красно-черный и синий мотоциклы, там оставались лишь сброшенные на землю тела и перевернутые зеленые машины. Борнийцы изо всех сил пытались остановить движение Красного Волка и Синей Молнии, но лишь пополняли число заглохших зеленых машин и трупов около них.
   Шуре было не до того, чтобы оценивать ловкость и умение Догера. А тот успевал вести машину в бою, одной рукой удерживая руль, второй орудуя копьем. Он даже мог вообще отпустить руль, чтобы одним резким движением вырвать клинок из ножен, рубануть наотмашь или уколоть, и потом таким же стремительным движением вернуть клинок в ножны, опять перехватывая руль.
   Две машины все глубже врубались в строй зеленых.
   На лицах борнийских рулевых и найтов, что оказывались на их пути, постепенно начал проступать суеверный ужас. Все меньше противников вставало впереди, зеленые машины просто уступали дорогу, их найты не смели скрестить копья с этой чудовищной двойкой.
   Шура и Догер крушили борнийцев, словно два яростных демона-копа.
   На них уже почти перестали бросаться и лишь сворачивали в стороны. Вскоре красно-черной и синей машинам пришлось уже самим гоняться за зелеными.
   Вокруг кипела битва, разгораясь на полную мощь, а громадный огненный зверь внутри Шуры начал кукожиться, медленно таять. На глаза снова навернулись слезы, найт уже с трудом видел дальше наконечника своего копья. И все еще почти ничего не слышал в том стоячем болоте, что его окружало.
   Но долгомерное оружие продолжало настигать все новые жертвы в зеленых комбинезонах.
   Где-то неподалеку громыхнуло так, будто употребили горящее оружие, от чего у Шуры слегка прорезался слух. Наверное, копье ударило бензобак и вызвало искрение, меланхолично подумал он, в очередной раз выдергивая наконечник. Чья машина вспыхнула - баделендская или борнийская, видно не было. Только два горящих тела катались по земле до тех пор, пока им в спину не воткнулись копья.
   Равнина продолжала глохнуть от рева моторов, от скрежета сталкивающихся мотоциклов, от криков сражающихся найтов. Перевернутые мотоциклы и лежащие навзничь тела замирали, выбывая из общего хаоса движения.
   Звуки сражения ворвались в уши Шуры, когда заглох двигатель "Харлея". Чье-то копье еще несколько долгих мгновений назад перебило трубку подачи топлива и остатки бензина продолжали выливаться прямо на мотор.
   Вместе с замиранием последнего оборота двигателя Синей Молнии внутри у Шуры умер зверь, рожденный зеленой горошиной. В груди осталась лишь пустота и безразличие. А еще страшная усталость.
   Где-то впереди мелькали мотоциклы, но вокруг замершего "Харлея" уже никого не было. Руки дрожали, склизкое от крови древко борнийского копья выскользнуло на землю. Липкий клинок Жала никак не мог войти в ножны и, в конце концов, упал на испаханную шинами землю. Акинак вообще остался где-то в теле одного из борнийских найтов.
   Заг положил руки на основание руля и склонил на них голову.
   А Шура смотрел остекленевшим взором на отдаляющуюся битву.
   Движущиеся цветные точки преследовали зеленых. "Харлей" окружали только заглохшие машины. Стоящие на трех колесах или перевернутые. Тела некоторых седоков еще оставались в седлах, свешиваясь на землю или на коляску. Но большинство предпочли лежать на изрытой земле - с раскроенными черепами, пробитой грудью, вспоротыми животами, переломанными шеями. Кто-то из них еще шевелился, одно тело даже пыталось встать.
   Молодой найт затуманенными глазами наблюдал за стоящей на коленях фигурой. Человек подтягивал ногу и старался на нее опереться. Но как только переносил на нее тяжесть тела, нога подкашивалась, раненый падал, чтобы покряхтев, сделать еще одну попытку.
   Шура не мог распознать, что это был рулевой Ламма. Сам очкастый найт, раскинув руки, лежал в стороне, уткнувшись в небо неподвижным взглядом близоруких глаз. Очки с разбитыми стеклами валялись неподалеку.
   Дурманил голову запах бензина, испаряющегося на перегретом двигателе. Сзади доносился чей-то протяжный стон, ему вторило звучное ругательство.
   Сил держать голову больше не осталось, она бессильно опустилась на грудь.
   Мимо понеслись ноги в сапогах королевских солдат. Сапоги грохали по раздавленным, втоптанным в грязь стеблям, поспешая куда-то вперед.
   Провожая взглядом мелькающие сапоги, Шура с неимоверным усилием немного поднял подбородок. И не увидел перед собой привычного затылка. Заг уронил голову на руль и не двигался, лишь шумное дыхание вздымало спину. Шура попытался растормошить рулевого, но завалился на бок, и свет померк перед его глазами.
   Сверху холодно подмигивали фары Небесных Байкеров, когда Шура разлепил тяжеленные веки. Стояла зловещая тишина, даже вездесущие сверчки не трещали.
   Сильно воняло бензином.
   В одеревеневшую щеку впился выступ на сидении коляски. Найт с трудом поднял тело, сполз с сиденья на землю. Затекшие конечности отказывались повиноваться.
   Рулевого нигде не было видно.
   Шура полежал на земле, потом заставил себя сесть. Когда он смог подняться, то сразу же на дрожащих ногах обошел застывший мотоцикл.
   Заг сидел на земле, прислонившись спиной к переднему колесу. Рулевой бездумно смотрел в небо. Когда Шура подошел к нему, Заг тяжело вздохнул.
   "Жив, слава предкам-байкерам". Шура ничего не помнил о том, что произошло во время сражения. Уходя, яростный зверь забрал с собой память о последнем дне.
   Найт присел рядом.
   – Загги, а ты видел когда-нибудь море?
   В ответ рулевой еще раз вздохнул.
   – А поехали к морю? Говорят, там вода соленая. Словно слезы. Может, ими можно будет смыть соленую кровь с наших рук и курток.

5

   Паромщики уже возобновили переправу на другой берег Данюба.
   "Харлей" и его седоки перебрались в Бримон и мотоцикл резво помчался среди ухоженных зеленых полей.
   Рассеянным взглядом провожая мелькающий пейзаж, найт Синей Молнии все пытался разобраться в себе.
   Он изменился, он чувствовал это и головой, и телом. После той великой битвы что-то надломилось внутри. Кровью десятков убитых борнийцев напрочь смыло красного волка из головы. В первые дни Шура думал, что багряный зверь, как обычно, лишь притаился в укромном уголке сознания и появится по первому зову.
   Но неотвратимый хищник, что был с ним все десять лет, бесследно исчез в кровавом потоке.
   Догер будет ждать Шуру через три месяца. Тогда закончится Большое Перемирие. Тогда Шура поставит точку в своей погоне за реальным Красным Волком.
   Всего три месяца осталось. Вовсе не долгих десять лет. Но молодой найт не чувствовал радости, не ощущал нетерпения. Это просто нужно было сделать. Ни одной эмоции не осталось. Ненависть испарилась, жажда мести утолилась кровью борнийцев. Осталась лишь привычка, выработанная за долгих десять лет. И она уговаривала Шуру - начатое дело следует закончить, убийца матери должен умереть.
   А сейчас они ехали к морю.
   Море он увидел впервые в своей жизни.
   Шура держал шлем под мышкой и заворожено смотрел на огромную пустыню впереди. На пустыню с водой. Он уже видел подобную, соленое озеро в Маленьком Мире тоже когда-то казалось ему большим. Но там он мог разглядеть берега, что удерживали переполненную солью воду в своих объятьях.
   Здесь же вода уходила за горизонт и перетекала в серые тучи, из просветов между которыми в море падали огромные лучи.
   Вот она, мечта, лежит прямо у его ног. Он не мог себе позволить осуществить ее в череде бесконечных погонь, схваток, заработка денег. Теперь же она перед ним - огромная, просто необъятная, такая даже не поместится в голове. Зачем он стремился сюда? Что его манило к этой бескрайней воде?
   Он спустился с высокого берега на пляж и пошел к подрагивающей синей кромке. На влажном песке отпечатались ребристые следы.
   Море тут же лизнуло носки ботинок, смывая с них дорожную пыль. Вода монотонно накатывалась на берег, рождая волны, по краям вышитые белой бахромой.