Страница:
— Он сказал, что эти твари — пожалуй, самые отвратительные в этом лесу, но не самые опасные. Они не умеют быстро перемещаться, но могут поранить. В общем, их вполне можно убить копьем. Он сказал, что еще нам могут попасться какие-то атул-грэки и что эти гусеницы-убийцы иногда селятся группами.
— Вообще, он философски относится ко всему этому, — добавил Роджер. — Это его характерное похлопывание означает сомнение. Короче, он считает, что жизнь — сплошная неприятность.
— И что мы умрем, — злорадно заключила Косутик. — Ладно, бог с ним.
Неожиданно оступившись на грязном склоне, Элеонора больно ударилась копчиком. Ушиб неприятно отдался по позвоночнику, и О'Кейси заскользила вниз. Она пыталась карабкаться и судорожно цеплялась за торчавшие из земли корни, но все безуспешно. Наконец чья-то рука ухватилась за рюкзак на ее спине. Оглянувшись через плечо, она устало улыбнулась своему спасителю. — Спасибо, Костас.
Перекатившись на живот, Элеонора попробовала подняться, но не смогла. Она пыталась прийти в себя. Два изматывающих дневных перехода по невыносимой жаре, с утопающими в грязи ногами, с жалящими насекомыми, с ноющими мышцами спины и ног — все это было чересчур для хрупкой женщины.
— Боже мой, — прошептала Элеонора. — Впору умереть, ей-богу.
Какое-то местное насекомое, скорее из любопытства, чем по злому умыслу, залетело О'Кейси в ухо, очевидно с желанием изучить неизвестную ушную раковину. Бедная женщина, собрав остаток сил, отчаянно затрясла головой, пытаясь избавиться от непрошеного гостя, и опять шлепнулась в грязь.
— Крепитесь, госпожа, — улыбнулся Мацуга. — До деревни Корда уже недалеко. Возьмите себя в руки. — Слуга опять потянул Элеонору за рюкзак и помог встать на ноги. От изнеможения женщину покачивало… она осторожно прислонилась к дереву. После недавней трагедии, приключившейся с Талберт, Элеонора сделалась более осмотрительной и внимательно изучала любой предмет, прежде чем к нему прикоснуться. Но это дерево, похоже, было безопасным.
Наконец группа уже двигалась ниже облаков, вступив в чащу таинственных и непредсказуемых джунглей, охватывающих большую часть территории планеты. Какое-то время путешественники шли вдоль реки, но болотистый берег вынудил их в конце концов повернуть южнее. В итоге они шагали параллельно реке на достаточном от нее расстоянии, так что рокот течения подчас заглушался шумом леса.
Повсюду летали и жужжали многочисленные насекомые. Мардуканские виды несколько отличались от земных: местные насекомые были шестикрылыми и имели по восемь ног. Для сравнения: у их земных прототипов конечностей было шесть, а крыльев — четыре.
Количество только различных видов всяческих жуков, тараканов, кровососущих измерялось тысячами. Они десятками роились над незваными пришельцами. Диапазон размеров был довольно широк: от очень маленьких, чем-то напоминавших москитов, которых морские пехотинцы называли просто скитами, до громадных, неторопливо летающих жуков, размером с небольшую земную сойку. Хотя абсолютная герметичность хамелеоновских костюмов не вызывала каких-либо нареканий, создавая непреодолимую преграду для самых яростных крылатых атак, имелись и определенные неудобства. Во-первых, костюм, безусловно, несколько сковывал движения, и периодически возникало непреодолимое желание его сбросить. Во-вторых, хотя костюм изначально и задумывался таким образом, чтобы беспрепятственно пропускать водород и кислород, именно это обстоятельство приводило к неожиданным последствиям: привлеченные интригующими запахами насекомые толстым слоем облепляли все поры костюма так, что дышать становилось почти невозможно. В страстном желании глотнуть свежего воздуха пехотинцам приходилось время от времени отстегивать шлемофоны, заглатывая вместе с живительной порцией кислорода стайку разномастных крылатых, которых потом долго приходилось выплевывать.
Впрочем, жужжание насекомых, пожалуй, можно было бы сравнить с еле слышным инструментом в гремящем оркестре разномастных звучаний. Звуки раздавались буквально отовсюду. Это и пронзительный свист, и хрюкающий рев, и душераздирающий вой, периодами издаваемый какой-то тварью, по всей видимости празднующей победу над врагом либо призывающей самку или самца.
Невозможно не упомянуть также и про запахи. Все благоухало и пахло на самые разные лады. Конечно, для большинства планет с преобладанием в атмосфере азота и водорода, и особенно для джунглей, в первую очередь характерны запахи гниения и разложения. Но эти запахи отнюдь не исчерпывали поразительное многообразие благоуханий, распадавшихся на тысячи, миллионы различных ароматов.
А краски!.. Это был какой-то разгул ярких тонов на фоне мрачных сумерек. Сочетание двойного слоя облаков и трехъярусной растительности, крайне редкое для земной флоры, таило в своих недрах великолепие, которое невозможно описать словами.
Ветви лиан, свисавшие над головой О'Кейси, венчались крошечными карминными цветками, своими острыми ароматами приманивающими десятки изумительных по красоте бабочек. Крылышки бабочек были гладкими, а не пушистыми, как у их земных прототипов, но такими же яркими. Неожиданно прямо в стаю роящихся красоток рухнул с ветки не то жук, не то паук пурпурного цвета и выхватил подвернувшуюся жертву. Стайка словно по команде вспорхнула, образовав над головой Элеоноры эффектное малиновое облачко, которое быстро рассеялось.
Едва хищник расправился с бабочкой и взлетел обратно на дерево, как на О'Кейси пахнуло восхитительнейшим ароматом душистых цветков.
Почти вся группа уже проковыляла мимо, и Элеоноре пришлось поторопиться, чтобы вернуться в строй.
Надо сказать, что Панера не сильно заботила судьба “прихлебателей”, как он любил выражаться. Помимо Элеоноры и Костаса командир относил к ним и четверку пилотов шаттлов. Однако командир прекрасно понимал, что в случае успешного захвата космопорта на них ляжет основная ответственность по управлению межзвездным кораблем, а потому обеспечение безопасности четверки считал не менее важным делом, чем спасение принца.
Все же Элеонора чувствовала, что ни она, ни Мацуга не столь уж важны для Панера. Безусловно, капитан постарается взять порт ценой наименьших потерь, но если потребуется, то не задумываясь пожертвует жизнями этой странной докторши наук и чудака-лакея.
Элеонора не осуждала за это Панера, так как понимала, что ни о каком минимуме спасаемых жизней не могло быть и речи, и все же ей это очень не нравилось. Кроме того, она сомневалась, чтобы Роджер придерживался такого же мнения. Случись что — он наверняка бы стал возражать против потенциальной потери одного из членов его, принца, команды.
О'Кейси оскорбляло, что человек, ответственный за жизнь всех без исключения людей, рассматривает ее как прискорбное, неизбежное зло. На протяжении всех прожитых лет, сколько она себя помнила, окружающие условия всегда позволяли ей шагать по жизни своим собственным темпом, со скоростью, которую она сама для себя выбирала. Что касается академической карьеры, то ее продвижение в этой области было достаточно быстрым. Она помнила, например, что свысока смотрела на тех, кто остался на обочине науки, но ведь даже эти неудачники все равно нашли для себя что-то — может быть, не совсем то, что хотелось, и не совсем то, что удовлетворяло их в полной мере, но все равно нашли.
Здесь же ситуация была совершенно иной. Ей пришлось столкнуться с конкретным выбором: жизнь или смерть, с проверкой на прочность ее физических возможностей. Инстинктивно она чувствовала, что, если осмелится попросить передышки, ей наверняка откажут. Ее жизнь была не столь важна для осуществления миссии, и жертвовать ради нее успехом целой компании, безусловно, не станут. Так что ей и Костасу выбирать особенно не приходилось: или двигаться дальше, или умереть.
Но, честно говоря, получалось так, что страдала на самом деле только она одна: Костас, казалось, не испытывал особых трудностей. Вертлявый карлик-лакей тащил груз не меньше, чем, скажем, оружейник, но никто никогда не слышал от него, чтобы он жаловался или был чем-то недоволен. Элеонору это, откровенно говоря, изумляло.
О'Кейси выпрямилась и снова зашагала по грязной тропе, которая после стольких ног превратилась в настоящее месиво. Бойцы внимательно следили, чтобы никто не отставал и не удалялся в сторону от основного направления. Почувствовав, что она плетется в самом хвосте, Элеонора ускорила шаг и вскоре оказалась в центре процессии.
Оглянувшись на Мацугу, неотступно следовавшего за ней, она спросила:
— Скажите, вы не испытываете каких-либо неудобств в этом походе?
— Да нет, я бы так не сказал, госпожа, — ответил лакей, поправляя лямку на рюкзаке. Лениво прибив очередного скита, он подмигнул Элеоноре. — Конечно, мне раньше некогда не приходилось попадать в подобные переделки. Ситуация достаточно экстремальная, и я думаю, что всем приходится несладко, даже морским пехотинцам, хотя они этого и не показывают.
— Но я вижу, что вы, по крайней мере, не устали, — страдальческим голосом произнесла О'Кейси. Группа спускалась к подножию очередного холма, ноги бедной Элеоноры подгибались, словно кто-то при каждом шаге стучал ей сзади по коленкам. Спуск означал, что опять придется переходить неглубокий ручей и карабкаться на следующий холм. Скользя по зловонной жиже, не имея возможности ухватиться за ствол дерева без опаски, что кто-нибудь тебя при этом съест, Элеонора чувствовала себя страшно измотанной и подавленной.
— Старайтесь ставить ноги след в след, госпожа, — резонно заметил лакей. Он уже ступил на вершину холма и оттуда протягивал Элеоноре руку. — Ну же, алле-оп!
О'Кейси покачала головой и подала руку.
— Спасибо, Костас.
— Не стоит благодарности, мадам, — улыбнулся Костас. — Правда, не за что благодарить.
Глава 20
Деревня ютилась на вершине холма, окруженная со всех сторон лесом и колючим кустарником. Сам холм стоял на пересечении длинного ручья и реки, вдоль которой двигались наши путешественники. Несколько поодаль, выше по течению, река образовала водопад — несколько грохочущих потоков низвергались с холма, сливаясь внизу снова в довольно широкую и глубоководную реку, по-видимому даже судоходную. При взгляде вниз сразу обращали на себя внимание следы от частых наводнений. Стало ясно, отчего деревню водрузили на самую вершину.
Дождь начался, когда до деревни было уже рукой подать. Однако он отнюдь не выглядел этаким легким размеренным дождиком, которого обычно ожидаешь при приближении набухшей тучки, — дождиком, ласково орошающим пересушенную почву. На мощный ливень, вызванный каким-нибудь циклоном, он тоже не походил. Представьте, что вдруг на вас сверху полилось целое озеро — сплошная стена воды. Водяной шквал обрушился неожиданно, как-то сразу, буквально сбивая людей с ног.
Это нормально? — сквозь грохот проорал Корду принц, когда группа изо всех сил пробивалась к вершине.
— Что? — спросил Корд, укутавшись поплотнее в свою накидку.
— Да дождь этот! — прокричал опять Роджер, показывая на небо.
— О, конечно, — ответил Корд. — Несколько раз в день. А что?
— Счастье великое, — пробормотал Панер, прислушиваясь к разговору. Надо сказать, что принц успел обновить базу мардуканских слов как для своего своего собственного чипа, так и для чипов других членов экипажа: многодневные беседы с туземцем не пропали даром, и основное ядро местного языка было сформировано. Теперь каждый член группы мог уже самостоятельно заниматься переводом, используя свой имплант. Ожидалось, что освоение оставшихся местных диалектов должно было происходить гораздо интенсивнее.
— Я должен пойти впереди, — заявил Корд. — Я уверен, что за нашим приближением давно уже наблюдают, но это нужно сделать на всякий случай, чтобы меня не посчитали вашим пленником или крактаном.
— Ясно, — сказал Роджер и обернулся к Панеру. — Вам понятно, капитан?
— Момент, — Панер переключал коммуникатор. — Внимание! Всем остановиться. Нашему туземцу нужно пройти вперед.
— Я останусь здесь, — продолжил он, обращаясь к Роджеру, затем сделал жест рукой: — Диспреукс!
— Есть, сэр, — отчеканила сержант. Держа ручной сканер, она направляла его на окрестные кусты — ей не нравилось, как они подозрительно шевелятся.
— Возьмите ваше отделение и идите вперед с принцем и Кордом.
— Есть, сэр. Пехотинцы, за мной!
Убрав сканер, она еще какое-то время смотрела в направлении севера. Что-то там было, она в этом не сомневалась… Но что?
Корд с Роджером прошествовали вперед, сопровождаемые отделением Диспреукс. Остальные члены экипажа распределились вдоль границ сигарообразного периметра. Большинство солдат изготовились к бою, ожидая всяческих неприятностей. Термин “безопасность” для зоны боевых действий звучит, разумеется, нелепо, и все же данная ситуация выглядела чрезвычайно опасной. Мало того что у врага было достаточно времени, чтобы подготовить засаду, любое движущееся подразделение представляет собой прекрасную мишень.
Люди заметно нервничали.
Проторенная тропинка вела в палисад. Завидя приближающегося Корда, навстречу ему вышел другой мардуканец. Встречавший был примерно такого же роста, со сходной манерой поведения. Внимательно оглядев свиту и сообразив, что Корду ничто не угрожает, второй мардуканец взмахом верхних рук приветствовал прибывших.
— Корд, — крикнул он. — Ты привел незваных гостей?
— Делкра! — прокричал в ответ шаман, потрясая копьем. — Можно подумать, что вы не следили за нами последние несколько часов!
— Само собой, — невозмутимо произнес встречавший, когда группа уже подходила к вершине.
Последний отрезок пути оказался наиболее крутым и поэтому был укреплен бревнами и камнями. Площадка на вершине холма имела небольшой уклон, так что Роджер наконец-то смог детально рассмотреть показавшуюся деревню. Внешне она весьма напоминала аналогичные поселения на других планетах. В центре виднелась общая костровая яма, окруженная участком выжженной земли. Стоявшие по кругу лачуги были грубо скроены, для стен использовались солома и прутья. Входные двери ориентировались на центр площади. Деревня удивительно напоминала схожие поселения, изредка еще встречающиеся в бассейне Амазонки и других тропических районах Земли, и Роджер наверняка поразился бы этому обстоятельству, если бы не потратил массу времени, занимаясь охотой на примитивных планетах. Опыт ему подсказывал, что из грязи и прутьев могут быть построены только такие хибары.
— Д'Нэт Делкра, мой брат, — представил Корд второго мардуканца, похлопав его по верхнему плечу. — Представляю тебе моего нового аси-эгана. — Он обернулся к принцу: — Роджер, принц Империи, это мой брат, Д'Нэт Делкра, вождь Народа.
Делкра что-то прошипел и похлопал всеми своими четырьмя конечностями.
— Ой-ей! Аси-эган И твоего возраста? Скверные новости, брат, очень скверные! А как твои поиски?
Корд похлопал правой верхней рукой о нижнюю левую в знак отрицания.
— Мы встретились случайно. Убив флет-ке, он спас мне жизнь, даже не подозревая об этом. Он не из моего племени.
Делкра обернулся к принцу, когда тот снимал с головы шлемофон. Конечно, шлем спасал от раскаленного, насыщенного парами воздуха джунглей, но Роджер почувствовал, что гораздо дипломатичнее будет предъявить незнакомцу свое естественное лицо.
— Благодарю вас, вы спасли моему брату жизнь, — сказал Делкра. — Однако я не могу радоваться ни тому, что вы поработили его, ни тому, что он прервал свои поиски.
— Тпру! — вырвалось у принца. — Какое “порабощение”? Все, что я сделал… выстрелил в флет-ке!
— Долговые узы аси самые крепкие из всех уз, — объяснил вождь. — Если вы бесстрашно, без посторонней помощи спасли ему жизнь, это привязывает его к вам до конца жизни и… после смерти.
— Что? — Роджер пытался осмыслить концепцию “привязанности”. — Неужели вы друг другу никогда не помогали?
— Разумеется, помогали, — ответил Корд. — Но мы принадлежим к одному и тому же клану. Помогая другому, мы оказываем помощь клану. Бывает и наоборот, что клан помогает нам. У вас же не было особых причин убивать это животное?
— Оно могло напасть на наших людей, — заметил Роджер. — Собственно, только поэтому я и выстрелил. Вас я даже не видел.
— Значит, судьба такая, — сказал Делкра, хлопнув рукой. — Тварь не угрожала ни вам, ни вашему… — он поглядел на воинов, рассредоточившихся вдоль холма. — Клану?
— Возможно, вы правы, но я чувствовал опасность.
— Карма, — сказал Корд и дважды похлопал руками. — Вечером мы закрепим наши узы, — продолжал он. — Делкра, мне нужно переночевать. И приюти, пожалуйста, клан моего аси.
— О, само собой, — сказал вождь, выходя из палисада и направляясь в сторону леса. — Прошу следовать за мной.
— Такое чувство, что вдоль всего периметра бродят какие-то духи, — сообщила лейтенант Савато, только что вернувшаяся с обхода.
Капитан Панер, глядя на непрекращающийся дождь, покачал головой:
— Я словно чувствовал недоброе… Мы со всех сторон окружены воинами этого племени, — холодно сказал Панер. — Они искусные бойцы. Перемещаются медленно, так что по датчикам движения нельзя с уверенностью сказать, есть они там или нет. Они не излучают тепловых волн, так что температурные датчики тоже бесполезны. Никаких источников питания, никаких металлических предметов, за исключением ножей и копий. Жаль, что наши психологические датчики не способны просканировать нервную систему этих пенистых. — Вынув пачку жевательной резинки, капитан в задумчивости извлек одну пластинку и положил ее в рот. Помахав несколько раз пачкой, Панер вытряс натекшую в нее дождевую воду и засунул пачку обратно в карман. — Обратите особое внимание на левую сторону. Видите высокое дерево с раскидистыми корнями? Примерно посередине торчит ветка, обмотанная красной тряпкой. Так вот, немного правее тряпки можно увидеть… копье.
— Черт, — прошептала Савато. — Пенистый замаскировался, как профессиональный снайпер. И что нам прикажете со всем этим делать?
— Надо наладить датчики, фиксирующие нервные импульсы. У нас уже достаточно сведений, чтобы сделать это к вечеру. Тогда мы сможем просканировать любого пенистого, который подойдет к нам ближе чем на пятьдесят метров. И предупредите всех, что враг рядом. Нам не нужны несчастные случаи.
— Ну так я пошла? — спросила Савато. Ей показалось, что мысленно Панер где-то совсем в другом месте.
— Да. Похоже, что неприятности валятся одна за другой, как снежный ком.
— Ну, вы же знаете, — говорил Джулиан. — В меня уже стреляли, пытались взорвать, замораживали, лишали кислорода. Но сейчас, пожалуй, я впервые мечтаю смыться отсюда как можно скорее.
Дождь, однако, не прекращался, и небольшое углубление за лежащим гниющим деревом, в котором расположился командир отделения, быстро наполнялось водой. В своем громоздком скафандре Джулиан сидел в яме, как в грязевой ванне.
— Или утонуть, — добавил он.
— Ай, отстань ты ради бога, — сказал Мосеев, осторожно отодвигая дулом ружья куст папоротника. — Дождь вроде поменьше стал. — Он был уверен, что кто-то постоянно за ними наблюдает, но кто это — он не знал.
— Стал поменьше, говоришь? — Джулиан покачал головой. — Это то же самое, как если бы ты сказал, например, что Сириус “немного горячий” или что город Новый Бангкок “немного пришел в упадок”.
— Впрочем, не похоже, что они собираются нас убить, — заметил Мосеев. — Воздуха в скафандре хватит примерно дня на два. — Резко повернув голову в сторону, Мосеев обнаружил, что на маске шлемофона загорелся индикатор очередного контакта. Но затем опять потух. — Черт, как все это объяснить?
— Сыростью, я думаю, — сказал Джулиан, опуская свое ружье. — Впрочем, то, что мы видим одних и тех же призраков, говорит о том, что в джунглях все-таки кто-то есть.
— Всем внимание! — проскрипело вдруг радио невозмутимым дискантом лейтенанта Савато. — Сенсорные призраки на самом деле воины племени. Прошу сохранять спокойствие. Они настроены дружественно. Вскоре мы пойдем в деревню, и, я думаю, тогда они и появятся. Никому не стрелять. Еще раз повторяю: не стрелять.
— Все слышали сообщение? — Джулиан привстал, чтобы убедиться, что видит весь личный состав отделения.
— Так точно, — отрапортовал Мейсик с противоположного конца. — Местные дружественны. Вас понял.
Мейсик был новичком в отделении, и если он услышал известие, то уж остальные, вероятно, тем более. Но не служил бы Джулиан в имперских войсках, если бы не сомневался во всем, так что слово “вероятно” пришло ему на ум неспроста.
— Хорошо. Передайте по цепочке, — с улыбкой продолжал сержант. — Поднятый вверх большой палец будет означать, что информация получена, — добавил он уже серьезно и не успокоился, пока не убедился, что видит пальцы всех бойцов.
— Мать вашу, — проворчал Поертена. — Только этого нам и не хватало. Попасть в окружение каннибалов.
— Прекрати, Поертена, — успокоила Диспреукс. — Они нам друзья.
— Хорошо, если так, — ответил Поертена. — Вашими бы устами да мед пить.
Даже во время произнесения последней реплики его шлемофон зарегистрировал посторонний контакт. Затем еще один. Иконки высвечивались одна за другой, и вдруг целая шеренга мардуканцев материализовалась посреди дождевой завесы.
— Мать вашу, — не выдержал опять Поертена. — Ловко, однако.
Глава 21
Путешественники едва разместились по лачугам. Все щели и углы моментально заполнились людьми и багажом. Сновавшие взад-вперед женщины-мардуканки, значительно меньшего роста, чем мужчины, накрывали столы. Разнообразие яств и торжественность происходящего свидетельствовали о том, что подготовка к пиршеству идет полным ходом. Пехотинцы тоже поскребли по сусекам и выложили часть своих неприкосновенных запасов.
Повсюду стояли блюда с закусками из зерна, внешне походившего на рис, но по вкусу напоминавшего ячмень. Резные деревянные чаши ломились от фруктов, среди которых преобладали крупные коричневые, овальной формы плоды с толстой несъедобной кожурой, но с сочной, приятной мякотью, как у киви. Поскольку плоды произрастали на пальмовидных деревьях, путешественники нарекли их “пальмовыми киви”, или просто “пальмовиками”. Помимо злаковых закусок и фруктов были и горячие блюда: на больших плоских тарелках, с которых еще поднимался пар, лежала какая-то совершенно непонятная, превратившаяся в уголь стряпня. Большинство землян не решились ее даже попробовать.
Присутствовало также изготовленное из фруктовых соков вино, правда очищенное и не забродившее. Мардуканцы, как и земляне, принимали алкоголь для удовольствия.
Отведав крепкого веселящего напитка, Косутик осмелела и решила учинить шумный разнос командирам взводов — речь шла о пьянстве на посту. Командиры, чтобы не остаться в накладе, естественно, отыгрались на своих подчиненных. В результате досталось и рядовым — и поделом: пьянство — серьезное нарушение воинской дисциплины, тем более недопустимое на чужой планете, среди коварнейших джунглей.
По поводу самодельного пива мнения разделились — крепкий напиток с горьковатым привкусом не всем пришелся по душе. Стараясь не обижать гостеприимных хозяев, солдаты не заставили себя ждать и разделили общую трапезу, отмахиваясь от досаждавших насекомых и отгоняя разных домашних животных, привлеченных обилием запахов.
Коронным блюдом и местной гордостью являлась обезглавленная туша какой-то ящероподобной твари с метр длиной, которую тут же и запекали на вертеле. Вертел вращал подросток, в то время как целая ватага ему подобных гонялась как оголтелая по всей деревне. Чувствовалось, насколько серьезно и ответственно относился к порученному делу юный мардуканец.
Туземцы, как и земляне, относились к живородящим, причем рожали сразу нескольких детей, от четырех и более. Младенцы рождались необычайно маленькими, едва сравнимыми по размерам с земной белкой. Большей частью они висели словно приклеенные на спинах своих матерей и с ног до головы были покрыты слизью, которой, по всей видимости, также и питались. Ребятня беспрестанно роилась под ногами, мешаясь с домашними животными.
Сверившись с электронным блокнотом, О'Кейси покачала головой.
— Похоже, у них слишком высока детская смертность, — проговорила она, зевнув.
— Почему вы так думаете? — спросил принц.
Как одному из самых важных гостей сборища, Роджеру предоставили почетнейшее место под тентом в хижине вождя Делкры. Принц, заметив подошедшую “ящерицу”, бросавшую на него умоляющие взгляды, решил угостить животину и кинул ей запеченный кусок мяса, лежавший на тарелке. Едва она принялась его грызть, как ее тут же отпихнула другая ящерица, побольше. У новой ящерицы, причудливо разукрашенной в красно-коричневые тона, была шероховатая кожа, точно такая же, как у той убитой флет-ке, привычные шесть ног и короткий широкий хвост. Ящерица стала заглядывать в тарелку, нюхая ее содержимое, и принц ее прогнал.
— С чего, — продолжал принц, не сводя глаз с маленькой ящерки, — вы, собственно, это взяли?
— Вообще, он философски относится ко всему этому, — добавил Роджер. — Это его характерное похлопывание означает сомнение. Короче, он считает, что жизнь — сплошная неприятность.
— И что мы умрем, — злорадно заключила Косутик. — Ладно, бог с ним.
Неожиданно оступившись на грязном склоне, Элеонора больно ударилась копчиком. Ушиб неприятно отдался по позвоночнику, и О'Кейси заскользила вниз. Она пыталась карабкаться и судорожно цеплялась за торчавшие из земли корни, но все безуспешно. Наконец чья-то рука ухватилась за рюкзак на ее спине. Оглянувшись через плечо, она устало улыбнулась своему спасителю. — Спасибо, Костас.
Перекатившись на живот, Элеонора попробовала подняться, но не смогла. Она пыталась прийти в себя. Два изматывающих дневных перехода по невыносимой жаре, с утопающими в грязи ногами, с жалящими насекомыми, с ноющими мышцами спины и ног — все это было чересчур для хрупкой женщины.
— Боже мой, — прошептала Элеонора. — Впору умереть, ей-богу.
Какое-то местное насекомое, скорее из любопытства, чем по злому умыслу, залетело О'Кейси в ухо, очевидно с желанием изучить неизвестную ушную раковину. Бедная женщина, собрав остаток сил, отчаянно затрясла головой, пытаясь избавиться от непрошеного гостя, и опять шлепнулась в грязь.
— Крепитесь, госпожа, — улыбнулся Мацуга. — До деревни Корда уже недалеко. Возьмите себя в руки. — Слуга опять потянул Элеонору за рюкзак и помог встать на ноги. От изнеможения женщину покачивало… она осторожно прислонилась к дереву. После недавней трагедии, приключившейся с Талберт, Элеонора сделалась более осмотрительной и внимательно изучала любой предмет, прежде чем к нему прикоснуться. Но это дерево, похоже, было безопасным.
Наконец группа уже двигалась ниже облаков, вступив в чащу таинственных и непредсказуемых джунглей, охватывающих большую часть территории планеты. Какое-то время путешественники шли вдоль реки, но болотистый берег вынудил их в конце концов повернуть южнее. В итоге они шагали параллельно реке на достаточном от нее расстоянии, так что рокот течения подчас заглушался шумом леса.
Повсюду летали и жужжали многочисленные насекомые. Мардуканские виды несколько отличались от земных: местные насекомые были шестикрылыми и имели по восемь ног. Для сравнения: у их земных прототипов конечностей было шесть, а крыльев — четыре.
Количество только различных видов всяческих жуков, тараканов, кровососущих измерялось тысячами. Они десятками роились над незваными пришельцами. Диапазон размеров был довольно широк: от очень маленьких, чем-то напоминавших москитов, которых морские пехотинцы называли просто скитами, до громадных, неторопливо летающих жуков, размером с небольшую земную сойку. Хотя абсолютная герметичность хамелеоновских костюмов не вызывала каких-либо нареканий, создавая непреодолимую преграду для самых яростных крылатых атак, имелись и определенные неудобства. Во-первых, костюм, безусловно, несколько сковывал движения, и периодически возникало непреодолимое желание его сбросить. Во-вторых, хотя костюм изначально и задумывался таким образом, чтобы беспрепятственно пропускать водород и кислород, именно это обстоятельство приводило к неожиданным последствиям: привлеченные интригующими запахами насекомые толстым слоем облепляли все поры костюма так, что дышать становилось почти невозможно. В страстном желании глотнуть свежего воздуха пехотинцам приходилось время от времени отстегивать шлемофоны, заглатывая вместе с живительной порцией кислорода стайку разномастных крылатых, которых потом долго приходилось выплевывать.
Впрочем, жужжание насекомых, пожалуй, можно было бы сравнить с еле слышным инструментом в гремящем оркестре разномастных звучаний. Звуки раздавались буквально отовсюду. Это и пронзительный свист, и хрюкающий рев, и душераздирающий вой, периодами издаваемый какой-то тварью, по всей видимости празднующей победу над врагом либо призывающей самку или самца.
Невозможно не упомянуть также и про запахи. Все благоухало и пахло на самые разные лады. Конечно, для большинства планет с преобладанием в атмосфере азота и водорода, и особенно для джунглей, в первую очередь характерны запахи гниения и разложения. Но эти запахи отнюдь не исчерпывали поразительное многообразие благоуханий, распадавшихся на тысячи, миллионы различных ароматов.
А краски!.. Это был какой-то разгул ярких тонов на фоне мрачных сумерек. Сочетание двойного слоя облаков и трехъярусной растительности, крайне редкое для земной флоры, таило в своих недрах великолепие, которое невозможно описать словами.
Ветви лиан, свисавшие над головой О'Кейси, венчались крошечными карминными цветками, своими острыми ароматами приманивающими десятки изумительных по красоте бабочек. Крылышки бабочек были гладкими, а не пушистыми, как у их земных прототипов, но такими же яркими. Неожиданно прямо в стаю роящихся красоток рухнул с ветки не то жук, не то паук пурпурного цвета и выхватил подвернувшуюся жертву. Стайка словно по команде вспорхнула, образовав над головой Элеоноры эффектное малиновое облачко, которое быстро рассеялось.
Едва хищник расправился с бабочкой и взлетел обратно на дерево, как на О'Кейси пахнуло восхитительнейшим ароматом душистых цветков.
Почти вся группа уже проковыляла мимо, и Элеоноре пришлось поторопиться, чтобы вернуться в строй.
Надо сказать, что Панера не сильно заботила судьба “прихлебателей”, как он любил выражаться. Помимо Элеоноры и Костаса командир относил к ним и четверку пилотов шаттлов. Однако командир прекрасно понимал, что в случае успешного захвата космопорта на них ляжет основная ответственность по управлению межзвездным кораблем, а потому обеспечение безопасности четверки считал не менее важным делом, чем спасение принца.
Все же Элеонора чувствовала, что ни она, ни Мацуга не столь уж важны для Панера. Безусловно, капитан постарается взять порт ценой наименьших потерь, но если потребуется, то не задумываясь пожертвует жизнями этой странной докторши наук и чудака-лакея.
Элеонора не осуждала за это Панера, так как понимала, что ни о каком минимуме спасаемых жизней не могло быть и речи, и все же ей это очень не нравилось. Кроме того, она сомневалась, чтобы Роджер придерживался такого же мнения. Случись что — он наверняка бы стал возражать против потенциальной потери одного из членов его, принца, команды.
О'Кейси оскорбляло, что человек, ответственный за жизнь всех без исключения людей, рассматривает ее как прискорбное, неизбежное зло. На протяжении всех прожитых лет, сколько она себя помнила, окружающие условия всегда позволяли ей шагать по жизни своим собственным темпом, со скоростью, которую она сама для себя выбирала. Что касается академической карьеры, то ее продвижение в этой области было достаточно быстрым. Она помнила, например, что свысока смотрела на тех, кто остался на обочине науки, но ведь даже эти неудачники все равно нашли для себя что-то — может быть, не совсем то, что хотелось, и не совсем то, что удовлетворяло их в полной мере, но все равно нашли.
Здесь же ситуация была совершенно иной. Ей пришлось столкнуться с конкретным выбором: жизнь или смерть, с проверкой на прочность ее физических возможностей. Инстинктивно она чувствовала, что, если осмелится попросить передышки, ей наверняка откажут. Ее жизнь была не столь важна для осуществления миссии, и жертвовать ради нее успехом целой компании, безусловно, не станут. Так что ей и Костасу выбирать особенно не приходилось: или двигаться дальше, или умереть.
Но, честно говоря, получалось так, что страдала на самом деле только она одна: Костас, казалось, не испытывал особых трудностей. Вертлявый карлик-лакей тащил груз не меньше, чем, скажем, оружейник, но никто никогда не слышал от него, чтобы он жаловался или был чем-то недоволен. Элеонору это, откровенно говоря, изумляло.
О'Кейси выпрямилась и снова зашагала по грязной тропе, которая после стольких ног превратилась в настоящее месиво. Бойцы внимательно следили, чтобы никто не отставал и не удалялся в сторону от основного направления. Почувствовав, что она плетется в самом хвосте, Элеонора ускорила шаг и вскоре оказалась в центре процессии.
Оглянувшись на Мацугу, неотступно следовавшего за ней, она спросила:
— Скажите, вы не испытываете каких-либо неудобств в этом походе?
— Да нет, я бы так не сказал, госпожа, — ответил лакей, поправляя лямку на рюкзаке. Лениво прибив очередного скита, он подмигнул Элеоноре. — Конечно, мне раньше некогда не приходилось попадать в подобные переделки. Ситуация достаточно экстремальная, и я думаю, что всем приходится несладко, даже морским пехотинцам, хотя они этого и не показывают.
— Но я вижу, что вы, по крайней мере, не устали, — страдальческим голосом произнесла О'Кейси. Группа спускалась к подножию очередного холма, ноги бедной Элеоноры подгибались, словно кто-то при каждом шаге стучал ей сзади по коленкам. Спуск означал, что опять придется переходить неглубокий ручей и карабкаться на следующий холм. Скользя по зловонной жиже, не имея возможности ухватиться за ствол дерева без опаски, что кто-нибудь тебя при этом съест, Элеонора чувствовала себя страшно измотанной и подавленной.
— Старайтесь ставить ноги след в след, госпожа, — резонно заметил лакей. Он уже ступил на вершину холма и оттуда протягивал Элеоноре руку. — Ну же, алле-оп!
О'Кейси покачала головой и подала руку.
— Спасибо, Костас.
— Не стоит благодарности, мадам, — улыбнулся Костас. — Правда, не за что благодарить.
Глава 20
Деревня ютилась на вершине холма, окруженная со всех сторон лесом и колючим кустарником. Сам холм стоял на пересечении длинного ручья и реки, вдоль которой двигались наши путешественники. Несколько поодаль, выше по течению, река образовала водопад — несколько грохочущих потоков низвергались с холма, сливаясь внизу снова в довольно широкую и глубоководную реку, по-видимому даже судоходную. При взгляде вниз сразу обращали на себя внимание следы от частых наводнений. Стало ясно, отчего деревню водрузили на самую вершину.
Дождь начался, когда до деревни было уже рукой подать. Однако он отнюдь не выглядел этаким легким размеренным дождиком, которого обычно ожидаешь при приближении набухшей тучки, — дождиком, ласково орошающим пересушенную почву. На мощный ливень, вызванный каким-нибудь циклоном, он тоже не походил. Представьте, что вдруг на вас сверху полилось целое озеро — сплошная стена воды. Водяной шквал обрушился неожиданно, как-то сразу, буквально сбивая людей с ног.
Это нормально? — сквозь грохот проорал Корду принц, когда группа изо всех сил пробивалась к вершине.
— Что? — спросил Корд, укутавшись поплотнее в свою накидку.
— Да дождь этот! — прокричал опять Роджер, показывая на небо.
— О, конечно, — ответил Корд. — Несколько раз в день. А что?
— Счастье великое, — пробормотал Панер, прислушиваясь к разговору. Надо сказать, что принц успел обновить базу мардуканских слов как для своего своего собственного чипа, так и для чипов других членов экипажа: многодневные беседы с туземцем не пропали даром, и основное ядро местного языка было сформировано. Теперь каждый член группы мог уже самостоятельно заниматься переводом, используя свой имплант. Ожидалось, что освоение оставшихся местных диалектов должно было происходить гораздо интенсивнее.
— Я должен пойти впереди, — заявил Корд. — Я уверен, что за нашим приближением давно уже наблюдают, но это нужно сделать на всякий случай, чтобы меня не посчитали вашим пленником или крактаном.
— Ясно, — сказал Роджер и обернулся к Панеру. — Вам понятно, капитан?
— Момент, — Панер переключал коммуникатор. — Внимание! Всем остановиться. Нашему туземцу нужно пройти вперед.
— Я останусь здесь, — продолжил он, обращаясь к Роджеру, затем сделал жест рукой: — Диспреукс!
— Есть, сэр, — отчеканила сержант. Держа ручной сканер, она направляла его на окрестные кусты — ей не нравилось, как они подозрительно шевелятся.
— Возьмите ваше отделение и идите вперед с принцем и Кордом.
— Есть, сэр. Пехотинцы, за мной!
Убрав сканер, она еще какое-то время смотрела в направлении севера. Что-то там было, она в этом не сомневалась… Но что?
Корд с Роджером прошествовали вперед, сопровождаемые отделением Диспреукс. Остальные члены экипажа распределились вдоль границ сигарообразного периметра. Большинство солдат изготовились к бою, ожидая всяческих неприятностей. Термин “безопасность” для зоны боевых действий звучит, разумеется, нелепо, и все же данная ситуация выглядела чрезвычайно опасной. Мало того что у врага было достаточно времени, чтобы подготовить засаду, любое движущееся подразделение представляет собой прекрасную мишень.
Люди заметно нервничали.
Проторенная тропинка вела в палисад. Завидя приближающегося Корда, навстречу ему вышел другой мардуканец. Встречавший был примерно такого же роста, со сходной манерой поведения. Внимательно оглядев свиту и сообразив, что Корду ничто не угрожает, второй мардуканец взмахом верхних рук приветствовал прибывших.
— Корд, — крикнул он. — Ты привел незваных гостей?
— Делкра! — прокричал в ответ шаман, потрясая копьем. — Можно подумать, что вы не следили за нами последние несколько часов!
— Само собой, — невозмутимо произнес встречавший, когда группа уже подходила к вершине.
Последний отрезок пути оказался наиболее крутым и поэтому был укреплен бревнами и камнями. Площадка на вершине холма имела небольшой уклон, так что Роджер наконец-то смог детально рассмотреть показавшуюся деревню. Внешне она весьма напоминала аналогичные поселения на других планетах. В центре виднелась общая костровая яма, окруженная участком выжженной земли. Стоявшие по кругу лачуги были грубо скроены, для стен использовались солома и прутья. Входные двери ориентировались на центр площади. Деревня удивительно напоминала схожие поселения, изредка еще встречающиеся в бассейне Амазонки и других тропических районах Земли, и Роджер наверняка поразился бы этому обстоятельству, если бы не потратил массу времени, занимаясь охотой на примитивных планетах. Опыт ему подсказывал, что из грязи и прутьев могут быть построены только такие хибары.
— Д'Нэт Делкра, мой брат, — представил Корд второго мардуканца, похлопав его по верхнему плечу. — Представляю тебе моего нового аси-эгана. — Он обернулся к принцу: — Роджер, принц Империи, это мой брат, Д'Нэт Делкра, вождь Народа.
Делкра что-то прошипел и похлопал всеми своими четырьмя конечностями.
— Ой-ей! Аси-эган И твоего возраста? Скверные новости, брат, очень скверные! А как твои поиски?
Корд похлопал правой верхней рукой о нижнюю левую в знак отрицания.
— Мы встретились случайно. Убив флет-ке, он спас мне жизнь, даже не подозревая об этом. Он не из моего племени.
Делкра обернулся к принцу, когда тот снимал с головы шлемофон. Конечно, шлем спасал от раскаленного, насыщенного парами воздуха джунглей, но Роджер почувствовал, что гораздо дипломатичнее будет предъявить незнакомцу свое естественное лицо.
— Благодарю вас, вы спасли моему брату жизнь, — сказал Делкра. — Однако я не могу радоваться ни тому, что вы поработили его, ни тому, что он прервал свои поиски.
— Тпру! — вырвалось у принца. — Какое “порабощение”? Все, что я сделал… выстрелил в флет-ке!
— Долговые узы аси самые крепкие из всех уз, — объяснил вождь. — Если вы бесстрашно, без посторонней помощи спасли ему жизнь, это привязывает его к вам до конца жизни и… после смерти.
— Что? — Роджер пытался осмыслить концепцию “привязанности”. — Неужели вы друг другу никогда не помогали?
— Разумеется, помогали, — ответил Корд. — Но мы принадлежим к одному и тому же клану. Помогая другому, мы оказываем помощь клану. Бывает и наоборот, что клан помогает нам. У вас же не было особых причин убивать это животное?
— Оно могло напасть на наших людей, — заметил Роджер. — Собственно, только поэтому я и выстрелил. Вас я даже не видел.
— Значит, судьба такая, — сказал Делкра, хлопнув рукой. — Тварь не угрожала ни вам, ни вашему… — он поглядел на воинов, рассредоточившихся вдоль холма. — Клану?
— Возможно, вы правы, но я чувствовал опасность.
— Карма, — сказал Корд и дважды похлопал руками. — Вечером мы закрепим наши узы, — продолжал он. — Делкра, мне нужно переночевать. И приюти, пожалуйста, клан моего аси.
— О, само собой, — сказал вождь, выходя из палисада и направляясь в сторону леса. — Прошу следовать за мной.
— Такое чувство, что вдоль всего периметра бродят какие-то духи, — сообщила лейтенант Савато, только что вернувшаяся с обхода.
Капитан Панер, глядя на непрекращающийся дождь, покачал головой:
— Я словно чувствовал недоброе… Мы со всех сторон окружены воинами этого племени, — холодно сказал Панер. — Они искусные бойцы. Перемещаются медленно, так что по датчикам движения нельзя с уверенностью сказать, есть они там или нет. Они не излучают тепловых волн, так что температурные датчики тоже бесполезны. Никаких источников питания, никаких металлических предметов, за исключением ножей и копий. Жаль, что наши психологические датчики не способны просканировать нервную систему этих пенистых. — Вынув пачку жевательной резинки, капитан в задумчивости извлек одну пластинку и положил ее в рот. Помахав несколько раз пачкой, Панер вытряс натекшую в нее дождевую воду и засунул пачку обратно в карман. — Обратите особое внимание на левую сторону. Видите высокое дерево с раскидистыми корнями? Примерно посередине торчит ветка, обмотанная красной тряпкой. Так вот, немного правее тряпки можно увидеть… копье.
— Черт, — прошептала Савато. — Пенистый замаскировался, как профессиональный снайпер. И что нам прикажете со всем этим делать?
— Надо наладить датчики, фиксирующие нервные импульсы. У нас уже достаточно сведений, чтобы сделать это к вечеру. Тогда мы сможем просканировать любого пенистого, который подойдет к нам ближе чем на пятьдесят метров. И предупредите всех, что враг рядом. Нам не нужны несчастные случаи.
— Ну так я пошла? — спросила Савато. Ей показалось, что мысленно Панер где-то совсем в другом месте.
— Да. Похоже, что неприятности валятся одна за другой, как снежный ком.
— Ну, вы же знаете, — говорил Джулиан. — В меня уже стреляли, пытались взорвать, замораживали, лишали кислорода. Но сейчас, пожалуй, я впервые мечтаю смыться отсюда как можно скорее.
Дождь, однако, не прекращался, и небольшое углубление за лежащим гниющим деревом, в котором расположился командир отделения, быстро наполнялось водой. В своем громоздком скафандре Джулиан сидел в яме, как в грязевой ванне.
— Или утонуть, — добавил он.
— Ай, отстань ты ради бога, — сказал Мосеев, осторожно отодвигая дулом ружья куст папоротника. — Дождь вроде поменьше стал. — Он был уверен, что кто-то постоянно за ними наблюдает, но кто это — он не знал.
— Стал поменьше, говоришь? — Джулиан покачал головой. — Это то же самое, как если бы ты сказал, например, что Сириус “немного горячий” или что город Новый Бангкок “немного пришел в упадок”.
— Впрочем, не похоже, что они собираются нас убить, — заметил Мосеев. — Воздуха в скафандре хватит примерно дня на два. — Резко повернув голову в сторону, Мосеев обнаружил, что на маске шлемофона загорелся индикатор очередного контакта. Но затем опять потух. — Черт, как все это объяснить?
— Сыростью, я думаю, — сказал Джулиан, опуская свое ружье. — Впрочем, то, что мы видим одних и тех же призраков, говорит о том, что в джунглях все-таки кто-то есть.
— Всем внимание! — проскрипело вдруг радио невозмутимым дискантом лейтенанта Савато. — Сенсорные призраки на самом деле воины племени. Прошу сохранять спокойствие. Они настроены дружественно. Вскоре мы пойдем в деревню, и, я думаю, тогда они и появятся. Никому не стрелять. Еще раз повторяю: не стрелять.
— Все слышали сообщение? — Джулиан привстал, чтобы убедиться, что видит весь личный состав отделения.
— Так точно, — отрапортовал Мейсик с противоположного конца. — Местные дружественны. Вас понял.
Мейсик был новичком в отделении, и если он услышал известие, то уж остальные, вероятно, тем более. Но не служил бы Джулиан в имперских войсках, если бы не сомневался во всем, так что слово “вероятно” пришло ему на ум неспроста.
— Хорошо. Передайте по цепочке, — с улыбкой продолжал сержант. — Поднятый вверх большой палец будет означать, что информация получена, — добавил он уже серьезно и не успокоился, пока не убедился, что видит пальцы всех бойцов.
— Мать вашу, — проворчал Поертена. — Только этого нам и не хватало. Попасть в окружение каннибалов.
— Прекрати, Поертена, — успокоила Диспреукс. — Они нам друзья.
— Хорошо, если так, — ответил Поертена. — Вашими бы устами да мед пить.
Даже во время произнесения последней реплики его шлемофон зарегистрировал посторонний контакт. Затем еще один. Иконки высвечивались одна за другой, и вдруг целая шеренга мардуканцев материализовалась посреди дождевой завесы.
— Мать вашу, — не выдержал опять Поертена. — Ловко, однако.
Глава 21
Путешественники едва разместились по лачугам. Все щели и углы моментально заполнились людьми и багажом. Сновавшие взад-вперед женщины-мардуканки, значительно меньшего роста, чем мужчины, накрывали столы. Разнообразие яств и торжественность происходящего свидетельствовали о том, что подготовка к пиршеству идет полным ходом. Пехотинцы тоже поскребли по сусекам и выложили часть своих неприкосновенных запасов.
Повсюду стояли блюда с закусками из зерна, внешне походившего на рис, но по вкусу напоминавшего ячмень. Резные деревянные чаши ломились от фруктов, среди которых преобладали крупные коричневые, овальной формы плоды с толстой несъедобной кожурой, но с сочной, приятной мякотью, как у киви. Поскольку плоды произрастали на пальмовидных деревьях, путешественники нарекли их “пальмовыми киви”, или просто “пальмовиками”. Помимо злаковых закусок и фруктов были и горячие блюда: на больших плоских тарелках, с которых еще поднимался пар, лежала какая-то совершенно непонятная, превратившаяся в уголь стряпня. Большинство землян не решились ее даже попробовать.
Присутствовало также изготовленное из фруктовых соков вино, правда очищенное и не забродившее. Мардуканцы, как и земляне, принимали алкоголь для удовольствия.
Отведав крепкого веселящего напитка, Косутик осмелела и решила учинить шумный разнос командирам взводов — речь шла о пьянстве на посту. Командиры, чтобы не остаться в накладе, естественно, отыгрались на своих подчиненных. В результате досталось и рядовым — и поделом: пьянство — серьезное нарушение воинской дисциплины, тем более недопустимое на чужой планете, среди коварнейших джунглей.
По поводу самодельного пива мнения разделились — крепкий напиток с горьковатым привкусом не всем пришелся по душе. Стараясь не обижать гостеприимных хозяев, солдаты не заставили себя ждать и разделили общую трапезу, отмахиваясь от досаждавших насекомых и отгоняя разных домашних животных, привлеченных обилием запахов.
Коронным блюдом и местной гордостью являлась обезглавленная туша какой-то ящероподобной твари с метр длиной, которую тут же и запекали на вертеле. Вертел вращал подросток, в то время как целая ватага ему подобных гонялась как оголтелая по всей деревне. Чувствовалось, насколько серьезно и ответственно относился к порученному делу юный мардуканец.
Туземцы, как и земляне, относились к живородящим, причем рожали сразу нескольких детей, от четырех и более. Младенцы рождались необычайно маленькими, едва сравнимыми по размерам с земной белкой. Большей частью они висели словно приклеенные на спинах своих матерей и с ног до головы были покрыты слизью, которой, по всей видимости, также и питались. Ребятня беспрестанно роилась под ногами, мешаясь с домашними животными.
Сверившись с электронным блокнотом, О'Кейси покачала головой.
— Похоже, у них слишком высока детская смертность, — проговорила она, зевнув.
— Почему вы так думаете? — спросил принц.
Как одному из самых важных гостей сборища, Роджеру предоставили почетнейшее место под тентом в хижине вождя Делкры. Принц, заметив подошедшую “ящерицу”, бросавшую на него умоляющие взгляды, решил угостить животину и кинул ей запеченный кусок мяса, лежавший на тарелке. Едва она принялась его грызть, как ее тут же отпихнула другая ящерица, побольше. У новой ящерицы, причудливо разукрашенной в красно-коричневые тона, была шероховатая кожа, точно такая же, как у той убитой флет-ке, привычные шесть ног и короткий широкий хвост. Ящерица стала заглядывать в тарелку, нюхая ее содержимое, и принц ее прогнал.
— С чего, — продолжал принц, не сводя глаз с маленькой ящерки, — вы, собственно, это взяли?