Вентворт Патриция. Тихий пруд

   — Ее отцом был испанец, погонщик мулов, — в голосе Адрианы звенело холодное бешенство. — Он заколол се мать, а потом себя. Осталось прелестное черноглазое Дитя, я подобрала его и впридачу получила кучу неприятностей.
   Пораженная Дженет молчала. Адриана коснулась ее руки.
   — Я никому об этом не говорила. Вы ведь не станете об этом рассказывать, правда?
   — Нет, — ответила девушка.

Глава 17

 
   Всю дорогу от дома викария Стелла говорила о приеме.
   — Я надену новое платье, то, которое Стар купила перед самым отъездом. Такое желтое. Очень красивое, потому что на нем нет оборок. Терпеть не могу оборки. У мисс Пейдж есть платье с оборками, и она собирается надеть его сегодня вечером. Она выглядит в нем как кукла на новогодней елке, только черная. Она надела его, и миссис Лентон сказала: «О, Элли, ты просто картинка!» Я думаю, что это очень глупо — говорить такие вещи, а ты? Потому что картинки бывают всякие, иногда очень даже некрасивые!
   Дженет рассмеялась.
   — Миссис Лентон имела в виду, что мисс Пейдж идет это платье.
   Стелла скорчила гримасу.
   — Я не люблю черные платья. Никогда такое не надену.
   Я говорила Стар. Не понимаю, зачем оно мисс Пейдж.
   — Блондинкам идет черное.
   — Только не мисс Пейдж, В нем она похожа на то мое розовое платье, с которого полиняла вся краска, и няня сказала, что лучше бы Стар попробовала сперва постирать небольшой кусочек. Джоан Катл говорит, что мисс Пейдж ужасно подурнела.
   — Стелла, это нехорошо — повторять такие вещи за глаза.
   — Да, Стар тоже так говорит. Но мисс Пейдж Правда раньше была красивей. Дженни Лентон говорит, что она плачет по ночам. Она пожаловалась миссис Лентон, и она забрала Дженни и Молли в другую комнату. Обычно они спали в одной комнате с мисс Пейдж, но теперь нет, потому что она мешает им спать. Здорово, правда, что сегодня такой хороший теплый день? Дженни сказала, что и не догадаешься, что сейчас не лето, а я ответила, что это глупо — ведь цветы-то другие. Ведь летом не бывает ни георгинов, ни астр, правда?
   Ухватившись за садоводческую тему, Дженет сумела добраться до дома, избежав дальнейших подробностей частной жизни мисс Элли Пейдж.
   День выдался и в самом деле теплый — один из тех дней ранней осени, которые подчас бывают жарче, чем в июле.
   Эдна Форд, которой непременно нужно было найти повод для беспокойства, теперь волновалась из-за не по сезону теплой погоды.
   — Адриана никогда не записывает, кто отказался и кто принял приглашение, но я уверена, что она наприглашала не меньше двух сотен человек и если хотя бы половина из них окажется в гостиной, там будет невыносимо жарко, ведь она не позволит открыть двери в сад — по крайней мере, я думаю, что не позволит. Она всегда говорила, что с нее хватит сквозняков в театре, так что теперь она желает жить в комфорте. Хотя портьеры будут задернуты, так что она может и не заметить, что двери открыты. Можно будет поручить это Джеффри. Но, конечно, если она заметит, это скандал. Видите ли, если в доме горит свет, портьеры обязательно должны быть задернуты. Она просто терпеть не может, когда включают свет, не задернув штор, портьер и занавесок! Это ее страшно бесит. Так что, видимо, придется поговорить с Джеффри и что-то придумать.
   В начале седьмого гостиная начала наполняться народом. Вечер был теплый, но небо уже начало затягиваться облаками. Адриана стоя приветствовала своих гостей — высоко поднятая голова, грациозная поза. За ее спиной находился великолепный старый камин, убранный цветами, и стояло резное старое кресло, дожидаясь, когда она пожелает отдохнуть. На Адриане было необыкновенно элегантное серое платье с бриллиантовым цветком на плече и тремя нитками великолепного жемчуга. Когда стемнело и были зажжены свечи в огромных канделябрах, ее волосы засияли, отражая свет. Их цвет был воистину произведением искусства, как и безупречный тон ее кожи.
   А бедняжка Мейбл Престон являла жалкое зрелище.
   С тех пор, как Дженет видела ее в последний раз, Мейбл перекрасила свои соломенные волосы в рыжий цвет — убогое подобие медного оттенка волос Адрианы — и наложила на свое личико немереное количество пудры, румян и помады. В довершение всего на ней было то самое черно-желтое платье. Ниниан, протолкавшийся сквозь толпу и упорно старавшийся держаться поближе к Дженет, взглянул на старую актрису и пробормотал:
   — Королева ос! Они, должно быть, очень рано передохли в этом году.
   — Ниниан, она так трогательна!
   Он рассмеялся.
   — Она довольна собой до безумия. А ты, моя милая, выглядишь просто потрясающе.
   — Стар так не думает. Она говорила, что в этом платье я похожа на бурую полевую мышку.
   — А мне нравятся полевые мыши. Очень милые и славные зверьки.
   Дженет сделала вид, что не слышит.
   — По крайней мере, мышей никто не запоминает.
   Ниниан всмотрелся в толпу.
   — Ого, Эсме Трент просто великолепна! Интересно, это Адриана ее пригласила или она сама напросилась в гости?
   — А что?
   — Напористая молодая особа — она вполне могла посчитать это удачной шуткой.
   — Да нет, я хотела сказать — почему бы Адриане ее не пригласить?
   Ниниан приподнял бровь.
   — Милый Джеффри снова собьется с пути истинного.
   Или дражайшая Эдна выдвинет ультиматум. Знаешь, однажды все это дойдет до логического абсурда и Адриане просто станет чертовски скучно. Джеффри, конечно, развлекает ее, но она считает, что он не должен переступать границы дозволенного. На что поспорим, что они вместе с Эсме скроются в саду, как только достаточно стемнеет?
   Было уже поздно и снаружи сгущались сумерки, когда Симмонс задернул серые бархатные портьеры и Дженет с подносом в руках направилась к столу в дальнем конце комнаты. Сырная соломка и другие закуски, которые она предлагала гостям, подошли к концу, и нужно было возобновить запас. Проще всего было пройти вдоль стеклянных дверей — три ниши-эркера давали некоторый простор для маневра, да и в любом случае двигаться с подносом вдоль стены легче, чем проталкиваться сквозь толпу. Но у последней двери Дженет попала в затор и вынуждена была остановиться. Гости плотно сгрудилась вокруг стола и все пытались перекричать друг друга. Дженет буквально прижали к портьере, плотный бархат коснулся ее щеки, и тут она услышала голоса, доносившиеся из-за портьеры.
   По странному капризу акустики, голоса из ниши, не смешивались с гулом, царившим вокруг, и были слышны совершенно ясно и отчетливо. Голос Элли Пейдж воскликнул: «О Джеффри, милый!», а голос Джеффри Форда ответил: «Девочка моя, прошу тебя, осторожней!»
   Дженет бросало то в жар, то в холод. Она не могла уйти, не могла даже заткнуть уши, потому что держала в руках поднос. Если она кашлянет или хотя бы случайно качнет портьеру, те двое в нише поймут, что их подслушивают.
   — Разве мы не можем выскользнуть наружу? — спросила Элли. — Я сама слышала, как она попросила тебя открыть окно. Никто не заметит, что нас нет.
   — Но я не могу. Это было бы безумием.
   — Я должна побыть с тобой.
   — Мы были вместе только вчера.
   Так значит, это была Элли Пейдж — в два часа ночи, в гостиной Эдны Форд была Элли Пейдж!
   — Ты гонишь меня… — всхлипнула Элли.
   — Ну, если ты не хочешь погубить нас обоих…
   — О, конечно нет!
   — Тогда следует набраться терпения.
   Элли снова всхлипнула.
   — А сколько еще терпеть?
   — Что толку спрашивать об этом меня? — с раздражением в голосе отвечал Джеффри. — Если я разведусь с Эдной, Адриана оставит меня без денег, она мне прямо так и сказала. Мы ведь не можем питаться воздухом, не так ли?
   Кто-то слева от Дженет наконец сдвинулся с места, и девушка тут же ступила в освободившееся пространство.
   Бедняжка Элли — влипнуть в такую историю! Дженет протолкалась сквозь толпу к столу и поставила на него свой поднос.

Глава 18

 
   Мейбл Престон была счастлива. Такое разнообразие закусок и всевозможных напитков! Каждый раз, поднося ко рту очередной бокал, она все более убеждалась, что хороша собой и находится на пике своего таланта. После третьего или четвертого бокала она уже не испытывала затруднений при попытке заговорить с кем бы то ни было. А почему бы и нет, собственно говоря? Наряды дам вокруг буквально не выдерживают сравнения с ее платьем! Адриана вращалась в высшем свете и посещала лучшие дома и поэтому знает, что сочетание черного с желтым в любой толпе привлекает к себе внимание. Еще в самом начале приема Мейбл заметила, как люди на нее смотрят — это позволяло легко завязать беседу и поставить их в известность о том, на кого они на самом деле смотрят.
   — Мейбл Престейн. Это мое сценическое имя — думаю, вы его помните. Я покинула сцену несколько лет тому назад — естественно, лишь потому, что вышла замуж. Но публика меня не забыла. Мне всегда казалось, что Адриана ушла слишком поздно — уходить надо вовремя, чтобы запомнилась лучшая роль твоей жизни.
   Она не замечала, что люди, к которым она обращается с этой речью, отвечают неохотно и вскоре куда-то исчезают. Мейбл продолжала пробовать коктейль за коктейлем и становилась все более и более откровенной с совершенно незнакомыми ей людьми. Какое разочарование, что здесь нет герцогини, но она слышала, как объявляли о прибытии леди Изабел Уоррен, а она как-никак сестра герцога, так что об этом будет очень приятно вспомнить и рассказать другим. Пожалуй, это последний бокал. Похоже, она отвыкла пить, да и в комнате что-то жарко. Наверное, лучше выйти в холл и немножко остыть. Будет нехорошо, если в такой толпе вдруг голова закружится.
   Мириэл пробиралась между двумя оживленно болтающими группами гостей, огибая старую леди Бонтайн, которая занимала не меньше места, чем двое обычных людей, и разминуться с ней было непросто. Маневр позволил девушке достигнуть цели — путь к отступлению Ниниану был просто отрезан. Он опустил на стол свой поднос, обернулся и, увидев ее рядом, сказал «Привет!». Мириэл ответила ему улыбкой, которую до этого долго репетировала в своей комнате перед зеркалом.
   — О, вы уже вернулись! Хорошо провели время?
   — Весьма, благодарю вас.
   — Если бы я знала заранее, что вы собираетесь в юрод, я бы поехала с вами — у меня там очень много дел, но я терпеть не могу путешествовать в одиночку. Если бы мы поехали вместе, это было бы восхитительно.
   — Видите ли, я должен был встретиться с одним человеком и к тому же очень спешил.
   — С другом?
   — Нет, просто со знакомым.
   Мириэл попыталась улыбнуться.
   — Это так таинственно и интересно. Расскажите мне об этом! Правда, здесь так жарко — не могли бы мы открыть одну из этих дверей и выбраться в сад? Можно было бы посидеть у пруда. Это было бы так здорово и вы бы мне обо всем рассказали. О, Ниниан, пожалуйста!
   Любопытно, подумал Ниниан, зачем она все это затеяла. С Мириэл можно быть уверенным только в одном — она снова играет какую-то роль. Ниниан было подумал, что это роль задушевного друга, но ее наряд этому никак не соответствовал — обтягивающее ярко-алое платье и такого же цвета помада! В словах дружеского участия, слетающих с ярко-алых губ, явственно слышится фальшивая нота. Дура все-таки, решил Ниниан — хорош бы он был, шепча ей на ушко свои секреты в ночном саду. Он покачал головой и сказал:
   — Адриана считает, что у меня есть свои обязанности, у вас, я думаю, тоже. И мы оба получим черные метки, если с ними не справимся. Я должен пойти и засвидетельствовать свое почтение Леди Изабел.
   Мириэл застыла на месте. Почему Адриана всегда должна получать то, что ей хочется? Мы все полностью в ее распоряжении. А почему? Только потому, что у нее есть деньги. Что толку иметь красоту, и юность, и талант, если за ними не стоят деньги! И почему они есть у Адрианы и она не желает отдать их другим! Мириэл смотрела, как Ниниан болтает и смеется вместе с леди Изабел, и сердито размышляла о том, что, не будь леди Изабел дочерью герцога, никто и не взглянул бы на нее. Но каким бешенством полыхнули глаза Мириэл, когда она заметила, что Ниниан направляется к Дженет и Стелле.
   Стелла тут же в него вцепилась.
   — Она говорит, что мне уже пора спать, но еще рано!
   Скажи, что рано!
   — Дорогая, я могу только мечтать оказаться на твоем месте.
   — Можешь идти спать вместо меня. Почему я должна ложиться, если я этого не хочу? Что Дженет будет делать, если я закричу?
   — Об этом тебе лучше спросить у нее.
   Стелла повернулась к Дженет.
   — Дженет, что ты будешь делать?
   — Я не знаю.
   Стелла подпрыгнула на месте.
   — Думай, думай быстрее!
   — Нет смысла думать о вещах, которые не случатся.
   — Почему не случатся?
   — Потому, что ты достаточно умна. Только очень глупая девочка захочет, чтобы все запомнили ее на всю жизнь за то, что она разревелась во время приема у Адрианы и ей на голову вылили лимонад.
   Глаза Стеллы стали огромными.
   — Ты выльешь на меня лимонад?
   — Могу, но думаю, что мне не придется этого делать.
   Стелла посмотрела на свою короткую желтую юбку.
   — Это испортит мой наряд, — сказала она.
   Мейбл Престон уставилась на них — они виднелись как в тумане — и начала пробираться к выходу из гостиной.
   Эсме Трент, повернувшись спиной к гостям, разговаривала с Джеффри Фордом:
   — Где ты прятался все это время? Я уж решила, что ты ко мне вообще не подойдешь.
   — О, на подобном вечере всегда найдется с кем поговорить. Адриана решила, что я должен играть роль хозяина.
   — Уже готовишься?
   — Моя милая девочка!
   Эсме рассмеялась.
   — В этом гуле меня все равно никто не услышит. Все равно что на необитаемом острове. Кстати, кто такая эта ужасная Мейбл — вцепилась в меня и просто замучила своими занудными рассказами? Похоже, она тоже здесь живет.
   — Мейбл Престон? О, она всего лишь старая знакомая Адрианы — из списанных актрис. Адриана приглашает ее время от времени, отдает ей одежду, ну и так далее.
   Эсме Трент была беспощадна.
   — По-моему, это жестоко по отношению к гостям. Тетки зануднее и противнее я в жизни не встречала, а вид у нее вообще какой-то мерзкий. Как оса, которая заползла в дом поздней осенью, чтобы сдохнуть. Кстати, а где Адриана?
   — Была у камина, — ответил Джеффри. — Как ты не заметила? Очень эффектная декорация — резное испанское кресло на фоне зелени и хризантем и еще несколько кресел поменьше для избранных.
   — Да нет, я видела, — Эсме хрипло рассмеялась. — Как же она обожает огни рампы! Но теперь ее там уже нет.
   Джеффри нахмурился.
   — Здесь очень жарко — думаю, что даже для нее. Эдна хотела, чтобы я открыл стеклянные двери — за портьерами все равно не будет видно, что они открыты. Думаю, что пора сделать это и как можно скорее.
   И они стали проталкиваться через толпу к дверям.
   Ни Джеффри, ни Эсме Трент не заметили Мейбл Престон, стоявшую между ними и дверью в коридор. Когда они ушли, Мейбл открыла ее и выскользнула из гостиной.
   Слова Эсме Трент звенели у нее в голове — несправедливые, жестокие слова. Как она могла говорить так зло — это не правда, это не может быть правдой! Это просто злоба и зависть! Но ее голова гудела, а по щекам, смывая макияж, текли слезы. Она не может вернуться в гостиную и не может стоять здесь, ее обязательно увидят. Кто-то уже идет сюда из холла…
   Мейбл направилась в противоположную сторону и скоро дошла до конца коридора — до стеклянной двери, ведущей в сад. Свежий воздух — вот все, что ей нужно, свежий воздух и возможность незаметно исчезнуть, побыть одной до тех пор, пока оскорбления этой злой женщины не забудутся. Но лучше найти какую-нибудь шаль — черно-желтое платье было тоненькое, крепдешиновое. Здесь, у двери в сад, должна быть гардеробная — и первым, что она увидела, заглянув туда, было пальто, которое ей отдала Адриана и из-за которого эта Мириэл устроила скандал. Но Адриана отдала пальто не Мириэл, а ей, Мейбл! Вот оно висит, с крупными черными и белыми клетками и пересекающими их изумрудными полосками, такими красивыми! Она никогда не видела ничего более шикарного. Мейбл надела пальто и выскользнула в сад.
   После духоты гостиной в саду ей показалось очень свежо. Походка Мейбл была неуверенной, да и шла она наобум. Похоже, она действительно перебрала. А возможно, виновата жара в гостиной и оскорбления этой миссис Трент. Эта Трент спрашивала, кто она такая, потому что сама, видно, считала себя важной персоной. Мейбл Престон покачала головой. Выглядеть модно — это еще не все.
   Эта Трент — она не леди. Ни одна леди не стала бы употреблять подобных оскорбительных выражений. Слова слились в неразборчивое бормотание. Когда Мейбл попыталась произнести их вслух, собственный голос ей показался совершенно пьяным. А все жара в гостиной, да выпито многовато — нет, она ни за что не вернется туда до тех пор, пока не почувствует себя лучше.
   Мейбл отодвинула засов маленькой калитки и вошла в цветник. Блуждая в сумерках, она обнаружила, что вышла к небольшому пруду и каменной скамейке. Приятное тихое местечко, окруженное живой изгородью. Мейбл подошла к скамейке, села и закрыла глаза.
   Когда она снова открыла их, вокруг было намного темнее и поначалу она не могла сообразить, где находится.
   Мейбл очнулась среди кустов, в почти полной темноте и только вода в пруду тускло мерцала. Она встала и немного постояла, припоминая, как она здесь очутилась. Было жарко… Она слишком много выпила… и ее оскорбила миссис Трент… Но сейчас с ней все в порядке… Ей больше не жарко. Мейбл поежилась. Глупо спать на скамейке в парке.
   Мейбл подошла к пруду и остановилась. Ее ноги затекли. В арочном проходе за ее спиной блеснул огонек. Луч света скользнул по черным и белым клеткам с зелеными полосками. Это напугало ее, но она не успела ни обернуться, ни закричать.

Глава 19

 
   Последняя из машин разъезжающихся гостей выкатила на дорожку, и Сэм Болтон двинулся следом за ней к сторожке привратника. Он был младшим садовником и отгонял машины гостей, когда в этом была необходимость.
   Теперь он шел на свидание с Мэри Робертсон, за которой ухаживал, несмотря на строжайший запрет ее отца. Мистер Робертсон был главным садовником. Его понятия о родительской власти, как утверждала Мэри, уже пятьдесят лет как устарели, но Мэри не осмеливалась оспаривать их открыто, и отец продолжал думать, что Мэри достойна лучшего мужа, чем Сэм, которого он считал парнем надежным и трудолюбивым, но говорил, что «рвения-то у него и на ломаный грош нету». Вслед за чем повторял одно и то же наводящее тоску нравоучение: «Я в ваши-то годы учился, ночей не спал — вон к знаниям-то как стремился».
   Поэтому Сэм и Мэри уже привыкли ждать по вечерам, пока он удалится в «Белый олень» пропустить стаканчик и поиграть в дартс, и тогда с молчаливого согласия миссис Робертсон провести часок вдвоем.
   Сэм, насвистывая, шел по подъездной дорожке и тут ему навстречу из кустов появилась Мэри. Держась за руки, они вернулись к дому, пробрались сквозь заросли кустарника по тропинке, начинавшейся на лужайке у дома и двинулись дальше, к калитке, ведущей в огороженный цветник.
   У Мэри был с собой фонарик, но оба так хорошо знали эту дорогу, что им не воспользовались. Казалось, местечко специально создали для влюбленных — возможно, так оно и было. В теплую погоду можно было посидеть на скамейке у пруда, а если холодно — в беседке.
   Они прошли через арку и увидели под ногами таинственно мерцающее небо, затянутое облаками, отраженное в воде пруда. Затем подул легкий ветерок и облака разошлись — вверху, на небосклоне, и внизу — в зеркале пруда, ограниченной кольцом низкого каменного парапета. Но сегодня зеркальный круг перечеркивала тень. Мэри наклонилась к воде.
   — Сэм, там что-то есть!
   — Где? — Сэм сжал ее руку.
   — Там! О, Сэм, там, в пруду, что-то есть! Что-то… Ох!
   — Дай мне фонарик!
   Мэри нащупала фонарик, ее пальцы дрожали, и когда Сэм взял его, включил, и тонкий дрожащий луч лег на то, что лежало на парапете, одним концом уходя под воду, девушка вскрикнула. Луч выхватил из темноты черные и белые квадраты с пересекающими их изумрудными полосками — этот рисунок казался очень знакомым. Сэм почувствовал, как все у него внутри переворачивается. Фонарик выпал из его руки и покатился вниз.
   — Это мадам! О боже!
   Сэм шевельнулся, и Мэри немедленно вцепилась в его руку.
   — Только не трогай ее! Даже не прикасайся! О, Сэм!
   Сэм Болтон был смелым человеком. Он сказал упрямо:
   — Я должен вытащить ее из воды.
   Мэри продолжала за него цепляться.
   — Надо уходить отсюда — нас могут увидеть!
   — Нет, нельзя, — ответил Сэм.
   Мэри и не подозревала, какой он сильный. Сэм разжал ее пальцы и оттолкнул девушку прочь. Она поскользнулась на моховой кочке и, упав на деревянное сиденье скамьи, вцепилась в него обеими руками. Нога коснулась упавшего фонарика. Мэри подняла его, но тот, похоже, сломался.
   Выключатель щелкал, но света не было. Только что прозвучавшие слова Сэма ужасным эхом отдались в ее памяти, испуганная девушку стала вглядываться в темноту в поисках любимого. Сэм вошел в воду. Она видела, как он нагнулся, поднял что-то, и услышала журчание стекающей воды, а потом — ужасный хлюпающий звук, когда он опустил тело на землю, и снова закричала. Нет, Мэри вовсе не хотела кричать — это получилось само. Она отчаянно вопила и мчалась прочь, не разбирая дороги, убегая от собственного пронзительного крика и звука капающей воды, отдающегося в ушах.
   Входную дверь запереть еще не успели, и Сэм вбежал, с трудом переводя дух. Всю дорогу он держал на руках тело утопленницы и насквозь промок: хлюпающие ботинки оставляли грязные лужи на полу холла. Он столкнулся с Симмонсом, несущим поднос с напитками и выпалил задыхаясь:
   — Мадам умерла!
   Симмонс застыл, как громом пораженный. Потом он рассказывал жене, что ему показалось, будто его ударили по голове. Он слышал, что говорит что-то, но не мог вспомнить что. Зато он помнил, как Сэм сказал:
   — Мадам умерла! Она утонула в пруду и умерла.
   Руки Симмонса перестали чувствовать поднос, и тот упал, сперва перевернувшись, а потом обрушившись на пол со страшным грохотом. Этот звук переполошил всех обитателей дома и они выбежали в коридор. Джоан Катл с разинутым ртом и вытаращенными глазами, миссис Эдна с невнятными возгласами и кучей вопросов, мисс Мириэл, мистер Джеффри, мистер Ниниан — все они были здесь, и единственное, что мог сказать Симмонс, это попросить не наступать на разбитые бокалы, а все, что он мог сделать, — указать на Сэма, который стоял посредине холла с бледным как мел лицом и трясущимися руками.
   А Сэм снова и снова повторял:
   — Мадам умерла! Я нашел ее в пруду!
   И пока все стояли, скованные ужасом и не в силах вымолвить ни слова, на верхнюю площадку лестницы вышла Адриана Форд и поставила ногу на первую ступеньку. Блики света играли на медно-рыжих волосах, на сером платье из плиссированного шифона, на трех нитях отборного жемчуга, нижняя из которых спускалась до самой талии, на бриллиантовом цветке, приколотом к плечу.
   Тишину нарушил звук подъезжающей машины, и вот в проеме распахнутой Сэмом настежь двери возникла Стар Сомерс в сером дорожном пальто и небольшой шапочке на золотистых волосах. Она почти вбежала в холл, вытянув вперед руки, раскрасневшаяся и с горящими глазами.
   — Мои дорогие, я вернулась! Где Стелла? Вы не удивлены… — и тут Стар замолчала. Она смотрела на перемазанного грязью Сэма, с которого стекала на пол вода, на Симмонса с разбитыми бокалами у ног, на полные ужаса лица и вытращенные глаза, на Адриану, застывшую наверху лестницы. Стар побледнела:
   — В чем дело? Что-то случилось? Вы что, онемели?
   Адриана спокойно спускалась по лестнице. Это был хороший выход, и она наслаждалась каждым его мгновением.
   — Сэм только что сказал им, что я утонула и он нашел меня в пруду. Джеффри, Ниниан — вам не кажется, что следует пойти с ним и выяснить, кто же это на самом деле?

Глава 20

 
   Когда в понедельник мисс Силвер просматривала утреннюю газету, ее внимание привлекла небольшая заметка.
   ТРАГИЧЕСКОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ФОРД-ХАУСЕ
   Старые театралы несомненно помнят Мейбл Престейн.
   Среди других ролей она сыграла Нериссу в дуэте с Адрианой Форд (в роли Порции), и именно в доме этой великой актрисы с ней произошел несчастный случай, ставший причиной ее смерти. Прием был в самом разгаре и никто не заметил, как Мейбл в сумерках вышла в сад и упала, споткнувшись о низкий каменный парапет, окружавший пруд в саду, где и было найдено ее тело. Актриса уже много лет как оставила сцену и жила на пенсии.
   Мисс Силвер перечитала заметку дважды и воскликнула: «Боже мой!» С момента визита мисс Форд прошло уже десять дней, однако все обрисованные актрисой обстоятельства были совершенно свежи в памяти мисс Силвер. Наконец она, отложив газету, взялась за вязание, но трагическое происшествие не шло из головы.
   Два дня спустя, услышав телефонный звонок и подняв трубку, мисс Силвер услышала низкий женский голос:
   — Это миссис Смит. Надеюсь, вы меня помните — я посылала вам письмо, а потом приходила с вами посоветоваться.
   — Да, я помню вас, — ответила мисс Силвер и, помедлив, добавила:
   — миссис Смит.
   — И помните, о чем мы говорили?
   — Конечно.
   Голос миссис Смит посуровел: