Мисс Силвер вдруг стала медленнее обычного набирать петли. Помолчав, она проговорила:
— Спасибо, Фрэнк. Но не скажу, что этого достаточно. Если мисс Холидей убили, значит, был для этого мотив. Кто-то наверняка решил, что она стала или может стать опасной свидетельницей и что от нее надо избавиться. Похоже, что опасность возникла внезапно. А это значит, что все ее встречи за эти последние несколько часов в ее жизни очень важны, надо их тщательнейшим образом проанализировать. Мисс Каннингэм может знать что-то такое, о чем не сочла возможным рассказать полиции.
— Вы предполагаете, что мисс Холидей услышала некие опасные сведения и могла рассказать о них мисс Каннингэм? И кто-то посчитал, что она это наверняка сделала… Хорошо, а как тогда насчет миссис Мэйпл и миссис Сэлби? Они ведь тоже ее видели. От миссис Сэлби у нее уж точно не было секретов.
Мисс Силвер кивнула.
— Именно так. Но миссис Мэйпл, видимо, можно сразу исключить. Их встреча с мисс Холидей была короткой, а откровенничать с такой тугоухой женщиной вряд ли кому захочется — придется кричать на всю деревню.
— Но миссис Сэлби — подходящая компания, а? И при этом пока никто вроде бы не пытался избавиться от нее.
Мисс Силвер склонила голову набок немного по-птичьи.
— Мой милый Фрэнк, вот это как раз больше всего меня изумляет. То, что миссис Сэлби никто не трогает.
Глава 26
Когда Розаменд и Дженни выпили чаю, Дженни вновь погрузилась в роман Глории Гилмор, где страсть и влюбленность как раз достигли апогея. Розаменд откинулась в кресле, позволив себе минутную праздность, и с удивлением поняла, что ей совсем не хочется вставать, брать поднос, нести его на кухню и мыть посуду. Задумав не спать в прошедшую ночь, она крепко уснула, и сон был непривычно тяжелым. Она и теперь все еще не могла избавиться от оков сна. Мысли текли медленно и вяло, а тело и вовсе не двигалось бы, не заставь она себя силой вернуться к своим обязанностям.
Звонок Лидии Крю заставил ее с трудом встать. Дженни сморщилась, нетерпеливо дернулась и сказала:
— Будь ты проклят!
— Дженни!
— А представляешь, как было бы здорово: одно слово сказал — и заклятие бы исполнилось? Пинч! — и нет больше звонка! — У Дженни был взгляд бесенка. — Я бы, пожалуй, и на тетю Лидию наложила заклятие, если бы могла.
— Дженни, перестань, прошу тебя!
Бесенок захихикал.
— Ладно, иди, а то я скажу что-нибудь пострашнее, если он так и будет тилибонить.
Розаменд вошла в заставленную мебелью комнату тети.
В последнее время эта теснота стала казаться ей еще более отвратительной. Так много вещей, так мало воздуха, так жарко, идешь, а на тебя накатывает душная волна. Ноги словно были налиты свинцом, и на миг даже закружилась голова.
Лидия Крю восседала в своем кресле с прямой спинкой. Серовато-бледное лицо было спокойным и решительным. До самых ног ее окутывало старое пурпурное покрывало. Камни на кольцах сверкали в лучах зажженной люстры — горели все лампы до одной.
— Слушаю вас, тетя Лидия.
— Садись, — сказала Лидия Крю хриплым голосом. — Я хочу поговорить с тобой.
В сердце Розаменд шевельнулась тревога. Тетя Лидия «поговорить» понимает по-своему. Она спрашивает и диктует свои условия. Холод, охвативший Розаменд, вызвал сначала воспоминание о первом допросе, учиненном ей, когда все полагали, что Дженни не выживет, потом о втором, когда тетка отчеканила условия их проживания здесь.
Пришлось покорно их принять, выражая горячую благодарность.
— Я хочу поговорить с тобой о Дженни.
От этих слов комната словно наполнилась клубком страха.
— Слушаю вас…
— Ей намного лучше. Думаю, мы можем сказать, что она здорова во всех отношениях. Теперь надо обсудить дальнейшее.
— Да, но… — Она запнулась, но, преодолев себя, хотела продолжить. Однако Лидия Крю не стала дожидаться продолжения. Она решительно сказала:
— Долгое время нам, в силу обстоятельств, пришлось мириться с тем, что Дженни живет не как все ее ровесники. Боюсь, проблемы в образовании отразятся на ее будущем необратимыми проблемами. Ей необходима дисциплина, общение со сверстниками и систематическая учеба. Полагаю, что это абсолютно очевидно и не подлежит обсуждению. Иными словами, пора наконец отдать ее в школу.
Крейг говорил о том же. Розаменд и сама так думала.
Но, прозвучав из уст Лидии Крю, это решение воспринималось как гром среди ясного неба. Она не успела найти нужные слова — властный голос зазвучал снова.
— Надо сказать, я уже некоторое время наводила справки. Школа мисс Шиппингтон в Бринтоне вполне приличная — как раз то, что нам требуется. Она не слишком мала и не слишком велика, атмосфера там здоровая, и воспитанниц учат самих зарабатывать себе на жизнь. Леди Уэстерхэм очень хорошо отзывается об этой школе и о самой мисс Шиппингтон. У леди Уэстерхэм на руках остались дети двоюродной сестры, и она великодушно взяла на себя ответственность за их образование, отправив в Бринтон.
Я тоже готова это сделать для Дженни.
Глубоко посаженные глаза не мигая смотрели на Розаменд, требуя благодарности, заставляя благодарить. Розаменд с трудом выдавила из себя:
— Это очень великодушно с вашей стороны, тетя Лидия.
Она хотела продолжить, но возражения застряли в горле. Последующее «однако» так и не прозвучало. Мисс Крю заговорила снова:
— Рада, что ты это понимаешь. Молодые обычно склонны считать, что все им что-то должны. Я готова оплатить учебу Дженни и прибавить к этому требуемый школой вступительный взнос. В благодарность за это, я надеюсь, ты продолжишь исполнять свои обязанности здесь, а поскольку тебе не придется больше ухаживать за Дженни, ты будешь исполнять эти обязанности гораздо лучше, чем сейчас. Согласись, что, чем раньше Дженни воспользуется этой возможностью, тем лучше. К тому же мисс Шиппингтон согласилась взять Дженни прямо сейчас. Она говорит, что взнос можно выплатить частично.
Розаменд вскочила.
— Тетя Лидия, вы же не хотите сказать, что вы обо всем договорились, не спросив нас!
Ее встретил угрожающий взгляд.
— Розаменд, что за странный тон! Я взяла на себя немалые хлопоты и готова понести весьма значительные расходы. Ты вынуждаешь меня напомнить, что у вас с Дженни своих средств нет. Не думала, что ты так забывчива.
Итак, я обо всем договорилась и полагаю, что вам надлежит просто слушаться.
Розаменд сжала руки.
— Я понимаю… Дженни надо будет идти в школу. Я сама об этом думала. Думала… что, возможно, со следующего полугодия смогу получить место, чтобы быть рядом с ней.
Мисс Крю вдруг резко севшим голосом прохрипела:
— Чтобы получить место в школе, надо что-то уметь.
Твое место здесь, где ты можешь хотя бы чуть-чуть отплатить мне за то, что я готова для вас сделать. — Она взяла какие-то бумаги и протянула их Розаменд. — Вот школьная программа и последнее письмо, которое написала мне мисс Шиппингтон. Она предлагает тебе привезти Дженни в пятницу.
— О нет, нет! — Розаменд не двинулась с места.
— Пожалуйста, возьми себя в руки! — Мисс Крю чуть не сорвалась на крик. — Я допускаю, что ты удивлена, хотя после заключения врача ты могла бы уже все понять.
Ты же сама призналась, что подумывала об этом.
Розаменд заговорила, с трудом сдерживаясь:
— Я понимаю, ей необходимо учиться. Но пока еще слишком рано. Нужно время, чтобы она привыкла к этой мысли. Нельзя ее так торопить. Это ее расстроит ужасно.
Лидия Крю нетерпеливо вздохнула.
— Розаменд, прекрати сейчас же, не устраивай истерик. Если ты в теперешнем своем состоянии сообщишь обо всем Дженни, она точно расстроится. Но подумай о том благе, которое я готова для нее сделать, о том, как хорошо ей будет со сверстниками. Если ты появишься перед Дженни с такой путаницей в голове, она, естественно, воспримет все в штыки. И еще хочу тебя спросить: неужели ты думаешь, что Дженни полезен ее нынешний образ жизни?
Розаменд снова села. Нет, она должна выстоять. Благодеяние тетушки сейчас неуместно, и нужно подобрать подходящие слова для отказа.
— Нет, конечно, — как можно спокойнее ответила она. — Дженни должна пойти в школу, но без всякой спешки. Прежде чем она туда отправится, мне хотелось бы познакомиться с директрисой, увидеть школу и других учениц. Дженни воспримет все совершенно иначе, если я расскажу ей о том, что увижу собственными глазами.
Мисс Крю рассматривала свои кольца. Они все играли под яркой люстрой. Вот большой квадратный рубин, обрамленный полукругом из крупных бриллиантов. Вот сапфир, подаренный ее прабабке самим принцем-регентом, и изумруд, привезенный одним ее славным предком из путешествия по всяким Индиям вместе с Дрейком… Когда она взглянула на племянницу, блеск ее глаз был холоднее блеска камней, и сказала совсем другим тоном — тише, медленнее, но с явной угрозой:
— Так значит, ты диктуешь условия? И тебе нужно время? Да понимаешь ли ты, что время давно упущено, как и многое другое?
Розаменд вся задрожала.
— Что вы хотите сказать?
— А ты не знаешь? Значит, ты еще глупее, чем я думала. И того, что Дженни убегала сегодня ночью из дома, ты тоже не знаешь?
Розаменд вспыхнула и вновь побледнела. Мисс Крю хрипло усмехнулась:
— Вижу: знаешь. И позволь спросить, сколько времени это уже продолжается?
— Тетя Лидия, я не знаю. Мне сказали вчера, что ее видели…
— Кто сказал?
— Крейг Лестер.
— А ему кто сказал?
— Он сам ее видел.
— Ночью?
— Он пошел прогуляться, не мог уснуть.
— Где он ее видел?
Вопросы и ответы чередовались так быстро, что не было времени думать. Сейчас ею управляла не мысль, а инстинктивное желание скрыть все, что можно, о выходке Дженни.
— Она шла по аллее.
— А что там делал мистер Лестер?
— Он проходил мимо, а когда увидел Дженни, то пошел за ней, пока не убедился, что она вернулась в дом.
Лидия Крю мрачно сказала:
— Через боковую дверь. Видимо, так она входит и выходит. Ей повезло, что никто не запер дверь изнутри. Если я снова увижу, что дверь открыта, именно так и сделаю.
Что ж, теперь, когда ты уразумела, какие выходки позволяет себе твоя сестра, ты будешь по-прежнему настаивать на своем? Неужели это разумно и безопасно позволять Дженни бродить бог знает где среди ночи? Ты не очень умна и не слишком любознательна, но газеты, надеюсь, ты хотя бы просматриваешь? Должна бы представлять, что может случиться с девочкой, разгуливающей по ночам неизвестно где без взрослых. Может, это она во сне отправляется гулять? Она лунатик?
— Крейг сказал, что нет.
— Где она ходила?
— Не знаю.
— Что она сама говорит по этому поводу?
— Я ее ни о чем не спрашивала пока. Я… я была потрясена. Мне нужно было время Мисс Крю взглянула на нее с неким подобием улыбки:
— Ах да, конечно — тебе же нужно очень много времени. Соображаешь ведь ты еле-еле. Ну, теперь, когда прошло достаточно много времени, ты все еще будешь настаивать, что его и дальше можно терять? Будь моя воля, я бы выпроводила Дженни сегодня же. Но так и быть, ты будешь запирать ее комнату две оставшиеся ночи, а в девять тридцать утра в пятницу отправишься с ней из Мэлбери в бринтонскую школу.
Розаменд встала. Ее застала врасплох тетина решимость, и она не смогла придумать убедительных отговорок. Дженни сама себе навредила. Стоит только Лидии Крю рассказать о проделке Дженни, любой будет на ее стороне. Розаменд шагнула к двери. Хриплый голос проскрипел ей вслед:
— Ты поняла меня, Розаменд? В пятницу утром Дженни уедет отсюда.
— Да, — проговорила та и вышла. Что еще она могла сказать? Это ультиматум, и обе они об этом знают. От Дженни избавятся. Если бы у них были деньги и какое-то пристанище, ультиматум действительно стал бы избавлением. Но у них нет ничего. В пятницу утром Розаменд ничего не останется, как отвезти Дженни в найденную теткой школу. Ей же самой вообще ничего не останется.
Глава 27
Розаменд, даже не заглянув в комнату сестры, повернулась и побежала по коридору в холл. Изо всех сил, словно боялась, что Лидия Крю с ее властным хрипением ее настигнет, беспощадная и неумолимая. В той ярко освещенной отвратительной комнате заперт свирепый зверь, и он может в любую минуту сорваться с цепи и помчаться за ней. Розаменд схватила с вешалки под лестницей свое старое пальтишко и, юркнув в боковую дверь, бросилась через сад к роще. Одной в сумерках совсем не страшно. Стpaшен этот ненавистный дом и Лидия Крю. А здесь, в роще, она не услышит се звонка, как бы упорно он ни дребезжал, и капризного зова Дженни тоже. Она еще не готова к разговору с сестрой. Ей нужно время, чтобы настроиться на нужный лад — она должна постараться уговорить се, доказать, что каприз тетки позволит ей пережить массу приключений. Она обязана оградить Дженни от переживаний, а отношение ко всему как к приключению, может быть, хоть как-то смягчит удар.
В роще было совсем темно. В саду еще брезжил сумеречный свет, а здесь деревья обступили ее, окутали своими тенями. Среди них ей было так спокойно… Это были стены ее последнего прибежища. Это ее уголок, здесь можно прийти в себя и все обдумать. Розаменд бродила гуда и обратно вдоль маленькой полянки в глубине рощи. Надо "то-то придумать, и побыстрее, а как хочется хотя бы миг ни о чем не думать, остановиться, забыть о ледяном теткином доме.
Она не знала, сколько времени прошло, когда услышала чьи-то шаги, быстрые и уверенные, явно мужские.
— Розаменд! Ты здесь? — послышался голос Крейга.
На миг она испугалась, как испугался бы всякий обитатель этого лесного царства. Инстинкт повелел замереть, полагаясь на верную защиту тишины. Но когда он снова позвал ее по имени, она превратилась в прежнюю Розаменд, а он — в друга. Она пошла ему навстречу.
— Дженни сказала, что, возможно, ты здесь.
Голос звучал резко и слегка дрожал, потому что минуту назад он вдруг испугался, что она больше не верится, что он ее потерял. Боже, какая нелепость Он обнял ее.
— Ну почему ты убегаешь сюда? Совсем одна? Не нравится мне это.
— Мне нужно… где-то…
— В вашем захламленном доме полно места!
Она покачала головой. Он заметил только само движение, лица же совсем не было видно.
— Мне нужно совсем уходить оттуда, иногда.
— И поэтому ты сейчас здесь?
— Да.
— Розаменд, что случилось?
Она была ему настолько близка, что он сразу чувствовал, когда что-то было не так. И сейчас он чувствовал: грянула беда, хотя и не знал какая. Но ему надо это знать.
Он снова настойчиво произнес ее имя:
— Розаменд!
— Она отсылает Дженни! — выпалила она, судорожно вздохнув.
— Куда?
— В школу в Бринтоне. Она там уже обо всем договорилась.
— Без твоего ведома?
— Ни слова не сказала. Крейг, я знала, что рано или поздно Дженни придется отправить в школу. Но не так ведь — ни с того ни с сего. Даже если бы она была здоровой, я сначала съездила бы туда сама. Никто не знает, что там и как. Какая-то знакомая тети отдала туда детей своей двоюродной сестры, которая умерла. От нее тетя и узнала об этой школе. Ей же все равно, лишь бы отделаться от Дженни, и все — за моей спиной.
— Безусловно, ты сначала должна сама съездить туда, прежде чем отправить Дженни, — успокаивающе сказал Крейг и ощутил, как по всему ее телу пробежала дрожь.
— Не успеть: она все так устроила, чтобы не осталось времени. Велела мне везти ее туда в пятницу, послезавтра! Автобусом из Мэлбери в девять тридцать, все решено. И я ничего не могу поделать. Сила на ее стороне, и она знает об этом. Сила всегда была на ее стороне. У нас с Дженни нет денег. Больше нас никто не приютит, а она больше не хочет видеть Дженни. Ей положено учиться в школе, а мне — оставаться здесь и отрабатывать, на сколько смогу, те деньги, что тетя пожертвует на плату за обучение.
— Ну нет, — твердо заявил он, — этому не бывать, успокойся. Даже мисс Крю можно доходчиво намекнуть, что ей не удастся вот так, в одночасье выставить Дженни.
Почему ты не защищаешь сестру?
Она сжалась.
— Думаешь, я боюсь? Ну да, боюсь, но это бы меня не остановило. Если бы я была одна, ушла бы. Давно бы ушла. Если честно, я вообще не приехала бы к тетке. Здесь как в тюрьме. Но ведь у меня Дженни. Врачи сказали, что ей будет необходим хороший уход. А сколько мне удалось бы заработать? Едва ли достаточно, я ведь ничему не училась. Пришлось бы пойти в прислуги или работать в магазине. А как же я оставила бы Дженни одну на весь день? Я много думала о недорогой школе, чтобы Дженни там понравилось, и я бы устроилась туда на работу. Я о такой слышала. Но теперь ничего не успеть. Крейг, вот ты говоришь, что ей не удастся в одночасье выставить Дженни.
Удастся, и все будут на ее стороне. Понимаешь, она знает о том, что Дженни убегала из дома ночью.
— Как она узнала?
— Она не сказала мне как, но узнала. И конечно это ей на руку. Она говорила, как опасны подобные выходки, что этому надо положить конец. Все, что она говорила, было правильно, то же самое сказали бы все. Но она говорила это не из любви к Дженни, нет. А только для того, чтобы заставить меня подчиниться, чтобы я сделала все, что она велит. Теперь понимаешь, почему я убежала сюда, в свою рощу? К Дженни я идти не могу, пока не успокоюсь. Мне придется объявить ей, что ее собираются выставить. Только не знаю, как это сделать.
Все это время он одной рукой обнимал ее за плечи, и она ни разу не попыталась отстраниться. «А может, она просто не чувствует моей руки», — пронеслось у него в голове. Он взял ее за плечи обеими руками и крепко сжал.
— Розаменд, хватит! Если ты так и будешь повторять, что уже ничего не успеть, тогда мы действительно ничего не успеем. И тогда все пропало. А если ты перестанешь паниковать и послушаешь меня, то все удастся устроить, и очень даже просто. Ты готова внимательно меня выслушать?
— Да, я слушаю тебя.
— Так вот, для начала. Ты еще помнишь, что я просил тебя выйти за меня замуж? Ты не ответила ни «да», ни «нет», а мне не хотелось тебя торопить. Я и сейчас не хочу, поверь. Но дела, похоже, принимают серьезный оборот, и выпутаться из всего можно было бы как раз этим способом. Если бы мы были женаты, никаких проблем: забрали бы Дженни и уехали. У меня есть дом, у меня есть работа.
Все просто как дважды два. Но — тебе решать. Не знаю, говорил ли тебе, что люблю тебя, но, разумеется, ты давно это поняла. Я влюбился еще в твою фотографию, и чем дольше я здесь, тем больше теряю голову, с каждой нашей встречей. Себя я знаю очень хорошо и уверен, что мои чувства будут только усиливаться. Я не рисуюсь и не хочу разыгрывать эдакую мелодраму. Нам необходимо многое обдумать. А теперь — что ты скажешь? По-моему, я однажды уже описал тебе свои недостатки, да и сама ты их наверняка подметила. И сейчас я готов повторить: я буду о тебе заботиться и о Дженни тоже. И даю голову на отсечение, что со мной тебе будет лучше, чем с Лидией Крю.
Так как же?
Невероятно. Но с первой минуты их знакомства Розаменд всегда хотелось рассмеяться в ответ, даже когда он говорил возмутительные вещи, даже когда злил ее, внутри пружинкой дрожал смех, она еле сдерживалась. Дай она волю своему смеху, всей ее гордости и чувству собственного достоинства, которым ее учили с детства, пришел бы конец. Ведь невозможно смеяться и одновременно сохранять чувство собственного достоинства. Это несовместимо. Когда Крейг спросил: «Так как же?» — она всей душой почувствовала, как просто было бы ответить ему «да» и избавиться от всех тревог.
Он неожиданно наклонился и прислонился щекой к ее щеке, не поцеловал, а просто прижался. Неровно дыша, он прошептал ее имя. Она оттолкнула его.
— Нельзя! Нельзя! Это просто нечестно!
— С моей стороны или с твоей?
— С моей, конечно!
— Благодарю покорно за заботу, но я знаю, что делаю. Мы же не торговую сделку заключаем, пойми. Мы говорим о том, чтобы стать мужем и женой — начиная с этого дня — в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас. Это совсем другое. Это значит, что все грядущее принимаем на себя мы оба, и если случится беда, ее опять же переживаем мы оба, и если придет радость, мы же оба ее и разделим. Здесь уже не существует понятий «честно», «нечестно». Лично я увяз в этой пучине по самое горло, а ты, конечно, можешь оставаться на берегу непобедимой и невредимой, но предупреждаю: я никогда не перестану тянуть тебя к себе.
— О, я тоже в пучине, тоже увязла, еще как, — то ли всхлипнула, то ли рассмеялась Розаменд.
Он сжал ее в объятиях. Слова больше были не нужны.
Она подняла лицо, губы их слились. Вот оно счастье, такое естественное и желанное… Как возвращение домой в непогоду. Как согретая приветным огнем комната после долгих странствий по холоду. Как пища после жестокого голодания, как вода в момент изнурительной жажды.
Крейг ощутил, что его лицо мокро от ее слез.
— Розаменд, почему ты плачешь? Все прошло, не о чем больше плакать.
— Потому и плачу — Милая моя глупышка!
— Да, я правда невероятно глупая. Не было никого… так долго. — Она безуспешно пыталась найти носовой платок.
— Вот, возьми мой.
Огромный мужской платок был идеально чистым и сухим. О слезах хорошо читать в романах Глории Гилмор, а в действительности от них становишься страшной и надо сморкаться.
— Ну как, теперь лучше?
Она сунула платок в карман своего старенького пальто.
Кивок означал «да».
— Ну что же, моя радость, поплакали и хватит, теперь давай займемся делами. Ты ведь не из тех, кто падает в обморок от неожиданностей, правда?
— Нет, не из тех.
— Это было бы весьма болезненно, да и земля сырая.
— Крейг, о чем ты?
— Ни о чем особенном, нет-нет, ни о чем таком, из-за чего стоило бы падать. Просто я хочу, чтобы ты вышла за. меня замуж завтра.
Это совсем не было неожиданностью, это само собой разумелось. Но она вдруг услышала свой голос, полный отчаяния.
— Нам нельзя!
— Ошибаешься, дорогая. Вчера утром я съездил в Мэлбери к дядиному адвокату и все разузнал. Мы с тобой взрослые, совершеннолетние люди, для регистрации брака нужно подождать одни сутки. Завтра утром в половине одиннадцатого мы можем зарегистрироваться. Позже;" можно будет устроить и венчание в церкви, если хочешь.
Это займет несколько больше времени, поэтому я выбрал регистрацию.
— Крейг…
— Дорогая моя, позволь говорить мне. С того самого дня, как я приехал сюда, я злюсь все сильнее и сильнее.
Ты не просто сбиваешься с ног от усталости и терпишь одни оскорбления. Все это даже мелочи в сравнении с массой весьма скверных событий. В деревне пропали две женщины. Одну их них убили несомненно, другую — вполне возможно. Дженни тайком убегает из дому и где-то бродит по ночам. Теперь мисс Крю хочет отослать ее в абсолютно неизвестную школу. Пока получается, что все «за» на ее стороне, и тебе одной не одолеть твою милую тетушку. Я для нее никто и не могу ни во что вмешаться, но когда мы поженимся, разговор будет уже совсем другой. Мисс Крю ведь не опекунша Дженни?
— О нет.
— Значит, мы можем просто забрать Дженни — и в путь, никто нам и слова поперек не скажет. Но мы ничего не сможем предпринять, пока у меня не будет законного права забрать тебя с собой. Я не стану торопить тебя после обручения, как и сейчас не хотел бы, но ты должна дать мне право заботиться о вас обеих. Как только я его получу, все пойдет как надо. Розаменд, я должен забрать вас отсюда!
Как часто она гуляла по этой роще и находила в ней утешение. Л теперь она показалась ей такой холодной и такой пустынной… Ей захотелось попасть туда, где свет и люди. Куда угодно, лишь бы подальше от Крю-хаус и от тети Лидии. Сама она не могла позаботиться о Дженни, а Крейг позаботится о них обеих.
Глава 28
В тот же день в половине третьего Николас поднял голову от чертежа. Свет ему загородил неслышно подошедший Хауард, секретарь мистера Берлингтона. Этого типа Николас откровенно недолюбливал. Размеры чертежа были очень малы и требовали предельного внимания и аккуратности, поэтому Николас не скрывал раздражения. Ох уж эти секретари, шныряют везде и всюду, неожиданно вырастают прямо перед твоим носом — кому такое понравится? Хауард не просто тип, а отвратительный тип. Теперь он произнес, сосредоточив взгляд на своем длинном вислом носу:
— Мистер Берлингтон желал бы видеть вас, Каннингэм Хауард с видом конвоира ждал, пока Николас встанет.
Еще хорошо, что этот тип не ввалился в кабинет мистера Берлингтона, а просто впустил его и удалился с осуждающим видом.
Вполне уютный кабинет располагался в бывшей гостиной, где сменявшие друг друга хозяйки поместья Доллинггрейндж музицировали или сидели у трех высоких окон за вышиванием. Тогда окна занавешивались дорогими портьерами, теперь же их не было. Светло-зеленые стены смотрелись довольно уныло. Два новых коврика заменили изысканный ковер, который вместе со старинной мебелью был продан с аукциона. В комнату поставили рабочий стол, книжные шкафы, бюро для хранения документов и несколько весьма удобных стульев.
— Спасибо, Фрэнк. Но не скажу, что этого достаточно. Если мисс Холидей убили, значит, был для этого мотив. Кто-то наверняка решил, что она стала или может стать опасной свидетельницей и что от нее надо избавиться. Похоже, что опасность возникла внезапно. А это значит, что все ее встречи за эти последние несколько часов в ее жизни очень важны, надо их тщательнейшим образом проанализировать. Мисс Каннингэм может знать что-то такое, о чем не сочла возможным рассказать полиции.
— Вы предполагаете, что мисс Холидей услышала некие опасные сведения и могла рассказать о них мисс Каннингэм? И кто-то посчитал, что она это наверняка сделала… Хорошо, а как тогда насчет миссис Мэйпл и миссис Сэлби? Они ведь тоже ее видели. От миссис Сэлби у нее уж точно не было секретов.
Мисс Силвер кивнула.
— Именно так. Но миссис Мэйпл, видимо, можно сразу исключить. Их встреча с мисс Холидей была короткой, а откровенничать с такой тугоухой женщиной вряд ли кому захочется — придется кричать на всю деревню.
— Но миссис Сэлби — подходящая компания, а? И при этом пока никто вроде бы не пытался избавиться от нее.
Мисс Силвер склонила голову набок немного по-птичьи.
— Мой милый Фрэнк, вот это как раз больше всего меня изумляет. То, что миссис Сэлби никто не трогает.
Глава 26
Когда Розаменд и Дженни выпили чаю, Дженни вновь погрузилась в роман Глории Гилмор, где страсть и влюбленность как раз достигли апогея. Розаменд откинулась в кресле, позволив себе минутную праздность, и с удивлением поняла, что ей совсем не хочется вставать, брать поднос, нести его на кухню и мыть посуду. Задумав не спать в прошедшую ночь, она крепко уснула, и сон был непривычно тяжелым. Она и теперь все еще не могла избавиться от оков сна. Мысли текли медленно и вяло, а тело и вовсе не двигалось бы, не заставь она себя силой вернуться к своим обязанностям.
Звонок Лидии Крю заставил ее с трудом встать. Дженни сморщилась, нетерпеливо дернулась и сказала:
— Будь ты проклят!
— Дженни!
— А представляешь, как было бы здорово: одно слово сказал — и заклятие бы исполнилось? Пинч! — и нет больше звонка! — У Дженни был взгляд бесенка. — Я бы, пожалуй, и на тетю Лидию наложила заклятие, если бы могла.
— Дженни, перестань, прошу тебя!
Бесенок захихикал.
— Ладно, иди, а то я скажу что-нибудь пострашнее, если он так и будет тилибонить.
Розаменд вошла в заставленную мебелью комнату тети.
В последнее время эта теснота стала казаться ей еще более отвратительной. Так много вещей, так мало воздуха, так жарко, идешь, а на тебя накатывает душная волна. Ноги словно были налиты свинцом, и на миг даже закружилась голова.
Лидия Крю восседала в своем кресле с прямой спинкой. Серовато-бледное лицо было спокойным и решительным. До самых ног ее окутывало старое пурпурное покрывало. Камни на кольцах сверкали в лучах зажженной люстры — горели все лампы до одной.
— Слушаю вас, тетя Лидия.
— Садись, — сказала Лидия Крю хриплым голосом. — Я хочу поговорить с тобой.
В сердце Розаменд шевельнулась тревога. Тетя Лидия «поговорить» понимает по-своему. Она спрашивает и диктует свои условия. Холод, охвативший Розаменд, вызвал сначала воспоминание о первом допросе, учиненном ей, когда все полагали, что Дженни не выживет, потом о втором, когда тетка отчеканила условия их проживания здесь.
Пришлось покорно их принять, выражая горячую благодарность.
— Я хочу поговорить с тобой о Дженни.
От этих слов комната словно наполнилась клубком страха.
— Слушаю вас…
— Ей намного лучше. Думаю, мы можем сказать, что она здорова во всех отношениях. Теперь надо обсудить дальнейшее.
— Да, но… — Она запнулась, но, преодолев себя, хотела продолжить. Однако Лидия Крю не стала дожидаться продолжения. Она решительно сказала:
— Долгое время нам, в силу обстоятельств, пришлось мириться с тем, что Дженни живет не как все ее ровесники. Боюсь, проблемы в образовании отразятся на ее будущем необратимыми проблемами. Ей необходима дисциплина, общение со сверстниками и систематическая учеба. Полагаю, что это абсолютно очевидно и не подлежит обсуждению. Иными словами, пора наконец отдать ее в школу.
Крейг говорил о том же. Розаменд и сама так думала.
Но, прозвучав из уст Лидии Крю, это решение воспринималось как гром среди ясного неба. Она не успела найти нужные слова — властный голос зазвучал снова.
— Надо сказать, я уже некоторое время наводила справки. Школа мисс Шиппингтон в Бринтоне вполне приличная — как раз то, что нам требуется. Она не слишком мала и не слишком велика, атмосфера там здоровая, и воспитанниц учат самих зарабатывать себе на жизнь. Леди Уэстерхэм очень хорошо отзывается об этой школе и о самой мисс Шиппингтон. У леди Уэстерхэм на руках остались дети двоюродной сестры, и она великодушно взяла на себя ответственность за их образование, отправив в Бринтон.
Я тоже готова это сделать для Дженни.
Глубоко посаженные глаза не мигая смотрели на Розаменд, требуя благодарности, заставляя благодарить. Розаменд с трудом выдавила из себя:
— Это очень великодушно с вашей стороны, тетя Лидия.
Она хотела продолжить, но возражения застряли в горле. Последующее «однако» так и не прозвучало. Мисс Крю заговорила снова:
— Рада, что ты это понимаешь. Молодые обычно склонны считать, что все им что-то должны. Я готова оплатить учебу Дженни и прибавить к этому требуемый школой вступительный взнос. В благодарность за это, я надеюсь, ты продолжишь исполнять свои обязанности здесь, а поскольку тебе не придется больше ухаживать за Дженни, ты будешь исполнять эти обязанности гораздо лучше, чем сейчас. Согласись, что, чем раньше Дженни воспользуется этой возможностью, тем лучше. К тому же мисс Шиппингтон согласилась взять Дженни прямо сейчас. Она говорит, что взнос можно выплатить частично.
Розаменд вскочила.
— Тетя Лидия, вы же не хотите сказать, что вы обо всем договорились, не спросив нас!
Ее встретил угрожающий взгляд.
— Розаменд, что за странный тон! Я взяла на себя немалые хлопоты и готова понести весьма значительные расходы. Ты вынуждаешь меня напомнить, что у вас с Дженни своих средств нет. Не думала, что ты так забывчива.
Итак, я обо всем договорилась и полагаю, что вам надлежит просто слушаться.
Розаменд сжала руки.
— Я понимаю… Дженни надо будет идти в школу. Я сама об этом думала. Думала… что, возможно, со следующего полугодия смогу получить место, чтобы быть рядом с ней.
Мисс Крю вдруг резко севшим голосом прохрипела:
— Чтобы получить место в школе, надо что-то уметь.
Твое место здесь, где ты можешь хотя бы чуть-чуть отплатить мне за то, что я готова для вас сделать. — Она взяла какие-то бумаги и протянула их Розаменд. — Вот школьная программа и последнее письмо, которое написала мне мисс Шиппингтон. Она предлагает тебе привезти Дженни в пятницу.
— О нет, нет! — Розаменд не двинулась с места.
— Пожалуйста, возьми себя в руки! — Мисс Крю чуть не сорвалась на крик. — Я допускаю, что ты удивлена, хотя после заключения врача ты могла бы уже все понять.
Ты же сама призналась, что подумывала об этом.
Розаменд заговорила, с трудом сдерживаясь:
— Я понимаю, ей необходимо учиться. Но пока еще слишком рано. Нужно время, чтобы она привыкла к этой мысли. Нельзя ее так торопить. Это ее расстроит ужасно.
Лидия Крю нетерпеливо вздохнула.
— Розаменд, прекрати сейчас же, не устраивай истерик. Если ты в теперешнем своем состоянии сообщишь обо всем Дженни, она точно расстроится. Но подумай о том благе, которое я готова для нее сделать, о том, как хорошо ей будет со сверстниками. Если ты появишься перед Дженни с такой путаницей в голове, она, естественно, воспримет все в штыки. И еще хочу тебя спросить: неужели ты думаешь, что Дженни полезен ее нынешний образ жизни?
Розаменд снова села. Нет, она должна выстоять. Благодеяние тетушки сейчас неуместно, и нужно подобрать подходящие слова для отказа.
— Нет, конечно, — как можно спокойнее ответила она. — Дженни должна пойти в школу, но без всякой спешки. Прежде чем она туда отправится, мне хотелось бы познакомиться с директрисой, увидеть школу и других учениц. Дженни воспримет все совершенно иначе, если я расскажу ей о том, что увижу собственными глазами.
Мисс Крю рассматривала свои кольца. Они все играли под яркой люстрой. Вот большой квадратный рубин, обрамленный полукругом из крупных бриллиантов. Вот сапфир, подаренный ее прабабке самим принцем-регентом, и изумруд, привезенный одним ее славным предком из путешествия по всяким Индиям вместе с Дрейком… Когда она взглянула на племянницу, блеск ее глаз был холоднее блеска камней, и сказала совсем другим тоном — тише, медленнее, но с явной угрозой:
— Так значит, ты диктуешь условия? И тебе нужно время? Да понимаешь ли ты, что время давно упущено, как и многое другое?
Розаменд вся задрожала.
— Что вы хотите сказать?
— А ты не знаешь? Значит, ты еще глупее, чем я думала. И того, что Дженни убегала сегодня ночью из дома, ты тоже не знаешь?
Розаменд вспыхнула и вновь побледнела. Мисс Крю хрипло усмехнулась:
— Вижу: знаешь. И позволь спросить, сколько времени это уже продолжается?
— Тетя Лидия, я не знаю. Мне сказали вчера, что ее видели…
— Кто сказал?
— Крейг Лестер.
— А ему кто сказал?
— Он сам ее видел.
— Ночью?
— Он пошел прогуляться, не мог уснуть.
— Где он ее видел?
Вопросы и ответы чередовались так быстро, что не было времени думать. Сейчас ею управляла не мысль, а инстинктивное желание скрыть все, что можно, о выходке Дженни.
— Она шла по аллее.
— А что там делал мистер Лестер?
— Он проходил мимо, а когда увидел Дженни, то пошел за ней, пока не убедился, что она вернулась в дом.
Лидия Крю мрачно сказала:
— Через боковую дверь. Видимо, так она входит и выходит. Ей повезло, что никто не запер дверь изнутри. Если я снова увижу, что дверь открыта, именно так и сделаю.
Что ж, теперь, когда ты уразумела, какие выходки позволяет себе твоя сестра, ты будешь по-прежнему настаивать на своем? Неужели это разумно и безопасно позволять Дженни бродить бог знает где среди ночи? Ты не очень умна и не слишком любознательна, но газеты, надеюсь, ты хотя бы просматриваешь? Должна бы представлять, что может случиться с девочкой, разгуливающей по ночам неизвестно где без взрослых. Может, это она во сне отправляется гулять? Она лунатик?
— Крейг сказал, что нет.
— Где она ходила?
— Не знаю.
— Что она сама говорит по этому поводу?
— Я ее ни о чем не спрашивала пока. Я… я была потрясена. Мне нужно было время Мисс Крю взглянула на нее с неким подобием улыбки:
— Ах да, конечно — тебе же нужно очень много времени. Соображаешь ведь ты еле-еле. Ну, теперь, когда прошло достаточно много времени, ты все еще будешь настаивать, что его и дальше можно терять? Будь моя воля, я бы выпроводила Дженни сегодня же. Но так и быть, ты будешь запирать ее комнату две оставшиеся ночи, а в девять тридцать утра в пятницу отправишься с ней из Мэлбери в бринтонскую школу.
Розаменд встала. Ее застала врасплох тетина решимость, и она не смогла придумать убедительных отговорок. Дженни сама себе навредила. Стоит только Лидии Крю рассказать о проделке Дженни, любой будет на ее стороне. Розаменд шагнула к двери. Хриплый голос проскрипел ей вслед:
— Ты поняла меня, Розаменд? В пятницу утром Дженни уедет отсюда.
— Да, — проговорила та и вышла. Что еще она могла сказать? Это ультиматум, и обе они об этом знают. От Дженни избавятся. Если бы у них были деньги и какое-то пристанище, ультиматум действительно стал бы избавлением. Но у них нет ничего. В пятницу утром Розаменд ничего не останется, как отвезти Дженни в найденную теткой школу. Ей же самой вообще ничего не останется.
Глава 27
Розаменд, даже не заглянув в комнату сестры, повернулась и побежала по коридору в холл. Изо всех сил, словно боялась, что Лидия Крю с ее властным хрипением ее настигнет, беспощадная и неумолимая. В той ярко освещенной отвратительной комнате заперт свирепый зверь, и он может в любую минуту сорваться с цепи и помчаться за ней. Розаменд схватила с вешалки под лестницей свое старое пальтишко и, юркнув в боковую дверь, бросилась через сад к роще. Одной в сумерках совсем не страшно. Стpaшен этот ненавистный дом и Лидия Крю. А здесь, в роще, она не услышит се звонка, как бы упорно он ни дребезжал, и капризного зова Дженни тоже. Она еще не готова к разговору с сестрой. Ей нужно время, чтобы настроиться на нужный лад — она должна постараться уговорить се, доказать, что каприз тетки позволит ей пережить массу приключений. Она обязана оградить Дженни от переживаний, а отношение ко всему как к приключению, может быть, хоть как-то смягчит удар.
В роще было совсем темно. В саду еще брезжил сумеречный свет, а здесь деревья обступили ее, окутали своими тенями. Среди них ей было так спокойно… Это были стены ее последнего прибежища. Это ее уголок, здесь можно прийти в себя и все обдумать. Розаменд бродила гуда и обратно вдоль маленькой полянки в глубине рощи. Надо "то-то придумать, и побыстрее, а как хочется хотя бы миг ни о чем не думать, остановиться, забыть о ледяном теткином доме.
Она не знала, сколько времени прошло, когда услышала чьи-то шаги, быстрые и уверенные, явно мужские.
— Розаменд! Ты здесь? — послышался голос Крейга.
На миг она испугалась, как испугался бы всякий обитатель этого лесного царства. Инстинкт повелел замереть, полагаясь на верную защиту тишины. Но когда он снова позвал ее по имени, она превратилась в прежнюю Розаменд, а он — в друга. Она пошла ему навстречу.
— Дженни сказала, что, возможно, ты здесь.
Голос звучал резко и слегка дрожал, потому что минуту назад он вдруг испугался, что она больше не верится, что он ее потерял. Боже, какая нелепость Он обнял ее.
— Ну почему ты убегаешь сюда? Совсем одна? Не нравится мне это.
— Мне нужно… где-то…
— В вашем захламленном доме полно места!
Она покачала головой. Он заметил только само движение, лица же совсем не было видно.
— Мне нужно совсем уходить оттуда, иногда.
— И поэтому ты сейчас здесь?
— Да.
— Розаменд, что случилось?
Она была ему настолько близка, что он сразу чувствовал, когда что-то было не так. И сейчас он чувствовал: грянула беда, хотя и не знал какая. Но ему надо это знать.
Он снова настойчиво произнес ее имя:
— Розаменд!
— Она отсылает Дженни! — выпалила она, судорожно вздохнув.
— Куда?
— В школу в Бринтоне. Она там уже обо всем договорилась.
— Без твоего ведома?
— Ни слова не сказала. Крейг, я знала, что рано или поздно Дженни придется отправить в школу. Но не так ведь — ни с того ни с сего. Даже если бы она была здоровой, я сначала съездила бы туда сама. Никто не знает, что там и как. Какая-то знакомая тети отдала туда детей своей двоюродной сестры, которая умерла. От нее тетя и узнала об этой школе. Ей же все равно, лишь бы отделаться от Дженни, и все — за моей спиной.
— Безусловно, ты сначала должна сама съездить туда, прежде чем отправить Дженни, — успокаивающе сказал Крейг и ощутил, как по всему ее телу пробежала дрожь.
— Не успеть: она все так устроила, чтобы не осталось времени. Велела мне везти ее туда в пятницу, послезавтра! Автобусом из Мэлбери в девять тридцать, все решено. И я ничего не могу поделать. Сила на ее стороне, и она знает об этом. Сила всегда была на ее стороне. У нас с Дженни нет денег. Больше нас никто не приютит, а она больше не хочет видеть Дженни. Ей положено учиться в школе, а мне — оставаться здесь и отрабатывать, на сколько смогу, те деньги, что тетя пожертвует на плату за обучение.
— Ну нет, — твердо заявил он, — этому не бывать, успокойся. Даже мисс Крю можно доходчиво намекнуть, что ей не удастся вот так, в одночасье выставить Дженни.
Почему ты не защищаешь сестру?
Она сжалась.
— Думаешь, я боюсь? Ну да, боюсь, но это бы меня не остановило. Если бы я была одна, ушла бы. Давно бы ушла. Если честно, я вообще не приехала бы к тетке. Здесь как в тюрьме. Но ведь у меня Дженни. Врачи сказали, что ей будет необходим хороший уход. А сколько мне удалось бы заработать? Едва ли достаточно, я ведь ничему не училась. Пришлось бы пойти в прислуги или работать в магазине. А как же я оставила бы Дженни одну на весь день? Я много думала о недорогой школе, чтобы Дженни там понравилось, и я бы устроилась туда на работу. Я о такой слышала. Но теперь ничего не успеть. Крейг, вот ты говоришь, что ей не удастся в одночасье выставить Дженни.
Удастся, и все будут на ее стороне. Понимаешь, она знает о том, что Дженни убегала из дома ночью.
— Как она узнала?
— Она не сказала мне как, но узнала. И конечно это ей на руку. Она говорила, как опасны подобные выходки, что этому надо положить конец. Все, что она говорила, было правильно, то же самое сказали бы все. Но она говорила это не из любви к Дженни, нет. А только для того, чтобы заставить меня подчиниться, чтобы я сделала все, что она велит. Теперь понимаешь, почему я убежала сюда, в свою рощу? К Дженни я идти не могу, пока не успокоюсь. Мне придется объявить ей, что ее собираются выставить. Только не знаю, как это сделать.
Все это время он одной рукой обнимал ее за плечи, и она ни разу не попыталась отстраниться. «А может, она просто не чувствует моей руки», — пронеслось у него в голове. Он взял ее за плечи обеими руками и крепко сжал.
— Розаменд, хватит! Если ты так и будешь повторять, что уже ничего не успеть, тогда мы действительно ничего не успеем. И тогда все пропало. А если ты перестанешь паниковать и послушаешь меня, то все удастся устроить, и очень даже просто. Ты готова внимательно меня выслушать?
— Да, я слушаю тебя.
— Так вот, для начала. Ты еще помнишь, что я просил тебя выйти за меня замуж? Ты не ответила ни «да», ни «нет», а мне не хотелось тебя торопить. Я и сейчас не хочу, поверь. Но дела, похоже, принимают серьезный оборот, и выпутаться из всего можно было бы как раз этим способом. Если бы мы были женаты, никаких проблем: забрали бы Дженни и уехали. У меня есть дом, у меня есть работа.
Все просто как дважды два. Но — тебе решать. Не знаю, говорил ли тебе, что люблю тебя, но, разумеется, ты давно это поняла. Я влюбился еще в твою фотографию, и чем дольше я здесь, тем больше теряю голову, с каждой нашей встречей. Себя я знаю очень хорошо и уверен, что мои чувства будут только усиливаться. Я не рисуюсь и не хочу разыгрывать эдакую мелодраму. Нам необходимо многое обдумать. А теперь — что ты скажешь? По-моему, я однажды уже описал тебе свои недостатки, да и сама ты их наверняка подметила. И сейчас я готов повторить: я буду о тебе заботиться и о Дженни тоже. И даю голову на отсечение, что со мной тебе будет лучше, чем с Лидией Крю.
Так как же?
Невероятно. Но с первой минуты их знакомства Розаменд всегда хотелось рассмеяться в ответ, даже когда он говорил возмутительные вещи, даже когда злил ее, внутри пружинкой дрожал смех, она еле сдерживалась. Дай она волю своему смеху, всей ее гордости и чувству собственного достоинства, которым ее учили с детства, пришел бы конец. Ведь невозможно смеяться и одновременно сохранять чувство собственного достоинства. Это несовместимо. Когда Крейг спросил: «Так как же?» — она всей душой почувствовала, как просто было бы ответить ему «да» и избавиться от всех тревог.
Он неожиданно наклонился и прислонился щекой к ее щеке, не поцеловал, а просто прижался. Неровно дыша, он прошептал ее имя. Она оттолкнула его.
— Нельзя! Нельзя! Это просто нечестно!
— С моей стороны или с твоей?
— С моей, конечно!
— Благодарю покорно за заботу, но я знаю, что делаю. Мы же не торговую сделку заключаем, пойми. Мы говорим о том, чтобы стать мужем и женой — начиная с этого дня — в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас. Это совсем другое. Это значит, что все грядущее принимаем на себя мы оба, и если случится беда, ее опять же переживаем мы оба, и если придет радость, мы же оба ее и разделим. Здесь уже не существует понятий «честно», «нечестно». Лично я увяз в этой пучине по самое горло, а ты, конечно, можешь оставаться на берегу непобедимой и невредимой, но предупреждаю: я никогда не перестану тянуть тебя к себе.
— О, я тоже в пучине, тоже увязла, еще как, — то ли всхлипнула, то ли рассмеялась Розаменд.
Он сжал ее в объятиях. Слова больше были не нужны.
Она подняла лицо, губы их слились. Вот оно счастье, такое естественное и желанное… Как возвращение домой в непогоду. Как согретая приветным огнем комната после долгих странствий по холоду. Как пища после жестокого голодания, как вода в момент изнурительной жажды.
Крейг ощутил, что его лицо мокро от ее слез.
— Розаменд, почему ты плачешь? Все прошло, не о чем больше плакать.
— Потому и плачу — Милая моя глупышка!
— Да, я правда невероятно глупая. Не было никого… так долго. — Она безуспешно пыталась найти носовой платок.
— Вот, возьми мой.
Огромный мужской платок был идеально чистым и сухим. О слезах хорошо читать в романах Глории Гилмор, а в действительности от них становишься страшной и надо сморкаться.
— Ну как, теперь лучше?
Она сунула платок в карман своего старенького пальто.
Кивок означал «да».
— Ну что же, моя радость, поплакали и хватит, теперь давай займемся делами. Ты ведь не из тех, кто падает в обморок от неожиданностей, правда?
— Нет, не из тех.
— Это было бы весьма болезненно, да и земля сырая.
— Крейг, о чем ты?
— Ни о чем особенном, нет-нет, ни о чем таком, из-за чего стоило бы падать. Просто я хочу, чтобы ты вышла за. меня замуж завтра.
Это совсем не было неожиданностью, это само собой разумелось. Но она вдруг услышала свой голос, полный отчаяния.
— Нам нельзя!
— Ошибаешься, дорогая. Вчера утром я съездил в Мэлбери к дядиному адвокату и все разузнал. Мы с тобой взрослые, совершеннолетние люди, для регистрации брака нужно подождать одни сутки. Завтра утром в половине одиннадцатого мы можем зарегистрироваться. Позже;" можно будет устроить и венчание в церкви, если хочешь.
Это займет несколько больше времени, поэтому я выбрал регистрацию.
— Крейг…
— Дорогая моя, позволь говорить мне. С того самого дня, как я приехал сюда, я злюсь все сильнее и сильнее.
Ты не просто сбиваешься с ног от усталости и терпишь одни оскорбления. Все это даже мелочи в сравнении с массой весьма скверных событий. В деревне пропали две женщины. Одну их них убили несомненно, другую — вполне возможно. Дженни тайком убегает из дому и где-то бродит по ночам. Теперь мисс Крю хочет отослать ее в абсолютно неизвестную школу. Пока получается, что все «за» на ее стороне, и тебе одной не одолеть твою милую тетушку. Я для нее никто и не могу ни во что вмешаться, но когда мы поженимся, разговор будет уже совсем другой. Мисс Крю ведь не опекунша Дженни?
— О нет.
— Значит, мы можем просто забрать Дженни — и в путь, никто нам и слова поперек не скажет. Но мы ничего не сможем предпринять, пока у меня не будет законного права забрать тебя с собой. Я не стану торопить тебя после обручения, как и сейчас не хотел бы, но ты должна дать мне право заботиться о вас обеих. Как только я его получу, все пойдет как надо. Розаменд, я должен забрать вас отсюда!
Как часто она гуляла по этой роще и находила в ней утешение. Л теперь она показалась ей такой холодной и такой пустынной… Ей захотелось попасть туда, где свет и люди. Куда угодно, лишь бы подальше от Крю-хаус и от тети Лидии. Сама она не могла позаботиться о Дженни, а Крейг позаботится о них обеих.
Глава 28
В тот же день в половине третьего Николас поднял голову от чертежа. Свет ему загородил неслышно подошедший Хауард, секретарь мистера Берлингтона. Этого типа Николас откровенно недолюбливал. Размеры чертежа были очень малы и требовали предельного внимания и аккуратности, поэтому Николас не скрывал раздражения. Ох уж эти секретари, шныряют везде и всюду, неожиданно вырастают прямо перед твоим носом — кому такое понравится? Хауард не просто тип, а отвратительный тип. Теперь он произнес, сосредоточив взгляд на своем длинном вислом носу:
— Мистер Берлингтон желал бы видеть вас, Каннингэм Хауард с видом конвоира ждал, пока Николас встанет.
Еще хорошо, что этот тип не ввалился в кабинет мистера Берлингтона, а просто впустил его и удалился с осуждающим видом.
Вполне уютный кабинет располагался в бывшей гостиной, где сменявшие друг друга хозяйки поместья Доллинггрейндж музицировали или сидели у трех высоких окон за вышиванием. Тогда окна занавешивались дорогими портьерами, теперь же их не было. Светло-зеленые стены смотрелись довольно уныло. Два новых коврика заменили изысканный ковер, который вместе со старинной мебелью был продан с аукциона. В комнату поставили рабочий стол, книжные шкафы, бюро для хранения документов и несколько весьма удобных стульев.