— Что ж, когда она сказала, что труп Мэгги Белл находится в старом песчаном карьере прямо у обочины второй дороги к Мэлбери, и его нашли в зарослях крапивы и куманики, шеф сдался. Оставалось либо объявить ее ясновидящей, либо наконец смириться с фактом, что она помогала закапывать туда труп. Она рассказывала нам с такой гордостью, как перехватила Мэгги на ее пути к Хантам и уговорила сесть в машину Сэлби якобы для того, чтобы объяснить все насчет записки для матери Флорри. После чего Сэлби жахнул ее по голове, а потом закопал в карьере. А из-за чего? Из-за того, что Генри беспечно оставил краденые алмазы на виду, а вернувшись в кабинет, застал глазевшую на них Мэгги. Естественно, после этого необходимо было ее убрать, что Сэлби с Лидией и сделали. Как я понял. Генри они об этом не сообщили. Он лишь занимался упаковкой драгоценностей в свои чучела.
— Именно так. Мистер Лестер и я слышали, как она уверяла его, что Мэгги просто уехала, поскольку жизнь в деревне ей опостылела, а мисс Холидей покончила с собой. Он чувствовал: что-то тут не то. Но позволил себя убедить. Слабый человек, целиком и полностью ей покорился.
Фрэнк допил кофе и поставил чашку.
— Конечно, всех запутало первоначальное предположение, что исчезновение Мэгги Белл как-то связано с утечкой информации из Доллинг-грейндж. Если бы Мэгги не работала у Каннингэмов, а Николас, в свою очередь, не был причастен к строго секретным разработкам, эти события никогда бы не связали. Но службе безопасности исчезновение Мэгги не давала покоя, они рассматривали его именно под этим углом. К примеру, они навели справки о Сэлби и обнаружили, что они с братом владели вполне приличным гаражом, ну и все. Если бы эти ребятки даже докопались до того — а они этого не сделали, — что отец миссис Сэлби в свое время владел небольшой ювелирной мастерской, а потом завещал ее дочери, то им бы это все равно ни о чем не сказало. А ведь именно там сообщники продолжали обделывать темные делишки. Миссис Сэлби ничего об этом не ведала — похоже, Сэлби прибрал к рукам ее наследство. Он подыскал очень расторопного и ловкого поддельщика-ювелира, французского еврея-беженца, и они занялись изготовлением подделок. Вот что мне хотелось бы узнать — как вы до этого доехали?
Мисс Силвер покоробило последнее слово, и она продемонстрировала это легким покашливанием. Фрэнк послал ей воздушный поцелуй.
— Мои извинения и сожаления! Общение с весельчаками пагубно для хороших манер. У моего кузена плачевный словарный запас. Учитывая сию уважительную причину, смею надеяться, вы смилостивитесь и обо всем мне расскажете.
Мисс Силвер улыбнулась прощающей улыбкой.
— Милый мой Фрэнк, ты говоришь излишне изысканно. Что же ты хочешь знать?
— Как вы догадались о подделке камней?
Ее спицы продолжали мерно позвякивать. Она снова подтянула клубок вишневой шерсти.
— Это не так уж легко объяснить. Мисс Крю мне сразу очень не понравилась. И к тому же у нее были довольно странные отношения с семьей Каннингэмов, и давние. Они с Генри были когда-то помолвлены. Миссис Мерридью сказала мне, что Лидия всегда была властной и очень уж его подавляла. Однажды у одной дамы пропала редкая драгоценность при обстоятельствах, весьма щекотливых для мистера Каннингэма, и он уехал за границу, тем самым укрепив подозрения в свой адрес. Он вернулся лишь через двадцать с лишним лет совсем другим. Это был тихий и робкий отшельник, увлеченный только естествознанием. Лидия Крю настойчиво старалась подчеркнуть, что между ними все кончено. Даже не делала вид, что не замечает его при встрече на улице. Именно так она повела себя, когда шла сюда на чай. Миссис Мерридью очень это возмущало, и она заверила меня, что мисс Крю так ведет себя с так постоянно. За чаем разговор зашел о леди Мюриел Стрит, обнаружившей, что камни в броши, которую она считала очень ценной, оказались фальшивыми. Мисс Крю очень воодушевилась этой темой и припомнила, что подобное разочарование постигло леди Мэлбери, и заметила, что в отличие от чрезмерно откровенной леди Стрит леди Мэлбери помалкивала бы, но лорд Мэлбери разболтал об этом их друзьям. Если бы все начали оценивать свои фамильные драгоценности, сказала далее мисс Крю, то оказалось бы, что очень многие камни подделаны, а настоящие давно проданы. Но вообще-то здравомыслящие люди о таких вещах не рассказывают. Что-то было такое в ее манере говорить мне трудно это описать. Но я очень хорошо помню, что в тоне ее голоса чувствовалось надменное осуждение и в то же время некий налет самодовольства. Эта тема несомненно очень ей нравилась. Она все говорила и говорила. Мне показалось, что я расслышала в ее осуждающих словах — в адрес слишком откровенных людей — какую-то личную гордость точнее не могу описать.
Полуприкрыв глаза, Фрэнк слушал с пристальным вниманием.
— Так. А дальше?
— Когда пропала мисс Холидей и позже обнаружили ее труп, я проанализировала свои первые подозрения и поняла, что тут многое прояснилось. Естественно, была очевидна связь между исчезновением этой женщины и Мэгги Белл. Но мне показалось абсурдным предположение, что убийство мисс Холидей как-то соотносится с утечкой секретной информации.
— Позвольте спросить почему?
Мисс Силвер наклонила голову.
— Я все больше убеждалась в том, что трагическая смерть мисс Холидей каким-то зловещим образом связана с мисс Крю. Мисс Каннингэм встретила эту бедную женщину, когда та уходила из Крю-хаус в воскресенье вечером. Ты сообщил мне, что у полиции есть показания девушки, проезжавшей в тот момент на велосипеде мимо Крю-хаус и тех двух женщин. Она сказала, что одна из них выронила письмо, а другая его подняла. Это была мисс Каннингэм, и она объяснила, что это было письмо, которое мисс Холидей вытащила из кармана фартука вместе с носовым платком. Она плакала и вытирала платком слезы. Увидев, что конверт открыт и на нем адрес мисс Крю, мисс Каннингэм решила, что мисс Холидей взяла его по ошибке, и вызвалась отнести его обратно, тем более что шла в Крю-хаус. Этот короткий эпизод прояснил мотив убийства мисс Холидей. Письмо содержало нечто столь опасное для мисс Крю, что она ни перед чем не остановилась бы, чтобы предотвратить его огласку. Когда за убийством мисс Холидей последовало покушение на мисс Каннингэм, я уже не сомневалась: мисс Крю причастна к неким преступным планам, а жизнь мисс Каннингэм в большой опасности. Но я не думала, что мисс Крю может участвовать в продаже секретных сведений иностранной державе.
Фрэнк Эбботт широко открыл глаза.
— Но почему? Вы меня поражаете.
Во взгляде мисс Силвер мелькнуло легкое разочарование.
— Мой милый Фрэнк, подумай хорошенько. Мисс Крю действительно злая и беспощадная женщина, но что привело ее к преступлению? Надо учитывать причины. В деле Лидии Крю их распознать нетрудно. У нее непомерно развито чувство превосходства, гордость, страсть, переходящая в обожествление своего рода, его традиций, деяний, его накопленных богатств. Род Крю был неотъемлемой частью графства, а графство — неотъемлемая часть страны.
Мисс Крю никак не могла участвовать в шпионаже, как не могла бы сидеть при исполнении гимна Англии. Но грабить соседей она не считала зазорным — видимо, это тоже священная семейная традиция. История изобилует примерами расцвета и падения знатных родов: утрата земель из-за верности павшему господину, захват земель соседа, если, волею судьбы, оказывался на стороне победителя.
Не сомневаюсь, что у семьи Крю были подобные взлеты и падения и что кражи, совершенные мисс Крю, были окрашены романтикой былых междоусобиц и набегов. Об этом свидетельствует буквально все. Самодовольство, с каким она говорила о кражах драгоценностей, нескрываемая гордость при словах о том, что слухи о пропаже фамильных украшений уже идут по всей округе, — я уже почти не сомневалась, что это неспроста. Жизнь мисс Каннингэм была в опасности, надо было срочно ее спасать.
Когда ты от меня ушел, я просто места себе не находила.
В конце концов дурные предчувствия заставили меня пойти среди ночи в Дауэр-хаус. Я решила посмотреть, горит ли в ее спальне свет. Больше ничего предпринимать я пока не собиралась. Как тебе известно, сама судьба послала мне в этот момент мистера Лестера, и, обходя дом, мы увидели, как мисс Крю вошла внутрь через потайную дверь.
Фрэнк провел рукой по волосам, и без того гладким, как зеркало.
— Моя дорогая мэм, вы всегда появляетесь в нужное время в нужном месте. Вот прекрасный ответ на то чудовищное заблуждение: «Вовремя оказаться рядом с любимым невозможно».
— Милый Фрэнк!
Он поспешил загладить легкомысленную фразу:
— Мисс Каннингэм обязана вам жизнью.
Мисс Силвер довязывала последний ряд. Когда последняя вишневая петля упала со спиц, она сказала:
— Она теперь в полной прострации. Не думаю, что она идеализировала своего брата. Она знала, что человек он слабохарактерный и плывет по течению, но не могла даже вообразить, что он способен ввязаться в преступное предприятие. И уж тем более не подозревала, что его разрыв с Лидией Крейг — только розыгрыш, а на самом деле они постоянно встречаются. И что он, как прежде, у нее под каблуком. Суд над ним и все дальнейшее будет для бедной женщины страшным испытанием.
На минуту он задумался, потом сказал:
— Пусть это останется между нами. Сэлби, разумеется, требует, чтобы Каннингэма тоже судили, но вряд ли Генри доживет до суда. У него было нечто вроде удара.
Боюсь, что он уже не придет в сознание. Если я окажусь провидцем, для его сестры и Николоса это будет лучше.
Кстати, с базой в Доллинг-грейндж наконец разобрались.
Сегодня утром сообщили из службы госбезопасности. Была попытка скомпрометировать Николоса, а он, видимо, отплатил той же монетой. Настоящим преступником оказался Браун, доверенный личный секретарь Берлингтона. Типичная история: сначала безобидная болтливость, лишний стаканчик; искушение подчеркнуть свою значительность, показав отличную осведомленность. Потом нажим, угроза разоблачения и шантаж — целый набор этих штучек. Вы понимаете, как это делается. Отпечатки пальцев на компрометирующем письме, подброшенном Николасу, в итоге выдали Брауна. Увидев их, Браун скис, как киплинговский «трусливый умник, не привыкший к обороне»! Вот и все. Надеюсь, вам хоть удалось поспать после бурной ночи?
— У меня было более приятное дело, — улыбнулась мисс Силвер.
— И что же было па этот раз?
Она положила спицы на готовые рейтузы для маленькой Джозефины.
— Я присутствовала на бракосочетании. Была посаженной матерью.
— Потрясающе романтично! И кто же невеста?
— Розаменд Максвелл. Мисс Крю собиралась завтра отослать Дженни в школу. И мистер Лестер уговорил Розаменд согласиться на это скоропалительное замужество, чтобы он мог защитить сестер от тирании тети. Они всецело от нее зависели. Ведь Дженни долгое время нуждалась в лечении и уходе, и Розаменд не могла работать. Бедные девочки попали в отчаянное положение, и замужество Розаменд было единственным выходом. Мистер Лестер попросил меня поддержать Розаменд, это казалось ему необходимым, а вовлекать в эту историю кого-то из знакомых мисс Крю они не хотели, боялись, что мисс Крю потом устроит этому человеку скандал.
Фрэнк присвистнул.
— Бедный старина Крейг, во что он вляпался!
Мисс Силвер укоризненно кашлянула.
— Уверяю тебя, он считает необыкновенным счастьем завоевать любовь такой благородной и очаровательной девушки. Лорд Теннисон очень искусно выразил это в стихах:
Будь я любим, как жажду всей душой, —
Средь зол, что мы должны терпеть,
Перед каким я мог бы оробеть
На свете сем, — будь я любим тобой?
Фрэнк засмеялся:
— А-а, вот в чем дело! Ну тогда о чем еще говорить?
Что ему одна-две сумасшедшие тетки-убийцы, если вы и лорд Теннисон на его стороне! Мисс Крю, кстати, признана невменяемой, так что ее все равно не повесят. Ей остается лишь поздравить их, выбрать соответствующий подарок и надеяться на лучшее. В конце концов каждый из нас немного не в себе.
Мисс Силвер улыбнулась.
Глава 46
— Крейг, я должна вернуться.
Она сидела и смотрела на него. Вся ее расцветшая радость померкла. Он чувствовал себя мучителем. Всего сутки вместе, а ему уже пришлось так ее огорчить. Синие глаза полны горечи. Вчера он оградил ее от случайных встреч со знакомыми, спрятал вечернюю газету, чтобы она не прочла ужасных заголовков. Что ж, вот и закончились их сутки вместе. Они прибыли в этот уютный дом, старая няня встретила их как родных, Дженни была в восторге, Розаменд тихо млела от счастья, они чувствовали, что попали туда, где сбудутся наконец все мечты… И вот настало это промозглое утро: под стук дождя в окно и свист холодного ветра ему пришлось рассказать ей об аресте Лидии Крю.
Он уже так хорошо ее знал, что заранее угадал ее ответ.
И не ошибся.
— Крейг, я должна вернуться.
— Девочка моя милая!
Она протянула к нему руки, он обнял ее.
— О, ты должен был рассказать мне об этом раньше! Какой позор! После такого тебе нельзя было жениться на мне!
Крейг нежно стиснул ее руки.
— Любимая, ты же у меня умница! Послушай, что я скажу! И не возражай, я не хочу этого слышать! Лучше послушайся голоса здравого смысла. Начнем с того, что в наши дни люди добиваются всего своими силами, будь то успех или дурная слава. Никому не важно теперь, у кого какие родственники. И уверяю тебя: почти у каждого есть парочка родичей, о которых они предпочитают не упоминать. Поэтому вы тут ни при чем, скандал касается только мисс Крю, и если вы сами этого не захотите, он вас не затронет.
Она внезапно покраснела.
— Крейг, как ты не понимаешь! Я не могу просто отвернуться от нее и сделать вид, что она мне никто. Она ведь приютила нас, когда нам некуда было деться, и она мне не чужая — моя мама была из рода Крю. Я не могу отойти в сторону и заявить, что ко мне это не имеет никакого отношения. И в конце концов кто-то должен заняться юридической стороной этого дела. Я не могу просто сбежать, чтобы она подумала, будто мне все равно. Я должна вернуться.
Он сухо ответил:
— Она тебе спасибо не скажет.
Розаменд отняла руки.
— Что это значит?
Он неожиданно улыбнулся.
— Нет, для тебя — ничего не будет значить. Хорошо, дорогая, едем обратно. А Дженни пусть останется здесь с няней. Надеюсь, впутывать ее в эти выяснения ты не собираешься?
— Нет-нет!
У Дженни не было ни малейшего желания возвращаться в Хэзл-грин. Ей совсем не хотелось вспоминать о том, что там произошло. Ни сейчас, ни потом не станет она вспоминать тот час, когда стояла на коленях у живой изгороди на Викаридж-лейн и смотрела, как луч фонаря скользит по тому, что лежало на траве — по чему-то длинному и темному, укрытому мешком. Не станет она больше думать о голубой бусине, которую там нашла. Черные часы се жизни канули в прошлое. И с ними — бусина. Не хочет она знать о том, что тетя Лидия сошла с ума и, наверное, сидит в тюрьме. Единственное, чего она хочет, так это больше не видеть ее — никогда, никогда, никогда. Крейг ей как брат, его дом — чудесное место, а няня, такая уютная и розовощекая, такая кругленькая — даже никакой талии… Она обещала научить ее печь яблочный пирог. Она просто прелесть.
Розаменд я Крейг ехали в Хэзл-грин под дождем. Он понял, что где-то в глубине души ни минуты не сомневался, что Розаменд захочет вернуться. При всей своей нежности и деликатности она решительная особа. Его вдруг одолел смех.
— Знаешь, моя радость, я смотрю, у тебя шотландский прав, а они очень упрямы.
— Это тебя очень раздражает?
— Ничего, привыкну. Кстати, одна из моих бабушек была шотландкой, так что я умею стоять на своем.
Они подъехали к Крю-хаус и обнаружили там полицейский пост. Дождь все не унимался.
Несколько позже их допустили к Лидии Крю. Розаменд не обладала способностью Дженни запирать в прошлом то, чего она не хотела вспоминать. Состоявшийся разговор потом еще долго преследовал ее: пустая комната с белеными стенами и запах олифы; длинный желтый стол, на одном конце — Лидия Крю, на другом — они с Крейгом; двое полицейских — один у двери, другой за стулом Лидии Крю.
Позднее она с содроганием вспомнила, что за стулом тети было целых двое полицейских. Тогда их присутствие наоборот успокаивало. Поток откровений несчастной помешанной уже иссяк, но вспышки агрессии нельзя было исключить.
Лидия Крю сидела на дальнем конце стола, прямо, прикрыв глаза. Розаменд крепко сжала руки, потом заговорила:
— Тетя Лидия, мы приехали узнать, чем мы можем помочь? Хотели бы вы нанять адвоката?
— Адвоката? — Тон мисс Крю был в высшей степени надменным. — Ты воображаешь, что я еще не позаботилась о юридическом консультанте? Мистер Готорн из агентства «Готорн и Монксхэд» ведет мои дела уже многие годы.
Крейг тихо сказал:
— Они не возьмутся за это, такие дела не по их части.
Но, думаю, они кого-нибудь посоветуют.
Лидия Крю резко оборвала его:
— Что вы там бормочете, мистер Лестер?! Несносная привычка! И позвольте узнать, вы-то тут при чем?
Розаменд вспыхнула.
— Тетя Лидия, мы поженились.
Крю открыла глаза и смерила Крейга и Розаменд холодным злобным взглядом.
— В самом деле? Так вот твоя благодарность за все, что я сделала для тебя и твоей сестры! Ты поспешила! И, похоже, в спешке ты забыла обо всех правилах приличия!
Крейг миролюбиво произнес:
— Я подумал, мисс Крю, что Розаменд и Дженни нужны забота и поддержка. Мы с Розаменд приехали узнать, чем мы можем вам помочь. Нам позволили говорить с вами, но недолго. Так что мы можем для вас сделать?
Она продолжала не мигая смотреть на них, но взгляд ее стал рассеянным.
— Поженились… Пожалуй, я бы и не возражала, если бы вы обо всем поставили меня в известность. Важно сохранить родовое имя. Вы, разумеется, сейчас же предпримете все необходимые меры, чтобы получить фамилию Крю. Майор Максвелл категорически отказывался, глупый упрямец. Не умел ценить честь, которой мы удостоили его, приняв в свою семью.
Крейг промолчал, и она закричала, срываясь на визг:
— Вы возьмете нашу фамилию — сейчас же!
— Боюсь, что нет, мисс Крю.
Она встала и, наклонившись вперед, вцепилась в край стола, затем тихим дрожащим голосом начала перечислять былые заслуги рода Крю: сэр Джон умер вместе с Филипом Сиднеем[6] в Цутфене; его брат Чарлз воевал против Непобедимой армады; Бивис был праведным епископом;
Джеймс — ловким придворным и фаворитом Чарлза II, и так имя за именем, поколение за поколением, пока ее голос не загремел и в глазах не засверкал огонь. Она глянула на Розаменд и сказала:
— Это мой дом. Мои предки. Благодаря мне они не умрут. Знаменитые старинные семейства исчезли — жизненные соки иссякли. Но не род Крю — нет, о нет, не Крю! Наша кровь еще горяча! Мы станем могущественнее, чем прежде! Былая слава вернется к нам! Я об этом позаботилась, имейте это в виду! Денег будет достаточно! — Она повторила шепотом:
— Достаточно, — и замерла, опустошенная и подавленная.
Розаменд и Крейг промолчали. К ней подошли две женщины и увели ее прочь.
Молодожены вернулись в гостиницу, где накануне снимали номер. Когда Крейг открыл дверь и пропустил Розаменд, та сразу же прошла к окну. Она смотрела в окно, но ничего не видела. Крейг подошел к ней, но она повернулась, вытянув руки, не подпуская его к себе. Он видел ее бледной, но такой, как сейчас, никогда. Она сказала тихо, но очень твердо:
— Как мне стыдно… как стыдно…
Он взял ее за руки. Они были ледяными.
— Дорогая моя, если мы начнем стыдиться того, что сделали другие, нам на свои дела времени не хватит. Мисс Крю сошла с ума. Ты разве этого не поняла?
— Сошла с ума?
— Это очевидно. Я бы сказал, она неотвратимо приближалась к этому состоянию долгие годы.
Розаменд вздрогнула. Он подошел ближе и крепко обнял.
— Не надо из-за этого омрачать нашу жизнь. Слышишь, радость моя? И не думай, что я позволю тебе посыпать голову пеплом. Пойми, счастливые люди должны что-то подарить миру. Звучит немножко претенциозно, я бы не решился сказать это никому, кроме тебя. Но это так. Мы любим друг друга, мы имеем право на счастье, а если ты погрузишься в черную меланхолию, я, ей-богу, отлуплю тебя, после чего можешь подать на развод! А как теперь все будет замечательно, особенно для Дженни!
— Дженни…
Он прижался щекой к ее щеке.
— Понимаешь, она удивительная — умеет радоваться даже крохам счастья. Это оттого, что она жила не как все дети, а в страхе и напряжении, стала взрослой не по годам. Ей нужен покой и семейное тепло. Нормальная жизнь. Пожалуй, можно начать с обычной, а не с закрытой школы, чтобы вечерами она была дома и чувствовала, что ей тут хорошо и спокойно.
Крейг почувствовал, как ее напряжение стало ослабевать. Теперь Розаменд прижалась к нему, а не пыталась отстраниться. Он продолжал тихим голосом, без всякого нажима:
— Вот что ей нужно. И тебе тоже. О себе ты не заботилась, но теперь, думаю, придется. Если тебе будет плохо, Дженни тоже будет плохо, а ей это вредно. А уж как мне вредно, просто до чертиков! Так ты наконец очнешься от прошлого?
— Послушать тебя, выходит, что я ужасная зануда.
— Есть у меня такие опасения, но ничего, мы это из тебя выбьем.
— О, Крейг!
— Это шутка, солнышко! Первый шаг к удачному супружеству — это умение жены смеяться над шутками обожаемого супруга. Ну-ка, попробуй!
Ее губы дрогнули в улыбке. Он крепко обнял ее и поцеловал.
— Любимая моя, ты будешь счастлива — будешь!
На сердце отлегло. Темные страхи ушли в прошлое и остались там навсегда. Перед ними был светлый мир. За окном засияло солнце. Розаменд подняла голову и сказала:
— Да, буду.
— Именно так. Мистер Лестер и я слышали, как она уверяла его, что Мэгги просто уехала, поскольку жизнь в деревне ей опостылела, а мисс Холидей покончила с собой. Он чувствовал: что-то тут не то. Но позволил себя убедить. Слабый человек, целиком и полностью ей покорился.
Фрэнк допил кофе и поставил чашку.
— Конечно, всех запутало первоначальное предположение, что исчезновение Мэгги Белл как-то связано с утечкой информации из Доллинг-грейндж. Если бы Мэгги не работала у Каннингэмов, а Николас, в свою очередь, не был причастен к строго секретным разработкам, эти события никогда бы не связали. Но службе безопасности исчезновение Мэгги не давала покоя, они рассматривали его именно под этим углом. К примеру, они навели справки о Сэлби и обнаружили, что они с братом владели вполне приличным гаражом, ну и все. Если бы эти ребятки даже докопались до того — а они этого не сделали, — что отец миссис Сэлби в свое время владел небольшой ювелирной мастерской, а потом завещал ее дочери, то им бы это все равно ни о чем не сказало. А ведь именно там сообщники продолжали обделывать темные делишки. Миссис Сэлби ничего об этом не ведала — похоже, Сэлби прибрал к рукам ее наследство. Он подыскал очень расторопного и ловкого поддельщика-ювелира, французского еврея-беженца, и они занялись изготовлением подделок. Вот что мне хотелось бы узнать — как вы до этого доехали?
Мисс Силвер покоробило последнее слово, и она продемонстрировала это легким покашливанием. Фрэнк послал ей воздушный поцелуй.
— Мои извинения и сожаления! Общение с весельчаками пагубно для хороших манер. У моего кузена плачевный словарный запас. Учитывая сию уважительную причину, смею надеяться, вы смилостивитесь и обо всем мне расскажете.
Мисс Силвер улыбнулась прощающей улыбкой.
— Милый мой Фрэнк, ты говоришь излишне изысканно. Что же ты хочешь знать?
— Как вы догадались о подделке камней?
Ее спицы продолжали мерно позвякивать. Она снова подтянула клубок вишневой шерсти.
— Это не так уж легко объяснить. Мисс Крю мне сразу очень не понравилась. И к тому же у нее были довольно странные отношения с семьей Каннингэмов, и давние. Они с Генри были когда-то помолвлены. Миссис Мерридью сказала мне, что Лидия всегда была властной и очень уж его подавляла. Однажды у одной дамы пропала редкая драгоценность при обстоятельствах, весьма щекотливых для мистера Каннингэма, и он уехал за границу, тем самым укрепив подозрения в свой адрес. Он вернулся лишь через двадцать с лишним лет совсем другим. Это был тихий и робкий отшельник, увлеченный только естествознанием. Лидия Крю настойчиво старалась подчеркнуть, что между ними все кончено. Даже не делала вид, что не замечает его при встрече на улице. Именно так она повела себя, когда шла сюда на чай. Миссис Мерридью очень это возмущало, и она заверила меня, что мисс Крю так ведет себя с так постоянно. За чаем разговор зашел о леди Мюриел Стрит, обнаружившей, что камни в броши, которую она считала очень ценной, оказались фальшивыми. Мисс Крю очень воодушевилась этой темой и припомнила, что подобное разочарование постигло леди Мэлбери, и заметила, что в отличие от чрезмерно откровенной леди Стрит леди Мэлбери помалкивала бы, но лорд Мэлбери разболтал об этом их друзьям. Если бы все начали оценивать свои фамильные драгоценности, сказала далее мисс Крю, то оказалось бы, что очень многие камни подделаны, а настоящие давно проданы. Но вообще-то здравомыслящие люди о таких вещах не рассказывают. Что-то было такое в ее манере говорить мне трудно это описать. Но я очень хорошо помню, что в тоне ее голоса чувствовалось надменное осуждение и в то же время некий налет самодовольства. Эта тема несомненно очень ей нравилась. Она все говорила и говорила. Мне показалось, что я расслышала в ее осуждающих словах — в адрес слишком откровенных людей — какую-то личную гордость точнее не могу описать.
Полуприкрыв глаза, Фрэнк слушал с пристальным вниманием.
— Так. А дальше?
— Когда пропала мисс Холидей и позже обнаружили ее труп, я проанализировала свои первые подозрения и поняла, что тут многое прояснилось. Естественно, была очевидна связь между исчезновением этой женщины и Мэгги Белл. Но мне показалось абсурдным предположение, что убийство мисс Холидей как-то соотносится с утечкой секретной информации.
— Позвольте спросить почему?
Мисс Силвер наклонила голову.
— Я все больше убеждалась в том, что трагическая смерть мисс Холидей каким-то зловещим образом связана с мисс Крю. Мисс Каннингэм встретила эту бедную женщину, когда та уходила из Крю-хаус в воскресенье вечером. Ты сообщил мне, что у полиции есть показания девушки, проезжавшей в тот момент на велосипеде мимо Крю-хаус и тех двух женщин. Она сказала, что одна из них выронила письмо, а другая его подняла. Это была мисс Каннингэм, и она объяснила, что это было письмо, которое мисс Холидей вытащила из кармана фартука вместе с носовым платком. Она плакала и вытирала платком слезы. Увидев, что конверт открыт и на нем адрес мисс Крю, мисс Каннингэм решила, что мисс Холидей взяла его по ошибке, и вызвалась отнести его обратно, тем более что шла в Крю-хаус. Этот короткий эпизод прояснил мотив убийства мисс Холидей. Письмо содержало нечто столь опасное для мисс Крю, что она ни перед чем не остановилась бы, чтобы предотвратить его огласку. Когда за убийством мисс Холидей последовало покушение на мисс Каннингэм, я уже не сомневалась: мисс Крю причастна к неким преступным планам, а жизнь мисс Каннингэм в большой опасности. Но я не думала, что мисс Крю может участвовать в продаже секретных сведений иностранной державе.
Фрэнк Эбботт широко открыл глаза.
— Но почему? Вы меня поражаете.
Во взгляде мисс Силвер мелькнуло легкое разочарование.
— Мой милый Фрэнк, подумай хорошенько. Мисс Крю действительно злая и беспощадная женщина, но что привело ее к преступлению? Надо учитывать причины. В деле Лидии Крю их распознать нетрудно. У нее непомерно развито чувство превосходства, гордость, страсть, переходящая в обожествление своего рода, его традиций, деяний, его накопленных богатств. Род Крю был неотъемлемой частью графства, а графство — неотъемлемая часть страны.
Мисс Крю никак не могла участвовать в шпионаже, как не могла бы сидеть при исполнении гимна Англии. Но грабить соседей она не считала зазорным — видимо, это тоже священная семейная традиция. История изобилует примерами расцвета и падения знатных родов: утрата земель из-за верности павшему господину, захват земель соседа, если, волею судьбы, оказывался на стороне победителя.
Не сомневаюсь, что у семьи Крю были подобные взлеты и падения и что кражи, совершенные мисс Крю, были окрашены романтикой былых междоусобиц и набегов. Об этом свидетельствует буквально все. Самодовольство, с каким она говорила о кражах драгоценностей, нескрываемая гордость при словах о том, что слухи о пропаже фамильных украшений уже идут по всей округе, — я уже почти не сомневалась, что это неспроста. Жизнь мисс Каннингэм была в опасности, надо было срочно ее спасать.
Когда ты от меня ушел, я просто места себе не находила.
В конце концов дурные предчувствия заставили меня пойти среди ночи в Дауэр-хаус. Я решила посмотреть, горит ли в ее спальне свет. Больше ничего предпринимать я пока не собиралась. Как тебе известно, сама судьба послала мне в этот момент мистера Лестера, и, обходя дом, мы увидели, как мисс Крю вошла внутрь через потайную дверь.
Фрэнк провел рукой по волосам, и без того гладким, как зеркало.
— Моя дорогая мэм, вы всегда появляетесь в нужное время в нужном месте. Вот прекрасный ответ на то чудовищное заблуждение: «Вовремя оказаться рядом с любимым невозможно».
— Милый Фрэнк!
Он поспешил загладить легкомысленную фразу:
— Мисс Каннингэм обязана вам жизнью.
Мисс Силвер довязывала последний ряд. Когда последняя вишневая петля упала со спиц, она сказала:
— Она теперь в полной прострации. Не думаю, что она идеализировала своего брата. Она знала, что человек он слабохарактерный и плывет по течению, но не могла даже вообразить, что он способен ввязаться в преступное предприятие. И уж тем более не подозревала, что его разрыв с Лидией Крейг — только розыгрыш, а на самом деле они постоянно встречаются. И что он, как прежде, у нее под каблуком. Суд над ним и все дальнейшее будет для бедной женщины страшным испытанием.
На минуту он задумался, потом сказал:
— Пусть это останется между нами. Сэлби, разумеется, требует, чтобы Каннингэма тоже судили, но вряд ли Генри доживет до суда. У него было нечто вроде удара.
Боюсь, что он уже не придет в сознание. Если я окажусь провидцем, для его сестры и Николоса это будет лучше.
Кстати, с базой в Доллинг-грейндж наконец разобрались.
Сегодня утром сообщили из службы госбезопасности. Была попытка скомпрометировать Николоса, а он, видимо, отплатил той же монетой. Настоящим преступником оказался Браун, доверенный личный секретарь Берлингтона. Типичная история: сначала безобидная болтливость, лишний стаканчик; искушение подчеркнуть свою значительность, показав отличную осведомленность. Потом нажим, угроза разоблачения и шантаж — целый набор этих штучек. Вы понимаете, как это делается. Отпечатки пальцев на компрометирующем письме, подброшенном Николасу, в итоге выдали Брауна. Увидев их, Браун скис, как киплинговский «трусливый умник, не привыкший к обороне»! Вот и все. Надеюсь, вам хоть удалось поспать после бурной ночи?
— У меня было более приятное дело, — улыбнулась мисс Силвер.
— И что же было па этот раз?
Она положила спицы на готовые рейтузы для маленькой Джозефины.
— Я присутствовала на бракосочетании. Была посаженной матерью.
— Потрясающе романтично! И кто же невеста?
— Розаменд Максвелл. Мисс Крю собиралась завтра отослать Дженни в школу. И мистер Лестер уговорил Розаменд согласиться на это скоропалительное замужество, чтобы он мог защитить сестер от тирании тети. Они всецело от нее зависели. Ведь Дженни долгое время нуждалась в лечении и уходе, и Розаменд не могла работать. Бедные девочки попали в отчаянное положение, и замужество Розаменд было единственным выходом. Мистер Лестер попросил меня поддержать Розаменд, это казалось ему необходимым, а вовлекать в эту историю кого-то из знакомых мисс Крю они не хотели, боялись, что мисс Крю потом устроит этому человеку скандал.
Фрэнк присвистнул.
— Бедный старина Крейг, во что он вляпался!
Мисс Силвер укоризненно кашлянула.
— Уверяю тебя, он считает необыкновенным счастьем завоевать любовь такой благородной и очаровательной девушки. Лорд Теннисон очень искусно выразил это в стихах:
Будь я любим, как жажду всей душой, —
Средь зол, что мы должны терпеть,
Перед каким я мог бы оробеть
На свете сем, — будь я любим тобой?
Фрэнк засмеялся:
— А-а, вот в чем дело! Ну тогда о чем еще говорить?
Что ему одна-две сумасшедшие тетки-убийцы, если вы и лорд Теннисон на его стороне! Мисс Крю, кстати, признана невменяемой, так что ее все равно не повесят. Ей остается лишь поздравить их, выбрать соответствующий подарок и надеяться на лучшее. В конце концов каждый из нас немного не в себе.
Мисс Силвер улыбнулась.
Глава 46
— Крейг, я должна вернуться.
Она сидела и смотрела на него. Вся ее расцветшая радость померкла. Он чувствовал себя мучителем. Всего сутки вместе, а ему уже пришлось так ее огорчить. Синие глаза полны горечи. Вчера он оградил ее от случайных встреч со знакомыми, спрятал вечернюю газету, чтобы она не прочла ужасных заголовков. Что ж, вот и закончились их сутки вместе. Они прибыли в этот уютный дом, старая няня встретила их как родных, Дженни была в восторге, Розаменд тихо млела от счастья, они чувствовали, что попали туда, где сбудутся наконец все мечты… И вот настало это промозглое утро: под стук дождя в окно и свист холодного ветра ему пришлось рассказать ей об аресте Лидии Крю.
Он уже так хорошо ее знал, что заранее угадал ее ответ.
И не ошибся.
— Крейг, я должна вернуться.
— Девочка моя милая!
Она протянула к нему руки, он обнял ее.
— О, ты должен был рассказать мне об этом раньше! Какой позор! После такого тебе нельзя было жениться на мне!
Крейг нежно стиснул ее руки.
— Любимая, ты же у меня умница! Послушай, что я скажу! И не возражай, я не хочу этого слышать! Лучше послушайся голоса здравого смысла. Начнем с того, что в наши дни люди добиваются всего своими силами, будь то успех или дурная слава. Никому не важно теперь, у кого какие родственники. И уверяю тебя: почти у каждого есть парочка родичей, о которых они предпочитают не упоминать. Поэтому вы тут ни при чем, скандал касается только мисс Крю, и если вы сами этого не захотите, он вас не затронет.
Она внезапно покраснела.
— Крейг, как ты не понимаешь! Я не могу просто отвернуться от нее и сделать вид, что она мне никто. Она ведь приютила нас, когда нам некуда было деться, и она мне не чужая — моя мама была из рода Крю. Я не могу отойти в сторону и заявить, что ко мне это не имеет никакого отношения. И в конце концов кто-то должен заняться юридической стороной этого дела. Я не могу просто сбежать, чтобы она подумала, будто мне все равно. Я должна вернуться.
Он сухо ответил:
— Она тебе спасибо не скажет.
Розаменд отняла руки.
— Что это значит?
Он неожиданно улыбнулся.
— Нет, для тебя — ничего не будет значить. Хорошо, дорогая, едем обратно. А Дженни пусть останется здесь с няней. Надеюсь, впутывать ее в эти выяснения ты не собираешься?
— Нет-нет!
У Дженни не было ни малейшего желания возвращаться в Хэзл-грин. Ей совсем не хотелось вспоминать о том, что там произошло. Ни сейчас, ни потом не станет она вспоминать тот час, когда стояла на коленях у живой изгороди на Викаридж-лейн и смотрела, как луч фонаря скользит по тому, что лежало на траве — по чему-то длинному и темному, укрытому мешком. Не станет она больше думать о голубой бусине, которую там нашла. Черные часы се жизни канули в прошлое. И с ними — бусина. Не хочет она знать о том, что тетя Лидия сошла с ума и, наверное, сидит в тюрьме. Единственное, чего она хочет, так это больше не видеть ее — никогда, никогда, никогда. Крейг ей как брат, его дом — чудесное место, а няня, такая уютная и розовощекая, такая кругленькая — даже никакой талии… Она обещала научить ее печь яблочный пирог. Она просто прелесть.
Розаменд я Крейг ехали в Хэзл-грин под дождем. Он понял, что где-то в глубине души ни минуты не сомневался, что Розаменд захочет вернуться. При всей своей нежности и деликатности она решительная особа. Его вдруг одолел смех.
— Знаешь, моя радость, я смотрю, у тебя шотландский прав, а они очень упрямы.
— Это тебя очень раздражает?
— Ничего, привыкну. Кстати, одна из моих бабушек была шотландкой, так что я умею стоять на своем.
Они подъехали к Крю-хаус и обнаружили там полицейский пост. Дождь все не унимался.
Несколько позже их допустили к Лидии Крю. Розаменд не обладала способностью Дженни запирать в прошлом то, чего она не хотела вспоминать. Состоявшийся разговор потом еще долго преследовал ее: пустая комната с белеными стенами и запах олифы; длинный желтый стол, на одном конце — Лидия Крю, на другом — они с Крейгом; двое полицейских — один у двери, другой за стулом Лидии Крю.
Позднее она с содроганием вспомнила, что за стулом тети было целых двое полицейских. Тогда их присутствие наоборот успокаивало. Поток откровений несчастной помешанной уже иссяк, но вспышки агрессии нельзя было исключить.
Лидия Крю сидела на дальнем конце стола, прямо, прикрыв глаза. Розаменд крепко сжала руки, потом заговорила:
— Тетя Лидия, мы приехали узнать, чем мы можем помочь? Хотели бы вы нанять адвоката?
— Адвоката? — Тон мисс Крю был в высшей степени надменным. — Ты воображаешь, что я еще не позаботилась о юридическом консультанте? Мистер Готорн из агентства «Готорн и Монксхэд» ведет мои дела уже многие годы.
Крейг тихо сказал:
— Они не возьмутся за это, такие дела не по их части.
Но, думаю, они кого-нибудь посоветуют.
Лидия Крю резко оборвала его:
— Что вы там бормочете, мистер Лестер?! Несносная привычка! И позвольте узнать, вы-то тут при чем?
Розаменд вспыхнула.
— Тетя Лидия, мы поженились.
Крю открыла глаза и смерила Крейга и Розаменд холодным злобным взглядом.
— В самом деле? Так вот твоя благодарность за все, что я сделала для тебя и твоей сестры! Ты поспешила! И, похоже, в спешке ты забыла обо всех правилах приличия!
Крейг миролюбиво произнес:
— Я подумал, мисс Крю, что Розаменд и Дженни нужны забота и поддержка. Мы с Розаменд приехали узнать, чем мы можем вам помочь. Нам позволили говорить с вами, но недолго. Так что мы можем для вас сделать?
Она продолжала не мигая смотреть на них, но взгляд ее стал рассеянным.
— Поженились… Пожалуй, я бы и не возражала, если бы вы обо всем поставили меня в известность. Важно сохранить родовое имя. Вы, разумеется, сейчас же предпримете все необходимые меры, чтобы получить фамилию Крю. Майор Максвелл категорически отказывался, глупый упрямец. Не умел ценить честь, которой мы удостоили его, приняв в свою семью.
Крейг промолчал, и она закричала, срываясь на визг:
— Вы возьмете нашу фамилию — сейчас же!
— Боюсь, что нет, мисс Крю.
Она встала и, наклонившись вперед, вцепилась в край стола, затем тихим дрожащим голосом начала перечислять былые заслуги рода Крю: сэр Джон умер вместе с Филипом Сиднеем[6] в Цутфене; его брат Чарлз воевал против Непобедимой армады; Бивис был праведным епископом;
Джеймс — ловким придворным и фаворитом Чарлза II, и так имя за именем, поколение за поколением, пока ее голос не загремел и в глазах не засверкал огонь. Она глянула на Розаменд и сказала:
— Это мой дом. Мои предки. Благодаря мне они не умрут. Знаменитые старинные семейства исчезли — жизненные соки иссякли. Но не род Крю — нет, о нет, не Крю! Наша кровь еще горяча! Мы станем могущественнее, чем прежде! Былая слава вернется к нам! Я об этом позаботилась, имейте это в виду! Денег будет достаточно! — Она повторила шепотом:
— Достаточно, — и замерла, опустошенная и подавленная.
Розаменд и Крейг промолчали. К ней подошли две женщины и увели ее прочь.
Молодожены вернулись в гостиницу, где накануне снимали номер. Когда Крейг открыл дверь и пропустил Розаменд, та сразу же прошла к окну. Она смотрела в окно, но ничего не видела. Крейг подошел к ней, но она повернулась, вытянув руки, не подпуская его к себе. Он видел ее бледной, но такой, как сейчас, никогда. Она сказала тихо, но очень твердо:
— Как мне стыдно… как стыдно…
Он взял ее за руки. Они были ледяными.
— Дорогая моя, если мы начнем стыдиться того, что сделали другие, нам на свои дела времени не хватит. Мисс Крю сошла с ума. Ты разве этого не поняла?
— Сошла с ума?
— Это очевидно. Я бы сказал, она неотвратимо приближалась к этому состоянию долгие годы.
Розаменд вздрогнула. Он подошел ближе и крепко обнял.
— Не надо из-за этого омрачать нашу жизнь. Слышишь, радость моя? И не думай, что я позволю тебе посыпать голову пеплом. Пойми, счастливые люди должны что-то подарить миру. Звучит немножко претенциозно, я бы не решился сказать это никому, кроме тебя. Но это так. Мы любим друг друга, мы имеем право на счастье, а если ты погрузишься в черную меланхолию, я, ей-богу, отлуплю тебя, после чего можешь подать на развод! А как теперь все будет замечательно, особенно для Дженни!
— Дженни…
Он прижался щекой к ее щеке.
— Понимаешь, она удивительная — умеет радоваться даже крохам счастья. Это оттого, что она жила не как все дети, а в страхе и напряжении, стала взрослой не по годам. Ей нужен покой и семейное тепло. Нормальная жизнь. Пожалуй, можно начать с обычной, а не с закрытой школы, чтобы вечерами она была дома и чувствовала, что ей тут хорошо и спокойно.
Крейг почувствовал, как ее напряжение стало ослабевать. Теперь Розаменд прижалась к нему, а не пыталась отстраниться. Он продолжал тихим голосом, без всякого нажима:
— Вот что ей нужно. И тебе тоже. О себе ты не заботилась, но теперь, думаю, придется. Если тебе будет плохо, Дженни тоже будет плохо, а ей это вредно. А уж как мне вредно, просто до чертиков! Так ты наконец очнешься от прошлого?
— Послушать тебя, выходит, что я ужасная зануда.
— Есть у меня такие опасения, но ничего, мы это из тебя выбьем.
— О, Крейг!
— Это шутка, солнышко! Первый шаг к удачному супружеству — это умение жены смеяться над шутками обожаемого супруга. Ну-ка, попробуй!
Ее губы дрогнули в улыбке. Он крепко обнял ее и поцеловал.
— Любимая моя, ты будешь счастлива — будешь!
На сердце отлегло. Темные страхи ушли в прошлое и остались там навсегда. Перед ними был светлый мир. За окном засияло солнце. Розаменд подняла голову и сказала:
— Да, буду.