Страница:
Моя вахта закончилась рано. Едва забрезжило утро, как на борт лодки прибыли ремонтники. Они начали демонтаж оборудования «У-557», чтобы переместить ее в сухой док на ремонт.
Члены экипажа, большинство из которых только что вернулось из публичных заведений, направились в военный городок в свои комнаты, которые за время нашего боевого похода приобрели более комфортабельный вид. Я обнаружил, что и мои жилищные условия стали еще лучше. От хозяйственного управления флотилии мне был предоставлен большой номер в местном отеле «Босежур». Уже был доставлен мой багаж. Впервые после нашего похода мне удалось побриться и помыться под горячим душем. Смыв с себя пот и грязь, я растянулся на белой свежей простыне, покрывавшей мою необъятную постель, и погрузился в глубокий долгий сон.
Трех первых дней в порту нам хватило лишь на то, чтобы восстановить силы и подготовиться к традиционной встрече с адмиралом Деницем. Она снова проходила под палящим солнцем на площади перед префектурой под марш духового оркестра и в присутствии большого числа высоких военных чинов. Дениц наградил многих членов экипажа лодки Железными крестами. Он повесил медаль и у меня на груди.
Этот день в конце сентября примечателен для меня и по другой причине. После церемонии встречи на плацу моих товарищей Герлофа и Гебеля известили об их срочном откомандировании на курсы подводников. Хотя начало дня было радостным, это известие несколько омрачило наше настроение. Вечером мы втроем собрались на ужин в городском ресторане, чтобы отметить свои награды и новые назначения моих друзей. Мы произносили тосты в честь друг друга и поклялись потопить до конца войны еще больше вражеских судов.
Мои друзья отбыли из Лориана утренним поездом. Я больше никогда их не встречал. Оба они погибли в разных местах Атлантики. Для каждого первый поход после курсов оказался последним.
Отъезд друзей был не единственной горькой пилюлей, которую мне пришлось проглотить. В тот же день к хорошим вестям с Восточного фронта и Атлантики прибавились горькие сообщения о потере нами двух знаменитых подлодок. Спустя много дней после того, как это произошло, штаб был вынужден объявить, что «У-47» во главе с выдающимся капитаном Гюнтером Приеном потоплена британским эсминцем во время атаки конвоя. Приена называли «быком Скапа-Флоу», потому что в 1939 году он осмелился проникнуть в это убежище британского флота. Здесь он потопил линкор «Ройял-Оук» и повредил авианосный крейсер «Пегас"{1}. Приен погиб после того, как потопил корабли союзников общим тоннажем почти в 200 тысяч тонн. Была потоплена также „У-556“ под командованием многократно отличившегося капитана Вольфарта. Лодку уничтожили серийными бомбардировками глубинными бомбами, однако капитан и большинство членов команды были спасены тремя британскими эсминцами. Вольфарт тоже считался одним из асов-подводников, на счету которого числились суда противника общим тоннажем более чем 100 тысяч тонн. Мне казалось, что утрату лодок Приена и Вольфарта нельзя восполнить. Однако подводная война порождала асов гораздо быстрее, чем уничтожала их.
Теперь, когда я оказался единственным курсантом на борту «У-557», на мои плечи легла тройная нагрузка. Пока на лодке шел ремонт, я выполнял ежедневную весьма ответственную работу. Причем без помощи командира, который вскоре отправился домой в Констанцу, его школьного приятеля Келблинга, который через четыре дня после прибытия лодки в Лориан расстался с нами, старпома и Сайболда, которые поспешили в двухнедельный отпуск. Однако мои труды не оставались без вознаграждения. Вечерами я прогуливался по улицам Лориана, наслаждаясь одиночеством, или удалялся в уютный ресторан, дополняя скудный рацион моряка изысканными блюдами. Иногда я предавался любовным утехам под покровом великолепной южной ночи. К тому времени, когда члены экипажа лодки стали возвращаться на базу, я наслаждался всеми прелестями пребывания в порту без контроля начальства.
8 октября «У-557» отправилась в боевой поход в третий раз, снова держа курс в Северную Атлантику. Через несколько дней неторопливого хода мы оставили за кормой Бискайский залив и продолжили путь на север. Лето давно закончилось, штормовые ветры осени гнали высокую волну. Под небом, наглухо закрытым свинцовыми тучами, чудовищной высоты волны швыряли нашу лодку, как игрушку. Мостик наполовину был залит водой. Следуя своим курсом, «У-557» неистово боролась с волнами.
На шестой день похода мы достигли точки, расположенной приблизительно в 300 милях на запад-северо-запад от Северного пролива. Когда после полудня мы проходили через знакомую зону охоты, мне была поручена третья вахтенная смена – одно из наиболее ответственных поручений, которые теперь доверял мне командир. Вахта была трудной. Штормовой ветер, срывавший с гребней волн пену молочного цвета, закупоривал наши глаза и ноздри солью. Пользоваться биноклем было бесполезно.
Через три часа пребывания на мостике я обнаружил эсминец, двигавшийся к кормовой части нашего правого борта. Я немедленно направил лодку подальше от опасного серого силуэта и сообщил о нем командиру, предположив, что эсминец входил в группу кораблей сопровождения конвоя. Паульсен поспешил на мостик, прикрепил свой стальной пояс к скобе надстройки и ускорил обороты обоих дизелей. Следуя указаниям о необходимости сосредоточиться на уничтожении транспортов, командир не стал тратить торпеды на эсминец, но, напротив, постарался скорее удалиться от него'. Через несколько минут подпрыгивавший на волнах корабль исчез за горизонтом.
Часа два мы следили за маневрами эскорта, надеясь, что он выведет нас на конвой. В 15.20 Визнер, постоянно наносивший на карту зигзагообразный ход вражеского корабля, определил, что нам следует двигаться курсом на запад. Конвой должен идти к югу от эскорта. Еще через час борьбы с громадами волн мы заметили клубы черного дыма по левому борту. И снова начали охоту, следуя за дымящими колоннами транспортов на дистанции десяти миль.
Когда Визнер сменил меня на мостике, я опустился в рубку и затем в прочный корпус лодки. Здесь в условиях стопроцентной влажности, где соленая вода хлестала сквозь рубочный люк на металлическую палубу, я с лихорадочной поспешностью занялся прокладыванием курса на карте. Сконденсировавшаяся на верхних плитах, трубах и патрубках вода капала вниз на карты и документы. Моя параллельная линейка не скользила, карандаш не писал. Вода плескалась в ногах в ритме раскачивания лодки.
В 20.00 я снова занял свое место в передней части мостика. Командир стоял за моей спиной. Внезапно слабый луч прожектора прорезал серую пелену сумерек на юго-западе. Всего лишь на несколько секунд. Мы двинулись в этом направлении. Через сорок минут впереди обозначились неясные очертания двигавшихся транспортов. Быстрая корректировка курса – и мы идем параллельно конвою. Через бинокли большой кратности мы увидели знакомые силуэты транспортов, неуклюже двигавшихся в темноте. Насчитали 17 кораблей, но позади завесы дождя, возможно, шли и другие суда. По левому борту за кормой двигался эскорт, и мы взяли его под пристальное наблюдение. Капитан поддерживал постоянную дистанцию между лодкой и конвоем, пока мы намечали перспективные цели для полуночной атаки.
Под завывание ветра и грохот волн, заглушавших шум двигателей, мы, вдыхая дым и гарь, прошли мимо теней конвоя, легко увернувшись от двух эскортов. Небольшой стальной цилиндр лодки скрывало море, торчала только верхушка рубки. Теперь мы стояли на мостике по горло в воде, прикованные к поручням стальными поясами. Суда конвоя, подобно призракам, двигались несколькими колоннами на запад, искушая нас своими широкими бортами. Сквозь свирепый ветер и шум двигателей я слышал громкие команды сверху и глухие рапорты снизу. Старпом схватился за прибор управления стрельбой (ПУС), чтобы держаться на месте во время прицеливания. Настал критический миг для некоторых из плывущих гигантов и их экипажей.
– Огонь! – скомандовал Паульсен под оглушительный грохот шторма.
– Пли… пли… пли, – трижды повторил его команду старпом.
– Право на борт, курс 2-50! – прокричал капитан в переговорную трубу и плотно закрыл ее крышкой.
Потянулись долгие секунды ожидания. Наконец взрыв, огненный шар и грохот. Гигантский фонтан поднялся над гибнущим судном. За ним последовали второй громовой удар, мощный гул, душераздирающие крики. Затем мы услышали третий взрыв, сопровождаемый языками пламени. Громадные куски стали взвились к облакам, освещенным пожарищем. От семитонного транспорта отвалилась носовая часть. Он полыхал огнем, дрейфуя среди двигавшегося конвоя. Позади идущие суда, отчаянно маневрируя, с трудом избегали столкновения с гибнущим транспортом. Выстрелы сигнальных ракет смешались с разрывами глубинных бомб. Ночь превратилась в полыхающий ад. Эсминец, помчавшийся на север, на помощь трем подбитым судам, угрожал пересечь нам курс на короткой дистанции. «У-557» развернулась, чтобы уйти от противника, и скрылась среди громад волн. Неожиданное появление охотника лишило нас возможности проследить за гибелью двух других судов конвоя.
Последующий час поисков конвоя не дал результатов. У него словно выросли крылья. Мы погружались под воду, чтобы услышать шум его винтов, однако встречное течение поглощало все звуки. После всплытия Паульсен, полагаясь на интуицию, пошел курсом на юго-запад. Занялась заря. С наступлением нового дня подул резкий ветер. Он нагнал низкие тучи и высокие волны. Видимость быстро менялась от нуля до трех миль и вновь до нуля. Мы вели поиск целый день, не обнаружив никаких признаков судна. Но в сумерках впереди по левому борту вдруг прозвучал взрыв. За ним последовал второй. Это были торпедные атаки. Очевидно, другая лодка обнаружила конвой. Рой сигнальных ракет указывал нам путь к цели.
Пройдя 16 миль через час, мы обнаружили первый силуэт судна конвоя. Подлодка преследовала его 20 минут, дав возможность старпому определить характеристики новой цели. Но она вдруг растворилась в густом тумане, и так же неожиданно перед нами появился транспорт.
– Цель по пеленгу 2-40! – раздался чей-то крик.
Гигантский форштевень транспорта двигался прямо на нас; Он находился так близко, что нам не оставалось ничего другого, кроме как атаковать и уходить. Прозвучала команда:
– Аппарат пять – пли!
Наша подлодка вовремя развернулась правым бортом, избежав столкновения с транспортом. Мы ждали взрыва 40-60 секунд, однако торпеда прошла мимо.
Еще три транспорта выросли, словно горы, перед нашими торпедными аппаратами, выпуская клубы черного дыма. Я слышал шум работы поршней их двигателей. Паульсен крикнул через плечо:
– Старпом, угости их тем, что они заслуживают!
Керн отдал три короткие команды. Три торпеды ушли после веерного залпа. Два взрыва разорвали ночь. Мы почувствовали упругие толчки ударных волн. На секунду нас ослепили две яркие вспышки. Два транспорта охватили сполохи пламени, осветившие все вокруг дневным светом. Один из них резко развернулся по кругу, его руль заклинило. Оба судна сильно накренились и через несколько минут ушли под воду. Их экипажи не успели даже воспользоваться спасательными средствами. На одном из транспортов мелькнула вспышка выстрела. Увлекшись зрелищем катастрофы, мы подошли слишком близко. Фигуры, похожие на муравьев, заряжали кормовое орудие и стреляли по нам. Вокруг лодки взметнулись два, три, четыре фонтана от падающих снарядов. Несколько из них пронеслись над нашими головами. Поспешив уйти от стреляющего транспорта, мы скрылись за пеленой дыма и переместились в хвост пострадавшего конвоя.
Через час мы перезарядили торпедные аппараты. «У-557» сократила разрыв в дистанции с конвоем и затем прошмыгнула в пространство между его колоннами. Два хвостовых транспорта, все еще не ведавшие о нашем присутствии, двигались заданным курсом.
– Старпом, топи этих монстров! – скомандовал Паульсен.
Мгновенно были произведены два пуска торпед. «У-557» развернулась среди бушующих волн и проскользнула в хвост конвоя. Через две минуты мы поняли, что торпеды прошли мимо целей. Паульсен подавил вспышку гнева и стал готовить лодку к новой атаке.
– Эсминец по пеленгу 2-20!
Корабль шел, сбрасывая вслепую глубинные бомбы и прорезая тьму высоко задранным форштевнем. Паульсен нагнулся к рубочному люку и крикнул:
– Осторожно, старпом, дай полный ход, или эсминец снесет нам корму!
Лодка протиснулась между двумя транспортами, однако эсминец сел нам на хвост, следуя всего лишь в двухстах с лишним метрах от нашей кормы. Не было никакой возможности осуществить погружение. Командир искусно маневрировал среди немногих транспортов, затем укрыл лодку во тьме яростно бушующих волн. Смерть миновала нас. Милостивый Спаситель не позволил охотнику овладеть своей жертвой.
После своего спасения мы снова решили атаковать конвой, но потеряли его из виду. Когда в 6.15 занялась заря, мы в одиночестве бороздили водную пустыню. Усталые и разочарованные моряки дремали или закусывали на своих боевых местах. Еда была ужасной. Хлеб совсем размяк, салями превратилась в зеленоватую, скользкую массу. Мы запивали «боевые» сандвичи кофе, которое кафе Бергера во Франкфурте вряд ли осмелилось бы подать. Пот, конденсат и соленая вода пропитали нашу одежду, разбавили пищу и сделали все вокруг влажным и липким. От непрерывной бортовой качки лодки мы чувствовали вялость и слабость в коленях, окоченели и почти оглохли от непрекращающегося грохота двигателей, шума ветра и океана. Но охота продолжалась.
– Клубы дыма по левому борту!
Этот возглас взбудоражил каждого члена экипажа, где бы он ни находился. Полуживые люди мгновенно взбодрились и приготовились к бою.
Когда спустились сумерки, мы вышли на конвой с твердой верой в успех. Это легкомысленное ощущение всегда приходило к нам перед атакой. Вскоре туманная, темная ночь ограничила видимость, но мы заметили, как неясный силуэт эскорта пересек за кормой курс лодки на большой скорости. Затем по правому борту показались три… четыре транспорта. Все они представляли собой удобные цели.
Быстрая перекладка руля и затем возглас Паульсена:
– Атакуй, старпом, я не смогу долго идти этим курсом!
Керн неистово вертел ПУС, наводку на цель затруднял шторм.
– Вот дьявол! Убирайся от аппаратов! – прокричал Паульсен в лицо Керну.
Руки старпома продолжали сжимать металлические рукоятки ПУС, голова прильнула к окулярам бинокля ночного видения. Он вновь повертел прибором, поймал цель в фокус и скомандовал дать залп двумя торпедами.
«У-557», описывая дугу, резко накренилась на левый борт.
Взрыв – цель поражена! Один транспорт раскололся позади мостика. После поражения торпедой второй накренился на правый борт, объятый пламенем. Его палуба стремительно приближалась к поверхности моря. Штормовой ветер доносил до нас запах паленого и дыма из котельни.
Теперь следовало перезарядить торпедные аппараты. «У-557» оторвалась от конвоя, удалилась на безопасное расстояние и в течение часа беспомощно болталась в океане, пока не были загружены в аппараты наши последние торпеды. Затем мы возобновили преследование конвоя. Он уже успел удалиться от нас на значительное расстояние.
С наступлением дня пошел дождь. Все утро и до полудня он хлестал по нашим лицам, смывая корки соли. Тем временем конвой скрылся за низко висящими облаками. В 18.45 показался эсминец. Мы осторожно наблюдали за ним и медленно следовали его курсом. Через два с половиной часа после полуночи мы вновь обнаружили конвой, три транспорта двигались в бушующем море, кренясь от бортовой качки. «У-557» догнала конвой. Керн поймал в фокус ПУС транспорт водоизмещением семь тысяч тонн и отдал приказ. Торпеда настигла транспорт, и он мгновенно нырнул носом под воду под оглушительный грохот. Когда корма его поднялась вверх, мы увидели, как продолжает вращаться его гребной винт. Вслед за этим в темное небо взвились длинные языки пламени. Они были настолько ярки, что я мог подсчитать морщины на лице капитана. Наконец неподалеку от левого борта лодки тонущий транспорт издал в судорожной агонии пронзительный гудок.
Умело маневрируя между колоннами конвоя, Паульсен вскоре выбрался в его сегмент, не освещенный пожаром. Пламя привлекло эскорт. Он остановился около тонущего транспорта, принимая на борт спасшихся членов экипажа. Эсминец стал удобной целью, но неписаный закон запрещал атаки на корабль, занятый спасательными операциями. Однако Паульсен вновь прорвался в пространство между колоннами конвоя. Он был в ударе. Рейд проходил так, как хотел командир. Он диктовал условия.
Через 90 минут преследования и разнообразных маневров нам удалось прорваться в середину конвоя. Целью Паульсена был десятитонный транспорт. Но у нас оставалась лишь одна торпеда в кормовом аппарате. Выходя на угол атаки, «У-557» преодолевала бешеное сопротивление волн. Непостижимым образом была услышана в грохочущем шторме команда «Пли!». Последняя торпеда понеслась к цели.
Она быстро пропала из виду в ночной тьме. Но как мы ни напрягали слух и зрение, как ни надеялись, взрыва не произошло.
Боевой поход подошел к концу. В тот же час «У-557» оставила конвой. Мы взяли курс на Бискайский залив и порт Лориан. Позже лодка погрузилась под воду, чтобы дать экипажу отдохнуть. Только несколько человек бодрствовали, следя за тем, чтобы лодка продолжала движение. В чреве «У-557» царила полная тишина. Слышалось лишь слабое жужжание электромоторов и удары капель конденсата о палубу.
Потери, нанесенные нами одиночному конвою, составили шесть потопленных транспортов и, возможно, два поврежденных. Судя по радиоперехватам на пути в Лориан, наши успехи превзошли достижения других подлодок. «У-107», подлодка несколько большего водоизмещения, потопила во время похода суда противника общим тоннажем в 100 тысяч тонн. Говорили, что в октябре были уничтожены суда противника тоннажем более чем 160 тысяч тонн, в сентябре – в 200 тысяч тонн. В Лондоне осенью 1941 года со страховой компании «Ллойд» должна была быть взыскана рекордная сумма страховки. Это было трудное время для страхового бизнеса на судоходных линиях.
Глава 8
Члены экипажа, большинство из которых только что вернулось из публичных заведений, направились в военный городок в свои комнаты, которые за время нашего боевого похода приобрели более комфортабельный вид. Я обнаружил, что и мои жилищные условия стали еще лучше. От хозяйственного управления флотилии мне был предоставлен большой номер в местном отеле «Босежур». Уже был доставлен мой багаж. Впервые после нашего похода мне удалось побриться и помыться под горячим душем. Смыв с себя пот и грязь, я растянулся на белой свежей простыне, покрывавшей мою необъятную постель, и погрузился в глубокий долгий сон.
Трех первых дней в порту нам хватило лишь на то, чтобы восстановить силы и подготовиться к традиционной встрече с адмиралом Деницем. Она снова проходила под палящим солнцем на площади перед префектурой под марш духового оркестра и в присутствии большого числа высоких военных чинов. Дениц наградил многих членов экипажа лодки Железными крестами. Он повесил медаль и у меня на груди.
Этот день в конце сентября примечателен для меня и по другой причине. После церемонии встречи на плацу моих товарищей Герлофа и Гебеля известили об их срочном откомандировании на курсы подводников. Хотя начало дня было радостным, это известие несколько омрачило наше настроение. Вечером мы втроем собрались на ужин в городском ресторане, чтобы отметить свои награды и новые назначения моих друзей. Мы произносили тосты в честь друг друга и поклялись потопить до конца войны еще больше вражеских судов.
Мои друзья отбыли из Лориана утренним поездом. Я больше никогда их не встречал. Оба они погибли в разных местах Атлантики. Для каждого первый поход после курсов оказался последним.
Отъезд друзей был не единственной горькой пилюлей, которую мне пришлось проглотить. В тот же день к хорошим вестям с Восточного фронта и Атлантики прибавились горькие сообщения о потере нами двух знаменитых подлодок. Спустя много дней после того, как это произошло, штаб был вынужден объявить, что «У-47» во главе с выдающимся капитаном Гюнтером Приеном потоплена британским эсминцем во время атаки конвоя. Приена называли «быком Скапа-Флоу», потому что в 1939 году он осмелился проникнуть в это убежище британского флота. Здесь он потопил линкор «Ройял-Оук» и повредил авианосный крейсер «Пегас"{1}. Приен погиб после того, как потопил корабли союзников общим тоннажем почти в 200 тысяч тонн. Была потоплена также „У-556“ под командованием многократно отличившегося капитана Вольфарта. Лодку уничтожили серийными бомбардировками глубинными бомбами, однако капитан и большинство членов команды были спасены тремя британскими эсминцами. Вольфарт тоже считался одним из асов-подводников, на счету которого числились суда противника общим тоннажем более чем 100 тысяч тонн. Мне казалось, что утрату лодок Приена и Вольфарта нельзя восполнить. Однако подводная война порождала асов гораздо быстрее, чем уничтожала их.
Теперь, когда я оказался единственным курсантом на борту «У-557», на мои плечи легла тройная нагрузка. Пока на лодке шел ремонт, я выполнял ежедневную весьма ответственную работу. Причем без помощи командира, который вскоре отправился домой в Констанцу, его школьного приятеля Келблинга, который через четыре дня после прибытия лодки в Лориан расстался с нами, старпома и Сайболда, которые поспешили в двухнедельный отпуск. Однако мои труды не оставались без вознаграждения. Вечерами я прогуливался по улицам Лориана, наслаждаясь одиночеством, или удалялся в уютный ресторан, дополняя скудный рацион моряка изысканными блюдами. Иногда я предавался любовным утехам под покровом великолепной южной ночи. К тому времени, когда члены экипажа лодки стали возвращаться на базу, я наслаждался всеми прелестями пребывания в порту без контроля начальства.
8 октября «У-557» отправилась в боевой поход в третий раз, снова держа курс в Северную Атлантику. Через несколько дней неторопливого хода мы оставили за кормой Бискайский залив и продолжили путь на север. Лето давно закончилось, штормовые ветры осени гнали высокую волну. Под небом, наглухо закрытым свинцовыми тучами, чудовищной высоты волны швыряли нашу лодку, как игрушку. Мостик наполовину был залит водой. Следуя своим курсом, «У-557» неистово боролась с волнами.
На шестой день похода мы достигли точки, расположенной приблизительно в 300 милях на запад-северо-запад от Северного пролива. Когда после полудня мы проходили через знакомую зону охоты, мне была поручена третья вахтенная смена – одно из наиболее ответственных поручений, которые теперь доверял мне командир. Вахта была трудной. Штормовой ветер, срывавший с гребней волн пену молочного цвета, закупоривал наши глаза и ноздри солью. Пользоваться биноклем было бесполезно.
Через три часа пребывания на мостике я обнаружил эсминец, двигавшийся к кормовой части нашего правого борта. Я немедленно направил лодку подальше от опасного серого силуэта и сообщил о нем командиру, предположив, что эсминец входил в группу кораблей сопровождения конвоя. Паульсен поспешил на мостик, прикрепил свой стальной пояс к скобе надстройки и ускорил обороты обоих дизелей. Следуя указаниям о необходимости сосредоточиться на уничтожении транспортов, командир не стал тратить торпеды на эсминец, но, напротив, постарался скорее удалиться от него'. Через несколько минут подпрыгивавший на волнах корабль исчез за горизонтом.
Часа два мы следили за маневрами эскорта, надеясь, что он выведет нас на конвой. В 15.20 Визнер, постоянно наносивший на карту зигзагообразный ход вражеского корабля, определил, что нам следует двигаться курсом на запад. Конвой должен идти к югу от эскорта. Еще через час борьбы с громадами волн мы заметили клубы черного дыма по левому борту. И снова начали охоту, следуя за дымящими колоннами транспортов на дистанции десяти миль.
Когда Визнер сменил меня на мостике, я опустился в рубку и затем в прочный корпус лодки. Здесь в условиях стопроцентной влажности, где соленая вода хлестала сквозь рубочный люк на металлическую палубу, я с лихорадочной поспешностью занялся прокладыванием курса на карте. Сконденсировавшаяся на верхних плитах, трубах и патрубках вода капала вниз на карты и документы. Моя параллельная линейка не скользила, карандаш не писал. Вода плескалась в ногах в ритме раскачивания лодки.
В 20.00 я снова занял свое место в передней части мостика. Командир стоял за моей спиной. Внезапно слабый луч прожектора прорезал серую пелену сумерек на юго-западе. Всего лишь на несколько секунд. Мы двинулись в этом направлении. Через сорок минут впереди обозначились неясные очертания двигавшихся транспортов. Быстрая корректировка курса – и мы идем параллельно конвою. Через бинокли большой кратности мы увидели знакомые силуэты транспортов, неуклюже двигавшихся в темноте. Насчитали 17 кораблей, но позади завесы дождя, возможно, шли и другие суда. По левому борту за кормой двигался эскорт, и мы взяли его под пристальное наблюдение. Капитан поддерживал постоянную дистанцию между лодкой и конвоем, пока мы намечали перспективные цели для полуночной атаки.
Под завывание ветра и грохот волн, заглушавших шум двигателей, мы, вдыхая дым и гарь, прошли мимо теней конвоя, легко увернувшись от двух эскортов. Небольшой стальной цилиндр лодки скрывало море, торчала только верхушка рубки. Теперь мы стояли на мостике по горло в воде, прикованные к поручням стальными поясами. Суда конвоя, подобно призракам, двигались несколькими колоннами на запад, искушая нас своими широкими бортами. Сквозь свирепый ветер и шум двигателей я слышал громкие команды сверху и глухие рапорты снизу. Старпом схватился за прибор управления стрельбой (ПУС), чтобы держаться на месте во время прицеливания. Настал критический миг для некоторых из плывущих гигантов и их экипажей.
– Огонь! – скомандовал Паульсен под оглушительный грохот шторма.
– Пли… пли… пли, – трижды повторил его команду старпом.
– Право на борт, курс 2-50! – прокричал капитан в переговорную трубу и плотно закрыл ее крышкой.
Потянулись долгие секунды ожидания. Наконец взрыв, огненный шар и грохот. Гигантский фонтан поднялся над гибнущим судном. За ним последовали второй громовой удар, мощный гул, душераздирающие крики. Затем мы услышали третий взрыв, сопровождаемый языками пламени. Громадные куски стали взвились к облакам, освещенным пожарищем. От семитонного транспорта отвалилась носовая часть. Он полыхал огнем, дрейфуя среди двигавшегося конвоя. Позади идущие суда, отчаянно маневрируя, с трудом избегали столкновения с гибнущим транспортом. Выстрелы сигнальных ракет смешались с разрывами глубинных бомб. Ночь превратилась в полыхающий ад. Эсминец, помчавшийся на север, на помощь трем подбитым судам, угрожал пересечь нам курс на короткой дистанции. «У-557» развернулась, чтобы уйти от противника, и скрылась среди громад волн. Неожиданное появление охотника лишило нас возможности проследить за гибелью двух других судов конвоя.
Последующий час поисков конвоя не дал результатов. У него словно выросли крылья. Мы погружались под воду, чтобы услышать шум его винтов, однако встречное течение поглощало все звуки. После всплытия Паульсен, полагаясь на интуицию, пошел курсом на юго-запад. Занялась заря. С наступлением нового дня подул резкий ветер. Он нагнал низкие тучи и высокие волны. Видимость быстро менялась от нуля до трех миль и вновь до нуля. Мы вели поиск целый день, не обнаружив никаких признаков судна. Но в сумерках впереди по левому борту вдруг прозвучал взрыв. За ним последовал второй. Это были торпедные атаки. Очевидно, другая лодка обнаружила конвой. Рой сигнальных ракет указывал нам путь к цели.
Пройдя 16 миль через час, мы обнаружили первый силуэт судна конвоя. Подлодка преследовала его 20 минут, дав возможность старпому определить характеристики новой цели. Но она вдруг растворилась в густом тумане, и так же неожиданно перед нами появился транспорт.
– Цель по пеленгу 2-40! – раздался чей-то крик.
Гигантский форштевень транспорта двигался прямо на нас; Он находился так близко, что нам не оставалось ничего другого, кроме как атаковать и уходить. Прозвучала команда:
– Аппарат пять – пли!
Наша подлодка вовремя развернулась правым бортом, избежав столкновения с транспортом. Мы ждали взрыва 40-60 секунд, однако торпеда прошла мимо.
Еще три транспорта выросли, словно горы, перед нашими торпедными аппаратами, выпуская клубы черного дыма. Я слышал шум работы поршней их двигателей. Паульсен крикнул через плечо:
– Старпом, угости их тем, что они заслуживают!
Керн отдал три короткие команды. Три торпеды ушли после веерного залпа. Два взрыва разорвали ночь. Мы почувствовали упругие толчки ударных волн. На секунду нас ослепили две яркие вспышки. Два транспорта охватили сполохи пламени, осветившие все вокруг дневным светом. Один из них резко развернулся по кругу, его руль заклинило. Оба судна сильно накренились и через несколько минут ушли под воду. Их экипажи не успели даже воспользоваться спасательными средствами. На одном из транспортов мелькнула вспышка выстрела. Увлекшись зрелищем катастрофы, мы подошли слишком близко. Фигуры, похожие на муравьев, заряжали кормовое орудие и стреляли по нам. Вокруг лодки взметнулись два, три, четыре фонтана от падающих снарядов. Несколько из них пронеслись над нашими головами. Поспешив уйти от стреляющего транспорта, мы скрылись за пеленой дыма и переместились в хвост пострадавшего конвоя.
Через час мы перезарядили торпедные аппараты. «У-557» сократила разрыв в дистанции с конвоем и затем прошмыгнула в пространство между его колоннами. Два хвостовых транспорта, все еще не ведавшие о нашем присутствии, двигались заданным курсом.
– Старпом, топи этих монстров! – скомандовал Паульсен.
Мгновенно были произведены два пуска торпед. «У-557» развернулась среди бушующих волн и проскользнула в хвост конвоя. Через две минуты мы поняли, что торпеды прошли мимо целей. Паульсен подавил вспышку гнева и стал готовить лодку к новой атаке.
– Эсминец по пеленгу 2-20!
Корабль шел, сбрасывая вслепую глубинные бомбы и прорезая тьму высоко задранным форштевнем. Паульсен нагнулся к рубочному люку и крикнул:
– Осторожно, старпом, дай полный ход, или эсминец снесет нам корму!
Лодка протиснулась между двумя транспортами, однако эсминец сел нам на хвост, следуя всего лишь в двухстах с лишним метрах от нашей кормы. Не было никакой возможности осуществить погружение. Командир искусно маневрировал среди немногих транспортов, затем укрыл лодку во тьме яростно бушующих волн. Смерть миновала нас. Милостивый Спаситель не позволил охотнику овладеть своей жертвой.
После своего спасения мы снова решили атаковать конвой, но потеряли его из виду. Когда в 6.15 занялась заря, мы в одиночестве бороздили водную пустыню. Усталые и разочарованные моряки дремали или закусывали на своих боевых местах. Еда была ужасной. Хлеб совсем размяк, салями превратилась в зеленоватую, скользкую массу. Мы запивали «боевые» сандвичи кофе, которое кафе Бергера во Франкфурте вряд ли осмелилось бы подать. Пот, конденсат и соленая вода пропитали нашу одежду, разбавили пищу и сделали все вокруг влажным и липким. От непрерывной бортовой качки лодки мы чувствовали вялость и слабость в коленях, окоченели и почти оглохли от непрекращающегося грохота двигателей, шума ветра и океана. Но охота продолжалась.
– Клубы дыма по левому борту!
Этот возглас взбудоражил каждого члена экипажа, где бы он ни находился. Полуживые люди мгновенно взбодрились и приготовились к бою.
Когда спустились сумерки, мы вышли на конвой с твердой верой в успех. Это легкомысленное ощущение всегда приходило к нам перед атакой. Вскоре туманная, темная ночь ограничила видимость, но мы заметили, как неясный силуэт эскорта пересек за кормой курс лодки на большой скорости. Затем по правому борту показались три… четыре транспорта. Все они представляли собой удобные цели.
Быстрая перекладка руля и затем возглас Паульсена:
– Атакуй, старпом, я не смогу долго идти этим курсом!
Керн неистово вертел ПУС, наводку на цель затруднял шторм.
– Вот дьявол! Убирайся от аппаратов! – прокричал Паульсен в лицо Керну.
Руки старпома продолжали сжимать металлические рукоятки ПУС, голова прильнула к окулярам бинокля ночного видения. Он вновь повертел прибором, поймал цель в фокус и скомандовал дать залп двумя торпедами.
«У-557», описывая дугу, резко накренилась на левый борт.
Взрыв – цель поражена! Один транспорт раскололся позади мостика. После поражения торпедой второй накренился на правый борт, объятый пламенем. Его палуба стремительно приближалась к поверхности моря. Штормовой ветер доносил до нас запах паленого и дыма из котельни.
Теперь следовало перезарядить торпедные аппараты. «У-557» оторвалась от конвоя, удалилась на безопасное расстояние и в течение часа беспомощно болталась в океане, пока не были загружены в аппараты наши последние торпеды. Затем мы возобновили преследование конвоя. Он уже успел удалиться от нас на значительное расстояние.
С наступлением дня пошел дождь. Все утро и до полудня он хлестал по нашим лицам, смывая корки соли. Тем временем конвой скрылся за низко висящими облаками. В 18.45 показался эсминец. Мы осторожно наблюдали за ним и медленно следовали его курсом. Через два с половиной часа после полуночи мы вновь обнаружили конвой, три транспорта двигались в бушующем море, кренясь от бортовой качки. «У-557» догнала конвой. Керн поймал в фокус ПУС транспорт водоизмещением семь тысяч тонн и отдал приказ. Торпеда настигла транспорт, и он мгновенно нырнул носом под воду под оглушительный грохот. Когда корма его поднялась вверх, мы увидели, как продолжает вращаться его гребной винт. Вслед за этим в темное небо взвились длинные языки пламени. Они были настолько ярки, что я мог подсчитать морщины на лице капитана. Наконец неподалеку от левого борта лодки тонущий транспорт издал в судорожной агонии пронзительный гудок.
Умело маневрируя между колоннами конвоя, Паульсен вскоре выбрался в его сегмент, не освещенный пожаром. Пламя привлекло эскорт. Он остановился около тонущего транспорта, принимая на борт спасшихся членов экипажа. Эсминец стал удобной целью, но неписаный закон запрещал атаки на корабль, занятый спасательными операциями. Однако Паульсен вновь прорвался в пространство между колоннами конвоя. Он был в ударе. Рейд проходил так, как хотел командир. Он диктовал условия.
Через 90 минут преследования и разнообразных маневров нам удалось прорваться в середину конвоя. Целью Паульсена был десятитонный транспорт. Но у нас оставалась лишь одна торпеда в кормовом аппарате. Выходя на угол атаки, «У-557» преодолевала бешеное сопротивление волн. Непостижимым образом была услышана в грохочущем шторме команда «Пли!». Последняя торпеда понеслась к цели.
Она быстро пропала из виду в ночной тьме. Но как мы ни напрягали слух и зрение, как ни надеялись, взрыва не произошло.
Боевой поход подошел к концу. В тот же час «У-557» оставила конвой. Мы взяли курс на Бискайский залив и порт Лориан. Позже лодка погрузилась под воду, чтобы дать экипажу отдохнуть. Только несколько человек бодрствовали, следя за тем, чтобы лодка продолжала движение. В чреве «У-557» царила полная тишина. Слышалось лишь слабое жужжание электромоторов и удары капель конденсата о палубу.
Потери, нанесенные нами одиночному конвою, составили шесть потопленных транспортов и, возможно, два поврежденных. Судя по радиоперехватам на пути в Лориан, наши успехи превзошли достижения других подлодок. «У-107», подлодка несколько большего водоизмещения, потопила во время похода суда противника общим тоннажем в 100 тысяч тонн. Говорили, что в октябре были уничтожены суда противника тоннажем более чем 160 тысяч тонн, в сентябре – в 200 тысяч тонн. В Лондоне осенью 1941 года со страховой компании «Ллойд» должна была быть взыскана рекордная сумма страховки. Это было трудное время для страхового бизнеса на судоходных линиях.
Глава 8
27 октября «У-557» вошла в бухту Лориана. Нас ожидала оживленная толпа встречающих. На этот раз, однако, в ней не было девиц из публичных домов. Позже мы узнали, что военно-морской комплекс был обнесен забором, чтобы закрыть в него доступ посторонним. Однако после традиционного банкета и хорошего душа многие подводники навестили своих французских подруг в приморских борделях и отсутствовали на базе до утреннего подъема.
3 ноября в полдень экипаж снова собрался на широкой площади перед префектурой. Приветствовать нас прибыл из штаба адмирал Дениц. Он щедрой рукой опять раздавал медали. Я испытывал гордость, еще не зная, что мне осталось немного времени числиться членом экипажа подводной лодки «У-557».
После церемонии Паульсен объявил, что меня переводят в первую флотилию подводных лодок, базирующуюся на Брест, крупнейший порт на побережье Бретани. Это был тяжелый удар. С большой неохотой я подчинился приказу, разлучившему меня с друзьями-моряками, с лодкой, которая помогла мне найти свое призвание. Славный дух товарищества, объединявший офицеров и матросов подлодки, стал теперь частью прошлого. Я больше не принадлежал ему. Когда я прощался с командиром и командой «У-557», то заметил, как глаза некоторых моих сослуживцев увлажнились.
В этот день я в последний раз обменялся рукопожатиями с моими дорогими товарищами по службе на «У-557», которым вместе со мной не раз удавалось избегать гибели. 19 ноября «У-557» покинула Лориан и направилась в Средиземное море. Ей удалось прорваться сквозь Гибралтарский пролив, который англичане охраняли с особой бдительностью. Лодка увенчала свой боевой счет потоплением британского крейсера «Галатея» близ порта Александрия. Однако злая судьба не оставила «У-557», и она нашла свою гибель. 16 декабря итальянский эсминец «Орион», корабль дружественного государства, случайно протаранил ее близ побережья Крита. «У-557» ушла на дно, став вечной гробницей для ее команды.
5 ноября русский шофер-эмигрант вез меня по шоссе. Вокруг простирался великолепный, залитый солнечным светом ландшафт Бретани. Когда наш «ситроен» ехал под уклон, стрелка спидометра нередко пересекала отметку 120 километров в час. Скорость, солнце, роскошная природа улучшили мое настроение. Было радостно ощущать себя возвратившимся из морского ада и путешествующим по иноземной территории, полной экзотики. Тем не менее всему приходит конец. Машина затормозила у военного комплекса Первой флотилии подводных лодок в Бресте.
Передо мной раскинулись обширные гранитные сооружения, выходящие фасадами к бухте. Строительство некоторых зданий еще не было завершено. Эти массивные сооружения предназначались для Высшего военно-морского училища Франции, однако оккупация страны положила конец этим планам. Вместо французских энтузиастов морской службы в зданиях комплекса поселились немецкие подводные асы.
Я коротко доложил о своем прибытии адъютанту флотилии. Он сообщил, что мне придется посещать занятия в школе для подводников, как раз должны начаться зимние курсы. Это меня слегка разочаровало, однако я не возражал против того, чтобы провести несколько дней в праздности после шести месяцев походов. Я поселился в комнате с чудесным видом на бухту и полуостров Крозон. Затем вышел познакомиться с городом.
Меня предупредили, что Брест – очаг шпионажа и саботажа. Участники французского движения Сопротивления время от времени похищали и убивали здесь наших военнослужащих. Но город оказался оживленным и мирным. Вовсю работали кафе, бистро и магазины. Присутствие на улице людей в немецкой военной форме вселяло дополнительную уверенность. Был солнечный ноябрьский день. Я решил отдохнуть на полную катушку.
Отведав изысканных блюд из морских продуктов, я прогуливался по живописным улицам города, не забывая осматривать витрины книжных магазинов. В одной из них я увидел Ивонну. Она была продавщицей в магазине. Меня сразу очаровали ее светлые волосы и голубые глаза. Я попросил ее показать мне кое-какие книги, которых, видимо, в магазине не было. Мне удалось вовлечь девушку в разговор, закончившийся ее согласием на свидание следующим вечером.
На другой день, опасаясь, как бы неожиданные распоряжения начальства не сорвали мои планы, я постарался покинуть военный городок пораньше и провел еще один приятный полдень, бродя по улицам Бреста. Задолго до условленного времени я нетерпеливо ожидал Ивонну в бистро напротив городской ратуши. Она появилась – грациозная, хрупкая и настороженная. Девушка сказала, что только раз общалась раньше с немцем, давая ему пояснения насчет книг. Вскоре, однако, она незаметно втянулась в непатриотичную беседу тет-а-тет с одним из оккупантов в полумраке роскошного ресторана. Блюда были великолепны, а десерт девушка подсластила обещанием увидеться со мной снова. К моему огромному разочарованию, вечер завершился слишком рано у забора, окружавшего ее дом на другом конце города.
Я снова встретил Ивонну на следующий день не днем, а вечером. Она не хотела появляться со мной на публике. На закате солнца у калитки под покровом сгущавшейся темноты ей было не так страшно. С этого времени я стал ее постоянным гостем. Когда бы я ни приходил к Ивонне, мой пистолет всегда хранился в кобуре на поясе, поскольку я не был уверен, что встречу ее, а не своего палача, какого-нибудь «маки» на уединенной аллее Бреста. Я уходил из дома Ивонны на восходе солнца, никак не раньше, потому что должен был хорошо видеть всякого прохожего, следовавшего за мной по улицам города. Я никогда не пытался выведывать у Ивонны тайны. Она говорила, что любит меня. Вот все, что я хотел услышать от нее. В свою очередь, я обещал ей все, что возможно, за любовь, которую она мне дарила.
Я был счастлив в эти дни осеннего солнца и цветов. Однако уже через две недели возникла необходимость сообщить Ивонне о разлуке в связи с моей новой командировкой. Мы договорились встретиться, как только я вернусь. Я надеялся вернуться весной, когда зацветут вишневые деревья. Последним напоминанием об Ивонне стал ее светлый развевающийся шарф, который скрылся в ночной тьме, когда мой поезд уходил от перрона.
Прибыв на парижский вокзал в Монпарнасе, я импульсивно принял решение остаться на день в столице и отправиться в Германию вечерним поездом. Осмотрел Лувр, прошелся по Елисейским полям, постоял на площади Этуаль, полюбовался городом с высоты Эйфелевой башни, посидел в кафе «Мир», наблюдая через окно, как проходит мимо блестящая публика. Когда церковные колокола оповестили об окончании дня, я остался доволен тем, что хоть ненадолго, но познакомился с жемчужиной всех городов мира.
На следующее утро, когда поезд пересекал Рейн, стоял глубокий туман. Однако ко времени, когда экспресс прогромыхал сквозь сосновые леса к югу от Франкфурта, туман испарился под лучами солнца. Никто не встречал меня на главном вокзале, поскольку я и не оповещал о своем прибытии. Мне хотелось, чтобы все было именно так. Я не сторонник сентиментальных встреч на публике.
Недалеко от привокзальной площади, на тихой аллее, располагался дом моих родителей. Свернув на знакомую улицу, я увидел впереди себя пару стройных ножек. Только со второго взгляда я понял: а ведь это моя сестра.
3 ноября в полдень экипаж снова собрался на широкой площади перед префектурой. Приветствовать нас прибыл из штаба адмирал Дениц. Он щедрой рукой опять раздавал медали. Я испытывал гордость, еще не зная, что мне осталось немного времени числиться членом экипажа подводной лодки «У-557».
После церемонии Паульсен объявил, что меня переводят в первую флотилию подводных лодок, базирующуюся на Брест, крупнейший порт на побережье Бретани. Это был тяжелый удар. С большой неохотой я подчинился приказу, разлучившему меня с друзьями-моряками, с лодкой, которая помогла мне найти свое призвание. Славный дух товарищества, объединявший офицеров и матросов подлодки, стал теперь частью прошлого. Я больше не принадлежал ему. Когда я прощался с командиром и командой «У-557», то заметил, как глаза некоторых моих сослуживцев увлажнились.
В этот день я в последний раз обменялся рукопожатиями с моими дорогими товарищами по службе на «У-557», которым вместе со мной не раз удавалось избегать гибели. 19 ноября «У-557» покинула Лориан и направилась в Средиземное море. Ей удалось прорваться сквозь Гибралтарский пролив, который англичане охраняли с особой бдительностью. Лодка увенчала свой боевой счет потоплением британского крейсера «Галатея» близ порта Александрия. Однако злая судьба не оставила «У-557», и она нашла свою гибель. 16 декабря итальянский эсминец «Орион», корабль дружественного государства, случайно протаранил ее близ побережья Крита. «У-557» ушла на дно, став вечной гробницей для ее команды.
5 ноября русский шофер-эмигрант вез меня по шоссе. Вокруг простирался великолепный, залитый солнечным светом ландшафт Бретани. Когда наш «ситроен» ехал под уклон, стрелка спидометра нередко пересекала отметку 120 километров в час. Скорость, солнце, роскошная природа улучшили мое настроение. Было радостно ощущать себя возвратившимся из морского ада и путешествующим по иноземной территории, полной экзотики. Тем не менее всему приходит конец. Машина затормозила у военного комплекса Первой флотилии подводных лодок в Бресте.
Передо мной раскинулись обширные гранитные сооружения, выходящие фасадами к бухте. Строительство некоторых зданий еще не было завершено. Эти массивные сооружения предназначались для Высшего военно-морского училища Франции, однако оккупация страны положила конец этим планам. Вместо французских энтузиастов морской службы в зданиях комплекса поселились немецкие подводные асы.
Я коротко доложил о своем прибытии адъютанту флотилии. Он сообщил, что мне придется посещать занятия в школе для подводников, как раз должны начаться зимние курсы. Это меня слегка разочаровало, однако я не возражал против того, чтобы провести несколько дней в праздности после шести месяцев походов. Я поселился в комнате с чудесным видом на бухту и полуостров Крозон. Затем вышел познакомиться с городом.
Меня предупредили, что Брест – очаг шпионажа и саботажа. Участники французского движения Сопротивления время от времени похищали и убивали здесь наших военнослужащих. Но город оказался оживленным и мирным. Вовсю работали кафе, бистро и магазины. Присутствие на улице людей в немецкой военной форме вселяло дополнительную уверенность. Был солнечный ноябрьский день. Я решил отдохнуть на полную катушку.
Отведав изысканных блюд из морских продуктов, я прогуливался по живописным улицам города, не забывая осматривать витрины книжных магазинов. В одной из них я увидел Ивонну. Она была продавщицей в магазине. Меня сразу очаровали ее светлые волосы и голубые глаза. Я попросил ее показать мне кое-какие книги, которых, видимо, в магазине не было. Мне удалось вовлечь девушку в разговор, закончившийся ее согласием на свидание следующим вечером.
На другой день, опасаясь, как бы неожиданные распоряжения начальства не сорвали мои планы, я постарался покинуть военный городок пораньше и провел еще один приятный полдень, бродя по улицам Бреста. Задолго до условленного времени я нетерпеливо ожидал Ивонну в бистро напротив городской ратуши. Она появилась – грациозная, хрупкая и настороженная. Девушка сказала, что только раз общалась раньше с немцем, давая ему пояснения насчет книг. Вскоре, однако, она незаметно втянулась в непатриотичную беседу тет-а-тет с одним из оккупантов в полумраке роскошного ресторана. Блюда были великолепны, а десерт девушка подсластила обещанием увидеться со мной снова. К моему огромному разочарованию, вечер завершился слишком рано у забора, окружавшего ее дом на другом конце города.
Я снова встретил Ивонну на следующий день не днем, а вечером. Она не хотела появляться со мной на публике. На закате солнца у калитки под покровом сгущавшейся темноты ей было не так страшно. С этого времени я стал ее постоянным гостем. Когда бы я ни приходил к Ивонне, мой пистолет всегда хранился в кобуре на поясе, поскольку я не был уверен, что встречу ее, а не своего палача, какого-нибудь «маки» на уединенной аллее Бреста. Я уходил из дома Ивонны на восходе солнца, никак не раньше, потому что должен был хорошо видеть всякого прохожего, следовавшего за мной по улицам города. Я никогда не пытался выведывать у Ивонны тайны. Она говорила, что любит меня. Вот все, что я хотел услышать от нее. В свою очередь, я обещал ей все, что возможно, за любовь, которую она мне дарила.
Я был счастлив в эти дни осеннего солнца и цветов. Однако уже через две недели возникла необходимость сообщить Ивонне о разлуке в связи с моей новой командировкой. Мы договорились встретиться, как только я вернусь. Я надеялся вернуться весной, когда зацветут вишневые деревья. Последним напоминанием об Ивонне стал ее светлый развевающийся шарф, который скрылся в ночной тьме, когда мой поезд уходил от перрона.
Прибыв на парижский вокзал в Монпарнасе, я импульсивно принял решение остаться на день в столице и отправиться в Германию вечерним поездом. Осмотрел Лувр, прошелся по Елисейским полям, постоял на площади Этуаль, полюбовался городом с высоты Эйфелевой башни, посидел в кафе «Мир», наблюдая через окно, как проходит мимо блестящая публика. Когда церковные колокола оповестили об окончании дня, я остался доволен тем, что хоть ненадолго, но познакомился с жемчужиной всех городов мира.
На следующее утро, когда поезд пересекал Рейн, стоял глубокий туман. Однако ко времени, когда экспресс прогромыхал сквозь сосновые леса к югу от Франкфурта, туман испарился под лучами солнца. Никто не встречал меня на главном вокзале, поскольку я и не оповещал о своем прибытии. Мне хотелось, чтобы все было именно так. Я не сторонник сентиментальных встреч на публике.
Недалеко от привокзальной площади, на тихой аллее, располагался дом моих родителей. Свернув на знакомую улицу, я увидел впереди себя пару стройных ножек. Только со второго взгляда я понял: а ведь это моя сестра.