Раздался громкий шлепок дождя о землю.
Снова шорох, на этот раз явственнее. Как если бы тихо отворили дверь.
Ассистент не знал, что делать. Позвать Гроля? Побежать к даче? Он прикусил нижнюю губу, почувствовал боль и неприятный вкус крови. Тут он увидел, как зажегся верхний свет, и сразу вслед за этим услышал выстрелы: стреляли со стороны двери, что вела из комнаты в заднюю часть сада. Чучело упало на письменный стол, и совершенно неожиданно как раз под окном возникли очертания Гроля. Грисбюль увидел на фоне освещенного прямоугольника голову, плечи комиссара, услышал его хриплый крик:
- Стой! Стой! Стрелять буду!
Дверь захлопнулась. Гроль и в самом деле выстрелил. Раздался треск дерева. Потом комиссара у окна уже не было.
Грисбюль услыхал, что тот устремился куда-то через сад, через кусты, услыхал его оклик и бросился вслед за ним. Теперь он бежал вплотную за комиссаром, озабоченно прислушиваясь к его тяжелому дыханию. Ассистент несколько раз выстрелил в воздух. Бежали они по соседнему участку, и ему стало ясно, что незнакомец, кто бы он ни был, подошел к даче не по дорожке, где его выдал бы скрежет гравия, а с задней стороны, откуда и проник в комнату. Он испугался, что незнакомец уйдет: тот оторвался от них на значительное расстояние, его не было видно, но на бегу Грисбюль вдруг услыхал, как взревел мотор. Ничего не было видно.
Почти в тот же миг Гроль так внезапно остановился, что Грисбюль налетел на него. Комиссар не обратил на это внимания, он крикнул ему:
- Назад, назад! К «мерседесу»! Скорей, Грисбюль, скорей!
И они побежали опять под ливнем, и ветки кустов хлестали их по щекам. Наконец они достигли машины, Грисбюль включил мотор, вспыхнули фары. Ассистент развернулся и поехал назад, в сторону Бернека, слыша рядом с собой учащенное дыхание выбившегося из сил комиссара.
- Куда? - крикнул Грисбюль. Он крикнул, хотя Гроль сидел рядом с ним.
- Через Бернек! - прозвучало в ответ.
Дома, дорожные знаки, люди, едва мелькнув перед фарами ярким пятном, сразу же растворялись во мраке - это была самая отчаянная езда, какую Грисбюль когда-либо показывал.
Шины визжали, камни стучали по кузову, а он только сжимал руль, брал один за другим повороты и слушал комиссара:
- Он обогнул… Бернек… слева. Он хочет… выехать… на автостраду. Он… появится слева. Перед выездом на автостраду его дорога сливается с нашей. Жмите, Грисбюль, жмите, к чертовой матери! Мы еще можем его поймать!
И Грисбюль нажимал, он, оставил городок сзади, машина неслась по шоссе - мимо виллы Марана, в леса. Перед автострадой, у слияния с другой, огибающей Бернек дорогой, комиссар приказал ассистенту остановиться. Грисбюль резко свернул машину направо в кусты.
Они вышли, держа пистолеты наготове. Только теперь они заметили, что дождь прекратился. Кругом было тихо, лишь верхушки деревьев шумели от ветра. Они быстро прошагали к развилке и стали по обеим сторонам дороги - справа и слева.
Водитель этой машины из предосторожности включил только подфарники. Он сбавил скорость, он был уверен, что его уже не преследуют. С холмов он далеко видел дорогу, которую оставлял позади: ни одной машины на этом боковом шоссе не было. Вероятно, они оставили свой автомобиль в Бернеке. Проезжая мимо дачи, он никакой машины не видел. Но даже если она где-нибудь спрятана, доберутся они до нее нескоро и догнать его не успеют. Он, правда, допускал, что они могут ждать его у развилки, но считал это маловероятным: погнавшись за ним через Бернек, они потеряли бы много времени из-за множества опасных поворотов в этом маленьком городке.
Кроме того, им надо позаботиться о комиссаре: он видел, как тот рухнул. Он не промахнулся.
Но удовлетворения это не доставляло! Стрелять не следовало. Это, считал он, была у них единственная улика, и улика неопровержимая. Он потянулся к пистолету, который бросил на соседнее сиденье. На худой конец он прибегнет к оружию!
Он наклонился вперед, пытаясь увидеть небо среди вершин елей: оно было пасмурно. Это успокоило его. Он боялся, что тучи рассеются, он знал, что сейчас новолуние. Тогда он оказался бы великолепной мишенью. А этот малый, этот Грисбюль, судя по его виду, привык попадать в цель.
Он зажмурил глаза. Сейчас будет то единственное место, которое он считал опасным! Здесь дорога шла чуть-чуть под уклон. Он помедлил, потом решил выключить передачу и заглушить мотор! Машина теперь катилась почти бесшумно. Ему очень хотелось, чтобы дождь лил, как еще недавно.
Тут он увидел на еле освещенной полосе дороги человека с широко поднятыми руками. И понял, что они опередили его.
Он пустил мотор, включил передачу, прибавил газ, еще и еще раз переключил рычаг скоростей, в ту же секунду зажег фары и на полном ходу бросил машину на человека, он даже пригнулся и сжался, словно это могло увеличить скорость, и, держа левой рукой руль, взял в правую пистолет…
И тут он увидел мертвеца!
Перед ним, лицом к нему, с широко открытыми глазами, стоял Гроль, в которого он уже всадил пулю на даче.
Он вздрогнул, машину швырнуло, стоявший впереди отскочил в сторону; сползая юзом на поворот, он почувствовал, что задние колеса заносит вправо и руль его не слушается. В тот же миг он услыхал выстрел и почти одновременно хлопок лопнувшей шины.
Впереди был густой кустарник; он рывком убрал руки с баранки, машина прыгнула в лес. Раздался отвратительный скрежет металла, когда в правую фару врезался пень. А когда Гроль и Грисбюль, почти бегом, приблизились к разбитой машине, левые колеса которой повисли в воздухе, к Брумерусу уже вернулось сознание. Увидев направленные на себя пистолеты, он покорно поднял руки.
И для Биферли в этот вечер все же нашлась работа. Он распорядился отбуксировать разбитую машину и взял на себя надзор за арестованным. Он действовал с достоинством.
Тем временем Гроль и Грисбюль, усталые до предела, сидели на вилле Марана. Ассистент жадно курил. Предложив мужчинам коньяку, Маргит Маран удалилась в полумрак комнаты. Ей было трудно сдерживать свое волнение, после того как она услыхала короткий телефонный разговор комиссара с Метцендорфером. Гроль сообщил адвокату, что завтра же будет добиваться временного освобождения Марана, поскольку последние данные расследования снимают с него подозрение в убийстве. А что касается попытки убийства, то на всякий случай можно заявить, что подозревать Марана в намерении воспрепятствовать установлению истины или скрыться бегством никак нельзя.
Гроль почти закрыл глаза: он ужасно устал и чувствовал свой возраст. Он сказал:
- Теперь, Грисбюль, я точно представляю себе, как это произошло. Когда выяснилось, что для этого проекта, сулившего миллионы, нужна санкция министра, Брумерус - а он участвовал во всех планах Альтбауэра - стал думать, кого бы еще сюда подключить, и остановился на Хебзакере, чьи отношения с министром были ему известны. Но Хебзакера следовало вознаградить за услугу соответствующей долей в деле: ведь и министр, несомненно, хотел заработать на этом проекте. Кого можно было выкинуть? Себастиана - нельзя было, он стреляный воробей, у него большие связи. Значит, Альтбауэра - человека, который, собственно, все затеял. Это был авантюрист, к тому же он находился во Франции. И вот появился новый вариант договора, где имя Альтбауэра вообще не фигурировало. Это и был документ, которым ошарашили Альтбауэра во Франкфурте, вернее, который сначала от него утаили. Говорил с ним, по-видимому, Вильденфаль, главный юрист Хебзакера. В ярости - и это можно понять - Альтбауэр метнулся к Хебзакеру; но тот его отшил, выставил, и как бы в довершение насмешки над ним, видевшим уже в своем пустом кармане миллионы, вынудил Альтбауэра обратиться к Хебзакеру и предложить никому не нужные фотографии. Разумеется, он не сдался. Он хотел уличить Брумеруса, приготовившего ему этот скверный сюрприз. И тот затащил его сюда в Бернек на свою дачу, решив поговорить с ним без обиняков, с глазу на глаз, согнуть его в бараний рог.
Гроль услыхал какое-то движение в полутьме; зная, что там сидит Маргит Маран, он продолжал как ни в чем не бывало:
- Дела Брумеруса были из рук вон плохи. Он запутался в рискованных предприятиях и смотрел на этот проект как на свое спасение. Ему было крайне необходимо отстранить Альтбауэра, иначе он не мог привлечь Хебзакера и получить санкцию министра.
Он сделал паузу и повернулся к Грисбюлю:
- Не дадите ли мне сигарету? - Он закурил, глубоко затянулся и сказал: - Тут, конечно, нашла коса на камень. Альтбауэр мог потребовать от Брумеруса того же, и, несомненно, потребовал: тывыходи из игры, тыполучай компенсацию! И оба знали, что эта компенсация - один пшик. Вот что, Грисбюль, представлял собой голос, который приняли за передачу по радио экономического бюллетеня: один из них перечислял другому какие-то выгоды!
Он помолчал и, когда движения в полутьме стихли, продолжил:
- Тут в дело вмешалась трагедия личная. Маран подошел к окну и выстрелил. Он промахнулся. Этой первой пули мы не нашли потому, что она вылетела, к несчастью, в сад через открытую заднюю дверь. Следы шин в гараже меня действительно озадачили, но, когда имеешь дело с глиной, свежесть таких следов определить невозможно, и, поскольку у нас была только одна пуля, я сразу отбросил мелькнувшее у меня подозрение. Маран в панике умчался прочь, считая, что убил Брумеруса. А тот выбежал к калитке и вернулся назад. Он сразу понял, кто покушался на его жизнь: в Бернеке был только один человек, у которого нашлись бы причины и хватило бы решимости пойти на это в определенный момент. До сих пор Брумерус вовсе не собирался принимать против Альтбауэра какие-либо серьезные меры: по сути, он мог рассчитывать только на его добрую волю или на его слабость, ведь никакого оружия против Альтбауэра у Брумеруса в руках не было.
Комиссар глубоко вздохнул. Он представил себе эту сцену. Он сказал:
- Оружие он нашел у калитки. Это был пистолет, из которого выстрелил Маран. А потом Брумерус сам заглянул в окно. Он увидел Альтбауэра и понял, что, пустив в него нулю, может избавить себя от всех забот. Эта мысль осенила его мгновенно, и в тот же миг ему стало ясно, что убийство Альтбауэра наверняка припишут Марану. Он выстрелил - и не промахнулся.
Гроль с силой вдавил сигарету в пепельницу.
- Да, - сказал он, - я старею. Я проглядел такую возможность даже тогда, когда Метцендорфер доказал нам, что на даче находился еще кто-то. Брумерус не спешил. Он не думал, что Маран донесет на самого себя, этого такой человек не мог и вообразить! Все следы, которые помогли бы опознать Альтбауэра, он устранил, просто для того, чтобы выиграть время. Затем он уведомил местную полицию, сел в машину и поехал в Штутгарт к спившемуся и опустившемуся Брёзельтау, полагая, да и по праву, что тот за бутылку коньяку подтвердит под присягой любое алиби. Оттуда он послал возмущенный отклик, когда его имя упомянули в печати. Надо признать: тонкая комбинация. Он допустил, в сущности, только одну ошибку: стараясь произвести как можно более безобидное и приятное впечатление, он подвез на обратном пути Метцендорфера, чья машина здесь отказала. А из рассказа Метцендорфера, - рассказа, как вы, Грисбюль, того добились, подробного и вами записанного, я извлек первые несообразности, которые насторожили меня.
Он взглянул на ассистента и попытался улыбнуться: ведь он хотел сказать ему, что расследование этого дела в конечном счете его, Грисбюля, заслуга. Он видел, что Грисбюль перестал курить и, весь напрягшись, наклонился вперед.
- Так вот, - сказал Гроль, - заправщик, судя по его словам, видел Брумеруса незадолго до того, как тот, возвращаясь с Метцендорфером, подъехал к колонке, чтобы залить бак бензином. Речь шла о колпачках. Брумерус пытался завуалировать этот факт, заметив, что он уже заправлялся по дороге из Штутгарта. Но от колонки до дачи и обратно меньше сорока километров, а Брумерус залил восемнадцать литров. А ведь он обычно наполнял бак до отказа, он тогда еще раскачал кузов! Значит, в этих сведениях была какая-то несообразность. Чтобы не сомневаться, мы даже проверили их. Вторую ошибку он допустил, заговорив о техосмотре. Он подчеркнул, что в этом отношении чрезвычайно пунктуален. Но после очередного осмотра машина успела пройти свыше тысячи километров, а маршрут Мюнхен - Штутгарт - Бернек, по которому он якобы проехал, составляет едва лишь пятьсот. Это подтвердилось, когда вы заглянули в паспорт машины на мюнхенской станции обслуживания, Грисбюль!
Гроль снова откинулся в кресле. Напряжение постепенно отпускало его. Он поднял кисть руки.
- Загадка легко разгадывается, если Брумерус привез Альтбауэра на дачу из Мюнхена, а после убийства побывал в Штутгарте и вернулся оттуда. Тогда число километров сходится, тогда верно, что заправщик видел его недавно, а именно на пути из Бернека в Штутгарт, тогда ему и правда требовалось восемнадцать литров бензина! Таким образом, уже из рассказа Метцендорфера можно было сделать определенные выводы. Но они не были неопровержимы. Брумерус мог придумать какую-нибудь увертку, пистолета мы не обнаружили, а Брёзельтау или его жена могли присягнуть в том, что Брумерус находился в Штутгарте. Даже независимо от всего этого наших улик оказалось бы недостаточно. У нас не было ни пистолета, ни второй пули, а на календаре тот день не был помечен буквами «ММ», то есть «Маргит Маран». Значит, я должен был рискнуть поставить ловушку. Я воспользовался промежутком, который вы сами указали, - между восемнадцатым и девятнадцатым. А приманкой могло послужить ваше упоминание о календаре, которое господин Брёзельтау или его супруга немедленно передали Брумерусу, что я и учел. Я рассчитывал на то, что Брумерусу не удастся вспомнить, пометил ли он этот день инициалами «ММ» или нет. Ведь у него все смешалось. Для верности, полагал я, он явится, чтобы забрать календарь. Так оно и случилось. Это наше счастье, что он с перепугу выстрелил в чучело. Пистолет оказался тот самый, которого нам не хватало как вещественного доказательства, и это ставит Брумеруса в безвыходное положение. А то бы он еще мог утверждать, что действовал в состоянии шока и бежал с дачи. Ведь вторую-то пулю мы не нашли.
Грисбюль вопросительно посмотрел на комиссара.
- В этом отношении, - сказал Гроль, - Брумерусу повезло. Вы же стояли у окна и глядели в комнату, Грисбюль. Вы, наверно, заметили, что задняя дверь находится почти точно на одной прямой с письменным столом? Дверь, видимо, была открыта, и пуля Марана, не попав в цель, вылетела в сад.
Гроль взял вторую сигарету. Он сказал:
- Весь этот маскарад понадобился лишь затем, чтобы никого не подвергать опасности. Я рассчитывал также на то, что преступник будет ошеломлен, если застанет на даче именно старика Гроля. И все-таки нас чуть не перехитрили. Вопреки моему ожиданию Брумерус не подошел к окну, как в момент убийства, а благоразумно проник в дом через заднюю дверь. Но все равно, - заключил он, вдавливая сигарету в пепельницу, - нам повезло. Он резко встал и бросил в полутьму:
- И вам тоже, сударыня, я сказал бы, незаслуженно повезло. Спокойной ночи!
Не дожидаясь ответа, он направился к двери и вышел. Грисбюль вынужден был последовать за ним. Маргит Маран не стала их провожать.
- Ну вот, - сказал Гроль устало, когда они с Грисбюлем, сидя в «мерседесе», приблизились к воротам.
Грисбюль хотел повернуть к автостраде, но Гроль попросил:
- Нет, поезжайте к даче. Мне нужно еще раз оглядеть поле боя. На память, так сказать.
Они проехали через спящий, погруженный в молчание Бернек. Только в комиссариате, в комнате Биферли, еще горел свет, и Грисбюль не удержался от улыбки, заметив это. Потом он остановился у дачи. Они вышли из машины. Гравий опять громко заскрежетал под ногами. Гроль открыл дверь. Они вошли. Теперь он зажег верхний свет.
Представшее им зрелище вызвало у Грисбюля озноб. Манекен совсем свалился. Он лежал теперь, уткнувшись лицом в стол. Шляпа сползла вперед, плечи поникли. Можно было и правда подумать, что тело убитого комиссара рухнуло на стол.
И у Гроля было, по-видимому, такое же ощущение: он долго стоял не шевелясь. А потом, вздохнув, подошел к манекену, снял с него шляпу и протянул ее Грисбюлю. Пуля попала в цель: в шляпе было два круглых обгорелых отверстия.
- Отслужила, - сказал комиссар, - износилась и отслужила.
Он с размаху швырнул шляпу в дальний угол, но Грисбюлю показалось, что глаза Гроля погрустнели.
- Н-да, - прибавил он, - одному богу известно, Грисбюль, что еще из этого выйдет. Скандал, я боюсь, разозлит министра, а старого комиссара убрать легко! Ну все, поехали домой!
Werner Steinberg
DER HUT DES KOMMISSARS
Berlin, 1966
Снова шорох, на этот раз явственнее. Как если бы тихо отворили дверь.
Ассистент не знал, что делать. Позвать Гроля? Побежать к даче? Он прикусил нижнюю губу, почувствовал боль и неприятный вкус крови. Тут он увидел, как зажегся верхний свет, и сразу вслед за этим услышал выстрелы: стреляли со стороны двери, что вела из комнаты в заднюю часть сада. Чучело упало на письменный стол, и совершенно неожиданно как раз под окном возникли очертания Гроля. Грисбюль увидел на фоне освещенного прямоугольника голову, плечи комиссара, услышал его хриплый крик:
- Стой! Стой! Стрелять буду!
Дверь захлопнулась. Гроль и в самом деле выстрелил. Раздался треск дерева. Потом комиссара у окна уже не было.
Грисбюль услыхал, что тот устремился куда-то через сад, через кусты, услыхал его оклик и бросился вслед за ним. Теперь он бежал вплотную за комиссаром, озабоченно прислушиваясь к его тяжелому дыханию. Ассистент несколько раз выстрелил в воздух. Бежали они по соседнему участку, и ему стало ясно, что незнакомец, кто бы он ни был, подошел к даче не по дорожке, где его выдал бы скрежет гравия, а с задней стороны, откуда и проник в комнату. Он испугался, что незнакомец уйдет: тот оторвался от них на значительное расстояние, его не было видно, но на бегу Грисбюль вдруг услыхал, как взревел мотор. Ничего не было видно.
Почти в тот же миг Гроль так внезапно остановился, что Грисбюль налетел на него. Комиссар не обратил на это внимания, он крикнул ему:
- Назад, назад! К «мерседесу»! Скорей, Грисбюль, скорей!
И они побежали опять под ливнем, и ветки кустов хлестали их по щекам. Наконец они достигли машины, Грисбюль включил мотор, вспыхнули фары. Ассистент развернулся и поехал назад, в сторону Бернека, слыша рядом с собой учащенное дыхание выбившегося из сил комиссара.
- Куда? - крикнул Грисбюль. Он крикнул, хотя Гроль сидел рядом с ним.
- Через Бернек! - прозвучало в ответ.
Дома, дорожные знаки, люди, едва мелькнув перед фарами ярким пятном, сразу же растворялись во мраке - это была самая отчаянная езда, какую Грисбюль когда-либо показывал.
Шины визжали, камни стучали по кузову, а он только сжимал руль, брал один за другим повороты и слушал комиссара:
- Он обогнул… Бернек… слева. Он хочет… выехать… на автостраду. Он… появится слева. Перед выездом на автостраду его дорога сливается с нашей. Жмите, Грисбюль, жмите, к чертовой матери! Мы еще можем его поймать!
И Грисбюль нажимал, он, оставил городок сзади, машина неслась по шоссе - мимо виллы Марана, в леса. Перед автострадой, у слияния с другой, огибающей Бернек дорогой, комиссар приказал ассистенту остановиться. Грисбюль резко свернул машину направо в кусты.
Они вышли, держа пистолеты наготове. Только теперь они заметили, что дождь прекратился. Кругом было тихо, лишь верхушки деревьев шумели от ветра. Они быстро прошагали к развилке и стали по обеим сторонам дороги - справа и слева.
7
Водитель этой машины из предосторожности включил только подфарники. Он сбавил скорость, он был уверен, что его уже не преследуют. С холмов он далеко видел дорогу, которую оставлял позади: ни одной машины на этом боковом шоссе не было. Вероятно, они оставили свой автомобиль в Бернеке. Проезжая мимо дачи, он никакой машины не видел. Но даже если она где-нибудь спрятана, доберутся они до нее нескоро и догнать его не успеют. Он, правда, допускал, что они могут ждать его у развилки, но считал это маловероятным: погнавшись за ним через Бернек, они потеряли бы много времени из-за множества опасных поворотов в этом маленьком городке.
Кроме того, им надо позаботиться о комиссаре: он видел, как тот рухнул. Он не промахнулся.
Но удовлетворения это не доставляло! Стрелять не следовало. Это, считал он, была у них единственная улика, и улика неопровержимая. Он потянулся к пистолету, который бросил на соседнее сиденье. На худой конец он прибегнет к оружию!
Он наклонился вперед, пытаясь увидеть небо среди вершин елей: оно было пасмурно. Это успокоило его. Он боялся, что тучи рассеются, он знал, что сейчас новолуние. Тогда он оказался бы великолепной мишенью. А этот малый, этот Грисбюль, судя по его виду, привык попадать в цель.
Он зажмурил глаза. Сейчас будет то единственное место, которое он считал опасным! Здесь дорога шла чуть-чуть под уклон. Он помедлил, потом решил выключить передачу и заглушить мотор! Машина теперь катилась почти бесшумно. Ему очень хотелось, чтобы дождь лил, как еще недавно.
Тут он увидел на еле освещенной полосе дороги человека с широко поднятыми руками. И понял, что они опередили его.
Он пустил мотор, включил передачу, прибавил газ, еще и еще раз переключил рычаг скоростей, в ту же секунду зажег фары и на полном ходу бросил машину на человека, он даже пригнулся и сжался, словно это могло увеличить скорость, и, держа левой рукой руль, взял в правую пистолет…
И тут он увидел мертвеца!
Перед ним, лицом к нему, с широко открытыми глазами, стоял Гроль, в которого он уже всадил пулю на даче.
Он вздрогнул, машину швырнуло, стоявший впереди отскочил в сторону; сползая юзом на поворот, он почувствовал, что задние колеса заносит вправо и руль его не слушается. В тот же миг он услыхал выстрел и почти одновременно хлопок лопнувшей шины.
Впереди был густой кустарник; он рывком убрал руки с баранки, машина прыгнула в лес. Раздался отвратительный скрежет металла, когда в правую фару врезался пень. А когда Гроль и Грисбюль, почти бегом, приблизились к разбитой машине, левые колеса которой повисли в воздухе, к Брумерусу уже вернулось сознание. Увидев направленные на себя пистолеты, он покорно поднял руки.
8
И для Биферли в этот вечер все же нашлась работа. Он распорядился отбуксировать разбитую машину и взял на себя надзор за арестованным. Он действовал с достоинством.
Тем временем Гроль и Грисбюль, усталые до предела, сидели на вилле Марана. Ассистент жадно курил. Предложив мужчинам коньяку, Маргит Маран удалилась в полумрак комнаты. Ей было трудно сдерживать свое волнение, после того как она услыхала короткий телефонный разговор комиссара с Метцендорфером. Гроль сообщил адвокату, что завтра же будет добиваться временного освобождения Марана, поскольку последние данные расследования снимают с него подозрение в убийстве. А что касается попытки убийства, то на всякий случай можно заявить, что подозревать Марана в намерении воспрепятствовать установлению истины или скрыться бегством никак нельзя.
Гроль почти закрыл глаза: он ужасно устал и чувствовал свой возраст. Он сказал:
- Теперь, Грисбюль, я точно представляю себе, как это произошло. Когда выяснилось, что для этого проекта, сулившего миллионы, нужна санкция министра, Брумерус - а он участвовал во всех планах Альтбауэра - стал думать, кого бы еще сюда подключить, и остановился на Хебзакере, чьи отношения с министром были ему известны. Но Хебзакера следовало вознаградить за услугу соответствующей долей в деле: ведь и министр, несомненно, хотел заработать на этом проекте. Кого можно было выкинуть? Себастиана - нельзя было, он стреляный воробей, у него большие связи. Значит, Альтбауэра - человека, который, собственно, все затеял. Это был авантюрист, к тому же он находился во Франции. И вот появился новый вариант договора, где имя Альтбауэра вообще не фигурировало. Это и был документ, которым ошарашили Альтбауэра во Франкфурте, вернее, который сначала от него утаили. Говорил с ним, по-видимому, Вильденфаль, главный юрист Хебзакера. В ярости - и это можно понять - Альтбауэр метнулся к Хебзакеру; но тот его отшил, выставил, и как бы в довершение насмешки над ним, видевшим уже в своем пустом кармане миллионы, вынудил Альтбауэра обратиться к Хебзакеру и предложить никому не нужные фотографии. Разумеется, он не сдался. Он хотел уличить Брумеруса, приготовившего ему этот скверный сюрприз. И тот затащил его сюда в Бернек на свою дачу, решив поговорить с ним без обиняков, с глазу на глаз, согнуть его в бараний рог.
Гроль услыхал какое-то движение в полутьме; зная, что там сидит Маргит Маран, он продолжал как ни в чем не бывало:
- Дела Брумеруса были из рук вон плохи. Он запутался в рискованных предприятиях и смотрел на этот проект как на свое спасение. Ему было крайне необходимо отстранить Альтбауэра, иначе он не мог привлечь Хебзакера и получить санкцию министра.
Он сделал паузу и повернулся к Грисбюлю:
- Не дадите ли мне сигарету? - Он закурил, глубоко затянулся и сказал: - Тут, конечно, нашла коса на камень. Альтбауэр мог потребовать от Брумеруса того же, и, несомненно, потребовал: тывыходи из игры, тыполучай компенсацию! И оба знали, что эта компенсация - один пшик. Вот что, Грисбюль, представлял собой голос, который приняли за передачу по радио экономического бюллетеня: один из них перечислял другому какие-то выгоды!
Он помолчал и, когда движения в полутьме стихли, продолжил:
- Тут в дело вмешалась трагедия личная. Маран подошел к окну и выстрелил. Он промахнулся. Этой первой пули мы не нашли потому, что она вылетела, к несчастью, в сад через открытую заднюю дверь. Следы шин в гараже меня действительно озадачили, но, когда имеешь дело с глиной, свежесть таких следов определить невозможно, и, поскольку у нас была только одна пуля, я сразу отбросил мелькнувшее у меня подозрение. Маран в панике умчался прочь, считая, что убил Брумеруса. А тот выбежал к калитке и вернулся назад. Он сразу понял, кто покушался на его жизнь: в Бернеке был только один человек, у которого нашлись бы причины и хватило бы решимости пойти на это в определенный момент. До сих пор Брумерус вовсе не собирался принимать против Альтбауэра какие-либо серьезные меры: по сути, он мог рассчитывать только на его добрую волю или на его слабость, ведь никакого оружия против Альтбауэра у Брумеруса в руках не было.
Комиссар глубоко вздохнул. Он представил себе эту сцену. Он сказал:
- Оружие он нашел у калитки. Это был пистолет, из которого выстрелил Маран. А потом Брумерус сам заглянул в окно. Он увидел Альтбауэра и понял, что, пустив в него нулю, может избавить себя от всех забот. Эта мысль осенила его мгновенно, и в тот же миг ему стало ясно, что убийство Альтбауэра наверняка припишут Марану. Он выстрелил - и не промахнулся.
Гроль с силой вдавил сигарету в пепельницу.
- Да, - сказал он, - я старею. Я проглядел такую возможность даже тогда, когда Метцендорфер доказал нам, что на даче находился еще кто-то. Брумерус не спешил. Он не думал, что Маран донесет на самого себя, этого такой человек не мог и вообразить! Все следы, которые помогли бы опознать Альтбауэра, он устранил, просто для того, чтобы выиграть время. Затем он уведомил местную полицию, сел в машину и поехал в Штутгарт к спившемуся и опустившемуся Брёзельтау, полагая, да и по праву, что тот за бутылку коньяку подтвердит под присягой любое алиби. Оттуда он послал возмущенный отклик, когда его имя упомянули в печати. Надо признать: тонкая комбинация. Он допустил, в сущности, только одну ошибку: стараясь произвести как можно более безобидное и приятное впечатление, он подвез на обратном пути Метцендорфера, чья машина здесь отказала. А из рассказа Метцендорфера, - рассказа, как вы, Грисбюль, того добились, подробного и вами записанного, я извлек первые несообразности, которые насторожили меня.
Он взглянул на ассистента и попытался улыбнуться: ведь он хотел сказать ему, что расследование этого дела в конечном счете его, Грисбюля, заслуга. Он видел, что Грисбюль перестал курить и, весь напрягшись, наклонился вперед.
- Так вот, - сказал Гроль, - заправщик, судя по его словам, видел Брумеруса незадолго до того, как тот, возвращаясь с Метцендорфером, подъехал к колонке, чтобы залить бак бензином. Речь шла о колпачках. Брумерус пытался завуалировать этот факт, заметив, что он уже заправлялся по дороге из Штутгарта. Но от колонки до дачи и обратно меньше сорока километров, а Брумерус залил восемнадцать литров. А ведь он обычно наполнял бак до отказа, он тогда еще раскачал кузов! Значит, в этих сведениях была какая-то несообразность. Чтобы не сомневаться, мы даже проверили их. Вторую ошибку он допустил, заговорив о техосмотре. Он подчеркнул, что в этом отношении чрезвычайно пунктуален. Но после очередного осмотра машина успела пройти свыше тысячи километров, а маршрут Мюнхен - Штутгарт - Бернек, по которому он якобы проехал, составляет едва лишь пятьсот. Это подтвердилось, когда вы заглянули в паспорт машины на мюнхенской станции обслуживания, Грисбюль!
Гроль снова откинулся в кресле. Напряжение постепенно отпускало его. Он поднял кисть руки.
- Загадка легко разгадывается, если Брумерус привез Альтбауэра на дачу из Мюнхена, а после убийства побывал в Штутгарте и вернулся оттуда. Тогда число километров сходится, тогда верно, что заправщик видел его недавно, а именно на пути из Бернека в Штутгарт, тогда ему и правда требовалось восемнадцать литров бензина! Таким образом, уже из рассказа Метцендорфера можно было сделать определенные выводы. Но они не были неопровержимы. Брумерус мог придумать какую-нибудь увертку, пистолета мы не обнаружили, а Брёзельтау или его жена могли присягнуть в том, что Брумерус находился в Штутгарте. Даже независимо от всего этого наших улик оказалось бы недостаточно. У нас не было ни пистолета, ни второй пули, а на календаре тот день не был помечен буквами «ММ», то есть «Маргит Маран». Значит, я должен был рискнуть поставить ловушку. Я воспользовался промежутком, который вы сами указали, - между восемнадцатым и девятнадцатым. А приманкой могло послужить ваше упоминание о календаре, которое господин Брёзельтау или его супруга немедленно передали Брумерусу, что я и учел. Я рассчитывал на то, что Брумерусу не удастся вспомнить, пометил ли он этот день инициалами «ММ» или нет. Ведь у него все смешалось. Для верности, полагал я, он явится, чтобы забрать календарь. Так оно и случилось. Это наше счастье, что он с перепугу выстрелил в чучело. Пистолет оказался тот самый, которого нам не хватало как вещественного доказательства, и это ставит Брумеруса в безвыходное положение. А то бы он еще мог утверждать, что действовал в состоянии шока и бежал с дачи. Ведь вторую-то пулю мы не нашли.
Грисбюль вопросительно посмотрел на комиссара.
- В этом отношении, - сказал Гроль, - Брумерусу повезло. Вы же стояли у окна и глядели в комнату, Грисбюль. Вы, наверно, заметили, что задняя дверь находится почти точно на одной прямой с письменным столом? Дверь, видимо, была открыта, и пуля Марана, не попав в цель, вылетела в сад.
Гроль взял вторую сигарету. Он сказал:
- Весь этот маскарад понадобился лишь затем, чтобы никого не подвергать опасности. Я рассчитывал также на то, что преступник будет ошеломлен, если застанет на даче именно старика Гроля. И все-таки нас чуть не перехитрили. Вопреки моему ожиданию Брумерус не подошел к окну, как в момент убийства, а благоразумно проник в дом через заднюю дверь. Но все равно, - заключил он, вдавливая сигарету в пепельницу, - нам повезло. Он резко встал и бросил в полутьму:
- И вам тоже, сударыня, я сказал бы, незаслуженно повезло. Спокойной ночи!
Не дожидаясь ответа, он направился к двери и вышел. Грисбюль вынужден был последовать за ним. Маргит Маран не стала их провожать.
9
- Ну вот, - сказал Гроль устало, когда они с Грисбюлем, сидя в «мерседесе», приблизились к воротам.
Грисбюль хотел повернуть к автостраде, но Гроль попросил:
- Нет, поезжайте к даче. Мне нужно еще раз оглядеть поле боя. На память, так сказать.
Они проехали через спящий, погруженный в молчание Бернек. Только в комиссариате, в комнате Биферли, еще горел свет, и Грисбюль не удержался от улыбки, заметив это. Потом он остановился у дачи. Они вышли из машины. Гравий опять громко заскрежетал под ногами. Гроль открыл дверь. Они вошли. Теперь он зажег верхний свет.
Представшее им зрелище вызвало у Грисбюля озноб. Манекен совсем свалился. Он лежал теперь, уткнувшись лицом в стол. Шляпа сползла вперед, плечи поникли. Можно было и правда подумать, что тело убитого комиссара рухнуло на стол.
И у Гроля было, по-видимому, такое же ощущение: он долго стоял не шевелясь. А потом, вздохнув, подошел к манекену, снял с него шляпу и протянул ее Грисбюлю. Пуля попала в цель: в шляпе было два круглых обгорелых отверстия.
- Отслужила, - сказал комиссар, - износилась и отслужила.
Он с размаху швырнул шляпу в дальний угол, но Грисбюлю показалось, что глаза Гроля погрустнели.
- Н-да, - прибавил он, - одному богу известно, Грисбюль, что еще из этого выйдет. Скандал, я боюсь, разозлит министра, а старого комиссара убрать легко! Ну все, поехали домой!
*В стиле сладкой жизни (франц., итал.).
*Во всеуслышание (лат.).
*Шпитцвег, Карл (1808-1885) - немецкий художник.
Werner Steinberg
DER HUT DES KOMMISSARS
Berlin, 1966