Страница:
Произнеся эти слова, Соленый вышел в ту комнату, из которой только что пришел сюда, и повалился там на кровать. Кореец слышал, как скрипнули под ним пружины.
Посидев в одиночестве и поразмыслив хорошенько, Ким пришел к выводу, что его давний кореш – Данил Солонов по кличке Соленый – совершенно прав. И волки будут сыты, и овцы целы. А что до дешевых козлов – так плевать на них с высокой колокольни. «Шестерок» нынче пруд пруди, только свистни! Хорошо все-таки, что он взял в помощники Соленого…
С улицы к воротам подъехала машина, и Виталий по звуку мотора без труда определил, что вернулся двоюродный братишка. Это его темно-зеленые «Жигули» подкатили сейчас. Значит, встретил он курьера из Ленинграда. Очень хорошо. Деньги были весьма кстати. Ими и рассчитается кореец с московским мусором.
Славик – а это именно он привез Монахова с вокзала – сам прошел в калитку и отворил ворота для того, чтобы заехать во двор. Виталий по-прежнему оставался в комнате. Соленый выглянул на секунду в дверной проем, давая понять Киму, что догадался о прибытии курьера.
– Вот. – Кешка вошел внутрь и опустил перед собой тяжелую сумку с деньгами.
– Проходи, присаживайся, – обратился к нему кореец. – Как в дороге, все спокойно?
– Спокойно, – произнес Кешка, изо всех сил стараясь не показать охватившего его волнения.
– Что здесь? – покосился он на сумку.
– Не мое дело. Я привез. А что там, понятия не имею. Сами разбирайтесь, мне пора обратно. – Он даже привстал, словно и впрямь собирался уходить. Нервы у Кешки сдавали. Хотелось плюнуть на все и бежать отсюда сломя голову.
– Ух! – наигранно удивился кореец. – Какие мы шустрые! Чуть что – сразу бежать. Так не годится. Давай-ка хоть чаю выпей. – Он хлопнул два раза в ладони.
Во дворе у большого пузатого, самовара засуетились две женщины.
Соленый на цыпочках отошел от двери. Все это время он наблюдал за курьером через небольшую щель в приоткрытой створке. На секунду задумался и – покинул свое убежище через вторую дверь, выходящую прямо во двор. Там возле «Жигулей» копошился Славик, протирая стекла и остукивая колеса. Соленый что-то шепнул ему на ухо, и Славик подошел к женщинам с каким-то указанием.
– Как в Ленинграде? – любезно поинтересовался у Кешки Виталий.
– Дожди, – односложно ответил тот. Но по нему было видно, что первая скованность прошла.
– Как Бизон поживает? Добра наживает?
– Я чужое добро не разглядываю, – немного дерзко ответил Монахов.
– И это правильно. Ну давай поглядим, что ты мне привез. Открывай сумку.
– А чего я? Сумка не моя. Вы лучше сами ее откройте.
У корейца зародились смутные подозрения. Он встал со своего места, близко подошел к Монахову и одним незаметным движением швырнул его на пол.
– Открыл сумку, сучонок!!! – рявкнул он.
Покатившись кубарем, Кешка уткнулся носом аккурат в свою ненавистную ношу, с которой пересек полстраны.
На крик корейца в дверях тут же появился Славик, держа в руке отточенный, как бритва, нож. Он, ни слова не говоря, кинулся к Монахову и, оттянув назад его голову, приставил холодное лезвие к горлу.
У Кешки похолодело внутри.
– Ты здесь не фокусничай, придурок, – угрожающе произнес Ким. – Молись, чтоб живым отпустили, и делай, что тебе говорят.
– А может, он стукач? – весело предположил Славик, глядя на Виталия и не убирая от горла Монахова нож. – Так давай прирежем его!..
– Не надо. – На пороге появился Соленый. В руках он держал поднос с чайником, пиалами и лепешками, чему кореец несказанно удивился. Он не ожидал увидеть Соленого в качестве официанта. К тому же кореш поступал необдуманно, нарушая правила игры и влезая в разговор, не согласовав свои действия с хозяином дома.
При виде появившегося неизвестно откуда Соленого Кешка стал задыхаться. Жадно хватал ртом воздух, извивался всем телом, пытаясь вырваться из объятий Славика.
– Не надо его резать, – повторил Соленый, ставя поднос на столик. – И не стукач он. Монах, ты ж не стукач? Скажи людям! – Соленый уселся на диван.
Все присутствующие, кроме Кешки, разумеется, переглянулись.
– Вы… знакомы?! – Кореец пристально смотрел на Соленого.
…В тот вечер Кешка и Соленый сидели за столом вдвоем. Ким отпустил Славика, а сам уехал куда-то по делам. Старым знакомым никто не мешал. Они пили водку, закусывали ее шашлыком, который Соленый приготовил собственноручно, и – вспоминали прошлое.
– Ты веришь? – пьяно смотрел на Монахова собеседник. – Я не в тебя стрелял тогда, в тайге…
– Верю… – столь же пьяно отвечал Кешка. На самом деле он не был пьян. Водка не брала его. И ничего не оставалось, как только мастерски играть в своего.
– Теперь! – Соленый многозначительно поднимал вверх указательный палец. – Все будет по-людски. Ох и заживем!..
– Заживем… – «ньяно» соглашался Кешка, думая лишь о том, как поскорее выйти из этой игры и при всем при том остаться целым и невредимым.
–
Черная «Волга» подкатила к самому трапу самолета. Иван Иванович увидал ее в иллюминатор, когда стюардесса вошла в салон, но еще не успела пригласить пассажиров к выходу. Майор Багаев не сомневался, что встречают именно его. Он важно поднялся со своего кресла, прихватил с полки портфель с документами и пошел к выходу.
– И-ива-ан Ива-анович!!! – кинулся ему навстречу полковник Султанов, словно были они родными братьями и встретились теперь после долгой и томительной разлуки. – Добро пожаловать! – Проведя гостя к машине, он услужливо распахнул перед ним заднюю дверцу со стороны водителя.
«Надо же!» – изумленно подумал Багаев.
«Волга», взвизгнув по бетонке резиной, помчалась к боковым воротам, которые были уже распахнуты. Возле стояли два милиционера в белоснежных рубашках и парадных золотых погонах. Вытянувшись по стойке «смирно», они старательно отдавали честь, приложив руки к козырькам фуражек.
За воротами перед черной «Волгой» вышли милицейские «Жигули» с сиреной и проблесковым маячком-«мигалкой». Им было предписано расчищать путь высокому московскому гостю.
– Ну зачем? Это лишнее! – Московский гость, насколько мог, выразил лицом непритязательность.
– Что вы, что вы! – обернулся к нему с правого переднего сиденья Султанов. – Мы гостям всегда рады! А уж таким, как вы!.. – Миркузий Мирвалиевич просто-таки захлебывался от восторга. А про себя думал: «Попался, голубчик! Хитер! Скромника из себя изображаешь!»
«Волга» между тем проскочила по проспекту Шота Руставели, вышла на Космонавтов и рванула мимо роскошного здания МВД Узбекской ССР. Сирена милицейского эскорта рвала воздух. Водители шарахались к обочине. Ехать было… приятно.
– Но почему не в министерство? – задал резонный вопрос майор Багаев, когда они выехали на Ленинский проспект и катили мимо музея вождя революции.
– Обычай такой! – развел руки полковник Султанов. – Гостя дорогого сначала накормить нужно как полагается, предложить отдохнуть с дороги… Дела никуда не убегут.
И то правда. Перелет утомил Багаева. А тут еще эта невыносимая жара. Все стекла в «Волге» были опущены, и с улицы задувал плотный горячий воздух. После прохладного, дождливого и ветреного Ленинграда, откуда Багаев вылетел в Ташкент напрямую, не заруливая в Москву, столица Узбекистана казалась ему плотно закрытой и раскаленной до невозможности духовкой. Как здесь люди живут?..
За какие-то двадцать минут они пересекли город и выкатили за его пределы. Воздух здесь показался Багаеву прохладнее, на дорогу от высоченных пирамидальных тополей падала густая тень.
«Жигули» сопровождения притормозили у обочины, выключив «мигалку» и сирену, а черная «Волга» свернула с трассы на более узкую дорогу, которую теперь с обеих сторон обступали густые тутовые деревья. Насаждения были столь плотными, что образовывали своеобразный тоннель, защищенный от постороннего глаза. Проезжая часть вела то вправо, то влево, пока наконец не вытянулась в идеальную прямую линию. В конце тоннеля Багаев увидел ворота, занимающие всю ширину дороги. Они отворились как раз в тот момент, когда «Волга» должна была через них проскочить. Водителю не пришлось даже сбавлять скорость. Инстинктивно глянув через плечо водителя, Багаев увидел, что стрелка спидометра незыблемо держалась на отметке 90 км/час. В зеркале же заднего вида он заметил, что, как только они въехали, ворота наглухо закрылись.
Машина только теперь сбавила обороты и плавно притормозила у великолепного одноэтажного дома, расположенного на берегу неширокой реки.
Выйдя из салона и оглядевшись, Иван Иванович понял, что на всем этом огромном участке домов больше нет, а по обе стороны реки раскинулись фруктовые сады, благоухающие зеленью и ароматами яблок, персиков, груш и еще Бог весть чего. Здесь было удивительно тихо и прохладно. Даже не верилось, что всего несколько минут назад они как угорелые неслись по раскаленному городу, обливаясь потом.
– Ну как? – улыбаясь, спросил полковник Султанов.
– Это – рай! – не в силах сдержать восхищения, проговорил Багаев.
– Пойдемте, дорогой! – радушно пригласил полковник, и они проследовали в дом. Но не задержались в роскошных хоромах, украшенных в национальном стиле, а вышли на другую сторону жилища, к самому берегу реки. Здесь над водой была построена просторная веранда, на которой разместились большущий стол, стулья, кресла и диваны. Внизу ласково шумела вода, а сверху опускались изящные плакучие ивы. Стол ломился от угощений. Однако никого из людей Багаев не видел. Видимо, прислуга знала свое место и, будучи отлично выдрессированной, ждала команды от хозяина.
Султанов любезно указал ему на место за столом, а сам уселся рядом. И тут из боковых дверей дома зазвучала узбекская национальная музыка. Оттуда же стали появляться сами музыканты и… девушки. Багаев от неожиданности потерял дар речи.
Танцовщицы были одеты, если можно так выразиться, в прозрачную ткань с многоцветными разводами, под которой – что и поразило майора – не было вообще ничего. То есть в целом они не выглядели совершенно голыми, но и одетыми их назвать не поворачивался язык. Таких красивых и соблазнительных женщин Багаеву не приходилось видеть никогда в жизни. Султанов с довольной улыбкой наблюдал за побледневшим московским гостем. Он не мешал ему до тех пор, пока Иван Иванович сам не отвел от. танцовщиц обезумевший взгляд и не вытер судорожно платком пот со лба.
– Это – Обычай?! – спросил он, совершенно потрясенный происходящим.
…Много было выпито и съедено. Девушки-танцовщицы по команде Султанова осмелели и скинули с себя последнюю одежду. Каждая из них – а их было семеро – успела посидеть у Багаева на коленях. И каждая его успела облобызать. Что творилось с бдительным московским майором, ревностным служакой и опытным сыщиком?
На этот вопрос мог ответить лишь Миркузий Мирвалиевич Султанов, который и приказал повару запарить роскошный узбекский плов дурманящей травкой – гашишем. Отведаешь такой, и на душе праздник, любое горе не беда, море по колено, а мир, кажется, создан только для тебя. Живи и радуйся.
– Пошли вон! – негромко, но властно скомандовал он девицам, и те словно растворились в воздухе, оставив Багаева возлежать на широченной кровати в шелковых простынях и при взбунтовавшемся мужском достоинстве.
Прикрыв простыней презревший всякий стыд детородный отросток, Багаев приподнялся на постели. Голова его гудела, к горлу подкатывала тошнота, лицо опухло, руки и ноги противно дрожали.
– Безобразие! – выкрикнул он первое, что пришло ему в голову.
– Полностью с тобой согласен, – улыбнулся Султанов, протягивая ему одежду.
– Не «тыкать» мне! – взвился Иван Иванович и принялся одеваться. Ему никак не удавалось попасть ногой в штанину, а рукой в рукав.
С неимоверным трудом оперативнику удавалось разыгрывать из себя вусмерть перепуганного и не отошедшего еще от вчерашней гулянки. Расчет был сделан на то, что Султанов, заметив замешательство москвича, решит взять, как говорится, быка за рога. Другими словами, немедленно перейдет к наступательным действиям и раскроется. В том, что именно он – полковник Султанов – и есть тот самый предатель, Иван Иванович уже не сомневался.
– Да ты чего, Бань?! – удивился и вроде как обиделся Султанов. – Мы ж вчера с тобой и на брудершафт пили, и целовались, и даже вон, – кивнул он в ту сторону, куда убежали девчонки, – одну из них вдвоем одновременно… Не веришь? На, посмотри! – он бросил в руки Багаеву набитую чем-то картонную папку.
Едва сдерживаясь, чтобы не надавать этой папкой Султанову по морде, Багаев развязал тесемки, и на кровать посыпались цветные фотографии. Глянув только на одну из них, Иван Иванович понял, что его замысел достиг цели. Со стороны полковника начался неприкрытый шантаж. Московский сыщик чувствовал себя азартным охотником. Теперь главное – не проколоться, до конца сыграть свою роль.
– Клевета!!! – пискляво выкрикнул он, отирая со лба холодный пот. – Дешевая подделка! Фотомонтаж!..
– Возможно, – безразлично пожал плечами Султанов. – Только негативы тоже имеются. В нескольких экземплярах. Четыре фотографа работали! Лучшие в городе! – не без гордости заявил Миркузий Мирвалиевич, лишая Багаева последней надежды выкрутиться. – Да что там негативы! – махнул он рукой. – Одного кадра будет вполне достаточно…
Выслушивать, для чего достаточно одного кадра, Иван Иванович не стал. Он остервенело затряс головой и закричал во все горло:
– Молчи! Молчи! Молчи-и-и!!!
– Нет, – возразил Султанов, – это ты теперь молчи. И слушай меня внимательно. Ты влип по самые уши. И назад тебе дороги нет. Либо с нами, либо – сам понимаешь…
А затем Миркузий Мирвалиевич в подробностях объяснил майору Багаеву, что от того требуется и что тот взамен получит.
Иван Иванович подумал о том, что все в общем-то не так уж и плохо. Ведь его здесь могли попросту убить и следа не оставить! А так даже лучше. Этот Султанов, по всему видно, мужик нахрапистый. Не привык отступать. Смерть Багаева не принесет ему никакой пользы, а вот вред причинить может. Другое дело – попытаться использовать майора в своих целях.
– Вот, ознакомься. – Султанов раскрыл перед Багаевым черную кожаную папку. – Здесь подготовлены материалы, касающиеся твоей работы в Узбекистане. Восемь человек уже задержаны по делу о производстве, переправке и реализации опия. Во всем сознались, со всем согласны. Ждут решения суда. У них изъято двадцать килограммов наркотического вещества. Достаточно? Один из восьмерых – руководитель банды. Тоже не отрицает. Так что результат вашей работы, товарищ майор, – Султанов чуть не подавился со смеху, – просто блестящий! Колите дырочку для ордена на кителе! И готовься… – Султанов сделал паузу.
– К чему? – затравленно спросил Багаев.
– Не пугайся ты так! – Миркузий Мирвалиевич почти по-дружески обнял его и повел из комнаты на веранду – продолжать банкет. – Готовься взять под контроль ленинградский участок.
– В каком это смысле? – Багаев внутренне ликовал. О такой удаче всего сутки назад он не мог бы и мечтать. Ему стало казаться, что происходящее – всего лишь сон.
– Подберешь там надежных людей. Из милиции, конечно. И пусть они отсекают всех, кто захочет нам помешать.
– Но…
– Твоя министерская должность дает не ограниченные возможности. Сидя в Москве, ты сможешь регулировать дела по Ленинграду и области. Конечно, – Султанов о чем-то призадумался, – мы могли бы и сами подыскать себе человека на Литейном проспекте и обойтись без твоих услуг. Но, коль уж ты прорезался, не станем менять шило на мыло. Работай. Деньгами поможем. А там, глядишь, повышение по службе выхлопочешь и Москву с Подмосковьем прихватишь! Товара у нас на всех хватит с избытком.
Султанов смотрел далеко вперед. Гораздо проще вырастить чиновника, протолкнуть его на самый верх пирамиды власти, чем купить того, кто уже находится наверху и может оказаться несговорчивым. А то, что он пошел на Багаева нахрапом, практически безо всякой разведки, оказалось верной тактикой, – московский майор, ошалевший от такой наглости, потерял ориентацию в пространстве и, как школяр, попался на извечном приеме – шантаже.
Они уже уселись за стол, и Миркузий Мирвалиевич на правах хозяина разлил в рюмки коньяк. После того как выпили, он щелкнул пальцами, и на веранду вышла одна из девушек с подносом, на котором горой лежали деньги.
– Здесь двадцать пять тысяч. Первый, так сказать, гонорар. Правда, ты еще пока ничего не сделал. Будем считать, что получил аванс…
Кешку они отпустили с миром, довольные четкостью работы в части передачи денег. В старом знакомом Соленого никто более не сомневался. Да и Бизону, пославшему сюда Монаха с огромными деньгами, доверяли безоговорочно.
Перед самым отъездом из столицы Узбекистана у Кешки с Солоновым состоялся короткий, но, как Покажут дальнейшие события, весьма важный разговор.
– У меня к тебе, кореш, личная просьба есть, – тихо проговорил рецидивист, отведя Монахова в сторону. Ему, видимо, не хотелось, чтобы суть расслышал кореец.
– Слушаю, – ответил Иннокентий.
– Пошукай там, в Ленинграде, кто камнями интересуется. Да так, чтоб серьезный человек был, надежный. Найдешь – свяжи меня с ним. В доле будешь.
– А ты сам что, здесь не можешь такого человека найти?
– Здесь масштаб не тот, – махнул рукой Соленый. – Мне крупная рыба нужна. Есть что предложить…
Монах пообещал, что сразу же по приезде в Ленинград займется этим вопросом. Соленый удовлетворенно кивнул. Кешка же подумал, что эта информация может быть интересна Ивану Ивановичу.
Самого Кешку удивлял тот факт, что за все время пребывания его в Ташкенте люди Багаева ни разу не вышли на связь, словно и не было их поблизости вовсе. Страхи быть разоблаченным оказались напрасными, и вообще все обошлось без особых приключений и неожиданностей, если не считать встречи с Соленым. Об этом, пожалуй, нужно будет непременно доложить Ивану Ивановичу. Он наверняка помнит беглого зека, как сквозь землю провалившегося десять лет назад…
Ленинград
Посидев в одиночестве и поразмыслив хорошенько, Ким пришел к выводу, что его давний кореш – Данил Солонов по кличке Соленый – совершенно прав. И волки будут сыты, и овцы целы. А что до дешевых козлов – так плевать на них с высокой колокольни. «Шестерок» нынче пруд пруди, только свистни! Хорошо все-таки, что он взял в помощники Соленого…
С улицы к воротам подъехала машина, и Виталий по звуку мотора без труда определил, что вернулся двоюродный братишка. Это его темно-зеленые «Жигули» подкатили сейчас. Значит, встретил он курьера из Ленинграда. Очень хорошо. Деньги были весьма кстати. Ими и рассчитается кореец с московским мусором.
Славик – а это именно он привез Монахова с вокзала – сам прошел в калитку и отворил ворота для того, чтобы заехать во двор. Виталий по-прежнему оставался в комнате. Соленый выглянул на секунду в дверной проем, давая понять Киму, что догадался о прибытии курьера.
– Вот. – Кешка вошел внутрь и опустил перед собой тяжелую сумку с деньгами.
– Проходи, присаживайся, – обратился к нему кореец. – Как в дороге, все спокойно?
– Спокойно, – произнес Кешка, изо всех сил стараясь не показать охватившего его волнения.
– Что здесь? – покосился он на сумку.
– Не мое дело. Я привез. А что там, понятия не имею. Сами разбирайтесь, мне пора обратно. – Он даже привстал, словно и впрямь собирался уходить. Нервы у Кешки сдавали. Хотелось плюнуть на все и бежать отсюда сломя голову.
– Ух! – наигранно удивился кореец. – Какие мы шустрые! Чуть что – сразу бежать. Так не годится. Давай-ка хоть чаю выпей. – Он хлопнул два раза в ладони.
Во дворе у большого пузатого, самовара засуетились две женщины.
Соленый на цыпочках отошел от двери. Все это время он наблюдал за курьером через небольшую щель в приоткрытой створке. На секунду задумался и – покинул свое убежище через вторую дверь, выходящую прямо во двор. Там возле «Жигулей» копошился Славик, протирая стекла и остукивая колеса. Соленый что-то шепнул ему на ухо, и Славик подошел к женщинам с каким-то указанием.
– Как в Ленинграде? – любезно поинтересовался у Кешки Виталий.
– Дожди, – односложно ответил тот. Но по нему было видно, что первая скованность прошла.
– Как Бизон поживает? Добра наживает?
– Я чужое добро не разглядываю, – немного дерзко ответил Монахов.
– И это правильно. Ну давай поглядим, что ты мне привез. Открывай сумку.
– А чего я? Сумка не моя. Вы лучше сами ее откройте.
У корейца зародились смутные подозрения. Он встал со своего места, близко подошел к Монахову и одним незаметным движением швырнул его на пол.
– Открыл сумку, сучонок!!! – рявкнул он.
Покатившись кубарем, Кешка уткнулся носом аккурат в свою ненавистную ношу, с которой пересек полстраны.
На крик корейца в дверях тут же появился Славик, держа в руке отточенный, как бритва, нож. Он, ни слова не говоря, кинулся к Монахову и, оттянув назад его голову, приставил холодное лезвие к горлу.
У Кешки похолодело внутри.
– Ты здесь не фокусничай, придурок, – угрожающе произнес Ким. – Молись, чтоб живым отпустили, и делай, что тебе говорят.
– А может, он стукач? – весело предположил Славик, глядя на Виталия и не убирая от горла Монахова нож. – Так давай прирежем его!..
– Не надо. – На пороге появился Соленый. В руках он держал поднос с чайником, пиалами и лепешками, чему кореец несказанно удивился. Он не ожидал увидеть Соленого в качестве официанта. К тому же кореш поступал необдуманно, нарушая правила игры и влезая в разговор, не согласовав свои действия с хозяином дома.
При виде появившегося неизвестно откуда Соленого Кешка стал задыхаться. Жадно хватал ртом воздух, извивался всем телом, пытаясь вырваться из объятий Славика.
– Не надо его резать, – повторил Соленый, ставя поднос на столик. – И не стукач он. Монах, ты ж не стукач? Скажи людям! – Соленый уселся на диван.
Все присутствующие, кроме Кешки, разумеется, переглянулись.
– Вы… знакомы?! – Кореец пристально смотрел на Соленого.
…В тот вечер Кешка и Соленый сидели за столом вдвоем. Ким отпустил Славика, а сам уехал куда-то по делам. Старым знакомым никто не мешал. Они пили водку, закусывали ее шашлыком, который Соленый приготовил собственноручно, и – вспоминали прошлое.
– Ты веришь? – пьяно смотрел на Монахова собеседник. – Я не в тебя стрелял тогда, в тайге…
– Верю… – столь же пьяно отвечал Кешка. На самом деле он не был пьян. Водка не брала его. И ничего не оставалось, как только мастерски играть в своего.
– Теперь! – Соленый многозначительно поднимал вверх указательный палец. – Все будет по-людски. Ох и заживем!..
– Заживем… – «ньяно» соглашался Кешка, думая лишь о том, как поскорее выйти из этой игры и при всем при том остаться целым и невредимым.
–
* * *
День спустя Миркузий Мирвалиевич Султанов встречал в ташкентском аэропорту представителя МВД СССР.Черная «Волга» подкатила к самому трапу самолета. Иван Иванович увидал ее в иллюминатор, когда стюардесса вошла в салон, но еще не успела пригласить пассажиров к выходу. Майор Багаев не сомневался, что встречают именно его. Он важно поднялся со своего кресла, прихватил с полки портфель с документами и пошел к выходу.
– И-ива-ан Ива-анович!!! – кинулся ему навстречу полковник Султанов, словно были они родными братьями и встретились теперь после долгой и томительной разлуки. – Добро пожаловать! – Проведя гостя к машине, он услужливо распахнул перед ним заднюю дверцу со стороны водителя.
«Надо же!» – изумленно подумал Багаев.
«Волга», взвизгнув по бетонке резиной, помчалась к боковым воротам, которые были уже распахнуты. Возле стояли два милиционера в белоснежных рубашках и парадных золотых погонах. Вытянувшись по стойке «смирно», они старательно отдавали честь, приложив руки к козырькам фуражек.
За воротами перед черной «Волгой» вышли милицейские «Жигули» с сиреной и проблесковым маячком-«мигалкой». Им было предписано расчищать путь высокому московскому гостю.
– Ну зачем? Это лишнее! – Московский гость, насколько мог, выразил лицом непритязательность.
– Что вы, что вы! – обернулся к нему с правого переднего сиденья Султанов. – Мы гостям всегда рады! А уж таким, как вы!.. – Миркузий Мирвалиевич просто-таки захлебывался от восторга. А про себя думал: «Попался, голубчик! Хитер! Скромника из себя изображаешь!»
«Волга» между тем проскочила по проспекту Шота Руставели, вышла на Космонавтов и рванула мимо роскошного здания МВД Узбекской ССР. Сирена милицейского эскорта рвала воздух. Водители шарахались к обочине. Ехать было… приятно.
– Но почему не в министерство? – задал резонный вопрос майор Багаев, когда они выехали на Ленинский проспект и катили мимо музея вождя революции.
– Обычай такой! – развел руки полковник Султанов. – Гостя дорогого сначала накормить нужно как полагается, предложить отдохнуть с дороги… Дела никуда не убегут.
И то правда. Перелет утомил Багаева. А тут еще эта невыносимая жара. Все стекла в «Волге» были опущены, и с улицы задувал плотный горячий воздух. После прохладного, дождливого и ветреного Ленинграда, откуда Багаев вылетел в Ташкент напрямую, не заруливая в Москву, столица Узбекистана казалась ему плотно закрытой и раскаленной до невозможности духовкой. Как здесь люди живут?..
За какие-то двадцать минут они пересекли город и выкатили за его пределы. Воздух здесь показался Багаеву прохладнее, на дорогу от высоченных пирамидальных тополей падала густая тень.
«Жигули» сопровождения притормозили у обочины, выключив «мигалку» и сирену, а черная «Волга» свернула с трассы на более узкую дорогу, которую теперь с обеих сторон обступали густые тутовые деревья. Насаждения были столь плотными, что образовывали своеобразный тоннель, защищенный от постороннего глаза. Проезжая часть вела то вправо, то влево, пока наконец не вытянулась в идеальную прямую линию. В конце тоннеля Багаев увидел ворота, занимающие всю ширину дороги. Они отворились как раз в тот момент, когда «Волга» должна была через них проскочить. Водителю не пришлось даже сбавлять скорость. Инстинктивно глянув через плечо водителя, Багаев увидел, что стрелка спидометра незыблемо держалась на отметке 90 км/час. В зеркале же заднего вида он заметил, что, как только они въехали, ворота наглухо закрылись.
Машина только теперь сбавила обороты и плавно притормозила у великолепного одноэтажного дома, расположенного на берегу неширокой реки.
Выйдя из салона и оглядевшись, Иван Иванович понял, что на всем этом огромном участке домов больше нет, а по обе стороны реки раскинулись фруктовые сады, благоухающие зеленью и ароматами яблок, персиков, груш и еще Бог весть чего. Здесь было удивительно тихо и прохладно. Даже не верилось, что всего несколько минут назад они как угорелые неслись по раскаленному городу, обливаясь потом.
– Ну как? – улыбаясь, спросил полковник Султанов.
– Это – рай! – не в силах сдержать восхищения, проговорил Багаев.
– Пойдемте, дорогой! – радушно пригласил полковник, и они проследовали в дом. Но не задержались в роскошных хоромах, украшенных в национальном стиле, а вышли на другую сторону жилища, к самому берегу реки. Здесь над водой была построена просторная веранда, на которой разместились большущий стол, стулья, кресла и диваны. Внизу ласково шумела вода, а сверху опускались изящные плакучие ивы. Стол ломился от угощений. Однако никого из людей Багаев не видел. Видимо, прислуга знала свое место и, будучи отлично выдрессированной, ждала команды от хозяина.
Султанов любезно указал ему на место за столом, а сам уселся рядом. И тут из боковых дверей дома зазвучала узбекская национальная музыка. Оттуда же стали появляться сами музыканты и… девушки. Багаев от неожиданности потерял дар речи.
Танцовщицы были одеты, если можно так выразиться, в прозрачную ткань с многоцветными разводами, под которой – что и поразило майора – не было вообще ничего. То есть в целом они не выглядели совершенно голыми, но и одетыми их назвать не поворачивался язык. Таких красивых и соблазнительных женщин Багаеву не приходилось видеть никогда в жизни. Султанов с довольной улыбкой наблюдал за побледневшим московским гостем. Он не мешал ему до тех пор, пока Иван Иванович сам не отвел от. танцовщиц обезумевший взгляд и не вытер судорожно платком пот со лба.
– Это – Обычай?! – спросил он, совершенно потрясенный происходящим.
…Много было выпито и съедено. Девушки-танцовщицы по команде Султанова осмелели и скинули с себя последнюю одежду. Каждая из них – а их было семеро – успела посидеть у Багаева на коленях. И каждая его успела облобызать. Что творилось с бдительным московским майором, ревностным служакой и опытным сыщиком?
На этот вопрос мог ответить лишь Миркузий Мирвалиевич Султанов, который и приказал повару запарить роскошный узбекский плов дурманящей травкой – гашишем. Отведаешь такой, и на душе праздник, любое горе не беда, море по колено, а мир, кажется, создан только для тебя. Живи и радуйся.
* * *
Утро следующего дня Багаев встретил в том же доме на берегу реки. Проснувшись, он с ужасом обнаружил, что лежит совершенно голый в окружении прекрасного гарема из семи дев. И пробудили-то его девушки – умопомрачительными ласками, которыми издревле славится Восток. Наплевав на все и отогнав от себя пасмурные мысли, Иван Иванович решил было вновь предаться сладостным утехам, но тут в комнате появился Миркузий Мирвалиевич. Он был чисто выбрит, причесан, одет в строгие черные брюки и свежайшую белоснежную сорочку. Вчерашние гульбища никак не сказались на его внешности. В руках он держал две папки – картонную и кожаную.– Пошли вон! – негромко, но властно скомандовал он девицам, и те словно растворились в воздухе, оставив Багаева возлежать на широченной кровати в шелковых простынях и при взбунтовавшемся мужском достоинстве.
Прикрыв простыней презревший всякий стыд детородный отросток, Багаев приподнялся на постели. Голова его гудела, к горлу подкатывала тошнота, лицо опухло, руки и ноги противно дрожали.
– Безобразие! – выкрикнул он первое, что пришло ему в голову.
– Полностью с тобой согласен, – улыбнулся Султанов, протягивая ему одежду.
– Не «тыкать» мне! – взвился Иван Иванович и принялся одеваться. Ему никак не удавалось попасть ногой в штанину, а рукой в рукав.
С неимоверным трудом оперативнику удавалось разыгрывать из себя вусмерть перепуганного и не отошедшего еще от вчерашней гулянки. Расчет был сделан на то, что Султанов, заметив замешательство москвича, решит взять, как говорится, быка за рога. Другими словами, немедленно перейдет к наступательным действиям и раскроется. В том, что именно он – полковник Султанов – и есть тот самый предатель, Иван Иванович уже не сомневался.
– Да ты чего, Бань?! – удивился и вроде как обиделся Султанов. – Мы ж вчера с тобой и на брудершафт пили, и целовались, и даже вон, – кивнул он в ту сторону, куда убежали девчонки, – одну из них вдвоем одновременно… Не веришь? На, посмотри! – он бросил в руки Багаеву набитую чем-то картонную папку.
Едва сдерживаясь, чтобы не надавать этой папкой Султанову по морде, Багаев развязал тесемки, и на кровать посыпались цветные фотографии. Глянув только на одну из них, Иван Иванович понял, что его замысел достиг цели. Со стороны полковника начался неприкрытый шантаж. Московский сыщик чувствовал себя азартным охотником. Теперь главное – не проколоться, до конца сыграть свою роль.
– Клевета!!! – пискляво выкрикнул он, отирая со лба холодный пот. – Дешевая подделка! Фотомонтаж!..
– Возможно, – безразлично пожал плечами Султанов. – Только негативы тоже имеются. В нескольких экземплярах. Четыре фотографа работали! Лучшие в городе! – не без гордости заявил Миркузий Мирвалиевич, лишая Багаева последней надежды выкрутиться. – Да что там негативы! – махнул он рукой. – Одного кадра будет вполне достаточно…
Выслушивать, для чего достаточно одного кадра, Иван Иванович не стал. Он остервенело затряс головой и закричал во все горло:
– Молчи! Молчи! Молчи-и-и!!!
– Нет, – возразил Султанов, – это ты теперь молчи. И слушай меня внимательно. Ты влип по самые уши. И назад тебе дороги нет. Либо с нами, либо – сам понимаешь…
А затем Миркузий Мирвалиевич в подробностях объяснил майору Багаеву, что от того требуется и что тот взамен получит.
Иван Иванович подумал о том, что все в общем-то не так уж и плохо. Ведь его здесь могли попросту убить и следа не оставить! А так даже лучше. Этот Султанов, по всему видно, мужик нахрапистый. Не привык отступать. Смерть Багаева не принесет ему никакой пользы, а вот вред причинить может. Другое дело – попытаться использовать майора в своих целях.
– Вот, ознакомься. – Султанов раскрыл перед Багаевым черную кожаную папку. – Здесь подготовлены материалы, касающиеся твоей работы в Узбекистане. Восемь человек уже задержаны по делу о производстве, переправке и реализации опия. Во всем сознались, со всем согласны. Ждут решения суда. У них изъято двадцать килограммов наркотического вещества. Достаточно? Один из восьмерых – руководитель банды. Тоже не отрицает. Так что результат вашей работы, товарищ майор, – Султанов чуть не подавился со смеху, – просто блестящий! Колите дырочку для ордена на кителе! И готовься… – Султанов сделал паузу.
– К чему? – затравленно спросил Багаев.
– Не пугайся ты так! – Миркузий Мирвалиевич почти по-дружески обнял его и повел из комнаты на веранду – продолжать банкет. – Готовься взять под контроль ленинградский участок.
– В каком это смысле? – Багаев внутренне ликовал. О такой удаче всего сутки назад он не мог бы и мечтать. Ему стало казаться, что происходящее – всего лишь сон.
– Подберешь там надежных людей. Из милиции, конечно. И пусть они отсекают всех, кто захочет нам помешать.
– Но…
– Твоя министерская должность дает не ограниченные возможности. Сидя в Москве, ты сможешь регулировать дела по Ленинграду и области. Конечно, – Султанов о чем-то призадумался, – мы могли бы и сами подыскать себе человека на Литейном проспекте и обойтись без твоих услуг. Но, коль уж ты прорезался, не станем менять шило на мыло. Работай. Деньгами поможем. А там, глядишь, повышение по службе выхлопочешь и Москву с Подмосковьем прихватишь! Товара у нас на всех хватит с избытком.
Султанов смотрел далеко вперед. Гораздо проще вырастить чиновника, протолкнуть его на самый верх пирамиды власти, чем купить того, кто уже находится наверху и может оказаться несговорчивым. А то, что он пошел на Багаева нахрапом, практически безо всякой разведки, оказалось верной тактикой, – московский майор, ошалевший от такой наглости, потерял ориентацию в пространстве и, как школяр, попался на извечном приеме – шантаже.
Они уже уселись за стол, и Миркузий Мирвалиевич на правах хозяина разлил в рюмки коньяк. После того как выпили, он щелкнул пальцами, и на веранду вышла одна из девушек с подносом, на котором горой лежали деньги.
– Здесь двадцать пять тысяч. Первый, так сказать, гонорар. Правда, ты еще пока ничего не сделал. Будем считать, что получил аванс…
* * *
…Соленый по-прежнему оставался при корейце, контролируя производство наркотического сырья жителями поселка Йигирма и переправляя его на перевалочную базу в горный аул.Кешку они отпустили с миром, довольные четкостью работы в части передачи денег. В старом знакомом Соленого никто более не сомневался. Да и Бизону, пославшему сюда Монаха с огромными деньгами, доверяли безоговорочно.
Перед самым отъездом из столицы Узбекистана у Кешки с Солоновым состоялся короткий, но, как Покажут дальнейшие события, весьма важный разговор.
– У меня к тебе, кореш, личная просьба есть, – тихо проговорил рецидивист, отведя Монахова в сторону. Ему, видимо, не хотелось, чтобы суть расслышал кореец.
– Слушаю, – ответил Иннокентий.
– Пошукай там, в Ленинграде, кто камнями интересуется. Да так, чтоб серьезный человек был, надежный. Найдешь – свяжи меня с ним. В доле будешь.
– А ты сам что, здесь не можешь такого человека найти?
– Здесь масштаб не тот, – махнул рукой Соленый. – Мне крупная рыба нужна. Есть что предложить…
Монах пообещал, что сразу же по приезде в Ленинград займется этим вопросом. Соленый удовлетворенно кивнул. Кешка же подумал, что эта информация может быть интересна Ивану Ивановичу.
Самого Кешку удивлял тот факт, что за все время пребывания его в Ташкенте люди Багаева ни разу не вышли на связь, словно и не было их поблизости вовсе. Страхи быть разоблаченным оказались напрасными, и вообще все обошлось без особых приключений и неожиданностей, если не считать встречи с Соленым. Об этом, пожалуй, нужно будет непременно доложить Ивану Ивановичу. Он наверняка помнит беглого зека, как сквозь землю провалившегося десять лет назад…
Ленинград
На перроне Московского вокзала Монахова «приняли» люди Бизона и, не проронив за всю дорогу ни слова, доставили к боссу. С удивлением для себя Кешка обнаружил, что привезли его не на Фабричную, а совершенно в другой район Ленинграда. Квартира здесь была просторная, светлая и великолепно обставленная. Из передней его провели прямо в гостиную.
– С возвращением! – дружески воскликнул Бизон, поднимаясь из массивного кресла, в котором сидел. Рядом, через невысокий журнальный столик, стояло точно такое же. И оно, судя по всему, предназначалось для Кешки. Столик был сервирован легкой закуской и напитками на две персоны. К еде и выпивке пока никто не прикасался. Значит, Бизон ждал его.
– Да вы охренели!!! – первое, что выкрикнул в лицо Бизону Монахов, лишь только увидел его. Сейчас ему было наплевать на последствия. – Втравили меня в дерьмо! Там Соленый пасется! Он же в бегах! Всех спалит!..
Бизон весело рассмеялся и полуобнял его за плечи.
– Не гоношись, малыш. С делом ты справился. Все чисто. Соленый – не твоя забота. Теперь у тебя все будет хорошо, чин чинарем. – Он подтолкнул его к свободному креслу.
Кешке показалось, что Бизон издевается над ним. Чего ради он изображает из себя душку?
– Бизон, ты заставил меня рисковать. И, если бы я попался мусорам, отпрыгнул бы в сторону. Скажи, что это не так!
– Конечно, не так. – Бизон протянул ему рюмку с коньяком. – Ты теперь наш человек. А своих людей мы бережем, уж поверь мне. Кстати. – Он протянул руку к полированной тумбе, на которой лежал тугой сверток. – Вот твоя доля со сделки. Спасибо тебе, Монах. И давай выпьем за удачу!..
Лишь поздно ночью водитель Бизона на красных «Жигулях» отвез его домой.
Ивана Ивановича представили к очередному званию и назначили на вышестоящую должность. Теперь подполковник Багаев обладал еще большими полномочиями. Но и задачи усложнились. Группировка Кима, взаимодействующая с бандой Бизона, представляла собой хитро сплетенную и разбросанную по всей стране сеть. Предстояло распутать каждый узелок, собрать воедино неопровержимые доказательства преступной деятельности.
Противник опытный и хитрый, умело заметающий следы, не гнушающийся ничем. Такого на мякине не проведешь. Не сорвался бы…
– Простите, я попала к Подвальным? – проскрипел неприятный старушечий голос. – Позовите Геннадия Елизаровича!
– Ошиблись номером! – ответил ей Монахов, и опустил трубку на рычаги.
Шагнул к кухне и замер без движения. Его тут же прошиб холодный пот. Прозвучавшая фраза была вызовом на конспиративную встречу с Бага-евым! Телефон прозвонил вторично.
– Слушаю, – хрипло отозвался Кешка.
– Геннадий Елизарович? Подвальный?
– Он съехал в прошлом году.
– Какая жалость! – сокрушалась старушка. – Вы себе не представляете! Он остался должен мне пять рублей! А я живу на одну пенсию!..
– Извините, – оборвал ее Кешка. – Я за него отдавать долги не собираюсь. – И положил трубку.
Названная в разговоре фамилия – Подвальный – обозначала место встречи. Это было оговорено с Багаевым заранее. А «пять рублей» – время. Эту цифру нужно было умножить на два. Получалось, что Иван Иванович ждал его в условленном месте к десяти часам утра. Сегодня.
На часах было четверть десятого. Через сорок пять минут Багаев крепко пожимал Кешке руку. Они встретились в подвале многоквартирного дома, расположенного в пяти минутах ходьбы от того места, где жил Монахов.
– С возвращением! – поздравил Кешку Багаев. – Я очень за тебя переживал.
– Бросьте вы! – с сарказмом отреагировал на его слова агент. – Так переживали, что послали прямо в лапы к Соленому…
– Не понял.
– Я в Ташкенте видел Соленого! – Глаза Кешки лихорадочно горели.
– Стой! – не сдержавшись от неожиданности, выкрикнул Багаев. – Какого Соленого?! При чем здесь Соленый?!
– Данил Солонов. С которым я бежал из лагеря. Не надо делать вид, что вы забыли это имя…
– Да погоди ты! Не забыл я, Все помню. Но откуда там, в Ташкенте, Соленый?!
– Не знаю. Только крутится он сейчас с корейцем. Это точно. И еще. Он просил меня поискать в Ленинграде человека, которого могли бы заинтересовать камни.
– Что за камни? – насторожился Багаев.
– Мне Соленый ничего не показывал. Но сказал, что человек ему нужен серьезный. Там, говорит, в Ташкенте, одна мелочь.
– Хм-м!.. Что ж за камни у него такие, если в Ташкенте покупателя не сыскать? Видать, дорогие камушки, а? – повеселел вдруг Багаев.
– Брать будете?
– Всему свое время. До Соленого доберемся. Посуди сам. Возьмем мы его сейчас. А он и догадается, что это ты нас по тропинке провел и путь указал. Да тебя в один миг порешат! К тому же безумно меня заинтересовали те камушки… Может, даже больше, чем сам Соленый, кореец и Бизон вместе взятые. Но ведь, если задержим мы Соленого да потребуем от него те камни, пошлет он нас всех подальше. И будет прав. Потому как наличие у него тех камней еще доказать надо. Выходит, нужно набраться терпения и ждать, пока нам Солонов брюлики сам на блюдечке с голубой каемочкой принесет.
– Ага! Ждите! Он дурак такой, разбежался!
– Я не сказал, что нужно сидеть сложа руки. Но теперь мы будем играть по-другому. – В голосе Багаева прозвучали таинственные нотки. – Готовься к длительной и серьезной работе. И слушай, как будем жить дальше…
– С возвращением! – дружески воскликнул Бизон, поднимаясь из массивного кресла, в котором сидел. Рядом, через невысокий журнальный столик, стояло точно такое же. И оно, судя по всему, предназначалось для Кешки. Столик был сервирован легкой закуской и напитками на две персоны. К еде и выпивке пока никто не прикасался. Значит, Бизон ждал его.
– Да вы охренели!!! – первое, что выкрикнул в лицо Бизону Монахов, лишь только увидел его. Сейчас ему было наплевать на последствия. – Втравили меня в дерьмо! Там Соленый пасется! Он же в бегах! Всех спалит!..
Бизон весело рассмеялся и полуобнял его за плечи.
– Не гоношись, малыш. С делом ты справился. Все чисто. Соленый – не твоя забота. Теперь у тебя все будет хорошо, чин чинарем. – Он подтолкнул его к свободному креслу.
Кешке показалось, что Бизон издевается над ним. Чего ради он изображает из себя душку?
– Бизон, ты заставил меня рисковать. И, если бы я попался мусорам, отпрыгнул бы в сторону. Скажи, что это не так!
– Конечно, не так. – Бизон протянул ему рюмку с коньяком. – Ты теперь наш человек. А своих людей мы бережем, уж поверь мне. Кстати. – Он протянул руку к полированной тумбе, на которой лежал тугой сверток. – Вот твоя доля со сделки. Спасибо тебе, Монах. И давай выпьем за удачу!..
Лишь поздно ночью водитель Бизона на красных «Жигулях» отвез его домой.
* * *
…Материалы, которые майор Багаев получил в Ташкенте из рук полковника Султанова, были подготовлены идеально с точки зрения штабной культуры, требований Уголовно-процессуального кодекса и состояния доказательной базы. Иван Иванович много раз перечитывал документы, сверял даты и копался в заключениях экспертов. Тот, кто трудился над созданием этой «липы», «липовать» умел. Привезенные в Москву материалы фальсифицированного оперативно-поискового дела вызвали там бурю оваций. Все говорило о том, что преступники клюнули на наживку. Теперь операция вступала в очередную рабочую фазу – глубокую детальную разработку криминального сообщества.Ивана Ивановича представили к очередному званию и назначили на вышестоящую должность. Теперь подполковник Багаев обладал еще большими полномочиями. Но и задачи усложнились. Группировка Кима, взаимодействующая с бандой Бизона, представляла собой хитро сплетенную и разбросанную по всей стране сеть. Предстояло распутать каждый узелок, собрать воедино неопровержимые доказательства преступной деятельности.
Противник опытный и хитрый, умело заметающий следы, не гнушающийся ничем. Такого на мякине не проведешь. Не сорвался бы…
* * *
Проснувшись утром, Кешка наскоро умылся, побрился и принялся хлопотать на кухне, готовя нехитрый завтрак. Бутерброды и кофе были уже готовы, когда прозвучал телефонный звонок.– Простите, я попала к Подвальным? – проскрипел неприятный старушечий голос. – Позовите Геннадия Елизаровича!
– Ошиблись номером! – ответил ей Монахов, и опустил трубку на рычаги.
Шагнул к кухне и замер без движения. Его тут же прошиб холодный пот. Прозвучавшая фраза была вызовом на конспиративную встречу с Бага-евым! Телефон прозвонил вторично.
– Слушаю, – хрипло отозвался Кешка.
– Геннадий Елизарович? Подвальный?
– Он съехал в прошлом году.
– Какая жалость! – сокрушалась старушка. – Вы себе не представляете! Он остался должен мне пять рублей! А я живу на одну пенсию!..
– Извините, – оборвал ее Кешка. – Я за него отдавать долги не собираюсь. – И положил трубку.
Названная в разговоре фамилия – Подвальный – обозначала место встречи. Это было оговорено с Багаевым заранее. А «пять рублей» – время. Эту цифру нужно было умножить на два. Получалось, что Иван Иванович ждал его в условленном месте к десяти часам утра. Сегодня.
На часах было четверть десятого. Через сорок пять минут Багаев крепко пожимал Кешке руку. Они встретились в подвале многоквартирного дома, расположенного в пяти минутах ходьбы от того места, где жил Монахов.
– С возвращением! – поздравил Кешку Багаев. – Я очень за тебя переживал.
– Бросьте вы! – с сарказмом отреагировал на его слова агент. – Так переживали, что послали прямо в лапы к Соленому…
– Не понял.
– Я в Ташкенте видел Соленого! – Глаза Кешки лихорадочно горели.
– Стой! – не сдержавшись от неожиданности, выкрикнул Багаев. – Какого Соленого?! При чем здесь Соленый?!
– Данил Солонов. С которым я бежал из лагеря. Не надо делать вид, что вы забыли это имя…
– Да погоди ты! Не забыл я, Все помню. Но откуда там, в Ташкенте, Соленый?!
– Не знаю. Только крутится он сейчас с корейцем. Это точно. И еще. Он просил меня поискать в Ленинграде человека, которого могли бы заинтересовать камни.
– Что за камни? – насторожился Багаев.
– Мне Соленый ничего не показывал. Но сказал, что человек ему нужен серьезный. Там, говорит, в Ташкенте, одна мелочь.
– Хм-м!.. Что ж за камни у него такие, если в Ташкенте покупателя не сыскать? Видать, дорогие камушки, а? – повеселел вдруг Багаев.
– Брать будете?
– Всему свое время. До Соленого доберемся. Посуди сам. Возьмем мы его сейчас. А он и догадается, что это ты нас по тропинке провел и путь указал. Да тебя в один миг порешат! К тому же безумно меня заинтересовали те камушки… Может, даже больше, чем сам Соленый, кореец и Бизон вместе взятые. Но ведь, если задержим мы Соленого да потребуем от него те камни, пошлет он нас всех подальше. И будет прав. Потому как наличие у него тех камней еще доказать надо. Выходит, нужно набраться терпения и ждать, пока нам Солонов брюлики сам на блюдечке с голубой каемочкой принесет.
– Ага! Ждите! Он дурак такой, разбежался!
– Я не сказал, что нужно сидеть сложа руки. Но теперь мы будем играть по-другому. – В голосе Багаева прозвучали таинственные нотки. – Готовься к длительной и серьезной работе. И слушай, как будем жить дальше…