Страница:
Несмотря на этот блестящий успех, Роммель решил освободить Бир-Хакейм, прежде чем вырваться из «котла» и окончательно разгромить 8-ю армию. 8 июня для поддержки 90-й дивизии и дивизии «Триесте», которые продвигались слишком медленно вследствие очень упорного сопротивления французов, был направлен сильный отряд из состава 15-й дивизии. 9 июня интенсивные налеты пикирующих бомбардировщиков расчистили пехоте 15-й дивизии путь для успешной атаки; она захватила высоту с отметкой 186,0, господствующую над главной французской позицией, и в ночь с 10 на 11 июня французский гарнизон был вынужден оставить опорный пункт. Некоторые английские офицеры ложно утверждали, что боевой дух французов упал; я должен сказать, что за все время войны в пустыне мы никогда не встречали более героической и стойкой обороны.
Теперь путь для решающего наступления в район Найтсбридж, Эль-Адем был расчищен.
БОИ ПОД НАЙТСБРИДЖЕМ
ГЛАВА VIII
ПАДЕНИЕ ТОБРУКА
ВТОРЖЕНИЕ В ЕГИПЕТ
Теперь путь для решающего наступления в район Найтсбридж, Эль-Адем был расчищен.
БОИ ПОД НАЙТСБРИДЖЕМ
Несмотря на страшные удары, нанесенные Роммелем в «котле», соотношение сил по-прежнему оставалось в пользу Ритчи и, по мнению англичан, сражение далеко еще не было проиграно. К северу от «котла» была создана линия отдельных огневых точек, защищенных минными полями; 201-я гвардейская бригада прочно обосновалась в Найтсбриджском опорном пункте, а 29-я индийская бригада занимала сильную позицию в Эль-Адеме. 11 июня Ритчи все еще располагал 250 крейсерскими и 80 пехотными танками, тогда как Африканский корпус имел 160 танков, а дивизии «Ариете» и «Триесте» – около 70. Наши пехотные части понесли тяжелые потери в боях, в 90-й легкопехотной дивизии насчитывалось лишь 1000 человек. Англичане все еще имели возможность остановить Роммеля, а затем восполнить свои потери. Английские легкие отряды и бронеавтомобили уже нападали на наши коммуникации западнее эль-газальских минных полей и добивались значительных успехов в борьбе с нашими транспортными колоннами.
План Роммеля был таков. В то время как 21-я дивизия проводила демонстративное наступление на английские позиции, окаймляющие «котел» с севера, 15-я дивизия должна была повернуть к северо-востоку на Эль-Адем, имея 90-ю дивизию справа и дивизию «Ариете» слева. Фактически это означало возврат к первоначальному плану от 27 мая, и он не имел бы успеха, если бы английское командование не допустило серьезных ошибок.
Новое наступление началось во второй половине дня 11 июня. К наступлению темноты 15-я дивизия вышла в район Надурет-эль-Гесеуаск; 90-я дивизия и два разведотряда на бронемашинах находились южнее опорного пункта Эль-Адем. Наша служба радиоперехвата – она сыграла немаловажную роль в победах Роммеля – донесла, что «4-я бронетанковая бригада отказалась от проведения атаки в юго-восточном направлении»{117}. Роммель был рад услышать, что англичане намереваются предпринять такой шаг, и приказал 15-й дивизии 12 июня перейти к обороне, а 21-й дивизии наступать южнее Найтсбриджа с целью ударить в тыл английским танковым частям.
Боевые действия 12 июня развивались медленно. 15-я дивизия готовилась отразить атаку англичан, а на стороне противника 2-я и 4-я бронетанковые бригады ожидали точных распоряжений{118}. Наконец генерал Неринг приказал 15-й дивизии наступать, наша противотанковая артиллерия открыла губительный огонь по английским танкам. В полдень Роммель решил, что настал решающий момент, и приказал 21-й дивизии нанести удар по открытому флангу 7-й бронетанковой дивизии. Этот шаг сразу же принес успех, и вскоре наша служба радиоперехвата донесла, что английские танки «просят помощи».
С севера на выручку своим товарищам двинулась 22-я бронетанковая бригада, но 21-я танковая дивизия и дивизия «Триесте» нанесли ей тяжелые потери. 2-я и 4-я бронетанковые бригады не выдержали совместного нажима двух танковых дивизий, отступление же 4-й бронетанковой бригады превратилось в разгром, и к заходу солнца она, безостановочно откатываясь, очутилась за кряжем Рамль. 2-я и 22-я бронетанковые бригады под непрерывным нажимом наших танков отошли к опорному пункту Найтсбридж; в этом районе ожесточенный бой продолжался до наступления темноты. В боях 12 июня англичане потеряли 120 танков – исход сражения при Эль-Газале был предрешен.
13 июня обе танковые дивизии наступали на кряж Ригель, который обороняли шотландские гвардейцы, поддерживаемые полевой и противотанковой артиллерией южноафриканцев. После очень упорной борьбы кряж был взят, а слабые атаки пришедших на помощь английских танков были легко отбиты. Найтсбриджский опорный пункт был теперь изолирован, и в ночь с 13 на 14 июня гвардейская бригада оставила его.
Утром 14 июня Ритчи признал, что сражение проиграно, и решил оставить эль-газальский оборонительный рубеж. Роммель, еще до того как он узнал об этом отступлении, приказал Африканскому корпусу прорваться к шоссе Виа-Бальбиа и отрезать пути отхода обороняющим эль-газальский рубеж дивизиям. Днем разгорелся жестокий бой около Элуэт-эт-Тамар, где южноафриканской и английской пехоте{119}, поддержанной оставшимися танками, удалось сдерживать наше наступление до самого вечера, когда 15-й дивизии, стремившейся овладеть Бу-Амайя, удалось прорваться. Но к этому времени стало темно, и отступление 1-й южноафриканской дивизии уже шло полным ходом.
В течение 14 июня наша разведывательная авиация доносила об интенсивном движении по шоссе Виа-Бальбиа и о том, что, судя по всем признакам, противник поспешно отступает. Роммель хорошо понимал, что необходимо как можно скорее выйти на прибрежное шоссе{120}, и отдал срочный приказ Африканскому корпусу в течение ночи спуститься с высот и отрезать отход южно-африканцам. Однако этот приказ, по существу, был оставлен без внимания. Дело в том, что беспрерывные ожесточенные бои в течение последних трех недель до предела измотали войска; люди просто валились с ног от усталости, и их невозможно было поднять. Утром 15 июня 15-я дивизия спустилась с высот и отрезала арьергард южноафриканцев, но их главные силы сумели уйти. Большей части 50-й английской дивизии удалось прорваться через фронт 10-го итальянского корпуса и, пройдя южнее Бир-Хакейма, выйти к границе.
Рассматривая [107 – схема 19; 108] сейчас боевые действия 11 – 15 июня, кажется странным, что после овладения Бир-Хакеймом Роммель, по существу, вновь обратился к своему первоначальному плану: веерообразному наступлению своим правым крылом в направлении Эль-Адема. Как и вначале, ему не удалось достигнуть цели – охвата войск, расположенных на эль-газальском оборонительном рубеже, потому что его силы были развернуты на слишком широком фронте. 90-я легкопехотная дивизия была слишком слаба, чтобы овладеть опорным пунктом Эль-Адем, и не смогла поддержать Африканский корпус в решающий момент. После поражения 12 июня английских бронетанковых частей Африканскому корпусу было приказано прорваться на север и перерезать шоссе, тогда как 20-й итальянский корпус выполнял второстепенную задачу по прикрытию южнее Найтсбриджа. Если бы все пять немецко-итальянских танковых и моторизованных дивизий были использованы для прорыва к шоссе Виа-Бальбиа, они не позволили бы ускользнуть основной массе сил, расположенных у Эль-Газалы. После трех недель упорных боев ударной мощи только одного Африканского корпуса было недостаточно для выполнения поставленных задач.
Утром 15 июня Роммель приказал 21-й дивизии наступать на Эль-Адем и поддержать в этом районе 90-ю дивизию. Сражение при Эль-Газале было выиграно, и главные силы 8-й армии полным ходом отступали к границе; оставалось еще овладеть Тобруком, но Ритчи, казалось, был намерен удерживать крепость. Роммель решил не давать 8-й армии времени для перегруппировки; он решил прорваться к Гамбуту, изолировать Тобрук, а затем взять крепость штурмом. Он стоял на пороге своей самой блестящей победы.
План Роммеля был таков. В то время как 21-я дивизия проводила демонстративное наступление на английские позиции, окаймляющие «котел» с севера, 15-я дивизия должна была повернуть к северо-востоку на Эль-Адем, имея 90-ю дивизию справа и дивизию «Ариете» слева. Фактически это означало возврат к первоначальному плану от 27 мая, и он не имел бы успеха, если бы английское командование не допустило серьезных ошибок.
Новое наступление началось во второй половине дня 11 июня. К наступлению темноты 15-я дивизия вышла в район Надурет-эль-Гесеуаск; 90-я дивизия и два разведотряда на бронемашинах находились южнее опорного пункта Эль-Адем. Наша служба радиоперехвата – она сыграла немаловажную роль в победах Роммеля – донесла, что «4-я бронетанковая бригада отказалась от проведения атаки в юго-восточном направлении»{117}. Роммель был рад услышать, что англичане намереваются предпринять такой шаг, и приказал 15-й дивизии 12 июня перейти к обороне, а 21-й дивизии наступать южнее Найтсбриджа с целью ударить в тыл английским танковым частям.
Боевые действия 12 июня развивались медленно. 15-я дивизия готовилась отразить атаку англичан, а на стороне противника 2-я и 4-я бронетанковые бригады ожидали точных распоряжений{118}. Наконец генерал Неринг приказал 15-й дивизии наступать, наша противотанковая артиллерия открыла губительный огонь по английским танкам. В полдень Роммель решил, что настал решающий момент, и приказал 21-й дивизии нанести удар по открытому флангу 7-й бронетанковой дивизии. Этот шаг сразу же принес успех, и вскоре наша служба радиоперехвата донесла, что английские танки «просят помощи».
С севера на выручку своим товарищам двинулась 22-я бронетанковая бригада, но 21-я танковая дивизия и дивизия «Триесте» нанесли ей тяжелые потери. 2-я и 4-я бронетанковые бригады не выдержали совместного нажима двух танковых дивизий, отступление же 4-й бронетанковой бригады превратилось в разгром, и к заходу солнца она, безостановочно откатываясь, очутилась за кряжем Рамль. 2-я и 22-я бронетанковые бригады под непрерывным нажимом наших танков отошли к опорному пункту Найтсбридж; в этом районе ожесточенный бой продолжался до наступления темноты. В боях 12 июня англичане потеряли 120 танков – исход сражения при Эль-Газале был предрешен.
13 июня обе танковые дивизии наступали на кряж Ригель, который обороняли шотландские гвардейцы, поддерживаемые полевой и противотанковой артиллерией южноафриканцев. После очень упорной борьбы кряж был взят, а слабые атаки пришедших на помощь английских танков были легко отбиты. Найтсбриджский опорный пункт был теперь изолирован, и в ночь с 13 на 14 июня гвардейская бригада оставила его.
Утром 14 июня Ритчи признал, что сражение проиграно, и решил оставить эль-газальский оборонительный рубеж. Роммель, еще до того как он узнал об этом отступлении, приказал Африканскому корпусу прорваться к шоссе Виа-Бальбиа и отрезать пути отхода обороняющим эль-газальский рубеж дивизиям. Днем разгорелся жестокий бой около Элуэт-эт-Тамар, где южноафриканской и английской пехоте{119}, поддержанной оставшимися танками, удалось сдерживать наше наступление до самого вечера, когда 15-й дивизии, стремившейся овладеть Бу-Амайя, удалось прорваться. Но к этому времени стало темно, и отступление 1-й южноафриканской дивизии уже шло полным ходом.
В течение 14 июня наша разведывательная авиация доносила об интенсивном движении по шоссе Виа-Бальбиа и о том, что, судя по всем признакам, противник поспешно отступает. Роммель хорошо понимал, что необходимо как можно скорее выйти на прибрежное шоссе{120}, и отдал срочный приказ Африканскому корпусу в течение ночи спуститься с высот и отрезать отход южно-африканцам. Однако этот приказ, по существу, был оставлен без внимания. Дело в том, что беспрерывные ожесточенные бои в течение последних трех недель до предела измотали войска; люди просто валились с ног от усталости, и их невозможно было поднять. Утром 15 июня 15-я дивизия спустилась с высот и отрезала арьергард южноафриканцев, но их главные силы сумели уйти. Большей части 50-й английской дивизии удалось прорваться через фронт 10-го итальянского корпуса и, пройдя южнее Бир-Хакейма, выйти к границе.
Рассматривая [107 – схема 19; 108] сейчас боевые действия 11 – 15 июня, кажется странным, что после овладения Бир-Хакеймом Роммель, по существу, вновь обратился к своему первоначальному плану: веерообразному наступлению своим правым крылом в направлении Эль-Адема. Как и вначале, ему не удалось достигнуть цели – охвата войск, расположенных на эль-газальском оборонительном рубеже, потому что его силы были развернуты на слишком широком фронте. 90-я легкопехотная дивизия была слишком слаба, чтобы овладеть опорным пунктом Эль-Адем, и не смогла поддержать Африканский корпус в решающий момент. После поражения 12 июня английских бронетанковых частей Африканскому корпусу было приказано прорваться на север и перерезать шоссе, тогда как 20-й итальянский корпус выполнял второстепенную задачу по прикрытию южнее Найтсбриджа. Если бы все пять немецко-итальянских танковых и моторизованных дивизий были использованы для прорыва к шоссе Виа-Бальбиа, они не позволили бы ускользнуть основной массе сил, расположенных у Эль-Газалы. После трех недель упорных боев ударной мощи только одного Африканского корпуса было недостаточно для выполнения поставленных задач.
Утром 15 июня Роммель приказал 21-й дивизии наступать на Эль-Адем и поддержать в этом районе 90-ю дивизию. Сражение при Эль-Газале было выиграно, и главные силы 8-й армии полным ходом отступали к границе; оставалось еще овладеть Тобруком, но Ритчи, казалось, был намерен удерживать крепость. Роммель решил не давать 8-й армии времени для перегруппировки; он решил прорваться к Гамбуту, изолировать Тобрук, а затем взять крепость штурмом. Он стоял на пороге своей самой блестящей победы.
ГЛАВА VIII
ОТ ТОБРУКА ДО ЭЛЬ-АЛАМЕЙНА
ПАДЕНИЕ ТОБРУКА
Можно сказать, что сражение при Эль-Газале окончилось около полудня 15 июня. 8-я армия быстро отступала к границе, а танковая армия подходила к внешнему обводу обороны Тобрука. Вечером 15 июня началось новое сражение, которое точнее всего характеризовать как борьбу за рубеж Тобрук, Эль-Адем.
Южноафриканские военные историки, исследования которых нашли весьма полное освещение в книге «Crisis in the Desert», указывают, что генерал Окинлек решительно возражал против того, чтобы в случае новой осады оборона Тобрука проводилась с тех же позиций, что и в 1941 году. Он совершенно правильно оценивал коренным образом изменившиеся условия и учитывал, что оборонительные сооружения крепости были серьезно повреждены и что танковая армия могла теперь предпринять значительно более мощное наступление, чем в апреле – мае 1941 года{307}. Представители военно-морского флота дали понять, что флот будет не в состоянии снабжать Тобрук в случае новой осады. Поэтому когда Окинлек разрешил Ритчи оставить 14 июня Эль-Газалу, он одновременно приказал 8-й армии произвести перегруппировку на рубеже Тобрук, Эль-Адем; он особенно подчеркивал, что Эль-Адем является жизненно важным пунктом для успешной обороны Тобрука. Окинлек настаивал, чтобы Ритчи использовал в районе Эль-Адема максимум сил, и многозначительно добавлял: «Я надеюсь, что Вы ничего не пощадите для достижения этой цели. Мы должны превзойти противника в быстроте принятия решений и в быстроте действий, и я хочу, чтобы Вы как можно тверже внушили это всем командирам»{308}.
Оценка обстановки Роммелем в точности совпадала с оценкой Окинлека. Когда утром 15 июня Роммель увидел с холмов, возвышающихся над прибрежным шоссе, что большая часть 1-й южноафриканской дивизии от него ускользнула, он тут же сообразил, что должен теперь направить главные усилия на Эль-Адем и выбить, как мы его называли, «краеугольный камень Тобрука». В действиях танков скорость имеет решающее значение – это прекрасно понимал и Окинлек, – и можно проследить, как в последующие два дня Роммель сосредоточивает в районе Эль-Адема превосходящие силы и намного упреждает медлительную и неповоротливую 8-ю армию. События 15 – 17 июня решили судьбу Тобрука: как изолированная крепость он не мог устоять против мощи всей танковой армии, и это хорошо знал Окинлек{309}. [110 – схема 20; 111]
15 июня 90-я легкопехотная дивизия начала наступление на Эль-Адем, который в то время обороняли два батальона 29-й индийской бригады. К вечеру из района Акромы прибыла 21-я танковая дивизия и разгромила опорный пункт у тригонометрического знака 650 на Батрунских высотах, где расположился оставшийся батальон 29-й бригады с целью блокировать обходную дорогу войск стран оси{121}. Такое начало нового сражения было многообещающим, и в своих распоряжениях на 16 июня Роммель приказал 21-й дивизии продвигаться вперед на Сиди-Резег и Бельхамед; 90-я дивизия при поддержке нашей армейской артиллерии должна была атаковать опорный пункт Эль-Адем; дивизия «Ариете» и три разведотряда имели задачу прикрыть южный фланг от идущих на выручку английских частей, и для поддержки их должна была подойти 15-я танковая дивизия. Таким образом, Роммель приказал всей своей ударной группе сосредоточиться в районе, который Окинлек называл «решающим местом».
16 июня отдохнувшая и пополненная в Гамбуте 4-я бронетанковая бригада, численность которой Ритчи довел до 100 танков, двинулась к Сиди-Резег. Но дорога оказалась блокированной противотанковым заслоном 21-й дивизии; сама дивизия в это время атаковала опорный пункт Сиди-Резег, обороняемый 1/6 Раджпутанским стрелковым полком 20-й индийской бригады{122}. Сиди-Резег к вечеру 16 июня пал, но Эль-Адем упорно сопротивлялся, и командир 90-й дивизии доносил, что оборона была «необыкновенно упорной». Роммель не разрешил использовать против Эль-Адема танки, и во второй половине дня после довольно бурного разговора с полковником Марксом, решительным командиром 90-й дивизии, он согласился прекратить атаки. Днем мы перехватили разговор по радио между командиром 7-й бронетанковой дивизии генералом Мессерви и командиром 29-й индийской бригады Рейдом; они договаривались о возможном прорыве гарнизона Эль-Адема. Этот гарнизон действительно прорвался в ночь с 16 на 17 июня, и с этого момента оборона Тобрука утратила важное значение{123}.
17 июня Роммель сосредоточил Африканский корпус и дивизию «Ариете» с целью разбить 4-ю бронетанковую бригаду и открыть путь на Гамбут. Во второй половине дня юго-восточнее Сиди-Резег произошел танковый бой; перевес сил в нашу пользу был слишком велик и, несмотря на величайшую отвагу 9-го уланского полка, англичане вскоре были вынуждены отступить, 4-я бронетанковая бригада потеряла половину своего состава и откатилась далеко на юг; на следующий день она перешла египетскую границу. С наступлением темноты Роммель лично возглавил Африканский корпус, и вскоре после полуночи с 17 на 18 июня 21-я дивизия перерезала шоссе Виа-Бальбиа около Гамбута. Все английские войска, располагавшиеся в этом районе, бежали на восток; несмотря на отдельные попытки противника уничтожить склады, мы захватили огромное количество бензина и продовольствия, а также много автомашин{124}.
20– я индийская бригада все еще находилась в Бельхамеде, и при подобных обстоятельствах рассудительный полководец приказал бы этому соединению спокойно отойти в Тобрук, где оно явилось бы весьма своевременным подкреплением для 11-й индийской бригады, оборонявшей юго-восточный сектор. Вместо этого Ритчи приказал 20-й индийской бригаде прорываться к границе; утром 18 июня она столкнулась с Африканским корпусом и «исчезла из боевого состава 8-й армии».
К вечеру 18 июня Тобрук был полностью окружен с запада 21-м итальянским корпусом, с юга – 10-м итальянским корпусом, а с юго-востока и востока – дивизией «Триесте» и немецкими разведотрядами. Африканский корпус и дивизия «Ариете» располагались в районе Гамбута, и Роммель решил подвести их только в ночь накануне штурма. Приказ был отдан 18 июня; решение, которое в нем излагалось, было сравнительно простым. В 5 час. 20 мин. 20 июня пикирующие бомбардировщики и артиллерия должны были сосредоточить свой удар по участку 11-й бригады; группа Менни{125} должна была проникнуть через проходы, проделанные саперами в минных полях в течение предшествующей ночи, а затем прорвать на узком фронте линию долговременных оборонительных сооружений за противотанковым рвом{126}. Саперы устанавливают мосты для танков через ров, а танки через созданную брешь врываются в крепость. Этот план был очень гибким, какими и должны быть подобные планы, и мы не пытались установить точно разграничительные линии и объекты атаки. Был согласован вопрос о непосредственной авиационной поддержке, Кессельринг обещал прислать еще самолеты из Европы. Вся артиллерия танковой армии заняла позиции на высотах к востоку от Эль-Адема, и мы были изумлены, обнаружив, что англичане были настолько любезны, что оставили нетронутыми склады артиллерийских боеприпасов, которые мы создали здесь для той же самой цели в ноябре 1941 года{127}.
19 июня 90-я легкопехотная дивизия продвинулась на восток и обнаружила, что противник оставил Бардию. Наши разведывательные подразделения действовали в обширном районе между Бардией и Бир-эль-Гоби; они встречали там только легкие английские отряды, и стало ясно, что Ритчи не намерен предпринять сколь-нибудь серьезной попытки помешать нашему наступлению на Тобрук. В тот вечер Африканский корпус выступил из Гамбута в свой район сосредоточения юго-восточнее крепости; марш был тщательно подготовлен и прошел без задоринки. В 3 часа 30 мин. 20 июня командир 21-й танковой дивизии доложил, что дивизия «полностью готова к штурму Тобрука».
В 5 час. я стоял вместе с Роммелем на высотах северо-восточнее Эль-Адема. Там был подготовлен наш командный пункт с прекрасным обзором, и когда рассвело, мы получили возможность наблюдать за полем боя вплоть до переднего края обороны Тобрука. Точно в 5 час. 20 мин. пролетели в плотных боевых порядках пикирующие бомбардировщики. Кессельринг сдержал свое слово и выслал сотни бомбардировщиков; они пикировали на передний край обороны – это была одна из самых эффектных воздушных атак, какие мне приходилось когда-либо видеть. Над районом атаки поднялось большое облако пыли и дыма, и в то время как наши бомбы с грохотом падали на оборонительные сооружения, к ним присоединился хорошо спланированный огонь невероятной силы всей немецкой и итальянской армейской артиллерии. Совместный удар артиллерии и авиации был ужасен и, как мы вскоре убедились, оказал подавляющее воздействие на боевой дух Махратского батальона, оборонявшего этот район. Пикирующие бомбардировщики действовали в течение всего дня, возвращаясь на аэродромы в Эль-Газале и Эль-Адеме лишь для того, чтобы, взяв бомбы, снова вернуться к месту боя. Управление действиями бомбардировочной авиации осуществлялось через оперативный отдел штаба армии и дало весьма плодотворные результаты.
Через некоторое время штурмовые группы саперов пустили оранжевый дым – сигнал для переноса огня в глубину, а в 6 час. 35 мин. поступило донесение, что перед опорным пунктом №69 перерезана проволока. Группа Менни и пехота Африканского корпуса атаковали переднюю линию дотов и стали быстро продвигаться вперед, встречая слабое сопротивление. В 7 час. 03 мин. Менни донес, что взята в плен целая рота индийцев, а к 7 час. 45 мин. был осуществлен широкий прорыв и занято около десяти опорных пунктов противника. Через противотанковый ров установили мосты, и путь для прохода тан-ков через передний край обороны был открыт.
Слабое сопротивление обороняющихся объяснялось главным образом бомбардировкой и, как это ни парадоксально, прекрасными бетонированными убежищами, построенными итальянцами. Град бомб и снарядов загнал индийцев под землю, где они были в относительной безопасности, но не могли вести огонь по нашим атакующим войскам, следовавшим вплотную за огневым валом. Другим важным фактором была слабость артиллерийского огня обороняющихся. Казалось, не было никакого управления огнем отдельных дивизионов; во время прорыва вели огонь несколько орудий южноафриканцев, но 25-й английский полк полевой артиллерии, который осуществлял непосредственную поддержку 11-й индийской бригады, очевидно, не открывал огня до 7 час. 45 мин. Орудия этого полка были использованы для противотанковой обороны, и, по-видимому, англичане надеялись на то, что огонь по проделанной бреши и накапливающимся позади нее немецким войскам будет вести среднекалиберная артиллерия. Но последняя хранила молчание, и лишь в 8 час. 45 мин. Африканский корпус донес, что огонь противника «усиливается», особенно огонь артиллерии «тяжелого калибра». Я хорошо помню, как мы, наблюдая в то утро за ходом боя, удивлялись, что артиллерия Тобрука ведет такой слабый огонь. Тем временем Роммель отправился вперед, чтобы непосредственно руководить прорывом.
Оборона Тобрука состояла из отдельных опорных пунктов и велась на фронте 56 км. Поэтому ее решительный штурм не мог не привести к прорыву{128}. Решающим испытанием должна была явиться организация противником контратаки, и оставалось посмотреть, что он будет делать. В апреле 1941 года часть наших танков очень глубоко вклинилась в оборону противника и вплотную подошла к важному узлу дорог Кингз-Кроссу; затем они были блестяще контратакованы английскими танками, поддержанными артиллерией сопровождения, и отброшены за передний край обороны с тяжелыми потерями. Теперь, в июне 1942 года, это вряд ли могло случиться, потому что у нас было свыше 200 танков, из них 125 немецких. Наши танки использовались массированно, а на головных машинах следовали авиационные и артиллерийские офицеры связи для обеспечения непосредственной поддержки. Даже при этих условиях хорошо организованная контратака могла бы причинить нам серьезные неприятности, хотя я не думаю, чтобы гарнизон мог обороняться продолжительное время, поскольку минные поля в глубине обороны пришли в плохое состояние или вообще были разминированы и не являлись больше серьезным препятствием. Фактически контратака так и не состоялась, потому что силы англичан-вводились бой по частям и были лишены общего управления. План контратаки следовало наметить до нашего наступления и поставить во главе старшего командира{129}.
К 9 час. 30 мин. немецкие танки пересекли противотанковый ров и стали веером продвигаться в глубь обороны. Генерал Неринг, командир Африканского корпуса, двигался с 15-й дивизией{130}, а генерал фон Бисмарк, горячий командир 21-й дивизии, ехал в коляске мотоцикла среди головных танков. Он лично разведал минное поле и указал путь танкам. Сам Роммель также двигался вплотную за наступающими частями, готовый в критический момент принять командование. Я подчеркиваю этот элемент личного руководства, потому что английские и южно-африканские источники указывают, что ни один из старших офицеров 2-й южноафриканской дивизии, 32-й армейской танковой бригады или 201-й гвардейской бригады никогда не приближался к Кингз-Кроссу; обороняющиеся войска сражались с большой отвагой, но «без руководства и управления».
К И часам, по данным 15-й дивизии, было уничтожено 15 танков противника и захвачено 150 пленных; к полудню обе дивизии достигли линии минного поля южнее Кингз-Кросса, где встретили решительное сопротивление со стороны танков и артиллерии англичан{131}. Разгорелся жестокий бой, в ходе которого наши танки уничтожили артиллеристов противника пулеметным огнем, а затем пронеслись через их позиции. К 14 часам Африканский корпус вышел на гряду холмов севернее Кингз-Кросса, и Роммель лично отправился туда на своей большой штабной машине для руководства следующим ударом{132}.
Фактически цель сражения при Тобруке была теперь достигнута, и оставалось лишь завершить победу и очистить отдельные участки крепости. Днем 21-я дивизия спустилась с холмов и двинулась к Тобрукской бухте; наибольшее сопротивление оказал английский тяжелый зенитный дивизион, но в конце концов и он был захвачен в плен солдатами наших зенитных батарей, которые вели бой под личным наблюдением Роммеля. Этот дивизион подбил несколько наших танков и показал, что могли бы сделать англичане, если бы они использовали свои 3,7-дюймовые зенитные пушки так же, как мы свои 88-миллиметровые. В наступающих сумерках 21-я дивизия пробилась в город Тобрук, окутанный густым дымом горящих складов, и открыла огонь с набережной по английским судам, пытавшимся вырваться в открытое море. Несколько судов было потоплено и подожжено.
15– я танковая дивизия наступала на позиции гвардейской бригады на кряже Пиластрино; она разгромила 1-й Шервудский полк и большую часть 3-го Колдстримского гвардейского полка, а также захватила в плен штаб бригады. Взяв большое количество пленных, она отошла и расположилась на отдых вокруг Кингз-Кросса -мы достаточно сделали за этот день. К ночи стало ясно, что Тобрук доживает свои последние часы, и Роммель смог направить в Берлин сообщение о победе. Наши потери за день были очень малы и не шли ни в какое сравнение с потерями противника.
Единственное, что могло спасти гарнизон Тобрука в ночь с 20 на 21 июня, был прорыв из крепости, ставшей для англичан западней. Пусть мы захватил^ или уничтожили большое количество транспортных средств – их все равно оставалось еще достаточно, чтобы могла вырваться значительная часть войск. По-видимому, генерал Клоппер хотел уйти из окружения, но не смог добиться ясных указаний от штаба 8-й армии и, кроме того, встретил сильное противодействие со стороны некоторых своих подчиненных{133}. Так ничего и не было сделано, и на рассвете 21 июня в западном секторе Тобрука царил буквально хаос, причем обстановка еще более усложнялась наличием дезорганизованных тыловых частей, бежавших накануне из восточного сектора. Рано утром 21 июня над штабом генерала Клоппера был поднят белый флаг, и в наши руки сразу попали 33 тыс. пленных{134}. Многочисленные склады с продовольствием, бензином, обмундированием и боеприпасами, несмотря на разрушения, уцелели, а множество орудий, машин и танков увеличили трофеи танковой армии.
Вечером 21 июня Роммель услышал по радио, что он произведен в фельдмаршалы. Это была заслуженная награда, ибо, как говорится в официальном отчете южноафриканского командования, «взятие Тобрука увенчало целую серию, пожалуй, самых блестящих побед, когда-либо одержанных над английской армией»{135}.
Южноафриканские военные историки, исследования которых нашли весьма полное освещение в книге «Crisis in the Desert», указывают, что генерал Окинлек решительно возражал против того, чтобы в случае новой осады оборона Тобрука проводилась с тех же позиций, что и в 1941 году. Он совершенно правильно оценивал коренным образом изменившиеся условия и учитывал, что оборонительные сооружения крепости были серьезно повреждены и что танковая армия могла теперь предпринять значительно более мощное наступление, чем в апреле – мае 1941 года{307}. Представители военно-морского флота дали понять, что флот будет не в состоянии снабжать Тобрук в случае новой осады. Поэтому когда Окинлек разрешил Ритчи оставить 14 июня Эль-Газалу, он одновременно приказал 8-й армии произвести перегруппировку на рубеже Тобрук, Эль-Адем; он особенно подчеркивал, что Эль-Адем является жизненно важным пунктом для успешной обороны Тобрука. Окинлек настаивал, чтобы Ритчи использовал в районе Эль-Адема максимум сил, и многозначительно добавлял: «Я надеюсь, что Вы ничего не пощадите для достижения этой цели. Мы должны превзойти противника в быстроте принятия решений и в быстроте действий, и я хочу, чтобы Вы как можно тверже внушили это всем командирам»{308}.
Оценка обстановки Роммелем в точности совпадала с оценкой Окинлека. Когда утром 15 июня Роммель увидел с холмов, возвышающихся над прибрежным шоссе, что большая часть 1-й южноафриканской дивизии от него ускользнула, он тут же сообразил, что должен теперь направить главные усилия на Эль-Адем и выбить, как мы его называли, «краеугольный камень Тобрука». В действиях танков скорость имеет решающее значение – это прекрасно понимал и Окинлек, – и можно проследить, как в последующие два дня Роммель сосредоточивает в районе Эль-Адема превосходящие силы и намного упреждает медлительную и неповоротливую 8-ю армию. События 15 – 17 июня решили судьбу Тобрука: как изолированная крепость он не мог устоять против мощи всей танковой армии, и это хорошо знал Окинлек{309}. [110 – схема 20; 111]
15 июня 90-я легкопехотная дивизия начала наступление на Эль-Адем, который в то время обороняли два батальона 29-й индийской бригады. К вечеру из района Акромы прибыла 21-я танковая дивизия и разгромила опорный пункт у тригонометрического знака 650 на Батрунских высотах, где расположился оставшийся батальон 29-й бригады с целью блокировать обходную дорогу войск стран оси{121}. Такое начало нового сражения было многообещающим, и в своих распоряжениях на 16 июня Роммель приказал 21-й дивизии продвигаться вперед на Сиди-Резег и Бельхамед; 90-я дивизия при поддержке нашей армейской артиллерии должна была атаковать опорный пункт Эль-Адем; дивизия «Ариете» и три разведотряда имели задачу прикрыть южный фланг от идущих на выручку английских частей, и для поддержки их должна была подойти 15-я танковая дивизия. Таким образом, Роммель приказал всей своей ударной группе сосредоточиться в районе, который Окинлек называл «решающим местом».
16 июня отдохнувшая и пополненная в Гамбуте 4-я бронетанковая бригада, численность которой Ритчи довел до 100 танков, двинулась к Сиди-Резег. Но дорога оказалась блокированной противотанковым заслоном 21-й дивизии; сама дивизия в это время атаковала опорный пункт Сиди-Резег, обороняемый 1/6 Раджпутанским стрелковым полком 20-й индийской бригады{122}. Сиди-Резег к вечеру 16 июня пал, но Эль-Адем упорно сопротивлялся, и командир 90-й дивизии доносил, что оборона была «необыкновенно упорной». Роммель не разрешил использовать против Эль-Адема танки, и во второй половине дня после довольно бурного разговора с полковником Марксом, решительным командиром 90-й дивизии, он согласился прекратить атаки. Днем мы перехватили разговор по радио между командиром 7-й бронетанковой дивизии генералом Мессерви и командиром 29-й индийской бригады Рейдом; они договаривались о возможном прорыве гарнизона Эль-Адема. Этот гарнизон действительно прорвался в ночь с 16 на 17 июня, и с этого момента оборона Тобрука утратила важное значение{123}.
17 июня Роммель сосредоточил Африканский корпус и дивизию «Ариете» с целью разбить 4-ю бронетанковую бригаду и открыть путь на Гамбут. Во второй половине дня юго-восточнее Сиди-Резег произошел танковый бой; перевес сил в нашу пользу был слишком велик и, несмотря на величайшую отвагу 9-го уланского полка, англичане вскоре были вынуждены отступить, 4-я бронетанковая бригада потеряла половину своего состава и откатилась далеко на юг; на следующий день она перешла египетскую границу. С наступлением темноты Роммель лично возглавил Африканский корпус, и вскоре после полуночи с 17 на 18 июня 21-я дивизия перерезала шоссе Виа-Бальбиа около Гамбута. Все английские войска, располагавшиеся в этом районе, бежали на восток; несмотря на отдельные попытки противника уничтожить склады, мы захватили огромное количество бензина и продовольствия, а также много автомашин{124}.
20– я индийская бригада все еще находилась в Бельхамеде, и при подобных обстоятельствах рассудительный полководец приказал бы этому соединению спокойно отойти в Тобрук, где оно явилось бы весьма своевременным подкреплением для 11-й индийской бригады, оборонявшей юго-восточный сектор. Вместо этого Ритчи приказал 20-й индийской бригаде прорываться к границе; утром 18 июня она столкнулась с Африканским корпусом и «исчезла из боевого состава 8-й армии».
К вечеру 18 июня Тобрук был полностью окружен с запада 21-м итальянским корпусом, с юга – 10-м итальянским корпусом, а с юго-востока и востока – дивизией «Триесте» и немецкими разведотрядами. Африканский корпус и дивизия «Ариете» располагались в районе Гамбута, и Роммель решил подвести их только в ночь накануне штурма. Приказ был отдан 18 июня; решение, которое в нем излагалось, было сравнительно простым. В 5 час. 20 мин. 20 июня пикирующие бомбардировщики и артиллерия должны были сосредоточить свой удар по участку 11-й бригады; группа Менни{125} должна была проникнуть через проходы, проделанные саперами в минных полях в течение предшествующей ночи, а затем прорвать на узком фронте линию долговременных оборонительных сооружений за противотанковым рвом{126}. Саперы устанавливают мосты для танков через ров, а танки через созданную брешь врываются в крепость. Этот план был очень гибким, какими и должны быть подобные планы, и мы не пытались установить точно разграничительные линии и объекты атаки. Был согласован вопрос о непосредственной авиационной поддержке, Кессельринг обещал прислать еще самолеты из Европы. Вся артиллерия танковой армии заняла позиции на высотах к востоку от Эль-Адема, и мы были изумлены, обнаружив, что англичане были настолько любезны, что оставили нетронутыми склады артиллерийских боеприпасов, которые мы создали здесь для той же самой цели в ноябре 1941 года{127}.
19 июня 90-я легкопехотная дивизия продвинулась на восток и обнаружила, что противник оставил Бардию. Наши разведывательные подразделения действовали в обширном районе между Бардией и Бир-эль-Гоби; они встречали там только легкие английские отряды, и стало ясно, что Ритчи не намерен предпринять сколь-нибудь серьезной попытки помешать нашему наступлению на Тобрук. В тот вечер Африканский корпус выступил из Гамбута в свой район сосредоточения юго-восточнее крепости; марш был тщательно подготовлен и прошел без задоринки. В 3 часа 30 мин. 20 июня командир 21-й танковой дивизии доложил, что дивизия «полностью готова к штурму Тобрука».
В 5 час. я стоял вместе с Роммелем на высотах северо-восточнее Эль-Адема. Там был подготовлен наш командный пункт с прекрасным обзором, и когда рассвело, мы получили возможность наблюдать за полем боя вплоть до переднего края обороны Тобрука. Точно в 5 час. 20 мин. пролетели в плотных боевых порядках пикирующие бомбардировщики. Кессельринг сдержал свое слово и выслал сотни бомбардировщиков; они пикировали на передний край обороны – это была одна из самых эффектных воздушных атак, какие мне приходилось когда-либо видеть. Над районом атаки поднялось большое облако пыли и дыма, и в то время как наши бомбы с грохотом падали на оборонительные сооружения, к ним присоединился хорошо спланированный огонь невероятной силы всей немецкой и итальянской армейской артиллерии. Совместный удар артиллерии и авиации был ужасен и, как мы вскоре убедились, оказал подавляющее воздействие на боевой дух Махратского батальона, оборонявшего этот район. Пикирующие бомбардировщики действовали в течение всего дня, возвращаясь на аэродромы в Эль-Газале и Эль-Адеме лишь для того, чтобы, взяв бомбы, снова вернуться к месту боя. Управление действиями бомбардировочной авиации осуществлялось через оперативный отдел штаба армии и дало весьма плодотворные результаты.
Через некоторое время штурмовые группы саперов пустили оранжевый дым – сигнал для переноса огня в глубину, а в 6 час. 35 мин. поступило донесение, что перед опорным пунктом №69 перерезана проволока. Группа Менни и пехота Африканского корпуса атаковали переднюю линию дотов и стали быстро продвигаться вперед, встречая слабое сопротивление. В 7 час. 03 мин. Менни донес, что взята в плен целая рота индийцев, а к 7 час. 45 мин. был осуществлен широкий прорыв и занято около десяти опорных пунктов противника. Через противотанковый ров установили мосты, и путь для прохода тан-ков через передний край обороны был открыт.
Слабое сопротивление обороняющихся объяснялось главным образом бомбардировкой и, как это ни парадоксально, прекрасными бетонированными убежищами, построенными итальянцами. Град бомб и снарядов загнал индийцев под землю, где они были в относительной безопасности, но не могли вести огонь по нашим атакующим войскам, следовавшим вплотную за огневым валом. Другим важным фактором была слабость артиллерийского огня обороняющихся. Казалось, не было никакого управления огнем отдельных дивизионов; во время прорыва вели огонь несколько орудий южноафриканцев, но 25-й английский полк полевой артиллерии, который осуществлял непосредственную поддержку 11-й индийской бригады, очевидно, не открывал огня до 7 час. 45 мин. Орудия этого полка были использованы для противотанковой обороны, и, по-видимому, англичане надеялись на то, что огонь по проделанной бреши и накапливающимся позади нее немецким войскам будет вести среднекалиберная артиллерия. Но последняя хранила молчание, и лишь в 8 час. 45 мин. Африканский корпус донес, что огонь противника «усиливается», особенно огонь артиллерии «тяжелого калибра». Я хорошо помню, как мы, наблюдая в то утро за ходом боя, удивлялись, что артиллерия Тобрука ведет такой слабый огонь. Тем временем Роммель отправился вперед, чтобы непосредственно руководить прорывом.
Оборона Тобрука состояла из отдельных опорных пунктов и велась на фронте 56 км. Поэтому ее решительный штурм не мог не привести к прорыву{128}. Решающим испытанием должна была явиться организация противником контратаки, и оставалось посмотреть, что он будет делать. В апреле 1941 года часть наших танков очень глубоко вклинилась в оборону противника и вплотную подошла к важному узлу дорог Кингз-Кроссу; затем они были блестяще контратакованы английскими танками, поддержанными артиллерией сопровождения, и отброшены за передний край обороны с тяжелыми потерями. Теперь, в июне 1942 года, это вряд ли могло случиться, потому что у нас было свыше 200 танков, из них 125 немецких. Наши танки использовались массированно, а на головных машинах следовали авиационные и артиллерийские офицеры связи для обеспечения непосредственной поддержки. Даже при этих условиях хорошо организованная контратака могла бы причинить нам серьезные неприятности, хотя я не думаю, чтобы гарнизон мог обороняться продолжительное время, поскольку минные поля в глубине обороны пришли в плохое состояние или вообще были разминированы и не являлись больше серьезным препятствием. Фактически контратака так и не состоялась, потому что силы англичан-вводились бой по частям и были лишены общего управления. План контратаки следовало наметить до нашего наступления и поставить во главе старшего командира{129}.
К 9 час. 30 мин. немецкие танки пересекли противотанковый ров и стали веером продвигаться в глубь обороны. Генерал Неринг, командир Африканского корпуса, двигался с 15-й дивизией{130}, а генерал фон Бисмарк, горячий командир 21-й дивизии, ехал в коляске мотоцикла среди головных танков. Он лично разведал минное поле и указал путь танкам. Сам Роммель также двигался вплотную за наступающими частями, готовый в критический момент принять командование. Я подчеркиваю этот элемент личного руководства, потому что английские и южно-африканские источники указывают, что ни один из старших офицеров 2-й южноафриканской дивизии, 32-й армейской танковой бригады или 201-й гвардейской бригады никогда не приближался к Кингз-Кроссу; обороняющиеся войска сражались с большой отвагой, но «без руководства и управления».
К И часам, по данным 15-й дивизии, было уничтожено 15 танков противника и захвачено 150 пленных; к полудню обе дивизии достигли линии минного поля южнее Кингз-Кросса, где встретили решительное сопротивление со стороны танков и артиллерии англичан{131}. Разгорелся жестокий бой, в ходе которого наши танки уничтожили артиллеристов противника пулеметным огнем, а затем пронеслись через их позиции. К 14 часам Африканский корпус вышел на гряду холмов севернее Кингз-Кросса, и Роммель лично отправился туда на своей большой штабной машине для руководства следующим ударом{132}.
Фактически цель сражения при Тобруке была теперь достигнута, и оставалось лишь завершить победу и очистить отдельные участки крепости. Днем 21-я дивизия спустилась с холмов и двинулась к Тобрукской бухте; наибольшее сопротивление оказал английский тяжелый зенитный дивизион, но в конце концов и он был захвачен в плен солдатами наших зенитных батарей, которые вели бой под личным наблюдением Роммеля. Этот дивизион подбил несколько наших танков и показал, что могли бы сделать англичане, если бы они использовали свои 3,7-дюймовые зенитные пушки так же, как мы свои 88-миллиметровые. В наступающих сумерках 21-я дивизия пробилась в город Тобрук, окутанный густым дымом горящих складов, и открыла огонь с набережной по английским судам, пытавшимся вырваться в открытое море. Несколько судов было потоплено и подожжено.
15– я танковая дивизия наступала на позиции гвардейской бригады на кряже Пиластрино; она разгромила 1-й Шервудский полк и большую часть 3-го Колдстримского гвардейского полка, а также захватила в плен штаб бригады. Взяв большое количество пленных, она отошла и расположилась на отдых вокруг Кингз-Кросса -мы достаточно сделали за этот день. К ночи стало ясно, что Тобрук доживает свои последние часы, и Роммель смог направить в Берлин сообщение о победе. Наши потери за день были очень малы и не шли ни в какое сравнение с потерями противника.
Единственное, что могло спасти гарнизон Тобрука в ночь с 20 на 21 июня, был прорыв из крепости, ставшей для англичан западней. Пусть мы захватил^ или уничтожили большое количество транспортных средств – их все равно оставалось еще достаточно, чтобы могла вырваться значительная часть войск. По-видимому, генерал Клоппер хотел уйти из окружения, но не смог добиться ясных указаний от штаба 8-й армии и, кроме того, встретил сильное противодействие со стороны некоторых своих подчиненных{133}. Так ничего и не было сделано, и на рассвете 21 июня в западном секторе Тобрука царил буквально хаос, причем обстановка еще более усложнялась наличием дезорганизованных тыловых частей, бежавших накануне из восточного сектора. Рано утром 21 июня над штабом генерала Клоппера был поднят белый флаг, и в наши руки сразу попали 33 тыс. пленных{134}. Многочисленные склады с продовольствием, бензином, обмундированием и боеприпасами, несмотря на разрушения, уцелели, а множество орудий, машин и танков увеличили трофеи танковой армии.
Вечером 21 июня Роммель услышал по радио, что он произведен в фельдмаршалы. Это была заслуженная награда, ибо, как говорится в официальном отчете южноафриканского командования, «взятие Тобрука увенчало целую серию, пожалуй, самых блестящих побед, когда-либо одержанных над английской армией»{135}.
ВТОРЖЕНИЕ В ЕГИПЕТ
В 9 час. 45 мин. 21 июня Роммель отдал приказ по танковой армии: «Крепость Тобрук капитулировала. Всем частям сосредоточиться и подготовиться к дальнейшему наступлению». В тот же день 21-я дивизи я устремилась к Гам-буту – первой ступени к вторжению в Египет.
Теперь предстояло принять важное решение. По первоначальному плану, согласованному между Гитлером и Муссолини в конце апреля, имелось в виду, что после взятия Роммелем Тобрука танковая армия должна занять оборону по египетской границе, а все наличные самолеты и корабли – переключиться на действия против Мальты. С падением этой базы наши коммуникации будут обеспечены и может последовать наступление к Нилу. 21 июня в Африку прилетел фельдмаршал Кессельринг; я присутствовал при его совещании с Роммелем в нашей штабной машине. Роммель настаивал на том, что должен энергично развивать свой успех, не ожидая захвата Мальты, но Кессельринг указал, что наступление на Египет не может быть успешным без полной поддержки военно-воздушных сил. Если же предоставить Роммелю эту поддержку, то военно-воздушные силы не смогут принять участие в действиях против Мальты, а в случае, если остров оправится от ударов, коммуникации Роммеля окажутся в большой опасности. Кессельринг утверждал, что единственным здравым решением будет придерживаться первоначального плана и отложить вторжение в Египет до падения Мальты.
Теперь предстояло принять важное решение. По первоначальному плану, согласованному между Гитлером и Муссолини в конце апреля, имелось в виду, что после взятия Роммелем Тобрука танковая армия должна занять оборону по египетской границе, а все наличные самолеты и корабли – переключиться на действия против Мальты. С падением этой базы наши коммуникации будут обеспечены и может последовать наступление к Нилу. 21 июня в Африку прилетел фельдмаршал Кессельринг; я присутствовал при его совещании с Роммелем в нашей штабной машине. Роммель настаивал на том, что должен энергично развивать свой успех, не ожидая захвата Мальты, но Кессельринг указал, что наступление на Египет не может быть успешным без полной поддержки военно-воздушных сил. Если же предоставить Роммелю эту поддержку, то военно-воздушные силы не смогут принять участие в действиях против Мальты, а в случае, если остров оправится от ударов, коммуникации Роммеля окажутся в большой опасности. Кессельринг утверждал, что единственным здравым решением будет придерживаться первоначального плана и отложить вторжение в Египет до падения Мальты.