Страница:
23 февраля 9-я американская армия Симпсона (находившаяся в подчинении Монтгомери) нанесла удар через реку Рур в направлении Дюссельдорфа и Крефельда. В то время я был назначен начальником штаба 5-й танковой армии Мантейфеля, и мы как раз были заняты приемом участка обороны от Дюрена до Рурмонда, который удерживался частями 15-й армии. Изменения в командовании в такие критические моменты были характерны для фельдмаршала Моделя, который всегда хотел видеть своих лучших генералов на самом опасном участке. Тем не менее такие действия были глубоко ошибочными. Для обеспечения должного управления армейские штабы и особенно подразделения связи должны хорошо срабатываться с войсками.
9– й американской армии удалось добиться внезапности, и за первые два дня своего наступления она захватила много плацдармов на реке Рур. 25 февраля сильный удар танковых частей с плацдарма у Линниха привел к тому, что прекратилась всякая связь между 12-м корпусом СС на нашем правом фланге и 81-м корпусом в центре. 12-й корпус СС понес большие потери, а 338-я пехотная дивизия, пытавшаяся закрыть брешь, была атакована американскими танками и отброшена назад к Рейну. Командование перебросило учебную танковую дивизию из состава 1-й парашютно-десантной армии к городу Мюнхен-Гладбах, где 1 марта она была атакована крупными силами американцев. Вечером того же дня этот город был оставлен, а попытки контратаковать прорвавшихся американцев во фланг не имели успеха и 2 марта прекратились. 3 марта американские танки возобновили дальнейшее наступление и достигли Рейна южнее Дюссельдорфа.
12– й корпус СС был отброшен противником в полосу обороны 1-й парашютно-десантной армии и перешел в ее подчинение. Тем временем в центре и на левом фланге 5-й танковой армии развернулись тяжелые бои. Вначале попытки американцев продвинуться к Кельну с плацдарма между Дюреном и Юлихом были отбиты, но 1-я американская армия под командованием генерала Ход-жеса продолжала оказывать здесь сильное давление. Наши войска были слишком слабы, чтобы выдержать непрекращавшиеся атаки, и прибывшей танковой группе Байерлейна (в составе 9-й и 11-й танковых дивизий и 3-й гренадерской моторизованной дивизии) пришлось лишь прикрывать наш отход. К 1 марта основные силы 81-го армейского и 58-го танкового корпусов были оттеснены на реку Эрфт.
В первые недели марта обстановка на всем рейнском фронте значительно-ухудшилась. 4 марта 1-я американская армия форсировала реку Эрфт и стала стремительно продвигаться к Кёльну. Было ясно, что 5-я танковая армия больше уже не в состоянии оказывать серьезное сопротивление западнее Рейна, а дальнейшее пребывание там может повлечь за собой ее уничтожение. Однако 5 марта из ОКВ был получен приказ, который требовал прочно удерживать занимаемые позиции и запрещал всякую переброску тяжелого вооружения или штабов на другой берег реки. Нам не оставалось ничего другого, кроме как ввести в Кёльн 81-й корпус с тем, чтобы он сделал все от него зависящее. Танковая группа Байерлейна была блокирована на небольшом плацдарме у Дормагена, примерно в 20 км севернее Кёльна, и получила разрешение переправиться через реку в ночь с 5 на 6 марта.
Пока в Кёльне шли уличные бои, 58-й корпус тщетно пытался удержать плацдарм южнее города. К 8 марта сопротивление наших войск западнее Рейна было полностью сломлено, и остатки двух корпусов переправились через Рейн. Из-за бессмысленного приказа Гитлера мы потеряли много орудий и танков, и только благодаря инициативе наших командиров удалось спасти большую группу пехотинцев и некоторое количество тяжелого оружия. Насколько позволяли условия, армия была приведена в порядок, организовала оборону на участке между Дюссельдорфом и рекой Зиг. На наше счастье, в этот период, американская авиация не проявляла особой активности.
Тем временем соседние армии также начали отступление. 1-я парашютно-десантная армия была оттеснена к Рейну в район Дуйсбурга, а 15-я армия на нашем левом фланге была вынуждена 9 марта оставить мост у Ремагена. Значение этого факта слишком преувеличивают: Вначале американское коман-дование не предпринимало здесь никаких попыток к развитию успеха, а перебросило на захваченный плацдарм четыре дивизии и приказало на нем закрепиться. Более того, в этот период 9-й американской армии было бы очень легко форсировать Рейн севернее Дюссельдорфа, однако Монтгомери запретил это делать, а Эйзенхауэр поддержал его решение{294}. Безусловно, стратегия союзников в этот период была не на высоте. Их действия были негибкими и сковывались ранее принятыми планами. Вся система обороны на Нижнем Рейне рушилась, но руководители союзных войск не позволили своим подчиненным использовать создавшееся положение для развития успеха. Все должны были ждать, пока Монтгомери не закончит тщательную подготовку к своему наступлению и не будет готов к переправе через реку в соответствии с разработанным планом. Все это дало группе армий «Б» фельдмаршала Моделя некоторую передышку, и агония на Западе затянулась еще на несколько недель.
Иначе обстояло дело в среднем течении Рейна, где благодаря инициативе генералов Брэдли и Паттона союзники быстрее продвигались вперед. Командующий американской группой армий был недоволен строгим контролем Эйзенхауэра и поэтому предоставлял Паттону право действовать самостоятельно.
5 марта 3-я американская армия начала наступление в горах Эйфель и быстро добилась успеха. 7 марта Паттон вышел на Рейн недалеко от Кобленца, а через неделю форсировал Мозель, преодолел горы Хунсрюк и вышел в Пфальц. Его удар совпал по времени с наступлением 7-й американской армии Пэтча против Западного вала между Мозелем и Рейном. Эти две американские армии разгромили нашу 1-ю армию на равнине южнее Майнца; немногие оставшиеся в живых переправились на правый берег Рейна. В ночь с 22 на 23 марта Паттон захватил свой первый плацдарм на правом берегу южнее Майнца.
В этот период 5-я танковая армия готовилась к отражению предстоящего наступления на Рур. Мы предполагали, что противник предпримет двусторонний охват, сочетая форсирование крупными силами Рейна на участке Дуйсбург, Дюссельдорф с ударом с плацдарма у Ремагена. Наша армия оборонялась на фронте Дюссельдорф (включительно), Зигбург. На правом фланге находился 12-й корпус СС, в центре – 81-й корпус, а на левом фланге оборонялся 58-й танковый корпус. Все наши соединения понесли большие потери, а 12-й корпус СС оставил на той стороне реки почти все свое тяжелое оружие. Поэтому предпринималось все возможное, чтобы восполнить потери в пехоте. Пополнения поступали из расформированного фольксштурма, зенитных и артиллерийских частей. Нам удалось до некоторой степени восполнить понесенные потери, но солдаты нового набора не хотели служить в пехоте и во всяком случае не имели необходимой для пехоты подготовки. Провал Арденнского наступления и вторжение русских в Восточную Германию отрицательно сказались на моральном состоянии солдат и офицеров, хотя большинство из них продолжали с честью выполнять свой долг и сохраняли высокую дисциплину до последних дней боев.
Генерал фон Мантейфель получил приказ принять командование одной из армий на Восточном фронте, а на его место прибыл генерал-полковник Гарпе. Мы старались сделать все возможное, чтобы наилучшим образом использовать двухнедельный перерыв в боевых действиях. Мы пополнили потери, о чем я уже говорил, а также изъяли все оружие в тыловых службах, штабах и подразделениях зенитной артиллерии. В штабах оставляли только несколько пистолетов. Основное внимание было обращено на укрепление обороны нашего правого фланга, так как по нашим предположениям противник собирался форсировать Рейн у Дюссельдорфа. Дивизиям 12-го корпуса СС назначались как можно более узкие полосы, а за этими соединениями мы расположили наш резерв – остатки учебной танковой дивизии. Мы уделяли внимание и нашему левому флангу – были все основания ждать здесь удара противника с ремагенского плацдарма. Резерв на этом фланге должна была составить 3-я гренадерекая моторизованная дивизия, но 15 марта она была выведена из нашего подчинения. При организации обороны нам пришлось отказаться от ее эшелонирования, с тем чтобы разместить все наличные средства на берегу Рейна. Каждый из нас понимал, что на этом водном рубеже нам предоставляется последняя возможность оказать эффективное сопротивление. Основу нашей обороны составляли зенитные орудия малого и среднего калибров, переброшенные из Рура и используемые для стрельбы по наземным целям. Расчеты этих орудий были укомплектованы смелыми артиллеристами. Боеприпасов к ним было вполне достаточно, и в нашей системе огня им отводилась основная роль.
Вторая полоса обороны была создана вдоль автострады Дюссельдорф – Кельн. Для выяснения намерений противника за Рейном действовали разведывательные дозоры, и нам удалось установить, что американцы перебрасывают свои войска из района Кёльна к Бонну и ремагенскому плацдарму. Все попытки 15-й армии уничтожить этот плацдарм оказались безрезультатными, американцы непрерывно его расширяли. Сосредоточение крупных сил противника было также отмечено в районе Дюссельдорфа. За период с 8 по 23 марта мы были вынуждены отдать четыре дивизии и боевую группу учебной танковой дивизии, в результате чего фронт обороны каждой дивизии сильно растянулся. Фактически мы передали 15-й армии все наши подвижные части, так как они были нужны в районе ремагенского плацдарма. На фронте было спокойно, если не считать небольшой артиллерийской перестрелки.
Я горжусь усилиями 5-й танковой армии, предпринятыми в этот тяжелый.для нас период. Несмотря на катастрофу на Восточном фронте, безнадежность стратегической обстановки, нарушение нормальной работы транспорта и перебои в снабжении, многие командиры и штабы продолжали выполнять свои обязанности со спокойствием и эффективностью, которыми отличался вермахт в свои лучшие времена. Мы были глубоко уверены, что сумеем удержать свой фронт, но обстановка на флангах вызывала серьезные опасения: для их обеспечения у 5-й танковой армии, почти не имевшей танков, фактически не было никаких резервов.
10 марта фельдмаршал Кессельринг сменил фельдмаршала фон Рунд-штедта на посту главнокомандующего немецкими войсками на Западе. Прибыв в свой штаб, он приветствовал собравшихся словами: «Ну-с, господа, перед вами Фау-3».
РУРСКИЙ КОТЕЛ
ГЛАВА XXIII
9– й американской армии удалось добиться внезапности, и за первые два дня своего наступления она захватила много плацдармов на реке Рур. 25 февраля сильный удар танковых частей с плацдарма у Линниха привел к тому, что прекратилась всякая связь между 12-м корпусом СС на нашем правом фланге и 81-м корпусом в центре. 12-й корпус СС понес большие потери, а 338-я пехотная дивизия, пытавшаяся закрыть брешь, была атакована американскими танками и отброшена назад к Рейну. Командование перебросило учебную танковую дивизию из состава 1-й парашютно-десантной армии к городу Мюнхен-Гладбах, где 1 марта она была атакована крупными силами американцев. Вечером того же дня этот город был оставлен, а попытки контратаковать прорвавшихся американцев во фланг не имели успеха и 2 марта прекратились. 3 марта американские танки возобновили дальнейшее наступление и достигли Рейна южнее Дюссельдорфа.
12– й корпус СС был отброшен противником в полосу обороны 1-й парашютно-десантной армии и перешел в ее подчинение. Тем временем в центре и на левом фланге 5-й танковой армии развернулись тяжелые бои. Вначале попытки американцев продвинуться к Кельну с плацдарма между Дюреном и Юлихом были отбиты, но 1-я американская армия под командованием генерала Ход-жеса продолжала оказывать здесь сильное давление. Наши войска были слишком слабы, чтобы выдержать непрекращавшиеся атаки, и прибывшей танковой группе Байерлейна (в составе 9-й и 11-й танковых дивизий и 3-й гренадерской моторизованной дивизии) пришлось лишь прикрывать наш отход. К 1 марта основные силы 81-го армейского и 58-го танкового корпусов были оттеснены на реку Эрфт.
В первые недели марта обстановка на всем рейнском фронте значительно-ухудшилась. 4 марта 1-я американская армия форсировала реку Эрфт и стала стремительно продвигаться к Кёльну. Было ясно, что 5-я танковая армия больше уже не в состоянии оказывать серьезное сопротивление западнее Рейна, а дальнейшее пребывание там может повлечь за собой ее уничтожение. Однако 5 марта из ОКВ был получен приказ, который требовал прочно удерживать занимаемые позиции и запрещал всякую переброску тяжелого вооружения или штабов на другой берег реки. Нам не оставалось ничего другого, кроме как ввести в Кёльн 81-й корпус с тем, чтобы он сделал все от него зависящее. Танковая группа Байерлейна была блокирована на небольшом плацдарме у Дормагена, примерно в 20 км севернее Кёльна, и получила разрешение переправиться через реку в ночь с 5 на 6 марта.
Пока в Кёльне шли уличные бои, 58-й корпус тщетно пытался удержать плацдарм южнее города. К 8 марта сопротивление наших войск западнее Рейна было полностью сломлено, и остатки двух корпусов переправились через Рейн. Из-за бессмысленного приказа Гитлера мы потеряли много орудий и танков, и только благодаря инициативе наших командиров удалось спасти большую группу пехотинцев и некоторое количество тяжелого оружия. Насколько позволяли условия, армия была приведена в порядок, организовала оборону на участке между Дюссельдорфом и рекой Зиг. На наше счастье, в этот период, американская авиация не проявляла особой активности.
Тем временем соседние армии также начали отступление. 1-я парашютно-десантная армия была оттеснена к Рейну в район Дуйсбурга, а 15-я армия на нашем левом фланге была вынуждена 9 марта оставить мост у Ремагена. Значение этого факта слишком преувеличивают: Вначале американское коман-дование не предпринимало здесь никаких попыток к развитию успеха, а перебросило на захваченный плацдарм четыре дивизии и приказало на нем закрепиться. Более того, в этот период 9-й американской армии было бы очень легко форсировать Рейн севернее Дюссельдорфа, однако Монтгомери запретил это делать, а Эйзенхауэр поддержал его решение{294}. Безусловно, стратегия союзников в этот период была не на высоте. Их действия были негибкими и сковывались ранее принятыми планами. Вся система обороны на Нижнем Рейне рушилась, но руководители союзных войск не позволили своим подчиненным использовать создавшееся положение для развития успеха. Все должны были ждать, пока Монтгомери не закончит тщательную подготовку к своему наступлению и не будет готов к переправе через реку в соответствии с разработанным планом. Все это дало группе армий «Б» фельдмаршала Моделя некоторую передышку, и агония на Западе затянулась еще на несколько недель.
Иначе обстояло дело в среднем течении Рейна, где благодаря инициативе генералов Брэдли и Паттона союзники быстрее продвигались вперед. Командующий американской группой армий был недоволен строгим контролем Эйзенхауэра и поэтому предоставлял Паттону право действовать самостоятельно.
5 марта 3-я американская армия начала наступление в горах Эйфель и быстро добилась успеха. 7 марта Паттон вышел на Рейн недалеко от Кобленца, а через неделю форсировал Мозель, преодолел горы Хунсрюк и вышел в Пфальц. Его удар совпал по времени с наступлением 7-й американской армии Пэтча против Западного вала между Мозелем и Рейном. Эти две американские армии разгромили нашу 1-ю армию на равнине южнее Майнца; немногие оставшиеся в живых переправились на правый берег Рейна. В ночь с 22 на 23 марта Паттон захватил свой первый плацдарм на правом берегу южнее Майнца.
В этот период 5-я танковая армия готовилась к отражению предстоящего наступления на Рур. Мы предполагали, что противник предпримет двусторонний охват, сочетая форсирование крупными силами Рейна на участке Дуйсбург, Дюссельдорф с ударом с плацдарма у Ремагена. Наша армия оборонялась на фронте Дюссельдорф (включительно), Зигбург. На правом фланге находился 12-й корпус СС, в центре – 81-й корпус, а на левом фланге оборонялся 58-й танковый корпус. Все наши соединения понесли большие потери, а 12-й корпус СС оставил на той стороне реки почти все свое тяжелое оружие. Поэтому предпринималось все возможное, чтобы восполнить потери в пехоте. Пополнения поступали из расформированного фольксштурма, зенитных и артиллерийских частей. Нам удалось до некоторой степени восполнить понесенные потери, но солдаты нового набора не хотели служить в пехоте и во всяком случае не имели необходимой для пехоты подготовки. Провал Арденнского наступления и вторжение русских в Восточную Германию отрицательно сказались на моральном состоянии солдат и офицеров, хотя большинство из них продолжали с честью выполнять свой долг и сохраняли высокую дисциплину до последних дней боев.
Генерал фон Мантейфель получил приказ принять командование одной из армий на Восточном фронте, а на его место прибыл генерал-полковник Гарпе. Мы старались сделать все возможное, чтобы наилучшим образом использовать двухнедельный перерыв в боевых действиях. Мы пополнили потери, о чем я уже говорил, а также изъяли все оружие в тыловых службах, штабах и подразделениях зенитной артиллерии. В штабах оставляли только несколько пистолетов. Основное внимание было обращено на укрепление обороны нашего правого фланга, так как по нашим предположениям противник собирался форсировать Рейн у Дюссельдорфа. Дивизиям 12-го корпуса СС назначались как можно более узкие полосы, а за этими соединениями мы расположили наш резерв – остатки учебной танковой дивизии. Мы уделяли внимание и нашему левому флангу – были все основания ждать здесь удара противника с ремагенского плацдарма. Резерв на этом фланге должна была составить 3-я гренадерекая моторизованная дивизия, но 15 марта она была выведена из нашего подчинения. При организации обороны нам пришлось отказаться от ее эшелонирования, с тем чтобы разместить все наличные средства на берегу Рейна. Каждый из нас понимал, что на этом водном рубеже нам предоставляется последняя возможность оказать эффективное сопротивление. Основу нашей обороны составляли зенитные орудия малого и среднего калибров, переброшенные из Рура и используемые для стрельбы по наземным целям. Расчеты этих орудий были укомплектованы смелыми артиллеристами. Боеприпасов к ним было вполне достаточно, и в нашей системе огня им отводилась основная роль.
Вторая полоса обороны была создана вдоль автострады Дюссельдорф – Кельн. Для выяснения намерений противника за Рейном действовали разведывательные дозоры, и нам удалось установить, что американцы перебрасывают свои войска из района Кёльна к Бонну и ремагенскому плацдарму. Все попытки 15-й армии уничтожить этот плацдарм оказались безрезультатными, американцы непрерывно его расширяли. Сосредоточение крупных сил противника было также отмечено в районе Дюссельдорфа. За период с 8 по 23 марта мы были вынуждены отдать четыре дивизии и боевую группу учебной танковой дивизии, в результате чего фронт обороны каждой дивизии сильно растянулся. Фактически мы передали 15-й армии все наши подвижные части, так как они были нужны в районе ремагенского плацдарма. На фронте было спокойно, если не считать небольшой артиллерийской перестрелки.
Я горжусь усилиями 5-й танковой армии, предпринятыми в этот тяжелый.для нас период. Несмотря на катастрофу на Восточном фронте, безнадежность стратегической обстановки, нарушение нормальной работы транспорта и перебои в снабжении, многие командиры и штабы продолжали выполнять свои обязанности со спокойствием и эффективностью, которыми отличался вермахт в свои лучшие времена. Мы были глубоко уверены, что сумеем удержать свой фронт, но обстановка на флангах вызывала серьезные опасения: для их обеспечения у 5-й танковой армии, почти не имевшей танков, фактически не было никаких резервов.
10 марта фельдмаршал Кессельринг сменил фельдмаршала фон Рунд-штедта на посту главнокомандующего немецкими войсками на Западе. Прибыв в свой штаб, он приветствовал собравшихся словами: «Ну-с, господа, перед вами Фау-3».
РУРСКИЙ КОТЕЛ
Вечером 23 марта на позиции 1-й парашютно-десантной армии обрушился шквал артиллерийского огня и град авиабомб. 2-я английская армия форсировала Рейн у Везеля, а 9-я американская армия – между Везелем и Дуйсбургом. За исключением разрушений от огня своей собственной артиллерии, ничто не могло помешать их продвижению.
На фронте 5-й танковой армии противник не вел наступательных действий, но 23 марта 1-я американская армия генерала Ходжеса перешла в наступление с ремагенского плацдарма и вышла на реку Зиг по обе стороны Зигбург га. 24 марта американцы прекратили свое продвижение на север, а повернули на восток к Альтенкирхену. Мы получили приказ отправить один пехотный полк из состава 12-й фольксгренадерской дивизии для оказания помощи 15-й армии, но это не помогло: 1-я американская армия, наступавшая превосходящими силами, неуклонно продвигалась на восток. Между тем правее частей Ходжеса вперед вырвалась 3-я армия Паттона. Эйзенхауэр полностью отдавал себе отчет в значении этого района, и поэтому 28 марта 1-я американская армия повернула на северо-восток к Касселю и Падернборнус тем, чтобы отрезать Рур от Центральной Германии. В тот же день танки Монтгомери вышли на Вестфальскую низменность.
До сих пор противник не предпринимал никаких действий между Дуйсбургом и рекой Зиг – видимо, он был заинтересован в том, чтобы 5-я танковая армия и левый фланг 1-й парашютно-десантной армии оставались в этом районе. Поэтому мы предложили фельдмаршалу Моделю оставить на Рейне только небольшие отряды прикрытия, а основные силы вывести и попытаться восстановить положение в долине реки Зиг. Модель дал свое согласие на выделение из состава 5-й танковой армии подкреплений для 53-го корпуса, находившегося в то время на южном берегу реки Зиг в районе Эйторфа. Одновременно Модель приказал нам сменить части 1-й парашютно-десантной армии южнее Дуйсбурга. Но эти меры оказались бесполезными. Благодаря смелому и уверенному руководству бронетанковым дивизиям 1-й американской армии удалось за один день покрыть расстояние около 90 км и 1 апреля овладеть Падерборном. В тот же день части 1-й и 9-й американских армий соединились и замкнули кольцо окружения вокруг Рура. Свыше 300 тыс. человек, составляющих большую часть сил группы армий «Б», оказались в котле.
Мы обратили внимание Моделя на то, что наших запасов хватит не больше чем на три недели, и предложили предпринять попытку прорваться всеми силами на юго-восток. Однако фельдмаршал был связан в своих действиях приказами Гитлера, которые требовали рассматривать Рур как «крепость». В первую неделю апреля мы провели перегруппировку своих войск. Теперь 12-й корпус СС вместе с 3-й парашютной дивизией и полицейскими и охранными батальонами удерживал берег Рейна от Дуйсбурга до Зигбурга, а 58-й танковый корпус совместно с остатками семи дивизий оборонял рубеж реки Зиг, На Рейне все было спокойно, но зато американцы предпринимали неоднократные попытки закрепиться на северном берегу реки Зиг. 3 апреля они захватили плацдарм у Бетцдорфа, но около Зигена 12-я фольксгренадерская дивизия отбросила их назад за реку, захватив при этом несколько сот пленных.
Большая часть войск группы армий «Б» была теперь окружена между реками Рур и Зиг. Трудно было представить себе более удручающую обстановку. Туман стелился над замерзшей землей, а мрачные развалины городов Рура составляли подходящие декорации последнего действия этой трагедии. Огромные горы угля и шлака, разбитые здания, вывороченные железнодорожные рельсы, разрушенные мосты – все это создавало зловещую картину. Мне приходилось не раз видеть поля сражений, но ни одно из них не выглядело так страшно, как огромный промышленный район Рура в последние дни существования группы армий «Б».
В 5.00 6 апреля 18-й американский воздушно-десантный корпус начал свое наступление на реке Зиг. Американцы натолкнулись на упорное сопротивление, и в результате боев были задержаны в нескольких километрах севернее реки. Вновь прекрасно проявила себя в боях 12-я фольксгренадерская дивизия. Однако на восточном фланге 3-й американский корпус, наступавший против изнуренных частей 15-й армии, быстро продвинулся вперед, и вскоре мы потеряли связь с нашим левым соседом. В результате ожесточенных боев в северной части котла 10 апреля пал Дуйсбург.
Днем 9 апреля американцы вошли в Зигбург, a 11 апреля 13-я американская бронетанковая дивизия уже начала наступление из города в северном направлении. 3-я парашютная дивизия героически сражалась, а установленные на позициях восточнее Кёльна зенитные орудия уничтожили около 30 американских танков{295}. К вечеру 11 апреля американцы достигли окраины Берг-Глад-баха. 13 апреля сопротивление в северо-восточной части котла прекратилось, и остатки 183-й пехотной дивизии были окружены в Гуммерсбахе. Ударом 3-го американского корпуса на Хаген через Люденшейд весь котел 14 апреля
был разрезан на две части; 5-я танковая армия и 63-й корпус оказались изолированными в его западной половине. Теперь об организованном сопротивлении не могло быть и речи – мы были в состоянии держаться лишь в отдельных опорных пунктах.
В последние дни борьбы мне неоднократно случалось вести частные беседы с фельдмаршалом Моделей, который обладал сильным характером и не был чужд иронии. Он славился сверхестественной способностью восстанавливать фронт в самом, казалось бы, безнадежном положении. Так, например, он сколотил фронт наших войск на Востоке после страшного поражения в июне – июле 1944 года, а затем то же самое сделал на Западе после боев в Нормандии. В апреле он неоднократно бывал в нашем штабе, и у меня создалось впечатление, что он борется сам с собой, стремясь найти решение какого-то внутреннего конфликта. Как и перед всеми высшими офицерами, перед ним стояла неразрешимая дилемма: с одной стороны, будучи высоко квалифицированным специалистом, он не мог не понимать безнадежности дальнейшего сопротивления, а с другой стороны, он был связан со своими начальниками и подчиненными долгом и честью. Немецкий солдат выполняет свой долг до самого конца с присущей ему беспримерной дисциплинированностью. В этот период я много раз бывал в частях и никогда не видел чего-либо похожего на разложение или недовольство, хотя даже самый покорный солдат не мог не понимать, что через несколько дней все будет кончено.
Модель никогда не нарушал строгих требований военной дисциплины, но, будучи верным слугой своей страны, он старался несколько обезвредить бессмысленные директивы, поступающие сверху, и стремился свести до минимума излишние разрушения. Гитлер требовал создания «зоны пустыни» и хотел, чтобы мы разрушили все заводы и рудники Рура, но Модель ограничился только теми разрушениями, которые были необходимы с военной точки зрения. Фельдмаршал был полон решимости сохранить промышленный центр Германии. Теперь он уже больше не вел упорных боев за каждое здание и не обращал внимания на приказы, отдаваемые фюрером в последнем припадке безумной жажды разрушения.
Модель задумывался над тем, не следует ли ему проявить инициативу, начав переговоры с противником, и откровенно спросил мое мнение. Исходя из соображений военного порядка, мы оба отклонили эту мысль. Фактически фельдмаршал Модель знал общую обстановку не лучше, чем любой командир роты в его группе армий. Его неосведомленность объяснялась требованиями «Директивы фюрера № 1» от 13 января 1940 года, в которой указывалось, что «ни один командир или начальник не должен знать больше того, что абсолютно необходимо для выполнения поставленной перед ним задачи». Модель не знал, идут ли политические переговоры, и очень беспокоился о том, чтобы наши западные армии продолжали до конца оказывать сопротивление для обеспечения тыла нашим товарищам на Востоке, которые вели отчаянную борьбу, прикрывая бегство миллионов немецких женщин и детей от русских войск. Вечером 15 апреля был отдан приказ о создании небольших групп под командованием специально выделенных офицеров, которые должны были попытаться пробиться на восток. Солдаты, не имеющие ни оружия, ни боеприпасов, были оставлены на произвол судьбы. 17 апреля командование группы армий «Б» объявило об увольнении из вооруженных сил самых младших и старших возрастов и о прекращении сопротивления. 18 апреля фельдмаршал Модель покончил жизнь самоубийством.
В итоге в Рурском котле было захвачено все, что оставалось от двадцати одной дивизии. Американцы взяли в плен 317 тыс. человек, в том числе двадцать четыре генерала и одного адмирала. Эта была самая крупная капитуляция за всю историю.
Лично я не испытывал никакого желания оставаться в котле и решил попытаться избежать общей участи. Вместе с небольшой группой офицеров я пошел на восток. Мы прошли свыше 250 миль, днем прячась, а ночью пробираясь дальше. Но наша надежда добраться до восточных армий оказалась тщетной. 3 мая мы были взяты в плен американцами у Хекстер Везеля.
Мне не хочется вспоминать обстоятельства этого чрезвычайно прискорбного-случая в моей жизни. Все, за что я боролся и воевал, превращалось в прах. В то время будущее представлялось мне совершенно безнадежным и мрачным, но теперь я отдаю должное справедливости замечания Эрцбергера{296}, сделанного им Фошу в железнодорожном вагоне в Компьенском лесу: «Семидесятимиллионный народ страдает, но не умирает».
На фронте 5-й танковой армии противник не вел наступательных действий, но 23 марта 1-я американская армия генерала Ходжеса перешла в наступление с ремагенского плацдарма и вышла на реку Зиг по обе стороны Зигбург га. 24 марта американцы прекратили свое продвижение на север, а повернули на восток к Альтенкирхену. Мы получили приказ отправить один пехотный полк из состава 12-й фольксгренадерской дивизии для оказания помощи 15-й армии, но это не помогло: 1-я американская армия, наступавшая превосходящими силами, неуклонно продвигалась на восток. Между тем правее частей Ходжеса вперед вырвалась 3-я армия Паттона. Эйзенхауэр полностью отдавал себе отчет в значении этого района, и поэтому 28 марта 1-я американская армия повернула на северо-восток к Касселю и Падернборнус тем, чтобы отрезать Рур от Центральной Германии. В тот же день танки Монтгомери вышли на Вестфальскую низменность.
До сих пор противник не предпринимал никаких действий между Дуйсбургом и рекой Зиг – видимо, он был заинтересован в том, чтобы 5-я танковая армия и левый фланг 1-й парашютно-десантной армии оставались в этом районе. Поэтому мы предложили фельдмаршалу Моделю оставить на Рейне только небольшие отряды прикрытия, а основные силы вывести и попытаться восстановить положение в долине реки Зиг. Модель дал свое согласие на выделение из состава 5-й танковой армии подкреплений для 53-го корпуса, находившегося в то время на южном берегу реки Зиг в районе Эйторфа. Одновременно Модель приказал нам сменить части 1-й парашютно-десантной армии южнее Дуйсбурга. Но эти меры оказались бесполезными. Благодаря смелому и уверенному руководству бронетанковым дивизиям 1-й американской армии удалось за один день покрыть расстояние около 90 км и 1 апреля овладеть Падерборном. В тот же день части 1-й и 9-й американских армий соединились и замкнули кольцо окружения вокруг Рура. Свыше 300 тыс. человек, составляющих большую часть сил группы армий «Б», оказались в котле.
Мы обратили внимание Моделя на то, что наших запасов хватит не больше чем на три недели, и предложили предпринять попытку прорваться всеми силами на юго-восток. Однако фельдмаршал был связан в своих действиях приказами Гитлера, которые требовали рассматривать Рур как «крепость». В первую неделю апреля мы провели перегруппировку своих войск. Теперь 12-й корпус СС вместе с 3-й парашютной дивизией и полицейскими и охранными батальонами удерживал берег Рейна от Дуйсбурга до Зигбурга, а 58-й танковый корпус совместно с остатками семи дивизий оборонял рубеж реки Зиг, На Рейне все было спокойно, но зато американцы предпринимали неоднократные попытки закрепиться на северном берегу реки Зиг. 3 апреля они захватили плацдарм у Бетцдорфа, но около Зигена 12-я фольксгренадерская дивизия отбросила их назад за реку, захватив при этом несколько сот пленных.
Большая часть войск группы армий «Б» была теперь окружена между реками Рур и Зиг. Трудно было представить себе более удручающую обстановку. Туман стелился над замерзшей землей, а мрачные развалины городов Рура составляли подходящие декорации последнего действия этой трагедии. Огромные горы угля и шлака, разбитые здания, вывороченные железнодорожные рельсы, разрушенные мосты – все это создавало зловещую картину. Мне приходилось не раз видеть поля сражений, но ни одно из них не выглядело так страшно, как огромный промышленный район Рура в последние дни существования группы армий «Б».
В 5.00 6 апреля 18-й американский воздушно-десантный корпус начал свое наступление на реке Зиг. Американцы натолкнулись на упорное сопротивление, и в результате боев были задержаны в нескольких километрах севернее реки. Вновь прекрасно проявила себя в боях 12-я фольксгренадерская дивизия. Однако на восточном фланге 3-й американский корпус, наступавший против изнуренных частей 15-й армии, быстро продвинулся вперед, и вскоре мы потеряли связь с нашим левым соседом. В результате ожесточенных боев в северной части котла 10 апреля пал Дуйсбург.
Днем 9 апреля американцы вошли в Зигбург, a 11 апреля 13-я американская бронетанковая дивизия уже начала наступление из города в северном направлении. 3-я парашютная дивизия героически сражалась, а установленные на позициях восточнее Кёльна зенитные орудия уничтожили около 30 американских танков{295}. К вечеру 11 апреля американцы достигли окраины Берг-Глад-баха. 13 апреля сопротивление в северо-восточной части котла прекратилось, и остатки 183-й пехотной дивизии были окружены в Гуммерсбахе. Ударом 3-го американского корпуса на Хаген через Люденшейд весь котел 14 апреля
был разрезан на две части; 5-я танковая армия и 63-й корпус оказались изолированными в его западной половине. Теперь об организованном сопротивлении не могло быть и речи – мы были в состоянии держаться лишь в отдельных опорных пунктах.
В последние дни борьбы мне неоднократно случалось вести частные беседы с фельдмаршалом Моделей, который обладал сильным характером и не был чужд иронии. Он славился сверхестественной способностью восстанавливать фронт в самом, казалось бы, безнадежном положении. Так, например, он сколотил фронт наших войск на Востоке после страшного поражения в июне – июле 1944 года, а затем то же самое сделал на Западе после боев в Нормандии. В апреле он неоднократно бывал в нашем штабе, и у меня создалось впечатление, что он борется сам с собой, стремясь найти решение какого-то внутреннего конфликта. Как и перед всеми высшими офицерами, перед ним стояла неразрешимая дилемма: с одной стороны, будучи высоко квалифицированным специалистом, он не мог не понимать безнадежности дальнейшего сопротивления, а с другой стороны, он был связан со своими начальниками и подчиненными долгом и честью. Немецкий солдат выполняет свой долг до самого конца с присущей ему беспримерной дисциплинированностью. В этот период я много раз бывал в частях и никогда не видел чего-либо похожего на разложение или недовольство, хотя даже самый покорный солдат не мог не понимать, что через несколько дней все будет кончено.
Модель никогда не нарушал строгих требований военной дисциплины, но, будучи верным слугой своей страны, он старался несколько обезвредить бессмысленные директивы, поступающие сверху, и стремился свести до минимума излишние разрушения. Гитлер требовал создания «зоны пустыни» и хотел, чтобы мы разрушили все заводы и рудники Рура, но Модель ограничился только теми разрушениями, которые были необходимы с военной точки зрения. Фельдмаршал был полон решимости сохранить промышленный центр Германии. Теперь он уже больше не вел упорных боев за каждое здание и не обращал внимания на приказы, отдаваемые фюрером в последнем припадке безумной жажды разрушения.
Модель задумывался над тем, не следует ли ему проявить инициативу, начав переговоры с противником, и откровенно спросил мое мнение. Исходя из соображений военного порядка, мы оба отклонили эту мысль. Фактически фельдмаршал Модель знал общую обстановку не лучше, чем любой командир роты в его группе армий. Его неосведомленность объяснялась требованиями «Директивы фюрера № 1» от 13 января 1940 года, в которой указывалось, что «ни один командир или начальник не должен знать больше того, что абсолютно необходимо для выполнения поставленной перед ним задачи». Модель не знал, идут ли политические переговоры, и очень беспокоился о том, чтобы наши западные армии продолжали до конца оказывать сопротивление для обеспечения тыла нашим товарищам на Востоке, которые вели отчаянную борьбу, прикрывая бегство миллионов немецких женщин и детей от русских войск. Вечером 15 апреля был отдан приказ о создании небольших групп под командованием специально выделенных офицеров, которые должны были попытаться пробиться на восток. Солдаты, не имеющие ни оружия, ни боеприпасов, были оставлены на произвол судьбы. 17 апреля командование группы армий «Б» объявило об увольнении из вооруженных сил самых младших и старших возрастов и о прекращении сопротивления. 18 апреля фельдмаршал Модель покончил жизнь самоубийством.
В итоге в Рурском котле было захвачено все, что оставалось от двадцати одной дивизии. Американцы взяли в плен 317 тыс. человек, в том числе двадцать четыре генерала и одного адмирала. Эта была самая крупная капитуляция за всю историю.
Лично я не испытывал никакого желания оставаться в котле и решил попытаться избежать общей участи. Вместе с небольшой группой офицеров я пошел на восток. Мы прошли свыше 250 миль, днем прячась, а ночью пробираясь дальше. Но наша надежда добраться до восточных армий оказалась тщетной. 3 мая мы были взяты в плен американцами у Хекстер Везеля.
Мне не хочется вспоминать обстоятельства этого чрезвычайно прискорбного-случая в моей жизни. Все, за что я боролся и воевал, превращалось в прах. В то время будущее представлялось мне совершенно безнадежным и мрачным, но теперь я отдаю должное справедливости замечания Эрцбергера{296}, сделанного им Фошу в железнодорожном вагоне в Компьенском лесу: «Семидесятимиллионный народ страдает, но не умирает».
ГЛАВА XXIII
ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД
Офицеры германского генерального штаба не освобождались из заключения свыше двух с половиной лет, но этот период пребывания за колючей проволокой не был для нас потерянным временем. В лагере для военнопленных я встречал таких людей, как заместитель Кейтеля генерал Варлимонт, граф Шверин, министр финансов, Баке, государственный секретарь по вопросам продовольствия, а также руководителей тяжелой промышленности, высших офицеров морского флота и авиации. Я не раз подолгу беседовал с нашей известной летчицей-планеристкой Ганной Рейш, которая на самолете «Шторх» доставила в Берлин генерала Риттера фон Грейма, когда большая часть города находилась уже в руках русских. Она рассказала о последних днях Гитлера в бомбоубежище имперской канцелярии. Мне приходилось также разговаривать с личным консультантом Гитлера профессором медицины фон Хассельбахом, и я много узнал о личной жизни фюрера. После таких бесед я немедленно делал заметки о самых интересных фактах.
Только когда мы оказались в лагере, мы узнали о страшных преступлениях нашего верховного руководителя, которые потрясли нас до глубины души. В лагере я узнал правду и о трагической гибели Роммеля.
Благодаря многим беседам с людьми, составлявшими непосредственное окружение Гитлера, и теми, кто занимал ответственные военные должности и руководящие посты в промышленности, я смог составить ясное представление об общем ходе борьбы. После нашего освобождения мои выводы получили дальнейшее развитие и обобщение после изучения различных английских и американских источников.
В лагере мы неоднократно возвращались к одному и тому же вопросу о причине поражения Германии, причем многими высказывалось мнение, что мы проиграли войну из-за измены в руководящих кругах. Я считаю, что нужно самым внимательным образом разобраться в этом вопросе во имя наших погибших товарищей по оружию и тех, кто до самого конца был верен своему долгу. Мы должны решить, была ли у Германии когда-либо реальная возможность на победу и действительно ли измена помешала нам добиться этой победы.
На такой вопрос можно ответить, лишь принимая во внимание личные качества и характер Адольфа Гитлера. Будучи неограниченным правителем государства, он нес основную ответственность за все решения, а как военный руководитель оказывал самое непосредственное влияние на ход боевых действий, вплоть до того, что сам лично давал указания о расположении дивизий, полков и даже батальонов.
Прославление непогрешимого гения Гитлера, чьи грандиозные замыслы были якобы разрушены в результате предательства, так же безответственно и несерьезно, как и объявление его величайшим преступником всех времен.
Гитлер, бесспорно, обладал большим умом и замечательной памятью. Он обладал также огромной силой воли и был совершенно безжалостен. Это был выдающийся оратор, способный оказывать гипнотическое влияние на тех, кто принадлежал к его ближайшему окружению. В политике и дипломатии он проявлял удивительную способность чувствовать слабые стороны своих противников и полностью использовать их промахи. Вначале это был здоровый человек, вегетарианец, который никогда не курил и не пил, но затем – главным образом в последние годы войны – он подорвал свое здоровье употреблением снотворных и возбуждающих средств. Однако несмотря на то, что здоровье его расшаталось, он сохранял поразительную живость ума и энергию до самого конца{297}.
В задачу данной книги не входит рассмотрение политических успехов Гитлера в довоенный период. Его успех стал возможен в силу ошибочной политики союзников после первой мировой войны. Они совершали самые различные ошибки, начиная с Версальского договора и оккупации Рура и кончая непонятной уступчивостью и недостаточной проницательностью в период Мюнхена. Потрясающие политические победы вскружили ему голову. Он никогда не вспоминал слова Бисмарка: «История учит, что, если соблюдать осторожность, можно достигнуть очень многого».
В 1939 году Гитлер решился на войну с Польшей, так как был уверен, что военные действия не выйдут за рамки местного конфликта. Гарантия, предоставленная Великобританией Польше, была недооценена; по правде говоря, ее никогда не принимали всерьез. Вот как описывает доктор Пауль Шмидт реакцию Гитлера на объявление Великобританией войны: «В первую минуту Гитлер был ошеломлен и совершенно растерялся. Затем он обратился к Риббентропу с вопросом: „Что же теперь делать?“. С нашим единственным союзником никаких серьезных переговоров до объявления войны не велось. Доктор Шмидт приводит письмо Муссолини Гитлеру, датированное 25 августа 1939 года, в котором дуче указывает, что Италия к войне не готова; в частности, итальянские военно-воздушные силы располагали запасом горючего только на три месяца.
Гитлер был ослеплен своими прежними успехами и введен в заблуждение той неверной картиной международной обстановки, которая была представлена ему его дипломатами-дилетантами. Состояние германской армии, флота и экономики свидетельствовали о том, что Германия была еще далеко не готова к тотальной войне{298}. Если германская сухопутная армия могла справиться со своими задачами в 1939 и 1940 годах, то состояние военно-воздушного флота никак нельзя было назвать удовлетворительным. Правда, в 1939 году мы имели необходимое число самолетов первой линии, но зато резервов никаких не было, и даже в снабжении запасными частями испытывались затруднения. Эти недостатки не были заметны, пока перед германской авиацией ставились ограниченные задачи. Впервые мы увидели опасность после битвы за Англию, когда 'нашей авиации пришлось вести войну на два фронта.
Только когда мы оказались в лагере, мы узнали о страшных преступлениях нашего верховного руководителя, которые потрясли нас до глубины души. В лагере я узнал правду и о трагической гибели Роммеля.
Благодаря многим беседам с людьми, составлявшими непосредственное окружение Гитлера, и теми, кто занимал ответственные военные должности и руководящие посты в промышленности, я смог составить ясное представление об общем ходе борьбы. После нашего освобождения мои выводы получили дальнейшее развитие и обобщение после изучения различных английских и американских источников.
В лагере мы неоднократно возвращались к одному и тому же вопросу о причине поражения Германии, причем многими высказывалось мнение, что мы проиграли войну из-за измены в руководящих кругах. Я считаю, что нужно самым внимательным образом разобраться в этом вопросе во имя наших погибших товарищей по оружию и тех, кто до самого конца был верен своему долгу. Мы должны решить, была ли у Германии когда-либо реальная возможность на победу и действительно ли измена помешала нам добиться этой победы.
На такой вопрос можно ответить, лишь принимая во внимание личные качества и характер Адольфа Гитлера. Будучи неограниченным правителем государства, он нес основную ответственность за все решения, а как военный руководитель оказывал самое непосредственное влияние на ход боевых действий, вплоть до того, что сам лично давал указания о расположении дивизий, полков и даже батальонов.
Прославление непогрешимого гения Гитлера, чьи грандиозные замыслы были якобы разрушены в результате предательства, так же безответственно и несерьезно, как и объявление его величайшим преступником всех времен.
Гитлер, бесспорно, обладал большим умом и замечательной памятью. Он обладал также огромной силой воли и был совершенно безжалостен. Это был выдающийся оратор, способный оказывать гипнотическое влияние на тех, кто принадлежал к его ближайшему окружению. В политике и дипломатии он проявлял удивительную способность чувствовать слабые стороны своих противников и полностью использовать их промахи. Вначале это был здоровый человек, вегетарианец, который никогда не курил и не пил, но затем – главным образом в последние годы войны – он подорвал свое здоровье употреблением снотворных и возбуждающих средств. Однако несмотря на то, что здоровье его расшаталось, он сохранял поразительную живость ума и энергию до самого конца{297}.
В задачу данной книги не входит рассмотрение политических успехов Гитлера в довоенный период. Его успех стал возможен в силу ошибочной политики союзников после первой мировой войны. Они совершали самые различные ошибки, начиная с Версальского договора и оккупации Рура и кончая непонятной уступчивостью и недостаточной проницательностью в период Мюнхена. Потрясающие политические победы вскружили ему голову. Он никогда не вспоминал слова Бисмарка: «История учит, что, если соблюдать осторожность, можно достигнуть очень многого».
В 1939 году Гитлер решился на войну с Польшей, так как был уверен, что военные действия не выйдут за рамки местного конфликта. Гарантия, предоставленная Великобританией Польше, была недооценена; по правде говоря, ее никогда не принимали всерьез. Вот как описывает доктор Пауль Шмидт реакцию Гитлера на объявление Великобританией войны: «В первую минуту Гитлер был ошеломлен и совершенно растерялся. Затем он обратился к Риббентропу с вопросом: „Что же теперь делать?“. С нашим единственным союзником никаких серьезных переговоров до объявления войны не велось. Доктор Шмидт приводит письмо Муссолини Гитлеру, датированное 25 августа 1939 года, в котором дуче указывает, что Италия к войне не готова; в частности, итальянские военно-воздушные силы располагали запасом горючего только на три месяца.
Гитлер был ослеплен своими прежними успехами и введен в заблуждение той неверной картиной международной обстановки, которая была представлена ему его дипломатами-дилетантами. Состояние германской армии, флота и экономики свидетельствовали о том, что Германия была еще далеко не готова к тотальной войне{298}. Если германская сухопутная армия могла справиться со своими задачами в 1939 и 1940 годах, то состояние военно-воздушного флота никак нельзя было назвать удовлетворительным. Правда, в 1939 году мы имели необходимое число самолетов первой линии, но зато резервов никаких не было, и даже в снабжении запасными частями испытывались затруднения. Эти недостатки не были заметны, пока перед германской авиацией ставились ограниченные задачи. Впервые мы увидели опасность после битвы за Англию, когда 'нашей авиации пришлось вести войну на два фронта.