Вилсон Фрэнсис Пол. Апостол зла

   «И я тоже — это очевидно».
   Лизл стукнула кулаком по столу. Она все еще не может поверить, что отравила сок Эва. Но она это сделала. Сознательно. Полностью понимая опасность, которая грозит несчастному человеку. Что на нее нашло?
   Но сейчас самое важное — где Эв?
   Вытащила из верхнего ящика стола адресную книжку, отыскала его телефон. Несомненно, факультетская секретарша и начальство уже звонили ему, но надо попытаться самой. Набрала номер и стала слушать гудки на другом конце линии. Она не считала, но к тому времени, как положила трубку, прогудело раз двадцать, не меньше.
   Лизл встала и поразилась ужасной слабости в ногах. Что,если Эв вчера вечером вышел и купил ящик водки? Она мысленно представила, как он валяется на полу в кухне в пьяном ступоре или в коме от алкогольного отравления.
   Она должна к нему пойти.

* * *

   Ренни не совсем представлял, как все это провернуть. С восьми часов утра он расхаживал по газонам в поисках кого-нибудь, смахивающего на священника, но никто из встречных не походил даже близко. Нельзя же взять, подойти к одному из парней и спросить, правда?
   Потом ему пришло в голову, что он вообще испортит дело, если Райан его заметит.
   Так что сейчас Ренни стоял у барьера в отделе кадров, надеясь, что тут удастся прорваться.
   — Слушаю вас, сэр, — сказала бойкая юная брюнетка в очках с красной оправой. — Чем могу помочь?
   Ренни молниеносно сверкнул значком.
   — Сержант Аугустино, полиция штата. У нас есть основания предполагать, что один из ваших газонокосильщиков, возможно, скрывается от закона. Мне нужны сведения об этих работниках.
   — Скрывается? Неужели?
   Ренни наблюдал, как она прикусывает губку и оглядывает офис. Если ищет подмоги, то зря. Ренни не случайно выбрал время, когда все отправляются пить кофе, чтобы сунуться в отдел кадров.
   — Чего ждем? — спросил он.
   — Ну, я не знаю. Я хочу сказать, может, у вас есть ордер на обыск или еще что-нибудь?
   — У меня есть ордер на его арест. Этого хватит?
   — О Боже, — вымолвила она, опять озираясь, но офис был пуст, как и прежде. — Как его зовут?
   Ренни устало взглянул на нее.
   — Он не пользуется своим настоящим именем. Ну, давайте. Теряем время. — Он наклонился поближе и пронзил ее суровым взором... — Надеюсь, вы никого не укрываете?
   Она вспыхнула.
   — Нет. Нет, конечно. Просто... — Плечи ее смиренно поникли. — Хорошо. Какие вам нужны сведения?
   — Обо всех газонокосильщиках, нанимавшихся на работу за последние пять лет.
   Ренни выпрямился и забарабанил по стойке пальцами, с виду спокойный и терпеливый, но в душе умоляющий ее шевелить задницей, пока не вернулся кто-нибудь из начальства. Она сунулась к одному столу, потом к другому, потом к компьютеру, потом исчезла в задней комнате. Наконец появилась с небольшой стопкой темно-желтых папок.
   — Принесла все, что нашла. Некоторые здесь больше не работают, но я все равно захватила.
   Ренни схватил папки и открыл верхнюю. И проглотил проклятие.
   — Тут нет фотографий. Она пожала плечами.
   — В одних есть, в других нет.
   Ренни быстро листал, читал фамилии, искал фото: Гилберт Олин, Стэнли Малиновски, Питер Тернер, Уилл Райерсон, Марк де Сантис, Льюис...
   «А-а-а!»
   Он лихорадочно перетасовал папки, возвращаясь назад к Уиллу Райерсону. Возраст подходит, рост и сложение совпадают, поступил на работу почти три года назад. Уилл Райерсон... Уильям Райан. Пульс Ренни зачастил как сумасшедший.
   «Есть, попался!»
   Он запечатлел в памяти адрес, потом разыграл представление, прикинувшись, что просматривает все до конца. Наконец протянул стопку девице.
   — Нет. Не похоже, что он здесь. Еще один ложный след. Спасибо за помощь. Желаю удачи.
   И он выскочил из офиса и заспешил по коридору, гадая, где раздобыть карту города и разузнать, как добраться до Постал-роуд.
   «Я нашел тебя, ублюдок! Я нашел тебя наконец!»

* * *

   Лизл для начала стукнула в дверь Эва, потом принялась колотить кулаком. Не получив ответа, выудила из сумочки ключ и отперла ее.
   — Эв? — позвала она, закрывая за собой дверь. — Эв, вы здесь?
   Все тихо. Она оглядела квартиру. Эва нигде не видно. Квартира кажется пустой, но это еще ничего не значит. С бьющимся в горле сердцем она направилась в спальню.
   «Господи, что, если он мертв? Что мне тогда делать?»
   Она помедлила на пороге спальни, потом заставила себя заглянуть внутрь.
   Пусто. Кровать застелена, покрывало не смято, натянуто туго, без единой морщинки.
   Не зная, успокоиться или встревожиться еще больше прежнего, она обнаружила, что бессознательно затаила дыхание, и перевела дух. Где он может быть? Квартира в идеальном порядке, точно в таком же, в каком они с Рафом оставляли ее в среду вечером...
   Кроме кухни. На столе картонка с апельсиновым соком, возле нее стаканчик со следами жидкости. Лизл схватила пакет. Тихий стон вырвался из ее губ, когда она ощутила, какой он легкий. В неожиданном приступе злобы — на Рафа, а еще больше на себя — она швырнула пустую картонку в стену, потом схватила стакан и отправила следом. Картонка шлепнулась, стакан разбился.
   «Зачем я это сделала?»
   Лизл прислонилась спиной к холодильнику, закрыла глаза, ища ответа. Ответа не было. Она выпятила челюсть и выпрямилась.
   Хорошо. Она втравила в это Эва, так что она и должна помочь ему выбраться. Но сначала надо его найти. И она его найдет, даже если для этого придется обшарить все бары в городе.
   Направившись к двери, Лизл остановилась на полдороге. А что, если Эв не в баре? Что, если он в больнице?
   Она побежала к телефону и набрала коммутатор Медицинского центра, номер, который еще помнила с той поры, когда была женой интерна.
   Нет, никого по имени Сандерс ночью доставлено не было.
   Она с облегчением вздохнула, потом подумала, какое же тут облегчение. Попав в больницу, он по крайней мере был бы под присмотром. А если лежит где-нибудь без сознания на дороге...
   Она помчалась осматривать ближайший бар. В нем почти никого не было, и, побывав за час еще в трех местах — все попусту, — поняла, что одной с этим не справиться. Ей нужна помощь.
   К кому обратиться? Раф пальцем не шевельнет, чтобы помочь Эву. Скорей всего, примется отговаривать ее от поисков. Рассчитывать можно было бы только на одного человека. Но для этого надо ему объяснить, что она сделала. Как объяснить необъяснимое?
   Она вошла в следующий бар. И там Эва не было.
   Плохо.

* * *

   Эв чувствовал себя ужасно. Когда он подошел к двери квартиры и вставил ключ в замок, боль в желудке и в самом сердце усилилась. Он согнулся, проковылял несколько шагов до кресла. Свалился в него, такое знакомое и удобное, и закрыл глаза.
   Развязал. Он и раньше срывался, но в последний раз столько лет назад, что уже почти поверил, что никогда больше не развяжет. Он прижал кулаки к глазам. Ему хотелось кричать, хотелось плакать, но он себе этого не позволил. Зачем? Какой смысл жалеть себя или обвинять или искать, кого бы еще обвинить? Он прежде не раз пускался по этой Дорожке и всегда заходил в тупик. Надо извлечь из всего этого что-нибудь положительное. Поучительный опыт. Ему надо только подумать как следует над происшедшим и посмотреть, можно ли что-нибудь отсюда вывести.
   Что ж, урок очевиден, не правда ли? Пьяница есть пьяница, и не важно, сколько лет ты не пил, примириться с трезвостью никогда не удастся. Вчера был хороший пример продемонстрировавший, как быстро она улетучивается.
   Но почему? Почему он развязал? Вчера весь день чувствовал себя странно — ведь это было вчера, да? Конечно вчера. Он видел газету на углу в витрине. Дневной выпуск, за пятницу. Он посмотрел на часы: 4.16. Угрохал на выпивку почти целый день. Тоже не в первый раз.
   Но больше всего пугало его то, что все произошло так внезапно. Весь день он себя странно чувствовал, потом, как обычно, пришел домой. Сидел, пил апельсиновый сок, а когда допил, пошел купить еще. Но так и не дошел до магазина. Проходя мимо «Рафтери», поколебался одно мгновение, а потом был уже внутри и заказывал скотч.
   Никакого предупреждения. В этот миг стоял за дверью, в следующий сидел за выпивкой.
   «Но, Господи, до чего ж было вкусно! Даже сейчас слюнки текут при воспоминании». При одном из немногочисленных воспоминаний, оставшихся от вчерашнего дня. Перед мысленным взором пронесся монтаж: порции спиртного, покупка бутылок, которые он откупоривал и осушал, словно странник в пустыне, нашедший источник холодной родниковой воды.
   Следующее воспоминание было о том, как он — больной, грязный, страдающий, трясущийся — очнулся под рассветным солнцем на каких-то картонных коробках за складом. Бумажник пока оставался при нем, так что он купил себе что-то поесть и следующий длинный ряд напитков — на сей раз один только кофе.
   Он с трудом поднялся с кресла и побрел в ванную. По пути под ногой что-то хрустнуло.
   Стекло. Осколки стакана, из которого он пил апельсиновый сок, валялись на кухне по всему полу. И картонка из-под сока тоже. На стене пятно, словно кто-то швырнул в нее стакан.
   «Кто-то. Кто? Я?»
   Кто же еще? Когда он пришел, дверь была заперта. Все на своих местах. Ключ есть только у него.
   Должно быть, он возвращался и снова ушел прошлой ночью. Он потряс головой. Если бы вспомнить. Весьма неприятно терять небольшие кусочки жизни.
   Несмотря на раскалывающуюся голову, он подобрал осколки, сложил их в картонный пакет из-под сока и выбросил все в мусорный ящик. Потом пошел в ванную принять душ.
   Через полчаса, вымытый, выбритый, в чистой одежде, он чувствовал себя почти нормально. Он должен пойти на пятничное собрание своей группы у «Анонимных алкоголиков», чего не делал уже много лет. Потом он найдет другую группу, которая собирается по субботам, и на это собрание тоже пойдет. Он будет ходить каждый вечер, пока не убедится, что снова поставил себя под контроль.
   Но еще только пять часов. Несколько часов до собрания. Когда он закуривал сигарету, руки его тряслись. Чем бы до тех пор заняться? Ему хочется выпить, он жаждет еще одной растреклятой выпивки. Хорошо, что дома ничего нет. Он проделал полный ритуал приготовления чашечки кофе и призадумался, как бы умудриться остаться трезвым до начала собрания. У него больше не было инструктора из «Анонимных алкоголиков» — его собственный несколько лет назад переехал, а он не позаботился обзавестись новым. Считал, что ему это не понадобится.
   Работа. Работа лучше любого инструктора, для Эва по крайней мере. Он погрузится в расчеты к статье, и время пролетит.
   Он сел за консоль и проделал обычные операции, которые открывают доступ к базе данных университетской информационной системы «Крей II». Потом набрал личный код, вызывая свои файлы. Терминал запищал. Он в полном ошеломлении прочел сообщение на мониторе.
   «Ошибка. Файла в памяти нет».
   Он снова потряс головой. Может быть, как-то нажал не ту клавишу, набирая код? Это на него не похоже. Еще одно следствие выпивки. Он снова набрал код и снова получил отказ.
   Нет. Это невозможно.
   Теперь его колотила дрожь; он попробовал другой способ получить доступ хотя бы к резервным файлам. Снова писк. Снова ошибка.
   О нет! О, пожалуйста, только не это!
   Он попробовал еще раз. И еще. С тем же результатом. Файлы исчезли! Пропали!
   Он вскочил и забегал по комнате. Этого не может быть! Коды знал только он. Никто другой не смог бы не только вызвать файлы, но даже найти их имена в каталоге.
   «Никто, кроме меня».
   Он остановился на полдороге. Он возвращался сюда прошлой ночью — это доказывал разбитый стакан. Что он делал? Может быть, вызвал файлы и стер их в яростном пьяном позыве к самоуничтожению?
   Это единственный ответ. Год работы — и все пропало! Понадобится целая вечность, чтобы восстановить эти расчеты.
   Он развязал — и не просто потерял ночь, он потерял целый год!
   В каком-то тумане Эв взял пальто и направился к двери. Ему надо выйти, пройтись, уйти от бесполезного пустого терминала.
   Может быть, к «Рафтери».

* * *

   Билл отскреб последнюю грязь с ладоней и рук и потянулся за бумажным полотенцем. Хороший денек. Несмотря на нескончаемую болтовню Клэнси о своих сексуальных подвигах, им удалось сегодня переложить все протекшие трубы в северной поливальной системе. Когда начнет расти травка, можно будет ее пускать.
   — Эй, Уилли! Тебя там какая-то леди спрашивает!
   — Кто такая? — поинтересовался Клэнси с другого конца комнаты. — Мамаша?
   Под общий смех Джо Боб ответил:
   — Никак нет. Такая блондинистая крошка может быть только дочуркой. Она, по-моему, с факультета. Фигурка — будь здоров.
   Этому описанию соответствовала лишь одна известная Биллу особа — Лизл. Интересно, чего ей понадобилось?
   Смех перешел в рев и визг, когда Билл проходил через умывальню к двери, качая головой и улыбаясь их добродушным грубоватым шуткам. Они все отчасти — примерно наполовину — подозревали его в странностях, ибо он никогда не участвовал в хвастливых отчетах о сексуальных эскападах. А сейчас искренне радовались за него, и ему стало теплей от дружеских чувств, независимо от формы их выражения.
   — Я же вам говорил, ребята, — продолжал Джо Боб, пока Билл протискивался через вращающуюся дверь, — тихоням всегда удается подклеивать классных кошечек.
   Он нашел ее у дверей гаража. И как только увидел напряженное бледное лицо, понял, что произошло что-то очень серьезное.
   — Лизл! Что с вами? У вас все в порядке?
   Она кивнула, но глаза ее были полны слез, а губы дрожали.
   — О, Уилл, я... я сделала нечто ужасное!
   Билл огляделся. Здесь не место рассказывать о чем-то ужасном. Он взял ее под руку и повел к автомобильной стоянке.
   — Поговорим в машине.
   Усадив ее на переднее сиденье и скользнув за руль с другой стороны, он обнаружил, что она уже плачет в открытую. Он не стал заводить машину.
   — В чем дело, Лизл?
   — О Господи, Уилл, я даже рассказывать вам не хочу. Мне так стыдно. Но мне нужна помощь, и вы единственный, к кому я могу обратиться.
   Слова из прошлого пронеслись в его памяти. «Благословите, отец, ибо я грешен...»
   — Это связано с Рафом, да? — спросил он, надеясь вызвать ее на откровенность.
   Голова ее вздернулась. Она пристально посмотрела на него.
   — Откуда вы знаете?
   — Случайная догадка. — Он не хотел признаваться в своих предчувствиях, что ложная философия Рафа не доведет ее до добра. — Давайте. Выкладывайте. Я от вас не отвернусь. Что бы там ни было.
   В глазах ее засветилась признательность, но боль в них не ослабевала.
   — Надеюсь, вы не откажетесь от этих слов, когда я закончу.
   Билл с нарастающим ужасом слушал повествование Лизл о событиях полутора прошедших недель. Он чуть не взвыл вслух, когда она подошла к тому, как Раф вытащил пробирку с этанолом. Он моментально представил себе дальнейшее развитие сценария, но позволил Лизл продолжать.
   — И теперь я не знаю, где он, — сказала она, завершив рассказ о своих поисках в барах в районе, где жил Эв. Слезы текли по ее щекам. — Он может быть где угодно. Он мог умереть!
   Билл сидел за рулем, глядя прямо перед собой вдаль. Он пытался преодолеть ошеломление и омерзение и найти подходящий ответ. Надо что-то сказать, но что? Что он может сказать, чтобы облегчить ее боль? И надо ли даже пытаться облегчить ее боль? То, что она сотворила... отвратительно.
   — Ради всего святого, Лизи! Что заставило вас это сделать?
   — Я не хотела ему повредить! Я никогда не сделала бы ничего во вред Эву!
   — Как же вы можете так говорить после того, как отравили его апельсиновый сок?
   Губы ее дрогнули.
   — Я была совершенно уверена, что он Высший. Я думала, что он справится. Я была совершенно уверена, что он сможет справиться. Раф такого плохого о нем мнения, и я надеялась доказать ему, что Эв — один из нас.
   Билл, как ни старался, не сумел смягчить резкость ответа.
   — Из кого это «из нас»? Из тех, кто в грош не ставит жизнь другого человека? Не думаю, чтобы профессор Сандерс принадлежал к таковым.
   Лизл уронила голову на руки.
   — Уилл, пожалуйста, мне нужна ваша помощь. Я думала, вы поймете.
   — Пойму? Лизл, я не знаю, пойму ли когда-нибудь то, что вы сделали. Но я вам помогу. Ради Сандерса и ради вас. Потому что я все еще в вас верю. И потому, что это, надеюсь, откроет вам глаза на тот бред, которым напичкал вас Раф. Высшие! — Даже звук этого слова оставлял кислый привкус во рту. — Вся эта теория морально и интеллектуально несостоятельна. Так же, как сам Раф.
   Лизл уставилась на него.
   — Нет. Не надо так говорить. Он замечательный. Он...
   — Это из-за него вы сейчас так несчастны и жалки, это из-за него исчез Сандерс. Связь с этим парнем — худшее, что могло с вами случиться во всей вашей жизни.
   — Он совсем не плохой. С ним я впервые сама себе нравилась.
   — И сейчас тоже нравитесь?
   Она смотрела в сторону, не отвечая.
   — Лизл, когда для высокого мнения о себе необходимо унизить кого-то, это ошибочное мнение. Настоящая самооценка рождается изнутри.
   Лицо Лизл на мгновение окаменело, потом смягчилось.
   — Вы правы, — всхлипнула она. — Вы всегда правы, да?
   Билл обнял ее, покачал, словно плачущего ребенка. Бедная Лизл. Ее затащили в ад, и она сама этого не понимает. Но тот ад, в который она столкнула Эверетта Сандерса, еще хуже.
   В следующий момент она выпрямилась.
   — Вы поможете мне найти Эва?
   — Да. Только сначала взгляну, не найдется ли что-нибудь насчет Рафа.
   — Времени нет.
   — Это займет всего минуту. На вашем служебном компьютере есть модем?1
   — Да. Факультет абонирует несколько баз данных. А зачем...
   Он включил зажигание и рванул «импалу» с места.
   — Просто пустите меня к своему компьютеру.
   Билл подкатил к зданию математического факультета и остановился прямо у входа. Лизл провела его в свой кабинет. Пока она налаживала для него терминал, он отключил телефон на столе и оглядывался, ища, куда бы его деть. Все прочие кабинеты на этаже были закрыты. Он держал телефон в потных руках и злился. На это у него нету времени. Открыл окно и швырнул его вниз. Послушал, как аппарат грохнулся с третьего этажа и полетел по траве; отвернулся и обнаружил, что Лизл внимательно смотрит на него.
   — Уилл? С вами все в порядке?
   — Со мной уже много лет все не в порядке, — сказал он, кивнув на компьютер. — Можно подключаться?
   — Все готово.
   Он сел на ее место, ввел перфокарту с номером телефона информационной системы «Датанет», потом набрал свой личный код. Лизл наблюдала через его плечо, а он искал сообщение для Игнациуса. И всего через несколько секунд нашел.
   "Игнациусу.
   Пока мало что удалось разузнать о нужном человеке, но это, возможно, фальшивка. В компьютере Аризонского университета есть, а в ежегодниках нет. Отметки прекрасные, но не нашел никого, кто его помнит. Записывал имя и обнаружил, что это анаграмма Сары Лом. Вы поэтому просите его проверить?
   Эль Комедо".
   —Проверить? — спросила Лизл, выпрямляясь позади него. — Вы проверяете Рафа?
   Но Билл едва слышал ее. Он не мог ничего ответить. Во рту у него пересохло. Каждая клеточка его тела превратилась в колючий кристаллик льда; он замер, уставившись на экран.
   «Лосмара... анаграмма... Сара Лом...»
   Он мысленно переставил буквы. Да. Теперь ясно. Как он раньше этого не заметил?
   Перед ним словно разверзлась бездна, зияющая издевательской ухмылкой, манящая, предлагающая ответы на все, что он желал знать... и даже на то, чего знать никогда не желал.
   Боже милостивый, нет тут никакого смысла! Раф связан с Сарой — ни малейших сомнений в фамильном сходстве, которое он сразу подметил. Но зачем пользоваться анаграммой имени своей сестры? Нет, не сестры. Настоящая Сара Лом исчезла. Сестра Рафа присвоила ее имя. Логично предположить, что Раф тоже фальшивый. Но зачем это все? Ради Господа Бога, зачем?
   Слова Лизл прозвучали как эхо его собственных мыслей.
   — Что происходит, Уилл?
   — Не знаю, Лизл. Но в одном я вполне уверен: Раф Лосмара не тот, за кого себя выдает.
   — Вы хотите сказать, он самозванец? Это невозможно! Не возможно поступить в аспирантуру в Дарнелле, не имея высоких баллов и весьма впечатляющих рекомендательных писем!
   — Вы говорили, он настоящий дока в компьютерах, так? В крупных государственных университетах одновременно учатся от двадцати до сорока тысяч студентов. Все данные о них внесены в компьютерную систему. Я не знаю, как он это сделал. Может, под чужим именем перевелся на старший курс, побывал на важнейших лекциях, окрутил кого-то из факультетского руководства, добрался до компьютера, создал впечатляющую картину академической успеваемости и все: за девять месяцев — академический год — родилась законченная фальшивая личность с переходным баллом три и девять и с блестящими рекомендациями.
   — Но все это только предположения, — возразила Лизл. — У вас нет доказательств!
   — Верно. Только я нутром чую. Ибо знаю одного человека, жестоко одураченного дрянью, весьма на него похожей.
   — Что это за человек?
   — Я.
   — Уилл, вы с ума сошли. Зачем ему все эти хлопоты с созданием фальшивой личности? И что это за анаграмма, о которой сказано в сообщении?
   — Не знаю. Но собираюсь узнать.
   — И я тоже! — Она схватила сумку и повернулась к двери. — Я прямо сейчас пойду к Рафу и...
   — А как насчет Эва?
   Она остановилась. Плечи ее поникли.
   — О Господи... Эв. Как я могла забыть про Эва? — Она обернулась к нему с искаженным лицом. — Что со мной происходит?
   — Вы разрываетесь на мелкие кусочки, вот что. — Билл встал и обнял ее за плечи. — Мы скоро выясним все остальное. Но сначала нам надо найти Эверетта Сандерса. Правильно?
   Она кивнула, не глядя на него.
   — Правильно.
   — Хорошо. Вот что я предлагаю. Вы начинаете с северного конца Конвей-стрит, а я с южного. Проверяем каждый бар по пути и встречаемся где-то посередине. Если к тому времени мы его не найдем, продолжим в другом направлении. — Он еще раз напоследок сжал ее плечи. — Не беспокойтесь. Вдвоем мы отыщем его.
   Он проводил Лизл к ее машине и посмотрел, как она удаляется по Конвей-стрит. Спеша к собственному автомобилю, поздравил себя с тем, как гладко ему удалось соврать. Потому что сейчас он не собирается искать Эверетта Сандерса. Потом, попозже. А сейчас — прямо к кооперативам на Парквью.
   На пути Билла прошиб пот. Пот от страха. Из него изливался страх. Он едет, чтобы встретиться с человеком, связанным с женщиной, называвшей себя Сарой Лом, с женщиной, которую Билл отчаялся найти, с женщиной, которая истерзала Дэнни Гордона и оставила, чтобы Билл обнаружил его.
   Она не просто изуродовала ребенка, но совершила нечто большее. Устроила так, чтобы он оставался живым, а известная человеку медицинская наука была не в силах ему помочь.
   Именно это страшило сейчас Билла, именно из-за этого ему казалось, что за стеклами машины разливается давящая тьма. Он едет к неизвестности. Сара и Раф — или кто они там на самом деле — связаны с чем-то чудовищным, неестественным, может быть, со сверхъестественным. Он почти готов верить, что они связаны с самим сатаной — только в сатану он не верит. И во многое другое ему трудно верить. Но если нечеловеческое зло способно воплотиться в одном существе, это существо — женщина, известная ему как Сара. И по крови или каким-то иным образом Раф с ней связан.
   Билл не может позволить себе устрашиться. Он не может поколебаться ни на секунду, столкнувшись с Рафом. Хорошо бы иметь при себе револьвер — что-нибудь, чтобы принудить Рафа рассказать то, что желает узнать Билл. Но он должен будет со всем справиться сам. Поэтому ему требуется холодный рассудок и горячая кровь.
   Поэтому он стал вспоминать рождественский сочельник пять лет назад, вспомнил то, что Сара сделала с Дэнни, вспомнил агонию, мучившую Дэнни в течение бесконечной недели.
   И страх очень скоро исчез. К тому времени как Билл затормозил перед домом Рафа, вместо страха пришел жгучий гнев.
   — «Мазерати» стоял на подъездной дорожке, в больших окнах гостиной горел свет. Никаких колебаний, никаких задних мыслей.
   Билл взбежал по ступеням, не постучал, вышиб дверь и ворвался внутрь.
   — Лосмара! Где ты, Лосмара?
   — Я здесь, — прозвучал справа спокойный мягкий голос.
   Билл нашел Рафа сидящим на белой софе в белой комнате. На нем были белые брюки и мягкая белая рубашка, как на рождественской вечеринке. Билл встал над ним и ткнул пальцем ему в лицо.
   — Кто ты такой, черт возьми?
   Раф даже глазом не моргнул. Ноги скрещены, руки сложены на груди. Он смотрел прямо в глаза Биллу и спокойно отвечал:
   — Вы очень хорошо знаете, кто я такой.
   — Нет. Ты мошенник. Ты и твоя сестра. Два грязных подонка, разыгрывающих грязные трюки, Но пора положить им конец. Сейчас ты мне скажешь, где найти твою сестру.
   — У меня нет сестер. Я единственный сын.
   Билл чувствовал, как гнев начинает бурлить через край. Ему захотелось вцепиться руками в горло Рафа и трясти, как тряпичную куклу. Может быть, так он и сделает. Но не сейчас. Пока еще нет.
   — Хватит нести дерьмо. Какую бы игру ты ни вел, она кончена. Я тебя разоблачил. «Лосмара» — «Сара Лом» — игра слов. Здесь ты не сделаешь с Лизл ничего подобного тому, что в Нью-Йорке твоя сестра сделала с Дэнни и со мной. Я прекращу это здесь и сейчас.