Утро он встретил счастливой улыбкой человека, которому не в чем сомневаться.
Сэр Джайлс собрался уезжать сразу после завтрака, распорядившись отослать багаж вслед за ним.
Грегори и Лайонел оставили Леддинга при Барбаре, дожидаться сиделки, а сами пошли звонить в Лондон. Дозвониться удалось не сразу, но в конце концов Персиммонс разыскал никому не ведомого Манассию, кратко изложил ему все обстоятельства и попросил ближайшим же поездом приехать в Фардль.
- Что? - повторял он. - Да, да, Калли, на окраине Фардля... Да, конечно... Что? Не понимаю! Ну, что угодно, что угодно. Да, конечно, вы делали, но у меня его сейчас нет...
Знаете? Откуда? Да, понял, но я не могу так сразу... Послушайте, Манассия, это серьезно. У нашей больной какой-то припадок. Нет, что вы! Да, хорошо, постараюсь...
Он медленно положил трубку и очень серьезно поглядел на Лайонела.
- Кошмар... - пробормотал он. - Помните потир, который был у меня в коллекции? Так вот, Манассия согласен вылечить вашу жену, если я уступлю потир ему.
- Да? - неискренне удивился Лайонел. - Наверное, это ценная вещь... Как вы считаете, я смогу ее купить?
- Дорогой мой, о чем вы говорите! - воскликнул Грегори. - Я бы отдал его, не задумываясь. Как можно сравнивать какую-то чашку и здоровье вашей жены? Я так ей восхищаюсь! Но дело в том, что у меня его нет. Я говорил вам вчера, но с тех пор столько всего случилось, немудрено, что вы не помните. Архидиакон стащил его. Он вбил себе в голову, что это его потир, даже полковник Коннерс не смог переубедить его. А уж кому, как не полиции разбираться в этом деле! Но архидиакон с Морнингтоном и еще с одним моим соседом утащили его прямо у меня из дома! Как вам это нравится?
И вот теперь, когда я готов заплатить за него любую цену, я не могу до него добраться! - Грегори гневно топнул ногой.
Его ожесточение расшевелило Лайонела. Он схватил Персиммонса за руку.
- Неужели для вашего знакомого свет клином сошелся именно на этом потире? - вскричал он. - Может, он удовлетворится чем-нибудь другим? Неужели он оставит Барбару умирать из-за какой-то проклятой чашки? Позвоните ему еще раз, позвоните!
Грегори покачал головой.
- Он сам позвонит через час. Хочет узнать, что мы решили. Тогда он еще успевает на утренний поезд. Что же я могу сделать? Архидиакон и Морнингтон с потиром засели у этого герцога. Они очень злы на меня, я не могу их просить. - Вдруг он оживился. - А вы? С Морнингтоном вы дружите.
Вчера я был в издательстве, разбирался с жалобой сэра Джайлса, и он меня не правильно понял. Он же такой.., ну, сами знаете. Но постойте... Он знаком с вашей женой, он может повлиять на архидиакона. Я бы на вашем месте позвонил ему и все объяснил. Попробуйте, попробуйте, надо же спасать ее!
Он схватил трубку и заказал разговор с Лондоном.
Теперь оставалось только ждать.
- Манассия - человек тяжелый, - вздохнул Грегори. - Я не раз видел, как он поднимал людей на ноги даром, но уж если он чего захотел, то не уступит. Конечно, бывает всякое, но я ему доверяю. Он привез с Востока немало сильных лекарств, но лечит, в основном, гипнозом. Английские врачи об этом и слышать не хотят, однако я не знаю ни одного английского врача, которому удалось бы добиться успеха там, где не получилось у него. Поймите, Рекстоу, если вы уговорите архидиакона, или заполучите потир любым другим способом, Манассия - ваш. Ох, боюсь, не помогут уговоры!
Лучше уж объясните Морнингтону, что речь идет о жизни и смерти, если не хуже. Упросите его привезти потир, тогда мы будем готовы к приезду Манассии. Вот и телефон! Слава богу, они поторопились!
Лайонел схватил трубку и изверг в нелепое маленькое устройство целый водопад просьб и жалоб. На другом конце линии его слушал перепуганный Кеннет. Герцог и архидиакон стояли чуть поодаль и недоуменно прислушивались.
- Подожди, - кричал Кеннет, - я не понимаю, что с Барбарой?
- Никто не понимает! - в отчаянии отвечал Лайонел. - Похоже, сошла с ума, визжит, пляшет - невозможно передать!.. Послушай, Кеннет, можешь ты это сделать? Ну ради вашего Христа! Не может же твой друг так держаться за какую-то чашу!
- Твой друг держится за нее именно так, - пробормотал Кеннет и прикусил губу от досады. - Извини, Лайонел, Подожди, не вешай трубку! Ох, ты же не можешь... Я должен разыскать архидиакона, - он жестом остановил шагнувшего вперед священника. - А что сейчас делает Барбара?
- Ее накачали морфием, она лежит, - ответил Лайонел. - Но не очень-то она успокоилась. Стонет, словно в аду.
Поторопись, Кеннет, умоляю тебя!
Вконец растерянный Морнингтон повернулся к остальным.
- С Барбарой Рекстоу беда, - сказал он.
В ответ на удивленный взгляд герцога ему пришлось коротко объяснить, кто такая Барбара Рекстоу.
- По-моему, это дело рук Персиммонса, - продолжал он. - Лайонел говорит, она сошла с ума. А этот.., негодяй вдруг достает откуда-то врача, и тот берется ее вылечить. Но взамен требует вот это, - Кеннет кивком указал на Грааль, стоявший на столике между ними.
Архидиакон задумался. Герцог выглядел растерянным.
- Что же мы можем сделать? - спросил он.
- Лайонел просит отдать ему Грааль, - отчужденно ответил Кеннет.
- Господь Всемогущий! - воскликнул герцог. - Отдать Грааль! Теперь, когда мы точно знаем, что это такое!
Кеннет помолчал, потом медленно произнес:
- Барбара - славная женщина. Я не хочу ей вреда.
- Чего стоит жизнь одной женщины, да и наши жизни, все вместе, по сравнению с этим? - воскликнул герцог.
- Да, конечно, вы правы, - неуверенно сказал Кеннет, - но Барбара... И потом, речь идет не о жизни, а о рассудке.
- Мне очень жаль, - сказал герцог, - но он значит больше, чем весь мир.
Кеннет взглянул на архидиакона.
- Наверное, вам решать, - промолвил он.
На протяжении предыдущего дня как-то само собой выяснилось, что общность духовных устремлений еще не гарантирует единства мнений. После ночной атаки на Грааль герцог проснулся поутру, переполненный идеями. Наиглавнейшая из них состояла в том, чтобы немедленно перевезти сокровище в Рим и сдать под надлежащий надзор. За завтраком он поведал план своим сообщникам и едва не уговорил их, заразив своей убежденностью. Архидиакон охотно согласился, что Рим - и в церковном, и в географическом смысле вполне подходит. Там хранится немало реликвий, там их почитают, а на низшем, деловом уровне - умеют стеречь. Да, Рим не хуже Вестминстера и традиционней Кентербери <В Вестминстере, то есть в самом центре Лондона, находится т.н.
Вестминстерское аббатство, теперь там музей. Кентербери - кафедра архиепископа Кентерберийского, главы англиканской церкви.>. Правда, он чувствовал, что какой бы ни была истинная ценность их реликвии, в Риме ее все равно раздуют сверх всякой меры. Это даже как-то невежливо... "Словно стянуть у матери бабушкину люстру и отдать тетке", - попытался он объяснить свои сомнения, но заметив, как похолодел взгляд герцога, поспешно добавил:
- И потом, я человек подневольный. Не мне здесь решать. Пусть архиепископ думает или хоть епископ.
- Судебный Комитет при Тайном Совете еще не распущен? - спросил герцог. - Правда, Саутэнд - иудейского вероисповедания, а еще двое-трое многоженцы...
- У Тайного Совета нет юридических полномочий, - начал было Морнингтон.
- Ну вот, мы и вернулись к началу, - жалобно сказал архидиакон. - Какая разница, куда мы отвезем его? Это же не решение, в лучшем случае - отсрочка.
- Так что же вы предлагаете делать? - спросил герцог.
- Пожалуй, ничего, - ответил архидиакон. - Здесь Чаша в безопасности, правда? Если хотите, можем положить ее в саквояж и отвезти на Паддингтонский вокзал, в камеру хранения. Нет, нет, я не настаиваю, - поспешно добавил он, взглянув на герцога. - Просто с вами, пламенными борцами за веру, чувствуешь себя атеистом. Вообще-то епископа известить нужно, но его не будет до конца следующей недели. И архиепископа тоже. А ведь есть еще полиция.., ах, как все сложно!
Да, полиция была. Утром позвонил полковник Коннерс, часом позже помощник комиссара, набивавшийся на пятичасовой чай к герцогине, приходившейся герцогу теткой. И с тем, и с другим герцог разговаривал по-королевски (сказать "по-герцогски" - слабовато). Оба полицейских уверяли, что скандала не хотят, если только мистер Персиммонс не станет настаивать. Мистер же Персиммонс отбыл в Калли, заклиная их воздержаться от каких-либо публичных действий...
Герцог намекнул помощнику комиссара, что потиру снова угрожали.
- Грабители? - деловито осведомился тот.
- Нет, - мрачно ответил герцог. - Скорее черная магия.
- Да? - озадаченно произнес помощник комиссара, - А-а, понимаю... Ну и.., случилось что-нибудь?
- Враги пытались уничтожить Чашу, направив на нее свою волю, - объяснил герцог, - но, благодатью Божией, не преуспели.
- Так, так, направили волю... - осторожно повторил его собеседник. Да, бывает.., если захотеть, много можно сделать... А вы.., что-нибудь видели?
- Скорее, слышал, - ответил герцог, - а вот архидиакон чувствовал, как металл плавится у него в руках.
- Ах, архидиакон... - протянул помощник комиссара и переменил тему.
Короче говоря, день складывался явно не в пользу наших сообщников. В часы своих дежурств и герцог, и Морнингтон, конечно, пытались вернуть эмоциональный настрой прошлой ночи, но Грааль выглядел как самый обыкновенный потир, мало того - как любая посуда. Только архидиакон, и то немного слабее, ощутил возле Чаши извечное движение тварного мира, вливающегося в узкое русло своей судьбы. Поэтому теперь, когда пришлось решать, особенных колебаний он не испытывал. И все-таки...
- "Будьте мудры, как змии" <Мтф. 10.16>, - процитировал он. Уподобимся змее. Поедем в Калли, посмотрим на миссис Рекстоу, а заодно и на лекаря.
Герцог совсем растерялся.
- Как вы можете колебаться? - спросил он. - Неужели что-то стоит такой жертвы? Даже думать об этом - отступничество и святотатство!
- А я и не думаю, - отвечал архидиакон. - Наши раздумья здесь не помогут. Когда придет время, Он все сам устроит так, как захочет, вернее, проявит то, что пожелает, то, что есть Он сам.
- По-вашему, Он хочет Грегори Персиммонса? - скривился Кеннет.
- Конечно, - ответил архидиакон. - Почему бы Ему не хотеть, чтобы и Персиммонс стал тем, что он выбрал для себя? Может, я не очень точно выражаюсь, но я в это верю.
- У вас получается, что Он хочет зла, - угрюмо заметил Кеннет.
- "Есть ли зло в городе, чтобы Я, Господь, не сотворил его?" процитировал архидиакон. - Просто я уверен, что нам нужно поехать в Фардль. Такова Его воля. Об остальном поговорим позже.
Ни Кеннет, ни герцог не стали возражать - оба чувствовали, что архидиакон говорит, пользуясь тем иномирным опытом, к которому сами они едва прикоснулись. Они пытались оправдать поездку простыми соображениями о том, что Богу не по нраву страдания и зло, но Он их попускает, и Кеннет, говоря с Лайонелом, напоминал себе об этом, чтобы уравновесить беспокойство. Никогда еще он не видел, чтобы сильный и деятельный разум сознательно творил зло, с причиной или без причины. Он все больше боялся Грегори Персиммонса и потому считал, что Грегори неприятен Богу.
Это была единственная его защита; вот уж поистине "если Бога нет, его надо выдумать".
Этого-то как раз совершенно не хотел понимать Лайонел, пока не встретил в зале всех троих. Да, конечно, мир обошелся с ним плохо, но из этого не следует, что есть какой-то бог, способный его спасти. Впрочем, иногда вселенная словно бы расслаблялась и он мог увернуться, но не надеялся, что сейчас ему выпадет такой шанс. Конечно, он упрекнул себя в корысти. Но ведь это не для него, это для Барбары, успокаивал он себя.
Манассия явился первым и теперь болтал с Грегори в зале. Персиммонс просил Лайонела не менять условий сделки и во всем положиться на искусство знахаря. Но Лайонела не надо было уговаривать, он все равно понятия не имел, что делать в такой ситуации. Персиммонс и так предоставил весь дом в его распоряжение, вот-вот он получит потир (тоже, между прочим, собственность Персиммонса, хоть и бывшую) и отдаст его Манассии; за Адриана можно не беспокоиться, а здоровье Барбары опять же полностью зависит от Персиммонса. Какие уж тут возражения! Он и так по гроб обязан своему благодетелю. За неимением других забот, Лайонел торчал у Барбары, чем немало раздражал сиделку, приехавшую одним поездом с Манассией.
Манассия и Грегори прохаживались по залу, оживленно беседуя. Сочувствие их к супругам Рекстоу заметно ослабело.
- От вас потребуется всего две вещи, - говорил Грегори. - Проявите твердость, когда появится эта троица, и подействуйте на дамочку. Пусть думают, что ей лучше.
- Насчет твердости можете не беспокоиться, - ответил Манассия, - насчет остального, впрочем, тоже. У меня есть с собой кое-что. Я пошлю ее в такой транс, по сравнению с которым морфий - детские игрушки. Двое суток проспит, а когда проснется, нас здесь уже не будет.
- Это, конечно, хорошо, - проговорил Грегори, - но правильно ли мы делаем? Что-то мне не нравится, как все обернулось. У них сильная позиция. Герцог - это уже тяжелая артиллерия, черт бы его побрал! А тут еще Тамалти предупредил, что полиция до сих пор не закрыла дела об убийстве.
- Петтисона, что ли? - удивился Манассия. - Димитрий говорил, что вы чисто провели это дело. Его же к вам послали, верно?
- Да, его привели, но он-то думал, что сам идет, - отвечал Грегори. - Я чувствовал, что должен убить, а он как раз все больше досаждал мне. Когда-то он кое-что подделал для меня, и неплохо. Но месяц-другой назад снюхался с каким-то проповедником и стал опасным. Я собирался отправить его в Канаду, но тут подвернулся удобный случай...
Манассия одобрительно посмотрел на него.
- Скоро и вы поймете, - сказал он, - обладание - ничто, разрушение все. Мы возьмем с собой мальчишку, Чашу и уйдем на Восток, а после себя оставим безумие, а может, и не только его... Надо будет перед уходом поговорить с Димитрием. Мне хочется, чтобы этот поп надолго нас запомнил.
В прихожей послышался звонок. Леддинг отправился открывать. В дальнем конце зала Грегори и Манассия повернулись навстречу гостям, а Леддинг, очень старавшийся изобразить голосом иронию, прокричал словно герольд на площади:
- Герцог Йоркширский! Архидиакон Фардля! Мистер Морнингтон!
Так они и вошли. Архидиакон нес небольшой саквояж.
Грегори старался не смотреть на него. Он приказал Леддингу: "Попроси мистера Рекстоу спуститься к нам", - и обернулся к вошедшим.
- Я надеюсь, что мистер Рекстоу, доктор Манассия и вы уладите нашу небольшую проблему. К вашему сведению, я отказался от своих прав на потир в пользу мистера Рекстоу.
Архидиакон учтиво поклонился и поглядел на Манассию. В это время сверху спустился Лайонел. Он кивнул Кеннету, а Персиммонс представил его Манассии со словами:
- Я вас покину на несколько минут, обсудите все спокойно. Во имя общих интересов, мне бы хотелось уладить это дело раз и навсегда.
Он повернулся, поднялся прямо к Барбаре, поговорил минуту-другую с сиделкой, которая как раз собиралась менять повязку, и подошел к постели.
- Вот бедняжка, - задумчиво произнес он, - надо же такому случиться во время отпуска, да еще погода стоит замечательная.
- В хорошую погоду болеть еще обидней, сэр, - вежливо сказала сиделка. Видимо, она считала хозяина Калли очень важной фигурой.
Грегори покачал головой и вздохнул.
- Да, очень обидно. Фардль - прекрасное местечко.
Вы не бывали здесь раньше? О, непременно посмотрите окрестности! В свободное время можете воспользоваться моей машиной. А вот отсюда, из окна, - продолжал он, прерывая благодарности растерянной сиделки, - говорят, иногда виден кафедральный собор в Норвиче. То есть шпиль.
- В Норвиче! - удивленно воскликнула она и подошла к окну.
- Так говорят, - посмеиваясь, подтвердил Персиммонс, а сам тем временем быстро пробежал пальцами по незаживающей царапине на руке Барбары. - Мне-то ни разу Не удавалось его увидеть. Впрочем, не буду вас отвлекать. Как-нибудь прокачу вас по здешним дорогам. - Он улыбнулся, кивнул и вышел из комнаты.
Еще на лестнице до него долетел голос герцога:
- ..этого требует, наконец, обычная порядочность!
- Меня это не касается, - отвечал Манассия, и не лгал, хотя этого не ведал никто, кроме Грегори. - Мистер Персиммонс описал мне симптомы, и я уверен: миссис Рекстоу можно вылечить. Я назвал свою цену, и пальцем не шевельну, пока мне не заплатят.
- Найдутся и английские врачи, - холодно заметил герцог.
- Да, - согласился Манассия. - Один уже пытался.
Впрочем, дело ваше.
Грегори нахмурился. Как он и предполагал, герцог мог испортить все дело. Но сейчас лучше не вмешиваться. Никто из них не доверяет ему.., кроме Лайонела. В любом случае Адриан от него не уйдет, ну а Чаша.., что ж, придется попробовать в другой раз. А может, и в этот обойдется. Манассия своего не упустит.
Одновременно заговорили Лайонел и Кеннет, к ним присоединился архидиакон. Остальные пока молчали.
- Я не могу купить его, - говорил Лайонел, - я и просить-то его не могу. И говорить об этом не стоило. Но раз уж так получилось, давайте действовать, как договорились.
- Послушай, Лайонел... - начал было Кеннет.
- Мистер Рекстоу, - остановил его архидиакон, - тут и решать нечего. Я бы с радостью отдал любую реликвию, чтобы человеку хоть на час полегчало. Люди слишком страдают от болезней. Но тут мои друзья...
Архидиакон замолчал. Наверху кричали. Эти же самые крики сотрясали Калли минувшей ночью. На лестницу вылетела сиделка.
- Она встала! Я не могу ее удержать! - в ужасе выкрикнула она. Мужчины, помогите мне!
Почти в тот же миг за спиной у нее появилась Барбара. Лицо ее искажали страх и отвращение, руки судорожно подергивались, она выкрикивала что-то, можно было понять лишь отдельные слова: "Край! Край! Я не могу остановиться! Это край!"
Грегори бросился к ней и сделал вид, что хочет удержать, однако она легко обогнула его и метнулась к лестнице. Внизу Кеннет и Лайонел поймали ее и тут же были отброшены в стороны неукротимой силой, которая владела несчастной женщиной. Герцог в ужасе попятился и налетел на архидиакона. Манассия спокойно вышел вперед и остановился на пути больной.
Голосом, страшным до дрожи, она кричала: "Край! Край!", и слепо двигалась вперед. Когда припадок достиг вершины, и казалось, что сейчас она рухнет замертво, все вдруг разом кончилось. Голос смолк. Конвульсии прекратились. Барбара пошатнулась и стала медленно оседать на пол. Манассия успел подхватить ее, повернул голову и встретился глазами с Грегори. В его взгляде застыло недоумение. Тут же все столпились возле больной. Кеннет и Лайонел перенесли ее на диван и осторожно уложили. Манассия склонился над ней. Барбара лежала в спокойной, расслабленной позе, говорящей о том, что кризис миновал. На ресницах закрытых глаз подрагивали слезинки. Временами по телу пробегала легкая дрожь, скорее всего - отголоски пережитого. Манассия выпрямился и оглядел собравшихся.
- Вот и все, - сказал он. - Понадобятся время и терпение, но воля ее поймана и возвращена назад Рассудок теперь в безопасности, но окончательно или нет, я смогу сказать лишь через несколько дней. Возможен еще один приступ, полегче, но, может быть, обойдется без него. - Он достал из кармана маленькую бутылочку. - Когда она проснется, дайте ей две капли, не больше, на рюмку воды, и потом - через каждые двенадцать часов. Я зайду послезавтра.
Кеннет истерически хихикнул. Слова Манассии походили на обычную врачебную скороговорку в конце визита. Наверное, все доктора в мире одинаковы, но черный саквояж в руках у архидиакона и страх, только что искажавший лицо Барбары, требовали более значительной концовки. Впрочем, смешок остался незамеченным. Архидиакон протягивал Манассии саквояж.
- Здесь то, чего вы так добивались, - сказал он, отдал саквояж, повернулся, сделал шаг к двери и добавил, ни к кому особо не обращаясь:
- Но еще ни одна сделка в мире не помогла взыскующему Грааля приблизиться к престолу его Владыки. - Архидиакон слегка поклонился Манассии, совсем чуть-чуть - Персиммонсу и вышел.
На ступеньках он подождал друзей, и они пошли к воротам. Герцог мрачно шагал, не обращая ни на что внимания. У ворот они взглянули друг на друга.
- Ну, - будничным тоном сказал архидиакон, - я возвращаюсь к себе в приход. Кто со мной?
- Я - нет, - покачал головой герцог. - Наше дело закончено. Я возвращаюсь в замок. Морнингтон, не составите мне компанию? Вы ведь собирались.
Кеннет задумался. Надо было искать работу, но два-три дня ничего не решали. И что-то там герцог говорил насчет секретаря... Он постарался забыть об этом.
- Пожалуй, - сказал он. - Я все равно собирался посмотреть окрестности, а дня через два загляну к Лайонелу, справлюсь, как Барбара.
- Если она захворает, мы ничем не сможем помочь, - проговорил герцог. Мы лишились всех наших сокровищ, - Лишились сокровищ? - переспросил архидиакон. - Как можно лишиться священного и славного Грааля?
Да полноте, дорогой мой!
Герцог смутился. Он и в самом деле сказал, не подумав.
И все-таки он пробормотал себе под нос:
- Мы могли бы хоть поторговаться.
Минуты две архидиакон сосредоточенно размышлял, потом ответил:
- Я никогда больше не собираюсь торговаться, особенно если можно без этого обойтись. Разве можно выторговать хоть что-то, по-настоящему ценное? И что стоит того, чтобы из-за него торговаться?
- Если никогда не торговаться, будет ли что-нибудь ценным? - проворчал Морнингтон.
Выйдя за ворота, архидиакон весело повернулся к нему.
- Если вы все равно собираетесь наведаться в Калли, может, и ко мне заглянете? Я отпущу Бетсби...
- Конечно, загляну, - ответил Кеннет, пожимая ему руку.
- Ну вот, я думаю, все кончилось, - не без печали заметил герцог.
- Я бы не торопился с выводами, - улыбнулся архидиакон. - Как бы Манассия не обманулся в своих ожиданиях. По-моему, он возлагает на Грааль слишком большие надежды.
Если судить по тому, как Манассия вцепился в саквояж, архидиакон был прав. Грегори понаблюдал за Лайонелом, осторожно поправлявшим подушку Барбары, оставил его на часах и присоединился к сообщнику.
- Прекрасно проделано, - тихо сказал он, - идя.., это не вы?
Манассия ответил не сразу, а когда ответил, в голосе его звучало беспокойство.
- В том-то и дело, что я ни при чем. Я как раз прикидывал, как бы взяться за нее, и тут она остановилась. Я хотел загнать ее сознание еще глубже, а она как будто прозрела. Словно кто-то сказал ей, что все в порядке, беспокоиться не о чем. И это на самом краю!
- "Ангелам Своим заповедает".., о ней <Пс. 90:11.>, - усмехнулся Грегори. - Может, успел на этот раз. Обычно они опаздывают, что к моей жене, что к Стивену, что к бедняге Петтисону.
Ну и черт с ними!
- Это верно, - согласился Манассия и вдруг добавил:
- Но мне не нравится, что она может ускользнуть. Вы понимаете, она подошла к самому краю, за ним - уничтожение! Там она бы рассыпалась на части, а вместо этого взяла и заснула! Может быть, еще раз попробовать мазь?
- Незачем, - отрезал Грегори. - Чаша у вас, вот и забирайте ее. Я приеду либо сегодня к ночи, либо завтра с утра.
Вы ничего не будете делать до моего приезда?
- Нет, - проворчал Манассия. - Приведете мальчишку, тогда и поговорим с Димитрием. Пока мы выигрываем.
- Слава богу - нашему, конечно, - сказал Грегори.
Но Манассия улыбнулся и покачал головой.
- Он - последнее таинство, и, уничтожая, он уничтожает все.
Глава 13
Так говорил человек в сером
Сэр Джайлс прибыл на станцию, и первым, кого он встретил там, оказался человек в сером. Они встретились возле касс и воззрились друг на друга с неподдельным интересом.
- Бежите, сэр Джайлс? - громко спросил незнакомец.
- Нет, - сразу ответил сэр Джайлс. - Это вас, что ли, приставили наблюдать за Персиммонсом?
- Нет, - отвечал незнакомец, - скорее за вами. Хочу посмотреть на ваше бегство.
- Я не бегу! - сэр Джайлс почти кричал. - Я давно собирался уехать и сто раз говорил Персиммонсу, что не намерен участвовать в его похождениях. Он мне надоел. Я что-то не припомню, мы с вами разве встречались?
- Встречались, - подтвердил собеседник, - и еще встретимся. Мне интересно наблюдать за работой вашего сознания. Впрочем, оно интересует меня до определенных пределов - пока вы не слишком досаждаете мне.
Сэр Джайлс испытывал противоречивые чувства, но любопытство победило.
- Кто вы такой? - спросил он, подавшись вперед.
- Раз вам так хочется, отвечу, - улыбнулся незнакомец. - Ваше любопытство кажется искренним. Я - пресвитер Иоанн, Грааль и Хранитель Грааля. Любое волшебство, которое пытались совершить с помощью Грааля, похищено у меня, и ко мне же Грааль вернется.
Сэр Джайлс отступил на шаг.
- Чепуха! - сердито воскликнул он. - Надо же придумать... - Пресвитер Иоанн! Ладно, мне нет до этого дела.
А вам бы я посоветовал лучше присматривать за своим Граалем. - Он повернулся и решительно зашагал к платформе.
Громкий голос Иоанна остановил его.
Сэр Джайлс собрался уезжать сразу после завтрака, распорядившись отослать багаж вслед за ним.
Грегори и Лайонел оставили Леддинга при Барбаре, дожидаться сиделки, а сами пошли звонить в Лондон. Дозвониться удалось не сразу, но в конце концов Персиммонс разыскал никому не ведомого Манассию, кратко изложил ему все обстоятельства и попросил ближайшим же поездом приехать в Фардль.
- Что? - повторял он. - Да, да, Калли, на окраине Фардля... Да, конечно... Что? Не понимаю! Ну, что угодно, что угодно. Да, конечно, вы делали, но у меня его сейчас нет...
Знаете? Откуда? Да, понял, но я не могу так сразу... Послушайте, Манассия, это серьезно. У нашей больной какой-то припадок. Нет, что вы! Да, хорошо, постараюсь...
Он медленно положил трубку и очень серьезно поглядел на Лайонела.
- Кошмар... - пробормотал он. - Помните потир, который был у меня в коллекции? Так вот, Манассия согласен вылечить вашу жену, если я уступлю потир ему.
- Да? - неискренне удивился Лайонел. - Наверное, это ценная вещь... Как вы считаете, я смогу ее купить?
- Дорогой мой, о чем вы говорите! - воскликнул Грегори. - Я бы отдал его, не задумываясь. Как можно сравнивать какую-то чашку и здоровье вашей жены? Я так ей восхищаюсь! Но дело в том, что у меня его нет. Я говорил вам вчера, но с тех пор столько всего случилось, немудрено, что вы не помните. Архидиакон стащил его. Он вбил себе в голову, что это его потир, даже полковник Коннерс не смог переубедить его. А уж кому, как не полиции разбираться в этом деле! Но архидиакон с Морнингтоном и еще с одним моим соседом утащили его прямо у меня из дома! Как вам это нравится?
И вот теперь, когда я готов заплатить за него любую цену, я не могу до него добраться! - Грегори гневно топнул ногой.
Его ожесточение расшевелило Лайонела. Он схватил Персиммонса за руку.
- Неужели для вашего знакомого свет клином сошелся именно на этом потире? - вскричал он. - Может, он удовлетворится чем-нибудь другим? Неужели он оставит Барбару умирать из-за какой-то проклятой чашки? Позвоните ему еще раз, позвоните!
Грегори покачал головой.
- Он сам позвонит через час. Хочет узнать, что мы решили. Тогда он еще успевает на утренний поезд. Что же я могу сделать? Архидиакон и Морнингтон с потиром засели у этого герцога. Они очень злы на меня, я не могу их просить. - Вдруг он оживился. - А вы? С Морнингтоном вы дружите.
Вчера я был в издательстве, разбирался с жалобой сэра Джайлса, и он меня не правильно понял. Он же такой.., ну, сами знаете. Но постойте... Он знаком с вашей женой, он может повлиять на архидиакона. Я бы на вашем месте позвонил ему и все объяснил. Попробуйте, попробуйте, надо же спасать ее!
Он схватил трубку и заказал разговор с Лондоном.
Теперь оставалось только ждать.
- Манассия - человек тяжелый, - вздохнул Грегори. - Я не раз видел, как он поднимал людей на ноги даром, но уж если он чего захотел, то не уступит. Конечно, бывает всякое, но я ему доверяю. Он привез с Востока немало сильных лекарств, но лечит, в основном, гипнозом. Английские врачи об этом и слышать не хотят, однако я не знаю ни одного английского врача, которому удалось бы добиться успеха там, где не получилось у него. Поймите, Рекстоу, если вы уговорите архидиакона, или заполучите потир любым другим способом, Манассия - ваш. Ох, боюсь, не помогут уговоры!
Лучше уж объясните Морнингтону, что речь идет о жизни и смерти, если не хуже. Упросите его привезти потир, тогда мы будем готовы к приезду Манассии. Вот и телефон! Слава богу, они поторопились!
Лайонел схватил трубку и изверг в нелепое маленькое устройство целый водопад просьб и жалоб. На другом конце линии его слушал перепуганный Кеннет. Герцог и архидиакон стояли чуть поодаль и недоуменно прислушивались.
- Подожди, - кричал Кеннет, - я не понимаю, что с Барбарой?
- Никто не понимает! - в отчаянии отвечал Лайонел. - Похоже, сошла с ума, визжит, пляшет - невозможно передать!.. Послушай, Кеннет, можешь ты это сделать? Ну ради вашего Христа! Не может же твой друг так держаться за какую-то чашу!
- Твой друг держится за нее именно так, - пробормотал Кеннет и прикусил губу от досады. - Извини, Лайонел, Подожди, не вешай трубку! Ох, ты же не можешь... Я должен разыскать архидиакона, - он жестом остановил шагнувшего вперед священника. - А что сейчас делает Барбара?
- Ее накачали морфием, она лежит, - ответил Лайонел. - Но не очень-то она успокоилась. Стонет, словно в аду.
Поторопись, Кеннет, умоляю тебя!
Вконец растерянный Морнингтон повернулся к остальным.
- С Барбарой Рекстоу беда, - сказал он.
В ответ на удивленный взгляд герцога ему пришлось коротко объяснить, кто такая Барбара Рекстоу.
- По-моему, это дело рук Персиммонса, - продолжал он. - Лайонел говорит, она сошла с ума. А этот.., негодяй вдруг достает откуда-то врача, и тот берется ее вылечить. Но взамен требует вот это, - Кеннет кивком указал на Грааль, стоявший на столике между ними.
Архидиакон задумался. Герцог выглядел растерянным.
- Что же мы можем сделать? - спросил он.
- Лайонел просит отдать ему Грааль, - отчужденно ответил Кеннет.
- Господь Всемогущий! - воскликнул герцог. - Отдать Грааль! Теперь, когда мы точно знаем, что это такое!
Кеннет помолчал, потом медленно произнес:
- Барбара - славная женщина. Я не хочу ей вреда.
- Чего стоит жизнь одной женщины, да и наши жизни, все вместе, по сравнению с этим? - воскликнул герцог.
- Да, конечно, вы правы, - неуверенно сказал Кеннет, - но Барбара... И потом, речь идет не о жизни, а о рассудке.
- Мне очень жаль, - сказал герцог, - но он значит больше, чем весь мир.
Кеннет взглянул на архидиакона.
- Наверное, вам решать, - промолвил он.
На протяжении предыдущего дня как-то само собой выяснилось, что общность духовных устремлений еще не гарантирует единства мнений. После ночной атаки на Грааль герцог проснулся поутру, переполненный идеями. Наиглавнейшая из них состояла в том, чтобы немедленно перевезти сокровище в Рим и сдать под надлежащий надзор. За завтраком он поведал план своим сообщникам и едва не уговорил их, заразив своей убежденностью. Архидиакон охотно согласился, что Рим - и в церковном, и в географическом смысле вполне подходит. Там хранится немало реликвий, там их почитают, а на низшем, деловом уровне - умеют стеречь. Да, Рим не хуже Вестминстера и традиционней Кентербери <В Вестминстере, то есть в самом центре Лондона, находится т.н.
Вестминстерское аббатство, теперь там музей. Кентербери - кафедра архиепископа Кентерберийского, главы англиканской церкви.>. Правда, он чувствовал, что какой бы ни была истинная ценность их реликвии, в Риме ее все равно раздуют сверх всякой меры. Это даже как-то невежливо... "Словно стянуть у матери бабушкину люстру и отдать тетке", - попытался он объяснить свои сомнения, но заметив, как похолодел взгляд герцога, поспешно добавил:
- И потом, я человек подневольный. Не мне здесь решать. Пусть архиепископ думает или хоть епископ.
- Судебный Комитет при Тайном Совете еще не распущен? - спросил герцог. - Правда, Саутэнд - иудейского вероисповедания, а еще двое-трое многоженцы...
- У Тайного Совета нет юридических полномочий, - начал было Морнингтон.
- Ну вот, мы и вернулись к началу, - жалобно сказал архидиакон. - Какая разница, куда мы отвезем его? Это же не решение, в лучшем случае - отсрочка.
- Так что же вы предлагаете делать? - спросил герцог.
- Пожалуй, ничего, - ответил архидиакон. - Здесь Чаша в безопасности, правда? Если хотите, можем положить ее в саквояж и отвезти на Паддингтонский вокзал, в камеру хранения. Нет, нет, я не настаиваю, - поспешно добавил он, взглянув на герцога. - Просто с вами, пламенными борцами за веру, чувствуешь себя атеистом. Вообще-то епископа известить нужно, но его не будет до конца следующей недели. И архиепископа тоже. А ведь есть еще полиция.., ах, как все сложно!
Да, полиция была. Утром позвонил полковник Коннерс, часом позже помощник комиссара, набивавшийся на пятичасовой чай к герцогине, приходившейся герцогу теткой. И с тем, и с другим герцог разговаривал по-королевски (сказать "по-герцогски" - слабовато). Оба полицейских уверяли, что скандала не хотят, если только мистер Персиммонс не станет настаивать. Мистер же Персиммонс отбыл в Калли, заклиная их воздержаться от каких-либо публичных действий...
Герцог намекнул помощнику комиссара, что потиру снова угрожали.
- Грабители? - деловито осведомился тот.
- Нет, - мрачно ответил герцог. - Скорее черная магия.
- Да? - озадаченно произнес помощник комиссара, - А-а, понимаю... Ну и.., случилось что-нибудь?
- Враги пытались уничтожить Чашу, направив на нее свою волю, - объяснил герцог, - но, благодатью Божией, не преуспели.
- Так, так, направили волю... - осторожно повторил его собеседник. Да, бывает.., если захотеть, много можно сделать... А вы.., что-нибудь видели?
- Скорее, слышал, - ответил герцог, - а вот архидиакон чувствовал, как металл плавится у него в руках.
- Ах, архидиакон... - протянул помощник комиссара и переменил тему.
Короче говоря, день складывался явно не в пользу наших сообщников. В часы своих дежурств и герцог, и Морнингтон, конечно, пытались вернуть эмоциональный настрой прошлой ночи, но Грааль выглядел как самый обыкновенный потир, мало того - как любая посуда. Только архидиакон, и то немного слабее, ощутил возле Чаши извечное движение тварного мира, вливающегося в узкое русло своей судьбы. Поэтому теперь, когда пришлось решать, особенных колебаний он не испытывал. И все-таки...
- "Будьте мудры, как змии" <Мтф. 10.16>, - процитировал он. Уподобимся змее. Поедем в Калли, посмотрим на миссис Рекстоу, а заодно и на лекаря.
Герцог совсем растерялся.
- Как вы можете колебаться? - спросил он. - Неужели что-то стоит такой жертвы? Даже думать об этом - отступничество и святотатство!
- А я и не думаю, - отвечал архидиакон. - Наши раздумья здесь не помогут. Когда придет время, Он все сам устроит так, как захочет, вернее, проявит то, что пожелает, то, что есть Он сам.
- По-вашему, Он хочет Грегори Персиммонса? - скривился Кеннет.
- Конечно, - ответил архидиакон. - Почему бы Ему не хотеть, чтобы и Персиммонс стал тем, что он выбрал для себя? Может, я не очень точно выражаюсь, но я в это верю.
- У вас получается, что Он хочет зла, - угрюмо заметил Кеннет.
- "Есть ли зло в городе, чтобы Я, Господь, не сотворил его?" процитировал архидиакон. - Просто я уверен, что нам нужно поехать в Фардль. Такова Его воля. Об остальном поговорим позже.
Ни Кеннет, ни герцог не стали возражать - оба чувствовали, что архидиакон говорит, пользуясь тем иномирным опытом, к которому сами они едва прикоснулись. Они пытались оправдать поездку простыми соображениями о том, что Богу не по нраву страдания и зло, но Он их попускает, и Кеннет, говоря с Лайонелом, напоминал себе об этом, чтобы уравновесить беспокойство. Никогда еще он не видел, чтобы сильный и деятельный разум сознательно творил зло, с причиной или без причины. Он все больше боялся Грегори Персиммонса и потому считал, что Грегори неприятен Богу.
Это была единственная его защита; вот уж поистине "если Бога нет, его надо выдумать".
Этого-то как раз совершенно не хотел понимать Лайонел, пока не встретил в зале всех троих. Да, конечно, мир обошелся с ним плохо, но из этого не следует, что есть какой-то бог, способный его спасти. Впрочем, иногда вселенная словно бы расслаблялась и он мог увернуться, но не надеялся, что сейчас ему выпадет такой шанс. Конечно, он упрекнул себя в корысти. Но ведь это не для него, это для Барбары, успокаивал он себя.
Манассия явился первым и теперь болтал с Грегори в зале. Персиммонс просил Лайонела не менять условий сделки и во всем положиться на искусство знахаря. Но Лайонела не надо было уговаривать, он все равно понятия не имел, что делать в такой ситуации. Персиммонс и так предоставил весь дом в его распоряжение, вот-вот он получит потир (тоже, между прочим, собственность Персиммонса, хоть и бывшую) и отдаст его Манассии; за Адриана можно не беспокоиться, а здоровье Барбары опять же полностью зависит от Персиммонса. Какие уж тут возражения! Он и так по гроб обязан своему благодетелю. За неимением других забот, Лайонел торчал у Барбары, чем немало раздражал сиделку, приехавшую одним поездом с Манассией.
Манассия и Грегори прохаживались по залу, оживленно беседуя. Сочувствие их к супругам Рекстоу заметно ослабело.
- От вас потребуется всего две вещи, - говорил Грегори. - Проявите твердость, когда появится эта троица, и подействуйте на дамочку. Пусть думают, что ей лучше.
- Насчет твердости можете не беспокоиться, - ответил Манассия, - насчет остального, впрочем, тоже. У меня есть с собой кое-что. Я пошлю ее в такой транс, по сравнению с которым морфий - детские игрушки. Двое суток проспит, а когда проснется, нас здесь уже не будет.
- Это, конечно, хорошо, - проговорил Грегори, - но правильно ли мы делаем? Что-то мне не нравится, как все обернулось. У них сильная позиция. Герцог - это уже тяжелая артиллерия, черт бы его побрал! А тут еще Тамалти предупредил, что полиция до сих пор не закрыла дела об убийстве.
- Петтисона, что ли? - удивился Манассия. - Димитрий говорил, что вы чисто провели это дело. Его же к вам послали, верно?
- Да, его привели, но он-то думал, что сам идет, - отвечал Грегори. - Я чувствовал, что должен убить, а он как раз все больше досаждал мне. Когда-то он кое-что подделал для меня, и неплохо. Но месяц-другой назад снюхался с каким-то проповедником и стал опасным. Я собирался отправить его в Канаду, но тут подвернулся удобный случай...
Манассия одобрительно посмотрел на него.
- Скоро и вы поймете, - сказал он, - обладание - ничто, разрушение все. Мы возьмем с собой мальчишку, Чашу и уйдем на Восток, а после себя оставим безумие, а может, и не только его... Надо будет перед уходом поговорить с Димитрием. Мне хочется, чтобы этот поп надолго нас запомнил.
В прихожей послышался звонок. Леддинг отправился открывать. В дальнем конце зала Грегори и Манассия повернулись навстречу гостям, а Леддинг, очень старавшийся изобразить голосом иронию, прокричал словно герольд на площади:
- Герцог Йоркширский! Архидиакон Фардля! Мистер Морнингтон!
Так они и вошли. Архидиакон нес небольшой саквояж.
Грегори старался не смотреть на него. Он приказал Леддингу: "Попроси мистера Рекстоу спуститься к нам", - и обернулся к вошедшим.
- Я надеюсь, что мистер Рекстоу, доктор Манассия и вы уладите нашу небольшую проблему. К вашему сведению, я отказался от своих прав на потир в пользу мистера Рекстоу.
Архидиакон учтиво поклонился и поглядел на Манассию. В это время сверху спустился Лайонел. Он кивнул Кеннету, а Персиммонс представил его Манассии со словами:
- Я вас покину на несколько минут, обсудите все спокойно. Во имя общих интересов, мне бы хотелось уладить это дело раз и навсегда.
Он повернулся, поднялся прямо к Барбаре, поговорил минуту-другую с сиделкой, которая как раз собиралась менять повязку, и подошел к постели.
- Вот бедняжка, - задумчиво произнес он, - надо же такому случиться во время отпуска, да еще погода стоит замечательная.
- В хорошую погоду болеть еще обидней, сэр, - вежливо сказала сиделка. Видимо, она считала хозяина Калли очень важной фигурой.
Грегори покачал головой и вздохнул.
- Да, очень обидно. Фардль - прекрасное местечко.
Вы не бывали здесь раньше? О, непременно посмотрите окрестности! В свободное время можете воспользоваться моей машиной. А вот отсюда, из окна, - продолжал он, прерывая благодарности растерянной сиделки, - говорят, иногда виден кафедральный собор в Норвиче. То есть шпиль.
- В Норвиче! - удивленно воскликнула она и подошла к окну.
- Так говорят, - посмеиваясь, подтвердил Персиммонс, а сам тем временем быстро пробежал пальцами по незаживающей царапине на руке Барбары. - Мне-то ни разу Не удавалось его увидеть. Впрочем, не буду вас отвлекать. Как-нибудь прокачу вас по здешним дорогам. - Он улыбнулся, кивнул и вышел из комнаты.
Еще на лестнице до него долетел голос герцога:
- ..этого требует, наконец, обычная порядочность!
- Меня это не касается, - отвечал Манассия, и не лгал, хотя этого не ведал никто, кроме Грегори. - Мистер Персиммонс описал мне симптомы, и я уверен: миссис Рекстоу можно вылечить. Я назвал свою цену, и пальцем не шевельну, пока мне не заплатят.
- Найдутся и английские врачи, - холодно заметил герцог.
- Да, - согласился Манассия. - Один уже пытался.
Впрочем, дело ваше.
Грегори нахмурился. Как он и предполагал, герцог мог испортить все дело. Но сейчас лучше не вмешиваться. Никто из них не доверяет ему.., кроме Лайонела. В любом случае Адриан от него не уйдет, ну а Чаша.., что ж, придется попробовать в другой раз. А может, и в этот обойдется. Манассия своего не упустит.
Одновременно заговорили Лайонел и Кеннет, к ним присоединился архидиакон. Остальные пока молчали.
- Я не могу купить его, - говорил Лайонел, - я и просить-то его не могу. И говорить об этом не стоило. Но раз уж так получилось, давайте действовать, как договорились.
- Послушай, Лайонел... - начал было Кеннет.
- Мистер Рекстоу, - остановил его архидиакон, - тут и решать нечего. Я бы с радостью отдал любую реликвию, чтобы человеку хоть на час полегчало. Люди слишком страдают от болезней. Но тут мои друзья...
Архидиакон замолчал. Наверху кричали. Эти же самые крики сотрясали Калли минувшей ночью. На лестницу вылетела сиделка.
- Она встала! Я не могу ее удержать! - в ужасе выкрикнула она. Мужчины, помогите мне!
Почти в тот же миг за спиной у нее появилась Барбара. Лицо ее искажали страх и отвращение, руки судорожно подергивались, она выкрикивала что-то, можно было понять лишь отдельные слова: "Край! Край! Я не могу остановиться! Это край!"
Грегори бросился к ней и сделал вид, что хочет удержать, однако она легко обогнула его и метнулась к лестнице. Внизу Кеннет и Лайонел поймали ее и тут же были отброшены в стороны неукротимой силой, которая владела несчастной женщиной. Герцог в ужасе попятился и налетел на архидиакона. Манассия спокойно вышел вперед и остановился на пути больной.
Голосом, страшным до дрожи, она кричала: "Край! Край!", и слепо двигалась вперед. Когда припадок достиг вершины, и казалось, что сейчас она рухнет замертво, все вдруг разом кончилось. Голос смолк. Конвульсии прекратились. Барбара пошатнулась и стала медленно оседать на пол. Манассия успел подхватить ее, повернул голову и встретился глазами с Грегори. В его взгляде застыло недоумение. Тут же все столпились возле больной. Кеннет и Лайонел перенесли ее на диван и осторожно уложили. Манассия склонился над ней. Барбара лежала в спокойной, расслабленной позе, говорящей о том, что кризис миновал. На ресницах закрытых глаз подрагивали слезинки. Временами по телу пробегала легкая дрожь, скорее всего - отголоски пережитого. Манассия выпрямился и оглядел собравшихся.
- Вот и все, - сказал он. - Понадобятся время и терпение, но воля ее поймана и возвращена назад Рассудок теперь в безопасности, но окончательно или нет, я смогу сказать лишь через несколько дней. Возможен еще один приступ, полегче, но, может быть, обойдется без него. - Он достал из кармана маленькую бутылочку. - Когда она проснется, дайте ей две капли, не больше, на рюмку воды, и потом - через каждые двенадцать часов. Я зайду послезавтра.
Кеннет истерически хихикнул. Слова Манассии походили на обычную врачебную скороговорку в конце визита. Наверное, все доктора в мире одинаковы, но черный саквояж в руках у архидиакона и страх, только что искажавший лицо Барбары, требовали более значительной концовки. Впрочем, смешок остался незамеченным. Архидиакон протягивал Манассии саквояж.
- Здесь то, чего вы так добивались, - сказал он, отдал саквояж, повернулся, сделал шаг к двери и добавил, ни к кому особо не обращаясь:
- Но еще ни одна сделка в мире не помогла взыскующему Грааля приблизиться к престолу его Владыки. - Архидиакон слегка поклонился Манассии, совсем чуть-чуть - Персиммонсу и вышел.
На ступеньках он подождал друзей, и они пошли к воротам. Герцог мрачно шагал, не обращая ни на что внимания. У ворот они взглянули друг на друга.
- Ну, - будничным тоном сказал архидиакон, - я возвращаюсь к себе в приход. Кто со мной?
- Я - нет, - покачал головой герцог. - Наше дело закончено. Я возвращаюсь в замок. Морнингтон, не составите мне компанию? Вы ведь собирались.
Кеннет задумался. Надо было искать работу, но два-три дня ничего не решали. И что-то там герцог говорил насчет секретаря... Он постарался забыть об этом.
- Пожалуй, - сказал он. - Я все равно собирался посмотреть окрестности, а дня через два загляну к Лайонелу, справлюсь, как Барбара.
- Если она захворает, мы ничем не сможем помочь, - проговорил герцог. Мы лишились всех наших сокровищ, - Лишились сокровищ? - переспросил архидиакон. - Как можно лишиться священного и славного Грааля?
Да полноте, дорогой мой!
Герцог смутился. Он и в самом деле сказал, не подумав.
И все-таки он пробормотал себе под нос:
- Мы могли бы хоть поторговаться.
Минуты две архидиакон сосредоточенно размышлял, потом ответил:
- Я никогда больше не собираюсь торговаться, особенно если можно без этого обойтись. Разве можно выторговать хоть что-то, по-настоящему ценное? И что стоит того, чтобы из-за него торговаться?
- Если никогда не торговаться, будет ли что-нибудь ценным? - проворчал Морнингтон.
Выйдя за ворота, архидиакон весело повернулся к нему.
- Если вы все равно собираетесь наведаться в Калли, может, и ко мне заглянете? Я отпущу Бетсби...
- Конечно, загляну, - ответил Кеннет, пожимая ему руку.
- Ну вот, я думаю, все кончилось, - не без печали заметил герцог.
- Я бы не торопился с выводами, - улыбнулся архидиакон. - Как бы Манассия не обманулся в своих ожиданиях. По-моему, он возлагает на Грааль слишком большие надежды.
Если судить по тому, как Манассия вцепился в саквояж, архидиакон был прав. Грегори понаблюдал за Лайонелом, осторожно поправлявшим подушку Барбары, оставил его на часах и присоединился к сообщнику.
- Прекрасно проделано, - тихо сказал он, - идя.., это не вы?
Манассия ответил не сразу, а когда ответил, в голосе его звучало беспокойство.
- В том-то и дело, что я ни при чем. Я как раз прикидывал, как бы взяться за нее, и тут она остановилась. Я хотел загнать ее сознание еще глубже, а она как будто прозрела. Словно кто-то сказал ей, что все в порядке, беспокоиться не о чем. И это на самом краю!
- "Ангелам Своим заповедает".., о ней <Пс. 90:11.>, - усмехнулся Грегори. - Может, успел на этот раз. Обычно они опаздывают, что к моей жене, что к Стивену, что к бедняге Петтисону.
Ну и черт с ними!
- Это верно, - согласился Манассия и вдруг добавил:
- Но мне не нравится, что она может ускользнуть. Вы понимаете, она подошла к самому краю, за ним - уничтожение! Там она бы рассыпалась на части, а вместо этого взяла и заснула! Может быть, еще раз попробовать мазь?
- Незачем, - отрезал Грегори. - Чаша у вас, вот и забирайте ее. Я приеду либо сегодня к ночи, либо завтра с утра.
Вы ничего не будете делать до моего приезда?
- Нет, - проворчал Манассия. - Приведете мальчишку, тогда и поговорим с Димитрием. Пока мы выигрываем.
- Слава богу - нашему, конечно, - сказал Грегори.
Но Манассия улыбнулся и покачал головой.
- Он - последнее таинство, и, уничтожая, он уничтожает все.
Глава 13
Так говорил человек в сером
Сэр Джайлс прибыл на станцию, и первым, кого он встретил там, оказался человек в сером. Они встретились возле касс и воззрились друг на друга с неподдельным интересом.
- Бежите, сэр Джайлс? - громко спросил незнакомец.
- Нет, - сразу ответил сэр Джайлс. - Это вас, что ли, приставили наблюдать за Персиммонсом?
- Нет, - отвечал незнакомец, - скорее за вами. Хочу посмотреть на ваше бегство.
- Я не бегу! - сэр Джайлс почти кричал. - Я давно собирался уехать и сто раз говорил Персиммонсу, что не намерен участвовать в его похождениях. Он мне надоел. Я что-то не припомню, мы с вами разве встречались?
- Встречались, - подтвердил собеседник, - и еще встретимся. Мне интересно наблюдать за работой вашего сознания. Впрочем, оно интересует меня до определенных пределов - пока вы не слишком досаждаете мне.
Сэр Джайлс испытывал противоречивые чувства, но любопытство победило.
- Кто вы такой? - спросил он, подавшись вперед.
- Раз вам так хочется, отвечу, - улыбнулся незнакомец. - Ваше любопытство кажется искренним. Я - пресвитер Иоанн, Грааль и Хранитель Грааля. Любое волшебство, которое пытались совершить с помощью Грааля, похищено у меня, и ко мне же Грааль вернется.
Сэр Джайлс отступил на шаг.
- Чепуха! - сердито воскликнул он. - Надо же придумать... - Пресвитер Иоанн! Ладно, мне нет до этого дела.
А вам бы я посоветовал лучше присматривать за своим Граалем. - Он повернулся и решительно зашагал к платформе.
Громкий голос Иоанна остановил его.