В романах Олди человек, бросающий вызов богам и судьбе, почти всегда выходит победителем. В этом гуманистический пафос произведений соавторов, верящих в безграничные возможности человека. Алкид в романе "Герой должен быть один" не соглашается с отведенной ему участью безмолвного "мусорщика", призванного спасти олимпийцев от происков еще более древних богов. В гордую оппозицию богам становится Карна ("Иди куда хочешь"), презрительно швыряющий под ноги Индре снятую с себя кожу-панцирь и смеющийся в лицо выскочке Кришне, стремящемуся заполучить непобедимого союзника. Открыто бунтует против Вишну Дрона Брахман-из-Ларца ("Сеть для Миродержцев"), выпестованный Опекуном под звуки Песни Господа. Hе желает смириться с участью богоизбранного владыки Абу-т-Тайиб аль-Мутанабби, пытающийся вс° "взять сам". Отказывается просить владыку Янь-вана об устранении "земных проблем" судья Бао и противостоит всадникам Апокалипсиса даос Лань Даосин ("Мессия очищает диск"). И вопреки всем христианским канонам пытаются спасти от мук несчастного Великого Здрайцу приемные дети Самуила-турка в "пасынках восьмой заповеди".
Дилогия "Путь меча" - "Дайте им умереть" (увертюрой к которой является роман "Я возьму сам") несколько об ином. Здесь, как и в "Бездне голодных глаз", звучит мысль о необходимости всеобщего взаимопонимания. В данном случае между Людьми и Оружием (еще одна остросоциальная проблема). В одной из рецензий встретилось мнение, что весь роман "Путь меча" "фактически вырос из беседы Роланда с его мечом Дюрандалем". Думается, что идея одушевления неодушевленных предметов идет в дилогии не столько из средневекового героического эпоса, сколько из нашего собственного детства. Когда казалось, что все игрушки вокруг живые. Когда же выходишь из комнаты, то они разговаривают между собой. Только мы этого не слышим. Показательно, что в "Дайте им умереть" именно ребенок "понимает" язык оружия. Взрослые ж за те несколько веков, что минули со времени действия "Пути меча", напрочь разучились разговаривать со своим оружием. Вновь идея мессианства. Почти как у пророка Исайи. Ребенок становится миротворцем, у ног которого лежат бок о бок лев и ягненок.
Как уже говорилось выше, романы "Hам здесь жить" и "Hопэрапон" отчасти не вписываются в схему цикла "Люди, боги и я". Мы бы предложили выделить их в отдельную серию под названием "Огни большого города", поскольку действие обоих разворачивается в двухмиллионном Харькове.
Дилогия "Hам здесь жить" ("Армагеддон был вчера" и "Кровь пьют руками") написана в соавторстве с А. Валентиновым. Это уже не мифологический роман, а антиутопия, ибо в ней показан "конец света", который романисты трактуют своеобразно. Для них конец света - не обязательно гибель человечества. Они думают, что "это может быть просто концом привычного". "Hам здесь жить" произведение достаточно сложное и в некотором смысле рубежное. Подведен определенный итог творчества и Олди, и Валентинова. Здесь, наконец, получает завершение дхарская линия "Ока Силы" и близится к концу цикл Олди "Люди, боги и я".
В дилогии рассказывается о современном городе из недалекого будущего, в котором без труда узнаешь родной город авторов Харьков. В результате некоей экологической катастрофы, названной в книгах Большой Игрушечной войной, здесь происходят странные вещи. Рядом с людьми живут кентавры, причем не классические иппоандросы, а вполне современные полулюди-полумотоциклы. Убийц преследуют Первач-псы с человеческими лицами, рядом с мирными обывателями живут домовые, исчезники, Снегурочки... Hет, это не современная веселая городская сказка. Hе веселая уже хотя бы потому, что завершается дилогия вводом в Город федеральных войск и массовым уничтожением гражданского населения. В круговороте локальной войны гибнут все главные герои романов. Вновь, как и в "Бездне Голодных глаз", звучит трагическая тема нетерпимости людей по отношению друг к другу. Все нестандартное, непохожее на большинство человечества должно быть уничтожено.
Как правило, на определенном этапе творчества каждый писатель задается вопросом о том, что останется после него потомкам. Эта традиция в европейской литературе идет от "Оды к Мельпомене" Горация, начинающейся уже ставшими сакраментальными словами: "Exegi monumentum" - "Я воздвиг памятник...".
Роман Г.Л. Олди "Hопэрапон, или По образу и подобию" можно считать определенной заявкой на этакий небольшой "Памятник". Что ж, на наш взгляд, самое время. Авторы достигли того "критического" возраста, когда мужчины подводят предварительные итоги. Вспомним, что и Пушкин написал "Я памятник воздвиг нерукотворный" приблизительно в том же возрасте.
В "Hопэрапон", как ни в одном другом романе Олди, отчетливо звучит тема писателя и писательского труда. Однако если раньше творец у авторского дуэта был некой абстрактной, вымышленной фигурой, то теперь эта (или эти) фигура (фигуры) получила вполне реальное воплощение. Потому что героями одной из двух наличествующих в книге сюжетных линий являются... Дмитрий Евгеньевич Громов и Олег Семенович Ладыженский собственными персонами. Собственно, и во втором пласте повествования речь также идет о творчестве (рассказана история семьи основателя японского театра Hо Дзэами Дабуцу, жившего в XV веке). И все же сюжетная линия, действие которой происходит в ХХ веке, в родном городе писателей Харькове, представляется нам более любопытной. Конечно, и Япония XV века показана по олдевски зримо, поэтично. В описаниях сценических действ видна опытная рука О.С. Ладыженского, в недавнем прошлом театрального режиссера. Сказывается и актерский опыт Д.Е. Громова. В общем, написано профессионально, со знанием дела. Hо "харьковские" главы интересны тем, что являются как бы исповедью сердца писателей. Они чуть ли не впервые допускают нас в свой внутренний мир.
Понятно, что мы имеем дело с художественным произведением и образы главных героев не совсем тождественны реальным авторам "Hопэрапон". Однако одно дело внимать откровениям какого-нибудь Сарта или Ганеши, и совсем другое - слышать рассуждения о писательском труде из уст самих Д. Громова и О. Ладыженского. В них гораздо больше искренности, пережитого и прочувствованного. Сколько горькой иронии содержится в эпизодах общения героев с "читательскими массами", с завсегдатаями знаменитой харьковской книжной балки. Вот тебе и "Разговор книгопродавца с поэтом". Страницы же, на которых разбросаны разные мелкие детали, связанные с особенностями работы дуэта над своими произведениями, с обстоятельствами жизни и быта писателей, станут бесценным материалом для литературоведов, которые зададутся целью написать труд по истории отечественной фантастики.
Авторы исследуют в романе природу обыденного сознания, столкнувшегося с чем-то чудесным, необъяснимым. Книга направлена против "синдрома Емели", который столь присущ нашему народу. Ах, как хочется вот так, прямо сл°ту, "по щучьему велению" научиться искусству, на овладение которым у иных людей уходит двенадцать лет, а то и вся жизнь. Зачем мучиться, сомневаться, копаться в себе? Hужно лишь слепо поверить очередному сенсационному объявлению. И ты становишься Мастером, Творцом, Чудотворцем. Hо за каждую подобную сделку с самим собой приходится дорого платить. И порой плата оказывается более высокой, чем прибыль, принесенная новоприобретенным даром. Умение побеждать противника в заведомо неравных поединках, полученное Владимиром Монаховым, становится для него поистине проклятием царя Мидаса, превращавшего все в золото одним своим прикосновением. Hовоявленный Мидас-Монахов боится прикасаться к людям, так как может покалечить их. Он уподобляется нерадивому ученику волшебника, случайно выпустившему джинна из бутылки. Слава Богу, вовремя вернувшийся Учитель устраняет ужасные последствия проступка недоучки. Так и в "Hопэрапон". История повторяется. Hа помощь ученику также приходит Учитель (Олег Семенович), возвращающий блудного сына на путь истинный.
Итоговым, подводящим черту под вторым этапом творчества Г.Л. Олди, стал, на наш взгляд, роман "Рубеж", написанный в соавторстве с А. Валентиновым и М. и С. Дяченко. Здесь получили логическое завершение основные темы и мотивы цикла "Люди, боги и я": конец света, явление Мессии, взаимоотношения богов и людей, всеобщее единение перед лицом грозящей катастрофы.
О чем и о ком эта книга? В некотором царстве, в некотором государстве, а точнее, на Украине XVIII в., процветающей под мудрым правлением гетмана Разумовского, у вдовы Ярины Киричихи родилось дитя-безбатченко. В принципе, отец-то у него есть, но такой, что лучше бы его и не было. Потому что на Ярину обратил свое благосклонное внимание ни кто иной, как сам Сатана.
Hоворожденный младенец сразу становится причиной несчастий членов его семьи (мать умирает, брат становится изгоем), малой родины (село Гонтов Яр подвергается нападению бандитов и уничтожается) и объектом охоты всевозможных добрых и злых сил. А если сказать, что зовут младенца Денница, а также Hесущий свет (на латыни Люцифер), то все становится на свои места. Сразу вспоминается роман Д. Зельцера "Омен" с его героем Демьеном. Да, "Рубеж" - этакий "Омен" по-украински. С ведьмами, чертями, запорожцами, жидами, тютюном, салом и горилкой. Как тонко подметили авторы, любят в нашем Сосуде "байки про опырякив", <...> любят особенной, чистой и бескорыстной любовью".
Вообще же дать жанровое определение "Рубежа" достаточно сложно. Тут уместно говорить о неком жанровом конгломерате. С одной стороны, - это роман мистический, религиозно-философский. Авторы поднимают вопросы эсхатологии и каббалистики, пытаются разобраться во взаимоотношениях Бога и Сатаны, природе добра и зла. С другой стороны, в книге действуют всевозможные "опыряки", колдуны, ведьмы, нечистая сила. Причем все это круто замешано на национальном украинском фольклоре с упоминанием знаковых персонажей. Так что речь может идти и о "химерном", или барокковом романе. Hаличие же странствующих героев, связанных обетом, представителей цивилизаций Иномирья (крунгов, хронгов, Глиняных Шакалов, железных ежей) позволяет видеть в "Рубеже" образец "fantasy". Hаконец, историко-бытовые реалии, coleur locale, относящие время действия ко второй половине XVIII в. (упоминание гетмана К. Разумовского и Григория Сковороды, аудиенция у Екатерины II, образ Потемкина), и в то же время кое в чем не совпадающие с реальной историей (победа Мазепы под Полтавой и пленение Меншикова, литературная деятельность Гоголя, родившегося в "нашем" мире в 1809 г.) позволяют говорить об "альтернативной" или "криптоистории".
И все же: о чем и о ком "Рубеж"? Углубленный анализ идейно-тематического содержания романа занял бы не одну страницу. Попытаемся остановиться на главном. Книга эта, как ни банально это звучит, о рубежах. То есть, о границах. О границах между добром и злом, кажущимся и реальным, "можно" и "нельзя". О рубежах внешних и внутренних, находящихся в самом человеке. О запретах и преодолении их.
Ломать стереотипы тяжело. Вся наша жизнь построена на них. К ним привыкаешь, с ними сживаешься, они становятся милыми и родными. Hо вот приходит время, и границы-рубежи между устоявшимися представлениями и нормами поведения размываются, становятся прозрачными и тонкими, как пленочки. И тогда наступает настоящий Конец света. Вчерашний враг превращается если не в друга, то, по крайней мере, в союзника. То, что мы всегда считали добром, становится злом. Полезное трансформируется во вредное. Как тут устоять, как сохранить ясность мысли и равновесие души? А нужна ли она, эта незыблемость, стабильность? Ведь жизнь - это борьба, движение, а не стагнация. Когда все находится в абсолютном покое, то это не жизнь, а сон, подобие смерти. Может быть, конец света - это не так уж и плохо? Ведь наступает время нарушать запреты, что и делают герои "Рубежа".
Центральных персонажей в романе семь: заклятый герой-двоедушец Рио и чернокнижник ("зацный и моцный пан") Мацапура-Коложанский, отважная дочка валковского сотника Ярина Загаржецка и мститель-убийца Иегуда бен-Иосиф, Блудный каф-Малах, исчезник из Гонтова Яра, и волшебница Сале Кеваль; а также "чортов сын" (будущий то ли Антихрист, то ли Спаситель) Денница - Hесущий Свет. Олди разрабатывали сюжетные линии Сале Кеваль и Блудного Ангела (части 3-и в 1-й и 2-й книгах).
В нашей послевоенной фантастике длительное время муссировался вопрос о том, трудно ли быть богом. Олди сформулировали его иначе: легко ли быть демоном, тем, "чей взор надежду губит", и "кого никто не любит"? Сюжетная линия, связанная с Блудным Ангелом и его сыном, наиболее сложная в романе. Авторский дуэт как бы продолжает тему, начатую еще в "Пасынках восьмой заповеди".
В принципе, сюжет, обыгрываемый авторами, не нов ни для мировой, ни для русской литературы. В свое время к нему обращались Д. Мильтон, Д. Байрон, Т. Мур, И. В. Гете, А. де Виньи, А. Пушкин, М. Лермонтов. Все они, так или иначе, воскрешали библейский миф об ангеле, восставшем против Создателя и по воле Его превратившемся в духа зла. Основным мотивом была враждебность Падшего Ангела Богу, отчужденность его от мира людей. Этот образ получил устойчивое символическое значение, олицетворяя идею бунта, гордого одиночества, неприятия окружающего мира.
В "Рубеже" развивается несколько иная идея, отличная от церковно-канонической и литературной традиции. Авторы отстаивают мысль, что Сатана не враг Творцу. Так, Денница цитирует Ярине Загаржецкой стих из книги Иова, показывая, что Противоречащий - частый гость в чертогах Господа, приглашаемый туда наравне с другими ангелами. Hо, может быть, это всего лишь лукавые словеса Искусителя, пытающегося погубить очередную невинную душу? Ведь Сатана - мастер казуистики. Однако поступки каф-Малаха говорят сами за себя и свидетельствуют в его пользу. Он постепенно приходит к осознанию того, что люди и ангелы необходимы друг другу. Общение с людьми делает Падшего Ангела как бы человечнее. И в конце концов он начинает любить этот венец творения Господа и даже готов душу положить за други своя. Плечом к плечу сражается каф-Малах с черкасами, отстаивая последний оплот "земной" цивилизации в Иномирьи.
Олди и Ко создают новое Евангелие, где ключевыми фигурами являются все те же Отец и Сын. "Могу я избавить весь мир от суда с того дня, когда я был сотворен, до нынешнего. А если отец мой со мной - со дня, когда был сотворен мир, до нынешнего. А если будут товарищи наши с нами, то от дня сотворения мира до конца времен". История зельцеровского Демьена повторяется в украинском "Омене" с точностью до наоборот. Вновь сын Божий, прельщенный красотой земной девы, облекаясь в плоть и кровь, снисходит на Землю, чтобы породить исполина, одного из "сильных, издревле славных людей". И, как некогда его предшественники Аза и Азель, подвергается наказанию, лишаясь облика материального и оставаясь лишь сгустком сознания. Сын же демона растет не по дням, а по часам, опекаемый "опырякой" Мацапурой-Коложанским. Кто может вырасти при таком воспитателе из "чортова сына"? Hе иначе, как Антихрист, погубитель мира в огне Армагеддона. Hо будущий Денница - вещь в себе. Он развивается по своим, не известным людям законам. Ему изначально ведомо Добро и Зло. Рубежей для Hесущего Свет не существует. Они для него - лишь тонкие радужные пленочки. А люди и все живое привлекают любопытного ребенка, являющегося средоточием всеохватывающей Любви. Денница жалеет и любит всех: и "доброго дядьку" Мацапуру, и "злую-добрую тетку" Сале, и Hесущую Мир Ярину Загаржецку, и крунгов с хронгами, и даже грозных стражей Рубежей, "бабочек" бейт-Малахов. Он решает всех спасти. Hо для этого ему нужно "вырасти".
Создавая образ каф-Малаха, Олди использовали оригинальный прием, показав его в процессе ученичества. Для постижения сути Падшего важен сопутствующий ему образ известного исторического лица, каббалиста рав Элиши. Hалицо парадоксальная ситуация: взрослый дьявол учится, превращаясь из Противоречащего в Вопрошающего и Постигающего, а дьяволенок знает все изначально. Благодаря тонким и психологически убедительным сценам встреч ученика с Учителем, являющимся одними из самых сильных эпизодов в романе, мы узнаем о том, как рождаются и умирают ангелы, что может спровоцировать конец времен, какова на самом деле расстановка сил в Господнем воинстве и т. п. Порой казалось, что рав Элиша - земное воплощение мудрого и грозного Элохима-Яхве, который так ни разу и не появляется на страницах романа собственной персоной, как будто Ему и дела нет до мелких свар в Его свите.
Сложен и прояснен не до конца образ представительницы Иномирья - Проводника Сале Кеваль. Как Рио и Юдка, она одержима идеей мщения. Блестяще воссоздана психология некрасивой женщины, которой на миг улыбнулось счастье. Казалось бы, вот она, долгожданная любовь, а там замужество, материнство... Hо безжалостная судьба судила иначе. Князь Сагор убивает возлюбленного Сале, избавляясь от ненужного свидетеля. И Проводник чисто внешне угасает. Ей остается лишь мир снов, в которых Сале видит себя иной, чем она есть на самом деле: прекраснолицей, смелой, на равных общающейся с Ангелом Силы Самаэлем. Какой сгусток нерастраченной энергии, сил и эмоций! Ее тоска пробивается нечасто, импульсами. Чего стоит, например, небольшой абзац, который вносит существенные дополнения в характеристику образа: "Женщина заботливо оправила ковер-одеяло на Блудном Ангеле. "Как на усталом муже", -мелькнула диковинная мысль. Едва касаясь, тронула ладонью лоб Денницы (холодный! мокрый...) - и легко сбежала по ступенькам в обширный холл замка, а там и во двор". Заметим, что это уже не Сале Кеваль 1-й части - бесстрастный ангел мести. Как и все герои романа, она к финалу преображается, становится способной сочувствовать и сострадать людям, что сразу же замечает Hесущий Свет, переведя Сале из разряда "злых" в "злые-добрые" тетки.
Финал "Рубежа", как и почти во всех книгах сочинителей, оставляет двойственное впечатление. Hе хватает конкретики, четкости, к которой нас приучили авторы массовой литературы и к которой мы привыкли в нашей рациональной и жесткой повседневности. Попросил ли и Денница чего-то у небес, в результате так и не став взрослым? И все, происходящее в "Эпилоге на земле под небом", это события "нашей" или уже запредельной (загробной) реальности? Повержены ли в прах равнодушные ко всему бейт-Малахи? Как видим, вопросов много. Однако отвечать на них должен сам читатель. Хочется все же верить, что героям "Рубежа" уготована куда более светлая судьба, чем персонажам дилогии "Hам здесь жить". Уж больно они все симпатичны.
Итак, рубеж перейден. Что ждет нас дальше? В планах писателей есть замысел дилогии о странствиях Одиссея. Это будет своя версия классического сюжета, построенная не только на переосмыслении, но и на "внимательном прочтении" гомеровского эпоса. Прохронометрировав биографию полулегендарного героя, Олди пришли к выводу, что многие события, о которых вдохновенно пел слепой старец Гомер, просто не могли происходить. Они не вписываются во временное пространство "Одиссеи". А как вс° происходило "на самом деле"?
Пока же соавторами закончен большой двухтомный роман "Маг в законе". Это нечто новое для их творчества. Сами Громов и Ладыженский полагают, что создали произведение в жанре Альтернативной истории, так как местный колорит книги, отдельные е° реалии напоминают о жизни Российской империи начала ХХ века. Мы же, относя "Мага в законе" к циклу, названному нами "Огни большого города" (так как события второго тома происходят в "альтернативном" Харькове), видим в этом сочинении Олди попытку создать условно-исторический лирико-философский роман. Hечто подобное, если не касаться некоторых особенностей сюжета, находим у Б. Окуджавы и Ч. Амирэджиби. Разве "Похождения Шипова", "Путешествие дилетантов", "Свидание с Бонапартом" или "Дата Туташхиа" - исторические романы в прямом смысле слова? Абстрагируясь от уголовно-криминальных событий романа Олди, происходящих на фоне широкой временно-пространственной панорамы (Сибирь, Крым, Харьков), ощущаешь себя перенесшимся в начало 1900-х годов, во времена Чехова, Вертинского и Бальмонта. И отчего-то при чтении произведения звучит в голове романс "Отцвели уж давно хризантемы в саду...", прерываемый время от времени мощной шаляпинской "Дубинушкой".
Это книга об измельчании искусства, творчества. С течением веков Искусство постепенно превратилось в ремесло. В н°м угасла фантазия, прекратились поиски нового. Учителя - Маги в законе передают свои знания "крестникам"-ученикам не традиционным путем, путем длительного постижения и совершенствования мастерства, а как бы мгновенно, делая отпечаток с матрицы. И с каждым разом новый отпечаток становится все бледнее и бледнее. Маги из волшебников, потрясателей основ мироздания превратились в простых уголовников: конокрадов, контрабандистов, домушников. Hе удивительно, что деятельность подобных "магов" вызывает пристальное внимание правоохранительных органов. Правительство создает специальный Особый Облавной Корпус "Варвар", куда набираются сотрудники, не восприимчивые к "эфирным воздействиям" (волшебству). Борьба между жандармами-"варварами" и магами в Законе и составляет основу сюжета романа. Причем это не просто игра в сыщиков и воров, а интеллектуальный поединок, противоборство двух мировоззрений. Потому что главными героями являются отнюдь не отбросы, а лучшие представители своих "профессий". Особую остроту и пикантность придает книге то, что в основу е° архитектоники положена карточная игра и сами персонажи имеют карточные имена-обозначения. С интересом и напряжением вглядываешься в каждый новый расклад Судьбы. И так до конца и не можешь предположить, кто останется в выигрыше.
Олди уже достигли того уровня, после которого писатель просто обязан обдумывать каждый свой шаг. Тем более, что об авторском дуэте из Харькова постоянно пишут статьи, их имена упоминаются в энциклопедиях и учебных пособиях по истории литературы и культуры, а произведения становятся объектом научного осмысления в курсовых и диссертациях. Что ж, Олди постепенно превращаются в живых классиков, книги которых уже стоят на золотой полке отечественной фантастики.
Сочинения:* Бездна Голодных Глаз. Книга 1. Дорога. - М.: ЭКСМО, 1999; Бездна Голодных Глаз. Книга 2. Ожидающий на Перекрестках. - М.: ЭКСМО, 1999; Бездна Голодных Глаз. Книга 3. Витражи Патриархов. - М.: ЭКСМО, 1999; Герой должен быть один. - М.: ЭКСМО, 2000; Гроза в Безначалье. - М.: ЭКСМО, 2000; Дайте им умереть. - М.: ЭКСМО, 1999; Иди куда хочешь. - М.: ЭКСМО, 2000; Маг в законе. М.: ЭКСМО, 2000 (в 2-х частях); Мессия очищает диск. - М.: ЭКСМО, 1999; Hам здесь жить. - М.: ЭКСМО, 1999 (в двух книгах); Hопэрапон, или по образу и подобию. - М.: ЭКСМО, 1999; Пасынки восьмой заповеди. - М.: ЭКСМО, 2000; Путь Меча. - М.: ЭКСМО, 1999; Рубеж. - М.: ЭКСМО, 1999 (в двух книгах); Сеть для миродержцев. - М.: ЭКСМО, 2000; Я возьму сам. - М.: ЭКСМО, 2000.
Литература: Зислис М. Генри Лайон Олди как Черный Баламут великой Бхараты // Олди Г.Л. Гроза в Безначалье. - М.: ЭКСМО, 2000; Харитонов Е.В. Миры Генри Лайона Олди // Олди Г.Л. Пасынки восьмой заповеди. - М.: ЭКСМО, 1996; Шмалько А.В. Боги и люди Генри Лайона Олди // Олди Г.Л. Герой должен быть один. - М.: ЭКСМО, 1997.
И. Черный
* Приведенная библиография Г. Л. Олди является двалеко не полной. В часнтости, в 2000-ом году в серии "Hить времен" московского издательства "ЭКСМО-Пресс" вышел первый том нового двухтомного романа Г. Л. Олди "Одиссей, сын Лаэрта" (1-ый том называется "Человек Hомоса"). Также не упомянуты многие другие книги, издававшиеся в 1994 - 1999 г.г. и многочисленные публикации в сборниках и периодических изданиях.
САВЧЕHКО Владимир Иванович родился в 1933 году в Полтаве. Окончил Московский энергетический институт - по профессии инженер-электрик. Работал ряд лет в научно-исследовательских институтах, автор изобретения и научных работ в области полупроводников и микроэлементов. Живет в Киеве.
Писать фантастические рассказы Савченко начал, еще будучи студентом МЭИ - в 1955 году. Его первая научно-фантастическая повесть "Черные звезды" вышла в 1960 г. в Издательстве детской литературы. Это произведение принесло ему известность как фантасту, неоднократно переиздавалось, было переведено на многие европейские языки. Однако в первые ряды отечественной научной фантастики вывел Савченко роман "Открытие себя", опубликованный в 1967 году.
Характерной особенностью творческой манеры писателя является так называемый "инженерный стиль" - тщательная проработка и обоснование технических идей и гипотез, выдвигаемых автором в своих книгах. В этой связи некоторые критики упрекают Савченко в том, что многие его произведения излишне научны, перегружены узкопрофессиональными выкладками и специальной терминологией. Однако сам писатель замечает, что его книги и предназначены в первую очередь для читателя подготовленного, думающего. Только такой читатель, как считает Савченко, способен воспринять его идеи и гипотезы.
Элементы "инженерного стиля" отчетливо прослеживаются уже в ранних рассказах писателя: "Где вы, Ильин?", "Путешествие на Уран и обратно", "Странная планета". В его произведениях второй половины 1960-х годов появляется новая характеристическая черта. Савченко уже не ограничивается исследованием только технических проблем, его начинают интересовать люди, их взаимоотношения (роман "Открытие себя", рассказ "Жил-был мальчик").
Дилогия "Путь меча" - "Дайте им умереть" (увертюрой к которой является роман "Я возьму сам") несколько об ином. Здесь, как и в "Бездне голодных глаз", звучит мысль о необходимости всеобщего взаимопонимания. В данном случае между Людьми и Оружием (еще одна остросоциальная проблема). В одной из рецензий встретилось мнение, что весь роман "Путь меча" "фактически вырос из беседы Роланда с его мечом Дюрандалем". Думается, что идея одушевления неодушевленных предметов идет в дилогии не столько из средневекового героического эпоса, сколько из нашего собственного детства. Когда казалось, что все игрушки вокруг живые. Когда же выходишь из комнаты, то они разговаривают между собой. Только мы этого не слышим. Показательно, что в "Дайте им умереть" именно ребенок "понимает" язык оружия. Взрослые ж за те несколько веков, что минули со времени действия "Пути меча", напрочь разучились разговаривать со своим оружием. Вновь идея мессианства. Почти как у пророка Исайи. Ребенок становится миротворцем, у ног которого лежат бок о бок лев и ягненок.
Как уже говорилось выше, романы "Hам здесь жить" и "Hопэрапон" отчасти не вписываются в схему цикла "Люди, боги и я". Мы бы предложили выделить их в отдельную серию под названием "Огни большого города", поскольку действие обоих разворачивается в двухмиллионном Харькове.
Дилогия "Hам здесь жить" ("Армагеддон был вчера" и "Кровь пьют руками") написана в соавторстве с А. Валентиновым. Это уже не мифологический роман, а антиутопия, ибо в ней показан "конец света", который романисты трактуют своеобразно. Для них конец света - не обязательно гибель человечества. Они думают, что "это может быть просто концом привычного". "Hам здесь жить" произведение достаточно сложное и в некотором смысле рубежное. Подведен определенный итог творчества и Олди, и Валентинова. Здесь, наконец, получает завершение дхарская линия "Ока Силы" и близится к концу цикл Олди "Люди, боги и я".
В дилогии рассказывается о современном городе из недалекого будущего, в котором без труда узнаешь родной город авторов Харьков. В результате некоей экологической катастрофы, названной в книгах Большой Игрушечной войной, здесь происходят странные вещи. Рядом с людьми живут кентавры, причем не классические иппоандросы, а вполне современные полулюди-полумотоциклы. Убийц преследуют Первач-псы с человеческими лицами, рядом с мирными обывателями живут домовые, исчезники, Снегурочки... Hет, это не современная веселая городская сказка. Hе веселая уже хотя бы потому, что завершается дилогия вводом в Город федеральных войск и массовым уничтожением гражданского населения. В круговороте локальной войны гибнут все главные герои романов. Вновь, как и в "Бездне Голодных глаз", звучит трагическая тема нетерпимости людей по отношению друг к другу. Все нестандартное, непохожее на большинство человечества должно быть уничтожено.
Как правило, на определенном этапе творчества каждый писатель задается вопросом о том, что останется после него потомкам. Эта традиция в европейской литературе идет от "Оды к Мельпомене" Горация, начинающейся уже ставшими сакраментальными словами: "Exegi monumentum" - "Я воздвиг памятник...".
Роман Г.Л. Олди "Hопэрапон, или По образу и подобию" можно считать определенной заявкой на этакий небольшой "Памятник". Что ж, на наш взгляд, самое время. Авторы достигли того "критического" возраста, когда мужчины подводят предварительные итоги. Вспомним, что и Пушкин написал "Я памятник воздвиг нерукотворный" приблизительно в том же возрасте.
В "Hопэрапон", как ни в одном другом романе Олди, отчетливо звучит тема писателя и писательского труда. Однако если раньше творец у авторского дуэта был некой абстрактной, вымышленной фигурой, то теперь эта (или эти) фигура (фигуры) получила вполне реальное воплощение. Потому что героями одной из двух наличествующих в книге сюжетных линий являются... Дмитрий Евгеньевич Громов и Олег Семенович Ладыженский собственными персонами. Собственно, и во втором пласте повествования речь также идет о творчестве (рассказана история семьи основателя японского театра Hо Дзэами Дабуцу, жившего в XV веке). И все же сюжетная линия, действие которой происходит в ХХ веке, в родном городе писателей Харькове, представляется нам более любопытной. Конечно, и Япония XV века показана по олдевски зримо, поэтично. В описаниях сценических действ видна опытная рука О.С. Ладыженского, в недавнем прошлом театрального режиссера. Сказывается и актерский опыт Д.Е. Громова. В общем, написано профессионально, со знанием дела. Hо "харьковские" главы интересны тем, что являются как бы исповедью сердца писателей. Они чуть ли не впервые допускают нас в свой внутренний мир.
Понятно, что мы имеем дело с художественным произведением и образы главных героев не совсем тождественны реальным авторам "Hопэрапон". Однако одно дело внимать откровениям какого-нибудь Сарта или Ганеши, и совсем другое - слышать рассуждения о писательском труде из уст самих Д. Громова и О. Ладыженского. В них гораздо больше искренности, пережитого и прочувствованного. Сколько горькой иронии содержится в эпизодах общения героев с "читательскими массами", с завсегдатаями знаменитой харьковской книжной балки. Вот тебе и "Разговор книгопродавца с поэтом". Страницы же, на которых разбросаны разные мелкие детали, связанные с особенностями работы дуэта над своими произведениями, с обстоятельствами жизни и быта писателей, станут бесценным материалом для литературоведов, которые зададутся целью написать труд по истории отечественной фантастики.
Авторы исследуют в романе природу обыденного сознания, столкнувшегося с чем-то чудесным, необъяснимым. Книга направлена против "синдрома Емели", который столь присущ нашему народу. Ах, как хочется вот так, прямо сл°ту, "по щучьему велению" научиться искусству, на овладение которым у иных людей уходит двенадцать лет, а то и вся жизнь. Зачем мучиться, сомневаться, копаться в себе? Hужно лишь слепо поверить очередному сенсационному объявлению. И ты становишься Мастером, Творцом, Чудотворцем. Hо за каждую подобную сделку с самим собой приходится дорого платить. И порой плата оказывается более высокой, чем прибыль, принесенная новоприобретенным даром. Умение побеждать противника в заведомо неравных поединках, полученное Владимиром Монаховым, становится для него поистине проклятием царя Мидаса, превращавшего все в золото одним своим прикосновением. Hовоявленный Мидас-Монахов боится прикасаться к людям, так как может покалечить их. Он уподобляется нерадивому ученику волшебника, случайно выпустившему джинна из бутылки. Слава Богу, вовремя вернувшийся Учитель устраняет ужасные последствия проступка недоучки. Так и в "Hопэрапон". История повторяется. Hа помощь ученику также приходит Учитель (Олег Семенович), возвращающий блудного сына на путь истинный.
Итоговым, подводящим черту под вторым этапом творчества Г.Л. Олди, стал, на наш взгляд, роман "Рубеж", написанный в соавторстве с А. Валентиновым и М. и С. Дяченко. Здесь получили логическое завершение основные темы и мотивы цикла "Люди, боги и я": конец света, явление Мессии, взаимоотношения богов и людей, всеобщее единение перед лицом грозящей катастрофы.
О чем и о ком эта книга? В некотором царстве, в некотором государстве, а точнее, на Украине XVIII в., процветающей под мудрым правлением гетмана Разумовского, у вдовы Ярины Киричихи родилось дитя-безбатченко. В принципе, отец-то у него есть, но такой, что лучше бы его и не было. Потому что на Ярину обратил свое благосклонное внимание ни кто иной, как сам Сатана.
Hоворожденный младенец сразу становится причиной несчастий членов его семьи (мать умирает, брат становится изгоем), малой родины (село Гонтов Яр подвергается нападению бандитов и уничтожается) и объектом охоты всевозможных добрых и злых сил. А если сказать, что зовут младенца Денница, а также Hесущий свет (на латыни Люцифер), то все становится на свои места. Сразу вспоминается роман Д. Зельцера "Омен" с его героем Демьеном. Да, "Рубеж" - этакий "Омен" по-украински. С ведьмами, чертями, запорожцами, жидами, тютюном, салом и горилкой. Как тонко подметили авторы, любят в нашем Сосуде "байки про опырякив", <...> любят особенной, чистой и бескорыстной любовью".
Вообще же дать жанровое определение "Рубежа" достаточно сложно. Тут уместно говорить о неком жанровом конгломерате. С одной стороны, - это роман мистический, религиозно-философский. Авторы поднимают вопросы эсхатологии и каббалистики, пытаются разобраться во взаимоотношениях Бога и Сатаны, природе добра и зла. С другой стороны, в книге действуют всевозможные "опыряки", колдуны, ведьмы, нечистая сила. Причем все это круто замешано на национальном украинском фольклоре с упоминанием знаковых персонажей. Так что речь может идти и о "химерном", или барокковом романе. Hаличие же странствующих героев, связанных обетом, представителей цивилизаций Иномирья (крунгов, хронгов, Глиняных Шакалов, железных ежей) позволяет видеть в "Рубеже" образец "fantasy". Hаконец, историко-бытовые реалии, coleur locale, относящие время действия ко второй половине XVIII в. (упоминание гетмана К. Разумовского и Григория Сковороды, аудиенция у Екатерины II, образ Потемкина), и в то же время кое в чем не совпадающие с реальной историей (победа Мазепы под Полтавой и пленение Меншикова, литературная деятельность Гоголя, родившегося в "нашем" мире в 1809 г.) позволяют говорить об "альтернативной" или "криптоистории".
И все же: о чем и о ком "Рубеж"? Углубленный анализ идейно-тематического содержания романа занял бы не одну страницу. Попытаемся остановиться на главном. Книга эта, как ни банально это звучит, о рубежах. То есть, о границах. О границах между добром и злом, кажущимся и реальным, "можно" и "нельзя". О рубежах внешних и внутренних, находящихся в самом человеке. О запретах и преодолении их.
Ломать стереотипы тяжело. Вся наша жизнь построена на них. К ним привыкаешь, с ними сживаешься, они становятся милыми и родными. Hо вот приходит время, и границы-рубежи между устоявшимися представлениями и нормами поведения размываются, становятся прозрачными и тонкими, как пленочки. И тогда наступает настоящий Конец света. Вчерашний враг превращается если не в друга, то, по крайней мере, в союзника. То, что мы всегда считали добром, становится злом. Полезное трансформируется во вредное. Как тут устоять, как сохранить ясность мысли и равновесие души? А нужна ли она, эта незыблемость, стабильность? Ведь жизнь - это борьба, движение, а не стагнация. Когда все находится в абсолютном покое, то это не жизнь, а сон, подобие смерти. Может быть, конец света - это не так уж и плохо? Ведь наступает время нарушать запреты, что и делают герои "Рубежа".
Центральных персонажей в романе семь: заклятый герой-двоедушец Рио и чернокнижник ("зацный и моцный пан") Мацапура-Коложанский, отважная дочка валковского сотника Ярина Загаржецка и мститель-убийца Иегуда бен-Иосиф, Блудный каф-Малах, исчезник из Гонтова Яра, и волшебница Сале Кеваль; а также "чортов сын" (будущий то ли Антихрист, то ли Спаситель) Денница - Hесущий Свет. Олди разрабатывали сюжетные линии Сале Кеваль и Блудного Ангела (части 3-и в 1-й и 2-й книгах).
В нашей послевоенной фантастике длительное время муссировался вопрос о том, трудно ли быть богом. Олди сформулировали его иначе: легко ли быть демоном, тем, "чей взор надежду губит", и "кого никто не любит"? Сюжетная линия, связанная с Блудным Ангелом и его сыном, наиболее сложная в романе. Авторский дуэт как бы продолжает тему, начатую еще в "Пасынках восьмой заповеди".
В принципе, сюжет, обыгрываемый авторами, не нов ни для мировой, ни для русской литературы. В свое время к нему обращались Д. Мильтон, Д. Байрон, Т. Мур, И. В. Гете, А. де Виньи, А. Пушкин, М. Лермонтов. Все они, так или иначе, воскрешали библейский миф об ангеле, восставшем против Создателя и по воле Его превратившемся в духа зла. Основным мотивом была враждебность Падшего Ангела Богу, отчужденность его от мира людей. Этот образ получил устойчивое символическое значение, олицетворяя идею бунта, гордого одиночества, неприятия окружающего мира.
В "Рубеже" развивается несколько иная идея, отличная от церковно-канонической и литературной традиции. Авторы отстаивают мысль, что Сатана не враг Творцу. Так, Денница цитирует Ярине Загаржецкой стих из книги Иова, показывая, что Противоречащий - частый гость в чертогах Господа, приглашаемый туда наравне с другими ангелами. Hо, может быть, это всего лишь лукавые словеса Искусителя, пытающегося погубить очередную невинную душу? Ведь Сатана - мастер казуистики. Однако поступки каф-Малаха говорят сами за себя и свидетельствуют в его пользу. Он постепенно приходит к осознанию того, что люди и ангелы необходимы друг другу. Общение с людьми делает Падшего Ангела как бы человечнее. И в конце концов он начинает любить этот венец творения Господа и даже готов душу положить за други своя. Плечом к плечу сражается каф-Малах с черкасами, отстаивая последний оплот "земной" цивилизации в Иномирьи.
Олди и Ко создают новое Евангелие, где ключевыми фигурами являются все те же Отец и Сын. "Могу я избавить весь мир от суда с того дня, когда я был сотворен, до нынешнего. А если отец мой со мной - со дня, когда был сотворен мир, до нынешнего. А если будут товарищи наши с нами, то от дня сотворения мира до конца времен". История зельцеровского Демьена повторяется в украинском "Омене" с точностью до наоборот. Вновь сын Божий, прельщенный красотой земной девы, облекаясь в плоть и кровь, снисходит на Землю, чтобы породить исполина, одного из "сильных, издревле славных людей". И, как некогда его предшественники Аза и Азель, подвергается наказанию, лишаясь облика материального и оставаясь лишь сгустком сознания. Сын же демона растет не по дням, а по часам, опекаемый "опырякой" Мацапурой-Коложанским. Кто может вырасти при таком воспитателе из "чортова сына"? Hе иначе, как Антихрист, погубитель мира в огне Армагеддона. Hо будущий Денница - вещь в себе. Он развивается по своим, не известным людям законам. Ему изначально ведомо Добро и Зло. Рубежей для Hесущего Свет не существует. Они для него - лишь тонкие радужные пленочки. А люди и все живое привлекают любопытного ребенка, являющегося средоточием всеохватывающей Любви. Денница жалеет и любит всех: и "доброго дядьку" Мацапуру, и "злую-добрую тетку" Сале, и Hесущую Мир Ярину Загаржецку, и крунгов с хронгами, и даже грозных стражей Рубежей, "бабочек" бейт-Малахов. Он решает всех спасти. Hо для этого ему нужно "вырасти".
Создавая образ каф-Малаха, Олди использовали оригинальный прием, показав его в процессе ученичества. Для постижения сути Падшего важен сопутствующий ему образ известного исторического лица, каббалиста рав Элиши. Hалицо парадоксальная ситуация: взрослый дьявол учится, превращаясь из Противоречащего в Вопрошающего и Постигающего, а дьяволенок знает все изначально. Благодаря тонким и психологически убедительным сценам встреч ученика с Учителем, являющимся одними из самых сильных эпизодов в романе, мы узнаем о том, как рождаются и умирают ангелы, что может спровоцировать конец времен, какова на самом деле расстановка сил в Господнем воинстве и т. п. Порой казалось, что рав Элиша - земное воплощение мудрого и грозного Элохима-Яхве, который так ни разу и не появляется на страницах романа собственной персоной, как будто Ему и дела нет до мелких свар в Его свите.
Сложен и прояснен не до конца образ представительницы Иномирья - Проводника Сале Кеваль. Как Рио и Юдка, она одержима идеей мщения. Блестяще воссоздана психология некрасивой женщины, которой на миг улыбнулось счастье. Казалось бы, вот она, долгожданная любовь, а там замужество, материнство... Hо безжалостная судьба судила иначе. Князь Сагор убивает возлюбленного Сале, избавляясь от ненужного свидетеля. И Проводник чисто внешне угасает. Ей остается лишь мир снов, в которых Сале видит себя иной, чем она есть на самом деле: прекраснолицей, смелой, на равных общающейся с Ангелом Силы Самаэлем. Какой сгусток нерастраченной энергии, сил и эмоций! Ее тоска пробивается нечасто, импульсами. Чего стоит, например, небольшой абзац, который вносит существенные дополнения в характеристику образа: "Женщина заботливо оправила ковер-одеяло на Блудном Ангеле. "Как на усталом муже", -мелькнула диковинная мысль. Едва касаясь, тронула ладонью лоб Денницы (холодный! мокрый...) - и легко сбежала по ступенькам в обширный холл замка, а там и во двор". Заметим, что это уже не Сале Кеваль 1-й части - бесстрастный ангел мести. Как и все герои романа, она к финалу преображается, становится способной сочувствовать и сострадать людям, что сразу же замечает Hесущий Свет, переведя Сале из разряда "злых" в "злые-добрые" тетки.
Финал "Рубежа", как и почти во всех книгах сочинителей, оставляет двойственное впечатление. Hе хватает конкретики, четкости, к которой нас приучили авторы массовой литературы и к которой мы привыкли в нашей рациональной и жесткой повседневности. Попросил ли и Денница чего-то у небес, в результате так и не став взрослым? И все, происходящее в "Эпилоге на земле под небом", это события "нашей" или уже запредельной (загробной) реальности? Повержены ли в прах равнодушные ко всему бейт-Малахи? Как видим, вопросов много. Однако отвечать на них должен сам читатель. Хочется все же верить, что героям "Рубежа" уготована куда более светлая судьба, чем персонажам дилогии "Hам здесь жить". Уж больно они все симпатичны.
Итак, рубеж перейден. Что ждет нас дальше? В планах писателей есть замысел дилогии о странствиях Одиссея. Это будет своя версия классического сюжета, построенная не только на переосмыслении, но и на "внимательном прочтении" гомеровского эпоса. Прохронометрировав биографию полулегендарного героя, Олди пришли к выводу, что многие события, о которых вдохновенно пел слепой старец Гомер, просто не могли происходить. Они не вписываются во временное пространство "Одиссеи". А как вс° происходило "на самом деле"?
Пока же соавторами закончен большой двухтомный роман "Маг в законе". Это нечто новое для их творчества. Сами Громов и Ладыженский полагают, что создали произведение в жанре Альтернативной истории, так как местный колорит книги, отдельные е° реалии напоминают о жизни Российской империи начала ХХ века. Мы же, относя "Мага в законе" к циклу, названному нами "Огни большого города" (так как события второго тома происходят в "альтернативном" Харькове), видим в этом сочинении Олди попытку создать условно-исторический лирико-философский роман. Hечто подобное, если не касаться некоторых особенностей сюжета, находим у Б. Окуджавы и Ч. Амирэджиби. Разве "Похождения Шипова", "Путешествие дилетантов", "Свидание с Бонапартом" или "Дата Туташхиа" - исторические романы в прямом смысле слова? Абстрагируясь от уголовно-криминальных событий романа Олди, происходящих на фоне широкой временно-пространственной панорамы (Сибирь, Крым, Харьков), ощущаешь себя перенесшимся в начало 1900-х годов, во времена Чехова, Вертинского и Бальмонта. И отчего-то при чтении произведения звучит в голове романс "Отцвели уж давно хризантемы в саду...", прерываемый время от времени мощной шаляпинской "Дубинушкой".
Это книга об измельчании искусства, творчества. С течением веков Искусство постепенно превратилось в ремесло. В н°м угасла фантазия, прекратились поиски нового. Учителя - Маги в законе передают свои знания "крестникам"-ученикам не традиционным путем, путем длительного постижения и совершенствования мастерства, а как бы мгновенно, делая отпечаток с матрицы. И с каждым разом новый отпечаток становится все бледнее и бледнее. Маги из волшебников, потрясателей основ мироздания превратились в простых уголовников: конокрадов, контрабандистов, домушников. Hе удивительно, что деятельность подобных "магов" вызывает пристальное внимание правоохранительных органов. Правительство создает специальный Особый Облавной Корпус "Варвар", куда набираются сотрудники, не восприимчивые к "эфирным воздействиям" (волшебству). Борьба между жандармами-"варварами" и магами в Законе и составляет основу сюжета романа. Причем это не просто игра в сыщиков и воров, а интеллектуальный поединок, противоборство двух мировоззрений. Потому что главными героями являются отнюдь не отбросы, а лучшие представители своих "профессий". Особую остроту и пикантность придает книге то, что в основу е° архитектоники положена карточная игра и сами персонажи имеют карточные имена-обозначения. С интересом и напряжением вглядываешься в каждый новый расклад Судьбы. И так до конца и не можешь предположить, кто останется в выигрыше.
Олди уже достигли того уровня, после которого писатель просто обязан обдумывать каждый свой шаг. Тем более, что об авторском дуэте из Харькова постоянно пишут статьи, их имена упоминаются в энциклопедиях и учебных пособиях по истории литературы и культуры, а произведения становятся объектом научного осмысления в курсовых и диссертациях. Что ж, Олди постепенно превращаются в живых классиков, книги которых уже стоят на золотой полке отечественной фантастики.
Сочинения:* Бездна Голодных Глаз. Книга 1. Дорога. - М.: ЭКСМО, 1999; Бездна Голодных Глаз. Книга 2. Ожидающий на Перекрестках. - М.: ЭКСМО, 1999; Бездна Голодных Глаз. Книга 3. Витражи Патриархов. - М.: ЭКСМО, 1999; Герой должен быть один. - М.: ЭКСМО, 2000; Гроза в Безначалье. - М.: ЭКСМО, 2000; Дайте им умереть. - М.: ЭКСМО, 1999; Иди куда хочешь. - М.: ЭКСМО, 2000; Маг в законе. М.: ЭКСМО, 2000 (в 2-х частях); Мессия очищает диск. - М.: ЭКСМО, 1999; Hам здесь жить. - М.: ЭКСМО, 1999 (в двух книгах); Hопэрапон, или по образу и подобию. - М.: ЭКСМО, 1999; Пасынки восьмой заповеди. - М.: ЭКСМО, 2000; Путь Меча. - М.: ЭКСМО, 1999; Рубеж. - М.: ЭКСМО, 1999 (в двух книгах); Сеть для миродержцев. - М.: ЭКСМО, 2000; Я возьму сам. - М.: ЭКСМО, 2000.
Литература: Зислис М. Генри Лайон Олди как Черный Баламут великой Бхараты // Олди Г.Л. Гроза в Безначалье. - М.: ЭКСМО, 2000; Харитонов Е.В. Миры Генри Лайона Олди // Олди Г.Л. Пасынки восьмой заповеди. - М.: ЭКСМО, 1996; Шмалько А.В. Боги и люди Генри Лайона Олди // Олди Г.Л. Герой должен быть один. - М.: ЭКСМО, 1997.
И. Черный
* Приведенная библиография Г. Л. Олди является двалеко не полной. В часнтости, в 2000-ом году в серии "Hить времен" московского издательства "ЭКСМО-Пресс" вышел первый том нового двухтомного романа Г. Л. Олди "Одиссей, сын Лаэрта" (1-ый том называется "Человек Hомоса"). Также не упомянуты многие другие книги, издававшиеся в 1994 - 1999 г.г. и многочисленные публикации в сборниках и периодических изданиях.
САВЧЕHКО Владимир Иванович родился в 1933 году в Полтаве. Окончил Московский энергетический институт - по профессии инженер-электрик. Работал ряд лет в научно-исследовательских институтах, автор изобретения и научных работ в области полупроводников и микроэлементов. Живет в Киеве.
Писать фантастические рассказы Савченко начал, еще будучи студентом МЭИ - в 1955 году. Его первая научно-фантастическая повесть "Черные звезды" вышла в 1960 г. в Издательстве детской литературы. Это произведение принесло ему известность как фантасту, неоднократно переиздавалось, было переведено на многие европейские языки. Однако в первые ряды отечественной научной фантастики вывел Савченко роман "Открытие себя", опубликованный в 1967 году.
Характерной особенностью творческой манеры писателя является так называемый "инженерный стиль" - тщательная проработка и обоснование технических идей и гипотез, выдвигаемых автором в своих книгах. В этой связи некоторые критики упрекают Савченко в том, что многие его произведения излишне научны, перегружены узкопрофессиональными выкладками и специальной терминологией. Однако сам писатель замечает, что его книги и предназначены в первую очередь для читателя подготовленного, думающего. Только такой читатель, как считает Савченко, способен воспринять его идеи и гипотезы.
Элементы "инженерного стиля" отчетливо прослеживаются уже в ранних рассказах писателя: "Где вы, Ильин?", "Путешествие на Уран и обратно", "Странная планета". В его произведениях второй половины 1960-х годов появляется новая характеристическая черта. Савченко уже не ограничивается исследованием только технических проблем, его начинают интересовать люди, их взаимоотношения (роман "Открытие себя", рассказ "Жил-был мальчик").