Страница:
Судя по всему, этот колокол следует отнести к работе западноевропейского мастера, отлившего его в XI веке. Поэтому в полном смысле слова русским колоколом его назвать нельзя.
На рисунке первой половины XIX века мы видим главнейшие предметы, найденные при проведении раскопок Десятинной церкви:
«I – колокол времен святого Владимира; II – фрагмент стенописи; III, IV – надписи на южной стене храма; V – останки, по всем данным, святой Ольги; VI – останки в гробнице святого Владимира (известно, что честная глава хранилась в Великой церкви Печерской лавры, кисть руки – в соборе Святой Софии в Киеве); VII – вид церкви, воздвигнутой в 30-х годах XIX века на месте Десятинной церкви; VIII – слиток серебра (древние деньги); IX – вид гробницы святого Владимира; Х – план надмогильной церкви».
В 1828–1842 годах архитектор В.П. Стасов возвел на этом месте храм Рождества Богородицы в русско-византийском стиле, но и его разрушили через сто лет – уже современные вандалы, в 1935 году.
При раскопках в Киеве на Хоревой улице на Подоле был найден более архаичный колокол. Форма, в которой он был отлит, была известна на территории Западной Европы еще во второй половине – конце X века.
В летописных записях находим рассказы или упоминания о колоколах других русских городов. Первое упоминание связано с новгородским Софийским собором.
Из новгородской летописи под 1066 годом узнаем о том, что в том году «приде Всеслав (полоцкий князь. – В.Г.) и взя Новгород с женами и с детьми, и колоколы съима у Святыя Софие, о велика бяше беда в час тыи! И поникадила съима».
Речь идет о полоцком князе Всеславе Брячиславиче, сыне князя Брячислава Изяславича, правнуке Владимира Святославича, Крестителя Руси. Он захватил Новгород и снял все колокола с колокольни Софийского собора. Но есть и другое, более радостное сообщение, оно пришло к нам из жития преподобного Антония Римлянина, который, подплывая в 1106 году на куске скалы к Новгороду во время утрени, слышал «великий звон». Значит, новгородские звонницы к этому времени вновь обрели колокольное звонкоголосье.
А рождалось тогда это звонкое чудо из металла и огня искусством кузнеца. В мифах всех народов мира кузнец обладал сверхъестественной созидательной силой: ведь он был связан с огнем, а это – солнце. Он выступал как «божественный мастер», «господин всех ремесел». Он построил дом солнцу, ему подвластна стихия огня – солнца и молний. У славян вокруг фигуры кузнеца существовало огромное количество поверий и мифов, и недаром именно кузнец Вакула побеждает нечистого в ночь перед Рождеством у Н.В. Гоголя. В кузницах и рождались первые колокольчики, колокола.
На Русь колокола пришли издалека, но сразу стали явлением самобытным, символом державы и мощи духа русского человека.
Изначально, уже в XI веке, колокола так и назывались – «колоколы». Лишь в позднейшее время их стали называть так, как они произносились на латыни, – кампанами. Самый ранний документально засвидетельствованный случай употребления термина campana относится к первой половине XIII века и принадлежит латинскому автору. Это слово встречается в различных итальянских диалектах. Однако не исключено, что термин campana имеет более раннее происхождение, но источники, которые могли бы это подтвердить, не сохранились.
В Западной Европе в романский и готический периоды отливали колокола монахи. На протяжении длительного времени это ремесло было прерогативой Бенедиктинского ордена, который являлся монополистом не только в колокололитейном деле, но также в строительстве, в изготовлении различной церковной утвари и в художественном украшении возводимых ими соборов.
На Руси в первые века после принятия христианства колокола отливали ремесленники, работавшие в мастерских, обслуживавших нужды Церкви. Среди них могли быть как обычные горожане, выполнявшие заказы для городских храмов, так и жившие в монастырях (монахи либо насельники), которые несли послушание, состоявшее в литье различной церковной утвари из бронзы.
Некоторые ученые считают, что название «колокол» произошло от греческого «калкун» – в переводе на русский «било», другие исследователи доказывают, что оно произошло от греческого слова «Kaleo», что в переводе – звать, зов. В латинском созывать «Kalare», а в древнеиндийском «Kalakalas» – крик. По всей видимости, первое дохристианское предназначение небольшого колокола – созывать народ. Однако существуют и другие этимологические версии. Слово «колокол» – от нашего старинного славянского слова «коло», обозначающего круг. От него коло-бок, коло-ворот, а в астрономии – коло солнца, коло луны. Вот и выходит, что коло-кол – окружность (круг) в круге. Можно сказать, что это местность, охваченная кругом. Не потому ли и возносили колокола на высокие звонницы – чтобы увеличить радиус воздействия? Именно в этом и объяснение, что такое вселенная – весь мир. (Кстати, в старославянском «лен» – земельное владение и само право на него.) Отсюда можно легко понять воздействие звона на верующего, его душу. Душа – бессмертное начало в человеке – вселенная. Все прихожане объединены единомыслием идти к Богу, звон колокола собирает единоверных вместе.
Существует и другая версия. В «Кратком азбучном словаре», составленном А.С. Шишковым – президентом Российской академии наук с 1813 по 1841 год, дается такое определение:
«Колокол. Получил название оттого, что в прежние времена, когда не было еще их медных, употреблялась медная жердь, иначе называемая кол, по которому другим подобным же колом ударяли. От сего ударения кол о кол утвердилось имя колокол».
Может быть, не только звукопись отражает русская скороговорка:
Очень интересные определения даны в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, впервые вышедшем в 1867 году:
«Колокол-звон, кампан; вылитый из меди (с примесью олова, серебра и пр.) толстостенный колпак; с развалистым раструбом, с ушами для подвески и с привешенным внутри билом или языком. Большие колокола употрб. почти только при церквах и потому зовутся также Божьим гласом».
Во второй половине X века правитель Кордовского халифата (на территории современной Испании) Аль-Масуди (Абуль-Хасан Али ибн-Хусейн), много странствовавший по свету, писал: «Славяне разделяются на многие народы; некоторые из них суть христиане… Они имеют многие города, а также церкви, где навешивают колокола, в которые ударяют молотком, подобно тому, как у нас христиане ударяют деревянной колотушкой по доске» (Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870.) Скорее всего, речь идет о западных и юго-западных славянах.
В XII веке появляются записи: под 1146 годом – о колоколах в Путивле; под 1168-м – о колоколах в храмах Владимира-на-Клязьме. О вечевом колоколе в Полоцке рассказывала не дошедшая до наших дней в подлиннике летопись под 1217 годом (сохранились выписки из нее).
Что касается Новгорода, то по исследованиям доктора исторических наук А.Ф. Бондаренко, первые упоминания вечевого звона в летописи относятся к 1148 году, причем в городе существовал не один, как обычно в русских городах, а два вечевых колокола. По мнению ученого, «первый колокол, по всей видимости, появился между 1136 и 1148 годами на Торговой стороне на Ярославовом дворище, а второй – спустя полтора столетия, в 70-х или 80-х годах XIII века на Софийской стороне в новгородском детинце. Смотря по какому поводу и какая часть горожан созывала вече, использовался тот или другой, а иногда одновременно оба колокола».
Вечевые колокола в Новгороде были символом власти тех, кто в те времена определял политику Новгородской земли, а это помимо князя были представители древних, состоятельных боярских или купеческих родов, архиепископ, посадник. В XIV веке вечевой колокол отождествляли с политической независимостью земли и живущего на ней народа. Когда произошло объединение русских княжеств в XVI веке и было создано единое Российское государство, вечевая форма общественного устройства с проведением собрания горожан для решения наиболее важных городских вопросов перестала существовать.
С древнейших времен русский человек считал, что колокольный звон имеет божественное природное происхождение, он был понятен и близок. Именно колокола стали призывать совершать молитву, а через некоторое время они стали обязательными участниками всех религиозных обрядов.
Особое отношение вызывал звук больших колоколов, точнее, тот гул, какой издают гиганты уже после удара. В нем православные находили завораживающую силу, к нему относились благоговейно и с наслаждением трепетно слушали.
И только в начале XV веке, когда колокола стали устанавливать на башнях-часозвонях, они стали использоваться в бытовых, утилитарных целях – отсчитывать время.
По всей видимости, в XIV веке центром литейного дела становится Москва, ведь не случайно в летописи под 1342 годом отмечено: «Повеле владыко Василий слить колокол велик к Святой Софии (новгородской) и привезе мастера с Москвы, человека добра, именем Бориса». После свержения татарского ига в 1480 году быстро налаживается торговля, укрепляются связи с Европой, оттуда едут в Москву и мастера, в том числе литейного дела, на только что созданный Пушечный двор.
Но это уже другая история.
Слагаемые звона: литье и красота
На рисунке первой половины XIX века мы видим главнейшие предметы, найденные при проведении раскопок Десятинной церкви:
«I – колокол времен святого Владимира; II – фрагмент стенописи; III, IV – надписи на южной стене храма; V – останки, по всем данным, святой Ольги; VI – останки в гробнице святого Владимира (известно, что честная глава хранилась в Великой церкви Печерской лавры, кисть руки – в соборе Святой Софии в Киеве); VII – вид церкви, воздвигнутой в 30-х годах XIX века на месте Десятинной церкви; VIII – слиток серебра (древние деньги); IX – вид гробницы святого Владимира; Х – план надмогильной церкви».
В 1828–1842 годах архитектор В.П. Стасов возвел на этом месте храм Рождества Богородицы в русско-византийском стиле, но и его разрушили через сто лет – уже современные вандалы, в 1935 году.
При раскопках в Киеве на Хоревой улице на Подоле был найден более архаичный колокол. Форма, в которой он был отлит, была известна на территории Западной Европы еще во второй половине – конце X века.
В летописных записях находим рассказы или упоминания о колоколах других русских городов. Первое упоминание связано с новгородским Софийским собором.
Из новгородской летописи под 1066 годом узнаем о том, что в том году «приде Всеслав (полоцкий князь. – В.Г.) и взя Новгород с женами и с детьми, и колоколы съима у Святыя Софие, о велика бяше беда в час тыи! И поникадила съима».
Речь идет о полоцком князе Всеславе Брячиславиче, сыне князя Брячислава Изяславича, правнуке Владимира Святославича, Крестителя Руси. Он захватил Новгород и снял все колокола с колокольни Софийского собора. Но есть и другое, более радостное сообщение, оно пришло к нам из жития преподобного Антония Римлянина, который, подплывая в 1106 году на куске скалы к Новгороду во время утрени, слышал «великий звон». Значит, новгородские звонницы к этому времени вновь обрели колокольное звонкоголосье.
А рождалось тогда это звонкое чудо из металла и огня искусством кузнеца. В мифах всех народов мира кузнец обладал сверхъестественной созидательной силой: ведь он был связан с огнем, а это – солнце. Он выступал как «божественный мастер», «господин всех ремесел». Он построил дом солнцу, ему подвластна стихия огня – солнца и молний. У славян вокруг фигуры кузнеца существовало огромное количество поверий и мифов, и недаром именно кузнец Вакула побеждает нечистого в ночь перед Рождеством у Н.В. Гоголя. В кузницах и рождались первые колокольчики, колокола.
На Русь колокола пришли издалека, но сразу стали явлением самобытным, символом державы и мощи духа русского человека.
Изначально, уже в XI веке, колокола так и назывались – «колоколы». Лишь в позднейшее время их стали называть так, как они произносились на латыни, – кампанами. Самый ранний документально засвидетельствованный случай употребления термина campana относится к первой половине XIII века и принадлежит латинскому автору. Это слово встречается в различных итальянских диалектах. Однако не исключено, что термин campana имеет более раннее происхождение, но источники, которые могли бы это подтвердить, не сохранились.
В Западной Европе в романский и готический периоды отливали колокола монахи. На протяжении длительного времени это ремесло было прерогативой Бенедиктинского ордена, который являлся монополистом не только в колокололитейном деле, но также в строительстве, в изготовлении различной церковной утвари и в художественном украшении возводимых ими соборов.
На Руси в первые века после принятия христианства колокола отливали ремесленники, работавшие в мастерских, обслуживавших нужды Церкви. Среди них могли быть как обычные горожане, выполнявшие заказы для городских храмов, так и жившие в монастырях (монахи либо насельники), которые несли послушание, состоявшее в литье различной церковной утвари из бронзы.
Некоторые ученые считают, что название «колокол» произошло от греческого «калкун» – в переводе на русский «било», другие исследователи доказывают, что оно произошло от греческого слова «Kaleo», что в переводе – звать, зов. В латинском созывать «Kalare», а в древнеиндийском «Kalakalas» – крик. По всей видимости, первое дохристианское предназначение небольшого колокола – созывать народ. Однако существуют и другие этимологические версии. Слово «колокол» – от нашего старинного славянского слова «коло», обозначающего круг. От него коло-бок, коло-ворот, а в астрономии – коло солнца, коло луны. Вот и выходит, что коло-кол – окружность (круг) в круге. Можно сказать, что это местность, охваченная кругом. Не потому ли и возносили колокола на высокие звонницы – чтобы увеличить радиус воздействия? Именно в этом и объяснение, что такое вселенная – весь мир. (Кстати, в старославянском «лен» – земельное владение и само право на него.) Отсюда можно легко понять воздействие звона на верующего, его душу. Душа – бессмертное начало в человеке – вселенная. Все прихожане объединены единомыслием идти к Богу, звон колокола собирает единоверных вместе.
Существует и другая версия. В «Кратком азбучном словаре», составленном А.С. Шишковым – президентом Российской академии наук с 1813 по 1841 год, дается такое определение:
«Колокол. Получил название оттого, что в прежние времена, когда не было еще их медных, употреблялась медная жердь, иначе называемая кол, по которому другим подобным же колом ударяли. От сего ударения кол о кол утвердилось имя колокол».
Может быть, не только звукопись отражает русская скороговорка:
«Начало коло, не имущее конца, безначального Отца, собезначальное рождение Сына от Отца, а звукогласное исхождение от кола-венца исхождение Св. Духа от Отца, нераздельное Троицы всенераздельное бытие» – такова надпись на колоколе Новоиерусалимского монастыря.
Под горой бугор,
На бугре Егор
У Егора кол,
На колу колокол.
Очень интересные определения даны в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, впервые вышедшем в 1867 году:
«Колокол-звон, кампан; вылитый из меди (с примесью олова, серебра и пр.) толстостенный колпак; с развалистым раструбом, с ушами для подвески и с привешенным внутри билом или языком. Большие колокола употрб. почти только при церквах и потому зовутся также Божьим гласом».
Во второй половине X века правитель Кордовского халифата (на территории современной Испании) Аль-Масуди (Абуль-Хасан Али ибн-Хусейн), много странствовавший по свету, писал: «Славяне разделяются на многие народы; некоторые из них суть христиане… Они имеют многие города, а также церкви, где навешивают колокола, в которые ударяют молотком, подобно тому, как у нас христиане ударяют деревянной колотушкой по доске» (Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870.) Скорее всего, речь идет о западных и юго-западных славянах.
В XII веке появляются записи: под 1146 годом – о колоколах в Путивле; под 1168-м – о колоколах в храмах Владимира-на-Клязьме. О вечевом колоколе в Полоцке рассказывала не дошедшая до наших дней в подлиннике летопись под 1217 годом (сохранились выписки из нее).
Что касается Новгорода, то по исследованиям доктора исторических наук А.Ф. Бондаренко, первые упоминания вечевого звона в летописи относятся к 1148 году, причем в городе существовал не один, как обычно в русских городах, а два вечевых колокола. По мнению ученого, «первый колокол, по всей видимости, появился между 1136 и 1148 годами на Торговой стороне на Ярославовом дворище, а второй – спустя полтора столетия, в 70-х или 80-х годах XIII века на Софийской стороне в новгородском детинце. Смотря по какому поводу и какая часть горожан созывала вече, использовался тот или другой, а иногда одновременно оба колокола».
Вечевые колокола в Новгороде были символом власти тех, кто в те времена определял политику Новгородской земли, а это помимо князя были представители древних, состоятельных боярских или купеческих родов, архиепископ, посадник. В XIV веке вечевой колокол отождествляли с политической независимостью земли и живущего на ней народа. Когда произошло объединение русских княжеств в XVI веке и было создано единое Российское государство, вечевая форма общественного устройства с проведением собрания горожан для решения наиболее важных городских вопросов перестала существовать.
С древнейших времен русский человек считал, что колокольный звон имеет божественное природное происхождение, он был понятен и близок. Именно колокола стали призывать совершать молитву, а через некоторое время они стали обязательными участниками всех религиозных обрядов.
Особое отношение вызывал звук больших колоколов, точнее, тот гул, какой издают гиганты уже после удара. В нем православные находили завораживающую силу, к нему относились благоговейно и с наслаждением трепетно слушали.
И только в начале XV веке, когда колокола стали устанавливать на башнях-часозвонях, они стали использоваться в бытовых, утилитарных целях – отсчитывать время.
По всей видимости, в XIV веке центром литейного дела становится Москва, ведь не случайно в летописи под 1342 годом отмечено: «Повеле владыко Василий слить колокол велик к Святой Софии (новгородской) и привезе мастера с Москвы, человека добра, именем Бориса». После свержения татарского ига в 1480 году быстро налаживается торговля, укрепляются связи с Европой, оттуда едут в Москву и мастера, в том числе литейного дела, на только что созданный Пушечный двор.
Но это уже другая история.
Слагаемые звона: литье и красота
Сохранившиеся древние колокола – это уникальные исторические памятники Православия, письменности, декоративно-прикладного искусства, наконец, литейного ремесла, первые изделия зарождающегося литейного искусства. Именно искусства: ведь каждый колокол имеет свой голос, и он меняется в зависимости от размера, формы, металла и даже рельефа на внешней его стороне.
О важном значении колоколов в жизни русского народа красноречиво свидетельствует такой факт, что главное литейное предприятие государства – Пушечный двор (бывшая Пушечная изба) с первых дней своего существования выполнял исключительно государственные заказы. Первый на Руси государственный литейный завод основал в 1479 году мастер Аристотель Фиораванти, приехавший в Москву из Италии. Его изделия были из бронзы или кованого железа, в основном пушки, снаряды для армии, а для церкви – колокола и паникадила. Отливал пушки и колокола один мастер, но по разным технологиям: колокольная, она же оловянистая бронза, отличается от бронзы артиллерийской только разным соотношением в них меди и олова. Все примеси, которые по разным причинам попадали в этот сплав, имели естественное происхождение и оказывали неблагоприятное влияние на качество отливаемого изделия.
В период образования и становления централизированного Российского государства мастер пушечного двора считался «мастером из мастеров», а это значит, что выше него из профессионалов уже никого и не было. Не случайно мастеровые, приступая к своим обязанностям, давали письменную клятву, в которой были и такие слова: «Будучи у государева колокольного дела никаким воровством не промышлять, ни красть, ни розбивать, ни зернью не играть, и корчмы не держать… и над государевой казною хитрости ни в чем не чинить». К таким мастерам приходил успех, а достигались хорошие результаты с опытом, после длительных поисков и экспериментов.
Постепенно колокола заняли особо почетное место в жизни народа. Они звонили не только на богослужениях в церквах, но и звучали набатом, призывая православных к восстанию против поработителей, как это было в августе 1327 года в Твери. Горожане тогда разгромили отряд татаро-монгольских грабителей, возглавляемый братом хана Узбека Чол-ханом (Шелканом), учинившим гонения на христиан, «грабеж и поругание». Орда послала огромное войско, которое огнем и мечом подавило тверское восстание.
В 1339 году Тверское княжество перестало быть самостоятельным, символ независимости и могущества – вечевой колокол сняли с собора Святого Спаса и перевезли в Москву.
Из летописи мы узнаем, что только в 1403 году для собора «слит бысть колокол святому Спасу благовестник князем Иваном Михайловичем, и бысть глас его красен».
Колокола на Руси по материалу были разные: деревянные, глиняные, стеклянные, серебряные, чугунные… Но весь опыт их отливки и эксплуатации доказал, что самые лучшие колокола получаются из сплава 80 % меди и 20 % олова. Более точное соотношение меди и олова в каждом отдельно взятом колоколе зависело исключительно от чистоты металлов и чуткости мастера, который пользовался рецептами, выработанными многими поколениями своих предшественников.
Начиная со второй четверти XVI века уровень отечественных колокольных мастеров начал соответствовать уровню их коллег из Западной Европы. Развитие отечественного колокололитейного дела шло в русле общеевропейских тенденций. Никаких особых компонентов колокольного сплава не было, технология плавки также ничем не отличалась от западноевропейской.
В первой четверти XVII века отечественные умельцы превзошли европейских учителей по всем показателям и создали свой оригинальный русский колокол. Он изготавливался с применением простых, но очень надежных форм, его отличали компоненты сплава и технология плавки, характерное декоративное внешнее оформление, форма «короны», в связи со спецификой крепления, и отличия в построении профиля. Но самое главное, после удара он пел, у него было неповторимое звучание. У русских колоколов звуковой спектр очень богат обертонами, дополнительными тонами, придающими основному звуку особый оттенок или тембр.
Зарубежные исследователи уже давно «выяснили»: богатый и красочный тембр русских колоколов вызван массивностью стенок и своеобразием формы, именно это и дает уникальные акустические возможности. В русском колоколе есть одно существенное отличие, что подделать нельзя, – звон его благодатный. В Западной Европе на протяжении веков сложилась совершенно иная традиция, согласно которой звук каждого колокола должен четко соответствовать определенной ноте.
Начало отливки, как тогда говорили – «великих» колоколов, на Руси приходится на конец XIII века.
Так называемые великокняжеские благовестники появились в начале XVI века, согласно сохранившимся источникам. Отсчет надо вести от появления колокола весом около 400 пудов, отлитого в 1503 году мастером, выходцем из Италии, Петром Фрязиным. Мастер германского происхождения Николай Оберакер, в русской «огласовке» Николай Немчин, в 1532 году вылил великокняжеский благовестник весом 500 пудов, а годом позже – 1000 пудов.
Колокола стали лить и в других городах. В церковной летописи, Синодике XVIII века, сохранилась запись по случаю отливки колокола весом 70 пудов в 1557 году для новгородской церкви Св. Филиппа на Торговой стороне: «И не бысть колокола большаго и никакова и от создания церквей каменных св. апостола Филиппа и великаго чудотворца Николы 175 лет, а было железное клепало».
Проходили года, десятилетия, века, а отливка русских колоколов происходила по одной и той же технологии с использованием самых простых земных материалов – глины, кирпича, воды – и умения мастеров. Кирпичами выкладывалась внутренняя часть так называемого «болвана» будущего колокола. Колокольная форма, иначе «колокольный образец», изготавливалась из глины путем послойного наложения глины специального состава с различными добавками (конский волос и навоз, квасное сусло и др.). Салом смазывались внутренние и внешние стенки, соприкасающиеся непосредственно с «фальшивым» колоколом, который при обжиге вытекал, благодаря чему образовывалось пустое место, которое впоследствии заливалось металлом. И все это делалось в яме глубиной чуть больше высоты колокола. Одновременно изготавливали оформление – орнаменты, надписи, портреты. Они выполнялись очень скрупулезно, многое зависело от качества воска, который применяли при изготовлении специальной формы. Затем наступал самый ответственный момент – все части соединяли, обмазывали слоем толченой глины, смешанной с суслом, и сушили.
В заключение для прочности все многослойное произведение оковывали обручами и тщательно закапывали, плотно утрамбовывая землю.
Рядом с ямой к этому времени воздвигалась плавильная печь; из нее по желобу пускали расплавленный металл, который через отверстие на самом верху, где были уши колокола, попадал в форму. Когда колокол остывал, его выкапывали из земли, а затем поднимали из литейной ямы, чистили, очищали от нагара, чеканили, протачивали, шлифовали – в общем, тщательно отделывали. И теперь предстоял самый главный экзамен для нового русского колокола: вешали язык и осторожно ударяли первый раз, проверяя звучание.
Новые колокола не всегда отливают «с нуля», во многие из них закладывают старые звонные «гены». Дело в том, что русские колокола не исчезали бесследно. Да, они разбивались от сильных ударов, трескались, плавились и гибли во время страшных пожаров в деревянных храмах. Но намоленный, звонящий металл всегда бережно собирали и через некоторое время вновь отливали из него колокола. Нередко вступивший на престол государь считал необходимым отлить свой колокол, который превосходил бы колокол его предшественника. Так, в 1503 году по повелению царя Ивана III отливают 460-пудовый колокол для колокольни Ивана Великого. В 1532 году по приказу Василия III его переливают, добавив металла, и он стал 500-пудовым. В 1550 году Иван Грозный отлил колокол, который весил 2200 пудов; через 50 лет его переливает царь Борис Годунов, и он стал весить 2450 пудов.
В московской Большой Казне (Оружейной палате) хранится колокол И.Моторина весом 108 пудов. На нем надпись: «1714 года июля в 30 день вылит сей набатный колокол из старого набатного же колокола, который разбило Кремля города ко Спасским воротам…»
Яркое подтверждение этому – тот факт, что при отливке Царь-колокола Московского Кремля использовали металл около шестисот колоколов. В них добавляли металл, в народе говорили, «дорогой и редкий», «серебро да медь», как бы извиняясь за то, что не уберегли, недосмотрели. Жизнь их продолжалась, и эта традиция соблюдалась неукоснительно.
Самое удивительное то, что серебро в колокольную бронзу никогда не добавлялось. Оно, равно как и любые другие примеси, значительно снижает качество звучания колокола. В сплаве для изготовления колоколов допускается не более одного, максимум два процента примесей. Обычно это естественные составляющие медной и оловянной руды (свинец, цинк, сурьма, сера и др.). Их состав зависит от расположения рудника и свойств его руды. Если количество примесей в колокольной бронзе превышает два процента, свойства сплава значительно ухудшаются.
Проводимый исследователями химический анализ различных колокольных сплавов выявил, что серебро в них обнаруживается на уровне естественного содержания примесей (сотые доли процента) и лишь в редких случаях – в десятых долях процента. Специальные исследования установили, что ни в одном из исконно считавшимся серебряным колоколе наличие заметного количества серебра не подтвердилось. Следует иметь в виду, что при содержании олова в количестве 22–25 % колокольная бронза имеет беловато-серебристый цвет, что, по-видимому, является одной из причин устойчивых представлений о наличии серебра в колокольном сплаве.
При литье новых колоколов из старых в сплав всегда добавляли не медь, а олово. Это делали по той причине, что температура плавления олова значительно ниже температуры плавления меди, что приводит к «угоранию» олова во время приготовления бронзового сплава.
Сейчас многие считают, что древние колокола звучали лучше, чем современные. Ради справедливости следует отметить, что в годы становления русского колокололитейного искусства часто случались и неудачи. Мастер не имел перед собой теоретических пособий, приходилось действовать методом проб и ошибок. Недоброкачественное литье, каверны, трещины, хрупкость, плохой звон заставляли мастеров вновь и вновь переливать колокола, пока не получался результат, который их устраивал. Одновременно приходил и опыт, и профессиональное умение.
В России к мастерам колокольных дел всегда предъявлялись особые требования – мастер должен быть православным, уважаемым, душевным человеком. Само изготовление колокола было действием религиозным, духовным, и колокольный мастер обязательно молился Богу об успехе своего дела. Однако сохранившиеся документы свидетельствуют, что колокольные мастера обладали самыми разными человеческими качествами, порой не вписывавшимися в православные устои, за что иногда несли заслуженное наказание. Вместе с тем несомненно порядочный человек более добросовестно относился к своей работе, что в профессиональной деятельности давало ощутимые результаты. А верующими в те времена были практически все.
Колокола с древних времен окропляли святой водой, им давали имена и прозвища.
Русские люди традиционно отмечали наиболее важные события в своей жизни посадкой дерева, установкой памятного знака, креста, закладкой часовни, церкви, отливкой колокола. Они давали деньги на создание колоколов и безвозмездно передавали их в храмы. Колокола называли в зависимости от положения заказчика – царский, боярский, купеческий, посадский, святительский; это были как бы фамилии, но были еще и имена: «Сокол», «Георгий», «Гавриил», «Неопалимая Купина», «Медведь», «Голодарь», «Гуд», «Переспор»…
Но бывали и другие прозвища– не очень благозвучные: «Баран», «Беспутный», «Козел». Так называли колокол, если его звон диссонировал со звоном подобранных колоколов храма. Нередко его ждало незавидное будущее – безмолвное присутствие, но есть и исключения. Колокола «Баран» и «Козел», находящиеся на ростовской Успенской звоннице, были задействованы в звоне на протяжении более трех веков, звонят в них и сегодня.
На большой звоннице Псково-Печерского монастыря все 17 колоколов, разные по величине и весу, сохранили древние названия своих групп: большие колокола, «Тиньки» («Диньки»), «Переборы» и «Бурлаки» («Бурлыги»).
А еще на Руси известны были колокола пленные, ссыльные, и даже лыковые. Лыковые (опальные) – это те, которые сначала были разбиты, а затем перевязаны лыком и сосланы. А отправляли их в обители, находящиеся на окраинах русской земли.
В сибирском городе Таре, расположенном на Иртыше, звонили самые знаменитые «золоченые» колокола. Видимо, некто, имевший прямое отношение к желтому металлу, оставил память о себе, позолотив шесть небольших колоколов. Но инициативу любителя золотого благолепия не поддержали, и она не получила большого распространения.
Но есть и другая, более правдоподобная версия: тарский мещанин Семен Можаитинов дал обет, что если его брат вернется живым из плена, то он позолотит колокола. Брат вернулся. И появились в церкви Казанской иконы Божией Матери шесть золоченых колоколов. Самый большой из них весил 45 пудов.
В 1890 году для харьковского Успенского кафедрального собора был отлит на заводе П.Рыжова 17-пудовый колокол из «чистого серебра» в память о спасении императора Александра III и его семьи 17 октября 1888 года во время железнодорожной катастрофы под Харьковом.
Памятник-колокол предложил отлить архиепископ Амвросий, а средства собрали православные харьковской епархии. Колокол был прекрасно оформлен, его украшали тонкие изящные орнаменты: «…на лицевой стороне его (колокола. – В.Г.) находятся вензелевые изображения имен Их Императорских Величеств, а под ними расположены пять медальонов с надписями славянской вязью: Николай, Ксения, Георгий, Ольга и Михаил». Колокол звучал ежедневно в тот самый час, когда произошла катастрофа.
Однако следует иметь в виду: если этот колокол на самом деле был отлит из серебра, а не просто посеребрен, что наиболее вероятно, то он должен был быть крайне неблагозвучным. Даже небольшая примесь серебра в колокольной бронзе, вопреки бытующему мнению, значительно ухудшает звучание колокола.
Во время Гражданской войны колокол исчез. На кого грешить – неизвестно: в городе несколько раз менялась власть – немцы, Добровольческая армия, Красная Армия.
И как не вспомнить другие оригинальные колокола: соловецкие каменные, обнорские из листового железа, стеклянный в Тотьме или чугунный в Досифеевой пустыни на берегу Шексны. Мастер-творец стремился создать из материала, с которым ему приходилось постоянно работать, произведение, которое волновало бы его самого и всех окружающих, стало бы вершиной его профессионального умения, – и он выбирал колокол…
В 1655 году мастер Пушечного двора Александр Григорьев на Ивановской площади Кремля отливает со своими помощниками Большой колокол (8 тысяч пудов), увидев который, Павел Алеппский восхитился: «Ничего подобного этой редкости, великой, удивительной, единственной в мире, нет, не было и не будет, она превосходит силы человеческие».
Не по «силам человеческим» оказалось и поднять колокол. Когда его все же удалось подвесить на деревянную звонницу, он провисел совсем немного и упал.
В 1668 году лежащего гиганта видел А.Мейерберг, а через шесть лет другой путешественник, Иоганн Филипп Кильбургер, прибывший в Москву в составе шведского посольства, описал этот колокол, уже висящий на временной перекладине у подножия колокольни Ивана Великого. В конце концов его удалось поднять на главную колокольню государства Российского, к сожалению, звонить ему было отведено совсем немного времени: во время пожара 1701 года, уже при Петре I, колокол упал и разбился на мелкие кусочки.
О важном значении колоколов в жизни русского народа красноречиво свидетельствует такой факт, что главное литейное предприятие государства – Пушечный двор (бывшая Пушечная изба) с первых дней своего существования выполнял исключительно государственные заказы. Первый на Руси государственный литейный завод основал в 1479 году мастер Аристотель Фиораванти, приехавший в Москву из Италии. Его изделия были из бронзы или кованого железа, в основном пушки, снаряды для армии, а для церкви – колокола и паникадила. Отливал пушки и колокола один мастер, но по разным технологиям: колокольная, она же оловянистая бронза, отличается от бронзы артиллерийской только разным соотношением в них меди и олова. Все примеси, которые по разным причинам попадали в этот сплав, имели естественное происхождение и оказывали неблагоприятное влияние на качество отливаемого изделия.
В период образования и становления централизированного Российского государства мастер пушечного двора считался «мастером из мастеров», а это значит, что выше него из профессионалов уже никого и не было. Не случайно мастеровые, приступая к своим обязанностям, давали письменную клятву, в которой были и такие слова: «Будучи у государева колокольного дела никаким воровством не промышлять, ни красть, ни розбивать, ни зернью не играть, и корчмы не держать… и над государевой казною хитрости ни в чем не чинить». К таким мастерам приходил успех, а достигались хорошие результаты с опытом, после длительных поисков и экспериментов.
Постепенно колокола заняли особо почетное место в жизни народа. Они звонили не только на богослужениях в церквах, но и звучали набатом, призывая православных к восстанию против поработителей, как это было в августе 1327 года в Твери. Горожане тогда разгромили отряд татаро-монгольских грабителей, возглавляемый братом хана Узбека Чол-ханом (Шелканом), учинившим гонения на христиан, «грабеж и поругание». Орда послала огромное войско, которое огнем и мечом подавило тверское восстание.
В 1339 году Тверское княжество перестало быть самостоятельным, символ независимости и могущества – вечевой колокол сняли с собора Святого Спаса и перевезли в Москву.
Из летописи мы узнаем, что только в 1403 году для собора «слит бысть колокол святому Спасу благовестник князем Иваном Михайловичем, и бысть глас его красен».
Колокола на Руси по материалу были разные: деревянные, глиняные, стеклянные, серебряные, чугунные… Но весь опыт их отливки и эксплуатации доказал, что самые лучшие колокола получаются из сплава 80 % меди и 20 % олова. Более точное соотношение меди и олова в каждом отдельно взятом колоколе зависело исключительно от чистоты металлов и чуткости мастера, который пользовался рецептами, выработанными многими поколениями своих предшественников.
Начиная со второй четверти XVI века уровень отечественных колокольных мастеров начал соответствовать уровню их коллег из Западной Европы. Развитие отечественного колокололитейного дела шло в русле общеевропейских тенденций. Никаких особых компонентов колокольного сплава не было, технология плавки также ничем не отличалась от западноевропейской.
В первой четверти XVII века отечественные умельцы превзошли европейских учителей по всем показателям и создали свой оригинальный русский колокол. Он изготавливался с применением простых, но очень надежных форм, его отличали компоненты сплава и технология плавки, характерное декоративное внешнее оформление, форма «короны», в связи со спецификой крепления, и отличия в построении профиля. Но самое главное, после удара он пел, у него было неповторимое звучание. У русских колоколов звуковой спектр очень богат обертонами, дополнительными тонами, придающими основному звуку особый оттенок или тембр.
Зарубежные исследователи уже давно «выяснили»: богатый и красочный тембр русских колоколов вызван массивностью стенок и своеобразием формы, именно это и дает уникальные акустические возможности. В русском колоколе есть одно существенное отличие, что подделать нельзя, – звон его благодатный. В Западной Европе на протяжении веков сложилась совершенно иная традиция, согласно которой звук каждого колокола должен четко соответствовать определенной ноте.
Начало отливки, как тогда говорили – «великих» колоколов, на Руси приходится на конец XIII века.
Так называемые великокняжеские благовестники появились в начале XVI века, согласно сохранившимся источникам. Отсчет надо вести от появления колокола весом около 400 пудов, отлитого в 1503 году мастером, выходцем из Италии, Петром Фрязиным. Мастер германского происхождения Николай Оберакер, в русской «огласовке» Николай Немчин, в 1532 году вылил великокняжеский благовестник весом 500 пудов, а годом позже – 1000 пудов.
Колокола стали лить и в других городах. В церковной летописи, Синодике XVIII века, сохранилась запись по случаю отливки колокола весом 70 пудов в 1557 году для новгородской церкви Св. Филиппа на Торговой стороне: «И не бысть колокола большаго и никакова и от создания церквей каменных св. апостола Филиппа и великаго чудотворца Николы 175 лет, а было железное клепало».
Проходили года, десятилетия, века, а отливка русских колоколов происходила по одной и той же технологии с использованием самых простых земных материалов – глины, кирпича, воды – и умения мастеров. Кирпичами выкладывалась внутренняя часть так называемого «болвана» будущего колокола. Колокольная форма, иначе «колокольный образец», изготавливалась из глины путем послойного наложения глины специального состава с различными добавками (конский волос и навоз, квасное сусло и др.). Салом смазывались внутренние и внешние стенки, соприкасающиеся непосредственно с «фальшивым» колоколом, который при обжиге вытекал, благодаря чему образовывалось пустое место, которое впоследствии заливалось металлом. И все это делалось в яме глубиной чуть больше высоты колокола. Одновременно изготавливали оформление – орнаменты, надписи, портреты. Они выполнялись очень скрупулезно, многое зависело от качества воска, который применяли при изготовлении специальной формы. Затем наступал самый ответственный момент – все части соединяли, обмазывали слоем толченой глины, смешанной с суслом, и сушили.
В заключение для прочности все многослойное произведение оковывали обручами и тщательно закапывали, плотно утрамбовывая землю.
Рядом с ямой к этому времени воздвигалась плавильная печь; из нее по желобу пускали расплавленный металл, который через отверстие на самом верху, где были уши колокола, попадал в форму. Когда колокол остывал, его выкапывали из земли, а затем поднимали из литейной ямы, чистили, очищали от нагара, чеканили, протачивали, шлифовали – в общем, тщательно отделывали. И теперь предстоял самый главный экзамен для нового русского колокола: вешали язык и осторожно ударяли первый раз, проверяя звучание.
Новые колокола не всегда отливают «с нуля», во многие из них закладывают старые звонные «гены». Дело в том, что русские колокола не исчезали бесследно. Да, они разбивались от сильных ударов, трескались, плавились и гибли во время страшных пожаров в деревянных храмах. Но намоленный, звонящий металл всегда бережно собирали и через некоторое время вновь отливали из него колокола. Нередко вступивший на престол государь считал необходимым отлить свой колокол, который превосходил бы колокол его предшественника. Так, в 1503 году по повелению царя Ивана III отливают 460-пудовый колокол для колокольни Ивана Великого. В 1532 году по приказу Василия III его переливают, добавив металла, и он стал 500-пудовым. В 1550 году Иван Грозный отлил колокол, который весил 2200 пудов; через 50 лет его переливает царь Борис Годунов, и он стал весить 2450 пудов.
В московской Большой Казне (Оружейной палате) хранится колокол И.Моторина весом 108 пудов. На нем надпись: «1714 года июля в 30 день вылит сей набатный колокол из старого набатного же колокола, который разбило Кремля города ко Спасским воротам…»
Яркое подтверждение этому – тот факт, что при отливке Царь-колокола Московского Кремля использовали металл около шестисот колоколов. В них добавляли металл, в народе говорили, «дорогой и редкий», «серебро да медь», как бы извиняясь за то, что не уберегли, недосмотрели. Жизнь их продолжалась, и эта традиция соблюдалась неукоснительно.
Самое удивительное то, что серебро в колокольную бронзу никогда не добавлялось. Оно, равно как и любые другие примеси, значительно снижает качество звучания колокола. В сплаве для изготовления колоколов допускается не более одного, максимум два процента примесей. Обычно это естественные составляющие медной и оловянной руды (свинец, цинк, сурьма, сера и др.). Их состав зависит от расположения рудника и свойств его руды. Если количество примесей в колокольной бронзе превышает два процента, свойства сплава значительно ухудшаются.
Проводимый исследователями химический анализ различных колокольных сплавов выявил, что серебро в них обнаруживается на уровне естественного содержания примесей (сотые доли процента) и лишь в редких случаях – в десятых долях процента. Специальные исследования установили, что ни в одном из исконно считавшимся серебряным колоколе наличие заметного количества серебра не подтвердилось. Следует иметь в виду, что при содержании олова в количестве 22–25 % колокольная бронза имеет беловато-серебристый цвет, что, по-видимому, является одной из причин устойчивых представлений о наличии серебра в колокольном сплаве.
При литье новых колоколов из старых в сплав всегда добавляли не медь, а олово. Это делали по той причине, что температура плавления олова значительно ниже температуры плавления меди, что приводит к «угоранию» олова во время приготовления бронзового сплава.
Сейчас многие считают, что древние колокола звучали лучше, чем современные. Ради справедливости следует отметить, что в годы становления русского колокололитейного искусства часто случались и неудачи. Мастер не имел перед собой теоретических пособий, приходилось действовать методом проб и ошибок. Недоброкачественное литье, каверны, трещины, хрупкость, плохой звон заставляли мастеров вновь и вновь переливать колокола, пока не получался результат, который их устраивал. Одновременно приходил и опыт, и профессиональное умение.
В России к мастерам колокольных дел всегда предъявлялись особые требования – мастер должен быть православным, уважаемым, душевным человеком. Само изготовление колокола было действием религиозным, духовным, и колокольный мастер обязательно молился Богу об успехе своего дела. Однако сохранившиеся документы свидетельствуют, что колокольные мастера обладали самыми разными человеческими качествами, порой не вписывавшимися в православные устои, за что иногда несли заслуженное наказание. Вместе с тем несомненно порядочный человек более добросовестно относился к своей работе, что в профессиональной деятельности давало ощутимые результаты. А верующими в те времена были практически все.
Колокола с древних времен окропляли святой водой, им давали имена и прозвища.
Русские люди традиционно отмечали наиболее важные события в своей жизни посадкой дерева, установкой памятного знака, креста, закладкой часовни, церкви, отливкой колокола. Они давали деньги на создание колоколов и безвозмездно передавали их в храмы. Колокола называли в зависимости от положения заказчика – царский, боярский, купеческий, посадский, святительский; это были как бы фамилии, но были еще и имена: «Сокол», «Георгий», «Гавриил», «Неопалимая Купина», «Медведь», «Голодарь», «Гуд», «Переспор»…
Но бывали и другие прозвища– не очень благозвучные: «Баран», «Беспутный», «Козел». Так называли колокол, если его звон диссонировал со звоном подобранных колоколов храма. Нередко его ждало незавидное будущее – безмолвное присутствие, но есть и исключения. Колокола «Баран» и «Козел», находящиеся на ростовской Успенской звоннице, были задействованы в звоне на протяжении более трех веков, звонят в них и сегодня.
На большой звоннице Псково-Печерского монастыря все 17 колоколов, разные по величине и весу, сохранили древние названия своих групп: большие колокола, «Тиньки» («Диньки»), «Переборы» и «Бурлаки» («Бурлыги»).
А еще на Руси известны были колокола пленные, ссыльные, и даже лыковые. Лыковые (опальные) – это те, которые сначала были разбиты, а затем перевязаны лыком и сосланы. А отправляли их в обители, находящиеся на окраинах русской земли.
В сибирском городе Таре, расположенном на Иртыше, звонили самые знаменитые «золоченые» колокола. Видимо, некто, имевший прямое отношение к желтому металлу, оставил память о себе, позолотив шесть небольших колоколов. Но инициативу любителя золотого благолепия не поддержали, и она не получила большого распространения.
Но есть и другая, более правдоподобная версия: тарский мещанин Семен Можаитинов дал обет, что если его брат вернется живым из плена, то он позолотит колокола. Брат вернулся. И появились в церкви Казанской иконы Божией Матери шесть золоченых колоколов. Самый большой из них весил 45 пудов.
В 1890 году для харьковского Успенского кафедрального собора был отлит на заводе П.Рыжова 17-пудовый колокол из «чистого серебра» в память о спасении императора Александра III и его семьи 17 октября 1888 года во время железнодорожной катастрофы под Харьковом.
Памятник-колокол предложил отлить архиепископ Амвросий, а средства собрали православные харьковской епархии. Колокол был прекрасно оформлен, его украшали тонкие изящные орнаменты: «…на лицевой стороне его (колокола. – В.Г.) находятся вензелевые изображения имен Их Императорских Величеств, а под ними расположены пять медальонов с надписями славянской вязью: Николай, Ксения, Георгий, Ольга и Михаил». Колокол звучал ежедневно в тот самый час, когда произошла катастрофа.
Однако следует иметь в виду: если этот колокол на самом деле был отлит из серебра, а не просто посеребрен, что наиболее вероятно, то он должен был быть крайне неблагозвучным. Даже небольшая примесь серебра в колокольной бронзе, вопреки бытующему мнению, значительно ухудшает звучание колокола.
Во время Гражданской войны колокол исчез. На кого грешить – неизвестно: в городе несколько раз менялась власть – немцы, Добровольческая армия, Красная Армия.
И как не вспомнить другие оригинальные колокола: соловецкие каменные, обнорские из листового железа, стеклянный в Тотьме или чугунный в Досифеевой пустыни на берегу Шексны. Мастер-творец стремился создать из материала, с которым ему приходилось постоянно работать, произведение, которое волновало бы его самого и всех окружающих, стало бы вершиной его профессионального умения, – и он выбирал колокол…
В 1655 году мастер Пушечного двора Александр Григорьев на Ивановской площади Кремля отливает со своими помощниками Большой колокол (8 тысяч пудов), увидев который, Павел Алеппский восхитился: «Ничего подобного этой редкости, великой, удивительной, единственной в мире, нет, не было и не будет, она превосходит силы человеческие».
Не по «силам человеческим» оказалось и поднять колокол. Когда его все же удалось подвесить на деревянную звонницу, он провисел совсем немного и упал.
В 1668 году лежащего гиганта видел А.Мейерберг, а через шесть лет другой путешественник, Иоганн Филипп Кильбургер, прибывший в Москву в составе шведского посольства, описал этот колокол, уже висящий на временной перекладине у подножия колокольни Ивана Великого. В конце концов его удалось поднять на главную колокольню государства Российского, к сожалению, звонить ему было отведено совсем немного времени: во время пожара 1701 года, уже при Петре I, колокол упал и разбился на мелкие кусочки.