Страница:
– Очень романтическая легенда! – первым среагировал Ухажеров. – Я считаю ее поучительной не только для столичных донжуанов, но и для беспечных девушек. Теперь, надеюсь, моя невеста Рогнеда поймет, как рискованно отпускать от себя жениха, если он – истинный колдыбанец…
Все были довольны. Во всяком случае, сияли, как палубы теплохода «Москва», когда на них ступает нога интуристов. Какие легенды и былины сотворили! На зависть Гомеру и Гюго. И это, безусловно, выдающееся событие. За него, пожалуй, не грех поднять тост. Разумеется, в кредит до второй получки. А то и до квартальной премии, хотя таких премий действительно никто из истинных колдыбанцев никогда не получал, да и не получит.
Ну? Что скажет госприемка? Все взоры привычно были устремлены в сторону Подстаканникова.
– Истории, которые прозвучали сейчас, действительно можно назвать удивительными, – признал бармен. – Но… когда же все это было?
Хм. Для современных москвичей и тем паче для древних эллинов это, конечно, вопрос на засыпку. Для Колдыбанской мысли – лишь повод сделать легкое, изящное па.
– Хороший вопрос, Юрий Цезаревич! – обрадовались наши асы мысли. – Учитывая, что Луке Самарычу едва исполнилась неделя от роду, то, значит, свои удивительные деяния он совершил еще до своего рождения.
– И стул имел по-генеральски посреди ГУМа, и стюардессу хватал по-дворянски за юбчонку среди облаков, когда его еще и не было на белом свете.
– Что это означает? Это означает, что мы сразу, уже на старте исторического соревнования с Гераклом, запросто оставляем его позади. Его, а заодно и других героев всех времен и всех народов. Как пить дать!
Это было так убедительно, что бюрократ всех времен сдался:
– Что скажет сам Лука Самарыч?
Мы обернулись на врио. Тот по-ломоносовски глубокомысленно покачал верхней частью тела, то есть головой. Задумчиво помахал бровями-елками. Сделал на лбу складку, один в один копирующую извилину Самарской Луки…
– Мои удалые соратники-мыслители! В своей жизни я повидал много поучительного, – сообщил наш супер, не уточняя, что все его виды из старых «поучительных» советских фильмов. – И вот что думается мне, когда я со вниманием слушаю вас. Нам, рыцарям Особой Колдыбанской Истины, не стоит уподобляться никчемным выскочкам нынешнего дня, которые только и делают, что поют сами себе дифирамбы. Это дух безвременья. Пусть легенды и былины про Луку Самарыча и его соратников творят и сотворяют благодарные современники и потомки. А мы с вами – не сказители. Мы с вами – потомственные удальцы. Давайте же займемся своим истинным делом.
Логично было предположить, что после такого заявления нас немедленно призовут к барной стойке. Но у великих своя логика.
– Наше истинное призвание в том, – оживился суперстар с прадедовским багром, – чтобы творить и сотворять легендарную быль. Много былей. Невыдуманных, удивительных, совершенно особых. Уверен, что они превзойдут легенды всех времен, и сказителям третьего тысячелетия славить нас будет легко и вдохновенно.
Храбрец перевел дух. Наверное, для того, чтобы поверить себе на слово. Судя по всему, это ему удалось.
– Собратья! – обратился к залу врио голосом партийного трибуна или же базарного зазывалы. – Уверен, что вам не терпится узнать, какими же деяниями прославился наш соперник, любимый герой древней Эллады.
Повинуясь его указующему персту, бармен Подстаканников уже снимал с полки знаменитое издание о подвигах Геракла. Нате, мол, поучитесь у великого эллина.
Для героев всех времен и всех народов эта книга была бы, наверное, настольной. Ее наверняка зачитали бы до дыр. У нас она, увы, даже не захотела раскрыться. Листы в ней оказались еще не разрезанными.
Юрий Цезаревич взял разделочный нож, примерился к книге, как если бы хотел делить торт. Потом – как если бы пилить общепитовский бифштекс. Потом, видимо, вспомнил, что он сто лет не открывал никакую книгу, даже книгу жалоб, и протянул – от греха подальше – загадочный фолиант Ухажерову:
– Вы же у нас студент. Вам и карты в руки.
– В карты я никогда не играл, – возразил Ухажеров. – Зато был отличником с первого класса и романтиком с рождения. Поэтому античность с ее высоким романтическим духом отскакивает у меня от зубов. На глазах моей восхищенной одноклассницы, а впоследствии – желанной невесты Рогнеды Цырюльниковой я получил пять с плюсом за первый подвиг Геракла. Я рассказал о нем слово в слово, запятая в запятую и даже запинался в тех местах, что и наш учитель истории. Как сейчас помню, я стоял у доски и неотрывно смотрел на Рогнеду. Ей так к лицу были белый школьный фартук и голубой бант в волосах!
Романтик от рождения еще долго воспевал красоту своей девы, но потом, наконец, спохватился, и мы все-таки услышали о первом героическом деянии Геракла.
Этот подвиг великий эллин совершил, когда был еще грудным младенцем.
Богиня Гера невзлюбила побочного сына своего законного супруга Зевса и задумала погубить мальчонку в колыбели. И вот ведь мачехин характер! Решила погубить – ну ладно, будь по-твоему. Но сделай это в духе лучших традиций. Придуши младенца подушкой. Разумеется, из китайского шелка или итальянского бархата. Чтобы никаких замечаний по эстетике мероприятия не возникало. Или же выплесни ребенка из ванны вместе с водой. Чтобы культурно, чин чином, по-божески, как у людей.
Так нет же: напустила на сосунка… змей. Самых ядовитых и злых ползучих гадин. И если бы еще в тот момент, когда сосунок орал на всю Элладу и нервы древним грекам мотал. То есть за дело. Так нет. Акция по удушению младенца развернулась именно тогда, когда чадо тихо-смирно спало. Причем лицом к стенке. То есть не вызывало никаких отрицательных эмоций…
Словом, нехорошо богиня Гера поступила. Сразу видно: жена большого начальника. Но маленький Геракл не сплоховал. Когда змеи уже раскрыли пасти, его словно в бок кольнуло. Он проснулся, перевернулся и – хвать ручонками коварных пресмыкающихся. Прямо за шкирку…
Когда в детскую с громкими воплями влетели любящий отчим с мечом в руках и вся домашняя челядь, им ничего не оставалось, как устроить своему беби бурную овацию. Змеи уже испустили дух, а маленький Геракл как ни в чем не бывало весело смеялся…
Ничего не скажешь: эффектное зрелище. Весь дом вопит от ужаса, а сосунок беззаботно гукает и мотает себе на шею кобру или удава. Вместо галстука.
Конечно, небезынтересно бы выяснить, что здесь вымысел, а что – факт. Но колдыбанцы – не какие-то горе-аналитики или скептики. И уж тем более не циники, чтобы хороших рассказчиков тыкать носом в их собственные враки…
– О великий Геракл! Не зря его называют неповторимым! – восхищено комментировал наш воевода. – И вот какая глубокая мысль приходит мне в голову. Чтобы у потомков не возникало споров и сомнений на предмет превосходства Луки Самарыча, давайте этот подвиг Геракла именно повторим. Один в один. Точь-в-точь. Но… по-колдыбански. Это автоматически означает: лучше, хлеще, удивительнее. Согласны? Тогда за дело, мои удалые и лихие соратники!
– За дело! – воскликнули все.
И без лишних слов всей командой дружно направились… Нет, не в детскую люльку в подражание Гераклу. И уж тем более не на поле брани, куда устремлялись – медом их не корми – герои всех времен и народов. Нет, мы двинули, естественно к барной стойке.
– Стоп! – поднялся нам навстречу круче неприступной крепости Измаил бармен Подстаканников. – А когда же подвиг?
– Буквально сию минуту! – уверенно отвечали мы. – Но… только не сейчас.
Бармен воздел руки к нашему предводителю: это, мол, явный саботаж. Но флагманский столик уже пел свои куплеты.
– Дело в том, что для повторения Гераклова подвига нам требуются змеи, – начал просветитель Профанов. – Но откуда же возьмутся в Колдыбане змеи? Я как-то читал лекцию, составленную каким-то академиком из общества защиты пресмыкающихся. Ни кобра, ни гюрза, ни прочие очковые на территории Средней Волги в настоящий геологический период не водятся.
– Чего уж там кобра! – поддакнул Молекулов. – Мы чучело гадюки по приказу директрисы как зеницу ока бережем от всяких добронравовых. Ни за какие деньги потом не достанешь. В Москве, говорят, их даже специально разводят.
– У нас этого не будет, – уверенно заявил Самосудов. – Этот вопрос сама зампред городской Думы госпожа Фуфайкина муссировала. Дескать, давайте свой виварий в городе заведем, это сейчас очень престижно. Но полковник Фараонов этот вопрос очень удачно отмуссировал. Милиции, дескать, на дубинки из бюджета средства не отпускают, а мы будем гадов субсидировать. Змея не дубинка, хулигана ею не огреешь.
– Правда, клиентки женского отделения бани номер один жалуются, что к ним постоянно заползает какой-то змей, – информировал Безмочалкин. – Но когда этого змея изловили, он оказался подвыпившим слесарем-сантехником мужского отделения.
– Все это означает, – подвел итоги флагманский квартет, – что на предмет змей нам должна открыться какая-то особая истина.
И многозначительно глянул в сторону барной стойки. Давай, мол, адмирал, команду искать истину. Там, где положено.
Но адмирал не услышал нас так, как мы того хотели. По всему было видно, что он напряженно мыслит. Во всяком случае, складка на его лбу, копирующая изгиб Самарской Луки, стала такой глубокой, что в ней можно было разводить зеркального карпа или толстолобика.
– Соратники, – заговорил наконец мыслитель проникновенным голосом. – Чувствую, что в процессе сотворения удивительных колдыбанских былей нам действительно откроются такие истины, которые и не снились другим народам и другим эпохам.
– Чувствую, что нам придется иметь дело не с теми змеями, которых издавна знает человечество. Которые ползают по долинам и по взгорьям. Которых не так уж и сложно обнаружить и обезвредить.
– Чувствую, что мы столкнемся с особыми змеями. С такими, которые коварно забрались… – он перешел на шепот, – внутрь наших современников. В их умы и сердца.
– Да-да, змеи суетных помыслов и мелочных чувств – вот наши враги! Вот с кем придется воевать!
Эх, куда его понесло! Очень уж далеко…
Но только было мы хотели напомнить нашему удалому адмиралу, он же горе-лоцман, о главном нашем курсе, как вдруг…
– Ата-ас!
Истошный вопль раздался сверху. Мы догадались, что это вопит не покровительница Геракла богиня Афина и не наш ангел-хранитель, а исчадье ада Антоша Добронравов.
– Змеи! – ликовал он. – Справа по борту вижу стаю змей.
Глава четвертая
Все были довольны. Во всяком случае, сияли, как палубы теплохода «Москва», когда на них ступает нога интуристов. Какие легенды и былины сотворили! На зависть Гомеру и Гюго. И это, безусловно, выдающееся событие. За него, пожалуй, не грех поднять тост. Разумеется, в кредит до второй получки. А то и до квартальной премии, хотя таких премий действительно никто из истинных колдыбанцев никогда не получал, да и не получит.
Ну? Что скажет госприемка? Все взоры привычно были устремлены в сторону Подстаканникова.
– Истории, которые прозвучали сейчас, действительно можно назвать удивительными, – признал бармен. – Но… когда же все это было?
Хм. Для современных москвичей и тем паче для древних эллинов это, конечно, вопрос на засыпку. Для Колдыбанской мысли – лишь повод сделать легкое, изящное па.
– Хороший вопрос, Юрий Цезаревич! – обрадовались наши асы мысли. – Учитывая, что Луке Самарычу едва исполнилась неделя от роду, то, значит, свои удивительные деяния он совершил еще до своего рождения.
– И стул имел по-генеральски посреди ГУМа, и стюардессу хватал по-дворянски за юбчонку среди облаков, когда его еще и не было на белом свете.
– Что это означает? Это означает, что мы сразу, уже на старте исторического соревнования с Гераклом, запросто оставляем его позади. Его, а заодно и других героев всех времен и всех народов. Как пить дать!
Это было так убедительно, что бюрократ всех времен сдался:
– Что скажет сам Лука Самарыч?
Мы обернулись на врио. Тот по-ломоносовски глубокомысленно покачал верхней частью тела, то есть головой. Задумчиво помахал бровями-елками. Сделал на лбу складку, один в один копирующую извилину Самарской Луки…
– Мои удалые соратники-мыслители! В своей жизни я повидал много поучительного, – сообщил наш супер, не уточняя, что все его виды из старых «поучительных» советских фильмов. – И вот что думается мне, когда я со вниманием слушаю вас. Нам, рыцарям Особой Колдыбанской Истины, не стоит уподобляться никчемным выскочкам нынешнего дня, которые только и делают, что поют сами себе дифирамбы. Это дух безвременья. Пусть легенды и былины про Луку Самарыча и его соратников творят и сотворяют благодарные современники и потомки. А мы с вами – не сказители. Мы с вами – потомственные удальцы. Давайте же займемся своим истинным делом.
Логично было предположить, что после такого заявления нас немедленно призовут к барной стойке. Но у великих своя логика.
– Наше истинное призвание в том, – оживился суперстар с прадедовским багром, – чтобы творить и сотворять легендарную быль. Много былей. Невыдуманных, удивительных, совершенно особых. Уверен, что они превзойдут легенды всех времен, и сказителям третьего тысячелетия славить нас будет легко и вдохновенно.
Храбрец перевел дух. Наверное, для того, чтобы поверить себе на слово. Судя по всему, это ему удалось.
– Собратья! – обратился к залу врио голосом партийного трибуна или же базарного зазывалы. – Уверен, что вам не терпится узнать, какими же деяниями прославился наш соперник, любимый герой древней Эллады.
Повинуясь его указующему персту, бармен Подстаканников уже снимал с полки знаменитое издание о подвигах Геракла. Нате, мол, поучитесь у великого эллина.
Для героев всех времен и всех народов эта книга была бы, наверное, настольной. Ее наверняка зачитали бы до дыр. У нас она, увы, даже не захотела раскрыться. Листы в ней оказались еще не разрезанными.
Юрий Цезаревич взял разделочный нож, примерился к книге, как если бы хотел делить торт. Потом – как если бы пилить общепитовский бифштекс. Потом, видимо, вспомнил, что он сто лет не открывал никакую книгу, даже книгу жалоб, и протянул – от греха подальше – загадочный фолиант Ухажерову:
– Вы же у нас студент. Вам и карты в руки.
– В карты я никогда не играл, – возразил Ухажеров. – Зато был отличником с первого класса и романтиком с рождения. Поэтому античность с ее высоким романтическим духом отскакивает у меня от зубов. На глазах моей восхищенной одноклассницы, а впоследствии – желанной невесты Рогнеды Цырюльниковой я получил пять с плюсом за первый подвиг Геракла. Я рассказал о нем слово в слово, запятая в запятую и даже запинался в тех местах, что и наш учитель истории. Как сейчас помню, я стоял у доски и неотрывно смотрел на Рогнеду. Ей так к лицу были белый школьный фартук и голубой бант в волосах!
Романтик от рождения еще долго воспевал красоту своей девы, но потом, наконец, спохватился, и мы все-таки услышали о первом героическом деянии Геракла.
Этот подвиг великий эллин совершил, когда был еще грудным младенцем.
Богиня Гера невзлюбила побочного сына своего законного супруга Зевса и задумала погубить мальчонку в колыбели. И вот ведь мачехин характер! Решила погубить – ну ладно, будь по-твоему. Но сделай это в духе лучших традиций. Придуши младенца подушкой. Разумеется, из китайского шелка или итальянского бархата. Чтобы никаких замечаний по эстетике мероприятия не возникало. Или же выплесни ребенка из ванны вместе с водой. Чтобы культурно, чин чином, по-божески, как у людей.
Так нет же: напустила на сосунка… змей. Самых ядовитых и злых ползучих гадин. И если бы еще в тот момент, когда сосунок орал на всю Элладу и нервы древним грекам мотал. То есть за дело. Так нет. Акция по удушению младенца развернулась именно тогда, когда чадо тихо-смирно спало. Причем лицом к стенке. То есть не вызывало никаких отрицательных эмоций…
Словом, нехорошо богиня Гера поступила. Сразу видно: жена большого начальника. Но маленький Геракл не сплоховал. Когда змеи уже раскрыли пасти, его словно в бок кольнуло. Он проснулся, перевернулся и – хвать ручонками коварных пресмыкающихся. Прямо за шкирку…
Когда в детскую с громкими воплями влетели любящий отчим с мечом в руках и вся домашняя челядь, им ничего не оставалось, как устроить своему беби бурную овацию. Змеи уже испустили дух, а маленький Геракл как ни в чем не бывало весело смеялся…
Ничего не скажешь: эффектное зрелище. Весь дом вопит от ужаса, а сосунок беззаботно гукает и мотает себе на шею кобру или удава. Вместо галстука.
Конечно, небезынтересно бы выяснить, что здесь вымысел, а что – факт. Но колдыбанцы – не какие-то горе-аналитики или скептики. И уж тем более не циники, чтобы хороших рассказчиков тыкать носом в их собственные враки…
– О великий Геракл! Не зря его называют неповторимым! – восхищено комментировал наш воевода. – И вот какая глубокая мысль приходит мне в голову. Чтобы у потомков не возникало споров и сомнений на предмет превосходства Луки Самарыча, давайте этот подвиг Геракла именно повторим. Один в один. Точь-в-точь. Но… по-колдыбански. Это автоматически означает: лучше, хлеще, удивительнее. Согласны? Тогда за дело, мои удалые и лихие соратники!
– За дело! – воскликнули все.
И без лишних слов всей командой дружно направились… Нет, не в детскую люльку в подражание Гераклу. И уж тем более не на поле брани, куда устремлялись – медом их не корми – герои всех времен и народов. Нет, мы двинули, естественно к барной стойке.
– Стоп! – поднялся нам навстречу круче неприступной крепости Измаил бармен Подстаканников. – А когда же подвиг?
– Буквально сию минуту! – уверенно отвечали мы. – Но… только не сейчас.
Бармен воздел руки к нашему предводителю: это, мол, явный саботаж. Но флагманский столик уже пел свои куплеты.
– Дело в том, что для повторения Гераклова подвига нам требуются змеи, – начал просветитель Профанов. – Но откуда же возьмутся в Колдыбане змеи? Я как-то читал лекцию, составленную каким-то академиком из общества защиты пресмыкающихся. Ни кобра, ни гюрза, ни прочие очковые на территории Средней Волги в настоящий геологический период не водятся.
– Чего уж там кобра! – поддакнул Молекулов. – Мы чучело гадюки по приказу директрисы как зеницу ока бережем от всяких добронравовых. Ни за какие деньги потом не достанешь. В Москве, говорят, их даже специально разводят.
– У нас этого не будет, – уверенно заявил Самосудов. – Этот вопрос сама зампред городской Думы госпожа Фуфайкина муссировала. Дескать, давайте свой виварий в городе заведем, это сейчас очень престижно. Но полковник Фараонов этот вопрос очень удачно отмуссировал. Милиции, дескать, на дубинки из бюджета средства не отпускают, а мы будем гадов субсидировать. Змея не дубинка, хулигана ею не огреешь.
– Правда, клиентки женского отделения бани номер один жалуются, что к ним постоянно заползает какой-то змей, – информировал Безмочалкин. – Но когда этого змея изловили, он оказался подвыпившим слесарем-сантехником мужского отделения.
– Все это означает, – подвел итоги флагманский квартет, – что на предмет змей нам должна открыться какая-то особая истина.
И многозначительно глянул в сторону барной стойки. Давай, мол, адмирал, команду искать истину. Там, где положено.
Но адмирал не услышал нас так, как мы того хотели. По всему было видно, что он напряженно мыслит. Во всяком случае, складка на его лбу, копирующая изгиб Самарской Луки, стала такой глубокой, что в ней можно было разводить зеркального карпа или толстолобика.
– Соратники, – заговорил наконец мыслитель проникновенным голосом. – Чувствую, что в процессе сотворения удивительных колдыбанских былей нам действительно откроются такие истины, которые и не снились другим народам и другим эпохам.
– Чувствую, что нам придется иметь дело не с теми змеями, которых издавна знает человечество. Которые ползают по долинам и по взгорьям. Которых не так уж и сложно обнаружить и обезвредить.
– Чувствую, что мы столкнемся с особыми змеями. С такими, которые коварно забрались… – он перешел на шепот, – внутрь наших современников. В их умы и сердца.
– Да-да, змеи суетных помыслов и мелочных чувств – вот наши враги! Вот с кем придется воевать!
Эх, куда его понесло! Очень уж далеко…
Но только было мы хотели напомнить нашему удалому адмиралу, он же горе-лоцман, о главном нашем курсе, как вдруг…
– Ата-ас!
Истошный вопль раздался сверху. Мы догадались, что это вопит не покровительница Геракла богиня Афина и не наш ангел-хранитель, а исчадье ада Антоша Добронравов.
– Змеи! – ликовал он. – Справа по борту вижу стаю змей.
Глава четвертая
– Справа по борту – змеи!
Все как один обернулись направо и обомлели. Со стороны Жигулевских гор, где бродят дикие кабаны, а если ближе – со стороны ЖКО сажевого комбината, где базируется общественно-воспитательный центр микрорайона, к «Утесу» приближался… женсовет. В полном составе. По крайней мере, с хорошим кворумом.
До сего дня женсовет микрорайона дороги к нам не знал. Ни по компасу, ни по азимуту, ни даже по женскому любопытству. Что же сейчас привело колдыбанских общественниц на крутой волжский берег? Может, они все-таки случайно заблудились по дороге в универмаг или гастроном?
Но тут мы услышали ликующий голос нашего вожака:
– Поздравляю вас, мои удальцы, с боевым крещением! Судьба улыбается нам. Видел таких змей Геракл да и герои всех времен? Неблизко. Тем ослепительнее будет сияние нашей славы.
– Лука Самарыч, где вы видите змей? – изумленно вопросили мы. – Как вы можете всерьез повторять глупые слова балбеса-двоечника?
– О нет, соратники! Устами ребенка глаголет истина, и вы сейчас сами убедитесь в этом, – возразил пузан. – Чувствую всем нутром: безвременье приняло наш вызов. Его коварные змеи завладели помыслами и чувствами наших беззащитных современниц, притаились внутри каждой из них. Приказываю вам выманить этих змей и безжалостно уничтожить. Дерзайте! Я верю в вас!
С этими словами он шустро оказался на пороге подсобки.
– А вы, Лука Самарыч? – едва успели вопросить соратники.
– Я появлюсь, как мне и положено, в самый ответственный момент, – заверил супергерой. – Когда надо будет принять на свои плечи тяжкое бремя славы.
– Но…
Но дверь подсобки уже хлопнула, а парадная дверь уже тянула свою фальшивую ноту. На сей раз нам показалось, что исполняются известные волжские куплеты «Комара муха любила». Кстати, впервые в этой аудитории. Но с какой стати? И кто муха, а кто комар? Тем паче что известные куплеты про комара завершаются ужасным глаголом совершенного вида. Помните?
«Сдох!» – явственно отчеканила певчая дверь последний глагол, и нога женсовета ступила на священную территорию «Утеса».
Женсовет был встречен как подобает: широкой лучезарной улыбкой.
Навстречу незваным гостьям вышел сам хозяин заведения – бармен в седьмой степени Юрий Цезаревич Подстаканников.
– Добро пожаловать! – радушно сказал он за всех, у кого уста были заняты широкой лучезарной улыбкой.
Поверхностный аналитик наверняка встрепенется: «Какое такое радушие? У вас же совсем другой приказ: убить змей!»
Одну минуточку, уважаемый головорез, не так сразу! Женсовет Приволжского микрорайона – не чета какому-нибудь столичному. Там сплошь и рядом – известные актрисы, думские депутатки, всякие там космонавтки да жены президентов. Что нам космонавтки, актрисы да жены президентов? Не указ. Но вот вам списочный состав Приволжского женсовета: Самосудова, Молекулова, Безмочалкина, Профанова… То не однофамилицы наших героев. Не сестры их, не тетки, не седьмая вода на киселе, которую, если зажать нос, можно проглотить залпом. То – законные наши супруги. То есть дражайшие жены. А мы соответственно – их подзаконные дрожайшие мужья (от слова «дрожать»).
Возглавляла боевую бригаду известная в Колдыбане гражданка-интернационалистка Марианна Пантелеевна. В девичестве – Золушкина. Впоследствии – Иванова-Шевченко-Рабинович-Петросян-Магомедова и… аж Растрелли. Разумеется, не враз, а последовательно, по порядку. Последний (точнее, шестой) раз она сочеталась законным браком месяц назад. Через месяц собиралась уезжать к мужу под солнце Италии и напоследок желала проявить себя на родине как-то особенно памятно.
Вполне возможно, она собиралась сотворить со своими подругами то же самое, что и с собой. То есть выдать их всех замуж еще по пять раз. Если так, тогда бы полбеды, тогда – ничего страшного…
– Добро пожаловать, уважаемые гостьи! – источал радушие хозяин точки № 13. – Вы находитесь в старейшем предприятии колдыбанского общепита, сокращенно ПОП, с правом розлива алкогольных напитков. Норма отпуска в одни руки – не более бутылки емкостью ноль пять литра. Милости просим!
– Умереть можно! – обратилась Самосудова к товаркам, игнорируя гостеприимство нашего полномочного представителя. – «Добро пожаловать». Это ж надо! С какой стати их жаловать? Да еще добром.
– А мне нравится эта наглость: «милости просим», – заговорила Безмочалкина. – Надо просить как положено. Как у великого поэта: призываем проявить милость к падшим… Ну и, разумеется, искреннее покаяние в своем падении…
– Вы обратили внимание на их лукавые правила? – вступила Молекулова. – По бутылке. И это в одни только руки! Разумеется, столько же еще и на нос. Но это у них как бы не в счет. Ишь, деятели!
– Вдобавок еще с большим сердцем, – не смогла скрыть своих проблем Рогнеда Цырюльникова.
– Моя юная подруга, – посочувствовала ей Профанова с той же интонацией, с какой Профанов всегда сочувствует Ухажерову. – Запомните на всякий случай: чем больше у мужчины сердце, тем больше у него желудок, через который вы пробиваетесь к этому сердцу.
– Фи! – фыркнула Рогнеда.
Обстрел с порога завершала бывшая Золушкина, а впоследствии – Иванова-Шевченко-Рабинович-Петросян-Магомедова и аж Растрелли.
– Итак, дорогие мужчины! – весело и даже игриво заверещала она. – Вы видите, что женсовет Приволжского микрорайона готов вас чуть ли не расцеловать. Правда, мы обойдемся без поцелуев. Но вовсе не потому, что нам жалко на вас помаду. Сегодня наши отношения с вами зайдут гораздо дальше. Очень далеко.
Она захихикала. На русский, на украинский, на армянский и аж на итальянский манер.
– Мы хотим поговорить с вами по душам.
Вот это да! Вдумайтесь хорошенько в объявленную повестку дня. Поговорить по душам с собственными законными мужьями. Что еще за новости?
– Поговорить по душам? С собственным супругом? – изумился бармен в седьмой степени, хотя стены «Утеса» наслышались всего такого, что уже перестали чему-нибудь удивляться. – Правилами ПОПа номер тринадцать подобный вид дополнительных услуг не предусмотрен.
– Нам ваши правила не указ, – парировала не глядя семифамильная жена-международница. – Мы только что коллективно участвовали в просмотре популярного всероссийского телешоу для женщин «Мадамский клуб» и знаем, как надо вести себя с нынешними мужчинами.
Ах, вот как. Теперь понятно, что привело в «Утес» грозную женскую орду. Ясно, кто натравил их на нас. Но зачем?
– «Мадамский клуб» объявил всероссийское женское телевизионное собрание «Кто ваш муж?», – продолжала псевдо-Золушка. – Все очные и заочные участницы этой содержательной и поучительной программы путем интерактивного голосования пришли к единодушному выводу. Надо безотлагательно и бескомпромиссно поговорить со своими мужьями по душам. Если, конечно, добавлю от себя, – душа как таковая у них имеется.
– Мы хотим знать, что здесь у вас систематически происходит, – сквозь зубы процедила Самосудова. – Что за сборища?
– Кто вы такие, чтобы устраивать систематические сборища? – вопросила со змеиными интонациями Безмочалкина. – Может быть, вы какие-нибудь министры? Или какие-нибудь аксакалы? Или, может, вы возомнили себя рэкетирами?
Ее сменила Молекулова, очки которой засверкали, как очи кобры:
– Министры делят портфели. Аксакалы делятся яркими воспоминаниями. Рэкетиры делятся с женами большими деньгами.
Эстафету приняла Профанова.
– Портфели вы теряете каждый месяц – после получки, – зашипела она. – Вспомнить, когда вы последний раз дарили женам цветы, не можете. Домой вы приносите только большие долги. Значит, вы – ни рыба, ни мясо, ни вегетарианский бульон.
– А у самих желудок большой, – не выдержала Рогнеда. – Гораздо больше, чем сердце.
– Моя юная подруга, – одернула ее Профанова. – Если уж откровенно, то у мужчин совсем нет сердца. Так уж они устроены. Пищевод, желудок и сразу же – кишечный тракт.
– Фи! – гневно воскликнула Рогнеда и с презрением посмотрела на Ухажерова. – Никогда не выйду замуж!
– О нет, вы не правы! – заверещала многостаночница брачного цеха Иванова плюс еще пять фамилий. – Замужество, конечно, ад, но в нем есть момент неземного, буквально райского блаженства. Это момент… развода. Такую мысль я высказала однажды, когда мне предоставили слово в телешоу. Все очные и заочные жены путем интерактивного голосования единодушно согласились со мной. О, ради развода можно пойти в загс, можно претерпеть и свадебные муки, и даже медовый месяц. Игра стоит свеч.
Солистка сделала игривый поклон в нашу сторону: дескать, вот те самые свечи, которые не жалко жечь с утра до ночи ради своего садистского женского блаженства.
Ничего себе, разговор по душам. Похоже, что по нашу душу действительно явились змеи. Те самые, про которых говорил наш пузатый прорицатель. Которые лазутчики и диверсанты безвременья. Сами прячутся, а наших жен подучают говорить и поступать по-столичному.
Вот атаманша начала новый заход против нас:
– Ведущий программы «Мадамский клуб» – между прочим, мужчина – предупреждал, что в разговоре по душам со своими мужьями подавляющее большинство жен поймут, что они просто-напросто… дуры.
Самосудова, как по команде, тяжело вздохнула.
– Эх, какие же мы дуры, – горестно молвила она.
– Других таких дур, как мы, не найдешь, – скорбно вторила ей Безмочалкина.
– Надо бы дурее, да некуда, – загоревала Молекулова.
– Короче, самые последние мы дуры, – заскорбела и Профанова. Хитрый поворот. Наверняка, провокация.
– Почему это ты дура? – обратился Самосудов к своей супруге, ибо ручаться за всех счел некорректным. – Где это записано? Я твой паспорт знаю наизусть: насчет дуры там никакой специальной отметки нет.
– Действительно, откуда это известно, что другой такой дуры, как ты, не найдешь? – решил проявить себя перед супругой джентльменом и Безмочалкин. – Надо сначала поискать как следует.
– С чего ты взяла, что дурее некуда? – удивился словам своей жены Молекулов. – Наоборот, ты у нас хоть куда!
– Напрасно вы считаете себя самыми последними дурами, напрасно! – категорически заявил Профанов, переходя уже к обобщениям. – Последних дур не бывает. Дуры были, есть и будут. Всегда.
Наша чарующая спецмелодия произвела такой же эффект, как дудка факира, выманивающего кобру из кувшина. Змеи пустились в пляс.
– Только самые последние дуры, – заверещали они устами колдыбанок, – могли выйти замуж за таких, как вы.
Красивое па, ничего не скажешь. Что дальше?
– Телешоу «Мадамский клуб», – вновь засолировала Иванова плюс еще пять раз замужем, – объявило конкурс на лучшее письмо о хорошем муже. Конкурс, между прочим, с ценными призами. Теперь тысячи, десятки тысяч зрительниц завалят свою любимую программу удивительными рассказами. О том, как мужья буквально каждый день и каждый час радуют их своим образцовым поведением. Но чем могут похвастать перед многомиллионной женской аудиторией ваши жены? Что они могут поведать о своих мужьях, чтобы получить ценный приз или хотя бы поощрительную грамоту?
– Хоть бы раз на рынок с женой сходил, – заныла Самосудова.
– Хоть бы раз посуду помыл, – заканючила Безмочалкина.
– Хоть бы раз гвоздь в стену вбил, – запричитала Молекулова.
– Хоть бы свет за собой в туалете выключал, – заголосила Профанова.
– Вспомните, что у вас есть дом! – подытожила чемпионка замужеств. – Кончайте свои сборища, вакханалии и оргии! Выпить можно и дома. Какая жена, если муж сходит с ней на рынок, помоет посуду, вобьет в стену гвоздь, выключит за собой свет в туалете… какая жена в благодарность за подобное к себе внимание не нальет мужу рюмку! А то и две. А то и выпьет с ним сама на радостях.
– Ну! – призывно воскликнула лже-Золушка. – Все – по домам! И тогда ваши жены смогут написать в «Мадамский клуб» про вас. Про то, что даже вы, завсегдатаи забегаловки, вняли призыву популярного телешоу и исправились.
– Наше письмо зачитают вслух, – радостно продолжала она. – Может быть, нам даже предоставят слово в прямом эфире. Или даже снимут сюжет про нас. Не исключено, что в кадр попадете и вы. Вас покажут на всю страну!
Ага! Наконец эти неразумные женщины, точнее змеи, которые завладели их разумом, открыли свои подлинные намерения. Они хотят загнать нас в клетку. В камеру. В темницу. То бишь на кухню. Иначе говоря, они хотят нас уничтожить как коллектив по месту жажды. Жажды истины.
Да, таких змей надо безжалостно уничтожать. Надо! Надо бы, но… Мы упустили момент. Очевидно, женсовет под руководством своей главкобры хорошо и продуманно подготовился к проведению операции.
Не давая прозревшим колдыбанцам опомниться, змеи пошли, в смысле повели, наших жен в атаку. О, если бы змеи подучили бы их драться скалками, сковородками или даже кувалдами! Нет, все было гораздо хуже. По-змеиному коварно и ядовито.
Ни с того ни с сего Самосудова взяла и всхлипнула. Ни к селу ни к городу ей вторила Безмочалкина. Без всякой причины зашмыгал носом дуэт Молекуловой и Профановой. Брызнули слезы из прекрасных глаз Рогнеды, хотя она абсолютно не отдавала себе отчет, по какому поводу: предстоящей свадьбы или последующего развода?
Словом, женсовет Приволжского микрорайона начал коллективный плач. При очень хорошем кворуме. На очень высокой ноте.
Ситуация, которая не нуждается в комментариях. Во всем мире во все времена, когда плачут женщины, тем более не по одной, а хором, то… Если вы не рэкетир, который может тут же выложить на стол пачку долларов, не министр, который может тут же вылететь в командировку в дальнее зарубежье, не аксакал, который уже ничего не может и не хочет, то вам просто капут. Тем паче если вы – истинный колдыбанец.
Первым поднялся со своего места Самосудов. За ним – Молекулов. Потом – Безмочалкин и Профанов. Их примеру последовали и все остальные. Кроме Ухажерова, который в присутствии своей царевны Рогнеды не смел присесть с самого начала.
Зачем мы все дружно поднялись, понятно, наверное, без пояснений. Капитулировать, зачем же еще! Конкретно – топать под конвоем по домам.
– Что делать, друзья? – развел руками флагманский столик. – Делать нечего. Наше время вышло.
– До лучших времен, – печально подхватил зал, отвешивая унылый поклон в сторону источника истины и его распорядителя.
На глазах Ю. Ц. Подстаканникова были слезы. Зато ликовали победившие очковые. Очки их так и сияли от счастья.
И вот уже заскрипела знаменитая дверь «Утеса», уже затянула было свою прощальную, точнее, отходную мелодию. Как вдруг…
Сначала раздался такой грохот, будто сам Зевс метнул свои громы точно в «Утес». Потом из дверей подсобки вылетел многопудовый мешок. Змеи хором завизжали и горными козами бросились в разные стороны. В следующее мгновение пол ПОП-сарая ухнул от мощного удара и заходил ходуном, будто вот-вот провалится.
Все как один обернулись направо и обомлели. Со стороны Жигулевских гор, где бродят дикие кабаны, а если ближе – со стороны ЖКО сажевого комбината, где базируется общественно-воспитательный центр микрорайона, к «Утесу» приближался… женсовет. В полном составе. По крайней мере, с хорошим кворумом.
До сего дня женсовет микрорайона дороги к нам не знал. Ни по компасу, ни по азимуту, ни даже по женскому любопытству. Что же сейчас привело колдыбанских общественниц на крутой волжский берег? Может, они все-таки случайно заблудились по дороге в универмаг или гастроном?
Но тут мы услышали ликующий голос нашего вожака:
– Поздравляю вас, мои удальцы, с боевым крещением! Судьба улыбается нам. Видел таких змей Геракл да и герои всех времен? Неблизко. Тем ослепительнее будет сияние нашей славы.
– Лука Самарыч, где вы видите змей? – изумленно вопросили мы. – Как вы можете всерьез повторять глупые слова балбеса-двоечника?
– О нет, соратники! Устами ребенка глаголет истина, и вы сейчас сами убедитесь в этом, – возразил пузан. – Чувствую всем нутром: безвременье приняло наш вызов. Его коварные змеи завладели помыслами и чувствами наших беззащитных современниц, притаились внутри каждой из них. Приказываю вам выманить этих змей и безжалостно уничтожить. Дерзайте! Я верю в вас!
С этими словами он шустро оказался на пороге подсобки.
– А вы, Лука Самарыч? – едва успели вопросить соратники.
– Я появлюсь, как мне и положено, в самый ответственный момент, – заверил супергерой. – Когда надо будет принять на свои плечи тяжкое бремя славы.
– Но…
Но дверь подсобки уже хлопнула, а парадная дверь уже тянула свою фальшивую ноту. На сей раз нам показалось, что исполняются известные волжские куплеты «Комара муха любила». Кстати, впервые в этой аудитории. Но с какой стати? И кто муха, а кто комар? Тем паче что известные куплеты про комара завершаются ужасным глаголом совершенного вида. Помните?
«Сдох!» – явственно отчеканила певчая дверь последний глагол, и нога женсовета ступила на священную территорию «Утеса».
Женсовет был встречен как подобает: широкой лучезарной улыбкой.
Навстречу незваным гостьям вышел сам хозяин заведения – бармен в седьмой степени Юрий Цезаревич Подстаканников.
– Добро пожаловать! – радушно сказал он за всех, у кого уста были заняты широкой лучезарной улыбкой.
Поверхностный аналитик наверняка встрепенется: «Какое такое радушие? У вас же совсем другой приказ: убить змей!»
Одну минуточку, уважаемый головорез, не так сразу! Женсовет Приволжского микрорайона – не чета какому-нибудь столичному. Там сплошь и рядом – известные актрисы, думские депутатки, всякие там космонавтки да жены президентов. Что нам космонавтки, актрисы да жены президентов? Не указ. Но вот вам списочный состав Приволжского женсовета: Самосудова, Молекулова, Безмочалкина, Профанова… То не однофамилицы наших героев. Не сестры их, не тетки, не седьмая вода на киселе, которую, если зажать нос, можно проглотить залпом. То – законные наши супруги. То есть дражайшие жены. А мы соответственно – их подзаконные дрожайшие мужья (от слова «дрожать»).
Возглавляла боевую бригаду известная в Колдыбане гражданка-интернационалистка Марианна Пантелеевна. В девичестве – Золушкина. Впоследствии – Иванова-Шевченко-Рабинович-Петросян-Магомедова и… аж Растрелли. Разумеется, не враз, а последовательно, по порядку. Последний (точнее, шестой) раз она сочеталась законным браком месяц назад. Через месяц собиралась уезжать к мужу под солнце Италии и напоследок желала проявить себя на родине как-то особенно памятно.
Вполне возможно, она собиралась сотворить со своими подругами то же самое, что и с собой. То есть выдать их всех замуж еще по пять раз. Если так, тогда бы полбеды, тогда – ничего страшного…
– Добро пожаловать, уважаемые гостьи! – источал радушие хозяин точки № 13. – Вы находитесь в старейшем предприятии колдыбанского общепита, сокращенно ПОП, с правом розлива алкогольных напитков. Норма отпуска в одни руки – не более бутылки емкостью ноль пять литра. Милости просим!
– Умереть можно! – обратилась Самосудова к товаркам, игнорируя гостеприимство нашего полномочного представителя. – «Добро пожаловать». Это ж надо! С какой стати их жаловать? Да еще добром.
– А мне нравится эта наглость: «милости просим», – заговорила Безмочалкина. – Надо просить как положено. Как у великого поэта: призываем проявить милость к падшим… Ну и, разумеется, искреннее покаяние в своем падении…
– Вы обратили внимание на их лукавые правила? – вступила Молекулова. – По бутылке. И это в одни только руки! Разумеется, столько же еще и на нос. Но это у них как бы не в счет. Ишь, деятели!
– Вдобавок еще с большим сердцем, – не смогла скрыть своих проблем Рогнеда Цырюльникова.
– Моя юная подруга, – посочувствовала ей Профанова с той же интонацией, с какой Профанов всегда сочувствует Ухажерову. – Запомните на всякий случай: чем больше у мужчины сердце, тем больше у него желудок, через который вы пробиваетесь к этому сердцу.
– Фи! – фыркнула Рогнеда.
Обстрел с порога завершала бывшая Золушкина, а впоследствии – Иванова-Шевченко-Рабинович-Петросян-Магомедова и аж Растрелли.
– Итак, дорогие мужчины! – весело и даже игриво заверещала она. – Вы видите, что женсовет Приволжского микрорайона готов вас чуть ли не расцеловать. Правда, мы обойдемся без поцелуев. Но вовсе не потому, что нам жалко на вас помаду. Сегодня наши отношения с вами зайдут гораздо дальше. Очень далеко.
Она захихикала. На русский, на украинский, на армянский и аж на итальянский манер.
– Мы хотим поговорить с вами по душам.
Вот это да! Вдумайтесь хорошенько в объявленную повестку дня. Поговорить по душам с собственными законными мужьями. Что еще за новости?
– Поговорить по душам? С собственным супругом? – изумился бармен в седьмой степени, хотя стены «Утеса» наслышались всего такого, что уже перестали чему-нибудь удивляться. – Правилами ПОПа номер тринадцать подобный вид дополнительных услуг не предусмотрен.
– Нам ваши правила не указ, – парировала не глядя семифамильная жена-международница. – Мы только что коллективно участвовали в просмотре популярного всероссийского телешоу для женщин «Мадамский клуб» и знаем, как надо вести себя с нынешними мужчинами.
Ах, вот как. Теперь понятно, что привело в «Утес» грозную женскую орду. Ясно, кто натравил их на нас. Но зачем?
– «Мадамский клуб» объявил всероссийское женское телевизионное собрание «Кто ваш муж?», – продолжала псевдо-Золушка. – Все очные и заочные участницы этой содержательной и поучительной программы путем интерактивного голосования пришли к единодушному выводу. Надо безотлагательно и бескомпромиссно поговорить со своими мужьями по душам. Если, конечно, добавлю от себя, – душа как таковая у них имеется.
– Мы хотим знать, что здесь у вас систематически происходит, – сквозь зубы процедила Самосудова. – Что за сборища?
– Кто вы такие, чтобы устраивать систематические сборища? – вопросила со змеиными интонациями Безмочалкина. – Может быть, вы какие-нибудь министры? Или какие-нибудь аксакалы? Или, может, вы возомнили себя рэкетирами?
Ее сменила Молекулова, очки которой засверкали, как очи кобры:
– Министры делят портфели. Аксакалы делятся яркими воспоминаниями. Рэкетиры делятся с женами большими деньгами.
Эстафету приняла Профанова.
– Портфели вы теряете каждый месяц – после получки, – зашипела она. – Вспомнить, когда вы последний раз дарили женам цветы, не можете. Домой вы приносите только большие долги. Значит, вы – ни рыба, ни мясо, ни вегетарианский бульон.
– А у самих желудок большой, – не выдержала Рогнеда. – Гораздо больше, чем сердце.
– Моя юная подруга, – одернула ее Профанова. – Если уж откровенно, то у мужчин совсем нет сердца. Так уж они устроены. Пищевод, желудок и сразу же – кишечный тракт.
– Фи! – гневно воскликнула Рогнеда и с презрением посмотрела на Ухажерова. – Никогда не выйду замуж!
– О нет, вы не правы! – заверещала многостаночница брачного цеха Иванова плюс еще пять фамилий. – Замужество, конечно, ад, но в нем есть момент неземного, буквально райского блаженства. Это момент… развода. Такую мысль я высказала однажды, когда мне предоставили слово в телешоу. Все очные и заочные жены путем интерактивного голосования единодушно согласились со мной. О, ради развода можно пойти в загс, можно претерпеть и свадебные муки, и даже медовый месяц. Игра стоит свеч.
Солистка сделала игривый поклон в нашу сторону: дескать, вот те самые свечи, которые не жалко жечь с утра до ночи ради своего садистского женского блаженства.
Ничего себе, разговор по душам. Похоже, что по нашу душу действительно явились змеи. Те самые, про которых говорил наш пузатый прорицатель. Которые лазутчики и диверсанты безвременья. Сами прячутся, а наших жен подучают говорить и поступать по-столичному.
Вот атаманша начала новый заход против нас:
– Ведущий программы «Мадамский клуб» – между прочим, мужчина – предупреждал, что в разговоре по душам со своими мужьями подавляющее большинство жен поймут, что они просто-напросто… дуры.
Самосудова, как по команде, тяжело вздохнула.
– Эх, какие же мы дуры, – горестно молвила она.
– Других таких дур, как мы, не найдешь, – скорбно вторила ей Безмочалкина.
– Надо бы дурее, да некуда, – загоревала Молекулова.
– Короче, самые последние мы дуры, – заскорбела и Профанова. Хитрый поворот. Наверняка, провокация.
– Почему это ты дура? – обратился Самосудов к своей супруге, ибо ручаться за всех счел некорректным. – Где это записано? Я твой паспорт знаю наизусть: насчет дуры там никакой специальной отметки нет.
– Действительно, откуда это известно, что другой такой дуры, как ты, не найдешь? – решил проявить себя перед супругой джентльменом и Безмочалкин. – Надо сначала поискать как следует.
– С чего ты взяла, что дурее некуда? – удивился словам своей жены Молекулов. – Наоборот, ты у нас хоть куда!
– Напрасно вы считаете себя самыми последними дурами, напрасно! – категорически заявил Профанов, переходя уже к обобщениям. – Последних дур не бывает. Дуры были, есть и будут. Всегда.
Наша чарующая спецмелодия произвела такой же эффект, как дудка факира, выманивающего кобру из кувшина. Змеи пустились в пляс.
– Только самые последние дуры, – заверещали они устами колдыбанок, – могли выйти замуж за таких, как вы.
Красивое па, ничего не скажешь. Что дальше?
– Телешоу «Мадамский клуб», – вновь засолировала Иванова плюс еще пять раз замужем, – объявило конкурс на лучшее письмо о хорошем муже. Конкурс, между прочим, с ценными призами. Теперь тысячи, десятки тысяч зрительниц завалят свою любимую программу удивительными рассказами. О том, как мужья буквально каждый день и каждый час радуют их своим образцовым поведением. Но чем могут похвастать перед многомиллионной женской аудиторией ваши жены? Что они могут поведать о своих мужьях, чтобы получить ценный приз или хотя бы поощрительную грамоту?
– Хоть бы раз на рынок с женой сходил, – заныла Самосудова.
– Хоть бы раз посуду помыл, – заканючила Безмочалкина.
– Хоть бы раз гвоздь в стену вбил, – запричитала Молекулова.
– Хоть бы свет за собой в туалете выключал, – заголосила Профанова.
– Вспомните, что у вас есть дом! – подытожила чемпионка замужеств. – Кончайте свои сборища, вакханалии и оргии! Выпить можно и дома. Какая жена, если муж сходит с ней на рынок, помоет посуду, вобьет в стену гвоздь, выключит за собой свет в туалете… какая жена в благодарность за подобное к себе внимание не нальет мужу рюмку! А то и две. А то и выпьет с ним сама на радостях.
– Ну! – призывно воскликнула лже-Золушка. – Все – по домам! И тогда ваши жены смогут написать в «Мадамский клуб» про вас. Про то, что даже вы, завсегдатаи забегаловки, вняли призыву популярного телешоу и исправились.
– Наше письмо зачитают вслух, – радостно продолжала она. – Может быть, нам даже предоставят слово в прямом эфире. Или даже снимут сюжет про нас. Не исключено, что в кадр попадете и вы. Вас покажут на всю страну!
Ага! Наконец эти неразумные женщины, точнее змеи, которые завладели их разумом, открыли свои подлинные намерения. Они хотят загнать нас в клетку. В камеру. В темницу. То бишь на кухню. Иначе говоря, они хотят нас уничтожить как коллектив по месту жажды. Жажды истины.
Да, таких змей надо безжалостно уничтожать. Надо! Надо бы, но… Мы упустили момент. Очевидно, женсовет под руководством своей главкобры хорошо и продуманно подготовился к проведению операции.
Не давая прозревшим колдыбанцам опомниться, змеи пошли, в смысле повели, наших жен в атаку. О, если бы змеи подучили бы их драться скалками, сковородками или даже кувалдами! Нет, все было гораздо хуже. По-змеиному коварно и ядовито.
Ни с того ни с сего Самосудова взяла и всхлипнула. Ни к селу ни к городу ей вторила Безмочалкина. Без всякой причины зашмыгал носом дуэт Молекуловой и Профановой. Брызнули слезы из прекрасных глаз Рогнеды, хотя она абсолютно не отдавала себе отчет, по какому поводу: предстоящей свадьбы или последующего развода?
Словом, женсовет Приволжского микрорайона начал коллективный плач. При очень хорошем кворуме. На очень высокой ноте.
Ситуация, которая не нуждается в комментариях. Во всем мире во все времена, когда плачут женщины, тем более не по одной, а хором, то… Если вы не рэкетир, который может тут же выложить на стол пачку долларов, не министр, который может тут же вылететь в командировку в дальнее зарубежье, не аксакал, который уже ничего не может и не хочет, то вам просто капут. Тем паче если вы – истинный колдыбанец.
Первым поднялся со своего места Самосудов. За ним – Молекулов. Потом – Безмочалкин и Профанов. Их примеру последовали и все остальные. Кроме Ухажерова, который в присутствии своей царевны Рогнеды не смел присесть с самого начала.
Зачем мы все дружно поднялись, понятно, наверное, без пояснений. Капитулировать, зачем же еще! Конкретно – топать под конвоем по домам.
– Что делать, друзья? – развел руками флагманский столик. – Делать нечего. Наше время вышло.
– До лучших времен, – печально подхватил зал, отвешивая унылый поклон в сторону источника истины и его распорядителя.
На глазах Ю. Ц. Подстаканникова были слезы. Зато ликовали победившие очковые. Очки их так и сияли от счастья.
И вот уже заскрипела знаменитая дверь «Утеса», уже затянула было свою прощальную, точнее, отходную мелодию. Как вдруг…
Сначала раздался такой грохот, будто сам Зевс метнул свои громы точно в «Утес». Потом из дверей подсобки вылетел многопудовый мешок. Змеи хором завизжали и горными козами бросились в разные стороны. В следующее мгновение пол ПОП-сарая ухнул от мощного удара и заходил ходуном, будто вот-вот провалится.