Страница:
проезжает мимо брошенного советского танка Т-28. Прибалтика, июнь 1941 года
Как пример можно привести бой одного танка БТ-7 советской 5-й танковой дивизии 24 июня 1941 года, когда танк из засады расстрелял 12 танков противника (скорее всего, это были Т-38(t). Результат попадания советского 45-мм снаряда в танк Т-38(t) со слов немецкого танкиста Отто Кариуса выглядел так:
«Удар по нашему танку, металлический скрежет, пронзительный крик товарища – и все! Большой кусок брони вклинился рядом с местом радиста. Нам не требовалось чьего-либо приказа, чтобы вылезти наружу. И только когда я выскочил, схватившись рукой за лицо, в придорожном кювете обнаружил, что меня тоже задело. Наш радист потерял левую руку. Мы проклинали хрупкую и негибкую чешскую сталь, которая не стала препятствием для русской противотанковой 45-мм пушки. Обломки наших собственных броневых листов и крепежные болты нанесли больше повреждений, чем осколки и сам снаряд»[63]. Отметим, что снаряды 37-мм пушек танков Т-38(t) и T-35(t) также без проблем пробивали броню советских танков Т-26 и БТ.
Однако основным отличием немецких и советских танков была разница в калибре танкового орудия – 45-мм против 37-мм. По предвоенным принципам основной задачей танков была не борьба с танками противника (для этого предназначались противотанковые пушки), а борьба с пехотой и артиллерией противника. Осколочно-фугасный снаряд советского орудия был более чем в два раза мощнее немецкого, что имело огромное значение для решения задач огневой поддержки наступающей пехоты.
Безусловно, танки Т-26 и БТ практически по всем параметрам уступали танкам T-IV, однако танков T-IV в немецкой танковой дивизии было всего 30 шт. Кроме того, в немецкой дивизии было от 50 до 80 легких танков и танкеток (Т-I и Т-II), которые характеризовались Г. Гудерианом так:
«В период, предшествующий выпуску новых образцов боевых машин, войска для учебных целей использовали специальные тренировочные танки, вооруженные только одной 20-мм автоматической пушкой или двумя пулеметами. Впрочем, эти небольшие танки вплоть до начала войны с Россией поступали в войска в качестве пополнения недостающей штатной численности и даже использовались в боях»[64].
Танки Т-I и Т-II безусловно уступали как танкам БТ, так и танкам Т-26, а аналогичных танкам Т-I танкеток Т-37/38 в советской дивизии было, как правило, менее 20.
В целом очень грубо можно оценить возможности танкового парка немецкой танковой и советской моторизованной дивизий как примерно равные.
В отношении стрелкового и артиллерийского вооружения по аналогии со сравнением моторизованных дивизий можно сказать следующее:
– количество стрелковых батальонов больше у советской дивизии (6 против 5):
– по стрелковому вооружению некоторое преимущество у советской дивизии благодаря наличию самозарядных винтовок;
– в батальонной пушечной артиллерии некоторое преимущество у советской дивизии;
– в батальонных минометах подавляющее преимущество у немецкой дивизии;
– в полковых орудиях подавляющее преимущество у немецкой дивизии;
– в дивизионной артиллерии некоторое преимущество у советской дивизии (количество орудий одинаково, но вес залпа и количество выпускаемых в минуту снарядов больше у советской дивизии);
– противотанковые возможности дивизий примерно равны (в советской дивизии можно использовать в качестве противотанковых 56 орудий, в немецкой – 51–56).
По аналогии с моторизованными дивизиями можно отметить универсальность вооружения немецкой танковой дивизии и специализацию советской моторизованной дивизии для ведения встречного боя с механизированными частями противника.
А вот аналогов советской танковой дивизии в Вермахте не было, поэтому сравнивать ее просто не с чем. Если все же попробовать сравнить советскую танковую дивизию с танковой дивизией Вермахта, то можно отметить следующее.
В немецкой танковой дивизии было пять мотопехотных и мотоциклетных батальонов, два/три танковых батальона, три артиллерийских дивизиона, противотанковый батальон (включающий зенитную роту), разведывательный батальон, саперный батальон, а всего тринадцать боевых батальонов и дивизионов.
С советской танковой дивизией несколько сложнее. Когда рассматривают состав танкового парка танковых дивизий, то под танками КВ почему-то всегда подразумевается танк КВ-1. Однако к 1 июня в РККА имелось 370 танков КВ-1 и 134 танка КВ-2, и логичным было бы считать, что какую-то долю танков КВ в дивизиях составляли танки КВ-2. Почему я обращаю на это внимание?
Обратим внимание на немецкие средства передвижения
Опять обратим внимание, на чем передвигаются немецкие солдаты
Потому, что КВ-1 и КВ-2 – это совершенно разные боевые машины. Если КВ-1 можно считать стандартным тяжелым танком, то КВ-2 был больше похож на самоходную артиллерийскую установку, от которой его отличало только наличие вращающейся башни. И в документах КВ-2 характеризовался как «артиллерийский танк, предназначенный для качественного усиления танковых позразделений при борьбе с большими скоплениями живой силы, укрепленных огневых точек и противотанковой артиллерией в наступлении, а также при постановке НЗО и ПЗО и проведении артналетов в обороне в отрыве от армейских и фронтовых средств артиллерийского усиления». Таким образом, хотя танки КВ-2 и назывались танками, фактически это были САУ с установкой орудия во вращающейся башне, решали они преимущественно артиллерийские задачи, и логичным было бы относить их к артиллерийскому вооружению. Если предположить, что в составе шести дивизий, имевших на вооружении большое количество танков КВ, имелось хотя бы по одной роте (10 машин) танков КВ-2, то артиллерия этих дивизий выглядела бы так – 12 гаубиц 152-мм, 10 гаубиц 152-мм на танках КВ-2, 12 гаубиц 122-мм (если приравнять танковую роту КВ-2 к дивизиону, то всего три артиллерийских дивизиона – столько же, сколько в танковой дивизии Вермахта). А, например, артиллерия 41-й танковой дивизии при таком подходе состояла из пяти дивизионов, из которых четыре – 152-мм гаубиц.
В очередной раз – табуны лошадей
Таким образом, можно предположить, что стандартная советская танковая дивизия имела семь-восемь танковых батальонов, три мотострелковых батальона, три артиллерийских дивизиона, разведывательный батальон, зенитный артиллерийский дивизион, а всего пятнадцать-шестнадцать боевых батальонов и дивизионов, что на один-два больше, чем в немецкой танковой дивизии.
Здесь нужно сделать еще одно важное замечание. Входящие в состав немецкой танковой дивизии мотопехотные и мотоциклетные батальоны были усиленными по сравнению с батальонами обычной организации – им дополнительно придавались роты тяжелого пехотного оружия с орудиями, минометами и станковыми пулеметами. Таким образом, ударная сила немецкой танковой дивизии была сосредоточена помимо танкового полка еще и в пехотных подразделениях. В советских же танковой и моторизованной дивизиях, наоборот, мотострелковые полки имели меньше тяжелого пехотного оружия, чем полки стрелковых дивизий (см. табл. 9).
Таблица 9
ШТАТНОЕ КОЛИЧЕСТВО ВООРУЖЕНИЯ СТРЕЛКОВЫХ/МОТОСТРЕЛКОВЫХ ПОЛКОВ СОВЕТСКИХ ДИВИЗИЙ
Но в то же время в стрелковом отделении мотострелкового полка советской танковой дивизии было 12 бойцов по сравнению с 11 бойцами в стрелковом отделении стрелковой дивизии и 10 пехотинцами в пехотном отделении дивизий Вермахта. Один из этих 12 бойцов вооружался гранатометом Дьяконова (см. фото) – устройством для метания гранат, прикрепленным к обычной винтовке. За счет этого в трех батальонах мотострелкового полка советской танковой дивизии было немногим меньше стрелков (бойцов, вооруженных винтовками, пистолетами-пулеметами и ручными пулеметами), чем в четырех батальонах двух пехотных полков немецкой танковой дивизии.
Мотоциклетные подразделения (в составе немецкой танковой дивизии был мотоциклетный батальон) в РККА были сосредоточены на корпусном уровне – в корпусном мотоциклетном полку. Следовательно, советский механизированный корпус имел немногим меньше обычной пехоты, чем аналогичный немецкий танковый корпус. Разница этих структур была в том, что в мехкорпусе РККА ударная сила была сосредоточена только в танковых подразделениях, а в танковом корпусе Вермахта помимо танков ударными возможностями обладали и пехотные подразделения.
Проиллюстрировать это можно так – боевая группа мехкорпуса РККА могла состоять из трех танков и двадцати – двадцати пяти стрелков, а аналогичная боевая группа танкового корпуса Вермахта из одного танка, одного орудия/миномета, одного станкового пулемета и двадцати пяти – тридцати стрелков. Кому как, но мне вариант с тремя танками кажется предпочтительней.
Сравнивая возможности дивизий, можно в очередной раз отметить универсальность вооружения немецкой танковой дивизии. Благодаря большому штатному количеству гаубиц, минометов и пехотных орудий немецкая танковая дивизия могла самостоятельно прорывать укрепленную оборону противника. Советская танковая дивизия, обладая примерно такими же возможностями по удержанию местности, как и немецкая танковая дивизия, обладала значительно большими ударными возможностями. Отсутствие у Вермахта ударных танковых соединений характеризуется как недостаток самими немецкими танковыми военачальниками и многими послевоенными исследователями. Приведу несколько цитат:
Гейнц Гудериан. «Перед началом кампании в России количество танковых дивизий было удвоено. Ввиду того что танковая промышленность не могла обеспечить выпуск достаточного количества машин, увеличение числа дивизий пришлось осуществить за счет уменьшения их ударной силы. Вместо танковой бригады двухполкового состава каждая танковая дивизия получала полк двух– или трехбатальонного состава»[65].
Эйке Миддельдорф. «Хотя немецкие бронетанковые войска в период последней войны произвели революцию в методах ведения боевых действий, однако их организация не была передовой. Еще в 1940 году бронетанковые машины составляли лишь небольшую часть танковой дивизии. В то время на 300 танков приходилось около 3000 небронированных колесных машин, не способных двигаться вне дорог. Вместо того чтобы перед нападением на Россию усилить танковое ядро дивизии, Гитлер настоял на сокращении численности танков в дивизии до 200 единиц»[66].
Лиддел Гарт. «В целом немецкая армия в 1941 году имела 21 танковую дивизию по сравнению с 10 в 1940 году. Однако это удвоение численности ее бронетанковых войск на проверку оказывалось чисто иллюзорным, так как было достигнуто главным образом за счет уменьшения количества танков в дивизиях. В кампании на Западе ядро каждой танковой дивизии составляла танковая бригада из двух полков по 160 боевых танков каждый. Перед нападением на Россию Гитлер приказал из каждой танковой дивизии изъять по одному танковому полку и на базе каждого такого полка сформировать новую танковую дивизию.
Кое-кто из квалифицированных экспертов-танкистов пытался возражать против подобного решения, поскольку действительным результатом этой меры было бы умножение числа штабов и вспомогательных войск в так называемых бронетанковых войсках. Численность бронетанковых войск фактически оставалась без изменений, а сила удара, который могла наносить каждая дивизия, намного ослабевала. Из 17 тыс. человек в составе дивизии только около 2600 были бы в этом случае танкистами.
Но Гитлер был упрям. Видя перед собой огромные пространства России, он хотел чувствовать, что у него больше дивизий, способных наносить удары в глубину, и рассчитывал на то, что техническое превосходство над русскими войсками послужит достаточной компенсацией за разжижение его бронетанковых войск. Он подчеркивал также то обстоятельство, что благодаря увеличению выпуска более современных типов танков Т-III и Т-IV две трети танков в каждой дивизии будут составлять средние танки с более мощными пушками и увеличенной вдвое толщиной брони, в то время как в западной кампании две трети танков составляли легкие. Таким образом, по мнению Гитлера, сила удара дивизии возросла, хотя число танков в ней и уменьшилось в два раза. Если учесть обстоятельства того времени, это был в известной мере убедительный довод»[67].
Советскую танковую дивизию образца 1941 года ругают также за отсутствие в ее составе противотанковых подразделений. Однако многочисленные танки БТ-7 и бронеавтомобили БА-10 в составе разведывательного батальона дивизии и разведывательных рот танковых и мотострелкового полков (всего 19 танков и 51 бронеавтомобиль) могли с успехом использоваться для противотанковой обороны. Отметим, что в некоторых пехотных дивизиях Вермахта вместо разведывательного батальона и противотанкового дивизиона было одно подразделение. В этом есть логика – если дивизия ведет разведку, это значит, что главные силы дивизии еще не вступили в бой, а когда приходится отражать танковую атаку, разведка уже не нужна. Кроме того, в качестве противотанковых могли использоваться 12 37-мм орудий зенитно-артиллерийского дивизиона (например, 5-й зенитный дивизион 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса 23 июня заявил о 14 подбитых немецких танках[68]). Всего получаем 82 орудия на танках, бронемашинах и зенитных. В противотанковых, зенитных и разведывательных подразделениях немецкой танковой дивизии противотанковых орудий было меньше (54 орудия 37– и 50-мм, 10 зенитных 20-мм орудий, 10–12 20– и 37-мм орудий на бронемашинах, всего порядка 75 орудий).
Расписывая достоинства немецких танковых дивизий, некоторые историки пишут, что после войны советские танковые войска пришли к сходной организации и как пример приводят советскую танковую дивизию послевоенного штата (1946 год). Не знаю, какое сходство можно найти между послевоенной советской и довоенной немецкой танковыми дивизиями, мне кажется, оно отсутствует напрочь. А вот советские довоенную и послевоенную танковые дивизии сравнить можно (см. табл. 10).
Таблица 10
ШТАТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ ДОВОЕННОЙ И ПОСЛЕВОЕННОЙ СОВЕТСКИХ ТАНКОВЫХ ДИВИЗИЙ
Мне кажется, соединения весьма похожи друг на друга. Численность пехотных взводов больше в послевоенной дивизии, численность каждого взвода – в довоенной дивизии. Единственное, в чем послевоенная дивизия имеет существенное преимущество, – в артиллерийско-минометном вооружении. То есть бо́льшая численность послевоенной дивизии (на 1800 человек) объясняется не большим количеством мотострелков, а бо́льшим количеством артиллеристов и минометчиков.
Что касается батальонов автоматчиков и батальонов огнеметных танков – эти батальоны входили в состав танковых полков и решали сходные задачи зачистки местности после прохода тяжелых и средних танков. По довоенным представлениям тяжелые танки не должны были бояться огня противотанковых пушек благодаря своей толстой броне. Но поскольку противотанковые орудия противника в любом случае должны были вести по танкам огонь, эти орудия должны были быть обнаружены и уничтожены первым эшелоном тяжелых танков. А вот из пулеметов стрелять по танкам бесполезно, можно только получить в ответ осколочно-фугасным снарядом. Поэтому пулеметные гнезда во время прохождения тяжелых и средних танков могли молчать и, соответственно, не быть обнаружены. Для подавления пулеметов и одиночных стрелков перед пехотным эшелоном и должны были пускать огнеметные танки (вспомним доклад Д.Г. Павлова на декабрьском 1940 года совещании командного состава: «…наличие огнеметных танков, способных выжигать уцелевшего противника…»). И если огнеметные танки имели броневую защиту, то автоматчикам послевоенной дивизии приходилось вступать в огневую дуэль с пережившей танковую атаку пехотой и нести потери.
Можно объяснить и различное боевое построение дивизий довоенного и послевоенного штата. Поскольку по довоенным представлениям танки КВ не должны были бояться огня противотанковых пушек, они должны были идти в первом эшелоне. А вот в послевоенной танковой дивизии танки ИС уже имели достойных противников в виде противотанковых пушек калибра от 75 мм и выше, и поэтому в первый эшелон они уже не выделялись.
Так что штат послевоенной советской танковой дивизии только подтверждает оптимальность штата танковой дивизии 1941 года.
Можно отметить еще один недостаток немецких танковых дивизий: «…такое сокращение танков в дивизиях усугубило значимость главного недостатка «германской танковой дивизии» – то, что в основном ее части и подразделения, по сути дела, были пехотными и не могли передвигаться по пересеченной местности. Величайшее преимущество, которое дал танк при проведении боевых действий, заключалось в его способности передвигаться вне дорог. Танк не нуждался в ровной и твердой поверхности дороги. В то время как колесные мотосредства лишь ускоряли темп продвижения, танк революционизировал само понятие мобильности. Прокладывая себе путь самостоятельно, он мог отказаться от необходимости следовать определенным маршрутом по заранее проложенной дороге.
В реорганизованной танковой дивизии образца 1941 года имелось в целом около 300 гусеничных машин, в то время как колесных машин, рассчитанных большей частью на движение по дорогам, было около 3000. Обилие таких машин не имело значения в западной кампании, когда крах плохо спланированной обороны приводил к тяжелым последствиям и нападающий для развития успеха мог воспользоваться сетью хорошо развитых дорог. Однако на Востоке, где подходящих дорог было очень мало, это обстоятельство стало решающим тормозом. Немцам пришлось расплачиваться за то, что на практике они оказались на двадцать лет позади теории, которую сами же считали ключом к успеху»[69].
Как это выглядело на практике, находим в записи Гальдера от 20 июля:
«11-я танковая дивизия движется на Умань тремя подвижными эшелонами: 1) гусеничные машины с посаженной на них пехотой; 2) конные повозки с пехотой, которые следуют за гусеничными машинами; 3) колесные машины, которые не могут двигаться по разбитым и покрытым грязью дорогам и поэтому вынуждены оставаться на месте»[70].
В советской танковой дивизии доля гусеничных машин была значительно выше. Комплектные советские танковые дивизии теоретически могли перевозить на танках всю свою пехоту.
Ударных танковых соединений в составе вооруженных сил не должно быть много, и мы видим, что дивизий, могущих называться танковыми, на 22 июня в РККА было всего 20, а не 56, как предполагалось по МП-41 (кроме войск, сосредоточенных в Средней Азии и на Дальнем Востоке). Эти дивизии и составляли ударную силу, а закреплять успех и удерживать местность должны были оставшиеся 64 дивизии. При этом все танковые дивизии, выделенные для действий в первой линии на советско-германском фронте, имели в своем составе значительное число тяжелых и средних танков.
Наличие танков КВ и Т-34 давало советским танковым дивизиям неоспоримое преимущество, поскольку эти танки могли действовать, практически не боясь поражения основным противотанковым средством Вермахта – 37-мм противотанковой пушкой, которая была прозвана самими немцами «дверной колотушкой» за неспособность пробивать броню Т-34 и тем более КВ. В то же время нельзя рассматривать танки Т-34 и КВ как эдакий «меч-кладенец», который должен был сокрушать все на своем пути. Во-первых, у немцев имелись орудия, способные бороться с этими танками, – это 88-мм зенитные пушки и 105-мм пушки. Танки Т-34 и КВ могли пройти (и проходили) сквозь немецкую оборону, но отсутствие артиллерии, расчищающей дорогу танкам и пехоте, закрепляющей успех, заставляло отводить танки на исходные позиции. Отмечу, что советские военачальники до начала войны довольно трезво оценивали возможности формируемых механизированных корпусов. Например, в докладе Д.Г. Павлова находим такие строки: «Снимает ли тяжелый танк задачи с артиллерии? Нет, ни в коей мере не снимает, а танк только усиливает артиллерию»… «По своим возможностям – по вооружению, живой силе, ударной мощи – танковый корпус превышает огневую мощь двух, представленных на схеме, немецких танковых дивизий и соответствует пяти стрелковым пехотным немецким дивизиям»[71]. Обратим внимание, что Павлов сравнивает корпус РККА (три дивизии) не с аналогичным немецким корпусом, а только с двумя немецкими танковыми дивизиями. Так почему же современные исследователи считают, что хорошо укомплектованные советские механизированные корпуса (прежде всего 6-й и 4-й) должны были самостоятельно разбить значительно превосходящие их (в дивизиях, а не в танках!) немецкие войска? Советское командование перед войной оценивало возможности своих войск более трезво…
Теоретические построения портил все тот же недостаток автотранспорта и тягачей. Например, в 32-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса и 37-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса перевозить мотопехоту и артиллерию в первые дни войны было нечем, эти дивизии воевали фактически только своими танками, что очень пагубно сказалось на результатах их боевых действий.
Нужно сделать еще одно замечание. Даже при полном отсутствии танков советский механизированный корпус сохранял значительную часть своей силы. В составе корпуса было 20 танковых батальонов и 30 прочих боевых батальонов и дивизионов (мотострелковых, мотоциклетных, артиллерийских, противотанковых, зенитных, инженерных, разведывательных). Как видно из приведенной ниже таблицы, советский мехкорпус без танков по силе примерно соответствовал двум моторизованным дивизиям Вермахта (табл. 11).
Таблица 11
СРАВНЕНИЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ СОВЕТСКОГО МЕХКОРПУСА БЕЗ ТАНКОВ И ДВУХ НЕМЕЦКИХ МОТОРИЗОВАННЫХ ДИВИЗИЙ
Это объясняет, почему танковые дивизии РККА, даже потеряв все свои танки, оставались силой, с которой должно было считаться немецкое командование.
Глава 3
Дивизии с пониженной боеспособностью в Вермахте и РККА
Как советские, так и немецкие соединения различались по степени их боеспособности. Это происходило как вследствие различной оснащенности и укомплектованности вооружением, так и из-за различной обученности и сколоченности дивизий.
Как в Германии, так и в СССР в конце 1940 – начале 1941 года происходило формирование новых частей и соединений. Понятно, что вновь формируемые соединения обладали пониженной боеспособностью по сравнению с соединениями старого формирования. Однако поскольку для формирования новых частей выделялись отдельные подразделения из соединений старого формирования, перестройка армии оказывала влияние и на боеспособность старых соединений.
В РККА пониженной боеспособностью обладали прежде всего двадцать механизированных корпусов, которые формировались начиная с марта 1941 года. Хотя, как уже было отмечено, требовалось совсем немного времени на их доукомплектование, по состоянию на 22 июня 1941 года бо́льшая часть дивизий этих корпусов была ограниченно боеспособной. Можно привести несколько цитат:
«33-ю танковую дивизию война застала в Сокулке в стадии формирования. Практически без техники и с некомплектом личного состава (пришлось оставить в местах дислокации до 50 % личного состава) дивизия вела наступление в направлении Липск, Августов с задачей выйти на рубеж Липск, Штабин»[72].
«К 30 мая 1941 года в 31-й танковой дивизии полностью сформирован только один танковый полк – 62-й. Он имел всего несколько единиц бронетехники. В мотострелковом полку имелось по 4–5 винтовок на взвод»[73].
Как в Германии, так и в СССР в конце 1940 – начале 1941 года происходило формирование новых частей и соединений. Понятно, что вновь формируемые соединения обладали пониженной боеспособностью по сравнению с соединениями старого формирования. Однако поскольку для формирования новых частей выделялись отдельные подразделения из соединений старого формирования, перестройка армии оказывала влияние и на боеспособность старых соединений.
В РККА пониженной боеспособностью обладали прежде всего двадцать механизированных корпусов, которые формировались начиная с марта 1941 года. Хотя, как уже было отмечено, требовалось совсем немного времени на их доукомплектование, по состоянию на 22 июня 1941 года бо́льшая часть дивизий этих корпусов была ограниченно боеспособной. Можно привести несколько цитат:
«33-ю танковую дивизию война застала в Сокулке в стадии формирования. Практически без техники и с некомплектом личного состава (пришлось оставить в местах дислокации до 50 % личного состава) дивизия вела наступление в направлении Липск, Августов с задачей выйти на рубеж Липск, Штабин»[72].
«К 30 мая 1941 года в 31-й танковой дивизии полностью сформирован только один танковый полк – 62-й. Он имел всего несколько единиц бронетехники. В мотострелковом полку имелось по 4–5 винтовок на взвод»[73].