Владислав Савин
Разгадка 1941. Причины катастрофы
Вместо предисловия
Несмотря на обилие литературы о начале Великой Отечественной войны, удовлетворительного ответа на один из главных вопросов – почему РККА в первые месяцы войны потерпела такое сокрушительное поражение, до сих пор нет.
Виктор Суворов (Резун) в своих книгах, сравнивая вооружение Красной Армии и Вермахта, пытается доказать, что Красная Армия имела пяти-шести (а то и десяти) кратное количественное и абсолютное качественное превосходство над Вермахтом. При этом, когда приходится объяснять, как же при таком раскладе Красная Армия умудрилась проиграть приграничное сражение, эти объяснения выглядят неубедительно и противоречиво. Например, в «Ледоколе» Суворов пишет, что танки БТ можно было использовать только в странах с хорошими дорогами (а СССР к таким странам не относился), а советских летчиков не учили ведению воздушных боев. Утверждения спорные – и танки БТ летом 1941 года воевали (в ряде случаев весьма успешно), и советские летчики побеждали в воздушных боях. Далее Суворов как одну из причин поражения называет то, что Красная Армия находилась в вагонах (которые, в свою очередь, ехали на запад) – в вагонах же ее и разбомбила якобы немецкая авиация. В одном из последующих трудов Суворова, «Тень победы», приводится еще одна причина – войска приграничных округов были выдвинуты к самым границам, попали под внезапный удар, такой внезапный, что даже не успели добежать до своих танков и пушек. Но тут уж одно из двух – войска либо придвинуты к границе, либо находятся в вагонах. На самом деле 22 июня 1941 года непосредственно на границе находилось лишь 38 дивизий из 215, которые планировалось развернуть для действий на Западе. Многие дивизии действительно перевозились по железной дороге, но были еще и дивизии, которые шли к границе своим ходом (глубинные дивизии приграничных округов). Так что если бы действительно Красная Армия имела пяти-шестикратное превосходство, то сил для отпора агрессору было бы достаточно.
Другой историк, Марк Солонин, в качестве причины поражения Красной Армии называет нежелание ее воевать. Первая его книга называется «Бочка и обручи», в конце книги рисуется красочная картина – чекисты НКВД (обручи) после нападения Германии разбежались, и вода в бочке (Красная Армия), не сдерживаемая более обручами, разлилась. Сталинские соколы улетели неизвестно куда, мощнейшие советские мехкорпуса с тысячами танков растворились где-то в лесах. Паника и дезертирство, как одна из причин поражения РККА, еще будут мной рассмотрены в этой книге, пока приведу лишь несколько цифр из известного исследования Мюллер-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии». Потери немецких сухопутных сил убитыми по месяцам составили: в сентябре 1939 года (разгром Польши) – 16,5 тыс. человек, в мае и июне 1940 года (разгром Франции) – 21,6 и 26,6 тыс. человек соответственно. В июле 1941 года, когда Красная Армия якобы не воевала, потери немецких сухопутных сил убитыми составили 51 тыс. человек. Солонин пишет, что потери Вермахта должны были быть еще выше, так как Красная Армия была оснащена гораздо лучше, чем армии Польши, Франции и Англии. Но в августе 1941 года, когда Красная Армия уже потеряла более половины своих танков и самолетов, потери немецких сухопутных сил убитыми были еще выше – 52,8 тыс. человек. Совершенно непонятно, как «невоевавшая» Красная Армия могла нанести Вермахту такие потери.
Еще один историк, Алексей Исаев, в своих многочисленных книгах подробно описывает события, ход сражений, мелькают номера дивизий, названия населенных пунктов, фамилии командиров, страница идет за страницей… и вдруг странице на двухсотой (трехсотой, пятисотой) с удивлением замечаешь – а немцы-то уже к Киеву (Ростову, Вязьме) подошли! А как же так получилось? Причины приходится выуживать – недоотмобилизованность, недоразвернутость, и, пожалуй, самое главное (из того, что я нашел, по крайней мере) – неоптимальная структура механизированных частей РККА. То ли дело Вермахт – оптимальные по составу, оснащенные всем необходимым немецкие танковые дивизии, эдакие «паровые катки», идут напролом, сметая все на своем пути. Страшная картина. И все равно остается непонятным – а что же случилось под Москвой в декабре 1941 года, всего через два месяца после Вяземско-Брянского разгрома? Куда «паровые катки» подевались? В целом книги А. Исаева напоминают мне мемуары немецких генералов, краткое содержание которых можно описать так:
Часть первая – как мы громили Красную Армию под Белостоком и Минском.
Часть вторая – как мы громили Красную Армию под Смоленском.
Часть третья – как мы громили Красную Армию под Вязьмой и Москвой.
Часть четвертая – как мы громили Красную Армию под Курском.
Часть пятая – как мы громили Красную Армию на Днепре.
Часть шестая – как мы громили Красную Армию в Восточной Пруссии и под Берлином.
И наконец, Заключение, или Почему во всем виноваты Гитлер и суровая русская зима.
Кроме того, как это ни удивительно, Великая Отечественная война до сих пор является недостаточно изученной. У историков нет единого мнения даже по штатному составу соединений Вермахта и РККА. Зададим самый элементарный вопрос: какова была штатная численность личного состава немецкой танковой дивизии по состоянию на 22 июня 1941 года? Пользуясь различными источниками, можно получить данные, весьма отличающиеся друг от друга. Итак, согласно одним авторам[1] численность личного состава немецкой танковой дивизии составляла 11 792 человека, другим[2] – 16 000 человек, третьим[3] – 17 000 человек. У А. Исаева о численности немецкой танковой дивизии сказано «около 13 700 человек»[4]. Это значит только то, что автору неизвестна штатная численность личного состава дивизии и он получил ее, используя косвенные данные. А штатная численность мотоциклетного батальона дивизии автору известна, и ее он приводит точно – 1078 человек.
Можно прокомментировать приведенные данные. Численность в 11 792 человека взята у Мюллер-Гиллебранда, но эта численность относится не к 22 июня 1941 года, а к лету 1939 года. Первоисточником цифры в 16 000 человек была, по всей видимости, книга начальника штаба 4-й армии Западного фронта Сандалова. Но ссылок на источники автор не приводит, и вряд ли штатная численность дивизии составляла круглую цифру. А. Исаев кроме общей численности дивизии приводит и численность отдельных ее подразделений. Численность мотопехотной бригады, по Исаеву, составляла около 6000 человек. Бригада состояла из четырех мотопехотных батальонов, аналогичных мотоциклетному, двух рот тяжелого оружия и трех штабов (бригады и двух полков). Получается, что численность двух рот и трех штабов составляла 6000 – 4×1078 = около 1600 человек. Многовато… Численность танкового полка составляла, по данным Лиддел Гарта[5], 2600 человек при численности дивизии 17 000 человек, а по данным А. Исаева[6] – те же 2600 человек, но при численности дивизии около 13 700 человек. Следует отметить, что 2600 человек на два танковых батальона и штаб также несколько многовато – танковый полк советской танковой дивизии, состоявший из четырех танковых батальонов, имел штатную численность 1709 человек[7].
В результате анализа источников получаем, что максимальная и минимальная штатная численность танковой дивизии различается на 17 000 – 11 792 = 5208 человек, что примерно соответствует численности бригады. Весьма существенное различие.
По моим сугубо приблизительным подсчетам, штатная численность личного состава немецкой танковой дивизии должна была составлять 12 500 – 13 000 человек, немецкой моторизованной дивизии 10 500 – 11 000 человек. Численность типичного немецкого моторизованного корпуса (две танковые и одна моторизованная дивизии) должна была в таком случае составлять 35 500 – 37 000 человек, что примерно соответствует численности корпуса, приведенной А. Исаевым,[8] – 37 000 человек.
При анализе штатной численности советских соединений также можно найти несоответствия в данных различных источников. Например, штатное количество пулеметов советской танковой дивизии, по данным М. Захарова[9] и Н. Поппеля[10], составляло 340 ручных и 35 станковых пулеметов, а по данным Е. Дрига[11] – 176 ручных и 36 станковых пулеметов. Штатная численность ручных пулеметов различается почти в два раза. Причиной такого различия может служить то, что в данных Е. Дрига не учтены пулеметы, установленные на мотоциклах. Данные по штатному количеству пулеметов в мотоциклетном полку мехкорпуса различаются еще сильнее.
Еще как пример можно привести десять формируемых артиллерийских полков РГК, упоминаемых в книге начальника штаба 4-й армии – Л.М. Сандалова[12]. Эти полки не вписываются ни в один документ советского предвоенного планирования – в число 74 развернутых артполков РГК они не входят, а после начала войны предусматривалось формирование только шести полков. Эдакие «полки-призраки». Между тем десять артиллерийских полков РГК – сила немалая, если бы они усилили войска 4-й армии Западного фронта, то своим огнем вполне могли бы сорвать переправу немцев через Западный Буг.
Многочисленные неясности и нестыковки заставляют писать историю «крупными мазками». Чрезмерное увлечение деталями – слишком подробные описания технических характеристик вооружения, споры о количестве танков, пушек, самолетов и т. д. с точностью до штуки, разговоры об образовании и боевом опыте одного-двух-трех военачальников – «замазывает» общую картину, не дает понять главных причин разгрома РККА в приграничном сражении.
Как же поступить для создания стройной, логически последовательной картины событий лета 1941 года? Для военной теории одним из определяющих понятий является описание структурной единицы армии. Основная структурная единица всех армий 1941 года – дивизия. Именно «в дивизиях» описывали соотношение сил как советские, так и немецкие военачальники в течение всей войны.
Как пример можно привести запись в дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии – Ф. Гальдера от 21 июня (последняя запись перед началом войны), в которой он приводит соотношение сил между Вермахтом (141 дивизия) и РККА (213 соединений дивизионного состава). Можно также вспомнить диалог между Сталиным и Тимошенко с Жуковым, который состоялся 15 июня 1941 года и в котором первым вопросом Сталина было «Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?»[13].
Сравнение количества танков, пушек, пулеметов и т. д. противоборствующих сторон можно встретить только в популярной исторической литературе либо как дополнение соотношению сил в дивизиях. Если провести сравнение боевых возможностей штатных дивизий РККА и Вермахта, можно будет описывать ход боевых действий как игру в шахматы, фигурами которых являются дивизии противостоящих армий.
Виктор Суворов (Резун) в своих книгах, сравнивая вооружение Красной Армии и Вермахта, пытается доказать, что Красная Армия имела пяти-шести (а то и десяти) кратное количественное и абсолютное качественное превосходство над Вермахтом. При этом, когда приходится объяснять, как же при таком раскладе Красная Армия умудрилась проиграть приграничное сражение, эти объяснения выглядят неубедительно и противоречиво. Например, в «Ледоколе» Суворов пишет, что танки БТ можно было использовать только в странах с хорошими дорогами (а СССР к таким странам не относился), а советских летчиков не учили ведению воздушных боев. Утверждения спорные – и танки БТ летом 1941 года воевали (в ряде случаев весьма успешно), и советские летчики побеждали в воздушных боях. Далее Суворов как одну из причин поражения называет то, что Красная Армия находилась в вагонах (которые, в свою очередь, ехали на запад) – в вагонах же ее и разбомбила якобы немецкая авиация. В одном из последующих трудов Суворова, «Тень победы», приводится еще одна причина – войска приграничных округов были выдвинуты к самым границам, попали под внезапный удар, такой внезапный, что даже не успели добежать до своих танков и пушек. Но тут уж одно из двух – войска либо придвинуты к границе, либо находятся в вагонах. На самом деле 22 июня 1941 года непосредственно на границе находилось лишь 38 дивизий из 215, которые планировалось развернуть для действий на Западе. Многие дивизии действительно перевозились по железной дороге, но были еще и дивизии, которые шли к границе своим ходом (глубинные дивизии приграничных округов). Так что если бы действительно Красная Армия имела пяти-шестикратное превосходство, то сил для отпора агрессору было бы достаточно.
Другой историк, Марк Солонин, в качестве причины поражения Красной Армии называет нежелание ее воевать. Первая его книга называется «Бочка и обручи», в конце книги рисуется красочная картина – чекисты НКВД (обручи) после нападения Германии разбежались, и вода в бочке (Красная Армия), не сдерживаемая более обручами, разлилась. Сталинские соколы улетели неизвестно куда, мощнейшие советские мехкорпуса с тысячами танков растворились где-то в лесах. Паника и дезертирство, как одна из причин поражения РККА, еще будут мной рассмотрены в этой книге, пока приведу лишь несколько цифр из известного исследования Мюллер-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии». Потери немецких сухопутных сил убитыми по месяцам составили: в сентябре 1939 года (разгром Польши) – 16,5 тыс. человек, в мае и июне 1940 года (разгром Франции) – 21,6 и 26,6 тыс. человек соответственно. В июле 1941 года, когда Красная Армия якобы не воевала, потери немецких сухопутных сил убитыми составили 51 тыс. человек. Солонин пишет, что потери Вермахта должны были быть еще выше, так как Красная Армия была оснащена гораздо лучше, чем армии Польши, Франции и Англии. Но в августе 1941 года, когда Красная Армия уже потеряла более половины своих танков и самолетов, потери немецких сухопутных сил убитыми были еще выше – 52,8 тыс. человек. Совершенно непонятно, как «невоевавшая» Красная Армия могла нанести Вермахту такие потери.
Еще один историк, Алексей Исаев, в своих многочисленных книгах подробно описывает события, ход сражений, мелькают номера дивизий, названия населенных пунктов, фамилии командиров, страница идет за страницей… и вдруг странице на двухсотой (трехсотой, пятисотой) с удивлением замечаешь – а немцы-то уже к Киеву (Ростову, Вязьме) подошли! А как же так получилось? Причины приходится выуживать – недоотмобилизованность, недоразвернутость, и, пожалуй, самое главное (из того, что я нашел, по крайней мере) – неоптимальная структура механизированных частей РККА. То ли дело Вермахт – оптимальные по составу, оснащенные всем необходимым немецкие танковые дивизии, эдакие «паровые катки», идут напролом, сметая все на своем пути. Страшная картина. И все равно остается непонятным – а что же случилось под Москвой в декабре 1941 года, всего через два месяца после Вяземско-Брянского разгрома? Куда «паровые катки» подевались? В целом книги А. Исаева напоминают мне мемуары немецких генералов, краткое содержание которых можно описать так:
Часть первая – как мы громили Красную Армию под Белостоком и Минском.
Часть вторая – как мы громили Красную Армию под Смоленском.
Часть третья – как мы громили Красную Армию под Вязьмой и Москвой.
Часть четвертая – как мы громили Красную Армию под Курском.
Часть пятая – как мы громили Красную Армию на Днепре.
Часть шестая – как мы громили Красную Армию в Восточной Пруссии и под Берлином.
И наконец, Заключение, или Почему во всем виноваты Гитлер и суровая русская зима.
Кроме того, как это ни удивительно, Великая Отечественная война до сих пор является недостаточно изученной. У историков нет единого мнения даже по штатному составу соединений Вермахта и РККА. Зададим самый элементарный вопрос: какова была штатная численность личного состава немецкой танковой дивизии по состоянию на 22 июня 1941 года? Пользуясь различными источниками, можно получить данные, весьма отличающиеся друг от друга. Итак, согласно одним авторам[1] численность личного состава немецкой танковой дивизии составляла 11 792 человека, другим[2] – 16 000 человек, третьим[3] – 17 000 человек. У А. Исаева о численности немецкой танковой дивизии сказано «около 13 700 человек»[4]. Это значит только то, что автору неизвестна штатная численность личного состава дивизии и он получил ее, используя косвенные данные. А штатная численность мотоциклетного батальона дивизии автору известна, и ее он приводит точно – 1078 человек.
Можно прокомментировать приведенные данные. Численность в 11 792 человека взята у Мюллер-Гиллебранда, но эта численность относится не к 22 июня 1941 года, а к лету 1939 года. Первоисточником цифры в 16 000 человек была, по всей видимости, книга начальника штаба 4-й армии Западного фронта Сандалова. Но ссылок на источники автор не приводит, и вряд ли штатная численность дивизии составляла круглую цифру. А. Исаев кроме общей численности дивизии приводит и численность отдельных ее подразделений. Численность мотопехотной бригады, по Исаеву, составляла около 6000 человек. Бригада состояла из четырех мотопехотных батальонов, аналогичных мотоциклетному, двух рот тяжелого оружия и трех штабов (бригады и двух полков). Получается, что численность двух рот и трех штабов составляла 6000 – 4×1078 = около 1600 человек. Многовато… Численность танкового полка составляла, по данным Лиддел Гарта[5], 2600 человек при численности дивизии 17 000 человек, а по данным А. Исаева[6] – те же 2600 человек, но при численности дивизии около 13 700 человек. Следует отметить, что 2600 человек на два танковых батальона и штаб также несколько многовато – танковый полк советской танковой дивизии, состоявший из четырех танковых батальонов, имел штатную численность 1709 человек[7].
В результате анализа источников получаем, что максимальная и минимальная штатная численность танковой дивизии различается на 17 000 – 11 792 = 5208 человек, что примерно соответствует численности бригады. Весьма существенное различие.
По моим сугубо приблизительным подсчетам, штатная численность личного состава немецкой танковой дивизии должна была составлять 12 500 – 13 000 человек, немецкой моторизованной дивизии 10 500 – 11 000 человек. Численность типичного немецкого моторизованного корпуса (две танковые и одна моторизованная дивизии) должна была в таком случае составлять 35 500 – 37 000 человек, что примерно соответствует численности корпуса, приведенной А. Исаевым,[8] – 37 000 человек.
При анализе штатной численности советских соединений также можно найти несоответствия в данных различных источников. Например, штатное количество пулеметов советской танковой дивизии, по данным М. Захарова[9] и Н. Поппеля[10], составляло 340 ручных и 35 станковых пулеметов, а по данным Е. Дрига[11] – 176 ручных и 36 станковых пулеметов. Штатная численность ручных пулеметов различается почти в два раза. Причиной такого различия может служить то, что в данных Е. Дрига не учтены пулеметы, установленные на мотоциклах. Данные по штатному количеству пулеметов в мотоциклетном полку мехкорпуса различаются еще сильнее.
Еще как пример можно привести десять формируемых артиллерийских полков РГК, упоминаемых в книге начальника штаба 4-й армии – Л.М. Сандалова[12]. Эти полки не вписываются ни в один документ советского предвоенного планирования – в число 74 развернутых артполков РГК они не входят, а после начала войны предусматривалось формирование только шести полков. Эдакие «полки-призраки». Между тем десять артиллерийских полков РГК – сила немалая, если бы они усилили войска 4-й армии Западного фронта, то своим огнем вполне могли бы сорвать переправу немцев через Западный Буг.
Многочисленные неясности и нестыковки заставляют писать историю «крупными мазками». Чрезмерное увлечение деталями – слишком подробные описания технических характеристик вооружения, споры о количестве танков, пушек, самолетов и т. д. с точностью до штуки, разговоры об образовании и боевом опыте одного-двух-трех военачальников – «замазывает» общую картину, не дает понять главных причин разгрома РККА в приграничном сражении.
Как же поступить для создания стройной, логически последовательной картины событий лета 1941 года? Для военной теории одним из определяющих понятий является описание структурной единицы армии. Основная структурная единица всех армий 1941 года – дивизия. Именно «в дивизиях» описывали соотношение сил как советские, так и немецкие военачальники в течение всей войны.
Как пример можно привести запись в дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии – Ф. Гальдера от 21 июня (последняя запись перед началом войны), в которой он приводит соотношение сил между Вермахтом (141 дивизия) и РККА (213 соединений дивизионного состава). Можно также вспомнить диалог между Сталиным и Тимошенко с Жуковым, который состоялся 15 июня 1941 года и в котором первым вопросом Сталина было «Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?»[13].
Сравнение количества танков, пушек, пулеметов и т. д. противоборствующих сторон можно встретить только в популярной исторической литературе либо как дополнение соотношению сил в дивизиях. Если провести сравнение боевых возможностей штатных дивизий РККА и Вермахта, можно будет описывать ход боевых действий как игру в шахматы, фигурами которых являются дивизии противостоящих армий.
Раздел 1
Теория. Состояние войск сторон
Итак, по состоянию на 22 июня 1941 года в РККА имелось:
– 177 стрелковых дивизий;
– 2 мотострелковые дивизии;
– 19 горнострелковых дивизий;
– 61 танковая дивизия;
– 31 моторизованная дивизия;
– 9 кавалерийских дивизий;
– 4 горнокавалерийские дивизии;
– 14 дивизий НКВД.
Всего 303 дивизии (без учета дивизий НКВД).
В Вермахте:
– 153 пехотные дивизии;
– 10 легких и горнострелковых дивизий;
– 9 охранных дивизий (задачи которых были аналогичны задачам оперативных войск НКВД в СССР);
– 21 танковая дивизия;
– 15 моторизованных дивизий (считая Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера за дивизию);
– 1 кавалерийская дивизия.
Всего 200 дивизий (без охранных дивизий).
Как мы видим, основу как РККА, так и Вермахта составляли стрелковые (пехотные) дивизии. Поэтому сопоставление дивизий сторон начнем со сравнения боевых возможностей советской стрелковой и немецкой пехотной дивизий.
– 177 стрелковых дивизий;
– 2 мотострелковые дивизии;
– 19 горнострелковых дивизий;
– 61 танковая дивизия;
– 31 моторизованная дивизия;
– 9 кавалерийских дивизий;
– 4 горнокавалерийские дивизии;
– 14 дивизий НКВД.
Всего 303 дивизии (без учета дивизий НКВД).
В Вермахте:
– 153 пехотные дивизии;
– 10 легких и горнострелковых дивизий;
– 9 охранных дивизий (задачи которых были аналогичны задачам оперативных войск НКВД в СССР);
– 21 танковая дивизия;
– 15 моторизованных дивизий (считая Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера за дивизию);
– 1 кавалерийская дивизия.
Всего 200 дивизий (без охранных дивизий).
Как мы видим, основу как РККА, так и Вермахта составляли стрелковые (пехотные) дивизии. Поэтому сопоставление дивизий сторон начнем со сравнения боевых возможностей советской стрелковой и немецкой пехотной дивизий.
Глава 1
Сравнение возможностей советской стрелковой и немецкой пехотной дивизий
«Наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии, и во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию».
Начальник Генерального штаба Красной Армии К.А. МерецковЯнварь 1941 г.
На сегодня общепринятой является точка зрения, что товарищ Мерецков, когда произносил эту фразу, несколько погорячился. Попробуем разобраться, как теоретически соотносились силы стрелковой дивизии РККА и пехотной дивизии Вермахта.
Таблица 1
ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА ДИВИЗИЙ
Таблица 2
ШТАТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ СОВЕТСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ И НЕМЕЦКОЙ ПЕХОТНОЙ ДИВИЗИЙ
Стрелковое вооружение
Пистолеты-пулеметы.
Для лучшего понимания роли пистолетов-пулеметов в боях 1941 года необходимо определиться с терминами «автомат» и «пистолет-пулемет». При слове «автомат» советскому человеку сразу представляется автомат Калашникова АК-47 либо его более поздние модификации. На этом играла советская пропаганда – подсознательно создавалось впечатление, что уже в 1941 году подразделения «автоматчиков – отборных фашистских головорезов» были вооружены чем-то близким по качеству к автомату Калашникова. Но так называемый автомат МП-40 с автоматом Калашникова ничего общего не имел. Автомат Калашникова – это автоматическая винтовка под промежуточный патрон с возможностью ведения автоматического огня и прицельной дальностью стрельбы до 800 метров. В английском языке автомат Калашникова так и называется – «assault rifle AK-47», т. е. «штурмовая винтовка АК-47». А МП-40 по сути был пистолетом с возможностью стрельбы очередями, имел дальность прицельного огня около 200 метров, потому и назывался «пистолетом-пулеметом». Советские пистолеты-пулеметы ППД-40 и ППШ-41 имели аналогичные характеристики. Сами немцы давали такую характеристику пистолетам-пулеметам: «Пистолет-пулемет непригоден для огневого боя на дистанциях, превышающих 200 м. Вооруженные этим оружием должны, следовательно, оставаться в бездействии на этих дистанциях, в то время как самозарядная винтовка может работать превосходно. На последних, самых трудных 200 м, т. е. в ближайшем бою, пистолет-пулемет, безусловно, прекрасное оружие, которое при автоматической стрельбе может сделать 32 выстрела в 3,5 секунды. Но значительные трудности при приближении к противнику начинаются обычно уже раньше, начиная с 300 м или даже с 400 м, а на таких дистанциях пистолет-пулемет недействителен»[14]. В реальности июня 1941 года по штату немецкой пехотной дивизии пистолетами-пулеметами вооружалось менее 5 % личного состава, а в усредненной советской стрелковой дивизии, находившейся на советско-немецкой границе, пистолеты-пулеметы были менее чем у 3 % бойцов (по штату пистолетами-пулеметами должно было быть вооружено 9 % личного состава советской стрелковой дивизии). Никаких подразделений «автоматчиков» ни в немецкой пехотной, ни в советской стрелковой дивизиях в июне 1941 года не было. Вскоре после начала войны как в Германии, так и в СССР возникла потребность в мобилизационном – дешевом и технологичном – автоматическом стрелковом оружии, поскольку «нормальное» автоматическое оружие (пулеметы, самозарядные винтовки) было дорогим в производстве и не могло производиться в количествах, требуемых фронту. В Германии таким оружием стал МП-40, который стоил даже меньше карабина 98к, а в СССР как замену самозарядным винтовкам в массовом порядке стали выпускать ППШ-41.
Таким образом, вопреки широко распространенному мнению о большой роли пистолетов-пулеметов в боях 1941 года это оружие являлось оружием вспомогательным. Как в 1941 году, так и после войны пистолетами-пулеметами вооружались тыловые и частично специальные (диверсионные, десантные и т. д.) подразделения, в обычных стрелковых подразделениях пистолеты-пулеметы присутствовали фрагментарно. Вскоре после войны в СССР пистолеты-пулеметы ППШ-41 (как и обычные винтовки) заменил автомат Калашникова.
Винтовки и самозарядные винтовки.
Как ни странно это прозвучит, но под определение «автомат» (если под этим понимать нечто похожее на автомат Калашникова) более подходят советские самозарядные винтовки СВТ-38/40. Отсутствие режима автоматического огня было сознательным решением советских конструкторов – из-за небольшого собственного веса и значительной мощности патрона эффективность автоматического огня из винтовок СВТ-38/40 была крайне низка. После начала войны по причине недостатка пулеметов ограниченной серией выпускался и вариант самозарядной винтовки с возможностью ведения автоматического огня (АВТ-40), а в войсках народные умельцы сами дорабатывали СВТ-40 для возможности стрельбы очередями. Именно по пути создания самозарядных и автоматических винтовок пошло развитие стрелкового вооружения всех армий мира после Второй мировой войны. Бельгийская винтовка FN FAL, серийное производство которой началось в 1953 году, внешне была очень похожа на СВТ-40 и имела аналогичную конструкцию. Эти винтовки стояли на вооружении более чем 70 стран, включая Бельгию, Великобританию, Австрию, Австралию, Бразилию, Израиль, ЮАР, применялись во многих локальных конфликтах, включая арабо-израильские войны. Модификации FN FAL до сих пор производятся в Бразилии и США.
Советская самозарядная винтовка СВТ-40.
С такими винтовками СССР вступил в войну. Ограниченной серией выпускался вариант винтовки АВТ-40 с возможностью стрельбы очередями
Американская автоматическая винтовка М-14.
С такими винтовками американцы воевали во Вьетнаме. Большинство винтовок выдавалось солдатам со снятым переводчиком режимов огня, так как в большинстве случаев стрельба очередями была не более чем пустой тратой патронов
В стрелковых дивизиях, расположенных у границы, было по 3,5–4 тыс. самозарядных винтовок в каждой – почти в 10 раз больше, чем пистолетов-пулеметов. Самозарядными винтовками вооружались бойцы стрелковых и саперных подразделений. По штату стрелковая рота советской стрелковой дивизии вооружалась 96 (по другим данным – 104) самозарядными винтовками. В дивизии было 27 стрелковых рот, на вооружении которых по штату должно было быть 27 × 96 = 2592 самозарядные винтовки. Кроме того, 252 самозарядные винтовки полагались по штату саперному батальону, 58 самозарядные винтовки – разведывательному батальону. Еще некоторое количество самозарядных винтовок полагалось саперным ротам и разведывательным взводам стрелковых полков. Таким образом, наличное количество самозарядных винтовок в дивизиях, расположенных у границы, позволяло вооружить ими все подразделения, вступающие в непосредственное огневое столкновение с противником. Остальные подразделения дивизии (артиллеристы, связисты, зенитчики, транспортные, санитарные части) вооружались обычными винтовками. Наличие в РККА самозарядных винтовок стало неприятным сюрпризом для немцев. Трофейные самозарядные винтовки охотно использовались немцами с самого начала войны, а затем были официально приняты на вооружение.
Благодаря наличию самозарядных винтовок стрелковая дивизия РККА имела преимущество перед пехотной дивизией Вермахта (на вооружении Вермахта в 1941 году самозарядных винтовок не было).
Пулеметы.
В РККА на вооружении стояли ручной пулемет Дегтярева образца 1927 года (пулемет «ДП»), станковый пулемет системы Максима образца 1910 года и станковый пулемет Дегтярева образца 1939 года (ДС-39). Основным недостатком станкового пулемета системы Максима был большой вес в боевом положении – более 60 кг. Станковых пулеметов ДС-39 было выпущено всего чуть более 10 тыс. шт., и они составляли около 15 % парка станковых пулеметов РККА.
В Вермахте на вооружении стоял единый пулемет MG-34, который можно было использовать и как ручной, и как станковый пулемет. По своим боевым качествам этот пулемет превосходил как пулемет Максим, так и пулемет ДП.
Число станковых пулеметов было больше в стрелковой дивизии РККА. Это объясняется тем, что в каждой стрелковой роте советской стрелковой дивизии был пулеметный взвод (2 станковых пулемета), в пехотной роте немецкой пехотной дивизии станковых пулеметов не было.
Число ручных пулеметов в стрелковом полку советской дивизии и пехотном полку немецкой дивизии было одинаковым. Превосходство немецкой дивизии в количестве ручных пулеметов объясняется тем, что в немецкой пехотной дивизии ручные пулеметы полагались по штату подразделениям, аналоги которых в советской дивизии вооружались бронированными пулеметными машинами. Например, в немецком батальоне истребителей танков числилось 18 ручных пулеметов, а в советском противотанковом артиллерийском дивизионе полагалось иметь 21 бронированный тягач «Комсомолец», вооруженный пулеметом. В немецком разведывательном батальоне имелось 25 ручных и 2 станковых пулемета, в советском разведывательном батальоне 9 ручных пулеметов, 10 бронеавтомобилей (вооруженных 45-мм орудием и двумя пулеметами) и 16 пулеметных танков. Всего в стрелковой дивизии РККА по штату должно было быть 60 пулеметов, защищенных броней, против всего двух (и то не во всех дивизиях) в пехотной дивизии Вермахта. Понятно, что пулемет в бронированной машине (будь то бронеавтомобиль, танк или гусеничный тягач) лучше, чем обычный ручной пулемет.
Кроме того, советские стрелковые дивизии западных военных округов имели (в среднем) даже больше ручных и станковых пулеметов, чем им полагалось по штату (это отражено в таблице). По всей видимости, излишек пулеметов был призван компенсировать недостаток другого автоматического оружия – пистолетов-пулеметов.
Обобщая – общее преимущество в численности и наличие пулеметов в бронированных машинах приводило к общему преимуществу дивизии РККА в пулеметном вооружении, несмотря на преимущество дивизии Вермахта в качестве пулеметов.
Для лучшего понимания роли пистолетов-пулеметов в боях 1941 года необходимо определиться с терминами «автомат» и «пистолет-пулемет». При слове «автомат» советскому человеку сразу представляется автомат Калашникова АК-47 либо его более поздние модификации. На этом играла советская пропаганда – подсознательно создавалось впечатление, что уже в 1941 году подразделения «автоматчиков – отборных фашистских головорезов» были вооружены чем-то близким по качеству к автомату Калашникова. Но так называемый автомат МП-40 с автоматом Калашникова ничего общего не имел. Автомат Калашникова – это автоматическая винтовка под промежуточный патрон с возможностью ведения автоматического огня и прицельной дальностью стрельбы до 800 метров. В английском языке автомат Калашникова так и называется – «assault rifle AK-47», т. е. «штурмовая винтовка АК-47». А МП-40 по сути был пистолетом с возможностью стрельбы очередями, имел дальность прицельного огня около 200 метров, потому и назывался «пистолетом-пулеметом». Советские пистолеты-пулеметы ППД-40 и ППШ-41 имели аналогичные характеристики. Сами немцы давали такую характеристику пистолетам-пулеметам: «Пистолет-пулемет непригоден для огневого боя на дистанциях, превышающих 200 м. Вооруженные этим оружием должны, следовательно, оставаться в бездействии на этих дистанциях, в то время как самозарядная винтовка может работать превосходно. На последних, самых трудных 200 м, т. е. в ближайшем бою, пистолет-пулемет, безусловно, прекрасное оружие, которое при автоматической стрельбе может сделать 32 выстрела в 3,5 секунды. Но значительные трудности при приближении к противнику начинаются обычно уже раньше, начиная с 300 м или даже с 400 м, а на таких дистанциях пистолет-пулемет недействителен»[14]. В реальности июня 1941 года по штату немецкой пехотной дивизии пистолетами-пулеметами вооружалось менее 5 % личного состава, а в усредненной советской стрелковой дивизии, находившейся на советско-немецкой границе, пистолеты-пулеметы были менее чем у 3 % бойцов (по штату пистолетами-пулеметами должно было быть вооружено 9 % личного состава советской стрелковой дивизии). Никаких подразделений «автоматчиков» ни в немецкой пехотной, ни в советской стрелковой дивизиях в июне 1941 года не было. Вскоре после начала войны как в Германии, так и в СССР возникла потребность в мобилизационном – дешевом и технологичном – автоматическом стрелковом оружии, поскольку «нормальное» автоматическое оружие (пулеметы, самозарядные винтовки) было дорогим в производстве и не могло производиться в количествах, требуемых фронту. В Германии таким оружием стал МП-40, который стоил даже меньше карабина 98к, а в СССР как замену самозарядным винтовкам в массовом порядке стали выпускать ППШ-41.
Таким образом, вопреки широко распространенному мнению о большой роли пистолетов-пулеметов в боях 1941 года это оружие являлось оружием вспомогательным. Как в 1941 году, так и после войны пистолетами-пулеметами вооружались тыловые и частично специальные (диверсионные, десантные и т. д.) подразделения, в обычных стрелковых подразделениях пистолеты-пулеметы присутствовали фрагментарно. Вскоре после войны в СССР пистолеты-пулеметы ППШ-41 (как и обычные винтовки) заменил автомат Калашникова.
Винтовки и самозарядные винтовки.
Как ни странно это прозвучит, но под определение «автомат» (если под этим понимать нечто похожее на автомат Калашникова) более подходят советские самозарядные винтовки СВТ-38/40. Отсутствие режима автоматического огня было сознательным решением советских конструкторов – из-за небольшого собственного веса и значительной мощности патрона эффективность автоматического огня из винтовок СВТ-38/40 была крайне низка. После начала войны по причине недостатка пулеметов ограниченной серией выпускался и вариант самозарядной винтовки с возможностью ведения автоматического огня (АВТ-40), а в войсках народные умельцы сами дорабатывали СВТ-40 для возможности стрельбы очередями. Именно по пути создания самозарядных и автоматических винтовок пошло развитие стрелкового вооружения всех армий мира после Второй мировой войны. Бельгийская винтовка FN FAL, серийное производство которой началось в 1953 году, внешне была очень похожа на СВТ-40 и имела аналогичную конструкцию. Эти винтовки стояли на вооружении более чем 70 стран, включая Бельгию, Великобританию, Австрию, Австралию, Бразилию, Израиль, ЮАР, применялись во многих локальных конфликтах, включая арабо-израильские войны. Модификации FN FAL до сих пор производятся в Бразилии и США.
С такими винтовками СССР вступил в войну. Ограниченной серией выпускался вариант винтовки АВТ-40 с возможностью стрельбы очередями
С такими винтовками американцы воевали во Вьетнаме. Большинство винтовок выдавалось солдатам со снятым переводчиком режимов огня, так как в большинстве случаев стрельба очередями была не более чем пустой тратой патронов
В стрелковых дивизиях, расположенных у границы, было по 3,5–4 тыс. самозарядных винтовок в каждой – почти в 10 раз больше, чем пистолетов-пулеметов. Самозарядными винтовками вооружались бойцы стрелковых и саперных подразделений. По штату стрелковая рота советской стрелковой дивизии вооружалась 96 (по другим данным – 104) самозарядными винтовками. В дивизии было 27 стрелковых рот, на вооружении которых по штату должно было быть 27 × 96 = 2592 самозарядные винтовки. Кроме того, 252 самозарядные винтовки полагались по штату саперному батальону, 58 самозарядные винтовки – разведывательному батальону. Еще некоторое количество самозарядных винтовок полагалось саперным ротам и разведывательным взводам стрелковых полков. Таким образом, наличное количество самозарядных винтовок в дивизиях, расположенных у границы, позволяло вооружить ими все подразделения, вступающие в непосредственное огневое столкновение с противником. Остальные подразделения дивизии (артиллеристы, связисты, зенитчики, транспортные, санитарные части) вооружались обычными винтовками. Наличие в РККА самозарядных винтовок стало неприятным сюрпризом для немцев. Трофейные самозарядные винтовки охотно использовались немцами с самого начала войны, а затем были официально приняты на вооружение.
Благодаря наличию самозарядных винтовок стрелковая дивизия РККА имела преимущество перед пехотной дивизией Вермахта (на вооружении Вермахта в 1941 году самозарядных винтовок не было).
Пулеметы.
В РККА на вооружении стояли ручной пулемет Дегтярева образца 1927 года (пулемет «ДП»), станковый пулемет системы Максима образца 1910 года и станковый пулемет Дегтярева образца 1939 года (ДС-39). Основным недостатком станкового пулемета системы Максима был большой вес в боевом положении – более 60 кг. Станковых пулеметов ДС-39 было выпущено всего чуть более 10 тыс. шт., и они составляли около 15 % парка станковых пулеметов РККА.
В Вермахте на вооружении стоял единый пулемет MG-34, который можно было использовать и как ручной, и как станковый пулемет. По своим боевым качествам этот пулемет превосходил как пулемет Максим, так и пулемет ДП.
Число станковых пулеметов было больше в стрелковой дивизии РККА. Это объясняется тем, что в каждой стрелковой роте советской стрелковой дивизии был пулеметный взвод (2 станковых пулемета), в пехотной роте немецкой пехотной дивизии станковых пулеметов не было.
Число ручных пулеметов в стрелковом полку советской дивизии и пехотном полку немецкой дивизии было одинаковым. Превосходство немецкой дивизии в количестве ручных пулеметов объясняется тем, что в немецкой пехотной дивизии ручные пулеметы полагались по штату подразделениям, аналоги которых в советской дивизии вооружались бронированными пулеметными машинами. Например, в немецком батальоне истребителей танков числилось 18 ручных пулеметов, а в советском противотанковом артиллерийском дивизионе полагалось иметь 21 бронированный тягач «Комсомолец», вооруженный пулеметом. В немецком разведывательном батальоне имелось 25 ручных и 2 станковых пулемета, в советском разведывательном батальоне 9 ручных пулеметов, 10 бронеавтомобилей (вооруженных 45-мм орудием и двумя пулеметами) и 16 пулеметных танков. Всего в стрелковой дивизии РККА по штату должно было быть 60 пулеметов, защищенных броней, против всего двух (и то не во всех дивизиях) в пехотной дивизии Вермахта. Понятно, что пулемет в бронированной машине (будь то бронеавтомобиль, танк или гусеничный тягач) лучше, чем обычный ручной пулемет.
Кроме того, советские стрелковые дивизии западных военных округов имели (в среднем) даже больше ручных и станковых пулеметов, чем им полагалось по штату (это отражено в таблице). По всей видимости, излишек пулеметов был призван компенсировать недостаток другого автоматического оружия – пистолетов-пулеметов.
Обобщая – общее преимущество в численности и наличие пулеметов в бронированных машинах приводило к общему преимуществу дивизии РККА в пулеметном вооружении, несмотря на преимущество дивизии Вермахта в качестве пулеметов.
Батальонная и полковая артиллерия
Тяжелые полковые орудия/минометы.
В пехотных полках пехотной дивизии Вермахта было по 2 150-мм пехотных орудия sIG33. Эти орудия часто путают с 150-мм гаубицами (поэтому во многих источниках указано, что в немецкой пехотной дивизии было 16 150-мм гаубиц, хотя на самом деле их было 12). Марк Солонин их вообще спутал с 150-мм пушками:
«В каждом полку пехотной дивизии Вермахта по штатному расписанию должно было быть (что еще не означает, что в каждой дивизии они были) две 150-мм пушки.
Две штуки. О том, чтобы в считаные минуты танкового боя перебросить к месту прорыва 12-тонные пушки соседнего полка, не приходится даже и говорить»[15].
На самом деле 150-мм пехотное орудие весило в семь раз меньше и для борьбы с танками до введения в боекомплект в конце 1941 года кумулятивного снаряда было практически непригодно. Сравнивать его с 150-мм гаубицей и тем более с 150-мм пушкой некорректно, так как пехотное орудие в силу малой дальности стрельбы не могло использоваться для контрбатарейной борьбы и применялось для разрушения полевых фортификационных сооружений.
В стрелковых полках стрелковой дивизии РККА было по 4 120-мм миномета. Учитывая, что начиная с 1944 года в пехотных полках некоторых немецких пехотных дивизий 2 150-мм пехотных орудия заменяли на 4 120-мм миномета, у сторон в этом виде вооружений примерное равенство. Необходимо лишь отметить, что 120-мм миномет с весом в боевом положении 275 кг более пригоден для использования в качестве полкового оружия, чем 150-мм орудие весом 1750 кг, которое передвигать для сопровождения наступающей пехоты было весьма затруднительно.
75/76-мм полковые орудия.
Если не учитывать два орудия в разведывательном батальоне немецкой пехотной дивизии, количество таких орудий в немецкой и советской дивизиях было одинаковым. Немецкие орудия более чем в два раза легче советских (400 кг против 900 кг), и их было значительно легче катать вручную на поле боя. Немецкое орудие имело раздельное заряжание, что позволяло на малых зарядах обстреливать цели за близкими укрытиями и складками местности. Советское орудие имело унитарное заряжание, высокие начальную скорость снаряда и дальность стрельбы, но при этом у орудия появлялись «мертвые зоны» для обстрела за складками местности. Следовательно, при использовании орудий в качестве полковых в этом виде вооружений у дивизии Вермахта превосходство. Однако 76-мм полковые орудия дивизии РККА обладали возможностью борьбы с танками.
В пехотных полках пехотной дивизии Вермахта было по 2 150-мм пехотных орудия sIG33. Эти орудия часто путают с 150-мм гаубицами (поэтому во многих источниках указано, что в немецкой пехотной дивизии было 16 150-мм гаубиц, хотя на самом деле их было 12). Марк Солонин их вообще спутал с 150-мм пушками:
«В каждом полку пехотной дивизии Вермахта по штатному расписанию должно было быть (что еще не означает, что в каждой дивизии они были) две 150-мм пушки.
Две штуки. О том, чтобы в считаные минуты танкового боя перебросить к месту прорыва 12-тонные пушки соседнего полка, не приходится даже и говорить»[15].
На самом деле 150-мм пехотное орудие весило в семь раз меньше и для борьбы с танками до введения в боекомплект в конце 1941 года кумулятивного снаряда было практически непригодно. Сравнивать его с 150-мм гаубицей и тем более с 150-мм пушкой некорректно, так как пехотное орудие в силу малой дальности стрельбы не могло использоваться для контрбатарейной борьбы и применялось для разрушения полевых фортификационных сооружений.
В стрелковых полках стрелковой дивизии РККА было по 4 120-мм миномета. Учитывая, что начиная с 1944 года в пехотных полках некоторых немецких пехотных дивизий 2 150-мм пехотных орудия заменяли на 4 120-мм миномета, у сторон в этом виде вооружений примерное равенство. Необходимо лишь отметить, что 120-мм миномет с весом в боевом положении 275 кг более пригоден для использования в качестве полкового оружия, чем 150-мм орудие весом 1750 кг, которое передвигать для сопровождения наступающей пехоты было весьма затруднительно.
75/76-мм полковые орудия.
Если не учитывать два орудия в разведывательном батальоне немецкой пехотной дивизии, количество таких орудий в немецкой и советской дивизиях было одинаковым. Немецкие орудия более чем в два раза легче советских (400 кг против 900 кг), и их было значительно легче катать вручную на поле боя. Немецкое орудие имело раздельное заряжание, что позволяло на малых зарядах обстреливать цели за близкими укрытиями и складками местности. Советское орудие имело унитарное заряжание, высокие начальную скорость снаряда и дальность стрельбы, но при этом у орудия появлялись «мертвые зоны» для обстрела за складками местности. Следовательно, при использовании орудий в качестве полковых в этом виде вооружений у дивизии Вермахта превосходство. Однако 76-мм полковые орудия дивизии РККА обладали возможностью борьбы с танками.