Страница:
Более того, как я покажу в гл. 17, причинами огромных потерь ВВС РККА в первые дни войны были вовсе не техническое превосходство немецких самолетов и не лучшая выучка пилотов Люфтваффе – основные потери советская авиация понесла не в воздушных боях, а на земле. А детальное обсуждение сравнительных характеристик самолетов (вооружение, скорость, маневренность, бронезащита, радиосвязь и т. д.), тренированности и боевого опыта пилотов только отвлекает внимание читателя от истинных причин катастрофы, постигшей ВВС РККА.
Обобщая, если мы учтем реальное состояние самолетного парка и подготовку летчиков, следует признать, что к началу войны возможности противостоящих авиационных группировок СССР и Германии были примерно одинаковыми. Однако потенциально, с учетом общего количества самолетов и подготовленных летчиков, советская авиация, выделяемая по предвоенным планам для действий против Германии, должна была превосходить противостоящие ей силы Люфтваффе примерно в два раза.
К началу войны не была должным образом подготовлена инфраструктура ВВС РККА, в первую очередь аэродромы. С апреля 1941 года развернулась широкомасштабная реконструкция существующих и строительство новых аэродромов, но к началу войны завершить работы не удалось, в результате чего на действующих аэродромах скопилось большое количество самолетов. Хотя некоторые аэродромы были уже готовы, например, в Прибалтийском военном округе «часть аэродромов, сданных в эксплуатацию строительными батальонами 15–20 июня, представляли собой голое поле с рядом временных построек полевого типа»[91]. Другие аэродромы были почти готовы к сдаче в эксплуатацию. Так, начальник штаба 4-й армии Л.М. Сандалов пишет о посещении им 21 июня строящегося кобринского аэродрома: «Взлетно-посадочная полоса почти готова… в ближайшие дни можно будет перебазировать сюда полк Сурина»[92]. А на совещании командного состава 4-й армии, состоявшемся за две недели до начала войны, было констатировано, что «новые аэродромы будут готовы примерно через месяц. Бетонированные полосы на них уложены наполовину»[93].
19 июня приказом НКО № 0042 предписывалось:
«1. К 1.7.41 г. засеять все аэродромы травами под цвет окружающей местности, взлетные полосы покрасить и имитировать всю аэродромную обстановку соответственно окружающему фону.
2. Аэродромные постройки до крыш включительно закрасить под один стиль с окружающими аэродром постройками. Бензохранилища зарыть в землю и особо тщательно замаскировать.
3. Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолетов; рассредоточенным и замаскированным расположением самолетов обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.
4. Организовать к 5.7.41 г. в каждом районе авиационного базирования 500-км пограничной полосы 8 – 10 ложных аэродромов, оборудовать каждый из них 40–50 макетами самолетов»[94].
Обратим внимание на сроки – все мероприятия предполагалось провести за две недели, но к началу войны (до которой оставалось два дня) ничего из предписанного осуществить не удалось. После начала войны аэродромы, не пострадавшие от первого удара немецкой авиации, выполняли приведенные указания буквально за один день. Например, в воспоминаниях Б.Н. Еремина, служившего в 160-м резервном авиаполку, который дислоцировался в районе Кировограда, находим такие строки о первом дне войны:
«В тот день мы убрали с аэродрома все учебные самолеты на полевые площадки. Занимались маскировкой. Наш мирный аэродром преобразился: исчезло все лишнее, машины и постройки перекрашивались в защитный цвет»[95].
Еще одним недостатком являлось слабое зенитное прикрытие аэродромов, на что почему-то не обращают внимания при анализе причин больших потерь советской авиации на аэродромах. Например, знаменитый советский ас А.И. Покрышкин пишет о начале войны «В тот период, к сожалению, на нашем аэродроме не было ни одного зенитного пулемета»[96]. В то же время об аэродромах на противоположной стороне Покрышкин пишет так: «Я мысленно представил себе обстановку на аэродроме Романы, с которой уже был знаком при разведывательных полетах. Десятки зенитных батарей: пушки, «эрликоны», пулеметы». Причины отсутствия зенитных средств могли быть разными, например, в 4-й армии Западного фронта все зенитные части находились на окружном полигоне восточнее Минска. Недостаток зенитных средств усугублялся скученным расположением советской авиации.
В целом можно сказать, что ВВС РККА к началу войны находились в «разобранном» состоянии, но, как и сухопутные войска, могли резко повысить свою боеспособность (примерно в два раза) за считаные дни. Для этого нужно было:
– передать самолеты старых конструкций из авиаполков, имеющих двойной комплект самолетов, в формируемые авиаполки;
– перебазировать на запад авиацию внутренних военных округов;
– возвратить с полигонов зенитные части;
– завершить реконструкцию и новое строительство ряда аэродромов (не обязательно всех, недостроенные аэродромы можно было оборудовать как ложные);
– выполнить мероприятия по маскировке аэродромов и обустройству ложных аэродромов;
– рассредоточить авиацию (вспомним текст Директивы № 1 от 21 июня – «перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать»).
Глава 6
Глава 7
Обобщая, если мы учтем реальное состояние самолетного парка и подготовку летчиков, следует признать, что к началу войны возможности противостоящих авиационных группировок СССР и Германии были примерно одинаковыми. Однако потенциально, с учетом общего количества самолетов и подготовленных летчиков, советская авиация, выделяемая по предвоенным планам для действий против Германии, должна была превосходить противостоящие ей силы Люфтваффе примерно в два раза.
К началу войны не была должным образом подготовлена инфраструктура ВВС РККА, в первую очередь аэродромы. С апреля 1941 года развернулась широкомасштабная реконструкция существующих и строительство новых аэродромов, но к началу войны завершить работы не удалось, в результате чего на действующих аэродромах скопилось большое количество самолетов. Хотя некоторые аэродромы были уже готовы, например, в Прибалтийском военном округе «часть аэродромов, сданных в эксплуатацию строительными батальонами 15–20 июня, представляли собой голое поле с рядом временных построек полевого типа»[91]. Другие аэродромы были почти готовы к сдаче в эксплуатацию. Так, начальник штаба 4-й армии Л.М. Сандалов пишет о посещении им 21 июня строящегося кобринского аэродрома: «Взлетно-посадочная полоса почти готова… в ближайшие дни можно будет перебазировать сюда полк Сурина»[92]. А на совещании командного состава 4-й армии, состоявшемся за две недели до начала войны, было констатировано, что «новые аэродромы будут готовы примерно через месяц. Бетонированные полосы на них уложены наполовину»[93].
19 июня приказом НКО № 0042 предписывалось:
«1. К 1.7.41 г. засеять все аэродромы травами под цвет окружающей местности, взлетные полосы покрасить и имитировать всю аэродромную обстановку соответственно окружающему фону.
2. Аэродромные постройки до крыш включительно закрасить под один стиль с окружающими аэродром постройками. Бензохранилища зарыть в землю и особо тщательно замаскировать.
3. Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолетов; рассредоточенным и замаскированным расположением самолетов обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.
4. Организовать к 5.7.41 г. в каждом районе авиационного базирования 500-км пограничной полосы 8 – 10 ложных аэродромов, оборудовать каждый из них 40–50 макетами самолетов»[94].
Обратим внимание на сроки – все мероприятия предполагалось провести за две недели, но к началу войны (до которой оставалось два дня) ничего из предписанного осуществить не удалось. После начала войны аэродромы, не пострадавшие от первого удара немецкой авиации, выполняли приведенные указания буквально за один день. Например, в воспоминаниях Б.Н. Еремина, служившего в 160-м резервном авиаполку, который дислоцировался в районе Кировограда, находим такие строки о первом дне войны:
«В тот день мы убрали с аэродрома все учебные самолеты на полевые площадки. Занимались маскировкой. Наш мирный аэродром преобразился: исчезло все лишнее, машины и постройки перекрашивались в защитный цвет»[95].
Еще одним недостатком являлось слабое зенитное прикрытие аэродромов, на что почему-то не обращают внимания при анализе причин больших потерь советской авиации на аэродромах. Например, знаменитый советский ас А.И. Покрышкин пишет о начале войны «В тот период, к сожалению, на нашем аэродроме не было ни одного зенитного пулемета»[96]. В то же время об аэродромах на противоположной стороне Покрышкин пишет так: «Я мысленно представил себе обстановку на аэродроме Романы, с которой уже был знаком при разведывательных полетах. Десятки зенитных батарей: пушки, «эрликоны», пулеметы». Причины отсутствия зенитных средств могли быть разными, например, в 4-й армии Западного фронта все зенитные части находились на окружном полигоне восточнее Минска. Недостаток зенитных средств усугублялся скученным расположением советской авиации.
В целом можно сказать, что ВВС РККА к началу войны находились в «разобранном» состоянии, но, как и сухопутные войска, могли резко повысить свою боеспособность (примерно в два раза) за считаные дни. Для этого нужно было:
– передать самолеты старых конструкций из авиаполков, имеющих двойной комплект самолетов, в формируемые авиаполки;
– перебазировать на запад авиацию внутренних военных округов;
– возвратить с полигонов зенитные части;
– завершить реконструкцию и новое строительство ряда аэродромов (не обязательно всех, недостроенные аэродромы можно было оборудовать как ложные);
– выполнить мероприятия по маскировке аэродромов и обустройству ложных аэродромов;
– рассредоточить авиацию (вспомним текст Директивы № 1 от 21 июня – «перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать»).
Глава 6
Укрепленные районы
На очереди описание возможностей и предполагаемой роли советских укрепленных районов на новой границе (так называемая Линия Молотова). В литературе можно встретить совершенно разные характеристики этих укрепленных районов, от «непреступная и непробиваемая линия обороны» до «набор долговременных огневых точек, не связанных между собой и легко преодолевающихся штурмовыми группами противника». Истина, как всегда, лежит где-то посередине.
Рассмотрим типичный укрепленный район – Владимир-Волынский. Ему давалась такая характеристика:
«Во Владимир-Волынском УРе также была оборудована полоса обеспечения глубиной от 1 до 4 км, включавшая в себя десять батальонных районов полевого типа, построенных вдоль правого берега Буга. Готовность – 80–90 процентов.
Главная полоса обороны УРа была оборудована долговременными сооружениями только на 30 процентов. Из намеченных к строительству 7 узлов обороны с общим количеством 25 опорных пунктов к началу войны построили, и то не полностью, только 4 правофланговых узла обороны, в которых из 13 запланированных опорных пунктов было построено 8 опорных пунктов с общим количеством 97 долговременных сооружений, но были вооружены и заняты гарнизонами только 61 дот»[97].
А вот что такое батальонный район:
«В каждом батальонном районе в полосах обеспечения укрепленных районов было построено по 130–135 оборонительных сооружений полевого типа, преимущественно дзотов и траншей, и по нескольку дотов. В числе сооружений каждого района имелось: 3–4 железобетонных каземата для 45-мм пушек и станковых пулеметов; 6–9 дзотов – полукапониров для станковых пулеметов; 6 противоосколочных пулеметных гнезд; 12–15 скрывающихся огневых точек (СОТ); 6 противоосколочных окопов для 45-мм и 76-мм пушек; 3 НП для комбатов; 24 КПН для командиров рот, батарей и взводов; 36 стрелковых окопов на отделение с одеждой крутостей; 9 гранатометных и 15 минометных окопов; 9 – 10 легких и 3 тяжелых убежища (ЦАМО, ф. 131, он. 210370 с, Д – 61, л. 65)»[98].
Мы видим, что бетонные сооружения составляют лишь небольшую долю от общего количества, основная часть сооружений – полевого типа.
Владимир-Волынский УР имел в своем составе на 1 июня 1941 года 2085 человек, 338 станковых пулеметов, 151 ручной пулемет, 16 пушек 107, 122-мм, 10 76-мм пушек, 42 45-мм пушек, в его состав входило 4 артиллерийско-пулеметных батальона и два артиллерийских дивизиона. Штатная численность укрепленного района при этом составляла около десяти тысяч человек. О том, как должно было происходить развертывание укрепленного района до штатной численности, можно проследить на примере Брестского УР:
«Из трех пулеметно-артиллерийских батальонов численностью по 350–400 человек проводилось развертывание пяти батальонов по 1500 человек каждый. Рядовой состав для их формирования только начал прибывать, а офицерский состав поступал из артиллерийских частей округа, в частности 66 офицеров из 4-й армии. Прибывший на укомплектование формируемых батальонов необученный личный состав включался пока в состав 16, 17 и 18-го пулеметно-артиллерийских батальонов»[99].
Согласно постановлению СНК СССР «Об укрепленных районах» № 1468-598сс от 4 июня 1941 года всего формировалось 110 новых артиллерийско-пулеметных батальонов, из них 67 на новой границе со сроком готовности 1 июля 1941 года. Для вооружения этих батальонов 16 июня было решено взять для частей укрепленных районов пулеметы:
а) за счет «НЗ» тыловых частей – 2700 ДП;
б) из мобзапаса Дальневосточного фронта – 3000 ДП и 2000 пулеметов «Максим»[100].
Привезти пулеметы с Дальнего Востока и распределить их по формируемым частям можно было как раз к 1 июля. Можно отметить, что этого количества пулеметов хватало на вооружение двенадцати-тринадцати стрелковых дивизий.
Формирование артиллерийско-пулеметных батальонов со сроком готовности к 1 июля означало, что к этому же сроку должны были быть готовы и соответствующие укрепления на границе. Работы по возведению УР шли полным ходом – на их строительство были привлечены 285 различных саперных и строительных батальонов, 25 строительных рот и 17 автомобильных батальонов[101].
Но нужно понимать, что даже полностью развернутый укрепленный район сам по себе не мог организовать устойчивую оборону без полевого заполнения (т. е. без взаимодействия с обороняющимися в УР стрелковыми войсками).
В подтверждение этого:
«Основными недочетами в системе долговременной обороны приграничных УРов являлись: малая глубина обороны, включавшая в себя только одну полосу при отсутствии подготовленных рубежей в тылу; равномерное расположение оборонительных сооружений вдоль фронта без уплотнения их на наиболее важных направлениях; малочисленность постоянного гарнизона УРов, изолированность оборонительных сооружений, не связанных между собою ходами сообщения, что не обеспечивало взаимодействия и маневра подразделений в ходе боя; слабое развитие связи. План строительства наземных линий связи был выполнен всего на 32 процента, а подземных линий – только лишь на 13 процентов; неудовлетворительная маскировка сооружений; слабое оборудование УРов в противотанковом отношении: план устройства противотанковых заграждений был выполнен на 25 процентов. Этот недостаток относился и к полосе обеспечения; между узлами обороны оставались широкие промежутки, не заполненные дотами и не занятые войсками.
Вследствие этих недочетов долговременные сооружения приграничных УРов вместе с их гарнизонами могли рассматриваться лишь как некоторое дополнение и усиление системы полевой обороны.
В целом же вся система приграничных оборонительных сооружений, включая оборудованную на 80–90 процентов полосу обеспечения и недостроенную главную полосу УРов, несмотря на все недостатки, представляла собою довольно развитую инженерную основу для ведения упорной обороны войсками дивизий первого эшелона армии, но при условии своевременного занятия ими подготовленных сооружений»[102].
Таким образом, можно назвать два условия, при выполнении которых возможно было создать прочную линию обороны даже в недостроенном укрепленном районе (как мы помним, основную долю сооружений УР составляли долговременные фортификационные укрепления полевого типа):
1. Развернуть недостающие пулеметные батальоны, довести численность УР до штатного.
2. Стрелковыми войсками занять укрепления полевого типа и промежутки между опорными пунктами. Наладить взаимодействие между УР и стрелковыми войсками.
Для расчета количества войск, необходимых для обороны Владимир-Волынского УР, приведу цитату из проекта ПУ-39:
«При обороне УР фронты могут быть шире, доходя до 3–5 км на батальон».
Стрелковая дивизия при обороне УР могла так распределить свои силы – от двух полков в первую линию выделяется по два батальона, по одному батальону в резерве, от третьего полка – один батальон в первой линии, один в резерве. Каждому батальону первой линии придается по одному дивизиону дивизионной артиллерии. Резервом дивизии является третий батальон третьего полка, противотанковый дивизион и разведывательный батальон. При таком раскладе (пять батальонов в первой линии) дивизия могла оборонять фронт от 15 до 25 км (а не 8 – 12, как в обычных условиях). Корпус из трех дивизий мог оборонять фронт от 45 до 75 км.
Фронт обороны Владимир-Волынского УР составлял 60 км, таким образом, для его заполнения необходимо было согласно предвоенным представлениям выделить стрелковый корпус трехдивизионного состава.
При этом укрепленный район и стрелковый корпус взаимно дополняли бы друг друга. Можно привести пример из сопромата – если к бетону, который легко ломается, но не гнется, добавить арматуру, которая гнется, но не ломается, то получится железобетон, значительно превосходящий по прочности свои компоненты (бетон и арматуру). При обороне УР стрелковый корпус играл роль арматуры, а сооружения укрепленного района – роль бетона, оборона такой связки имела очень высокую стойкость.
Все перечисленные условия могли быть выполнены уже в первых числах июля – к 1 июля были бы сформированы новые пулеметные батальоны, к этому же числу в приграничные районы выходили глубинные стрелковые дивизии западных военных округов, что позволяло создать необходимую плотность войск.
Фактически же по состоянию на 22 июня Владимир-Волынский УР не успел получить приписной состав и развернуть два дополнительных пулеметных батальона. 87-я стрелковая дивизия, которая по планам должна была обороняться в укрепленном районе, не успела занять свои позиции на границе (и одной дивизии на фронте 60 км, как мы показали, в любом случае было недостаточно). Стрелковые дивизии 31-го и 36-го стрелковых корпусов находились еще в 200 км от границы и ничем Владимир-Волынскому УР помочь не могли.
Неудивительно, что немецкие войска прорвали оборону УР уже 22 июня. С другими укрепленными районами ситуация была аналогична. Теоретические построения, согласно которым укрепленный район плюс стрелковый корпус на фронте 50–70 км могли успешно отражать атаки 7–8 дивизий противника, на практике проверить так и не удалось.
Рассмотрим типичный укрепленный район – Владимир-Волынский. Ему давалась такая характеристика:
«Во Владимир-Волынском УРе также была оборудована полоса обеспечения глубиной от 1 до 4 км, включавшая в себя десять батальонных районов полевого типа, построенных вдоль правого берега Буга. Готовность – 80–90 процентов.
Главная полоса обороны УРа была оборудована долговременными сооружениями только на 30 процентов. Из намеченных к строительству 7 узлов обороны с общим количеством 25 опорных пунктов к началу войны построили, и то не полностью, только 4 правофланговых узла обороны, в которых из 13 запланированных опорных пунктов было построено 8 опорных пунктов с общим количеством 97 долговременных сооружений, но были вооружены и заняты гарнизонами только 61 дот»[97].
А вот что такое батальонный район:
«В каждом батальонном районе в полосах обеспечения укрепленных районов было построено по 130–135 оборонительных сооружений полевого типа, преимущественно дзотов и траншей, и по нескольку дотов. В числе сооружений каждого района имелось: 3–4 железобетонных каземата для 45-мм пушек и станковых пулеметов; 6–9 дзотов – полукапониров для станковых пулеметов; 6 противоосколочных пулеметных гнезд; 12–15 скрывающихся огневых точек (СОТ); 6 противоосколочных окопов для 45-мм и 76-мм пушек; 3 НП для комбатов; 24 КПН для командиров рот, батарей и взводов; 36 стрелковых окопов на отделение с одеждой крутостей; 9 гранатометных и 15 минометных окопов; 9 – 10 легких и 3 тяжелых убежища (ЦАМО, ф. 131, он. 210370 с, Д – 61, л. 65)»[98].
Мы видим, что бетонные сооружения составляют лишь небольшую долю от общего количества, основная часть сооружений – полевого типа.
Владимир-Волынский УР имел в своем составе на 1 июня 1941 года 2085 человек, 338 станковых пулеметов, 151 ручной пулемет, 16 пушек 107, 122-мм, 10 76-мм пушек, 42 45-мм пушек, в его состав входило 4 артиллерийско-пулеметных батальона и два артиллерийских дивизиона. Штатная численность укрепленного района при этом составляла около десяти тысяч человек. О том, как должно было происходить развертывание укрепленного района до штатной численности, можно проследить на примере Брестского УР:
«Из трех пулеметно-артиллерийских батальонов численностью по 350–400 человек проводилось развертывание пяти батальонов по 1500 человек каждый. Рядовой состав для их формирования только начал прибывать, а офицерский состав поступал из артиллерийских частей округа, в частности 66 офицеров из 4-й армии. Прибывший на укомплектование формируемых батальонов необученный личный состав включался пока в состав 16, 17 и 18-го пулеметно-артиллерийских батальонов»[99].
Согласно постановлению СНК СССР «Об укрепленных районах» № 1468-598сс от 4 июня 1941 года всего формировалось 110 новых артиллерийско-пулеметных батальонов, из них 67 на новой границе со сроком готовности 1 июля 1941 года. Для вооружения этих батальонов 16 июня было решено взять для частей укрепленных районов пулеметы:
а) за счет «НЗ» тыловых частей – 2700 ДП;
б) из мобзапаса Дальневосточного фронта – 3000 ДП и 2000 пулеметов «Максим»[100].
Привезти пулеметы с Дальнего Востока и распределить их по формируемым частям можно было как раз к 1 июля. Можно отметить, что этого количества пулеметов хватало на вооружение двенадцати-тринадцати стрелковых дивизий.
Формирование артиллерийско-пулеметных батальонов со сроком готовности к 1 июля означало, что к этому же сроку должны были быть готовы и соответствующие укрепления на границе. Работы по возведению УР шли полным ходом – на их строительство были привлечены 285 различных саперных и строительных батальонов, 25 строительных рот и 17 автомобильных батальонов[101].
Но нужно понимать, что даже полностью развернутый укрепленный район сам по себе не мог организовать устойчивую оборону без полевого заполнения (т. е. без взаимодействия с обороняющимися в УР стрелковыми войсками).
В подтверждение этого:
«Основными недочетами в системе долговременной обороны приграничных УРов являлись: малая глубина обороны, включавшая в себя только одну полосу при отсутствии подготовленных рубежей в тылу; равномерное расположение оборонительных сооружений вдоль фронта без уплотнения их на наиболее важных направлениях; малочисленность постоянного гарнизона УРов, изолированность оборонительных сооружений, не связанных между собою ходами сообщения, что не обеспечивало взаимодействия и маневра подразделений в ходе боя; слабое развитие связи. План строительства наземных линий связи был выполнен всего на 32 процента, а подземных линий – только лишь на 13 процентов; неудовлетворительная маскировка сооружений; слабое оборудование УРов в противотанковом отношении: план устройства противотанковых заграждений был выполнен на 25 процентов. Этот недостаток относился и к полосе обеспечения; между узлами обороны оставались широкие промежутки, не заполненные дотами и не занятые войсками.
Вследствие этих недочетов долговременные сооружения приграничных УРов вместе с их гарнизонами могли рассматриваться лишь как некоторое дополнение и усиление системы полевой обороны.
В целом же вся система приграничных оборонительных сооружений, включая оборудованную на 80–90 процентов полосу обеспечения и недостроенную главную полосу УРов, несмотря на все недостатки, представляла собою довольно развитую инженерную основу для ведения упорной обороны войсками дивизий первого эшелона армии, но при условии своевременного занятия ими подготовленных сооружений»[102].
Таким образом, можно назвать два условия, при выполнении которых возможно было создать прочную линию обороны даже в недостроенном укрепленном районе (как мы помним, основную долю сооружений УР составляли долговременные фортификационные укрепления полевого типа):
1. Развернуть недостающие пулеметные батальоны, довести численность УР до штатного.
2. Стрелковыми войсками занять укрепления полевого типа и промежутки между опорными пунктами. Наладить взаимодействие между УР и стрелковыми войсками.
Для расчета количества войск, необходимых для обороны Владимир-Волынского УР, приведу цитату из проекта ПУ-39:
«При обороне УР фронты могут быть шире, доходя до 3–5 км на батальон».
Стрелковая дивизия при обороне УР могла так распределить свои силы – от двух полков в первую линию выделяется по два батальона, по одному батальону в резерве, от третьего полка – один батальон в первой линии, один в резерве. Каждому батальону первой линии придается по одному дивизиону дивизионной артиллерии. Резервом дивизии является третий батальон третьего полка, противотанковый дивизион и разведывательный батальон. При таком раскладе (пять батальонов в первой линии) дивизия могла оборонять фронт от 15 до 25 км (а не 8 – 12, как в обычных условиях). Корпус из трех дивизий мог оборонять фронт от 45 до 75 км.
Фронт обороны Владимир-Волынского УР составлял 60 км, таким образом, для его заполнения необходимо было согласно предвоенным представлениям выделить стрелковый корпус трехдивизионного состава.
При этом укрепленный район и стрелковый корпус взаимно дополняли бы друг друга. Можно привести пример из сопромата – если к бетону, который легко ломается, но не гнется, добавить арматуру, которая гнется, но не ломается, то получится железобетон, значительно превосходящий по прочности свои компоненты (бетон и арматуру). При обороне УР стрелковый корпус играл роль арматуры, а сооружения укрепленного района – роль бетона, оборона такой связки имела очень высокую стойкость.
Все перечисленные условия могли быть выполнены уже в первых числах июля – к 1 июля были бы сформированы новые пулеметные батальоны, к этому же числу в приграничные районы выходили глубинные стрелковые дивизии западных военных округов, что позволяло создать необходимую плотность войск.
Фактически же по состоянию на 22 июня Владимир-Волынский УР не успел получить приписной состав и развернуть два дополнительных пулеметных батальона. 87-я стрелковая дивизия, которая по планам должна была обороняться в укрепленном районе, не успела занять свои позиции на границе (и одной дивизии на фронте 60 км, как мы показали, в любом случае было недостаточно). Стрелковые дивизии 31-го и 36-го стрелковых корпусов находились еще в 200 км от границы и ничем Владимир-Волынскому УР помочь не могли.
Неудивительно, что немецкие войска прорвали оборону УР уже 22 июня. С другими укрепленными районами ситуация была аналогична. Теоретические построения, согласно которым укрепленный район плюс стрелковый корпус на фронте 50–70 км могли успешно отражать атаки 7–8 дивизий противника, на практике проверить так и не удалось.
Глава 7
Слабое место Вермахта, или Что такое советский артиллерийский тягач
Еще с советских времен считается общепринятой точка зрения, что Вермахт выигрывал у Красной Армии в моторизации. Однако пришло время с этим поспорить. Сравним парк гусеничных и полугусеничных тягачей Вермахта и РККА с двух сторон – общее количество тягачей и количество частей и соединений, которые этими тягачами удалось оснастить. Начнем со второго.
Вермахт. Если суммировать количество артиллерийских систем калибра 105 мм и выше в танковых, моторизованных дивизиях и артиллерийских дивизионах резерва ОКХ, получим примерно 2500 орудий, которые транспортировались гусеничной тягой. При этом часть артиллерийских дивизионов резерва ОКХ имела конную тягу, часть была ограниченно подвижной. Из 2500 орудий примерно одна треть были 105-мм гаубицы. Кроме того, в Вермахте на 22 июня 1941 года было 38 самоходных артиллерийских установок на базе танка Т-I, вооруженных 150-мм пехотным орудием. Вся остальная дивизионная артиллерия калибра 105 мм и выше имела конную тягу.
Немецкое 150-мм пехотное орудие на самоходном лафете
На самом деле именно автотранспорт и тягачи были «узким местом» Вермахта. Это хорошо иллюстрируется подборкой цитат из дневника Гальдера:
29 сентября 1940 года: «Положение с новыми формированиями. Автомашин недостаточно для удовлетворения даже самых необходимых потребностей РГК. Нам придется экономить автомашины, уменьшая подвижность дивизий 13-й и 14-й линий. Мы будем также вынуждены значительно ослабить противотанковую оборону оккупационных войск, остающихся на Западе»[103].
2 октября 1940 года: «План организации частей РГК на весну 1941 года. Решающим является положение с автомашинами (грузовыми). При нормальных условиях к весне будет дополнительно получено 3 тыс. новых автомашин. Из резерва (т. е. из промышленности и сельского хозяйства), возможно, удастся выделить 4 тыс. автомашин. Итого – 7 тыс. Программа обеспечения частей РГК предусматривает даже при самой строгой экономии наличие 6900 автомашин и 300 тягачей»[104].
28 января 1941 года: «Обеспечение автомашинами: Положение очень серьезное. Будут использованы все возможности гражданского сектора»[105].
27 февраля 1941 года: «Буле доложил о состоянии зенитной артиллерии сухопутных войск.
… До 1.6 боевое использование вновь формируемых зенитных частей невозможно.
Средств тяги нет. В настоящее время выясняется возможность применения французских средств тяги. Части будут иметь лишь ограниченную подвижность. Автомашины для подвоза снабжения. Части не имеют тактической подвижности (нет колонн подвоза боеприпасов)»[106].
3 марта 1941 года: «Вопрос о конной тяге ограниченно подвижных мортирных дивизионов»[107].
7 марта 1941 года: «б. использование 250 20-мм зенитных орудий, которые еще имеются в нашем распоряжении, для противовоздушной обороны частей. (Конная тяга?)»[108].
3 апреля 1941 года: «Положение с автомашинами вынуждает переоснащать ряд подвижных соединений французской матчастью. Решено провести это в отношении 20-й танковой, а также 14, 18, 25 и 36-й моторизованных дивизий. Чтобы избежать переоснащения еще одной моторизованной дивизии, оставшиеся пехотные дивизии подготовить лишь к 20.5.»[109].
16 апреля 1941 года: «Трудности в обеспечении автотранспортом эскадрилий разведывательной авиации. Их формирование к началу операции «Барбаросса» поставлено под сомнение»[110].
25 апреля 1941 года: «Подготовка к операции «Барбаросса» проходит планомерно. Проблема оснащения войск автомашинами еще не решена»[111].
5 мая 1941 года: «Действующая армия:
Артиллерия готова, за исключением десяти ограниченно подвижных дивизионов; еще не готовы: четыре дивизиона 100-мм орудий и два дивизиона тяжелых полевых гаубиц. Приказ об их комплектовании еще не отдан, так как нет никаких средств тяги. Ограниченно подвижные части зенитной артиллерии и мортир готовы.
Саперные части укомплектованы согласно требованиям Генштаба. Из 34 затребованных малых автоколонн для саперных частей и железнодорожных войск готовы 20. Повозок для саперных частей еще нет.
Части связи необходимо доукомплектовать автотранспортом, особенно специальными автомашинами»[112].
21 мая 1941 года: «Изменения в графике маршевых передвижений войск по плану «Барбаросса», вызванные задержкой поставок автомашин для вновь формируемых подвижных соединений»[113].
22 мая 1941 года: «Потоплены, кажется, в основном легкая и тяжелая артиллерия 2-й танковой дивизии. Очень трудно возместить потерю тягачей»[114].
31 мая 1941 года: «Положение с автотранспортом в частях разведывательной авиации очень тяжелое. Попытка оказать помощь путем передачи автомашин из сухопутных войск»[115].
Еще можно привести цитату из Гота: «Совершенно неудовлетворительными для условий войны на Востоке оказались наши автомобили. …Машины для перевозки пехоты новых танковых дивизий, особенно 20-й, почти не годились для прохождения по дорогам Востока, ибо они были французского производства и невоенного образца. В особенности не хватало автомобилей повышенной проходимости. … Не лучше обстояло дело в моторизованных дивизиях. Все три моторизованные дивизии (14, 18 и 20-я) сформировались зимой 1940/1941 года на базе пехотных дивизий. Они получили машины только в последние месяцы перед началом войны, а 18-я дивизия – за несколько дней до выхода в район сосредоточения»[116].
Отметим, что, например, количество 210-мм мортир в Вермахте по состоянию на 01 июня 1941 года составляло 388[117]. В 30 артиллерийских дивизионах резерва ОКХ имелось 270 таких орудий и нигде кроме артиллерийских дивизионов резерва ОКХ эти орудия не использовались. Причина того, что не все имеющиеся орудия использовались и часть дивизионов имела ограниченную подвижность, была в том, что «…особенно вследствие недостатка тягачей, например, были ограничены возможности придания войскам тяжелой артиллерии. Количество частей тяжелой артиллерии резерва ОКХ в июне 1941 года уменьшилось в сравнении с маем 1940 года как в абсолютном выражении, так и по отношению к числу дивизий»[118].
В отличие от Вермахта использование в РККА в качестве тягачей сельскохозяйственных тракторов позволяло оснастить механической тягой один артиллерийский полк каждой стрелковой дивизии и гораздо большее количество подвижных дивизий (91 танковая и 31 моторизованная дивизия в РККА против 21 танковой и 15 моторизованных дивизий в Вермахте). После проведения мобилизации в артиллерии РГК РККА механической тягой транспортировалось бы более 6000 орудий калибра более 100 мм против порядка 1000 орудий в Вермахте – превосходство более чем в шесть раз! Моторизованных саперных батальонов в Вермахте имелось 23, а в РККА в составе мехкопусов, противотанковых артбригад и в частях РГК было около 90 моторизованных инженерных и минно-саперных батальонов – превосходство почти в четыре раза. И это при полном использовании Германией своих возможностей – больше автомашин и тягачей Вермахту, как показывают приведенные выше цитаты, взять было негде.
Проблема Красной Армии состояла в том, что, в отличие от Вермахта, она не была отмобилизована. В большом количестве соединений (в первую очередь в механизированных корпусах новой волны формирования) наличное количество автомашин и тягачей было в разы меньше штатного. В условиях быстрого продвижения немецких войск многие соединения так и не успели отмобилизовать (т. е. оснастить автотранспортом и средствами тяги из народного хозяйства) до того, как они были разгромлены, вследствие чего большое количество орудий и различного имущества пришлось бросить при отступлении.
Теперь перейдем к сравнению общего количества тягачей в Вермахте и РККА. В Германии по состоянию на июнь 1941 года было выпущено специализированных полугусеничных армейских тягачей:
1-тонных Sd.Kfz 10 – около 5000;
3-х тонных Sd.Kfz 11 – около 3000;
5-тонных Sd.Kfz 6 – около 1300;
8-тонных Sd.Kfz 7 – около 4000;
12-тонных Sd.Kfz 8 – около 1200;
18-тонных Sd.Kfz 9 – около 900.
Итого – около 15 500 шт.
Это были хорошие тягачи, с высокой проходимостью, мощным мотором, скорость буксировки орудий достигала 50 км/час.
Кроме тягачей приведенных выше типов, Германией было захвачено в Чехословакии, Франции и других странах большое количество гусеничных, полугусеничных и полноприводных колесных тягачей. Однако «захвачено Германией» и «передано в армию» – это две разные вещи. Данных по массовому использованию Вермахтом трофейных тягачей нет. Если в Вермахте имелось еще десять (двадцать, тридцать) тысяч других тягачей, то что они буксировали? Где в таком случае дивизионная артиллерия немецких пехотных дивизий, оснащенная механической тягой? Где моторизованная артиллерия резерва ОКХ в достаточных количествах? Где моторизованные инженерные войска в достаточных количествах? Почему часть артиллерийских дивизионов резерва ОКХ имела конную тягу, а часть – ограниченно подвижна? Почему начальник немецкого Генерального штаба так озабочен нехваткой тягачей и автомобилей?
Вермахт. Если суммировать количество артиллерийских систем калибра 105 мм и выше в танковых, моторизованных дивизиях и артиллерийских дивизионах резерва ОКХ, получим примерно 2500 орудий, которые транспортировались гусеничной тягой. При этом часть артиллерийских дивизионов резерва ОКХ имела конную тягу, часть была ограниченно подвижной. Из 2500 орудий примерно одна треть были 105-мм гаубицы. Кроме того, в Вермахте на 22 июня 1941 года было 38 самоходных артиллерийских установок на базе танка Т-I, вооруженных 150-мм пехотным орудием. Вся остальная дивизионная артиллерия калибра 105 мм и выше имела конную тягу.
На самом деле именно автотранспорт и тягачи были «узким местом» Вермахта. Это хорошо иллюстрируется подборкой цитат из дневника Гальдера:
29 сентября 1940 года: «Положение с новыми формированиями. Автомашин недостаточно для удовлетворения даже самых необходимых потребностей РГК. Нам придется экономить автомашины, уменьшая подвижность дивизий 13-й и 14-й линий. Мы будем также вынуждены значительно ослабить противотанковую оборону оккупационных войск, остающихся на Западе»[103].
2 октября 1940 года: «План организации частей РГК на весну 1941 года. Решающим является положение с автомашинами (грузовыми). При нормальных условиях к весне будет дополнительно получено 3 тыс. новых автомашин. Из резерва (т. е. из промышленности и сельского хозяйства), возможно, удастся выделить 4 тыс. автомашин. Итого – 7 тыс. Программа обеспечения частей РГК предусматривает даже при самой строгой экономии наличие 6900 автомашин и 300 тягачей»[104].
28 января 1941 года: «Обеспечение автомашинами: Положение очень серьезное. Будут использованы все возможности гражданского сектора»[105].
27 февраля 1941 года: «Буле доложил о состоянии зенитной артиллерии сухопутных войск.
… До 1.6 боевое использование вновь формируемых зенитных частей невозможно.
Средств тяги нет. В настоящее время выясняется возможность применения французских средств тяги. Части будут иметь лишь ограниченную подвижность. Автомашины для подвоза снабжения. Части не имеют тактической подвижности (нет колонн подвоза боеприпасов)»[106].
3 марта 1941 года: «Вопрос о конной тяге ограниченно подвижных мортирных дивизионов»[107].
7 марта 1941 года: «б. использование 250 20-мм зенитных орудий, которые еще имеются в нашем распоряжении, для противовоздушной обороны частей. (Конная тяга?)»[108].
3 апреля 1941 года: «Положение с автомашинами вынуждает переоснащать ряд подвижных соединений французской матчастью. Решено провести это в отношении 20-й танковой, а также 14, 18, 25 и 36-й моторизованных дивизий. Чтобы избежать переоснащения еще одной моторизованной дивизии, оставшиеся пехотные дивизии подготовить лишь к 20.5.»[109].
16 апреля 1941 года: «Трудности в обеспечении автотранспортом эскадрилий разведывательной авиации. Их формирование к началу операции «Барбаросса» поставлено под сомнение»[110].
25 апреля 1941 года: «Подготовка к операции «Барбаросса» проходит планомерно. Проблема оснащения войск автомашинами еще не решена»[111].
5 мая 1941 года: «Действующая армия:
Артиллерия готова, за исключением десяти ограниченно подвижных дивизионов; еще не готовы: четыре дивизиона 100-мм орудий и два дивизиона тяжелых полевых гаубиц. Приказ об их комплектовании еще не отдан, так как нет никаких средств тяги. Ограниченно подвижные части зенитной артиллерии и мортир готовы.
Саперные части укомплектованы согласно требованиям Генштаба. Из 34 затребованных малых автоколонн для саперных частей и железнодорожных войск готовы 20. Повозок для саперных частей еще нет.
Части связи необходимо доукомплектовать автотранспортом, особенно специальными автомашинами»[112].
21 мая 1941 года: «Изменения в графике маршевых передвижений войск по плану «Барбаросса», вызванные задержкой поставок автомашин для вновь формируемых подвижных соединений»[113].
22 мая 1941 года: «Потоплены, кажется, в основном легкая и тяжелая артиллерия 2-й танковой дивизии. Очень трудно возместить потерю тягачей»[114].
31 мая 1941 года: «Положение с автотранспортом в частях разведывательной авиации очень тяжелое. Попытка оказать помощь путем передачи автомашин из сухопутных войск»[115].
Еще можно привести цитату из Гота: «Совершенно неудовлетворительными для условий войны на Востоке оказались наши автомобили. …Машины для перевозки пехоты новых танковых дивизий, особенно 20-й, почти не годились для прохождения по дорогам Востока, ибо они были французского производства и невоенного образца. В особенности не хватало автомобилей повышенной проходимости. … Не лучше обстояло дело в моторизованных дивизиях. Все три моторизованные дивизии (14, 18 и 20-я) сформировались зимой 1940/1941 года на базе пехотных дивизий. Они получили машины только в последние месяцы перед началом войны, а 18-я дивизия – за несколько дней до выхода в район сосредоточения»[116].
Отметим, что, например, количество 210-мм мортир в Вермахте по состоянию на 01 июня 1941 года составляло 388[117]. В 30 артиллерийских дивизионах резерва ОКХ имелось 270 таких орудий и нигде кроме артиллерийских дивизионов резерва ОКХ эти орудия не использовались. Причина того, что не все имеющиеся орудия использовались и часть дивизионов имела ограниченную подвижность, была в том, что «…особенно вследствие недостатка тягачей, например, были ограничены возможности придания войскам тяжелой артиллерии. Количество частей тяжелой артиллерии резерва ОКХ в июне 1941 года уменьшилось в сравнении с маем 1940 года как в абсолютном выражении, так и по отношению к числу дивизий»[118].
В отличие от Вермахта использование в РККА в качестве тягачей сельскохозяйственных тракторов позволяло оснастить механической тягой один артиллерийский полк каждой стрелковой дивизии и гораздо большее количество подвижных дивизий (91 танковая и 31 моторизованная дивизия в РККА против 21 танковой и 15 моторизованных дивизий в Вермахте). После проведения мобилизации в артиллерии РГК РККА механической тягой транспортировалось бы более 6000 орудий калибра более 100 мм против порядка 1000 орудий в Вермахте – превосходство более чем в шесть раз! Моторизованных саперных батальонов в Вермахте имелось 23, а в РККА в составе мехкопусов, противотанковых артбригад и в частях РГК было около 90 моторизованных инженерных и минно-саперных батальонов – превосходство почти в четыре раза. И это при полном использовании Германией своих возможностей – больше автомашин и тягачей Вермахту, как показывают приведенные выше цитаты, взять было негде.
Проблема Красной Армии состояла в том, что, в отличие от Вермахта, она не была отмобилизована. В большом количестве соединений (в первую очередь в механизированных корпусах новой волны формирования) наличное количество автомашин и тягачей было в разы меньше штатного. В условиях быстрого продвижения немецких войск многие соединения так и не успели отмобилизовать (т. е. оснастить автотранспортом и средствами тяги из народного хозяйства) до того, как они были разгромлены, вследствие чего большое количество орудий и различного имущества пришлось бросить при отступлении.
Теперь перейдем к сравнению общего количества тягачей в Вермахте и РККА. В Германии по состоянию на июнь 1941 года было выпущено специализированных полугусеничных армейских тягачей:
1-тонных Sd.Kfz 10 – около 5000;
3-х тонных Sd.Kfz 11 – около 3000;
5-тонных Sd.Kfz 6 – около 1300;
8-тонных Sd.Kfz 7 – около 4000;
12-тонных Sd.Kfz 8 – около 1200;
18-тонных Sd.Kfz 9 – около 900.
Итого – около 15 500 шт.
Это были хорошие тягачи, с высокой проходимостью, мощным мотором, скорость буксировки орудий достигала 50 км/час.
Кроме тягачей приведенных выше типов, Германией было захвачено в Чехословакии, Франции и других странах большое количество гусеничных, полугусеничных и полноприводных колесных тягачей. Однако «захвачено Германией» и «передано в армию» – это две разные вещи. Данных по массовому использованию Вермахтом трофейных тягачей нет. Если в Вермахте имелось еще десять (двадцать, тридцать) тысяч других тягачей, то что они буксировали? Где в таком случае дивизионная артиллерия немецких пехотных дивизий, оснащенная механической тягой? Где моторизованная артиллерия резерва ОКХ в достаточных количествах? Где моторизованные инженерные войска в достаточных количествах? Почему часть артиллерийских дивизионов резерва ОКХ имела конную тягу, а часть – ограниченно подвижна? Почему начальник немецкого Генерального штаба так озабочен нехваткой тягачей и автомобилей?