Влодавец Леонид. Против лома нет приема (Таран)

Влодавец Леонид
Против лома нет приема (Таран)

   Леонид Влодавец
   Против лома нет приема (Таран)
   Часть первая РАБОТА ПО ПРОФИЛЮ
   ЗАВТРАК БОМЖА
   Майский снежок кружился над зеленой, недавно распустившейся листвой, падал на уже прогретую апрельской теплынью землю и таял, навевая нездоровые мысли, что Россия есть страна полного бардака, где даже силы небесные поддались общему настроению.
   Через проходной двор, который в сырую, холодную и пасмурную погоду казался намного более унылым и грязным, чем в солнечные дни, негустым ручейком тянулись пешеходы. Хотя дело было утром, сказать, что все они поспешали на работу, было бы несправедливо. Слава богу, демократия, за 20 минут опоздания не посадят, да и не уволят. А лозунг: "Береги рабочую минуту!" как моральный стимул уже ни шиша не стоил, поскольку работа для значительной части трудящихся стала всего лишь местом, куда изредка привозят зарплату. Поэтому немалое число этих людей двигалось не спеша, успевая поразмышлять о всяких посторонних вещах, которые ОРТ донесло до их сознания за завтраком. Про всякие там отставки, импичменты, про курс доллара, про разгул преступности и про то, доколе будут бомбить братьев-сербов. Обо всем этом думать было интереснее и даже приятнее, чем о чем-либо насущном. Типа того, как на 500 рублей семью кормить, у кого занять до получки и дадут ли эту получку вообще.
   По сторонам пешеходы глядели мало. Чего они там не видели? Серых, облупленных стен, исписанных мелом, углем, краской из баллончиков? Окон, за которыми идет примерно такая же тоскливая и пошлая жизнь, как и у них? Переполненных мусорных баков и вывалившейся из них кучи мусора, благоухавшей посреди двора? Небось многие годы этой дорогой каждый день проходили...
   Правда, на этот раз было кое-какое разнообразие. Прямо на куче мусора, подложив под зад рваный пластиковый пакет, сидел бородатый бомж в прожженной вязаной шапочке, засаленной нейлоновой куртке, драных джинсах с поломанной "молнией" на ширинке и в резиновых сапогах. Изо рта у него как-то странно выпирали два грязно-желтых клыка, делавших его похожим на вампира или вурдалака - хрен его знает, чем они отличаются. Этими самыми зубками - других, похоже, гражданин уже не имел! - бомж пытался обглодать куриный окорочок, который был явно добыт им откуда-то из мусорного бака.
   Милостыни бомж не просил, должно быть, считая, что вполне доволен своей сегодняшней утренней трапезой. Кроме окорочка, ему еще и полкило плесневелых горбушек досталось, и даже вздутая банка "пепси-колы".
   Большинство прохожих, конечно, никак не реагировало. То ли их собственные мысли поглощали, то ли им просто все было по фигу. Наверно, были среди них такие, у которых при взгляде на бомжа несколько повышалась самооценка личности: мол, оказывается, есть такие люди, которые совсем до ручки дошли, а я-то еще молодец, до такого не докатился! Однако у более пессимистичных сердце екало, потому что они понимали, насколько хрупкая грань отделяет их от этого клыкастого. Неужели в перспективе вот этот ужас? Впрочем, они торопились пройти мимо, делая вид, будто не видят бомжа в упор.
   Однако кое-кто все же находил возможность сделать замечание. Наименее брезгливые хмыкали и, покачав головой, отпускали шуточки:
   - Слышь, мужик, тут поблизости крыса дохлая лежит! Ты б ее тоже оприходовал, чтоб мясо не пропало!
   Другие, которые, глядя на эту картинку, испытывали позывы к рвоте, ворчали:
   - Во кретин, а? Хоть бы спрятался куда-нибудь, коз-зел!
   Впрочем, была какая-то добрая бабулька, которая испуганно вскрикнула:
   - Ой, да что ж ты делаешь, родной?! Заболеешь ведь, отравишься!
   Но, поскольку бомж не просил подаяния, отчислений в его пользу производить не стала. Впрочем, даже если б и просил, навряд ли подала бы. У нее пенсия была не рассчитана на такую благотворительность.
   Некогда, в достопамятную и достославную советскую эпоху, телевидение то и дело демонстрировало на экране бездомных граждан США, роющихся в мусорных контейнерах, дабы сыскать себе пропитание. Народ попроще вздыхал и сочувствовал: да, блин, жуть как у них хреново! У нас, конечно, тоже не сахар, но все-таки даже самые пропитые алкаши объедки из мусорных баков не жрут. "У советских - собственная гордость, на буржуев смотрим свысока..." Более продвинутые в понимании того, что там "у их" на самом деле, ехидничали и утверждали, будто в Нью-Йорке существует целая когорта прохиндеев, которые за определенную мзду переодеваются в рванье, а потом снимаются у мусорных баков для советского телевидения.
   Хрен его знает, кто был тогда прав, а кто врал. И кто врет сейчас, тоже понять трудно. Однако количество людей, роющихся в мусоре на территории бывшего СССР, за последнее десятилетие резко выросло - факт неоспоримый. Конечно, те, которые напрямую питаются тем, что выброшено на помойку, составляют очень небольшой процент. Но на помойках, как известно, валяются и абсолютно несъедобные вещи, имеющие, как выражался товарищ Карл Маркс, а до него господин Адам Смит, "потребительную стоимость". Например, пустые бутылки или медная проволока.
   На пустых бутылках в свое время умные люди еще, так сказать, "на заре перестройки" сделали неплохой бизнес. Бутылки в последние годы советской власти государство принимало по двадцать копеек, но число приемных пунктов было невелико, и туда выстраивались длинные очереди. Правда, еще и в винных магазинах принимали, но туда с большой сумкой пустых бутылок заходить не стоило. Нетерпеливый народ мог облаять, а то и по шее надавать - в зависимости от степени подогретости.
   Кооператоры стали принимать пустые бутылки по восемнадцать копеек, но прямо на улице, а то и в родном дворе - быстро и без очереди. Человек, у которого трубы горели, из-за двух копеек не переживал. Он еще и посмеивался над бизнесменами: эко, ребята дурью маются! По сорок копеек с ящика наваривают!
   Однако ребята были вовсе не дураки. Потому как советская пол-литровая пивная бутылка была выполнена по общеевропейскому стандарту. А на мировом рынке за эту самую "евро-бутылку" платили уже в валюте. Допустим, по двадцать центов за штуку. Почувствуйте разницу! Правда, наступил момент, когда в России пиво и воды некуда стало разливать, потому что стеклотару вагонами вывозили за кордон. Но это так - издержки первоначального накопления...
   К сожалению, гражданин, глодавший куриную ножку, извлеченную из мусорного бака, в свое время не додумался до того, как можно, делать большой бизнес на пустых бутылках. Он и при советской власти собирал бутылки для того, чтоб покупать новые, и при демократической занимался тем же. Но увы, времена свободного рынка обострили конкуренцию. Поголовье бомжей, безработных и нуждающихся пенсионеров выросло на порядок. Бутылок на всех уже не хватало. Кто еще не весь ум пропил, вспомнил пионерское детство и принялся за сбор металлолома (особенно, цветного), макулатуры и иного вторсырья. Но цветмет довольно быстро исчез со свалок, и народ стал добывать его там, где он "плохо лежал" - то есть в кабельных туннелях, или там, где он "плохо висел" - то есть прямо со столбов. Поскольку далеко не каждый из тех, кто решался заработать на бутылку таким способом, мог отличить низковольтные телефонные провода от ЛЭП-220, то число смертельных поражений током заметно увеличилось. Кроме того, в это дело вмешались и трезвые, технически грамотные люди, которые стали поганой метлой гнать неорганизованных тунеядцев, больно метелить их и даже мочить до смерти.
   Именно поэтому счастливый обладатель "ножки Буша" не рисковал связываться с подобным бизнесом, а мирно довольствовался всякими "ништяками" для пропитания. То на рынках рылся в подгнивших овощах, то на задних дворах ресторанов подбирал объедки. В общем, перебивался как-то.
   Весна для него была самым фиговым временем года. Зимой, конечно, холодно, но в подъездах под батареями отопления выжить можно. А объедки в мусорных баках в морозы долго не протухают. Во всяком случае, не сразу. Осенью похуже, зато много недогнивших овощей и фруктов, валяется. Летом вообще кайф - и тепло, и сады-огороды за городом полны всякой съедобной зелени, в лесу грибы-ягоды растут. А вот весной тяжко: и объедки тухнут быстро, и огороды еще не посажены, и в подъездах не топят. Так что сейчас, под весенним снежком, нагрянувшим ни с того ни с сего, жилось бомжу совсем тяжко. Хорошо вот, ножка куриная нашлась, и довольно свежая. Конечно, мечталось и о бутылке, но на нее еще заработать требовалось. А главное -, придумать, как это сделать. Вопрос был очень насущный и серьезный. Жизненный, можно сказать. Острая алкогольная недостаточность была снята рано утром оставленной с вечера опохмелкой, но пройдет еще часок-другой и она вернется.
   Как ни пытался он растянуть удовольствие, куриная ножка все же весила не килограмм. Обглодал дочиста и бросил косточку очень кстати подбежавшей шавке. Тоже, видать, бездомной, старой, облезлой и с лишаем на боку. И зубов у нее, чтоб разгрызть эту костяшку, тоже было негусто.
   Бомж встал, завернул плесневелые горбушки в пакет, на котором сидел, и собрался было топать туда, где снег за шиворот не падает. Но в это самое время во двор въехала "Газель" с крытым кузовом и остановилась рядом с мусорными баками. Из правой дверцы вылез крупный, красномордый мужик в кожанке и надвинутой на нос кепочке.
   - Э, алкаш! - позвал он по-деловому. - Поди сюда! Первая мысль, которая мелькнула в пропитых мозгах бродяги - бежать! - сразу же резко угасла. Куда он побежит при своем ревматизме и дохлом моторчике? Догонят тут же. И уж тогда точно будут бить. А сейчас еще неизвестно, может, и не тронут. Но подходить к такому верзиле было страшновато. Махнет вполсилы - и последние зубы вышибет.
   - Ну, чо встал? - немного повысив голос, произнес крутой. - Глухой, что ли? Поди сюда, не бойся, бить не буду.
   Бомж подумал: бить его, в общем, не за что. Этого мордатого он первый раз видит, в карман к нему не лазил, дачу его не грабил, под окнами у него не ссал. Правда, в прошлом бывали случаи, когда граждане, обознавшись, принимали его за кого-то другого и начинали метелить. Оно и понятно, ведь бомжи для прочей публики почти как негры или китайцы - все на одно лицо.
   Тем не менее раздражать мордоворота не хотелось, и бомж нерешительно приблизился.
   - Заработать хошь? - спросил детина.
   - Сколько?
   - На пузырь хватит. Лезь в кузов!
   Сказано было так, что бомж, не уточняя подробностей, кряхтя и скрипя суставами, перелез через низкий бортик и забрался под тент. Бугай уселся в кабину, где за рулем сидел еще один, такой же мощный. Бомж уселся на скамеечку почти рядом с задним стеклом и заметил, что мужик, обещавший пузырь, пока машина не тронулась с места, все поглядывал через окошечко - на месте ли пассажир, не выпрыгнет ли в последний момент. Но бомж прыгать не собирался. Бутылка уже грела ему душу, и он сейчас всецело сосредоточился на мечтах об этом предмете. Он прямо-таки грезил о ней, ждал встречи, выражаясь словами Пушкина, "как молодой повеса ждет свиданья с какой-нибудь развратницей лукавой", и любил эту "злодейку с наклейкой" так, как, выражаясь словами Шекспира, "сорок тысяч братьев любить не могут".
   Конечно, ни Пушкина, ни Шекспира бомж не цитировал даже внутренне. Хотя нельзя сказать, что он про таких писателей вовсе не слышал. Когда-то, в лучшие времена, него и квартира была, и телевизор, а потому он и "Маленькие трагедии" видел, и "Гамлета" со Смоктуновским. Правда, из всего творчества этих великих он помнил наизусть только две фразы:"Буря мглою небо кроет..." и "Ты перед сном молилась, Дездемона?", но зато прочно.
   Над тем, на хрена он понадобился этим качкам и что имен но ему предстоит делать, бомж, конечно, размышлял, но не очень интенсивно. Например, он точно знал, что грабить его не будут, потому что у него в избытке только вши. Не сомневался бомж и в том, что его увозят не за тем, чтоб разобрать на запчасти. Такое сердце и почки, как у него, можно пересадить только классовому врагу. В заложники его тоже брать бессмысленно, да и негигиенично - того и гляди вши с него на воров перепрыгнут. С другой стороны, ничего путного бомж делать не умел. Раньше, правда, вагоны разгружал, сил хватало, а теперь даже бутылку приходилось двумя руками ухватывать, чтоб удержать. Возможно, если выдать в аванс стакан, он смог бы яму вырыть или огород вскопать. Или, допустим, дачный сортир вычерпать. Такие работы он уже выполнял и не боялся разочаровать хозяев.
   В конечном итоге своих размышлений бомж все же остановился на сортире. Огороды толковые люди сами вскапывают, это дело не всякому охломону поручишь. А вот выгребную яму отчерпать, в которую вешние воды стекли, - это амплуа как раз для него. Очень даже неплохо - на халяву за город съездить, весенним воздухом подышать на природе. Даже когда сыро и холодно. Лишь бы хозяева стакашек в аванс пожаловали...
   Однако надежда на загородную прогулку не оправдалась. Минут через десять машина остановилась, и работодатель выбрался из кабины.
   - Вылазь! - велел он, подойдя к кузову.
   ДЕЛО НА ОВРАЖНОЙ
   Бомж послушно вылез и огляделся. Бывал он тут когда-то. Это место числилось на карте здешнего областного центра как Овражная улица. Улица была любопытна тем, что располагалась как бы подковой вокруг неглубокого, но просторного оврага или скорее лога. Концы улицы упирались в реку, рассекавшую город на две части, в половодье часть оврага-лога затапливало, и поэтому ее ни в какие времена не застраивали. Другой любопытной достопримечательностью Овражной улицы было то, что ее правая сторона разительно отличалась от левой. Дома с четными номерами были бетонными пятиэтажками хрущевских времен, а дома с нечетными номерами - одноэтажными избушками дореволюционной постройки. Раньше такие же деревянные халупы занимали всю окружающую местность. По идее архитекторов 60-х годов их должны были снести, а овраг засыпать и возвести на нем опять-таки "хрущобы". Но Хрущева сняли, архитекторов поменяли, а новые начальники решили отказаться от дорогостоящей затеи заровнять овраг, тем более что вокруг города было полно более удобных мест для массового жилищного строительства. Заодно решили оставить в покое последние деревянные домишки, непосредственно примыкавшие к оврагу. Сейчас их владельцы были даже благодарны властям за это решение. Без горячей воды, канализации, парового отопления здешние обитатели обходились с детства и особо не страдали, зато при каждом домишке имелся участочек, где можно было растить картошку и прочие полезные для жизни овощи, не выезжая за город.
   На самих склонах оврага-лога росли какие-то чахлые кустики, стояли какие-то сараюшки, а бугристое дно его представляло собой голый пустырь. Впрочем, с незапамятных времен по дну оврага была проложена проезжая дорога. В старину, говорят, в логу сено косили и вывозили возами, однако теперь тут трава не росла, потому что еще строители пятиэтажек завалили все дно строительным мусором. Мусор подвозили сюда и сейчас, хотя никакой официальной свалки здесь не существовало. Наверно, мечта хрущевских архитекторов завалить овраг давно бы осуществилась, если бы не ежегодное снеготаяние и половодье, которое на несколько дней превращало лог в подобие залива, глубоко вдающегося в сушу. Уходя в реку, большая вода уносила с собой наиболее легкую часть мусора, а заодно более-менее разравнивала кучи земли и песка, привезенные сюда со строек.
   Впрочем, "Газель" на дно оврага спускаться не стала, а остановилась перед воротами одного из домишек. Шофер вылез из кабины, отпер висячий замок на воротах и, вернувшись в машину, заехал во двор. Двор этот был окружен довольно высоким забором, вдоль которого было построено несколько односкатных сараев, крытых толем и рубероидом. Грузовичок объехал угол дома и остановился на маленькой площадочке между еще не вскопанным огородом и задней торцевой стеной избы. Именно тут бомжа и высадили из кузова.
   Само по себе это подтверждало его предположение о предстоящей ему золотарской работе. Сортиры тут, на нечетной стороне Овражной улицы, были именно такие.
   - Замерз? - с неожиданной заботливостью спросил краснорожий. - Для сугреву примешь?
   Бомж возрадовался: да кто ж откажется? Такому хозяину можно и три нужника вычистить!
   Мордастый вынул из-за пазухи четвертинку и подал бомжу. Тот принял ее как дар божий, трясущимися руками свернул пробку и припал к горлышку. Всю сразу не высосал, отпил грамм сто и сунул в карман, будто боялся, что отберут.
   - Потеплее стало? - оскалился крутой.
   - Ага, - кивнул бомж, - полегчало. Чего делать-то надо, командир?
   - Да работа не пыльная. Возьмешь сейчас чемоданчик, спустишься на дно оврага по тропке, подойдешь к дороге. Там бугор такой есть, из него рельса торчит, не перепутаешь. Вот около него встанешь и будешь ждать. Минут через пятнадцать туда подъедет машина. Если спросят: "Это вы от дяди Федора?" отдашь им чемодан. А потом топай сюда. Получишь два пузыря. Понял?
   - Понял... - Бомж при всем своем отупении, конечно, сообразил, что дело темное, но вопросы задавать не стал. Например, почему за такую плевую работу такой высокий гонорар обещают. Раз людям надо, чтоб он чемодан отнес, значит, он это сделает.
   - Учти, - как бы мимоходом заметил работодатель, - мы за тобой отсюда глядеть будем, понял? Ежели что не так - пожалеешь, что на свет родился!
   - Все путем будет, - испуганно закивал бомж. - Не волнуйся, командир... Я ж не дурак совсем...
   Водила между тем успел зайти в дом и вернуться оттуда с потертым, небось еще советского производства, черным "дипломатом". Кроме того, он принес пластиковый пакет, в котором приятно позванивали две поллитры, и торжественно показал бомжу:
   - Видал? Нормально сходишь - два дня гулять будешь! На, бери кейс и топай! Через огород, в заднюю калитку и вниз до бугра, усек? Бугор с рельсой, не забыл?
   - Ясное дело, память есть еще...
   Бомж взял "дипломат", бросил прощально-вожделенный взгляд на пакет с бутылками и двинулся в указанном направлении. Наниматели некоторое время постояли во дворе, а потом, убедившись, что бомж нашел заднюю калитку и начал спускаться по тропе на дно лога, вошли в дом. Прямо из сеней они поднялись по приставной лестнице на чердак и заняли позицию у слухового окна, выходившего на зады дома. Оттуда весь овраг и дорога просматривались как на ладони. И бугор с торчащей рельсой был прекрасно виден.
   - Что-то не звонит наш клиент! - озабоченно произнес водитель. - Может, напомнишь ему, Гришан?
   - Это ему деньги нужны, а не нам, - мрачно ответил красномордый. - Где ты видел, чтоб люди настырничали, когда хотят долг отдать? А не звонит он потому, что еще рано. Мы на девять утра договаривались.
   - Минута осталась! - заметил водила, бросив взгляд на часы. - Неужели он, в натуре, такой точный? Если б мне был кто-то двести тысяч баксов должен, то я б уже с полдевятого телефон обрывал.
   Однако сотовый, лежавший у Гришана во внутреннем кармане куртки, запиликал точно в 9.00.
   - Алло, - отозвался тот.
   - Это Гриша? Здравствуйте! - интеллигентно пробаритонили из сотового. - У вас планы на сегодня не поменялись?
   - Никак нет, Виктор Сергеевич/все в силе. Как выражается господин Говорухин, "место встречи изменить нельзя". Можете убедиться сами. Буду ждать, как условились, у рельсы.
   - Как я вас узнаю?
   - По одежке. Серая такая грязная курточка, шапка вязаная, джинсы старые и резиновые сапоги. Ну, борода еще такая космами, с проседью. В руке кейс ободранный. Да я там один буду, вряд ли попутаете. Спросите на всякий случай: "Это вы от дяди Федора?" Я кивну головой и отдам "дипломат". Когда вас ждать?
   - Минут через десять, я уже в машине. Желтая "шестерка".
   - Ну, тогда до встречи.
   Гришан, которому очень непросто было охранять спокойствие во время разговора, по ходу которого он описывал Виктору Сергеевичу внешность безымянного бомжа, перевел дух.
   - Похоже, все путем. Фима, доставай оптику! Водитель, порывшись в углу чердака, вернулся к окну сперва со штативом, а потом с некой медной трубой, немного похожей на старинную пушку. Но это был всего лишь небольшой старинной работы телескоп.
   - Ни хрена себе прибор! - подивился Гришан. - Я думал, у тебя морской бинокль, а это ж, блин, такая штука, что на Марс смотреть можно! Или на бабьи сиськи вон в том доме за оврагом...
   - А что, - без особого смущения сознался Фима, прилаживая трубу на штатив, - я и смотрел на сиськи, пока трахаться не научился. Марс я в него не рассматривал, потому как не знаю, где он, но на Луну смотрел. Кратеры видал.
   - Откуда это у вас?
   - Это, говорят, дед когда-то изготовил. Еще при Сталине. Он на заводе работал, женатый был уже, но мечтал в Москву поехать и на астронома выучиться. Не успел, война началась, и его там убили. Чудак, блин, верно?
   - Да не особо, я сказал бы. Мне, когда я маленький был, тоже в космонавты хотелось. Если б не посадили за драку в шестнадцать лет, глядишь, и полетел бы. Насчет космоса не знаю, а летчиком бы точно стал...
   - И сидел бы сейчас без зарплаты небось! - ухмыльнулся Фима, наводя телескоп на бугор с рельсой.
   - Фиг его знает! - вздохнул Гришан. - Ну, ты наладил эту елдовину?!
   - Готово! - доложил потомок оптика-самоучки. - Алкаш уже на месте, можешь поглядеть. Если не резко будет, подгони окуляр под свой глаз...
   - Разберусь как-нибудь... - Гришан приложил глаз к маленькой стекляшке. Да-а, морду четко видно, не перепутаешь.
   - А вон и "шестерка"! - воскликнул Фима, без всякой оптики рассмотревший желтый автомобильчик, кативший по дороге в лог.
   - Доставай фотку и, как подъедут, смотри, там он или нет. Если сам выйдет и возьмет кейс - это одно, если "шестерку" пошлет - другое, как договаривались, понял?
   - Заметано, не забыл! - Фима вытащил из кармана фотографию некоего представительного господина и впился в нее глазами, чтобы в максимальной степени запомнить все черты лица.
   Желтая "шестерка" подкатила к бомжу. Фима, бросив еще один взгляд на фото, припал к окуляру, а Гришан нажал на своем сотовом клавишу "police" и вывел на табло некий шестизначный номерок. Указательный палец он занес над кнопочкой со значком "*".
   - Сам приехал! - возбужденно произнес Фима. - Вылез! Подошел! Берет кейс!
   Действительно, из машины вышел тот самый, представительный, одетый в коричневый плащ. Лицо точно соответствовало фотографии. Похоже, он приехал один и без охраны, даже машину вел сам.
   - Ну и лох! - покачал головой Гришан.
   Палец Гришана нажал на кнопку "*", цифирки номерка одна за другой мигнули, и через секунду после того, как мигнула шестая, там, у машины, где стояли два человека, сверкнула багровая вспышка, а затем гулко раскатился грохот мощного взрыва...
   Ударная волна долетела на чердак в виде сильного порыва ветра, стекла в доме брякнули, но не разбились. Гришан с Фимой, которые сразу после нажатия кнопки нырнули на пол, маленько поежились, но, едва волна прошла, тут же выглянули в окно.
   - Крепко рвануло! - оценил работу Гришан. - А ну, глянь в трубу поподробнее!
   Фима перескочил к телескопу.
   Желтая "шестерка", перевернутая взрывом, лежала вверх колесами и полыхала дымным пламенем. Никого живого вокруг нее не просматривалось. Лежали какие-то бесформенные ошметки, плавала в воздухе черная копоть. Наконец Фима разглядел далеко в стороне от горящей машины нечто обгорелое и дымящееся, совсем непохожее на человека, но на этом "нечто" через мощную оптику телескопа хорошо просматривались обрывки коричневой ткани-плащевки... Разглядел Фима и то, что осталось от бомжа. Красно-черные клочья мяса и лохмотья от джинсов повисли на той самой рельсе, торчащей из бугра.
   - Обоих на куски... - брезгливо морщась от неаппетитного зрелища, пробормотал Фима. - Ну что, валим отсюда? А то менты скоро приедут...
   - На фига? - спокойно возразил Гришан. - Мы что кого-нибудь взрывали? Я лично этого не помню. Может, ты, братан, о чем-то таком слышал? Так скажи, облегчи душу...
   Фима нервно заржал, уважая тонкий юмор старшего товарища.
   Гришан посмотрел в окуляр телескопа, рассмотрел результаты работы и сказал более серьезным тоном:
   - Менты, конечно, приедут, ФСБ тоже приползет, ну и что? Посмотрят место происшествия, разберутся, где чьи кишки валяются. Потом пройдут по дворам, опросят, кто чего видел. Могут и к нам зайти побеседовать. А у нас что? У нас ничего. Разберешь свой телескоп, положишь туда, где лежал. Сам по себе он ни хрена не улика. Бомжа никто видеть не мог. Да если и видел, то внимания не обратил. Бабки-соседки могли заметить, как он от нашего забора шел. Ну и что? Может, он там всю ночь проспал, под этим забором? Но разговор наш они не слыхали - сто процентов. Что слева, что справа - обе глухие, как тетери. Меня они знают как твоего старого друга. Приехал помочь огород копать - какие проблемы?!
   - А с пятиэтажек наш двор, наверно, видеть могли... - опасливо заметил Фима.
   - Во-первых, корешок, пятиэтажки торцами к улице стоят, - напомнил Гришан уверенным тоном. - А торцы у них глухие, без окон. Опять же они без балконов, с боковых окон тех двух домов, что напротив нас, вообще ни черта не увидишь. С тех, что подальше от нас, в самом крайнем случае можно только машину увидеть.
   - Ну, а ежели с той стороны оврага?
   - Оттуда вообще ничего не видно, деревья мешают. Короче, разбирай телескоп и укладывай на место. А я пойду лопаты доставать, начнем огород вскапывать.
   - Не удивятся менты, что мы в такую холодрыгу за огород взялись?
   - Чудак, это ж самое оно! Вскопаем в холод, а сажать-то попозже будем, когда заморозки кончатся. Очень полезно, говорят. Сорняки померзнут... "Май холодный - год плодородный!" Слыхал такую пословицу?