Воинов Александр. Отважные

   - Поди сюда!..
   Паренек не остановился. Витя понял, что он лишится единственной возможности узнать что-либо о судьбе Коли, и в отчаянии решился на крайний поступок.
   - Поди сюда, говорят тебе! - грозно крикнул он. - Поговорить надо!..
   Паренек обернулся. Очевидно, выражение Витиного лица поразило его, и он снова подошел поближе.
   - А ты знаешь, кто я? - произнёс как можно внушительнее Витя. - Я партизан!..
   Паренек недоверчиво взглянул на него.
   - Врешь, - сказал он.
   - Вот и не вру! - сказал Витя. - Я на самом деле партизан.
   - А чем докажешь? - спросил парнишка.
   Витя растерянно помолчал. В самом деле, чем доказать? Не рассказывать же ему, с каким заданием он сюда направлен!
   Но тут взгляд его упал туда, где из-под доски торчал приклад автомата.
   - Вот что у меня есть! - И Витя поднял автомат над головой. - Теперь веришь?..
   Автомат произвел на парнишку впечатление. Он подошел к Вите поближе и опустился на траву, но продолжал все же держаться настороженно.
   - А ты зачем сюда пришел? - спросил он, подозрительно взглянув на Витю.
   - Раз пришел - значит, дело есть, - ответил Витя. - Ты лучше на мой вопрос отвечай...
   - Твой вопрос кот унес, - сказал паренек. - Думаешь, с автоматом, так я тебя испугался?..
   - Ты что, партизану не доверяешь? - возмутился Витя.
   Парнишка усмехнулся:
   - Врешь все! Никакой ты не партизан. У тебя, наверное, батька бургомистр - вон какой жирный!..
   Витя озадаченно помолчал. Вот заноза этот мальчишка! Придется идти на риск.
   - Слушай, а от вас корову на станцию водили? - волнуясь, спросил он.
   - Водили, - сказал парнишка, и в лице его что-то дрогнуло.
   - А пастухов партизаны задерживали?
   - Было дело...
   - Одежду с них снимали?..
   - Снимали, - подтвердил паренек; на лице его сменялись разные чувства: он то улыбался, то хмурился. - А какой масти была корова? Рыжая? - спросил он в свою очередь.
   - И вовсе не рыжая, а белая, - сказал Витя. - Только морда у нее черная, с белым пятном на лбу.
   - Верно! - вскочил на ноги паренек. - А ты откуда знаешь?..
   - Как не знать - сам водил!
   - Куда?
   - На станцию!..
   Теперь паренек смотрел на него с удивлением и доверием, словно их связывало общее дело.
   - А ты видел ребят, которые вели корову из деревни? - спросил он.
   - Нет, - ответил Витя, - их в кустах прятали.
   - А зачем?
   - Чтобы они нас потом не опознали. Мало ли что бывает!..
   Паренек придвинулся к Вите.
   - Знаешь, кто в кустах сидел? - спросил он, выдержал паузу и ткнул себя в грудь: - Я сидел! Это меня ваши вместе с Васькой Ломакиным задержали!..
   - А попало вам потом от старосты?
   - Уж и попало!.. Староста меня палкой бил. До сих пор вся спина в синяках...
   - Тебя как звать?
   - Сема... А тебя?..
   - Зови меня... Лешей! - Витя все же решил своего настоящего имени ему не говорить. - Скажи, Сема, - перешел он к делу, - ты видел, кого сегодня в деревню привезли?..
   - Видел! Костыль - это староста наш - на машине привез. Мальчишка такой, как мы, худющий, злой. Костыль его по рукам и ногам связал - и прямо в подвал.
   - В какой подвал?
   - Ну, в доме, где полицаи живут. С решеткой...
   - Подобраться туда можно?
   - Что ты! Сейчас полицаи злющие. Кто-то тут на дороге сегодня чуть самого Костыля не укокошил...
   - Так этот хромой дядька и есть ваш староста?..
   - Наш... Гордеев!..
   Витя вспомнил, что о каком-то Гордееве, с которым надо рассчитаться, говорили между собой Геннадий Андреевич и Колесник.
   - Жалко, - проговорил он. - Не знал я этого.
   - Что тогда было бы?
   - Не унести бы ему отсюда своей ноги!
   Сема внимательно взглянул на Витю:
   - Так это ты их тут?..
   - Я.
   - Вот здорово!.. Из автомата?
   - Нет, гранатами... Теперь, Сема, нужно товарища спасти.
   Сема пожал плечами.
   - У нас с тобой сил не хватит. С одним автоматом против всех не пойдешь.
   - А сколько их там?
   - Кого? Полицаев? Человек десять...
   - Не так уж много, - вздохнул Витя и подумал о Геннадии Андреевиче ведь он с отрядом должен быть где-то тут, поблизости. Вот бы разыскать его! - Скажи, - спросил он, - а ты о партизанах ничего нового не слышал?
   - Слышал. Они сегодня ночью, говорят, подожгли мельницу в Стебловке.
   - В Стебловке? - насторожился Витя; теперь он отчетливо вспомнил, что после Стебловки Геннадий Андреевич собирался идти в Малиновку - крестьяне сообщили, что у них там в яме спрятана мука.
   - А до Малиновки отсюда далеко?
   - Совсем близко - семь километров. Иди вон в ту сторону. - И Сема показал рукой на запад. - Только иди прямо, а то в темноте заплутаешь. Доберись до мостика, а там дорога сама доведет...
   Витя встал:
   - Ну хорошо, я пойду... А ты чего здесь делаешь?
   - Я старую картошку копаю. Костыль не велит за деревню выходить. А я тайком. Не с голоду же подыхать...
   Витя накинул на плечо автомат и попрощался.
   - Ну, я пойду, - сказал он. - Когда-нибудь свидимся...
   - Иди до мостика, - крикнул ему вдогонку Сема, - никуда не сворачивай!..
   Тьма уже сгустилась, вдалеке шарил по небу бледный луч прожектора. Под ногами расползалась мокрая, жирная земля. Витя шел и шел. Он торопился. Он должен был поспеть в Малиновку к тому времени, когда туда нагрянет отряд Геннадия Андреевича...
   Глава двадцать третья
   КОЛЯ, ДЕРЖИСЬ!
   Шофер мчался, не разбирая дороги. Коля ударялся головой о дверцу кабины, но терпел. Староста ругал его, грозил немедленно расстрелять "проклятого щенка", если он сам не расскажет, за чем послан.
   На окраине деревни машина круто затормозила. Староста выскочил из нее и вбежал в одноэтажный кирпичный дом. Тотчас же оттуда вышли двое дюжих полицаев. Они схватили Колю за руки и за ноги и потащили во двор. Там они бросили его на землю и развязали ремни.
   - Ну, вставай! - сказал высокий полицай с давно небритыми, щетинистыми щеками.
   Другой полицай долго копался, открывая ржавый замок невысокой, плотной двери, ведущей в подвал. Наконец замок щелкнул, открылся, и полицай распахнул дверь:
   - Ступай!..
   Коля шагнул и невольно остановился на пороге. Из подвала несло холодом и сыростью.
   - Иди, тебе говорят!..
   Полицай сильно толкнул мальчика в спину, и, споткнувшись, Коля покатился вниз по каменной лестнице. Над головой со стуком захлопнулась дверь, и он оказался в кромешной тьме.
   Придерживаясь рукой за стену, он ощупью пошел вдоль нее, и наконец в дальнем углу колени его уткнулись в деревянные нары.
   Коля ощупал их и осторожно присел, чутко вслушиваясь в темноту. Ему показалось, что невдалеке кто-то порывисто дышит.
   - Здесь кто-нибудь есть? - спросил он.
   Никто не отозвался. Коля долго сидел и слушал затаив дыхание. Нет, это лишь показалось. Рядом нет никого. Только над головой глухо стучат шаги полицаев.
   Постепенно Коля успокаивался. Он прилег на жесткие нары, и это показалось ему большим счастьем. Пусть темно, пусть он заперт на замок только бы его никто сейчас не трогал: так он устал.
   Коля заснул мгновенно. Ему приснилось: он гоняет голубей во дворе, и они кружатся в синем-синем, залитом солнцем небе. Вдруг с крыши на тропинку прыгает отец. Коля бежит к нему: "Папа!.. Папа!.." Отец сжимает его в своих объятиях...
   Кто-то безжалостно трясет его:
   - Вставай!.. Вставай!..
   Коля открыл глаза и возвратился к действительности. Держа в левой руке тускло горящую "летучую мышь", высокий полицай правой тянул его с нар.
   - На допрос!..
   На дворе уже была глубокая ночь, дул холодный ветер, шел дождь. Выведя мальчика из подвала, полицай приказал ему остановиться, а сам опять долго возился с замком. Зачем надо было запирать пустой подвал, он и сам толком не знал: таково правило.
   Коля быстро огляделся: может быть, рвануться в ворота? Но там маячит фигура часового.
   Окна в доме тщательно занавешены, но в узкие щелочки кое-где пробивается свет. Слышны приглушенные голоса. "Что они будут со мной делать?" - думает Коля и, вспомнив разъяренное лицо старосты, готовится к самому страшному.
   - Дяденька, куда ты меня ведешь? - спросил он.
   - Сам увидишь, - проворчал полицай, - иди за мной...
   Они поднялись на крыльцо и оказались в темных сенях.
   Полицай толкнул дверь, и яркий свет ослепил Колю. Несколько ламп освещали небольшую комнату. В углу за столом сидел тот самый человек, который схватил его, - колченогий староста.
   Прищурив левый глаз, он насмешливо смотрел на Колю:
   - Иди сюда, щенок! Дай-ка я на тебя погляжу.
   Коля вышел на середину комнаты. Полицай остановился в дверях.
   - Господин староста, а мне что прикажете делать? - спросил он.
   - Иди да пришли дежурного. Пусть возьмет плетку и ждет за дверью. Когда понадобится, позову, - сказал Гордеев и кивнул Коле: - Хочешь, чтобы я его позвал? Ну? Говори...
   - Н-нет, - пробормотал Коля.
   - Тогда рассказывай, кто тебя на станцию посылал.
   - На какую станцию?
   Гордеев вскочил:
   - Как - на какую станцию! Ты что, притворяться? Да я тебя сейчас!.. Говори! Ну!..
   Коля заревел:
   - Не ходил я на станцию, дяденька!..
   Гордеев подошел к нему и схватил его за шиворот:
   - Врешь! Ходил! Тебя солдат опознал! А кто из кустов гранаты бросал? Кто?!
   - Не знаю!
   - Не знаешь?.. - Староста дал ему крепкий подзатыльник. Коля отлетел в угол комнаты. - Вот тебе для начала!
   Староста повернулся, приоткрыл дверь в соседнюю комнату и крикнул:
   - Харитонов!..
   - Здесь, господин староста! - Хрипловатый, старческий голос, который отозвался из-за двери, показался Коле знакомым.
   - Плетка с тобой?
   - Тут.
   - Смочи ее в скипидаре. Сейчас работа будет!..
   - Слушаюсь!..
   Гордеев обернулся к Коле:
   - Слышал, гаденыш? Сейчас ты у меня заговоришь... Все скажешь, голубчик!.. - Он подсел возле Коли на корточки и вдруг ласково улыбнулся: Ну, ну, ладно!.. Вставай, вставай. Напугал я тебя! Это, брат, нарочно! Всякий тут народ ходит. Вставай, не бойся меня. Ничего я тебе не сделаю. Он вновь приоткрыл дверь: - Харитонов!..
   - Здесь, господин староста!..
   - Слетай к моей хозяйке, скажи - курицу приказал прислать да огурчиков... Хлеба не забудь!
   - Слушаюсь! - послушно произнес знакомый Коле голос, и в глубине коридора громко хлопнула выходная дверь.
   - Ну вот, - сказал староста, и его широкое красное лицо расплылось в улыбке, - теперь нас никто не будет подслушивать. Садись-ка сюда, поговорим!..
   Коля встал и настороженно присел на стул.
   Староста глядел из-под кустистых бровей, стараясь придать своему взгляду мягкость и участие.
   - Да-а, - проговорил он после затянувшегося молчания, - много вас, обездоленных, нынче по дорогам ходит... Война!.. Взрослые дерутся, а детям погибель... И у меня такой, как ты, сынишка. Вовкой его зовут... Так куда ты идешь?..
   - В Белгород, - проговорил Коля всхлипнув.
   Он не притворялся. Удар Гордеева был крепок, и он сильно стукнулся плечом о стену.
   - Так, - протянул Гордеев. - А кто там у тебя?
   - Тетка...
   - А родители где?..
   - Отца убили, мать в Германию угнали...
   - Не угнали, - поправил его Гордеев, - а направили на работу... Тебе это понятно?..
   Коля всхлипнул и мотнул головой.
   - Тебе сколько лет? - спросил Гордеев.
   - Тринадцать.
   - Фамилия?
   - Степанов Костя...
   Гордеев взглянул на справку, отобранную у Коли, сверяясь по ней с его ответами.
   - Играть бы тебе сейчас в казаки-разбойники, Костя, а видишь, в какую ты историю попал! В скверную историю. И как быть с тобой, прямо не знаю... - Он постучал своими короткими пальцами по краю стола, помычал и вдруг зло прищурился: - А твоего товарища мы тоже поймали!..
   - Какого? - Коля поднял голову, и в его груди все сжалось.
   - Того, который из кустов гранаты кидал... Того и поймали!..
   - Не знаю я его, - сказал Коля.
   Гордеев усмехнулся:
   - Не знаешь, так узнаешь! Хочешь, я его сюда позову? Он нам во всем уже признался... И все о тебе рассказал... Эх ты, конспиратор!.. - Он вытащил папиросу и закурил. - Рассказывай!.. Ничего тебе не будет... Утром отпущу. Ну, не запирайся...
   - Ничего я не знаю, дяденька, - тихо оказал Коля, упорно глядя куда-то под стол.
   - Не знаешь! - В голосе Гордеева вновь зазвучала угроза. - Подумай, Костя, подумай...
   Коля вздрогнул. Староста назвал его Костей. Значит, он врет, что Витя пойман и во всем признался. Ничего староста не знает, хитрит, хочет заманить его в ловушку.
   Он поднял голову и, смотря в напряженное лицо Гордеева, как можно правдивее сказал:
   - Вот убей меня гром, если совру! Я шел один!..
   Гордеев вскочил и дико закричал:
   - Харитонов!..
   Тотчас же порог переступил старик с рыжими усами. Коля сразу признал его: это был тот самый, к которому он приходил в лес, чтобы связаться с Геннадием Андреевичем. Старик угрюмо глядел на Колю, словно видел его впервые. Его рука крепко сжимала плетку.
   - Ожги его! Дери его, чертова сына, как сидорову козу!.. Тащи в процедурную!..
   Харитонов взял Колю за плечо.
   - Пойдем, пойдем! - сказал он; на пороге обернулся: - Сколько ему?
   - Пятнадцать!..
   Харитонов критическим взглядом оглядел Колю и покачал головой:
   - Не выдержит, Серафим Тимофеевич. Помрет. Больше восьми никак нельзя... Так по шкале положено!..
   - Ладно! Ты мне свои инструкции не тычь! Помрет - туда ему и дорога...
   Харитонов вывел Колю во двор и повернул к небольшой баньке, которая темнела в углу забора. Очевидно, в этой баньке у полицаев был устроен застенок.
   Около двери Харитонов оглянулся и тихо сказал:
   - Вот что, сынок! Бить я тебя не буду, а ты погромче кричи. Погромче!.. Пусть староста слышит...
   Вдруг вблизи, за забором, раздались выстрелы. Один, другой!.. Совсем близко - третий...
   - Что такое? - Харитонов остановился. - Никак, нападение!.. Ложись, ложись ты! Не то пулей заденет! - и бросился к стене сарая, увлекая за собой Колю.
   Внезапно в ворота вбежал человек и метнулся к дому.
   - Тревога! - закричал он срывающимся голосом. - Тревога! Партизаны!.. Скорее сюда! Они здесь!..
   Полицай, уже взбежавший на крыльцо, обернулся и выстрелил.
   Коля дернулся, стараясь вырваться из рук Харитонова, но тот еще крепче прижал его к бревенчатой стене.
   - Да лежи ты, дурак! - проговорил он. - Убьют ни за что!.. Сейчас я пойду, а то свои же и прихлопнут!..
   Но Коля тут же вырвался из крепко державших его рук и бросился к воротам. Около головы свистнула пуля.
   - Коля! - окликнули его из-за дерева.
   Коля узнал бы этот голос из тысячи:
   - Федя! Феденька!..
   - Скорее ложись! - скомандовал Куликов.
   Кто-то бежал вслед за ними. Коля оглянулся - это был Харитонов, он медленно шел в своих тяжелых сапогах, хрипло дыша. Куликов вскинул винтовку.
   - Не стреляй! - крикнул Харитонов. - Я свой!.. Веди к начальнику!
   Из глубины двора кто-то выстрелил.
   - Полицаи в этом доме? - спросил Куликов.
   - Здесь! - ответил Харитонов.
   - И староста?
   - Гордеев?.. Тоже тут.
   Со всех сторон стреляли. Куликов бросился вперед, к партизанам, которые все теснее окружали дом. Издалека послышался его зычный крик: "Сдавайтесь!" Опять прогремели выстрелы. Затем тяжко ухнула разорвавшаяся граната, и снова забили короткие автоматные очереди. Кто-то истошно закричал. Потом все смолкло.
   Коля и Харитонов пошли по дороге, туда, где мерещилось какое-то расплывчатое пятно. По мере того как они приближались, пятно все увеличивалось.
   Подойдя ближе, они увидели подводу, груженную кладью, лошадей и рядом с ними Егорова.
   - Егоров! - окликнул Коля.
   Старый артиллерист обернулся:
   - Кто это?
   - Я, Коля!..
   - Ух ты! - воскликнул Егоров. - Жив?..
   - Жив!
   - Витьку благодари, это он нас разыскал!.. - И, набрав в легкие воздуха, Егоров крикнул: - Ви-и-тя!
   - А где Геннадий Андреевич? - спросил Коля. - Я к нему одного человека привел.
   - В деревне. Руководит операцией.
   Пришедших окружили партизаны, оставленные в резерве, и начали их расспрашивать. К старику отнеслись недоверчиво и тут же приставили часового, чтобы не сбежал до прихода Геннадия Андреевича.
   Растолкав толпу, появился Витя. Он, видно, бежал, запыхался, тяжелый трофейный автомат оттягивал ему руки. Он бросился к Коле:
   - Выручили тебя! Здорово, верно? Я Геннадия Андреевича разыскал. Говорю, ты погибаешь, торопиться надо! Он сюда, я - с ними. - Витя без передышки выпаливал одно слово за другим.
   Он был очень рад, что все обошлось благополучно и что он, Витя, не растерялся и поступил так, как надо.
   - Спасибо тебе, Витька! - сказал Коля.
   Он так устал, что не мог ни о чем говорить. Это заметил Егоров. Он предложил Коле залезть на подводу и, чтобы ему было удобнее, переложил кули с мукой, накрыв их брезентом. Лежать на мешках было мягко и удобно. Егоров накинул на Колю свою шинель, и он быстро заснул каменным, без сновидений сном. Иногда сквозь сон он чувствовал, что его покачивает, словно телега движется и он едет...
   Проснулся Коля от яркого дневного света. Открыл глаза и увидел, что по-прежнему лежит на подводе, а в разрыв облаков проглянуло солнце. Приподнялся и сел, сдвинув с груди шинель. Подвода стояла посреди какого-то двора. Распряженные кони жевали сено, разложенное на куче старых досок у забора. Тут же сидел Егоров; он зашивал разорванный рукав гимнастерки.
   - Где мы, Егоров? - спросил Коля.
   - В Стрижевцах.
   - А мне казалось, что мы долго ехали. Сколько сейчас времени?
   Егоров посмотрел куда-то на тучу, за которой уже не было видно солнца.
   - Часов восемь. Ну что, навоевался? - спросил он.
   - Навоевался, - весело сказал Коля.
   - Досыта?
   - Нет, с утра еще могу!.. А чего мы в Стрижевцах делаем?
   - Геннадий Андреевич решил заночевать. Люди из сил выбились.
   - А полицаи где? Староста?..
   Егоров усмехнулся:
   - Все твои полицаи вместе с их старостой уже где-нибудь в аду анкеты заполняют!..
   - Убили?
   - Ни один не ушел, кроме твоего старика. Он, оказывается, Геннадию Андреевичу приятель!..
   - А у нас кто пострадал?
   - Двое раненых. Да легко...
   - Витька где?
   - Где ему быть, - неторопливо сказал Егоров, - наверное, калориев себе добавляет. Похудел малость от всех переживаниев...
   Коля спрыгнул с воза и почувствовал, что крепкий, спокойный сон на воздухе вернул ему силы. Руки и ноги совсем отошли, только чуть побаливало плечо.
   - Ты куда? - спросил Егоров.
   - Пойду Витю поищу.
   Коля выбежал за ворота и на другой стороне улицы увидел развалины кирпичного дома, где он провел столько тяжелых часов.
   Возле дома стояли партизаны. Увидев Колю, Федя подошел к нему и потрепал по плечу. Коля болезненно поморщился.
   - Ты что, ранен? - спросил Федя.
   - Нет, ничего, ушиб немного!
   Из соседнего двора выскочил Витя. Куда делся прежний робкий увалень? За эти сутки Витя так изменился, словно его подменили. Он стал живее, в движениях чувствовалась уверенность. Вот только аппетит у него остался прежний, не уменьшился. В руках Витя держал большую краюху хлеба.
   - Коля! Геннадий Андреевич тебя зовет! - крикнул он.
   Геннадий Андреевич ждал ребят в одной из ближайших изб. Когда они вошли, он сидел за старым, добела выскобленным столом и, поднеся какую-то бумагу к подслеповатому окошку, составленному из осколков стекла, читал ее. Тут же находился Харитонов. По тому, как он спокойно тянул дым цигарки из самосада, Коля понял, что старик не лгал: действительно он был свой.
   Увидев Колю, он подмигнул ему:
   - Ну что, повезло тебе? Не пришлось баньки изведать?
   - Повезло, - улыбнулся Коля.
   - Садись, рассказывай, что с тобой произошло, - сказал Геннадий Андреевич.
   Коля подробно рассказал обо всех событиях вчерашнего дня.
   - Да, большую ошибку ты сделал, что сам не спрятался, - надо бы тебе вместе с Витей в кусты залезть, - сказал Геннадий Андреевич. - В крайнем случае вы бы и шофера уложили...
   - А разве я думал, что этот автоматчик возьмет меня да и узнает! вздохнул Коля.
   Геннадий Андреевич встал и прошелся по хате.
   - В жизни всякое бывает. Самое неожиданное. Но теперь, как говорится, все позади!.. Полицаям - осиновый кол в могилу. - Геннадий Андреевич помолчал, оглядывая ребят. - Ну как, вернетесь вместе с нами назад в лагерь?
   Коля переглянулся с Витей и наморщил лоб.
   - А если полицаев уже нет, - сказал он, - то нас и ловить некому. Тогда мы дальше пойдем. Как, Витя?
   Это было уже нечто новое в отношениях между мальчиками. Раньше бы Коля не стал с ним советоваться. И Витя оценил это.
   - Пойдем дальше, - сказал он.
   Геннадий Андреевич понимал, как опасен дальнейший их путь, если при первых же своих самостоятельных шагах ребята попали в такую жестокую переделку.
   Он долго беседовал с ребятами, стараясь научить их осторожности и осмотрительности. Но в глубине души Стремянной твердо решил, что наутро, после того как мальчишки отдохнут и выспятся, он отправит их обратно в лагерь.
   Пока разведка ходила в ближайшие деревни, партизаны остаток дня и ночь провели в глубине густой рощи. За это время Коля и Витя отдохнули и отоспались.
   На рассвете Коля растормошил Витю, спавшего на возу.
   - Вставай!.. Быстрее!..
   - Ты чего?.. - тараща глаза, испуганно спросил Витя; он был еще во власти сна; под полушубком сладко ломило кости.
   - Пошли! - прошептал Коля. - А то Геннадий Андреевич не пустит.
   Витя вздохнул и полез с телеги.
   ...И опять за их плечами болтались тощие вещевые мешки с хлебом.
   У выхода из деревни они встретили Сему, который радостно бросился им навстречу.
   - Возьмите меня с собой, - попросил он.
   - Нельзя, - сказал Коля. - У нас дело военное... - Он подошел поближе к Семе и прошептал ему на ухо: - Забудь, кто мы такие и что ты нас видел. Понятно?
   - Понятно, - проговорил Сема.
   Вскоре Геннадий Андреевич повел свою группу по направлению к лагерю. Не знали тогда ни ребята, ни он сам, что это была их последняя встреча.
   Глава двадцать четвертая
   ДРУГ ИЛИ ВРАГ?
   Представитель Тодта Шварцкопф договорился с командованием - все пленные и местные жители, мобилизованные на строительство, должны после его окончания быть немедленно эвакуированы в глубокий тыл или уничтожены, смотря по обстановке. Тайна укреплений должна сохраниться любой ценой.
   Несколько раз Мейер приезжал на строительство, смотрел, как рылись котлованы, траншеи, устанавливались стальные каркасы, монтировались бронированные колпаки и каждое из этих сооружений заливалось толстым слоем цемента.
   Мейер стремился оттеснить Блинова на второй план. Но, с тех пор как городское управление направило на строительство последнюю партию мобилизованных, Блинов словно и сам потерял к укреплениям всякий интерес.
   Только однажды Мейеру доложили, что Блинов приезжал на строительство. Он обошел все объекты, тщательно сличая их расположение с картой, которую держал в руках. Это Мейеру крайне не понравилось. В конце концов, Блинов суется в те дела, которые его совершенно не должны касаться. Но вечером, встретившись с Мейером, Блинов сам сказал, что обошел построенные доты. Он даже доказал Мейеру, что одиннадцатый и четырнадцатый доты поставлены неправильно. Они мешают друг другу, суживая сектор обстрела, и в то же время создают перед собой мертвую зону, где сможет накапливаться противник. Необходимо исправить это, построив позади них, на холме, еще один дот, который мог бы простреливать все пространство между ними... Удивительное для бургомистра знание военной фортификации! Мейеру пришлось тут же затребовать по телефону представителя Тодта, который проектировал укрепрайон. Ему ответили, что выезжает майор Вернер. Тот самый Вернер, которого несколько месяцев назад ранили, когда он ехал в машине. Подозрение тогда пало на Екатерину Охотникову, и за это она погибла на виселице.
   Вернер уже выздоровел и выписался из госпиталя. Он был хорошо знаком с местностью и мог довести дело до конца, заменив собой Шварцкопфа.
   Только теперь наконец Мейер решил связаться с Юреневым. Результат был неожиданный. Юренев обещал скоро сообщить о чем-то очень важном. Но о чем именно, в донесении не говорилось. Это еще больше встревожило Мейера. На другое же утро он отправился в лагерь, чтобы встретиться там со своим агентом.
   А между тем дела у Юренева шли совсем не так успешно, как ему это представлялось. Одну из партий мобилизованных горожан сопровождал Никита Борзов. Проходя мимо Алексея, он бросил фразу: "Берегитесь Юренева - это предатель!" Конечно, Никита Кузьмич ничего не знал о заговоре военнопленных, но его слова упали на уже подготовленную почву.
   Никита Кузьмич должен был оказать Охотникову нечто еще более важное: Колесник поручал Алексею собрать сведения об укрепрайоне. Но, как Борзов ни старался, он не смог ни на мгновение остаться с Охотниковым наедине.
   Алексей понимал, что, если Борзов решил предупредить его, значит, он имеет серьезные основания. В то же время Юренев рассказывал, что "банщик" продался гитлеровцам. Кто же из них друг, а кто предатель?
   Чем упорнее Охотников думал над предупреждением Никиты Кузьмича, тем больше чувствовал, что к нему надо прислушаться. И все же в нем боролись сомнения. Похоже на то, что кто-то хочет вбить клин между участниками их группы. Ведь знай гитлеровцы о готовящемся побеге, они бы давно всех арестовали. А если Юренев - предатель, то они должны это знать! Почему же они тогда бездействуют? Чего ждут? Нет, можно голову сломать и ничего не понять в этой страшной путанице!
   У Алексея была своя тайна. Под полом в избе, которую отвели их группе, он нашел обрывок желтой оберточной бумаги и огрызком карандаша начертил на нем расположение всех дотов, какие ему удалось установить, А их было немало.
   Алексей не знал, каких размеров достигнет весь укрепрайон, но и тех сведений, которыми он уже располагал, было достаточно, чтобы значительно облегчить задачу наступающим советским войскам. Как передать этот план через линию фронта? Алексей твердо решил захватить его с собой в случае побега. Если их поймают, он порвет бумагу, а если даже она и попадет в руки врагов, навряд ли кому-нибудь придет в голову, что путаные, словно детской рукой нанесенные линии имеют какой-то скрытый смысл.