Трубку повесили. Олег в сердцах ударил по автомату кулаком.
В квартиру Андрея Беляев вернулся поздно, но там еще не спали. Лена смотрела телевизор, старик, покуривая, возился на кухне с обувью.
Олег уселся на диван и тоже уставился на экран.
— Лена, ты уже обжилась в Москве, наверное, знаешь… — начал он.
— Чего ты? — спросила она, видя, что он умолк.
— Да вот… У меня телефон есть одного человека… Знакомого… — Олег замялся. — Хочу его про ведать, пока я в Москве. Как можно узнать адрес, если известен телефон?
— Соседка работает на телефонном узле, это у нее надо спросить, — сказал вошедший в комнату Николай Петрович.
— Значит, ты не уезжаешь завтра? — тихо спросила Лена, и Олегу почудилась радость в ее голосе.
— Нет пока, — ответил он. — Пожалуй, задержусь на пару дней…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В квартиру Андрея Беляев вернулся поздно, но там еще не спали. Лена смотрела телевизор, старик, покуривая, возился на кухне с обувью.
Олег уселся на диван и тоже уставился на экран.
— Лена, ты уже обжилась в Москве, наверное, знаешь… — начал он.
— Чего ты? — спросила она, видя, что он умолк.
— Да вот… У меня телефон есть одного человека… Знакомого… — Олег замялся. — Хочу его про ведать, пока я в Москве. Как можно узнать адрес, если известен телефон?
— Соседка работает на телефонном узле, это у нее надо спросить, — сказал вошедший в комнату Николай Петрович.
— Значит, ты не уезжаешь завтра? — тихо спросила Лена, и Олегу почудилась радость в ее голосе.
— Нет пока, — ответил он. — Пожалуй, задержусь на пару дней…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Закончив игру, Геннадий Штруп покинул теннисную площадку и направился к зданию раздевалки. Толпа зрителей восторженно зааплодировала, когда он проходил мимо. У кромки площадки толпились в основном представительницы женского пола, наблюдавшие не столько за игрой, сколько за самим Геной, любуясь его высокой спортивной фигурой и красивым лицом, обрамленным копной белокурых волос. Штруп раздавал кивки и скромно улыбался. День выдался жарким, солнце пекло. Гена вытер рукой вспотевший лоб. В холле раздевалки, прежде чем зайти под душ, он с удовольствием выпил баночку прохладного пива.
Юношеский спортивно-оздоровительный лагерь «Сокол» был местом, где можно было приятно провести лето. Раскинувшиеся вокруг сосновые леса, Истринское водохранилище, чистый воздух, возможность бегать кроссы, заниматься боксом, карате и теннисом — все это нравилось Геннадию. Ему было двадцать четыре года. Он проводил в «Соколе» ухе третье лето, работая инструктором по боксу и теннису. С парнями, занимающимися в его группе, он умел находить общий язык, а победу над женской частью лагеря он одерживал сразу, в первые же дни. Правда, эти его победы были чисто платоническими. Сколько бы молоденькие девушки ни строили ему глазки, ни посылали ему записочки и всячески ни провоцировал, Гена не клевал. Он был одинаково любезен как с пожилыми дамами из обслуживающего персонала, так и с пятнадцатилетними девочками, которых обучал теннису. Для мальчишек из младшей группы — начинающих боксеров — он был своим парнем. Гена рассказывал им, как тренировался в Америке у знаменитых профессионалов.
Штруп никогда не был в Америке. Этот обаятельный молодой человек был опасным преступником. Это он в тот день на Профсоюзной улице с первого же выстрела убил охранника обменного пункта, а потом расстрелял в упор двух человек из инкассаторской машины.
Гена вышел из душа в прекрасном настроении. На нем были легкая полосатая тенниска и шорты, которые, как он знал, ему очень шли, делая рекламу его стройным загорелым ногам. В холле, когда он появился, дам было особенно много. Штруп знал, что все они ждали его, и не мог отказать себе в удовольствии несколько минут покрасоваться перед ними. Конечно, он ни с кем из них не заговаривал, только улыбался и кивал. Антонина Петровна — супруга начальника лагеря, женщина не первой молодости, с пышными формами и улыбкой, всегда появлявшейся при виде Геннадия, сообщила, что его вызывают к телефону.
Он прошел в соседнее здание, где находился телефон, и через пять минут вышел оттуда, по-прежнему галантный и улыбающийся.
— Завтра мне необходимо съездить в Москву, — предупредил он Антонину Петровну. — Оформите, пожалуйста, два дня за мой счет.
Она покраснела, как девственница, и повела плечиком:
— Ну что вы. Гена, какие проблемы.
До обеда еще оставалось время, и Штруп, подходя к столовой, остановился у телевизора, выставленного прямо под открытым небом. Смотрел он, однако, не столько на экран, сколько на крутившуюся у него под ногами Ирочку Новосильцеву — хорошенькую четырнадцатилетнюю девочку, которая никогда не упускала случая состроить Гене глазки. Что и говорить, девочка была очень хороша. Только что созревший прекрасный плод, невинно предлагающий себя попробовать. Что-то порочное чудилось Гене во взгляде ее ясных голубых глаз. Не исключено, что она уже успела вкусить прелести настоящей близости — наверное, трахнул в Москве какой-нибудь юный оболтус… Ее взгляд, пожалуй, сулит многое…
Гена вообразил ее себе без юбочки и трусиков, и получившийся образ вызвал на его губах широкую мечтательную улыбку. Малышка ему невероятно нравилась. К концу лета, перед самым отъездом, он обязательно ее трахнет. Но пока надо вести себя с ней осторожно, в удобный момент намекнуть ей кое о чем, а потом найти подходящее местечко, желательно с мягкой травкой, и сделать дело нежно. Главное — никакого скандала. В его положении это совсем ни к чему.
На другой день в половине девятого утра Штруп был уже на ногах. Он отлично выспался и был в превосходной форме. Погода стояла хорошая, солнце ярко сияло среди мохнатых верхушек сосен. Он плотно позавтракал, открыл двери гаража, уселся в свой «жигуленок» шестой модели и включил зажигание. Гена во всем старался выглядеть неброско. Средства позволяли ему ездить в «Мерседесе», но он предпочитал этот серый «жигуль», который должен был привлекать не больше внимания, чем клочок газеты на асфальте.
…Проехав добрую сотню километров, Штруп без десяти одиннадцать подъехал к «фазенде» своего шефа. Дача по периметру была окружена капитальным бетонным забором. Остановив машину около закрытых металлических ворот, Геннадий коротко посигналил. Ворота открыл Утюг — стриженный наголо бугай с обильными татуировками на руках. Штруп подъехал к дому. Когда он поднимался на веранду двухэтажного особняка, было без трех минут одиннадцать. Картавый будет доволен. Он любил точность и получил возможность еще раз убедиться, что его протеже серьезно относится к работе.
Картавый — кличка, которую владелец дачи получил когда-то на зоне. Сейчас ему было за пятьдесят. Он располнел и обрюзг и почти не выезжал из этого уединенного местечка. Московские бандитские группировки, признав его авторитет, посылали ему, как уважаемому вору в законе, деньги «на подогрев». Но чем больше Картавый отходил от Дел, тем меньше их поступало. Изменения в бандитском мире Москвы происходили стремительно, многих его знакомых воров в законе перестреляли, Другие подались за границу. В Москве возникали и распадались группировки, сферы то и дело перекраивались. Стареющему ворюге трудно было уследить за всем этим из своей подмосковной берлоги. К настоящему времени из группировок, с которыми он когда-то был связан, осталась только небольшая и уже утратившая былое влияние банда Кисы. Для Кисы Картавый все еще был авторитетом. Он иногда приезжал к нему за советом, но чаще — просить заступничества перед главарями других банд. Картавый был в курсе всех Кисиных дел и имел от него «на подогрев».
Но сейчас у Картавого появился новый человек, на которого он возлагал большие надежды. Этим человеком был Гена Штруп, спортсмен и отличный парень, сын убитого Эдика Штрупа, с которым Картавый когда-то «парился» на зоне. Картавый заботливо опекал Гену с его первых шагов на бандитском поприще. Советовал, как лучше организовать банду, каких в нее подобрать людей, давал наводку. Гена провернул уже десяток дел и ни разу не прокололся.
«Этот парень далеко пойдет», — думал вор, глядя на высокого стройного молодого человека, входящего в гостиную.
— А ты загорел! — воскликнул он. Гена улыбнулся:
— Что еще остается делать?
Картавый вразвалку направился к столику, где стояли бутылка хорошего французского коньяка, маленькие рюмки и тарелки с закусками.
— Как доехал? — спросил вор.
— Отлично.
— Мусора не останавливали?
— Ни разу.
— Ну ты везунчик, — законник подмигнул ему и налил коньяк в две рюмки. — Садись, — пригласил он.
Опрокинув в себя содержимое рюмки, Картавый не мешкая перешел к делу.
— У меня есть для тебя работа. Надо кое-кого убрать.
— Кажется, я догадываюсь — кого. Картавый кивнул:
— Точно, Сопилу. Его ищет какой-то шустрый тип, до того шустрый, что мне это перестало нравиться. Он завалил телохранителя Кисы и едва не пришил его самого. Слава Богу, что Киса не знает, где Сопила! Киса наложил в штаны, когда к его горлу приставили перо, а еще держит себя за крутого!
— Что за тип?
— Не знаю. Но менты так лихо не работают. По-моему, он действует от себя. И потому особенно опасен. Позавчера он появлялся в квартире Сопилиной шалавы и чуть не отправил на тот свет Ханыгу — лучшего Кисиного стрелка. — Картавый нахмурился. — Если он найдет Сопилу, то, значит, выйдет на нас. Сопила может расколоться.
У старого законника были основания для опасений. Он окончательно потерял веру в Кису и его банду. Киса был беспределыциком, которому удалось восстановить против себя главарей чуть ли не всех московских группировок. Самым крупным его просчетом была объявленная им война мытищинским. Картавый осторожно пытался отговорить его от наездов на них, но Киса, обуреваемый жаждой мести, ничего не хотел слушать. Картавому стало ясно, что дни Кисиной банды сочтены. Мытищинские сотрут ее в порошок. Он популярно растолковал это Сопиле. Тот согласился с его доводами. От Кисы надо откалываться, и чем скорее, тем лучше.
Узнав о подготовке Кисой налета на обменный пункт и инкассаторскую машину, Картавый без труда уговорил Сопилу продать план налета другому человеку, более перспективному и щедрому, чем его нынешний главарь. Если Гене удастся провернуть операцию, то Сопила получает пятую часть добычи, после чего уходит в. подполье. Подполье будет не слишком долгим, поскольку все идет к тому, что Киса скоро отправится на тот свет.
Положение Картавого облегчалось тем, что Киса не знал о существовании Штрупа и его банды. Как не знал и того, что именно Картавый подвигнул Сопилу на предательство и продажу тщательно разработанного им плана. Узнай Киса об этом, Картавому не поздоровилось бы. Киса никому не прощал измены. Он не посмотрел бы, что Картавый законник и авторитет. Пуля старому ворюге была бы обеспечена. Но Сопила скрылся. Где он — знал только один человек: Картавый. Киса мог сколько угодно метать громы и молнии, Картавый только посмеивался над ним из своей подмосковной берлоги. И тут старый ворюга узнает о появлении некоего молодчика, который упорно, как бульдозер, прет по следам Сопилы! То, как он заставил расколоться самого Кису, произвело на Картавого сильное впечатление. Вор забеспокоился. Живой Сопила, хоть и находящийся в подполье, стал представлять опасность. Чем черт не шутит, а вдруг тот тип доберется до него?
— Сопилу надо было прикончить еще тогда, сразу после налета! — резко сказал Гена. — Он сделал свое дело и должен сыграть в ящик. Не люблю оставлять свидетелей.
— Сопила нам мог еще пригодиться. Но коли так вышло, пусть он исчезнет. С его смертью обрубятся все концы.
— Я готов поехать хоть сейчас. Где он? У него есть охрана?
— Охрана?! — Вор рассмеялся. — Он оттягивается на дачке совсем один… Впрочем, нет. Там сейчас с ним одна бабенка. Ты ее знаешь.
— Знаю? — Штруп взглянул на него удивленно.
— Валерия.
При упоминании этого имени в мыслях Гены возник образ роскошной брюнетки, словно сошедшей со страниц модных журналов. Он познакомился с ней больше года назад на даче Картавого, их роман был коротким, но бурным. Это была красивая шлюха, в глазах которой таился яд. Она работала на Картавого. Гена до сих пор не мог забыть, как истекал кровью жирный жлоб, лежа с перерезанным горлом у ее ног. Даже он, Гена, вспоровший это горло, брезгливо отвернулся, а Валерия — нет! Закурив длинную коричневую сигарету, она спокойно смотрела, как барыга корчится, издыхая, на залитом кровью персидском ковре, и время от времени указывала Гене, в каких местах квартиры нужно посмотреть. Гена чистил квартиру этого толстяка по наводке Валерии.
— Сопила втюрился в нее сразу, как увидел, — продолжал Картавый, наливая себе еще коньяку. — Это было видно по его роже. Кстати, только из-за нее он остался в России. Он ведь хотел дать деру в Турцию. Там его Киса, конечно, не нашел бы. Но и от нас он был бы далековато…
— Валерия знает, что Сопила продал мне план налета на обменку?
— Я не такой дурак, чтобы говорить об этом бабе. Но ей мог растрепать сам Сопила!
— Тогда и она опасна для нас. Ты не будешь против, если я замочу их обоих?
На тонких губах Картавого зазмеилась улыбка.
— Она тебе когда-то нравилась.
— Ты же знаешь, что к женщинам я отношусь спокойно, — ответил Гена.
Картавый покровительственно похлопал его по плечу.
— Чем больше я тебя узнаю, тем больше ты напоминаешь мне своего отца! Все, что я делаю, я делаю ради тебя… И ради Памяти о моем друге…
Вор скорбно наклонил голову.
«Только ради меня? — мысленно усмехнулся Гена. — Ты и себя не забываешь. После налета на обменку я отвалил тебе столько, сколько ты от Кисы и за десять лет не получил бы!»
Вслух же он сказал:
— Борис, ты всегда можешь рассчитывать на меня.
— Сопила и Валерия живут на даче одни, — продолжал Картавый после подобающей траурной паузы. — Дача уединенная, кругом лес, так что работа твоя вряд ли будет трудной. И все же будь осторожней. Сопила — боец со стажем, да и Валерия, сам знаешь, тоже не подарок.
— Шеф, я разберусь с Сопилой и Валерией в лучшем виде.
— Потом приезжай сюда, расскажешь, как было. А осенью нас ждут Париж и несколько недель красивой жизни!
— Конечно! — улыбнувшись, сказал Гена. Получив от Картавого подробные инструкции, как добраться до дачи Сопилы, Штруп покинул гостиную. Картавый, покуривая, смотрел вслед своему подручному. Он любил этого крутого и циничного парня, похожего на хищника из семейства кошачьих.
За Геной закрылась дверь. Старый вор налил себе коньяку и выпил одним залпом.
Невдалеке за деревьями показалась коричневая крыша. Гена остановился, оглядываясь. Это, должно быть, и есть та самая дача. Весело щебетали птицы, лес вокруг был густым и безлюдным, что очень понравилось молодому хищнику…
Сопиле было тридцать два года, он был высок, кряжист, имел выпирающее брюшко. Последние месяцы у него выдались нервными, иметь дела с Кисой было вообще непросто. Тот умел держать своих людей в постоянном напряжении, и теперь Сопила расслаблялся: каждый день — банька, водочка с солеными огурчиками, красивая грудастая баба. Чем не жизнь? Кису скоро замочат со всеми его братками, это как пить дать, и тогда Сопила безбоязненно вернется в Москву.
Из воды торчала только его голова с приоткрытым ртом и блаженно полузакрытыми глазами, когда дверь баньки со скрипом раскрылась и на пороге, в прямоугольнике слепящего солнечного заката, появилась высокая стройная фигура.
Сопила, фыркнув, приподнялся, мотнул головой, стряхивая с лица брызги. Фигура гостя казалась тенью, черным силуэтом.
— Привет, Сопила, — вкрадчиво сказал Гена. — А ты, я вижу, клево устроился.
Большое тело Сопилы напряглось, он выпростал из воды руку, вытер лицо и мгновенно узнал вошедшего. Это тот парень, которому он продал план налета на обменку. Они встречались всего пару раз на даче у Картавого. Зачем он приехал сюда?..
Занимаясь грязными делами, Сопила знал, что живет в постоянной опасности, и всегда был настороже. Но здесь, на даче, он позволил себе малость расслабиться и сейчас мысленно проклинал себя за это.
— Да, тут зашибись. — Сопила с трудом выдавил улыбку и начал подниматься из воды.
— А что ты паришься один, без телки? — Гена шагнул вперед, держа руки в карманах широких боюк. — Позвал бы ее похлестать себя веничком.
Красавец Гена говорил спокойно, не сводя глаз с побагровевшего лица Сопилы. Тот, вылезая из ванны, одновременно отодвигался назад.
В остановившихся глазах Штрупа блестели две голубые льдинки, на губах застыла улыбка. Он не торопился. Ему нравилось наблюдать, как в жилы его жертв просачивается страх, и поэтому он растягивал удовольствие.
— Она сейчас придет, — запнувшись, проговорил Сопила и, набрав в грудь воздуху, закричал срывающимся голосом: — Лера!
Крик получился негромкий, какой-то блеющий.
— А что ты вылезаешь? — почти ласково сказал Гена, приблизившись к ванне. — Лежи. Я бы сам сейчас с удовольствием попарился.
Гена прищурился, разглядывая большую, с залысинами, голову Сопилы. Пальцы правой руки крепче сжали кастет, лежащий в кармане.
— В чем же дело? — сказал Сопила. — А то раздевайся, похлещемся. Тут у меня и венички припасены…
Он окончательно вылез из ванны, наклонился, и его рука нашарила веник. Гена не спеша начал обходить ванну, все время держа дверь позади себя и отрезая таким образом Сопиле путь к отступлению. Голый Сопила, шлепая ногами по деревянному полу, добрался до шайки. Схватив ее, он вдруг резко развернулся и запустил ее в незваного гостя. В следующий миг он прыгнул, надеясь использовать преимущество внезапного нападения, но Гена был готов к подобным выкрутасам. Хладнокровно, с чисто боксерской реакцией он отбил летевшую в его шайку. И почти тотчас рука его выскочила из Урмана, яростно рассекла воздух и обрушилась на подбородок Сопилы. Раздался характерный хруст сломанной челюсти. Силой удара Сопилу отбросило назад. Судорожно глотнув воздух, он рухнул навзничь. Гена снял с руки кастет и потряс в воздухе пальцами, заломившими после сильного удара. Не переставая улыбаться, он сделал шаг вперед и ударил Сопилу ногой в пах. Сопила глухо взвыл, схватившись обеими руками за мошонку, тело его импульсивно дергалось.
С минуту Гена разглядывал простертого у его ног окровавленного Сопилу. Тот часто, с надрывом дышал, из его разбитого рта сочилась кровь. Штруп несколько раз пнул его ногой в живот. Тот почти не реагировал на удары. Стекленеющие глаза Сопилы глядели в одну точку.
Гена носком кроссовки повернул его голову, разглядывая лицо.
— Дышит еще, — пробормотал он. — Живучий, падла.
Убрал кастет в карман, надел перчатки. Выглянул из баньки и осмотрелся. Кругом не было ни души. Из раскрытых окон дачи неслись звуки работающего видеомагнитофона. Гена удовлетворенно кивнул и вернулся к Сопиле. Нагнулся, взял eтo под мышки, поднял, дотащил до ванны и сбросил в нее.
В первые мгновения Сопила пытался ловить ртом воздух, но Гена, ткнув пальцем в лоб приговоренного, погрузил его в воду и держал так до тех пор, пока большое тело Сопилы, ничком распластанное в ванне, не застыло. Он убрал палец. Голова Сопилы застыла в воде. Обаятельный убийца снял перчатки, вышел из баньки и направился к дому.
Его красивое, нежное и одновременно мужественное лицо озаряла легкая улыбка, глаза блестели. Казалось, он спешит на свидание с любимой депушкой. Да так оно, в сущности, и было. Расправу с Валерией он предвкушал с каким-то садистским нетерпением. Он вошел в дом, миновал маленькую прихожую.
Валерия в одном легком халатике, накинутом на голое тело, лежала на диване, курила сигарету и смотрела на экран. Услышав шаги, она повернула голову. Ее карие глаза изумленно раскрылись.
— Гена! — воскликнула она. — Откуда ты взялся?
— Можешь считать, что свалился с Луны. Он шагнул к ней. Валерия хорошо знала этот взгляд из-под полуприкрытых ресниц и отрешенную улыбку. Так Штруп смотрел всегда, когда собирался кого-то убить. Женщину охватил внезапный, пробирающий до костей ужас. Она попыталась встать с дивана, но тело отказалось ей повиноваться.
Штруп медленно приблизился, глядя на нее сверху вниз. В кармане пальцы правой руки влезли в отверстия свинцового кастета.
— Я по-прежнему люблю тебя, — только и смогла пробормотать она.
Сильно колотящееся сердце готово было вырваться наружу. Все же она заставила себя улыбнуться.
Штруп ответил ей чарующей улыбкой. Валерия раскинула в стороны полы халата, показав свое обнаженное тело. Он оценивающе оглядел ее.
Валерия вся внутренне сжалась, в мозгу крутился вихрь панических мыслей.
— Тебя прислал Картавый? — пролепетала она. — А где Сопила?
Помутившийся взгляд Штрупа остановился на ее тонкой вытянутой шее. «Пожалуй, кастет тут не понадобится», — подумал он.
Гена вскочил на диван, обвил ногами бедра Валерии, с силой сжал руками ее большие, налитые груди. Острое, как ожог, желание заставило его содрогнуться. «Может, сначала трахнуть?» — мелькнуло в мыслях. Он вобрал в рот один из розовых сосков и резко, судорожно, сжал его зубами. Валерия вскрикнула от боли. Штруп почувствовал во рту солоноватый привкус крови. Сплюнул. «Эта сучка поняла, зачем я пришел. Хочет выиграть время. Не дождется…»
— Не дергайся, детка, я только поглажу твою шейку…
Валерия вдруг вскрикнула, изогнулась дугой, руки ее потянулись к лицу Штрупа, но он, откинув их локтями, сомкнул пальцы на ее горле.
Медленно сдавливая ей шею, Гена сладострастно улыбался. Он явно растягивал удовольствие, даже стал прерывисто дышать, словно испытывал оргазм. И в самом деле, сквозь ткань его брюк Валерия чувствовала напрягшийся ствол его члена, который впивался ей в живот. Она попыталась закричать, но из стиснутого горла вырвался только хрип…
Справа стояла какая-то маленькая постройка с трубой. «Баня», — догадался Олег. Дверь в нее была распахнута настежь. Он заглянул в полумрак. Посреди помещения громоздилась большая белая ванна, у двери валялась опрокинутая шайка, пол был заляпан красными пятнами.
Испытывая смутное беспокойство, Олег вошел в баньку приблизился к ванне. В ней лежал голый человек. Он весь, с головой, был погружен в воду, только босые ступни высовывались из воды у края ванны. Его лица не было видно — вода вокруг головы была красной.
Олег вышел из баньки, снова огляделся — на этот раз внимательнее. Из окон дачи донесся какой-то звук, похожий на приглушенный всхлип, заставивший его вздрогнуть.
Беляев вошел в прихожую и здесь уже явственно услышал возню и сдавленные крики. В одно мгновение он был у дверей комнаты. На диване какой-то белобрысый молодчик, навалившись всем телом на голую темноволосую женщину, дергался, словно при оргазме, сжимая обеими руками ее шею. Женщина не сопротивлялась. Ее лицо позеленело, из горла вырывался судорожный хрип.
Олег подскочил к дивану. Схватив молодчика за плечи, он рывком оторвал его от женщины, затем врезал ему ребром ладони по шее и ударил ногой в бок. Штруп, переводя дыхание, почти на карачках отполз от него.
— Чего тебе надо? — прохрипел убийца.
— А тебе чего? — переспросил, в свою очередь, Олег, надвигаясь на него с угрожающим видом.
Штруп, потирая рукой шею, поднялся на ноги. «Это свидетель. Он видел меня», — пронеслось у него в мыслях.
За бортом джинсовой безрукавки у Штрупа лежал пистолет, но он опасался стрелять, полагая, что выстрелы могут услышать. Незнакомец, оторвавший его от Валерии, не вооружен. Можно попытаться завалить его с помощью кастета, как Сопилу.
Гена ухмыльнулся:
— Это моя знакомая. Мы просто выясняли отношения. Зря ты вмешиваешься не в свое дело.
— Ас тем мужиком, — Беляев кивнул в сторону баньки, — ты тоже выяснял отношения? Ухмылка Штрупа стала какой-то кривой.
— Слишком много вопросов, парень, — он взял со стола бутылку и, держа ее за горлышко, взвесил в руке.
Олег поднял стул и выставил его перед собой.
«Показать ему пушку? — подумал Штруп. — Сразу обоссытся, мозгляк».
Он отбросил бутылку. Олег истолковал этот жест по-своему. Поставив стул, Беляев выпрямился.
— Я тоже предпочитаю честный поединок, — сказал Олег. — Борьба так борьба. Без всяких там бутылок и стульев.
Рука Штрупа, потянувшаяся было к пистолету, опустилась. Губы убийцы растянулись в широкой улыбке. «Кажется, этот лох хочет перед смертью испробовать на своей шкуре пару приемов карате, — подумал он. — А что, пожалуй, можно доставить ему такое удовольствие!»
— Не знаешь, с кем связался, сопляк, — сказал он вслух и с криком «иййя!» подпрыгнул и попытался нанести удар выкинутой вперед ногой.
Олег встретил его сведенными в «замок» руками, затем сделал ложный замах левой ногой. Бандит подался в сторону, и в этот миг Беляев ударил его в грудь подошвой правой ноги. Штруп рухнул на пол. Уже после «замка» он понял, с каким противником имеет дело, и решил не продолжать поединок, тут уж не до самолюбования. Рука его потянулась к оружию. Но Олег, еще раньше заметивший кобуру, прыгнул на него и, отведя его руку, вытащил пистолет.
Юношеский спортивно-оздоровительный лагерь «Сокол» был местом, где можно было приятно провести лето. Раскинувшиеся вокруг сосновые леса, Истринское водохранилище, чистый воздух, возможность бегать кроссы, заниматься боксом, карате и теннисом — все это нравилось Геннадию. Ему было двадцать четыре года. Он проводил в «Соколе» ухе третье лето, работая инструктором по боксу и теннису. С парнями, занимающимися в его группе, он умел находить общий язык, а победу над женской частью лагеря он одерживал сразу, в первые же дни. Правда, эти его победы были чисто платоническими. Сколько бы молоденькие девушки ни строили ему глазки, ни посылали ему записочки и всячески ни провоцировал, Гена не клевал. Он был одинаково любезен как с пожилыми дамами из обслуживающего персонала, так и с пятнадцатилетними девочками, которых обучал теннису. Для мальчишек из младшей группы — начинающих боксеров — он был своим парнем. Гена рассказывал им, как тренировался в Америке у знаменитых профессионалов.
Штруп никогда не был в Америке. Этот обаятельный молодой человек был опасным преступником. Это он в тот день на Профсоюзной улице с первого же выстрела убил охранника обменного пункта, а потом расстрелял в упор двух человек из инкассаторской машины.
Гена вышел из душа в прекрасном настроении. На нем были легкая полосатая тенниска и шорты, которые, как он знал, ему очень шли, делая рекламу его стройным загорелым ногам. В холле, когда он появился, дам было особенно много. Штруп знал, что все они ждали его, и не мог отказать себе в удовольствии несколько минут покрасоваться перед ними. Конечно, он ни с кем из них не заговаривал, только улыбался и кивал. Антонина Петровна — супруга начальника лагеря, женщина не первой молодости, с пышными формами и улыбкой, всегда появлявшейся при виде Геннадия, сообщила, что его вызывают к телефону.
Он прошел в соседнее здание, где находился телефон, и через пять минут вышел оттуда, по-прежнему галантный и улыбающийся.
— Завтра мне необходимо съездить в Москву, — предупредил он Антонину Петровну. — Оформите, пожалуйста, два дня за мой счет.
Она покраснела, как девственница, и повела плечиком:
— Ну что вы. Гена, какие проблемы.
До обеда еще оставалось время, и Штруп, подходя к столовой, остановился у телевизора, выставленного прямо под открытым небом. Смотрел он, однако, не столько на экран, сколько на крутившуюся у него под ногами Ирочку Новосильцеву — хорошенькую четырнадцатилетнюю девочку, которая никогда не упускала случая состроить Гене глазки. Что и говорить, девочка была очень хороша. Только что созревший прекрасный плод, невинно предлагающий себя попробовать. Что-то порочное чудилось Гене во взгляде ее ясных голубых глаз. Не исключено, что она уже успела вкусить прелести настоящей близости — наверное, трахнул в Москве какой-нибудь юный оболтус… Ее взгляд, пожалуй, сулит многое…
Гена вообразил ее себе без юбочки и трусиков, и получившийся образ вызвал на его губах широкую мечтательную улыбку. Малышка ему невероятно нравилась. К концу лета, перед самым отъездом, он обязательно ее трахнет. Но пока надо вести себя с ней осторожно, в удобный момент намекнуть ей кое о чем, а потом найти подходящее местечко, желательно с мягкой травкой, и сделать дело нежно. Главное — никакого скандала. В его положении это совсем ни к чему.
На другой день в половине девятого утра Штруп был уже на ногах. Он отлично выспался и был в превосходной форме. Погода стояла хорошая, солнце ярко сияло среди мохнатых верхушек сосен. Он плотно позавтракал, открыл двери гаража, уселся в свой «жигуленок» шестой модели и включил зажигание. Гена во всем старался выглядеть неброско. Средства позволяли ему ездить в «Мерседесе», но он предпочитал этот серый «жигуль», который должен был привлекать не больше внимания, чем клочок газеты на асфальте.
…Проехав добрую сотню километров, Штруп без десяти одиннадцать подъехал к «фазенде» своего шефа. Дача по периметру была окружена капитальным бетонным забором. Остановив машину около закрытых металлических ворот, Геннадий коротко посигналил. Ворота открыл Утюг — стриженный наголо бугай с обильными татуировками на руках. Штруп подъехал к дому. Когда он поднимался на веранду двухэтажного особняка, было без трех минут одиннадцать. Картавый будет доволен. Он любил точность и получил возможность еще раз убедиться, что его протеже серьезно относится к работе.
Картавый — кличка, которую владелец дачи получил когда-то на зоне. Сейчас ему было за пятьдесят. Он располнел и обрюзг и почти не выезжал из этого уединенного местечка. Московские бандитские группировки, признав его авторитет, посылали ему, как уважаемому вору в законе, деньги «на подогрев». Но чем больше Картавый отходил от Дел, тем меньше их поступало. Изменения в бандитском мире Москвы происходили стремительно, многих его знакомых воров в законе перестреляли, Другие подались за границу. В Москве возникали и распадались группировки, сферы то и дело перекраивались. Стареющему ворюге трудно было уследить за всем этим из своей подмосковной берлоги. К настоящему времени из группировок, с которыми он когда-то был связан, осталась только небольшая и уже утратившая былое влияние банда Кисы. Для Кисы Картавый все еще был авторитетом. Он иногда приезжал к нему за советом, но чаще — просить заступничества перед главарями других банд. Картавый был в курсе всех Кисиных дел и имел от него «на подогрев».
Но сейчас у Картавого появился новый человек, на которого он возлагал большие надежды. Этим человеком был Гена Штруп, спортсмен и отличный парень, сын убитого Эдика Штрупа, с которым Картавый когда-то «парился» на зоне. Картавый заботливо опекал Гену с его первых шагов на бандитском поприще. Советовал, как лучше организовать банду, каких в нее подобрать людей, давал наводку. Гена провернул уже десяток дел и ни разу не прокололся.
«Этот парень далеко пойдет», — думал вор, глядя на высокого стройного молодого человека, входящего в гостиную.
— А ты загорел! — воскликнул он. Гена улыбнулся:
— Что еще остается делать?
Картавый вразвалку направился к столику, где стояли бутылка хорошего французского коньяка, маленькие рюмки и тарелки с закусками.
— Как доехал? — спросил вор.
— Отлично.
— Мусора не останавливали?
— Ни разу.
— Ну ты везунчик, — законник подмигнул ему и налил коньяк в две рюмки. — Садись, — пригласил он.
Опрокинув в себя содержимое рюмки, Картавый не мешкая перешел к делу.
— У меня есть для тебя работа. Надо кое-кого убрать.
— Кажется, я догадываюсь — кого. Картавый кивнул:
— Точно, Сопилу. Его ищет какой-то шустрый тип, до того шустрый, что мне это перестало нравиться. Он завалил телохранителя Кисы и едва не пришил его самого. Слава Богу, что Киса не знает, где Сопила! Киса наложил в штаны, когда к его горлу приставили перо, а еще держит себя за крутого!
— Что за тип?
— Не знаю. Но менты так лихо не работают. По-моему, он действует от себя. И потому особенно опасен. Позавчера он появлялся в квартире Сопилиной шалавы и чуть не отправил на тот свет Ханыгу — лучшего Кисиного стрелка. — Картавый нахмурился. — Если он найдет Сопилу, то, значит, выйдет на нас. Сопила может расколоться.
У старого законника были основания для опасений. Он окончательно потерял веру в Кису и его банду. Киса был беспределыциком, которому удалось восстановить против себя главарей чуть ли не всех московских группировок. Самым крупным его просчетом была объявленная им война мытищинским. Картавый осторожно пытался отговорить его от наездов на них, но Киса, обуреваемый жаждой мести, ничего не хотел слушать. Картавому стало ясно, что дни Кисиной банды сочтены. Мытищинские сотрут ее в порошок. Он популярно растолковал это Сопиле. Тот согласился с его доводами. От Кисы надо откалываться, и чем скорее, тем лучше.
Узнав о подготовке Кисой налета на обменный пункт и инкассаторскую машину, Картавый без труда уговорил Сопилу продать план налета другому человеку, более перспективному и щедрому, чем его нынешний главарь. Если Гене удастся провернуть операцию, то Сопила получает пятую часть добычи, после чего уходит в. подполье. Подполье будет не слишком долгим, поскольку все идет к тому, что Киса скоро отправится на тот свет.
Положение Картавого облегчалось тем, что Киса не знал о существовании Штрупа и его банды. Как не знал и того, что именно Картавый подвигнул Сопилу на предательство и продажу тщательно разработанного им плана. Узнай Киса об этом, Картавому не поздоровилось бы. Киса никому не прощал измены. Он не посмотрел бы, что Картавый законник и авторитет. Пуля старому ворюге была бы обеспечена. Но Сопила скрылся. Где он — знал только один человек: Картавый. Киса мог сколько угодно метать громы и молнии, Картавый только посмеивался над ним из своей подмосковной берлоги. И тут старый ворюга узнает о появлении некоего молодчика, который упорно, как бульдозер, прет по следам Сопилы! То, как он заставил расколоться самого Кису, произвело на Картавого сильное впечатление. Вор забеспокоился. Живой Сопила, хоть и находящийся в подполье, стал представлять опасность. Чем черт не шутит, а вдруг тот тип доберется до него?
— Сопилу надо было прикончить еще тогда, сразу после налета! — резко сказал Гена. — Он сделал свое дело и должен сыграть в ящик. Не люблю оставлять свидетелей.
— Сопила нам мог еще пригодиться. Но коли так вышло, пусть он исчезнет. С его смертью обрубятся все концы.
— Я готов поехать хоть сейчас. Где он? У него есть охрана?
— Охрана?! — Вор рассмеялся. — Он оттягивается на дачке совсем один… Впрочем, нет. Там сейчас с ним одна бабенка. Ты ее знаешь.
— Знаю? — Штруп взглянул на него удивленно.
— Валерия.
При упоминании этого имени в мыслях Гены возник образ роскошной брюнетки, словно сошедшей со страниц модных журналов. Он познакомился с ней больше года назад на даче Картавого, их роман был коротким, но бурным. Это была красивая шлюха, в глазах которой таился яд. Она работала на Картавого. Гена до сих пор не мог забыть, как истекал кровью жирный жлоб, лежа с перерезанным горлом у ее ног. Даже он, Гена, вспоровший это горло, брезгливо отвернулся, а Валерия — нет! Закурив длинную коричневую сигарету, она спокойно смотрела, как барыга корчится, издыхая, на залитом кровью персидском ковре, и время от времени указывала Гене, в каких местах квартиры нужно посмотреть. Гена чистил квартиру этого толстяка по наводке Валерии.
— Сопила втюрился в нее сразу, как увидел, — продолжал Картавый, наливая себе еще коньяку. — Это было видно по его роже. Кстати, только из-за нее он остался в России. Он ведь хотел дать деру в Турцию. Там его Киса, конечно, не нашел бы. Но и от нас он был бы далековато…
— Валерия знает, что Сопила продал мне план налета на обменку?
— Я не такой дурак, чтобы говорить об этом бабе. Но ей мог растрепать сам Сопила!
— Тогда и она опасна для нас. Ты не будешь против, если я замочу их обоих?
На тонких губах Картавого зазмеилась улыбка.
— Она тебе когда-то нравилась.
— Ты же знаешь, что к женщинам я отношусь спокойно, — ответил Гена.
Картавый покровительственно похлопал его по плечу.
— Чем больше я тебя узнаю, тем больше ты напоминаешь мне своего отца! Все, что я делаю, я делаю ради тебя… И ради Памяти о моем друге…
Вор скорбно наклонил голову.
«Только ради меня? — мысленно усмехнулся Гена. — Ты и себя не забываешь. После налета на обменку я отвалил тебе столько, сколько ты от Кисы и за десять лет не получил бы!»
Вслух же он сказал:
— Борис, ты всегда можешь рассчитывать на меня.
— Сопила и Валерия живут на даче одни, — продолжал Картавый после подобающей траурной паузы. — Дача уединенная, кругом лес, так что работа твоя вряд ли будет трудной. И все же будь осторожней. Сопила — боец со стажем, да и Валерия, сам знаешь, тоже не подарок.
— Шеф, я разберусь с Сопилой и Валерией в лучшем виде.
— Потом приезжай сюда, расскажешь, как было. А осенью нас ждут Париж и несколько недель красивой жизни!
— Конечно! — улыбнувшись, сказал Гена. Получив от Картавого подробные инструкции, как добраться до дачи Сопилы, Штруп покинул гостиную. Картавый, покуривая, смотрел вслед своему подручному. Он любил этого крутого и циничного парня, похожего на хищника из семейства кошачьих.
За Геной закрылась дверь. Старый вор налил себе коньяку и выпил одним залпом.
* * *
Солнце уже заходило, когда Штруп, наконец, пазыскал убежище Сопилы. Машину он оставил в поселке за пять километров отсюда и весь путь до дачи проделал пешком, стараясь больше идти лесом, подальше от дорог.Невдалеке за деревьями показалась коричневая крыша. Гена остановился, оглядываясь. Это, должно быть, и есть та самая дача. Весело щебетали птицы, лес вокруг был густым и безлюдным, что очень понравилось молодому хищнику…
* * *
В эти минуты Олег сходил с пригородной электрички на перрон маленькой дачной станции. Отсюда он направился к находившемуся невдалеке поселку. Сегодня утром он ездил к владельцу дачи, чей Телефон был указан на той бумажке. Старик быстро раскололся и дал ее координаты. Дача находилась не в поселке, а несколько в стороне, в самом лесу. Но Олег был уверен, что найдет ее. В конце концов, можно будет у кого-нибудь спросить дорогу.* * *
Снимая эту дачу, Сопиле особенно понравилось то, что при ней была банька. Он любил попариться. Вот и сегодня, в этот солнечный жаркий вечер, когда делать было абсолютно нечего, он зашел оттянуться в низкое дощатое строение с чуть подгнившими стенами. Вдоволь нахлеставшись березовым веником, он лег в большую эмалированную Банную, наполненную горячей водой. Валерия была к бане равнодушна. Почти все свободное время она смотрела видеофильмы.Сопиле было тридцать два года, он был высок, кряжист, имел выпирающее брюшко. Последние месяцы у него выдались нервными, иметь дела с Кисой было вообще непросто. Тот умел держать своих людей в постоянном напряжении, и теперь Сопила расслаблялся: каждый день — банька, водочка с солеными огурчиками, красивая грудастая баба. Чем не жизнь? Кису скоро замочат со всеми его братками, это как пить дать, и тогда Сопила безбоязненно вернется в Москву.
Из воды торчала только его голова с приоткрытым ртом и блаженно полузакрытыми глазами, когда дверь баньки со скрипом раскрылась и на пороге, в прямоугольнике слепящего солнечного заката, появилась высокая стройная фигура.
Сопила, фыркнув, приподнялся, мотнул головой, стряхивая с лица брызги. Фигура гостя казалась тенью, черным силуэтом.
— Привет, Сопила, — вкрадчиво сказал Гена. — А ты, я вижу, клево устроился.
Большое тело Сопилы напряглось, он выпростал из воды руку, вытер лицо и мгновенно узнал вошедшего. Это тот парень, которому он продал план налета на обменку. Они встречались всего пару раз на даче у Картавого. Зачем он приехал сюда?..
Занимаясь грязными делами, Сопила знал, что живет в постоянной опасности, и всегда был настороже. Но здесь, на даче, он позволил себе малость расслабиться и сейчас мысленно проклинал себя за это.
— Да, тут зашибись. — Сопила с трудом выдавил улыбку и начал подниматься из воды.
— А что ты паришься один, без телки? — Гена шагнул вперед, держа руки в карманах широких боюк. — Позвал бы ее похлестать себя веничком.
Красавец Гена говорил спокойно, не сводя глаз с побагровевшего лица Сопилы. Тот, вылезая из ванны, одновременно отодвигался назад.
В остановившихся глазах Штрупа блестели две голубые льдинки, на губах застыла улыбка. Он не торопился. Ему нравилось наблюдать, как в жилы его жертв просачивается страх, и поэтому он растягивал удовольствие.
— Она сейчас придет, — запнувшись, проговорил Сопила и, набрав в грудь воздуху, закричал срывающимся голосом: — Лера!
Крик получился негромкий, какой-то блеющий.
— А что ты вылезаешь? — почти ласково сказал Гена, приблизившись к ванне. — Лежи. Я бы сам сейчас с удовольствием попарился.
Гена прищурился, разглядывая большую, с залысинами, голову Сопилы. Пальцы правой руки крепче сжали кастет, лежащий в кармане.
— В чем же дело? — сказал Сопила. — А то раздевайся, похлещемся. Тут у меня и венички припасены…
Он окончательно вылез из ванны, наклонился, и его рука нашарила веник. Гена не спеша начал обходить ванну, все время держа дверь позади себя и отрезая таким образом Сопиле путь к отступлению. Голый Сопила, шлепая ногами по деревянному полу, добрался до шайки. Схватив ее, он вдруг резко развернулся и запустил ее в незваного гостя. В следующий миг он прыгнул, надеясь использовать преимущество внезапного нападения, но Гена был готов к подобным выкрутасам. Хладнокровно, с чисто боксерской реакцией он отбил летевшую в его шайку. И почти тотчас рука его выскочила из Урмана, яростно рассекла воздух и обрушилась на подбородок Сопилы. Раздался характерный хруст сломанной челюсти. Силой удара Сопилу отбросило назад. Судорожно глотнув воздух, он рухнул навзничь. Гена снял с руки кастет и потряс в воздухе пальцами, заломившими после сильного удара. Не переставая улыбаться, он сделал шаг вперед и ударил Сопилу ногой в пах. Сопила глухо взвыл, схватившись обеими руками за мошонку, тело его импульсивно дергалось.
С минуту Гена разглядывал простертого у его ног окровавленного Сопилу. Тот часто, с надрывом дышал, из его разбитого рта сочилась кровь. Штруп несколько раз пнул его ногой в живот. Тот почти не реагировал на удары. Стекленеющие глаза Сопилы глядели в одну точку.
Гена носком кроссовки повернул его голову, разглядывая лицо.
— Дышит еще, — пробормотал он. — Живучий, падла.
Убрал кастет в карман, надел перчатки. Выглянул из баньки и осмотрелся. Кругом не было ни души. Из раскрытых окон дачи неслись звуки работающего видеомагнитофона. Гена удовлетворенно кивнул и вернулся к Сопиле. Нагнулся, взял eтo под мышки, поднял, дотащил до ванны и сбросил в нее.
В первые мгновения Сопила пытался ловить ртом воздух, но Гена, ткнув пальцем в лоб приговоренного, погрузил его в воду и держал так до тех пор, пока большое тело Сопилы, ничком распластанное в ванне, не застыло. Он убрал палец. Голова Сопилы застыла в воде. Обаятельный убийца снял перчатки, вышел из баньки и направился к дому.
Его красивое, нежное и одновременно мужественное лицо озаряла легкая улыбка, глаза блестели. Казалось, он спешит на свидание с любимой депушкой. Да так оно, в сущности, и было. Расправу с Валерией он предвкушал с каким-то садистским нетерпением. Он вошел в дом, миновал маленькую прихожую.
Валерия в одном легком халатике, накинутом на голое тело, лежала на диване, курила сигарету и смотрела на экран. Услышав шаги, она повернула голову. Ее карие глаза изумленно раскрылись.
— Гена! — воскликнула она. — Откуда ты взялся?
— Можешь считать, что свалился с Луны. Он шагнул к ней. Валерия хорошо знала этот взгляд из-под полуприкрытых ресниц и отрешенную улыбку. Так Штруп смотрел всегда, когда собирался кого-то убить. Женщину охватил внезапный, пробирающий до костей ужас. Она попыталась встать с дивана, но тело отказалось ей повиноваться.
Штруп медленно приблизился, глядя на нее сверху вниз. В кармане пальцы правой руки влезли в отверстия свинцового кастета.
— Я по-прежнему люблю тебя, — только и смогла пробормотать она.
Сильно колотящееся сердце готово было вырваться наружу. Все же она заставила себя улыбнуться.
Штруп ответил ей чарующей улыбкой. Валерия раскинула в стороны полы халата, показав свое обнаженное тело. Он оценивающе оглядел ее.
Валерия вся внутренне сжалась, в мозгу крутился вихрь панических мыслей.
— Тебя прислал Картавый? — пролепетала она. — А где Сопила?
Помутившийся взгляд Штрупа остановился на ее тонкой вытянутой шее. «Пожалуй, кастет тут не понадобится», — подумал он.
Гена вскочил на диван, обвил ногами бедра Валерии, с силой сжал руками ее большие, налитые груди. Острое, как ожог, желание заставило его содрогнуться. «Может, сначала трахнуть?» — мелькнуло в мыслях. Он вобрал в рот один из розовых сосков и резко, судорожно, сжал его зубами. Валерия вскрикнула от боли. Штруп почувствовал во рту солоноватый привкус крови. Сплюнул. «Эта сучка поняла, зачем я пришел. Хочет выиграть время. Не дождется…»
— Не дергайся, детка, я только поглажу твою шейку…
Валерия вдруг вскрикнула, изогнулась дугой, руки ее потянулись к лицу Штрупа, но он, откинув их локтями, сомкнул пальцы на ее горле.
Медленно сдавливая ей шею, Гена сладострастно улыбался. Он явно растягивал удовольствие, даже стал прерывисто дышать, словно испытывал оргазм. И в самом деле, сквозь ткань его брюк Валерия чувствовала напрягшийся ствол его члена, который впивался ей в живот. Она попыталась закричать, но из стиснутого горла вырвался только хрип…
* * *
Калитка была открыта. Олег вошел в заросший сорняками дворик. Ставни на окнах небольшого одноэтажного дома были приветливо раскрыты. «Кажется, это та самая дача, — подумал Беляев. — Сейчас проверим».Справа стояла какая-то маленькая постройка с трубой. «Баня», — догадался Олег. Дверь в нее была распахнута настежь. Он заглянул в полумрак. Посреди помещения громоздилась большая белая ванна, у двери валялась опрокинутая шайка, пол был заляпан красными пятнами.
Испытывая смутное беспокойство, Олег вошел в баньку приблизился к ванне. В ней лежал голый человек. Он весь, с головой, был погружен в воду, только босые ступни высовывались из воды у края ванны. Его лица не было видно — вода вокруг головы была красной.
Олег вышел из баньки, снова огляделся — на этот раз внимательнее. Из окон дачи донесся какой-то звук, похожий на приглушенный всхлип, заставивший его вздрогнуть.
Беляев вошел в прихожую и здесь уже явственно услышал возню и сдавленные крики. В одно мгновение он был у дверей комнаты. На диване какой-то белобрысый молодчик, навалившись всем телом на голую темноволосую женщину, дергался, словно при оргазме, сжимая обеими руками ее шею. Женщина не сопротивлялась. Ее лицо позеленело, из горла вырывался судорожный хрип.
Олег подскочил к дивану. Схватив молодчика за плечи, он рывком оторвал его от женщины, затем врезал ему ребром ладони по шее и ударил ногой в бок. Штруп, переводя дыхание, почти на карачках отполз от него.
— Чего тебе надо? — прохрипел убийца.
— А тебе чего? — переспросил, в свою очередь, Олег, надвигаясь на него с угрожающим видом.
Штруп, потирая рукой шею, поднялся на ноги. «Это свидетель. Он видел меня», — пронеслось у него в мыслях.
За бортом джинсовой безрукавки у Штрупа лежал пистолет, но он опасался стрелять, полагая, что выстрелы могут услышать. Незнакомец, оторвавший его от Валерии, не вооружен. Можно попытаться завалить его с помощью кастета, как Сопилу.
Гена ухмыльнулся:
— Это моя знакомая. Мы просто выясняли отношения. Зря ты вмешиваешься не в свое дело.
— Ас тем мужиком, — Беляев кивнул в сторону баньки, — ты тоже выяснял отношения? Ухмылка Штрупа стала какой-то кривой.
— Слишком много вопросов, парень, — он взял со стола бутылку и, держа ее за горлышко, взвесил в руке.
Олег поднял стул и выставил его перед собой.
«Показать ему пушку? — подумал Штруп. — Сразу обоссытся, мозгляк».
Он отбросил бутылку. Олег истолковал этот жест по-своему. Поставив стул, Беляев выпрямился.
— Я тоже предпочитаю честный поединок, — сказал Олег. — Борьба так борьба. Без всяких там бутылок и стульев.
Рука Штрупа, потянувшаяся было к пистолету, опустилась. Губы убийцы растянулись в широкой улыбке. «Кажется, этот лох хочет перед смертью испробовать на своей шкуре пару приемов карате, — подумал он. — А что, пожалуй, можно доставить ему такое удовольствие!»
— Не знаешь, с кем связался, сопляк, — сказал он вслух и с криком «иййя!» подпрыгнул и попытался нанести удар выкинутой вперед ногой.
Олег встретил его сведенными в «замок» руками, затем сделал ложный замах левой ногой. Бандит подался в сторону, и в этот миг Беляев ударил его в грудь подошвой правой ноги. Штруп рухнул на пол. Уже после «замка» он понял, с каким противником имеет дело, и решил не продолжать поединок, тут уж не до самолюбования. Рука его потянулась к оружию. Но Олег, еще раньше заметивший кобуру, прыгнул на него и, отведя его руку, вытащил пистолет.