Тут-то Сикорская и заподозрила неладное. С одной стороны, у мужа могла появиться любовница, но с другой стороны, что, если он узнал о свидании с Шарлем и решил застукать их на месте преступления? Решив понапрасну не рисковать, Инна перенесла встречу с Аймом на следующую неделю, а заодно предупредила поклонника о том, что Андрей может что-то подозревать и следить за ними.
Как ее трусы оказались в кармане мертвого атташе, Сикорская не имела ни малейшего представления. Более того, она утверждала, что такое просто невозможно. Она ни разу не раздевалась в присутствии Шарля и уж никак не могла потерять столь пикантную деталь туалета. Украсть трусы Айм тоже не имел возможности, так как купила их Инна уже после того, как Шарль заходил к ним в последний раз.
— Объяснение может быть очень простым, — прокомментировал Колюня. — Ваш муж узнал о вашей связи и решил отомстить вам обоим. Он убил Шарля и сунул ему в карман ваши трусики, чтобы подозрение пало на вас.
— Андрей? — Инна изумленно посмотрела на опера. — Нет, только не он.
— Почему?
Сикорская нервно хохотнула.
— Потому что Андрей бизнесмен. Деньги у него всегда на первом месте. Он вел с Шарлем какие-то дела и не стал бы все портить из-за глупой ревности. Скандал он мог устроить, это да, мог даже отлупить меня под горячую руку, но убивать не стал бы, это точно.
— А может, Айм прокатил его ив делах? В этом случае Андрей Павлович мог бы решиться на убийство.
— Нет, — покачала головой Инна. — Это точно не он.
— Откуда такая уверенность?
— Дело в том… Эти трусики пропали у меня три дня назад. Полумесяц был вышит только на них, так что муж никак не мог подложить их в карман Шарля.
— Их вполне мог взять Андрей Павлович. Или вы исключаете такую возможность? Сикорская покраснела.
— Ага! — удовлетворенно констатировал Колюня. — Похоже, трусики пропали не дома.
— Я не уверена…
— В чем вы не уверены?
— Если я скажу, это останется между нами? Муж не должен об этом знать.
— Не беспокойтесь. Я сохраню вашу маленькую тайну, если, конечно, она не связана с преступлением.
Инна вздохнула.
— В тот вечер, три дня назад, мы с Андреем серьезно поссорились. Он устроил мне сцену ревности…
— К Шарлю?
— Нет, к другому нашему знакомому, причем без всяких на то оснований. Заявил, что я сумасшедшая нимфоманка и не пропускаю ни одной ширинки. Я, естественно, рассвирепела и ушла из дома. Если бы не Андрей, ничего бы не произошло, но я была страшно зла, вот и познакомилась в ресторане с одним типом. Вообще-то он был вполне ничего, крепкий такой, спортивный, деньгами швырялся, как фантиками от конфет. Ну, я и не устояла. Решила отомстить мужу за его идиотскую ревность.
Мы поехали в какую-то гостиницу, Фил снял там номер…
— Его звали Фил? — уточнил опер. — Что, тоже иностранец?
— Да нет, какой там иностранец! Судя по акценту, откуда-то из провинции. Он так представился, а мне без разницы было. Я же не милиция, чтобы фамилию спрашивать! Сняли мы, значит, номер в гостинице, и все произошло как-то слишком быстро и скучно. Фил не проявил ни малейшей изобретательности — ну чистый мужлан. Продолжать знакомство у меня не было ни малейшего желания, так что я попрощалась и ушла. Я почти уверена, что это он стянул у меня трусики.
— Почти? — удивился Колюня. — Как это — почти?
— Ну, понимаете, в ресторане я немного выпила, в номере мы добавили, и, если честно, я так и не смогла вспомнить, было у меня что-нибудь надето под юбкой или нет. Я ношу нижнее белье далеко не всегда, а из-за ссоры с Андреем вообще ничего толком не соображала. Знаю только, что из гостиницы я точно уехала без трусиков. Дома я на всякий случай их поискала — все-таки дорогие, итальянские, — но так и не нашла. Скорее всего их стащил Фил — больше деться им было некуда. Кстати, это хобби многих мужчин — коллекционировать белье любовниц.
— Значит, фил… — задумчиво произнес Колюня. — Вы помните гостиницу и номер, в котором останавливались?
— Разумеется, — кивнула головой Сикорская. — Не настолько же я была пьяна!
— Вот и отлично, — сказал Чупрун.
Возможность ступить на территорию иностранного государства представилась Обрыдлову впервые, и полковник, давно мечтающий посмотреть, как живут и загнивают проклятые буржуи, решил не упускать этот шанс.
Буржуи жили очень даже неплохо, а кабинет посла, в который пригласили Ивана Евсеевича, отличался от его собственной служебной вотчины столь разительно, что в душе полковника шевельнулась черная зависть.
При виде фотографии мертвого атташе выражение лица посла почти не изменилось, лишь глаза отразили соответствующую моменту аристократическую скорбь.
«Дипломат хренов, забодай тебя козел», — почему-то рассердился из-за этого Обрыдлов.
— Чашечку кофе? — предложил ему посол. ный, капуччино, с молоком?
— Черный, — сделал выбор Иван Евсеевич.
— Как это случилось?
Тихо злорадствуя в душе, полковник сообщил ему, в каком именно виде сотрудники ГИБДД обнаружили Шарля Айма.
У посла нервно дернулась щека.
«Не такой уж ты и невозмутимый», — подумал удовлетворенный Обрыдлов.
— Как продвигается расследование?
— Все под контролем, — многозначительно произнес Иван Евсеевич фразу из какого-то фильма и, как козырь из рукава, выложил на стол фотографию двойника Шарля.
— А этот человек был вчера выброшен из окна квартиры господина Айма, — сообщил он. — Как видите, сходство поразительное.
Обрыдлов втайне надеялся, что тут-то дипломат дрогнет, но, к его удивлению, никакой реакции не последовало. Видимо, бельгиец успел взять себя в руки.
— Вы точно установили, который из них Шарль Айм?
Вопрос посла застал полковника врасплох. Как же ему самому не пришло это в голову! Оба покойника были без документов. Шарль был опознан по фотографии Алисой Гусевой. Но ведь она не видела второго мужчину! А если был второй, так, может, существует и третий? Может, атташе все еще жив? Нет, это совершенно невероятно.
Элегантным жестом закинув ногу на ногу, бельгиец удовлетворенно наблюдал за отразившейся на лице русского полицейского растерянностью.
— Так, все-таки, кто из них Шарль? — повторил свой вопрос посол.
Дело и так выходило на редкость запутанным, а тут еще, как нарочно, появился двойник атташе. В квартире Шарля явно что-то искали. Значит ли это, что мотивом убийства была не ревность? Такой вариант тоже не исключен. Теоретически, муж Инны мог иметь оба мотива. Жаль, что из-за скандала, разгоревшегося в доме Сикорских, Колюня так и не выяснил, есть ли у Андрея алиби.
У Инны алиби не было, вернее, было, но довольно хлипкое. Вообразив, что муж будет за ней следить, Си-корская из предосторожности осталась дома. Отчасти ее алиби могут подтвердить две подружки — одна звонила ей около восьми, а другая — примерно в полдесятого вечера. Сама Инна тоже кому-то звонила, но точного времени не помнит. Впрочем, это можно уточнить на телефонной станции.
Что, интересно, искал убийца в квартире Айма? Зачем туда явился двойник Шарля? Кем он был?
Чупрун надеялся, что полковник Обрыдлов, поговорив с бельгийским послом, получит ответы хотя бы на часть вопросов.
Пока же следовало выяснить у Сикорского, какие дела он вел с бельгийским атташе, а также установить, существовал ли в природе некий Фил, якобы похитивший у Инны ее трусики.
Размышления опера прервал телефонный звонок.
— Как продвигается расследование? Колюня усмехнулся, узнав голос Дениса. Отличный парень. Молодой задор из него так и прет.
— Надо было тебе в сыщики идти, а не в журналисты, — заявил он, рассказав Денису про трусики Сикорской.
— Я уже и сам об этом подумываю, — признался Зыков. — У меня для тебя есть еще кое-какие новости.
— Насчет убийства?
— Естественно. Меня тут снова охватил следственный зуд, и я пообщался с соседями Лигановой. Вчера мне показалось, что девица темнит, утверждая, что не видела Шарля в ночь убийства. Адрес Натальи я запомнил, когда она тебе его диктовала.
В итоге я очаровал одну роскошную бабуську, из тех, всевидящих, всеслышащих и всезнающих, что сутками торчат на скамейке у подъезда или у окна. Так вот, Вера Матвеевна утверждает, что видела, как Шарль (я показал его фотографию) заходил в их подъезд. Это было около одиннадцати вечера, поскольку по телевизору только закончился сериал «Охота на Золушку».
— Постой-ка! — удивился опер. — Ты хочешь сказать, что твоя всевидящая бабулька ухитряется следить за двором и одновременно смотреть телевизор?
— Она смотрит только на двор, — пояснил Денис. — Дело в том, что телевизор у нее уже два года как сломан: звук есть, зато на экране видны только полосы, а денег на мастера из пенсии никак не выкроишь. Поэтому Вера Матвеевна слушает телевизор, а смотрит при этом в окно. У нее даже театральный бинокль есть. Прежде чем попасть в подъезд, люди проходят мимо яркого фонаря, так что разглядеть их лица можно даже в темноте.
— Хвала бабулькам! — оценил Колюня. — Выходит, наш герой-любовник от невесты сразу отправился к Лигановой.
— По словам старушки, сначала в подъезд вошел Шарль, а почти сразу за ним, минуты через две-три — Натальин постоянный ухажер. Имени его бабуля не знает, но рожа, говорит, мерзкая, уголовная. Высокий, плотный такой, как бычок, темноволосый, короткая стрижка. Насчет атташе бабулька сказала, что он только вошел в подъезд. Видела она его в первый раз и не знала, к кому он идет, а вот ухажер у Лигановой был постоянный. По словам Веры Матвеевны, ходил к Наталье только он, других мужчин она к себе не водила.
Минут через сорок — гто РТР как раз шли «Вести — Москва», из подъезда выбежала Наталья. Видно было, что она спешила, а когда началась «Дежурная часть», то есть примерно без четверти двенадцать, из подъезда вышел ее хахаль.
Вернулась Лиганова в начале первого — бабулька уже собиралась укладываться спать. Когда вышел Шарль, и вышел ли он вообще — неизвестно; Больше Вера Матвеевна ничего не знает.
— Согласно заключению экспертизы, смерть Айма наступила в период от десяти часов вечера до половины первого ночи, — сказал Чупрун. — Жаль, что твоя всевидящая бабуся не задержалась у окна чуть подольше.
— Почему такой большой разброс?
— Не всегда бывает легко определить точное время смерти. Труп был вынесен на холод, еще до того как наступило окоченение, да и вообще картина какая-то странная, словно тело сначала нагрели, а потом охладили.
— Нагрели, а потом охладили? — удивился журналист. — Ну, охладили — это понятно, но нагревать-то зачем?
— Спроси что-нибудь полегче, — пожал плечами опер.
— А причина смерти?
— Остановка сердца вследствие удара в область грудной клетки. Удар выполнен профессионально. Его мог нанести только специалист по боевым искусствам.
— Вряд ли это Наталья. Возможно, ее ухажер. Непонятно только, почему в кармане трупа были трусики Инны Сикорской.
— Ты извини, — сказал Чупрун, — но у меня масса дел. Спасибо тебе за информацию.
— Подожди, — заволновался Денис. — Разве ты не проведешь обыск у Лигановой?
— Проведу, как только.получу санкцию.
— А можно я поприсутствую?
— Лучше не стоит, — покачал головой Колюня. — У нашего отдела сейчас крупные неприятности, и я не хочу лишних проблем. Если кто-то стукнет, что мы привлекаем посторонних к расследованию, у полковника Обрыдлова могут быть неприятности. Кстати, ты про второй труп уже слышал?
— Про второй труп? Какой еще второй труп?
— Я утром спешил, поэтому и не рассказал тебе. История почти невероятная. Вчера на Пашу Зюзина свалился еще один труп Шарля Айма.
— Свалился? Как это?
— С неба. Точнее, из окна пятого этажа.
— Ты сказал — еще один труп Шарля Айма? Его что — из морга украли?
— Еще хуже. Я же говорю — история невероятная. Мне нужно бежать, а ты, если хочешь узнать подробности, съезди в рузаевский магазинчик. Там у них работает один хохол, Тарасик, по кличке Поддавал-пил.
— Я знаю его.
— Вот и отлично. Поддавал-пил был вчера вместе с майором. Он тебе все и расскажет. А я, если смогу, вырвусь к вам после работы, часиков в семь или чуть позже. Если не смогу — позвоню.
— Отлично. Прямо сейчас выезжаю в Рузаевку, — возбужденно сказал Денис и дал отбой.
Поддавал-пил, успевший с утра уже восемь раз пересказать их с майором вчерашние похождения, в нервах перебрал спиртного и, отключившись, мирно почивал в углу на ящиках с крупой.
— Вино, девочки, ночная Москва, милиция, драки, разбитые автомобили, разоренные гнезда любви… — вперив задумчивый взор в стакан с водкой, надрывно произнес Андреич.
— Это тост или размышления вслух? — на всякий случай уточнил Денис.
Продавец, ничего не ответив, продолжал меланхолично созерцать выпивку.
— Андреичу твои лавры покоя не дают, — пояснил Глеб Бычков. — Тоже решил книгу написать, но уже неделю торчит на первой фразе.
— Ты хочешь сказать, что «разоренные гнезда любви» и есть начало романа?
— Оно самое, — кивнул Бык.
— А что, звучит неплохо, — оценил Зыков.
— Может, и мне написать книгу? — включилась в разговор Регина. — Так и я могу: наркопритоны, обдолбанные торчки, вялотекущий мордобой, хмельные слезы, слюнявые поцелуи, бандитские стрелки, секс в подворотнях…
— А глаголы что, в расход пустили? — опрокинув в горло стакан красного вина, сурово осведомилась замдиректора Зоя Козлодемьянская. Когда-то она была школьной учительницей, и любые, не вписывающиеся в школьную программу новации чисто рефлекторно вызывали в темпераментной Зоиной душе волну праведного гнева; — Где, я вас, спрашиваю, глаголы, которыми, в натуре, положено жечь сердца людей? Новое слово решили сказать в литературе? Толстого переплюнуть, Льва Николаича? Так вот что я вам заявляю: типун вам всем на ваш могучий, правдивый и свободный русский язык.
— Чем, ты говоришь, жгут сердца людей? — уточнил далекий от литературы сторож Хрум. — Каким там еще, к едрене фене, глаголом? Дровами жечь надо или углем. На худой конец, бензином.
На несколько секунд в подсобке воцарилась гробовая тишина, после чего стены содрогнулись от дружного хохота.
Вьется в тесной печурке Лазо[5]
— На поленьях глаза, как слеза… — проникновенно запел лоточник Дубыч.
— Это метафора, — пояснил Бычков.
— Че? — изумленно вылупился на него сторож.
— Да ниче, суп харчо, — отмахнулся от Хрума Глеб. — А я тему для книги могу подсказать. Взаимопроникновение религиозной и криминальной мафий. Мне эту идею Психоз подкинул.
— Да, ты же сегодня ездил к Психозу! — встрепенулась Лариса Сушко. — О чем он с тобой говорил? Чувствуя на себе всеобщее внимание, Бык приосанился. Он намеренно не упоминал о похищении челюсти. Сотрудники были слишком потрясены россказнями Тараса, и его новость неизбежно померкла бы в сравнении с историей о покойнике, упрямо преследующем Пашу Зюзина. Однако теперь Тарас спал, страсти улеглись, и кража в храме способна была привлечь к себе должное внимание.
— Из перелыгинской церкви похитили челюсть святого великомученика Евфимия Многострадального, — весомо произнес Глеб. — Психоз хочет ее разыскать.
В подсобке снова воцарилось молчание. Народ пытался переварить столь пикантную сплетню.
— Упала лошадь, Сломала челюсть, Какая гадость, Какая прелесть, — заразившись вирусом литературного творчества, обратился к поэзии грузчик Гляделкин.
— Ну, ты даешь! — восхитился Дубыч. — Сам, что ли, сочинил? Да ты, брат, прям Пушкин, в натуре.
Порозовев от комплимента, начинающий поэт смущенно потупился.
— Какую челюсть? — уточнила на всякий случай Зоя Козлодемьянская. — Вставную, что ли?
— Скажешь тоже — вставную! — возмутился Бычков. — Самую настоящую — с костью и зубами. Реликвия это, понимаешь? Святые мощи великомученика Евфимия Многострадального; Крутая, говорят, вещица. Охраняет от нашествия гусениц и помогает в страсти пьянства и запоя.
— Ой, мамочки, грех-то какой! — испуганно ахнула jf суеверная Регина.
— Полезная, должно быть, штуковина, — заметил Андреич и, подумав, плеснул себе в стакан новую порцию алкоголя. — Нам бы в хозяйстве не помешала.
— А что б мы делали, трезвыми-то? — обиженно вскинулся сторож Хрум. — С тоски бы все перемерли.
— Это несколько спорное заявление, — заметил Денис. — А почему Психоз заинтересовался этой кражей?
— У него свои дела с перелыгинским игуменом, — объяснил Глеб. — Да и вообще, непорядок это — святыни православные воровать, да еще на нашей, синяев-ской территории. Кстати, челюсть эта в золотую оправу была вставлена, драгоценными камнями украшенную. Психоз говорит — вернуть надо святыню в храм, а с козлами, что святотатство учинили — разобраться по-свойски.
— Знать бы еще, где искать этих самых козлов, — покачала головой Регина.
— Ничего, у Психоза руки длинные. Если захочет — из-под земли их достанет, — сказала Лариса Сушко.
— Кошмар, — подвел итог полковник. — Худшего дела у нас не бывало. Я чуть со стыда не сгорел в посольстве, когда этот бельгиец спросил меня, кто же из покойников Шарль. Мне и в голову не пришло задуматься об этом. Старею, видать.
— Не бери в голову, — махнул рукой Колюня. — Неделя тяжелая выдалась — сплошные неприятности. Я тоже об этом не подумал. Так кто же из них Шарль?
— Первый покойник, — вздохнул Обрыдлов.
— Так мы и полагали, — пожал плечами Чупрун. — Значит, и расстраиваться незачем. Как это установили? Провели опознание? Быстро вы обернулись.
— Вице-консул съездил со мной в морг. Он был близким другом Айма. Кроме того, в архиве посольства нашлись отпечатки пальцев Шарля.
— А кем оказался второй? Судя по сходству, это должен быть близнец атташе.
— Так и есть, — подтвердил Иван Евсеевич. — Огюст Дим, бельгийский подданный, весьма состоятельный, крупный торговец антиквариатом. Как и Шарль, Огюст владел русским языком — их бабушка была русской. В Россию приезжал дважды. Впервые — месяц назад, пробыл в столице четыре дня и вылетел отсюда в Рим. Вернулся в Москву три дня назад.
На всякий случай я связался с одним своим приятелем из Интерпола, чтобы тот навел справки по своим каналам. По его словам, Огюст — весьма скользкий тип. Его имя всплывало в связи с торговлей крадеными произведениями искусства, но дальше слухов дело не пошло — парень был на редкость хитер и умел заметать следы. Выполнял, так сказать, особые пожелания клиентов, то есть доставал для них то, что обычными способами достать невозможно. Особый интерес проявлял к произведениям искусства, носящим культовый и религиозный характер. В последний раз его имя было связано с похищением древней бирманской святыни — молитвенных колокольчиков из пагоды Швемодо. Девять золотых колокольчиков на подставке, инкрустированной темными сапфирами.
— Неплохо, — присвистнул опер.
— Но это опять-таки слухи. Ничего так и не было доказано, а колокольчики исчезли с концами.
— Такую операцию не просто провернуть. Вряд ли Огюст сам занимался похищениями.
— Наш антиквар водил дружбу с крупными мафиозными боссами. Но, как обычно, ни в чем криминальном замечен не был. Официальная версия — продавал им свой товар.
— Это многое объясняет, — сказал Колюня. — В частности, разгром в квартире Шарля. Предположим, что Огюст решил вывезти некую ценную вещь из России. Логичнее всего в этой ситуации было воспользоваться помощью брата. Дипломатическая почта и багаж свободны от таможенного досмотра. Вещь эту Аймы заполучили, но некто, возможно, продавец, решил ее отобрать — вот и отправил бельгийцев на тот свет.
— Неплохая версия, но кое-что в ней не сходится. Допустим, убийца хотел отыскать некий предмет. Он убил Шарля. Но зачем ему понадобилось подбрасывать труп атташе к посту ГИБДД да еще вставлять ему в руки свечку? Это лишние и совершенно не нужные хлопоты, к тому же связанные с дополнительным риском.
С Опостом тоже выходит нестыковочка. Убийца превосходно владеет приемами рукопашного боя. Он может убить одним ударом — и никакого шума, никаких проблем. Тем не менее он, забрав у антиквара бумажник с документами, выбрасывает его из окна, как только тот поднимается в квартиру, привлекая тем самым внимание. Опять ненужный риск — убийца мог не успеть уйти из квартиры.
— Но он тем не менее ушел.
— Кстати, эксперты подтвердили твою версию, что преступник ушел через подвал, — сказал полковник. — В квартире Айма и вентиляционном окошке подвала были обнаружены идентичные волокна ткани черного цвета.
— А отпечатки?
— Отпечатков полно, но ни одни не проходят по нашей картотеке. Наверняка убийца был в перчатках. Более ранние отпечатки на ручке двери в квартире Айма смазаны таким образом, словно последней за нее бралась рука в перчатке.
— А где Огюст проживал? На квартире у брата?
— Нет. В гостинице «Метрополь». Я послал туда Сечкина и Белокурова.
— Они нашли что-нибудь интересное?
— Пока не знаю. Могу позвонить Игорю на мобильный.
Полковник потянулся за телефонной трубкой.
— Номер обыскивали, — закончив разговор, сказал он Чупруну.
— Я уже понял.
— Отпечатки пальцев сняли, но толку скорее всего не будет. Наверняка преступник работал в перчатках. Среди вещей Огюста ничего примечательного не обнаружено. Типичный набор командированного: одежда, бритвенные принадлежности, кремы, одеколон. Вещей немного. Номер оплачен на неделю. Похоже, Айм не собирался задерживаться в Москве.
— Да, сложная вырисовывается картина, — покачал головой Чупрун. — Когда я выложу свои новости, все еще больше запутается.
Обрыдлов с тоской посмотрел на него.
— Еще больше? Колюня кивнул.
— Ну как, спрашивается, стать трезвенником в таких условиях? — вздохнул Иван Евсеевич и подошел к сейфу.
При виде коньяка, конфискованного во время рейда в «Контрольный выстрел», Чупрун оживился.
— Как всегда, нет повода не выпить?
— Увы.
Полковник разлил спиртное по стаканам.
— Ладно, рассказывай, что ты там накопал. Коньяк оказался неплох, поэтому новость о том, что трусы, найденные в кармане мертвого атташе, принадлежали Инне Сикорской, что муж Инны вел дела с Шарлем и мог убить того из ревности, не ухудшила настроения Ивана Евсеевича. Узнав же, что, согласно показаниям наблюдательной старушки Веры Матвеевны, около одиннадцати часов вечера Айм вошел в подъезд, где проживала Наталья Лиганова, и до начала первого оттуда не выходил, полковник, принявший уже третью порцию алкоголя, впал в состояние, близкое к восторгу.
— Так что же ты молчал! Надо срочно провести обыск у Лигановой, а саму ее допросить. Все оказалось проще, чем я думал. Хахаль Натальи застукал ее с Шарлем, совершил убийство на почве ревности, а труп подбросил на пост ГИБДД. В квартире же атташе был не обыск, а обычное ограбление. Огюст стал случайной жертвой преступника. Бумажник его выпал на пол, когда грабитель напал на него. Узнав, где антиквар остановился, преступник влез в его номер, надеясь чем-либо поживиться, — он ведь знал, что хозяин не вернется. Для начала быстренько закроем дело Шарля, а потом, если повезет, то и антиквара на какую-нибудь бандитскую группировку спишем.
— Я, в общем-то, и приехал за ордером на обыск квартиры Лигановой, — сказал Колюня.
— Иди собирай группу на. выезд, — скомандовал полковник. — Я прямо сейчас позвоню насчет ордера.
Предоставив проведение обыска коллегам по работе, Колюня Чупрун уединился на кухне с Натальей. Настроение у девушки было прескверным, и задушевной беседы не получилось.
— Вчера вы утверждали, что в день убийства не встречались с Шарлем Аймом. Тем не менее есть свидетели, утверждающие, что в одиннадцать часов ночи он пришел к вам в гости и пробыл у вас как минимум до половины первого.
— Ерунда, — отрезала Лиганова. — На пушку берете. Чтобы дать подобные показания, этот человек должен был или находиться у меня в квартире, или неотлучно дежурить у двери, что явно не соответствует действительности.
Как ее трусы оказались в кармане мертвого атташе, Сикорская не имела ни малейшего представления. Более того, она утверждала, что такое просто невозможно. Она ни разу не раздевалась в присутствии Шарля и уж никак не могла потерять столь пикантную деталь туалета. Украсть трусы Айм тоже не имел возможности, так как купила их Инна уже после того, как Шарль заходил к ним в последний раз.
— Объяснение может быть очень простым, — прокомментировал Колюня. — Ваш муж узнал о вашей связи и решил отомстить вам обоим. Он убил Шарля и сунул ему в карман ваши трусики, чтобы подозрение пало на вас.
— Андрей? — Инна изумленно посмотрела на опера. — Нет, только не он.
— Почему?
Сикорская нервно хохотнула.
— Потому что Андрей бизнесмен. Деньги у него всегда на первом месте. Он вел с Шарлем какие-то дела и не стал бы все портить из-за глупой ревности. Скандал он мог устроить, это да, мог даже отлупить меня под горячую руку, но убивать не стал бы, это точно.
— А может, Айм прокатил его ив делах? В этом случае Андрей Павлович мог бы решиться на убийство.
— Нет, — покачала головой Инна. — Это точно не он.
— Откуда такая уверенность?
— Дело в том… Эти трусики пропали у меня три дня назад. Полумесяц был вышит только на них, так что муж никак не мог подложить их в карман Шарля.
— Их вполне мог взять Андрей Павлович. Или вы исключаете такую возможность? Сикорская покраснела.
— Ага! — удовлетворенно констатировал Колюня. — Похоже, трусики пропали не дома.
— Я не уверена…
— В чем вы не уверены?
— Если я скажу, это останется между нами? Муж не должен об этом знать.
— Не беспокойтесь. Я сохраню вашу маленькую тайну, если, конечно, она не связана с преступлением.
Инна вздохнула.
— В тот вечер, три дня назад, мы с Андреем серьезно поссорились. Он устроил мне сцену ревности…
— К Шарлю?
— Нет, к другому нашему знакомому, причем без всяких на то оснований. Заявил, что я сумасшедшая нимфоманка и не пропускаю ни одной ширинки. Я, естественно, рассвирепела и ушла из дома. Если бы не Андрей, ничего бы не произошло, но я была страшно зла, вот и познакомилась в ресторане с одним типом. Вообще-то он был вполне ничего, крепкий такой, спортивный, деньгами швырялся, как фантиками от конфет. Ну, я и не устояла. Решила отомстить мужу за его идиотскую ревность.
Мы поехали в какую-то гостиницу, Фил снял там номер…
— Его звали Фил? — уточнил опер. — Что, тоже иностранец?
— Да нет, какой там иностранец! Судя по акценту, откуда-то из провинции. Он так представился, а мне без разницы было. Я же не милиция, чтобы фамилию спрашивать! Сняли мы, значит, номер в гостинице, и все произошло как-то слишком быстро и скучно. Фил не проявил ни малейшей изобретательности — ну чистый мужлан. Продолжать знакомство у меня не было ни малейшего желания, так что я попрощалась и ушла. Я почти уверена, что это он стянул у меня трусики.
— Почти? — удивился Колюня. — Как это — почти?
— Ну, понимаете, в ресторане я немного выпила, в номере мы добавили, и, если честно, я так и не смогла вспомнить, было у меня что-нибудь надето под юбкой или нет. Я ношу нижнее белье далеко не всегда, а из-за ссоры с Андреем вообще ничего толком не соображала. Знаю только, что из гостиницы я точно уехала без трусиков. Дома я на всякий случай их поискала — все-таки дорогие, итальянские, — но так и не нашла. Скорее всего их стащил Фил — больше деться им было некуда. Кстати, это хобби многих мужчин — коллекционировать белье любовниц.
— Значит, фил… — задумчиво произнес Колюня. — Вы помните гостиницу и номер, в котором останавливались?
— Разумеется, — кивнула головой Сикорская. — Не настолько же я была пьяна!
— Вот и отлично, — сказал Чупрун.
* * *
Нанести визит в бельгийское посольство полковник Обрыдлов решил лично. По ряду обстоятельств Иван Евсеевич так и не смог побывать за границей, а если учесть энтузиазм, с которым жена и дочь просаживали заработанные полковником деньги, эта перспектива ему не светила ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем.Возможность ступить на территорию иностранного государства представилась Обрыдлову впервые, и полковник, давно мечтающий посмотреть, как живут и загнивают проклятые буржуи, решил не упускать этот шанс.
Буржуи жили очень даже неплохо, а кабинет посла, в который пригласили Ивана Евсеевича, отличался от его собственной служебной вотчины столь разительно, что в душе полковника шевельнулась черная зависть.
При виде фотографии мертвого атташе выражение лица посла почти не изменилось, лишь глаза отразили соответствующую моменту аристократическую скорбь.
«Дипломат хренов, забодай тебя козел», — почему-то рассердился из-за этого Обрыдлов.
— Чашечку кофе? — предложил ему посол. ный, капуччино, с молоком?
— Черный, — сделал выбор Иван Евсеевич.
— Как это случилось?
Тихо злорадствуя в душе, полковник сообщил ему, в каком именно виде сотрудники ГИБДД обнаружили Шарля Айма.
У посла нервно дернулась щека.
«Не такой уж ты и невозмутимый», — подумал удовлетворенный Обрыдлов.
— Как продвигается расследование?
— Все под контролем, — многозначительно произнес Иван Евсеевич фразу из какого-то фильма и, как козырь из рукава, выложил на стол фотографию двойника Шарля.
— А этот человек был вчера выброшен из окна квартиры господина Айма, — сообщил он. — Как видите, сходство поразительное.
Обрыдлов втайне надеялся, что тут-то дипломат дрогнет, но, к его удивлению, никакой реакции не последовало. Видимо, бельгиец успел взять себя в руки.
— Вы точно установили, который из них Шарль Айм?
Вопрос посла застал полковника врасплох. Как же ему самому не пришло это в голову! Оба покойника были без документов. Шарль был опознан по фотографии Алисой Гусевой. Но ведь она не видела второго мужчину! А если был второй, так, может, существует и третий? Может, атташе все еще жив? Нет, это совершенно невероятно.
Элегантным жестом закинув ногу на ногу, бельгиец удовлетворенно наблюдал за отразившейся на лице русского полицейского растерянностью.
— Так, все-таки, кто из них Шарль? — повторил свой вопрос посол.
* * *
Закончив допрос Инны Сикорской и выпроводив ее из кабинета, Колюня Чупрун в изнеможении откинулся на спинку стула и с хрустом потянулся.Дело и так выходило на редкость запутанным, а тут еще, как нарочно, появился двойник атташе. В квартире Шарля явно что-то искали. Значит ли это, что мотивом убийства была не ревность? Такой вариант тоже не исключен. Теоретически, муж Инны мог иметь оба мотива. Жаль, что из-за скандала, разгоревшегося в доме Сикорских, Колюня так и не выяснил, есть ли у Андрея алиби.
У Инны алиби не было, вернее, было, но довольно хлипкое. Вообразив, что муж будет за ней следить, Си-корская из предосторожности осталась дома. Отчасти ее алиби могут подтвердить две подружки — одна звонила ей около восьми, а другая — примерно в полдесятого вечера. Сама Инна тоже кому-то звонила, но точного времени не помнит. Впрочем, это можно уточнить на телефонной станции.
Что, интересно, искал убийца в квартире Айма? Зачем туда явился двойник Шарля? Кем он был?
Чупрун надеялся, что полковник Обрыдлов, поговорив с бельгийским послом, получит ответы хотя бы на часть вопросов.
Пока же следовало выяснить у Сикорского, какие дела он вел с бельгийским атташе, а также установить, существовал ли в природе некий Фил, якобы похитивший у Инны ее трусики.
Размышления опера прервал телефонный звонок.
— Как продвигается расследование? Колюня усмехнулся, узнав голос Дениса. Отличный парень. Молодой задор из него так и прет.
— Надо было тебе в сыщики идти, а не в журналисты, — заявил он, рассказав Денису про трусики Сикорской.
— Я уже и сам об этом подумываю, — признался Зыков. — У меня для тебя есть еще кое-какие новости.
— Насчет убийства?
— Естественно. Меня тут снова охватил следственный зуд, и я пообщался с соседями Лигановой. Вчера мне показалось, что девица темнит, утверждая, что не видела Шарля в ночь убийства. Адрес Натальи я запомнил, когда она тебе его диктовала.
В итоге я очаровал одну роскошную бабуську, из тех, всевидящих, всеслышащих и всезнающих, что сутками торчат на скамейке у подъезда или у окна. Так вот, Вера Матвеевна утверждает, что видела, как Шарль (я показал его фотографию) заходил в их подъезд. Это было около одиннадцати вечера, поскольку по телевизору только закончился сериал «Охота на Золушку».
— Постой-ка! — удивился опер. — Ты хочешь сказать, что твоя всевидящая бабулька ухитряется следить за двором и одновременно смотреть телевизор?
— Она смотрит только на двор, — пояснил Денис. — Дело в том, что телевизор у нее уже два года как сломан: звук есть, зато на экране видны только полосы, а денег на мастера из пенсии никак не выкроишь. Поэтому Вера Матвеевна слушает телевизор, а смотрит при этом в окно. У нее даже театральный бинокль есть. Прежде чем попасть в подъезд, люди проходят мимо яркого фонаря, так что разглядеть их лица можно даже в темноте.
— Хвала бабулькам! — оценил Колюня. — Выходит, наш герой-любовник от невесты сразу отправился к Лигановой.
— По словам старушки, сначала в подъезд вошел Шарль, а почти сразу за ним, минуты через две-три — Натальин постоянный ухажер. Имени его бабуля не знает, но рожа, говорит, мерзкая, уголовная. Высокий, плотный такой, как бычок, темноволосый, короткая стрижка. Насчет атташе бабулька сказала, что он только вошел в подъезд. Видела она его в первый раз и не знала, к кому он идет, а вот ухажер у Лигановой был постоянный. По словам Веры Матвеевны, ходил к Наталье только он, других мужчин она к себе не водила.
Минут через сорок — гто РТР как раз шли «Вести — Москва», из подъезда выбежала Наталья. Видно было, что она спешила, а когда началась «Дежурная часть», то есть примерно без четверти двенадцать, из подъезда вышел ее хахаль.
Вернулась Лиганова в начале первого — бабулька уже собиралась укладываться спать. Когда вышел Шарль, и вышел ли он вообще — неизвестно; Больше Вера Матвеевна ничего не знает.
— Согласно заключению экспертизы, смерть Айма наступила в период от десяти часов вечера до половины первого ночи, — сказал Чупрун. — Жаль, что твоя всевидящая бабуся не задержалась у окна чуть подольше.
— Почему такой большой разброс?
— Не всегда бывает легко определить точное время смерти. Труп был вынесен на холод, еще до того как наступило окоченение, да и вообще картина какая-то странная, словно тело сначала нагрели, а потом охладили.
— Нагрели, а потом охладили? — удивился журналист. — Ну, охладили — это понятно, но нагревать-то зачем?
— Спроси что-нибудь полегче, — пожал плечами опер.
— А причина смерти?
— Остановка сердца вследствие удара в область грудной клетки. Удар выполнен профессионально. Его мог нанести только специалист по боевым искусствам.
— Вряд ли это Наталья. Возможно, ее ухажер. Непонятно только, почему в кармане трупа были трусики Инны Сикорской.
— Ты извини, — сказал Чупрун, — но у меня масса дел. Спасибо тебе за информацию.
— Подожди, — заволновался Денис. — Разве ты не проведешь обыск у Лигановой?
— Проведу, как только.получу санкцию.
— А можно я поприсутствую?
— Лучше не стоит, — покачал головой Колюня. — У нашего отдела сейчас крупные неприятности, и я не хочу лишних проблем. Если кто-то стукнет, что мы привлекаем посторонних к расследованию, у полковника Обрыдлова могут быть неприятности. Кстати, ты про второй труп уже слышал?
— Про второй труп? Какой еще второй труп?
— Я утром спешил, поэтому и не рассказал тебе. История почти невероятная. Вчера на Пашу Зюзина свалился еще один труп Шарля Айма.
— Свалился? Как это?
— С неба. Точнее, из окна пятого этажа.
— Ты сказал — еще один труп Шарля Айма? Его что — из морга украли?
— Еще хуже. Я же говорю — история невероятная. Мне нужно бежать, а ты, если хочешь узнать подробности, съезди в рузаевский магазинчик. Там у них работает один хохол, Тарасик, по кличке Поддавал-пил.
— Я знаю его.
— Вот и отлично. Поддавал-пил был вчера вместе с майором. Он тебе все и расскажет. А я, если смогу, вырвусь к вам после работы, часиков в семь или чуть позже. Если не смогу — позвоню.
— Отлично. Прямо сейчас выезжаю в Рузаевку, — возбужденно сказал Денис и дал отбой.
* * *
За отсутствием дачников и отдыхающих, торговля в рузаевском магазинчике приблизилась к мертвой точке, и его сотрудники, оставив скучать за прилавком тощего лоточника Глиста, привычно выпивали и закусывали в подсобке.Поддавал-пил, успевший с утра уже восемь раз пересказать их с майором вчерашние похождения, в нервах перебрал спиртного и, отключившись, мирно почивал в углу на ящиках с крупой.
— Вино, девочки, ночная Москва, милиция, драки, разбитые автомобили, разоренные гнезда любви… — вперив задумчивый взор в стакан с водкой, надрывно произнес Андреич.
— Это тост или размышления вслух? — на всякий случай уточнил Денис.
Продавец, ничего не ответив, продолжал меланхолично созерцать выпивку.
— Андреичу твои лавры покоя не дают, — пояснил Глеб Бычков. — Тоже решил книгу написать, но уже неделю торчит на первой фразе.
— Ты хочешь сказать, что «разоренные гнезда любви» и есть начало романа?
— Оно самое, — кивнул Бык.
— А что, звучит неплохо, — оценил Зыков.
— Может, и мне написать книгу? — включилась в разговор Регина. — Так и я могу: наркопритоны, обдолбанные торчки, вялотекущий мордобой, хмельные слезы, слюнявые поцелуи, бандитские стрелки, секс в подворотнях…
— А глаголы что, в расход пустили? — опрокинув в горло стакан красного вина, сурово осведомилась замдиректора Зоя Козлодемьянская. Когда-то она была школьной учительницей, и любые, не вписывающиеся в школьную программу новации чисто рефлекторно вызывали в темпераментной Зоиной душе волну праведного гнева; — Где, я вас, спрашиваю, глаголы, которыми, в натуре, положено жечь сердца людей? Новое слово решили сказать в литературе? Толстого переплюнуть, Льва Николаича? Так вот что я вам заявляю: типун вам всем на ваш могучий, правдивый и свободный русский язык.
— Чем, ты говоришь, жгут сердца людей? — уточнил далекий от литературы сторож Хрум. — Каким там еще, к едрене фене, глаголом? Дровами жечь надо или углем. На худой конец, бензином.
На несколько секунд в подсобке воцарилась гробовая тишина, после чего стены содрогнулись от дружного хохота.
Вьется в тесной печурке Лазо[5]
— На поленьях глаза, как слеза… — проникновенно запел лоточник Дубыч.
— Это метафора, — пояснил Бычков.
— Че? — изумленно вылупился на него сторож.
— Да ниче, суп харчо, — отмахнулся от Хрума Глеб. — А я тему для книги могу подсказать. Взаимопроникновение религиозной и криминальной мафий. Мне эту идею Психоз подкинул.
— Да, ты же сегодня ездил к Психозу! — встрепенулась Лариса Сушко. — О чем он с тобой говорил? Чувствуя на себе всеобщее внимание, Бык приосанился. Он намеренно не упоминал о похищении челюсти. Сотрудники были слишком потрясены россказнями Тараса, и его новость неизбежно померкла бы в сравнении с историей о покойнике, упрямо преследующем Пашу Зюзина. Однако теперь Тарас спал, страсти улеглись, и кража в храме способна была привлечь к себе должное внимание.
— Из перелыгинской церкви похитили челюсть святого великомученика Евфимия Многострадального, — весомо произнес Глеб. — Психоз хочет ее разыскать.
В подсобке снова воцарилось молчание. Народ пытался переварить столь пикантную сплетню.
— Упала лошадь, Сломала челюсть, Какая гадость, Какая прелесть, — заразившись вирусом литературного творчества, обратился к поэзии грузчик Гляделкин.
— Ну, ты даешь! — восхитился Дубыч. — Сам, что ли, сочинил? Да ты, брат, прям Пушкин, в натуре.
Порозовев от комплимента, начинающий поэт смущенно потупился.
— Какую челюсть? — уточнила на всякий случай Зоя Козлодемьянская. — Вставную, что ли?
— Скажешь тоже — вставную! — возмутился Бычков. — Самую настоящую — с костью и зубами. Реликвия это, понимаешь? Святые мощи великомученика Евфимия Многострадального; Крутая, говорят, вещица. Охраняет от нашествия гусениц и помогает в страсти пьянства и запоя.
— Ой, мамочки, грех-то какой! — испуганно ахнула jf суеверная Регина.
— Полезная, должно быть, штуковина, — заметил Андреич и, подумав, плеснул себе в стакан новую порцию алкоголя. — Нам бы в хозяйстве не помешала.
— А что б мы делали, трезвыми-то? — обиженно вскинулся сторож Хрум. — С тоски бы все перемерли.
— Это несколько спорное заявление, — заметил Денис. — А почему Психоз заинтересовался этой кражей?
— У него свои дела с перелыгинским игуменом, — объяснил Глеб. — Да и вообще, непорядок это — святыни православные воровать, да еще на нашей, синяев-ской территории. Кстати, челюсть эта в золотую оправу была вставлена, драгоценными камнями украшенную. Психоз говорит — вернуть надо святыню в храм, а с козлами, что святотатство учинили — разобраться по-свойски.
— Знать бы еще, где искать этих самых козлов, — покачала головой Регина.
— Ничего, у Психоза руки длинные. Если захочет — из-под земли их достанет, — сказала Лариса Сушко.
* * *
Полковник Обрыдлов взвинченно шагал взад-вперед по своему отнюдь не просторному кабинету. Пять шагов туда, пять — обратно. Двигался Иван Евсеевич быстро и нервозно, и Чупруну, наблюдавшему за своеобразным променадом шефа, казалось, что тот непрерывно поворачивается, от чего у опера даже началось легкое головокружение.— Кошмар, — подвел итог полковник. — Худшего дела у нас не бывало. Я чуть со стыда не сгорел в посольстве, когда этот бельгиец спросил меня, кто же из покойников Шарль. Мне и в голову не пришло задуматься об этом. Старею, видать.
— Не бери в голову, — махнул рукой Колюня. — Неделя тяжелая выдалась — сплошные неприятности. Я тоже об этом не подумал. Так кто же из них Шарль?
— Первый покойник, — вздохнул Обрыдлов.
— Так мы и полагали, — пожал плечами Чупрун. — Значит, и расстраиваться незачем. Как это установили? Провели опознание? Быстро вы обернулись.
— Вице-консул съездил со мной в морг. Он был близким другом Айма. Кроме того, в архиве посольства нашлись отпечатки пальцев Шарля.
— А кем оказался второй? Судя по сходству, это должен быть близнец атташе.
— Так и есть, — подтвердил Иван Евсеевич. — Огюст Дим, бельгийский подданный, весьма состоятельный, крупный торговец антиквариатом. Как и Шарль, Огюст владел русским языком — их бабушка была русской. В Россию приезжал дважды. Впервые — месяц назад, пробыл в столице четыре дня и вылетел отсюда в Рим. Вернулся в Москву три дня назад.
На всякий случай я связался с одним своим приятелем из Интерпола, чтобы тот навел справки по своим каналам. По его словам, Огюст — весьма скользкий тип. Его имя всплывало в связи с торговлей крадеными произведениями искусства, но дальше слухов дело не пошло — парень был на редкость хитер и умел заметать следы. Выполнял, так сказать, особые пожелания клиентов, то есть доставал для них то, что обычными способами достать невозможно. Особый интерес проявлял к произведениям искусства, носящим культовый и религиозный характер. В последний раз его имя было связано с похищением древней бирманской святыни — молитвенных колокольчиков из пагоды Швемодо. Девять золотых колокольчиков на подставке, инкрустированной темными сапфирами.
— Неплохо, — присвистнул опер.
— Но это опять-таки слухи. Ничего так и не было доказано, а колокольчики исчезли с концами.
— Такую операцию не просто провернуть. Вряд ли Огюст сам занимался похищениями.
— Наш антиквар водил дружбу с крупными мафиозными боссами. Но, как обычно, ни в чем криминальном замечен не был. Официальная версия — продавал им свой товар.
— Это многое объясняет, — сказал Колюня. — В частности, разгром в квартире Шарля. Предположим, что Огюст решил вывезти некую ценную вещь из России. Логичнее всего в этой ситуации было воспользоваться помощью брата. Дипломатическая почта и багаж свободны от таможенного досмотра. Вещь эту Аймы заполучили, но некто, возможно, продавец, решил ее отобрать — вот и отправил бельгийцев на тот свет.
— Неплохая версия, но кое-что в ней не сходится. Допустим, убийца хотел отыскать некий предмет. Он убил Шарля. Но зачем ему понадобилось подбрасывать труп атташе к посту ГИБДД да еще вставлять ему в руки свечку? Это лишние и совершенно не нужные хлопоты, к тому же связанные с дополнительным риском.
С Опостом тоже выходит нестыковочка. Убийца превосходно владеет приемами рукопашного боя. Он может убить одним ударом — и никакого шума, никаких проблем. Тем не менее он, забрав у антиквара бумажник с документами, выбрасывает его из окна, как только тот поднимается в квартиру, привлекая тем самым внимание. Опять ненужный риск — убийца мог не успеть уйти из квартиры.
— Но он тем не менее ушел.
— Кстати, эксперты подтвердили твою версию, что преступник ушел через подвал, — сказал полковник. — В квартире Айма и вентиляционном окошке подвала были обнаружены идентичные волокна ткани черного цвета.
— А отпечатки?
— Отпечатков полно, но ни одни не проходят по нашей картотеке. Наверняка убийца был в перчатках. Более ранние отпечатки на ручке двери в квартире Айма смазаны таким образом, словно последней за нее бралась рука в перчатке.
— А где Огюст проживал? На квартире у брата?
— Нет. В гостинице «Метрополь». Я послал туда Сечкина и Белокурова.
— Они нашли что-нибудь интересное?
— Пока не знаю. Могу позвонить Игорю на мобильный.
Полковник потянулся за телефонной трубкой.
— Номер обыскивали, — закончив разговор, сказал он Чупруну.
— Я уже понял.
— Отпечатки пальцев сняли, но толку скорее всего не будет. Наверняка преступник работал в перчатках. Среди вещей Огюста ничего примечательного не обнаружено. Типичный набор командированного: одежда, бритвенные принадлежности, кремы, одеколон. Вещей немного. Номер оплачен на неделю. Похоже, Айм не собирался задерживаться в Москве.
— Да, сложная вырисовывается картина, — покачал головой Чупрун. — Когда я выложу свои новости, все еще больше запутается.
Обрыдлов с тоской посмотрел на него.
— Еще больше? Колюня кивнул.
— Ну как, спрашивается, стать трезвенником в таких условиях? — вздохнул Иван Евсеевич и подошел к сейфу.
При виде коньяка, конфискованного во время рейда в «Контрольный выстрел», Чупрун оживился.
— Как всегда, нет повода не выпить?
— Увы.
Полковник разлил спиртное по стаканам.
— Ладно, рассказывай, что ты там накопал. Коньяк оказался неплох, поэтому новость о том, что трусы, найденные в кармане мертвого атташе, принадлежали Инне Сикорской, что муж Инны вел дела с Шарлем и мог убить того из ревности, не ухудшила настроения Ивана Евсеевича. Узнав же, что, согласно показаниям наблюдательной старушки Веры Матвеевны, около одиннадцати часов вечера Айм вошел в подъезд, где проживала Наталья Лиганова, и до начала первого оттуда не выходил, полковник, принявший уже третью порцию алкоголя, впал в состояние, близкое к восторгу.
— Так что же ты молчал! Надо срочно провести обыск у Лигановой, а саму ее допросить. Все оказалось проще, чем я думал. Хахаль Натальи застукал ее с Шарлем, совершил убийство на почве ревности, а труп подбросил на пост ГИБДД. В квартире же атташе был не обыск, а обычное ограбление. Огюст стал случайной жертвой преступника. Бумажник его выпал на пол, когда грабитель напал на него. Узнав, где антиквар остановился, преступник влез в его номер, надеясь чем-либо поживиться, — он ведь знал, что хозяин не вернется. Для начала быстренько закроем дело Шарля, а потом, если повезет, то и антиквара на какую-нибудь бандитскую группировку спишем.
— Я, в общем-то, и приехал за ордером на обыск квартиры Лигановой, — сказал Колюня.
— Иди собирай группу на. выезд, — скомандовал полковник. — Я прямо сейчас позвоню насчет ордера.
* * *
Квартира Лигановой блистала прямо-таки первозданной чистотой, и эксперты, несмотря на все свои старания, обнаружили лишь отпечатки пальцев хозяйки дома.Предоставив проведение обыска коллегам по работе, Колюня Чупрун уединился на кухне с Натальей. Настроение у девушки было прескверным, и задушевной беседы не получилось.
— Вчера вы утверждали, что в день убийства не встречались с Шарлем Аймом. Тем не менее есть свидетели, утверждающие, что в одиннадцать часов ночи он пришел к вам в гости и пробыл у вас как минимум до половины первого.
— Ерунда, — отрезала Лиганова. — На пушку берете. Чтобы дать подобные показания, этот человек должен был или находиться у меня в квартире, или неотлучно дежурить у двери, что явно не соответствует действительности.